"Осень в Пекине" - читать интересную книгу автора (Виан Борис)IVДержа Атанагора под руку, Бронза поднималась с ним по тропе, ведущей к отелю Баррицоне. В забое остались Брис и Бертиль, не желавшие прерывать работу, пока окончательно не расчистят огромную залу, обнаруженную несколько дней назад. Машины рыли без остановки, открывая доступ все в новые коридоры и залы, сообщающиеся между собой посредством подземных галерей с колоннами по обеим сторонам. Повсюду в изобилии были рассыпаны ценные находки, как-то: шпульки для волос, корабельные гребни, напёрстки и наперстники, пузырьки — мыльные и для духов, предметы культа и культуры, включая оккультные науки; а кроме того, горшки — в большом количестве. Молоток Атанагора не скучал без дела. Тем не менее археологу требовался отдых и перемена мыслей. Поэтому Бронза отправилась с ним. Они поднимались и спускались по сгорбленным песчаным скатам, и солнце окутывало их золотым сиянием. С высоты дюны открывался вид на фасад отеля и красные цветы, а еще на стройку, где вокруг сложенных штабелями рельсов и шпал суетились технические исполнители. Издалека Бронза различила более хрупкие фигурки Олив и Дидиша, которые играли на сваленных в кучу бревнах. Не останавливаясь, женщина и археолог продолжали путь и вскоре очутились в баре отеля. — Привет, Пипетка, — сказал Атанагор. — Буон джорно, — ответил Пиппо. — Вы стригаре востра бородетта в шесть часов утром раньо? — Не-а, — сказал Атанагор. — Кобель паршивый наш гулящий Бенедетто!.. — воскликнул Пиппо. — И вам не стыдно, патрон? — Нет, — ответил археолог. — Как продвигаются дела? — Плохи наши дела, патрон, — вздохнул Пиппо. — Тоска кругом, запустенье, хоть волком вой. То ли дело было в Спаньи, где я командовал шеренгой землекопов! Э-э, надо было это видеть!.. А тут... Меррские пуррки!.. — Кто мерзкие? — переспросила Бронза. — Пуррки! Свиньи значит! — Налей-ка нам выпить, — сказал археолог. — Я им такой дипломатический церемоний разведу, пурркам этим. Да катились бы они все куда подальше в Варршавию! — не унимался Пиппо, дополняя пожелание соответствующим обстоятельству жестом, который состоял в вытягивании вперед правой ладони с прижатым большим пальцем. Атанагор улыбнулся. — Налей нам, пожалуй, два «Турина». — Пожалуйста, патрон, — сказал Пиппо. — Что они вам сделали? — спросила Бронза. — Э-э! — сказал Пиппо. — Громить они хотят мой лавочка к чертовой бабушке. Все, спета мой песенка! Финита! — И он затянул: — Красивая песня, — сказал археолог. — Я где-то это слышал, — сказал Атанагор. Chi va sano va lontano. Chi va forte va alla morte. Evviva la liberta![44] Бронза захлопала в ладоши. Пиппо голосил во все горло, напрягая хриплые остатки своего тенора. В потолок негромко постучали. — Что это? — спросил археолог. — Э-э, еще один пуррк! — прорычал Пиппо. Вид у него, как всегда, был яростный и вместе с тем ликующий. — Это Ампутис Дюдю. Он не нравится, как я петь. — Его зовут Амадис, — поправила Бронза. — Ну, Амадис! Амудис-Ампутис! Какой хрен разница? — А что там за история с лавочкой? — спросил Ата. — Дипломатический штучка этого Ампутилуса. Он хочет меня экстрагировать... Как разинет хайло, так словами и сыпать, пуррк! Других не знает! Говорит, это надо было ждать. — Экспроприировать? Тебя? — удивился Ата. — Во-во. Это такой в этом краю крайнее слово. — Тогда тебе не надо будет работать. — А на кой я буду делать с этими дурацкими каникулы? — Слушай, выпей с нами стаканчик, — предложил Ата. — Благодарю, патрон. — Это железной дороге помешал ваш отель? — спросила Бронза. — О да! — сказал Пиппо. — Этой хреновой железной дороге! Чин-чин! — Чин-чин, — повторила Бронза, и все трое опорожнили свои стаканы. — А что Анжель, дома? — спросил Ата. — У себя, кажется, — сказал Пиппо. — Точно не знаю. Но думаю, так. Сидит, чертит, чертит... — Он нажал на кнопку позади стойки. — Если Анжель у себя, то скоро приходить. — Спасибо тебе, — сказал археолог. — Этот Амудополис — сущий пуррк, — сказал Пиппо в заключение и снова принялся напевать, вытирая стаканы. Видя, что Анжель не спускается, Атанагор спросил: — Столько я тебе должен? — Тридцать франков, — ответил Пиппо. — Тоска здесь, нищета. — Вот, возьми, — сказал археолог. — Пошли с нами, посмотришь, как строят. Анжеля, похоже, нету. — Э-э! Куда я пойду! — сказал Пиппо. — Они крутятся тут, как мухи. Я уйду — они всё выпивать. — Ну тогда счастливо. — Счастливо, патрон. Бронза послала итальянцу обворожительную улыбку, и Пиппо залепетал что-то несуразное. Она вышла вслед за Ата, и они вместе направились к стройке. В воздухе пахло смолой и цветами. Безжалостно скошенные зеленые травы были раскиданы по обеим сторонам трассы, намеченной грейдерами; из жестких стеблей вытекали стеклянистые, благоухающие капли; они скатывались на песок и облипали желтыми крупинками. Дорогу тянули вдоль линии, намеченной в соответствии с указаниями Дюдю. Атанагор и Бронза растерянно и грустно смотрели на охапки упругих трав, безвкусно набросанных вдоль обочины, и на истерзанную поверхность когда-то гладких дюн. Они поднялись на холм, спустились в ложбину, поднялись снова — и увидели стройку. Голые по пояс, Карло и Марен гнули спины под безучастным солнцем, вцепившись обеими руками в крупнокалиберные пневматические молотки. Воздух содрогался от их сухого треска, к которому добавлялось глухое ворчание компрессора, работавшего на некотором удалении. Рабочие копали без передышки, почти ослепленные фонтанами взлетающего песка, который лип к их влажной коже. Одно измерение дороги было уже выровнено, и по обеим сторонам рва вздымались высокие, острые насыпи. Рабочие врезались в дюну на среднем уровне пустыни, вычисленном Анной и Анжелем на основании предварительных топографических данных, но уровень этот оказался гораздо ниже поверхности, по которой ходили ногами. Так что дорогу пришлось пустить по дну котловины, а песок ссыпать по обеим ее сторонам. Атанагор нахмурился. — Ничего себе... — сказал он. Бронза не ответила. Они подошли к землекопам. — День добрый, — сказал археолог. Карло поднял голову. Он был высокий, светловолосый, с голубыми, налитыми кровью глазами, которые, казалось, не видели собеседника. — Привет! — буркнул он. — Дело идет... — сказала Бронза. — Туго, — возразил Карло. — Земля твердая. Как камень. Песок только сверху. — Так уж получается, — начал объяснять Атанагор. — Здесь совсем не бывает ветра, вот песок и спрессовывается. — А чего ж это он не спрессовывается на поверхности? — спросил Карло. — Там, куда проникает солнечное тепло, не может происходить окаменения. — А... — сказал Карло. Марен перестал копать. — Если будем останавливаться, сейчас эта сволочь Арлан сюда припрется, — сказал он. Карло включил свой молоток. — Вы что же, одни все делаете? — спросил Атанагор. Ему приходилось орать, чтобы перекрыть адский рев механизмов. Длинный стальной бур впивался в песок, поднимая тучи голубоватой пыли; натруженные руки Карло отчаянно сжимали горизонтальные рукоятки. — Одни... — выкрикнул Марен. — Остальные уехали за балластом. — Как, три грузовика? — прокричал Атанагор. — Да, — завопил в ответ Марен. У него была черная косматая шевелюра, поросшая шерстью грудь и изможденное детское лицо. Взгляд его оторвался от археолога и остановился на молодой женщине. — Это кто? — спросил он Атанагора, выключив молоток. — Меня зовут Бронза, — сказала женщина, протягивая руку. — Мы делаем ту же работу, что и вы, но только под землей. Марен улыбнулся и осторожно сжал ее крепкие пальцы в своей сухой, растрескавшейся ладони. — Привет, — сказал он. Карло продолжал рыть. Марен с сожалением посмотрел на Бронзу. — Нам нельзя останавливаться. Из-за этого Арлана. А то пошли бы выпили по стаканчику. — А твоя жена?.. — прокричал Карло, выключая мотор. Бронза расхохоталась: — Неужели она такая ревнивая? — Да нет, — сказал Марен, — она ведь знает, что я серьезный парень. — Попробуй тут не быть серьезным, — заметил Карло. — В этой дыре не шибко разгуляешься... — Так увидимся в воскресенье, — пообещала Бронза. — После мессы, — пошутил Марен. — Здесь не ходят к мессе. — Тут есть отшельник, — сказал Атанагор. — Его вроде как будут посещать по воскресениям. — Кто это придумал? — насторожился Марен. — Лично я предпочел бы выпить с этой крошкой. — Аббат сам вам все растолкует, — сказал археолог. — Да пошел он... Терпеть не могу священников. — А чем тебе еще заниматься? — насмешливо проговорил Карло. — Может, отправишься на прогулку со шпанятами и супружницей? — Я тоже не люблю священников, — сказал Атанагор, — но этот совсем не похож на остальных. — А толку-то? — ответил Марен. — Все равно он в сутане. — Он ужасный весельчак, — сказала Бронза. — Такие всего хуже. — Давай-ка пошевеливайся, — сказал Карло. — Того гляди эта сволочь Арлан нам на голову свалится. — Ладно, поехали... — проворчал Марен. Воздух снова наполнился оглушительным треском пневматических молотков, и в небо ударил фонтан песка. — Счастливо оставаться, ребята, — сказал Атанагор. — Выпейте чего-нибудь у Баррицоне и запишите на мой счет. Археолог пошел прочь. Бронза помахала Марену и Карло рукой. — До воскресенья! — крикнул Марен. — Чего рот раззявил! — одернул его Карло. — Эта девочка не про твою честь. — Да он же старый хрыч, — сказал Марен. — Размечтался. Он еще мужик хоть куда. — Ну, значит, он ядреный старый хрыч. Такие тоже бывают. — Вот заладил! — буркнул Карло и запястьем отер с лица пот. Они легко надавливали на тяжелые, нависающие глыбы; те отваливались, грохались вниз, и взлетающий песок обжигал горло. Ухо рабочих привыкло к однообразному гулу машин, и они могли тихо переговариваться. Обычно они разговаривали во время работы, чтобы скрасить тяжкие часы, тянувшиеся бесконечно долго. Карло принялся мечтать вслух: — Вот закончим... — Мы никогда не закончим. — Пустыня где-нибудь да кончается... — Другая работа подвалит. — И все-таки сможем прилечь ненадолго... — Хоть остановимся... — Нас оставят в покое... — Там будет земля, будет вода и деревья. И красотка под ними. — Мы перестанем рыть... — Мы никогда не перестанем. — Сволочь этот Арлан. — Ни черта не работает, только деньги гребет. — Никогда мы этого не дождемся. — Может, пустыня нигде и не кончается... Их одеревенелые пальцы стискивали рукоятки, кровь пересыхала в жилах, голоса звучали все тише, больше похожие на полушепот или сдавленный стон, заглушаемый лязгом механизмов; этот стон жужжал, кружась у мокрых от пота лиц, прятался в уголках обожженных губ. Под плотной тканью потемневшей кожи играли круглые, узловатые бугры мускулов; они двигались слаженно, как дрессированные звери. Глаза Карло были наполовину закрыты; резкие скачки стального бура сообщались его рукам, и он управлял им не глядя, инстинктивно. За их спинами уже зияла широкая тень вырытого рва с кое-как сглаженным дном, но люди все глубже втискивались в недра окаменелой дюны. Когда их головы опустились до уровня новой зарубки, на одной из далеких дюн мелькнули два силуэта: археолога и оранжевой девушки. Потом за спинами землекопов отделились и рухнули подточенные глыбы. В скором времени придется остановить работу, чтобы выбрать отрытый грунт; грузовики еще не вернулись. Ритмичные удары стального поршня по стержню бура и свист выталкиваемого воздуха отражались от почвенного среза с нестерпимой силой, но ни Марен, ни Карло этого не слышали. Перед их мысленным взором расстилались свежие зеленые луга, где среди сочной травы их ждали пышные, голые красотки. |
||
|