"Мир, где меня ждут." - читать интересную книгу автора (Дементьева Марина)

Глава одиннадцатая. Кошмары во сне и наяву

Двадцать девятый день месяца поющих ветров десятитысячного лета Второй эпохи. Кармаллорский замок.

Серебряная сеть лунного света беспрепятственно проникла сквозь незарешеченные окна, мерцающей вуалью накрыла спящую девушку, разметавшуюся на широкой постели. Длинные темные волосы в совершенном беспорядке рассыпались по горячей и влажной подушке, тонкие пальцы судорожно комкали ткань простыни, сброшенное одеяло уже давно лежало на полу. Легкая ткань ночной рубашки облепила тело, извивающееся в судорогах. Сухие искусанные губы беспрестанно шептали нечто неразборчивое, веки трепетали, но бедняжка все никак не могла сбросить с себя кошмарное наваждение.

Марина бежала как загнанный зверь, отчаянно пытающийся оторваться от погони, но этого было мало, слишком мало…Она не могла его догнать, хоть использовала ради этой цели все свои невеликие силы. Пейзаж вокруг был пугающе знакомым — проклятый лес Антариес юная герцогиня не забудет до конца своих дней, пусть путешествие по нему закончилось для нее на изумление благополучно. Среди мощных прямых стволов притаилось зло, в раскидистых ветвях запуталась тьма, но сейчас ей не было до этого дела, как не было и страха. Марина боялась лишь одного — она так и не догонит Демиана, и от этой мысли ее охватывало тусклое отчаяние. Она не знала, зачем ей так необходим Демиан, но что-то внутри нее подсказывало, что от этого зависит все. Вот только по каким-то неведомым законам сна маг был недосягаем. Марина выбивалась из сил, пытаясь хоть ненамного приблизиться к нему, а Демиан бесшумно и неторопливо шагал в тридцати ярдах от нее со скоростью неспешно бредущего человека, но расстояние между ними вопреки всякой логике только увеличивалось. Наконец Марина поняла, что бежать больше не в силах; если так продлится еще хоть немного, то она просто упадет полностью опустошенная на холодную землю, присыпанную ковром из колючей хвои, и умрет. Не надеясь больше ни на что, девушка рухнула на колени, тщетно пытаясь успокоить сердце, колотящееся где-то на уровне горла, жадно вдохнула влажный воздух, так, что он прохладным потоком вошел в полыхающие пламенем легкие, и отчаянно выкрикнула в спину неумолимо удаляющегося человека:

— Демиан! Остановитесь!!

И замерла, всё так же хватая ртом драгоценный кислород, когда Демиан застыл, словно натолкнулся на стеклянную стену. Цепляясь за ствол, раздирая руки о шершавую кору, девушка с трудом поднялась на слабые ноги, недолго постояла, удерживая ускользающее равновесие, и побрела, от изнеможения спотыкаясь почти на каждом шагу, туда, где темнела в неверном лунном свете стройная мужская фигура. «Только бы он снова не исчез!»

Но маг, похоже, не собирался больше никуда исчезать или уходить, только стоял на том же самом месте, совсем без движения, так, как не может стоять живой человек, лишь робкий ветерок, который боялся залетать в Антариес, несмело играл складками одежды и прядями коротких, вопреки общепринятой моде, волос. Было что-то пугающее и неестественное в этой неподвижности. Демиан даже не оглянулся на крик; не оборачивался он и сейчас, когда Марина с бешено колотящимся сердцем медленно приближалась к нему, хотя совершенно точно слышал ее испуганные шаги, не мог не слышать! И девушку охватил страх, безотчетный, всепоглощающий страх, вот только не могла она понять, боится ли она Демиана или за Демиана? Страх уже запустил сотни холодных цепких коготков в маленькое сердечко, затрепетавшее в тщетных попытках убежать прочь из Марининой груди. Девушка в нерешительности остановилась в шаге от молодого человека, в голове колотилась одна подлая трусливая мысль: «Беги! Беги, пока еще не поздно! Прочь от него!!!» Ей казалось, что ее прерывистое дыхание и биение сердца слышно даже в самом отдаленном уголке леса, но Демиан стоял к ней спиной такой же неподвижной безучастной ко всему статуей, и от этой вопиющей ненормальности Марина цепенела от ужаса. Ну что плохого он ей сделает? Ведь он столько раз вытаскивал ее из жадных лап смерти, рискуя самому оказаться на ее месте. Ведь не причинил ровным счетом никакого зла, так почему она боится сделать этот крошечный шаг и заглянуть колдуну в лицо, словно это убьет ее? Наконец Марина решилась, понимая, что если протянет хоть мгновение, развернется и убежит отсюда, прямо в пасть антариесским тварям, потому что здесь гораздо страшнее. Шагнула и заставила себя поднять глаза.

Бледное лицо Демиана заливал лунный свет, и оно не отражало ровным счетом ничего. Совершенные черты застыли прекрасной маской. Холодной. Не-живой.

— Демиан!.. — слабо шепнула Марина, чувствуя, как сердце железным обручем охватывает смертельный холод. Ответом ей был пронзительный нечеловеческий взгляд. Густая непроглядная чернота полностью залила его глаза, и было это настолько жутко, что Марина оцепенела, не в силах пошевелиться, совсем как расколдованные ею носительницы. Невозможно было убежать, и ей оставалось только пассивно наблюдать за тем ужасом, что творился с Демианом. В его взгляде полыхал страшный черный огонь, который жег его изнутри, на лице отразилась невыносимая мука, которую не испытывало еще ни одно живое существо. С тихим стоном он пошатнулся и опустил густые ресницы. А когда вновь посмотрел на полумертвую от страха девушку, он был уже другим человеком…а может и не человеком вовсе. Только проступало сквозь знакомые черты что-то чуждое и очень древнее. Губы кривила усмешка, более похожая на звериный оскал, а в глазах затаилось само Зло.

В висках упругими толчками отдавались удары сердца, ногти до крови впились в ладони. «Пусть это прекратится! — мысленно взмолилась Марина, не в силах даже закричать, потому что спазм сжал горло. — Сколько можно его мучить? За что ему всё это?!»

Молодой маг закрыл лицо руками, покачнулся и рухнул на колени. Внутренне надеясь, что все кошмары позади, Марина осторожно отвела ладони от его лица, от волнения забывая дышать. Теперь это был прежний Демиан, только очень усталый и измученный, как после тяжелой и продолжительной болезни.

— Забудьте про меня, Марина, — едва слышно прошептали его побледневшие губы, и погасший взгляд молил о пощаде. — Забудьте… Поверьте мне, так надо… Прошу вас…

Из уголка его губ медленно потекла струйка черной, ртутью поблескивающей в зловещем лунном свете крови. Марина опустила глаза и сдавленно вскрикнула, когда увидела страшную рану на его груди. Разум безразлично констатировал — с такими ранениями долго не живут… Но почему? Чем он заслужил?!

— Глупая девчонка! — высокий насмешливый голос невидимой женщины шурупом ввинчивался в сознание; он раздавался прямо в голове, без участия слуха. — Делай, что тебе говорят, пока не стало плохо! Тебе ли, маленькой человеческой девчонке, со мной соперничать?! Убирайся прочь с моей дороге или я тебя уничтожу…

— Послушайтесь совета, Марина… — простонал Демиан. С трудом поднял голову, и в его измученных глазах девушка увидела боль и смерть. — Я должен убить вас…

— Госпожа! Проснитесь, госпожа!.. — Марина тяжело приходила в сознание, страшные образы ночного кошмара не торопились ее отпускать. Девушка повела вокруг полубезумными глазами. Взгляд приковало к себе пляшущее пламя свечи, выхватившее из ночной темноты испуганное лицо кормилицы Ш`ерпы. Ее рот был немного приоткрыт, выражение лица под съехавшим набок чепчиком выглядело даже уморительно. В другой раз Марина, может, и посмеялась бы, но сейчас ей было не до того. Тем не менее, юная герцогиня уже машинально нацепила на себя маску спокойствия и наставительным голосом, поразившим ее саму, медленно и четко произнесла:

— Осторожнее, Шерпа, не урони свечу на кровать, у тебя руки трясутся. Поставь ее на столик и успокойся.

Перепуганная женщина машинально кивнула и избавила кармаллорский замок от потенциальной угрозы пожара. Затем, немного поколебавшись, присела на краешек кровати своей воспитанницы и тихонько спросила ее:

— Госпожа…Как вы?

Марина привычно поморщилась — подобное обращение ее бесило. Возможно, что настоящая герцогиня Ариата воспринимала бы это как нечто само собой разумеющееся, но она-то сама — простая провинциальная девчонка, выросшая в обычной семье среднего достатка, и все эти титулы и слуги казались ей чем-то неправильным, незаслуженным и уж точно лишним.

— Шерпа, пожалуйста, не обращайся ко мне на «вы», я же тебе в дочери гожусь. И уж тем более не зови меня госпожой, ты свободный человек, а не моя собственность. Нет, ну что за рабовладельческий строй!..

Кормилица почтительно внимала словам своей юной подопечной. Странная она всё же и вещи говорит в высшей степени странные… Пожалуй, ни одна живая душа в огромном фамильном замке, кроме, разумеется, его хозяина и самой молодой герцогини, не знала всю правду о чудесном возвращении дочери герцога в мир живых. Уж Шерпа-то до мельчайших подробностей помнила тот страшный черный день, когда крошка Ари покинула земной удел и отправилась догонять свою покойную матушку, герцогиню Сивилину, что умерла через пару дней после рождения дочери. Сколько искренних слез было пролито! Хоть никто и не сомневался в том, что светлая и милая, как солнечный лучик, Ари попадет в лучший из миров, всё же жаль было ясноглазой девочки, так и не успевшей как следует прочувствовать вкус жизни, увидеть красоту мира, испытать земные наслаждения… А уж на почерневшего от горя герцога, потерявшего жену и дочь, и вовсе смотреть было больно и страшно. И стыдно, словно провинились чем перед ним. И вот в семнадцатый день месяца белых рос прошлого года герцог вернулся в свои владения из телларионской крепости, да вернулся не один… Неслыханная новость разбудила сонный кармаллорский замок, на быстрых крыльях людской молвы разлетелась во все концы. Еще день не успел смениться днем, а весь далеко не маленький Кармаллор уже гудел как гигантский улей. В роскошных галереях замка и в грязных свинарниках, в кузницах, мастерских и лавках, в богатых домах горожан и старых лачугах самой отдаленной и захудалой деревушки на все лады обсуждали появление герцогини Ариаты. Какие только домыслы не строили богатые фантазией подданные! Если бы Марина выслушала только десятую часть того, что о ней рассказывали, она бы надолго лишилась дара речи… Шептались, будто бы она и не человек вовсе, а полуночник, искусно принявший облик герцогской дочери, ведь известно же всем, что полуночники любят прикидываться почившими родственниками и друзьями своих жертв. Вот только что-то не спешила мнимая «антариесская тварь» корчиться от боли, выходя на яркий дневной свет, да и на честное железо и охраняющие знаки, которыми ее исподтишка осеняли испуганные люди, никак не реагировала. Болтали также, что владетель Алистер ездил в Телларион не за тем, чтобы требовать боевых магов для защиты от осмелевшей нечисти, а умолять тамошнего Магистра Запрещенными чарами да проклятой некромантией вернуть ему умершую дочь. И уговорил, а как иначе? Коли не верите, так посмотрите, вот ведь доказательство, перед глазами, — ходит, разговаривает, смеется. Правда, находились противники и этой версии — почему же тогда юная герцогиня, якобы вызванная с того света поганым колдовством, выглядит уже как молодая девушка, а не как девочка, которой она умерла? Почему она выросла за эти десять лет, словно живой человек? Да и охраняющие знаки опять же… Словом, версий было великое множество, одна другой невероятней и страшней. Вот только до «официальной» версии, доведенной до сведения подданных лично герцогом на следующее утро после знаменательного приезда, никто из фантазеров не додумался. А была эта версия на фоне остальных, пожалуй, самой правдоподобной и начисто лишенной всяческой потусторонней чепухи. Согласно ей, герцог, не без оснований опасаясь за жизнь и здоровье единственной дочери, организовал театрализованные похороны, дабы хоть до поры до времени уберечь девочку от избыточного внимания со стороны «добрых» соседей, убедив их в ее смерти. А юная герцогиня тем временем была тайно доставлена в телларионский замок под защиту древних стен и под присмотр суровых волшебников. Там она десять лет спокойно росла, понемногу постигая магические премудрости. А теперь, когда она выросла и стала более-менее самостоятельной, любящий отец решился вернуть дитя в лоно семьи да пред светлые очи герцогов, которые, без сомнения, безумно счастливы увидеть в добром здравии наследницу баснословного состояния пожилого батюшки. Вот и весь сказ. А кому не нравится — его проблемы. Поначалу к такому толкованию происходящего отнеслись с изрядной долей недоверия. Считать юную герцогиню восставшим мертвецом, антариесской нечистью или созданием телларионских магов было куда как интересней. Вот только девушка не торопилась никого убивать направо и налево, как то подобает любой уважающей себя нечисти, не совершала никаких странных поступков и вообще вела себя как обычный человек. Даже повадки ее удивительно напоминали маленькую Ари. Пришлось волей-неволей согласиться с тем, что перед ними действительно герцогская дочь, живая и даже не заколдованная.

Вот какие сложные размышления успели пронестись в голове кормилицы, пока она вполуха выслушивала странные рассуждения девушки. Марина резко замолчала и села в кровати, обняв руками колени, и безучастно уставилась в одну точку. За окном был конец месяца поющих ветров, а потому ощутимо тянуло сквозняком, который приятно остужал кожу, высушивая жаркую испарину. Девушка вздохнула и откинула со лба влажную прядь волос. Одна только мысль о кошмаре заставила вздрогнуть словно бы от холода. Вот только холод тот нельзя было победить, закутавшись в теплое одеяло…

— Доченька, что?

— Шерпа, ты… умеешь… толковать сны? — с трудом выдавила Марина и вновь зябко повела плечами.

— А ты расскажи, что видела, там поглядим.

Девушка передала кормилице весь сон от начала до конца, поведав все мельчайшие подробности, не забыв и о своих чувствах, которые она в нём испытывала. Рассказала даже о том, как встретилась с Демианом, об их непонятных запутанных отношениях. Шерпа не перебивала взволнованное Маринино повествование, только всё больше хмурилась. Наконец девушка закончила и выжидающе посмотрела на задумчивую кормилицу. Сейчас герцогине был просто необходим мудрый совет. Шерпа недовольно пожевала губами и, вздохнув, тихо заговорила:

— Да что уж тут непонятного… Здесь особых знаний не требуется. Много всяких напастей выпадет на долю этому Демиану… Да, и вот еще — держись-ка от него подальше, оно для тебя действительно лучше будет. И безопасней.

— Да я и так… — возмущенно воскликнула Марина и тут же осеклась, заметив изумленный взгляд Шерпы. Девушка покраснела и опустила глаза, досадуя на себя за эту неожиданную вспышку. «Темные боги и все демоны Бездны! Ну зачем, зачем он мне приснился? Ведь я уже стала забывать его!» Вслух же она лишь поблагодарила кормилицу за помощь.

— Можешь идти, — Марина заставила себя ободряюще улыбнуться. — Я, пожалуй, постараюсь заснуть. До утра еще далеко.

— Ты уверена, что хочешь остаться одна? Может, я пока побуду с тобой?

— Нет-нет, всё в порядке… Спокойной ночи.

Шерпа неодобрительно покачала головой, но послушно поднялась и, бесшумно ступая, вышла из покоев своей госпожи, прихватив с собой свечу. Только обернулась на пороге, кинув долгий взгляд на притихшую воспитанницу.

Комната вновь погрузилась в мягкую обволакивающую тьму. Она была похожа на черную паутину, которая опутала собой все углы, и только слабо мерцающий лунный свет еще удерживал ее, не подпуская к беззащитной растерянной девушке, сжавшейся в комочек посреди смятой постели. Но скоро и эта ненадежная преграда падет, битва почти окончена, и исход ее заранее предопределен… Марина растерянно тряхнула головой, прогоняя наваждение. Щупальца тьмы недовольно отползли прочь и затаились где-то в глубине комнат. Девушке даже послышался полный разочарования вздох.

— Так, хватит! — рассерженно приказала герцогиня. Звуки голоса тонули в густом мраке, как в вате. — Я сама себя накручиваю. Это всё глупости… — Что было глупостью, додумать так и не удалось. Мысль оборвалась и бесследно исчезла. Марина со всхлипом вздохнула и обняла себя за плечи, съежившись в изголовье постели. Сейчас она словно вернулась в детство, и всевозможные монстры чудились ей в углах комнаты, ужасные твари притаились под кроватью. Правда, маленькой девочкой ей не удавалось точно представить, как выглядят эти порождения мрака, а теперь они приняли обличья нарлагов, граллов, ночных летунов, речных плакальщиц и прочих, вполне реальных обитателей этого мира. Девушка с головой укуталась в одеяло, совсем как в детстве. Кажется, раньше эта нехитрая защита от ночных страхов помогала ей безотказно, но теперь она стала старше, а вместе с ней выросли и ее кошмары. На душе было горько и обидно. Ну что с ней такое происходит? Только кошмаров ей не хватало. И так жизнь весьма далека от той сказки, которую она с любовью рисовала в своих мечтах. Наивная… Пора бы уже и повзрослеть, восемнадцать исполнится уже совсем скоро. По всем законам она станет совершеннолетней. Последняя мысль заставила тихонько заскулить от страха и жалости к самой себе. Мечтала о волшебной стране, где жизнь пропитана магией, где по соседству с людьми живут сверхъестественные создания, где пасутся табуны белых коней с восседающими на них прекрасными принцами. Ах да, и чтобы самой обязательно стать всемогущей волшебницей, а по совместительству распрекрасной принцессой, к ногам которой пачками бы валились пресловутые принцы. И что в итоге? Можно сказать, получила всё, чего так страстно жаждала. Правда, волшебница из нее совсем никудышная, а принцессы есть только у эльфов, у людей — герцогини, что, в принципе, одно и то же. Казалось бы, всё замечательно, чего же еще? Но нет, не так всё просто, как ей, опьяненной счастьем и ничего не понимающей в обычаях ее нового мира, поначалу показалось. Слишком опрометчиво она согласилась занять собой место умершей в детстве дочки герцога Алистера Кармаллорского. Почти не сопротивляясь, поддалась на уговоры больного, несчастного, обиженного жизнью человека, пошла на поводу у своего человеколюбия, жалости. Горестно защемило сердечко, едва она выслушала безыскусную историю одинокого герцога. Да и что бы она рисковала потерять, согласившись на его невинное предложение? Что ее держало в Телларионе, кому она была там нужна? Да, и мастер Коган, и мастер Грайлин, и тетушка Фьора были очень добры к ней, она даже полагала, что ничем не заслужила их расположение. О Трее же она до сих пор вспоминает с большой теплотой. Эти люди не дали ей, беспомощной, погибнуть, пропасть в чужом мире, пристроили, обеспечили жильем и пропитанием. Но, в сущности, могли бы и не делать этого, ведь она была для них никем. Что ее ждало там, в телларионском замке? Непонятная роль хранительницы Единства? Марина не льстила себе, магия не спешила подчиняться ей, становиться послушным орудием в ее руках. Нужна ли Теллариону ведьма-неумеха? Да и в мыслях у нее не было взваливать на себя такую ответственность; понимание того, что ей в тягость роль хранительницы, пришло очень быстро. Ведь она хотела лишь освободить Стражниц, даже не смея надеяться на успех. А герцог Алистер… Если верить сложным объяснениям Демиана, она и в самом деле в какой-то степени являлась его дочерью. Почему бы не принять свою судьбу? Так она, по крайней мере, сделает хоть одного человека счастливым. А для этого всего-то и требуется, что жить в роскоши и довольстве, красиво одеваться, вкусно есть и сладко спать. Играть роль дочери знатного и богатого вельможи, подняться от уровня безродной телларионской ведьмы до блистательной герцогини. Поначалу всё так и было. Пока в один ужасный день она не узнала правду, которая потрясла ее. Ведь ей была уготована роль бесправной куклы, разменной монеты. Едва Марине исполнится восемнадцать, ее быстренько выдадут замуж за какого-нибудь влиятельного герцога, достаточно сильного и ушлого, чтобы суметь обойти конкурентов и завладеть таким нехитрым способом богатым кармаллорским герцогством. Ведь ее, так называемый, отец слишком робок и не обладает полезной для его положения склонностью к плетению интриг, чтобы суметь отбиться от хищных нападок соседей и отстоять право дочери самой выбирать себе будущего супруга. Герцог Алистер, как и его приемная дочь, оказался слишком неприспособлен к жизни. И теперь девушка с ужасом считала дни до своего восемнадцатого дня рождения. Подсчеты эти выходили неутешительными — у нее оставалось ровно две луны. Для чего? Для побега? Или для очередного чуда?

Марина презрительно усмехнулась. Не слишком ли много чудес она пожелала? Сначала попала в другой мир, потом спаслась от смерти… Вот только от позорного брака ее никто не спасет. Жизнью своей она обязана Демиану, а похищать невинную девицу из объятий постылого жениха — не его профиль. Демиан… Ее черноглазый спаситель, загадочный телларионский маг. А теперь еще и ее ночной кошмар, слишком яркий и осязаемый, чтобы считаться простым сном. Сегодня он приснился ей далеко не впервые, и, даже находясь в сотнях лиг от нее и давным-давно позабыв о странной девушке, постоянно попадающей в опасные переделки и нелепые ситуации, никак не желает уйти из ее жизни.

Без особой необходимости сдерживая рыдания, Марина спрятала мокрое лицо в подушках, беззвучно сотрясаясь всем телом. Здесь ее никто не видит, можно дать волю чувствам, выпустить свое горе на свободу. Но за прошедшие полгода в нее слишком крепко вбили науку лицемерия и притворства, и сейчас новоприобретенная привычка не позволяла повести себя как любой другой, измученной постоянными страхами, оказавшейся в полном одиночестве семнадцатилетней девушке. Марина изменилась. Пожалуй, из нее со временем вышла бы неплохая герцогиня, и учителя могли бы гордиться ее успехами.

Когда горло перестал сжимать спазм, а слезы уже не катились из глаз и замерли на щеках и длинных ресницах, девушка обессилено вытянулась под одеялом, глядя широко распахнутыми глазами на высокий потолок. Робко и почти неслышно прошептала, медленно, будто пробуя каково это имя на вкус. Липкая темнота дрогнула и отступила, испуганно забившись в самые дальние углы, попряталась в щели. Измученная девушка незаметно для самой себя уснула, с тихой улыбкой на губах, будто укрытая широкими крыльями.

— Демиан…

Эта же ночь. Территория Антариеса

Рыжими опавшими листьями шуршит костер, время от времени потрескивая, словно сухие веточки под сапогами. А огонь похож на игривого котенка, вроде того, из телларионского замка. Будто вернулся за ним из детства, и, как тогда, ласково и тепло дышит в протянутые ладони.

Неверный свет смягчает четкий профиль сидящего у костра молодого мужчины, набрасывает на высокие скулы лихорадочный румянец и густую тень от чуть подрагивающих ресниц. Молодой человек поднял голову, и из глубины черных глаз полыхнуло пламя Бездны. Появилось на миг, и исчезло, спряталось под сенью густых ресниц. Наверно, это просто костер отразился в зрачках.

Демиан поворошил затлевающие угли обгоревшей веткой и машинально подбросил в огонь хвороста. Костер разгорелся с новой силой, выстрелив десятками шустрых искорок. Тишина, нарушаемая лишь уютным потрескиванием костра да размеренным дыханием спящих товарищей, навевала мысли о защищенности. Но, находясь в на территории проклятого леса, невозможно быть в безопасности. Антариес угрюмо мирился со вторжением, молча наблюдая за дерзкими пришельцами. Серебристым призрачным цветом змеилась по земле граница охранного круга. Внутри него, на пятачке диаметром в пятьдесят метров, люди еще могли чувствовать себя относительно спокойно. Но выходить за пределы круга посреди ночи, в одиночку — Хозяйка упаси.

В голове стаей воронов кружили мысли. Такие же черные и не предвещающие ничего хорошего. Вот уже шесть лун с лишком в Телларионе творится полный бардак. Маги раскололись на две противоборствующие партии — тех, кто продолжал несмотря ни на что хранить верность Магистру, и тех, кто сумел осознать, что ждать больше нечего и пришла пора действовать самим. Пусть вопреки Законам, но нужно же спасать этот мир! Пока еще есть, что спасать…

Стоит ли говорить о том, что Демиан оказался в первых рядах тех, кто отступил от присяги, данной Верховному магу. Молодой ведьмак и раньше был далеко не в восторге от своего Повелителя, а уж после того печально известного решения, откровенно попахивающего маразмом… Нет, до такого еще додуматься надо! Запереться в Телларионе, и пусть мир захлебывается в крови беззащитных перед нечистью существ. Хорошо, первосортный эгоизм Магистра совсем не удивил Демиана. Он и раньше знал, что Верховный маг весьма далек от того идеала мудрого правителя, посвятившего всего себя борьбе со злом. Но не может же древний колдун не понимать, что, вырвавшись на свободу, темные твари бросятся уничтожать всё на своем пути, и Белый город неминуемо подвергнется нападению в первую очередь. Миф о несокрушимости Оплота оказался безжалостно разрушен. Случаи проникновения нечисти в столицу магии пока еще единичные — то были одинокие плакальщицы, полуночники и прочие смертельно опасные гады. Редко когда случалось обнаружить группу из трех-четырех тварей. Но перед лавиной нечисти Телларион однозначно падет. Это лишь вопрос времени. И времени этого становится всё меньше.

И вот, если преданные Магистру волшебники остались бессмысленно прожигать драгоценное время в Телларионе, то отступники собирались в пары, отряды, группы, расходились во все стороны и планомерно истребляли внезапно активизировавшуюся нечисть. Они приходили туда, где больше всего требовалась их помощь, туда, где начинала неумолимо сгущаться тьма. Верные своему долгу, они делали всё возможное и невозможное, но даже этого было мало, мало!.. Сухо щелкнула сломанная ветка, и Демиан не глядя отряхнул руки от сора. Отчаяние и бессильная злость не оставляли ни на минуту, не давали уснуть, выматывая тело и душу. Демиан отчетливо понимал, что они не справятся, но сдаваться и не думал. Так они хоть что-то сделают. А вдруг… Нет, никаких «вдруг»! Помощи ждать неоткуда. И есть только один выход. Им нужен другой Магистр.

Демиан устало потер лицо. Другой Магистр… Боги, как это сложно, почти нереально! Но иного пути он не видит. Нынешний Магистр неспособен предотвратить грядущий конец, он даже неспособен здраво мыслить. Но, тем не менее, как переступить через тысячелетние Законы? К демонам Законы, когда они что-то для него значили?! Но, хоть Магистр явно безумен, он столь же явно силен. Сила, данная ему Серебряным престолом, собственная немалая мощь плюс многовековой опыт — в совокупности выходит очень опасный противник. Победить такого будет непросто. И вновь — у тебя нет выбора, Демиан! Смирись с этим. И сделай всё, что угодно, прыгни хоть к Даволе в пасть, но спаси этот мир!

И еще одна неотступная мысль не давала ему спокойно дышать. Она настойчиво пробивалась сквозь все ментальные щиты, как росток из камней мостовой. «Марина! Марина!» — стучало в висках вместе с током крови. Как она там? Пусть из Кармаллора пока не приходило тревожных вестей, на сердце всё равно было неспокойно. Слишком далеко он от нее и не сможет мгновенно прийти на помощь. Ох, если бы он имел возможность постоянно видеть ее, оберегать от всех мыслимых и немыслимых невзгод… Как он мечтал сейчас заглянуть в ее ясные синие глаза, прикоснуться к ее каштановым волосам, прижать к себе, вдохнуть аромат ее кожи… Глупо даже надеяться на это! В памяти возник яркий образ — полный детской обиды взгляд девушки, трогательно подрагивающие губы. Он безжалостно издевался над нею, стоило Марине хоть немного оттаять и ослабить защиту. Она робко приоткрывала перед ним свою душу, а он зло смеялся ей в лицо. Что ж, роль талантливо сыграна — иномирянка искренне боялась его, терялась от одного его присутствия, а в ответ на обидные смешки и придирки уходила в глухую оборону. «Радуйся теперь. Ведь ты этого и хотел. Поздравляю». Да, задача выполнена, и теперь Марина ненавидит его, так, насколько может ненавидеть эта светлая невинная душа. От осознания того, что он сам растоптал свое счастье, хотелось горестно завыть на луны. Хозяйка, что он такого совершил? За какие преступления ему всё это?…

— Демиан… — прошелестел тихий Маринин голос, заставив сердце совершить немыслимый акробатический трюк и пропустить пару ударов. На какую-то долю секунды возникла поистине идиотская надежда, что сейчас раздадутся легкие шаги и из тени деревьев покажется тонкая девичья фигурка. Естественно, ничего подобного не произошло.

— Тебе лечиться надо, парень, — вслух пробормотал маг. — Это ж надо до такого дойти — уже голоса стали чудиться. Ведь ты уже больше полугода ее не видел, так какого нарлага никак не можешь забыть?! — Противный внутренний голос в ответ на это заявление скептически хмыкнул и справедливо заметил, что он не только не собирается забывать смешную девчонку, но с каждым новым днем ему всё труднее обходиться без нее. Будто захлестнулась невидимая удавка, которая медленно, но верно сжимается, лишая воздуха. Лишая жизни…

— Ну и какого…, спрашивается, тебе не спится? — недовольный голос учителя раздался прямо над ухом, заставив мысленно помянуть Бездну. Определенно надо лечиться и поскорей. Никогда раньше Демиан не позволял застать себя врасплох. До какого состояния довела его синеглазая девчонка — не заметить приближения человека, который даже не скрывался! Да его сейчас можно брать голыми руками. Боевой маг, называется! Хорошо хоть не подпрыгнул и не заозирался, как какой-нибудь зеленый мальчишка, которого впервые взяли в рейд в Проклятый лес. Тьфу, самому противно…

— Не хочется что-то, мастер Коган. — Демиан безразлично пожал плечами. Мда, актер он все-таки первоклассный, этого не отнимешь. По крайней мере, умело сделал вид, что появление наставника не стало для него неожиданностью. А иначе ведь стыда не оберешься.

— Не хочется? — Мастер Коган пристроился по соседству и протянул руки к костру — хоть в Антариесе природа живет по своим собственным законам, за его пределами царит месяц поющих ветров. Пытливо всмотрелся в лицо мрачному ученику. — Тебе уже неделю не хочется. Послушай, Дем, я же вижу, что ты чего-то не договариваешь. Что тебя мучает?

Демиану оставалось лишь вздохнуть и помянуть недобрым словом Законы и тех, кто их когда-то установил. В ответ на прямо поставленный вопрос маг может лишь ответить правду или смолчать. Тем, кто владеет Даром, ложь очень дорого обходится.

— Ладно тебе, не отвечай, — первым не выдержал Коган, понаблюдав за мучениями молодого мага. — Я к тебе в душу не лезу.

— Нет сил уснуть, учитель, — неожиданно заговорил Демиан, и его глухой голос очень не понравился волшебнику. В глазах парня плескалось отчаяние. Быстро отведя взгляд, Демиан принялся безучастно наблюдать за танцем пламени. — Учитель… Вы любили когда-нибудь? — Спросил и сам удивился и испугался своих слов. Коган надолго умолк, вопрос застал его врасплох.

— К сожалению, да, Демиан. Любил. И сейчас еще тоже люблю. — Странно. Неужели признался в этом? А ведь столько лет глушил в себе даже отголоски мыслей, с тупым упорством стирал воспоминания, словно кислотой выжигал, вытравливал из сердца дорогой образ. Не вышло…

— К сожалению?… — тихим эхом откликнулся Демиан.

— А ты как думал? — горько усмехнулся учитель. — Вспомни, кто мы с тобой. Таким, как мы, счастье заказано…

— Так дело только в этом? В Законе?

— Нет… Не только. Было много разных причин, почему мы не могли быть вместе. Я ей в любом случае не пара. Вот так вот. — Волшебник задумался на миг, но тут же встряхнулся и заверил ученика нарочито бодрым тоном: — Ничего, всё, что ни делается, всё к лучшему. Да и вскоре начнется такая заваруха, что некогда нам будет думать о женщинах.

— Это… Не может не радовать, — криво усмехнулся Дем сомнительному утешению.

— Что ж поделать, — наставник хлопнул его по плечу и поднялся. С наслаждением потянулся. — Никогда еще в Лесу не было так неспокойно. Надо держать ухо востро, на круг полагаться не стоит. А то парни все дрыхнут без задних ног, их сейчас толпа нечисти не разбудит. И всё-таки я бы посоветовал тебе поспать, завтра будет нелегкий день. Но, впрочем, решай сам, не маленький уже.

— Я постараюсь уснуть, — улыбнулся Демиан. Мастер Коган кивнул и растворился в темноте, едва перешагнул границу освещенного костром участка. Сон не шел, несмотря на дикую усталость. Под закрытыми веками возникали и исчезали смутные образы. Вспомнился вдруг последний год обучения в Телларионе, его шестнадцатая весна. Как же тогда всё было просто и понятно! Беспечная шальная юность, не омраченная зловещими предсказаниями, неразрешимыми загадками и угрозой всеобщего уничтожения. Тогда еще он не знал, каково это — беззаветно любить, зная заранее, что ни к чему хорошему это чувство не приведет…

Месяц цветущих садов девять тысяч девятьсот девяносто четвертого лета Второй эпохи. Телларион

…За окном сияло лазурное небо, чисто умытое вчерашним ливнем. С порывами теплого ветра в комнату врывались пьянящие ароматы весны — духи из цветущих яблонь и сирени, влажной от дождя молодой травы. Природа дразнила звонким щебетом вернувшихся в свои гнезда птах, ветка старой черемухи качалась над подоконником, словно повторяя приглашающий жест.

Ветка задрожала и качнулась сильнее, осыпая белые лепестки. За край подоконника уцепилась рука, потом вторая, затем показались вечно растрепанные выгоревшие на солнце вихры, и вот уже весь Трей сидит на парапете, ухмыляясь во все тридцать два зуба.

— Привет зубрилам!

— Брысь отсюда, — отозвался Демиан. — Ты мне своей тушей свет загораживаешь.

— Све-э-эт? Да ты на себя в зеркало погляди — упырь упырем! Бледный весь, смотреть страшно.

— Не смотри, никто тебя не заставляет. Давай, двигай отсюда.

— Ой-ой-ой, какие мы сегодня сердитые! — Приятель, похоже, поставил перед собой задачу вывести Демиана из себя. И отступать от цели не собирался. — Нашего дедулю, наверное, радикулит замучил? Или, может, мигрень?

— Всё, Трей. Ты меня достал. Я тебе счас самому радикулит с мигренью устрою!

Дем одним прыжком преодолел разделявшее их расстояние и за ноги стащил друга с подоконника. Но и за Треем не заржавело — он незамедлительно отомстил ему ловкой подножкой. Демиан рухнул следом, в последний момент умудрившись сгруппироваться. Приятель тем временем успел перекатиться в сторону и уже взял низкий старт по направлению двери. Но спастись бегством ему не позволили.

— Куда?… — Демиан навалился на друга, и оба ведьмака кубарем покатились по полу, сбив по пути пару стульев и с грохотом повалив письменный стол. Боролись в полной тишине, нарушаемой лишь тяжелым дыханием поединщиков да негромкими охами, когда особо точные удары достигали своей цели. Трей извивался ужом, брыкался и пинался, несколько раз довольно ощутимо отоварил друга, словно бился не на жизнь, а на смерть, но губы помимо воли растягивались в улыбке. Наконец ему удалось подмять под себя приятеля. Черные глаза азартно сверкнули, и Дем, извернувшись в жестком захвате, угодил другу головой по носу. Пока противник, матерясь, ощупывал пострадавшее место, Дем сбросил его с себя, и уложил на пол лицом вниз, заведя руки за спину. Трей уже больше для порядка попытался освободиться, но быстро осознал всю безрезультатность своей возни.

— Сдаюсь, — полузадушено пропыхтел он с пола. — Беру свои слова обратно: — И не смог не признать. — Здоров же ты драться!

Демиан хмыкнул и помог приятелю подняться на ноги. Юные маги посмотрели друг на друга и покатились со смеху. Видок у них был еще тот. Растрепанные, разрумянившиеся, с блестящими глазами. Комната же выглядела так, словно по ней пронеслась толпа горных троллей.

— Ты мне чуть нос не сломал, — отсмеявшись, заявил Трей, но, оценив учиненный совместными стараниями разгром, вновь принялся хохотать.

— Не преувеличивай! Я себя контролировал. — Дем потрогал скулу, на которой медленно наливался всё более насыщенным цветом великолепный синяк. — Кто бы говорил…

Трей, смутившись, только хмыкнул.

— Я за чем, собственно, пришел… Хватит здесь киснуть! На Шатровой площади вечером обещают какое-то невероятное представление. В Нижнем городе все разговоры только об этом. Болтают, что видели фей из Туманной рощи. Если не врут, то зрелище будет просто незабываемым! Дем, ты должен пойти со мной! Никуда твоя книжная рухлядь отсюда не денется, начитаешься еще.

Предложение Трея было, конечно, весьма заманчивым. На Шатровой площади, куда время от времени наведывались лучшие труппы со всего Предела, можно увидеть настоящие чудеса. Каждое представление превращалось для телларионцев в долгожданный праздник. А уж если в числе прочих артистов прибыли феи из загадочной Туманной рощи, в которую может попасть лишь тот, кого хозяйки зачарованной рощи посчитают достойным лицезреть красоту своего дома и свою собственную… Непревзойденные певицы и танцовщицы, владеющие природной магией, они завораживали восторженного зрителя грацией, неземными голосами и нечеловеческой внешностью. А непонятный авалларский манускрипт в черном переплете без названия, который он нашел в библиотеке задвинутым за другими, гораздо более новыми фолиантами… Сомнительно, что кто-нибудь хватится его в ближайшее время. Так что у него еще есть возможность изучить странные заклятья. Вот только…

— А бардак этот я один, что ли, убирать буду?

В результате провозились два часа. И Демиан, и Трей по природе Дара были типичными боевиками, отчасти стихийниками, и бытовая магия у них не выходила. Поэтому разлившиеся чернила пришлось нудно и с матюками оттирать вручную.

Грязные и злые вылезли из окна, выскочили из замка и бегом понеслись на Шатровую площадь, куда уже стекались толпы праздных зевак. В центре площади рабочие спешно сколачивали деревянный помост, неподалеку стояли фургоны. Как видно, артисты только приехали — лошадей еще не успели выпрячь. Неугомонный Трей быстро затерялся в пестрой, шумной толпе, найти его сейчас, не прибегая к магической силе, не представлялось возможным. Демиан попытался было узнать друга по ауре, но тут же закрыл восприятие, невольно поморщившись. На небольшом участке собралось столько существ, и все эмоции были такие яркие, что от пестроты аур зарябило в глазах и замутило, чужие чувства оглушили. 'Ладно, встретимся в замке', - решил Демиан и, пока постановка не началась, протолкался на периферию, туда, где народу было поменьше.

Взгляд привлекла дряхлая старуха в каких-то невообразимых лохмотьях, которая медленно ковыляла, опираясь на клюку. Прохожие, оказавшиеся на ее пути, спешили убраться подальше. Из-под черного платка выбивались седые космы, длинный крючковатый нос делал бабку похожей на старую растрепанную ворону. И без того горбатая, старуха взвалила себе на спину невероятных размеров короб; юному волшебнику оставалось только удивляться, каким образом древняя бабулька ухитряется тащить такую ношу.

— Бабушка, давайте я вам помогу.

Старуха резко подняла голову, и Демиан натолкнулся на колючий, пронизывающий взгляд маленьких слезящихся глаз.

С огромным трудом подавив противоестественное желание упасть перед ней на колени, Демиан спокойно повторил:

— Позвольте вам помочь. Куда вам такую тяжесть тащить.

Старуха выжидающе молчала, продолжая прожигать парня взглядом. Дем уже решил было, что бабка глухая, и собрался повторить свое предложение погромче, как вдруг старуха скинула с плеч свою ношу и, не дожидаясь реакции добровольного помощника, пошаркала прочь. Демиан поспешно подхватил короб, взвалил его себе на плечо. 'Вот тебе и старенькая бабулька! Да тут не меньше десяти стоун!'

Согбенная фигура в развевающихся лохмотьях маячила впереди, и Демиан пошел вслед за ней. Бурлящая, как огромный котел, Шатровая площадь осталась за спиной. Маг быстро нагнал старуху и теперь держался от нее на расстоянии нескольких шагов. Бабка целеустремленно ковыляла вперед, не оборачиваясь, так что закрадывалось подозрение, что она совершенно забыла о своем носильщике, что, впрочем, неудивительно в ее возрасте. Наконец она свернула в узенький безлюдный переулок, заканчивающийся тупиком, и остановилась.

— Вы здесь живете? — вежливо попытался выяснить Демиан, злясь на себя за не вовремя проснувшуюся совесть, не позволившую пройти мимо старой немощной женщины и не помочь ей. Это всё слишком правильное воспитание деда и мастера Когана!.. Они воспитали, а ему теперь мучайся с этой ненормальной. — Простите, вы меня слышите? — Терпение уже было на исходе. — Занести вещи в ваш дом?

Ненормальная обернулась и внимательно оглядела парня так, будто впервые видела. Подошла и заставила опустить короб на землю. Этот взгляд маленьких злых глаз, устремленный на него снизу вверх, начинал нервировать. Демиан очень удивился, когда старуха заговорила скрипучим голосом.

— Что ж, надо бы тебя отблагодарить.

— Не стоит! Мне ничего от вас не нужно… — Но старая карга словно не слышала его возражений.

— Вот что я сделаю, соколик. Я скажу тебе, что тебя ждет.

— Спасибо вам, это лишнее… — 'Вот ведь попал! Сейчас начнет вещать всякий бред про множество побед, поверженных врагов, верных друзей и прекрасных дев. Такие доморощенные предсказательницы-шарлатанки говорят только то, чего от них хотят услышать. Даже слова всегда одни и те же. Стандартный набор…'

Гадалка гаденько усмехнулась беззубым ртом. Словно подслушала его мысли и решила удивить.

— Нельзя тебе любить, парень.

— Почему? — выдохнул Демиан, мгновенно позабыв о том, что только что думал о самозваных провидицах. Почувствовал, понял, что эта старуха настоящая предсказательница. И то, что она говорит, правда.

— Потому что та, кого ты полюбишь, погибнет из-за тебя. Твоя любовь ее погубит. И ты не сможешь ничего изменить. И не сможешь себе этого простить.

Но как? Как это возможно? Как он может послужить причиной смерти своей любимой? Пока маг молчал, потрясенный страшным предсказанием, старуха запустила руку в короб, достала что-то и сунула это нечто Демиану в ладонь.

— На тебе.

Парень разжал пальцы. На ладони лежал спутанный клубок какой-то черной паутины, пепла или какой-то подобной дряни. Хотел было отряхнуть руку от странного 'подарочка', но вязкая мерзость бесследно растаяла прямо в руке.

— Эй, что это… — начал Демиан и запнулся на полуслове. Старуха взвалила себе на спину неподъемный короб, взмахнула рукавами и… растворилась в воздухе. Прямо как ее прощальный сюрприз.

Интерлюдия

Вне пространства и времени

Сложно было представить себе компанию, более странную чем та, что собралась сейчас в роскошных покоях, заставленных старинными и порой непонятными предметами. Пространство дрожало, словно воздух в раскаленной пустыне, затягивалось молочной дымкой, изменялось. Вместо прежних вещей появлялись другие, но обитательницы этого зыбкого, непостоянного мира не обращали никакого внимания на окружающие их чудеса, словно давным-давно привыкли к ним.

Маленькая очаровательная девочка лет шести-семи, хрупкая и нежная, как херувим, с золотыми мягкими локонами, огромными, невероятной чистоты озерами глаз, невинными, прекрасными. Но взгляд этих глаз пугал своей непостижимой глубиной. Страшно и жутко было видеть бесконечную мудрость и вселенскую печаль во взоре столь юного создания.

В роскошном кресле, более похожем на престол, чем на обычный предмет меблировки, раскинулась прекрасная девушка, в самом расцвете жизни и молодости. Ее яркая, буйная красота ослепляла, лишала воли и разума. Это была не та недостижимая, недоступная прелесть, перед которой хочется преклоняться; ее внешность будила греховные мысли и чувства; на влажных приоткрытых губах, на всей ее вызывающей позе лежала печать порока, туманный взгляд из-под полуопущенных ресниц обещал наслаждение.

Напротив томной красавицы сидела, строго поджав губы, пожилая, аскетично одетая женщина. Тронутые сединой волосы уложены в высокую гладкую прическу, потерявшие былую свежесть черты еще остаются приятными, внешность — располагающей. Весь ее облик дышит спокойствием, порядочностью и мудростью.

И последней, четвертой жительницей этого загадочного места, была безобразная, отвратительная старуха, настоящая карга в неопрятных лохмотьях, горбатая, крючконосая.

Словно яркие иллюстрации к четырем периодам человеческой жизни, собрались эти четыре женщины, настолько же непохожие друг на друга, насколько далеки красота и уродство, расцвет и увядание, святость и греховность.

Почтенная госпожа протянула руку, и в воздухе заклубился туман, постепенно сгущаясь и концентрируясь. Казалось, туман уже можно зачерпнуть рукой. В глубине облака замелькали, быстро сменяясь, смутные образы, лица, пейзажи. Всё стремительнее, всё страшнее. Блестящие балы уступили место отчаянным безнадежным сражениям, счастливые лица исказили гримасы ужаса и боли. С каждой секундой женщина мрачнела всё больше. Из прекрасных глаз девочки покатились хрустальные слезы. Нервным жестом волшебница развеяла ужасные картины.

— Что, уже насмотрелась, Ксанара? — лениво зевнула девушка. Увиденные кошмары ничуть не взволновали ее. Старуха мелко захихикала. Зрелище чужих страданий, смерти и крови, похоже, доставило ей какое-то омерзительное, извращенное удовольствие.

— Попридержи свой змеиный язычок, Гастиэла, — ровным тоном произнесла женщина, но прелестница умолкла под ее взглядом, сжалась, хоть и силилась под маской наглости скрыть своей испуг. — А ты, Дарка, подумай о том, что случится с нами, если этот мир рухнет. — Старуха прекратила веселье и теперь только кидала злобные взгляды из-под клочковатых бровей.

— И мы ничего не можем сделать, Ксанара? — прошептала девочка. — Совсем ничего?

— Боюсь, что да, Фрэйлль. Теперь всё зависит от них. — Женщина погладила печальную малышку по шелковым кудрям и кивнула на маленькие фигурки, самопроизвольно двигающиеся над поверхностью прекрасно выполненной карты Предела. Девочка осторожно дотронулась до одной из них маленьким розовым пальчиком, и она начала стремительно расти, до тех пор, пока не превратилась в призрачного молодого мужчину с пронзительными темными глазами. Неожиданно он чуть нахмурился и поочередно обвел всех четырех женщин тяжелым взглядом. Изумленная Ксанара поспешно сделала пасс руками, и странный парень вновь уменьшился до размеров игрушки.

— Каким образом он сумел нас увидеть? — потрясенно воскликнула женщина. — Конечно, он сильный маг, но не настолько же…

— Красивый… — мечтательно протянула Гастиэла, томно потягиваясь в кресле.

— Какая же ты всё-таки дура! Ты вообще думаешь хоть о чём-то помимо удовлетворения своих желаний? — не вытерпела Ксанара. — Этот парень нам не подвластен. Он сам выбирает свою судьбу…

— Да мне плевать!!! Ты просто завидуешь моей красоте! Я привыкла получать то, что я захочу, и этот маг будет моим, что бы ты ни говорила! Чего бы это ни стоило!

— И пусть мир погибнет… — тихо произнесла Ксанара, но разбушевавшаяся Гастиэла ее услышала.

— И пусть погибнет! Мне надоел этот дурацкий скучный мир, пусть летит в Бездну. Но сначала мне нужен он.

— Хорошо. Пусть так. Тебе нужен он. Но вот нужна ли ты ему? Ведь у него есть право отказаться.

— Он не откажется, — торжествующе провозгласила Гастиэла, плотоядно улыбаясь.

— Вот как? Ты до такой степени уверена в своей неотразимости? Спешу тебя разочаровать, девочка, — его сердце уже занято, и в нём тебе не отыщется места. Да и чарам твоим он в силах противостоять.

— Сердце занято? Что ж, тем хуже для той несчастной, что встала на моем пути. Ее участи отныне можно только посочувствовать.

Ксанара хотела что-то сказать, но только покачала головой, осознав бесполезность своей затеи. Пытаясь отговорить от злого замысла, она сделает только хуже, раззадоривая красотку. За долгие века она успела отлично изучить эту взбалмошную демоницу Гастиэлу. Уж если что взбредет в ее очаровательную головку, упрямая девчонка любыми путями добьется исполнения своей прихоти.

— Пойдем-ка отсюда, Фрэйлль, не то эти две гадюки отравят нас своим ядом. В Пределе настали непростые времена, может, сумеем чем помочь. Хотя бы советом.

Девочка с готовностью кивнула, вкладывая маленькую теплую ручку в натруженную ладонь женщины. Мгновение — и вот уже обе стоят на невысоком холме, с которого открывается ужасный вид на недавнее пепелище. От некогда богатого и оживленного села, где жизнь текла ручьем, где звучал детский смех, где устраивались шумные ярмарки, осталась одна зола и горы трупов. Сладковатый запах вызывал тошноту, едкий дым щипал глаза, выжимая слезы. А, может, это всё отговорки, и дым здесь вовсе не причём. Просто больно видеть это тлеющее кладбище, эту братскую могилу. Видеть, как смерть царит там, где цвела жизнь.

Ксанара стремительно развернулась и пошла в противоположную от мертвого поселения сторону, не выпуская руки Фрэйлль. Девочка постоянно оглядывалась, пока они не спустились с холма, и он не закрыл этот страшный пейзаж. Долго молчали, пока малышка с печальными глазами не задала удививший Ксанару вопрос.

— Гастиэла опять получит свое?

— Не знаю, Фрэйлль. Надеюсь, что нет, иначе она погубит всё. — И прошептала совсем тихо, глядя в пустоту перед собой. — Ты только сделай верный выбор. Всё в твоих руках, Демиан Д`элавар.

Марина шла по длинному гулкому коридору, ее легкие шаги отдавались многократным эхом, отражаясь от каменных стен и высоких сводов. Кромешную тьму разбавлял лишь свет немногих факелов, но девушка совсем не чувствовала страха. Только странное спокойствие, даже апатию. Она смирилась, приняла свою судьбу, она не роптала. На Марину снизошло просветление, она чувствовала себя наполненной светом, она была чистой, звонкой, как струна солнечного лучика. Марина знала, что должна сделать, и в ней не осталось места сомнениям и терзаниям. Вот только Марина ли? Ответа не было, но она и не искала ответа.

Впереди забрезжило мертвенно-бледное сияние, и вскоре девушка оказалась в небольшом круглом зале, свод которого терялся где-то в высоте. Источником таинственного света послужил древний алтарь, высеченный из белого полупрозрачного камня. Вокруг него застыли статуи, холодные лица хмурились в полумраке, глаза сурово взирали на пришелицу.

Девушка расправила плечи, и на холодные плиты, обжигающие босые ступни, с тихим шелестом упал плащ. Марина осталась в одном легком белом платье, длинные распущенные волосы шелком струились по обнаженным плечам. На груди висел маленький, почти игрушечный кинжал. Рукоять удобно легла в ладонь. Так надо.

— Я видела свою судьбу и знаю, что должна сделать, — голос ее был тверд, слова лились легко, и разум Марины молчал, соглашаясь со всем происходящим. Так надо. — Если богам угодна моя жертва, то я готова принести ее. Недорого я заплачу за дерзость надеяться на то, что ничтожная эта плата послужит во благо Пределу, пусть на время, но остановит проклятую нечисть… — Замолчала, глубоко дыша. Одна только мысль не давала покоя, заставляла дрожать сжимающую оружие руку. 'Хоть невольно, но предаю тебя. Оставляю одного. Прости меня, любимый…' — Пусть стихии примут мою жизнь!

Хищно сверкнула холодная сталь и вонзилась в грудь, насыщаясь горячей кровью. Пронзительная боль погасила свет в глазах, выбила дыхание из легких. Девушка упала на алтарь, заливая его алыми потоками, и тусклый камень загорался тем ярче, чем стремительней жизнь покидала юное, полное тягучей силы тело. Сияние концентрировалось всё плотнее, пока не превратилось в ослепительный шар, пульсирующий в такт с замирающим Марининым сердцем. Девушка слабо улыбнулась и закрыла глаза. Боли уже не было, ее беспокоил один лишь холод, охвативший всё ее существо. Затем начал исчезать и холод, она перестала чувствовать тело, словно лежала на спине, раскинув руки, и тихая река плавно несла ее по течению.

— Родная моя, что же ты наделала. — Какая безграничная тоска прозвучала в этом тихом голосе. Откуда он мог узнать? 'Я брежу. Это сон…'

Невероятным усилием приподняла ресницы. Взгляд туманился, темнота укрывала мир непроницаемым покрывалом.

— Ты здесь? На самом деле? — губы стали вдруг непослушными, во рту появился отвратительный солоноватый привкус. Девушка почувствовала, как из уголка рта вниз по щеке покатилась теплая струйка.

— Молчи, прошу тебя. Ну почему я не целитель?! Только не двигайся, и всё будет хорошо…

Марина грустно улыбнулась. Кого он пытается обмануть? Слишком поздно. Слишком много крови утекло. Много жизни…

— Не надо. — Сил на то, чтобы покачать головой, уже не осталось. Даже дыхание давалось с невероятным трудом. Как это тяжело — дышать. Тяжело жить. — Я была должна… Прости, если сможешь.

Он молчал. Собрав последние силы, протянула руку и дотронулась до его лица. Кончиками дрожащих от напряжения, ледяных пальцев почувствовала влажные дорожки на его щеках. Боль перехватила дыхание. Как же он без нее… Не сдержала слёз, чувствуя подступающую со всех сторон Бездну.

— Мне страшно! И так холодно… — Ласковые сильные руки обняли, даруя спокойствие. Соленые от слёз губы прикоснулись к ее губам. В последний раз.

— Мы еще будем вместе!!! Пусть не скоро, но будем! Ты только узнай меня, любимый…

Внутри что-то оборвалось, разрушив тонкую связь с этим миром. Сердце слабо трепыхнулось в последний раз и замолчало навсегда. На бледном до прозрачности лице девушки застыла спокойная и светлая улыбка человека, который твердо знает, что когда-нибудь всё станет хорошо. Что всё было не зря.

Марина глубоко вздохнула и погрузилась в темную пучину сна без сновидений.

В сотнях лиг от нее Демиана вырвал из липкой паутины кошмара собственный полный отчаяния крик. Тяжело дыша, с бешено колотящимся сердцем, он не сразу сумел убедить себя в том, что никакого храма в реальности нету, как нет и алтаря, и Марина не умирает на его руках. Вот только слишком уж живым и ярким был этот сон…