"Осень в Пекине" - читать интересную книгу автора (Виан Борис)XI— Что-то долго мы идем, — заметил Атанагор. — А? — встрепенулся Грыжан. — Я и не считал. Я был погружен в медитацию — вполне классическую, впрочем, — о величии Бога и ничтожности человека в пустыне. — Да? — сказала Бронза. — Это не ново. — Вообще-то говоря, — ответил Грыжан, — я размышляю в ином ключе, чем мои коллеги. Это придает моим медитациям особый шарм и авторский стиль. Кроме того, я ввел в них велосипед. — Интересно, как же вы это сделали? — спросил Атанагор. — Любопытно, не правда ли? — оживился аббат. — Я тоже сначала думал, как, а теперь делаю это играючи. Стоит мне только вспомнить о велосипеде — и хоп: готово дело. — Вы так объяснили, что это кажется несложным, — сказал Атанагор. — В общем, так оно и есть. Но не особо доверяйте этому чувству. Что это там впереди? — Я ничего не вижу, — сказал Атанагор, распяливая веки. — Это человек, — определила Бронза. — Ага! — сказал аббат. — Может быть, это Леон? — Не думаю, — проговорил Атанагор. — Сегодня утром там ничего не было. Продолжая спорить, они приблизились к предмету разговора. Это заняло немало времени, потому что предмет перемещался в том же направлении, что и они. — Эгей! — крикнул Атанагор. — Ого-го! — ответил голос Анжеля. Предмет остановился и оказался Анжелем. Несколько секунд спустя группа нагнала его. — Приветствую вас, — сказал Атанагор. — Знакомьтесь: это Бронза, а это — аббат Грыжан. — Здравствуйте... — ответил Анжель и пожал всем руки. — Вы, вероятно, гуляете? — предположил Грыжан. — И, наверное, медитируете. — Нет, — сказал Анжель, — просто ухожу. — Куда это? — осведомился археолог. — Куда-нибудь, — ответил Анжель. — Они в гостинице производят столько шума. — Кто «они»? — спросил аббат. — Вы знаете, я отличаюсь беспримерной способностью хранить тайны. — О, тут нет никакой тайны, — признался Анжель. — Я скажу вам, кто. Это Анна и Рошель. — Ага! — сообразил аббат. — Они, вероятно, занимаются... — Она кричит. Она не умеет делать это молча. Просто ужас какой-то. Меня поселили в соседней комнате. Там невозможно находиться. Бронза шагнула к Анжелю, обвила его шею руками и поцеловала. — Пойдемте с нами, — позвала она. — Мы ищем Клода Леона. Знаете, аббат Грыжан невозможно забавный. Ночь цвета желтых чернил была исчеркана тонкими сверкающими штрихами падающих под разным углом звезд. Анжель пытался разглядеть лицо молодой женщины. — Вы очень милая, — сказал он. Аббат Грыжан и Атанагор пошли вперед. — Нет, я не всегда милая, — сказала Бронза. — Хотите увидеть, какая я? — Хочу, — ответил Анжель. — Тогда посветите зажигалкой. — У меня нет зажигалки. — В таком случае потрогайте меня руками, — сказала она, слегка отстраняясь. Анжель положил руки на ее прямые плечи и поднялся вдоль шеи вверх. Пальцы его пробежали по щекам Бронзы, по ее сомкнутым векам и наконец заблудились в черных волосах. — Каким странным запахом от вас пахнет, — сказал он. — Чем же это? — Пустыней. — Анжель уронил руки вдоль тела. — Вы изучили только мое лицо, — сказала Бронза. Анжель ничего не ответил. Он не шевелился. Она придвинулась к нему и снова обвила голыми руками его шею. Прижавшись щекой к его щеке, она шепнула: — Вы плакали. — Да, — пробормотал Анжель, боясь шелохнуться. — Не стоит плакать из-за девицы. Ни одна девица не стоит слез. — Я не из-за нее плакал, — сказал Анжель. — А из-за того, какой она была и какой теперь станет. Казалось, он вышел из тяжкого забытья, и руки его обхватили талию молодой женщины. — Вы очень милая, — повторил он. — Давайте догоним их. Она разжала объятия и взяла его за руку. Они побежали по бугристому песку, спотыкаясь в темноте, и Бронза смеялась. Аббат Грыжан успел рассказать Атанагору, как Клод Леон сделался отшельником. — Понимаете, — говорил он, — этот парень не заслуживал того, чтобы томиться всю жизнь в тюрьме. — Разумеется, — согласился Атанагор. — Вы тоже так думаете? Безусловно, он заслужил гильотину. Но у епископа всюду свои люди. — Значит, Леону повезло. — Заметьте, это мало что меняет. Быть отшельником, может, и неплохо. По крайней мере, отсрочка обеспечена. — Почему? — спросила Бронза, поймав конец фразы. — Потому что по прошествии трех — четырех лет отшельники, как правило, сходят с ума. Тогда они бредут куда глаза глядят до тех пор, пока не встретят маленькую девочку, которую убивают и насилуют. — И так всегда? — удивился Анжель. — Всегда, — убежденно заключил Грыжан. — Известен один-единственный случай отступления от этого правила. — И кто же это был? — спросил Атанагор. — Очень порядочный человек. Истинный святой. Но это длинная история. Хотя и чертовски поучительная. — Расскажите же скорей... — умоляюще-настойчиво попросила Бронза. — Нет, никак невозможно, — ответил аббат. — Все это так длинно. Я вам расскажу только конец. Итак, он пошел куда глаза глядят и встретил маленькую девочку, которая... — О, не продолжайте! — сказал Атанагор. — Какой ужас! — ...которая сама его убила, — докончил Грыжан. — Она была маньячка. — О, — выдохнула Бронза, — какая жуткая история. Бедный юноша. Как его звали? — Грыжан. Ах нет, простите. Я немного задумался. Его звали Леверье[38]. — Невероятно, — сказал Анжель. — Я знал одного Леверье, но с ним не произошло ничего похожего. — Значит, это был другой Леверье, — парировал аббат. — Или я наглый лжец. — Несомненно... — сказал Атанагор. — Смотрите, там огонек, — вдруг сказала Бронза. — Должно быть, мы у цели, — ответил Грыжан. — Простите, но необходимо, чтобы сначала я вошел один. Вы явитесь чуть позже. Таково правило. — Тут некому проверять, — заметил Анжель. — Ничего не случится, если мы войдем вместе с вами. — А моя недремлющая совесть? — возразил аббат. — Мот-мотылевич, король мотыльков... — Всех околпачил, а сам был таков! — хором договорили остальные. — Хорошо, я вижу, вы знакомы с обрядом не хуже меня... — сказал аббат. — Так и быть, беру вас с собой. Откровенно говоря, мне это больше по душе. Один я завяну со скуки. Он подпрыгнул, перекувырнулся в воздухе и приземлился на полусогнутые ноги. Разлетевшиеся полы сутаны легли на песок, как лепестки большого черного цветка, едва различимого в темноте. — Это тоже составляет часть обряда? — спросил археолог. — Нет! Это маленькая хитрость моей бабушки. Она прибегала к ней, когда хотела незаметно пописать на песок. Должен вам признаться, я не ношу обычных апостольских кальсон. Слишком жарко. У меня есть на это специальное разрешение. — Я думаю, весьма обременительно носить с собой такое количество разрешений, — заметил археолог. — А я их микрофильмировал, — объяснил Грыжан. — Копия занимает ничтожно малый реальный объем. — Он выпрямился. — Ну что ж, пошли! Клод Леон поселился в крохотной, кокетливо обустроенной лачуге из дерева мягких, уютных пород. Сложенная из булыжников кровать занимала целый угол жилой комнаты; это был единственный предмет обстановки. С кухней комнату соединяла дверь. Снаружи сквозь застекленное окно можно было видеть самого Клода Леона. Стоя на коленях перед кроватью и обхватив голову руками, он медитировал. — Ку-ку! — сказал аббат, входя. Отшельник поднял голову. — Еще рано, — сказал он. — Я успел досчитать только до пятидесяти. — Вы играете в прятки, сын мой? — спросил Грыжан. — Да, отец мой, — ответил Клод Леон. — С Лавандой. — Вот как! — сказал аббат. — А мне можно поиграть с вами? — Да-да, конечно! — ответил Клод, вставая. — Я пойду скажу Лаванде, она будет очень рада. Он направился в кухню. Анжель, Бронза и археолог вошли в комнату вслед за аббатом. — Разве вы не читаете специальных молитв, когда встречаетесь с отшельником? — удивилась Бронза. — О нет, — сказал аббат. — Ведь он теперь профессионал! Все эти штучки только для непосвященных. В целом же принято следовать традиционным правилам. Леон вернулся с кухни, ведя за собой обворожительную негритянку. У нее было овальное лицо, тонкий прямой нос, большие голубые глаза и невероятная копна рыжих волос. Одета она была в черный бюстгальтер. — Это Лаванда, — пояснил Клод Леон. — О, здравствуйте, — сказал он, заметив трех новых посетителей. — Как поживаете? — Меня зовут Атанагор, — представился археолог. — Это Анжель, а она — Бронза. — Не хотите ли сыграть в прятки? — предложил отшельник. — Давайте поговорим серьезно, сын мой, — сказал аббат. — Я должен вас проинспектировать. Мне нужно задать вам кое-какие вопросы для составления отчета. — В таком случае мы оставим вас одних, — сказал Атанагор. — Это вовсе не обязательно, — заверил его Грыжан. — У меня всех разговоров на пять минут. — Присаживайтесь, — сказала Лаванда. — Пусть они работают, а мы с вами пойдем на кухню. Кожа ее в точности соответствовала цвету волос Бронзы, и наоборот. Анжель попытался мысленно поменять детали местами, и у него закружилась голова. — Вы нарочно это сделали? — спросил он Бронзу. — Нет, — ответила она, — я ее даже не знала. — Уверяю вас, это чистая случайность, — подтвердила Лаванда. Они прошли на кухню. Аббат остался с Леоном. — Ну так что? — спросил Грыжан. — Ничего особенного, — сказал Леон. — Вам здесь нравится? — Сойдет. — Как обстоит дело с благодатью? — Снисходит и уходит. — А мысли какие? — Черные, — признался Леон. — Впрочем, с Лавандой это вполне простительно. Черные, но не печальные. Огненно-черные, я бы сказал. — Это цвета ада, — предупредил аббат. — Да, но внутри у нее розовый бархат. — Правда? — Истинная правда. — Прыг-скок, прыг-скок, обвалился потолок. — Аминь! — заключил отшельник. Аббат Грыжан размышлял. — С виду все как будто в порядке, — сказал он. — Я думаю, из вас выйдет вполне благообразный отшельник. Надо бы повесить табличку. По воскресным дням к вам будут наведываться посетители. — Буду очень рад, — сказал Клод Леон. — А вы уже выбрали себе святое деяние? — Чего?.. — Вам должны были объяснить. Стоять всю жизнь на столпе или бичевать себя пять раз на дню, или носить власяницу, или грызть булыжники, или молиться двадцать четыре часа в сутки. Ну и так далее. — Мне никто об этом не говорил, — сказал Клод Леон. — А можно выбрать что-нибудь другое? Перечисленные деяния кажутся мне недостаточно святыми. К тому же все это уже было. — Остерегайтесь чрезмерной оригинальности, сын мой, — посоветовал аббат. — Хорошо, отец мой, — ответил отшельник. Он подумал немного, потом проговорил: — Я могу трахать Лаванду... На этот раз пришел черед аббата глубоко задуматься. — Лично у меня нет никаких возражений, — сказал он. — Но не забывайте, что вам придется делать это всякий раз, как будут являться посетители. — Так ведь это приятно, — сказал Леон. — Ну что ж, значит, договорились. Розовый бархат, говорите? — Именно так. Аббат содрогнулся, и шерсть у него на шее встала дыбом. Он провел рукой по низу живота. — Устрашающе, — сказал он. — В общем, это все, что я имел вам сказать. Осталось распорядиться, чтобы Общество помощи отшельникам выделило вам дополнительный паек консервов. — О, мне хватает! — сказал Клод. — Вам много понадобится. Посетителей будет хоть отбавляй. Они там затеяли железную дорогу строить. — Ну и ну! — сказал Клод. Несмотря на бледность, он был явно очень доволен. — Надеюсь, меня будут часто навещать... — Повторяю, вы пугаете меня, — сказал аббат. — А ведь я не из робкого десятка. Раз, два, три, четыре, пять... — Вышел зайчик погулять, — договорил отшельник. — Теперь мы можем присоединиться к остальным. Значит, относительно вашего святого деяния договорились. Так я и запишу в моем отчете. — Благодарю вас, — сказал Клод. |
||
|