" Смертоносная планета "

Последний год тысячелетия был обычным, ничем не примечательным годом, похожим на множество бывших до него. Все также голубело над головой мирное небо, лучезарное светило одаривало людей теплом и лаской. Все также рождались в мире люди, и уходили в мир иной, пройдя предначертанный им свыше путь, уступая дорогу новому поколению. Планета жила, наслаждаясь миром и покоем. Давно канули в Лету войны, как глобальные, так и мелкие, локальные. Прекратилось захлестывание мира кровавой волной ненависти, меньше стало на земле грязи и клеветы, планета очищалась, отдыхая после многих тысячелетий боли, что причиняли себе и ей двуногие, созданные по образу и подобию божьему. Некогда вдохнутая в них божественная искра разгорелась и заполыхала ярким, негасимым огнем разума. Человек стал воистину человеком разумным, перешагнул черту, отделяющую юность мира, от его зрелости.

Мир и умиротворение царили на планете, жизнь тихо и неспешно шла своим чередом. И не багряный закат, ни золотистый рассвет, не пугали людей. Они просыпались с улыбкой на устах, и, улыбаясь, отходили ко сну. Канули в прошлое опасения за день грядущий.

Так было все последние годы, так есть и сейчас. Год, похожий на предыдущие, словно близнец. Единственное, чем он был знаменателен, так это тем, что год был последним в тысячелетии и приходил ему на смену не просто новый год, а новое тысячелетие.

И в этот самый год, в один из ласковых и погожих дней случилось нечто, выбившее людей из привычной, спокойной и размеренной колеи бытия. Когда никто и помыслить не мог о том, что над человечеством нависла опасность, что над самой жизнью на планете Земля, сгустились грозовые тучи. А если точнее, — не тучи, а Облако. Именно оно и вызвало небывалый переполох в, казалось бы, уже давно остепенившемся мире. Виной всему стало загадочное облако, рожденное в неведомых глубинах мироздания. Откуда оно взялось, из каких неведомых бездн вырвалось, словно черт из табакерки, чем грозит оно существам, оказавшимся на его пути? Что вообще представляет оно из себя? Этого не знал никто, и не мог развеять многочисленные слухи, возникшие вслед за появлением облака.

Доподлинно было известно только одно, что появилось оно из ниоткуда. Просто однажды нарисовалось в той части мироздания, что была доступна человеческой технике, электронным глазам устремленным в неведомое. Оно появилось из ниоткуда, и, как бы хотелось сказать, что и исчезло оно в никуда, или сделает это в обозримом будущем. Но, факты вещь упрямая, а они говорили о том, что неведомое облако не собирается исчезать также внезапно, как и появилось.

Едва загадочное Облако вынырнуло на свет божий, и стало достоянием людей, как оно сразу приковало к себе самое пристальное внимание, и вызвало массу споров и пересудов в ученом мире. Космическое открытие было сродни ядерному взрыву, и никого не могло оставить равнодушным. Среди рядовых граждан планеты оно вызвало потрясающий эффект, что же касается ученых, в их стане царил переполох. Немало было сломано копий в бесчисленных спорах, не мало было построено и уничтожено завистливыми конкурентами гипотез происхождения Облака, порой невероятно смелых и фантастичных.

Все рассыпалось в прах перед Облаком, которое хранило упорное молчание, не желая раскрывать людям тайны своего происхождения. Немало волос было вырвано из почтенных, убеленных сединами бород уважаемых академиков, но истина была от них также далека месяцы спустя, как и в день, когда впервые явилось миру загадочное Облако.

Единственное, к чему смогли прийти мировые ученые светила после многочисленных словесных баталий, — констатировать тот факт, что происхождение и природа феномена остались для них неизвестными, а вот направление движения Облака они просчитали, и это не радовало. Если не случится ничего неожиданного и экстраординарного, если Облако не исчезнет в никуда также внезапно, как и появилось, то, двигаясь со сверхсветовой скоростью, оно вскоре достигнет Земли. Исходя из расчетов траектории движения Облака, его эпицентр придется на Землю, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Газеты и журналы, всевозможные бульварные листки, принялись на разный лад комментировать полученные известия, которые, не смотря на обстановку строжайшей секретности, тем не менее неуклонно просачивались наружу, всякий раз порождая новые толки и пересуды, подчас самые невероятные. Каждый журнал, мало-мальски значимая газетенка добавляла свои, выдуманные неугомонными работниками пера подробности, нагнетая и без того нервозную обстановку в обществе. Тиражи газет росли и пухли, деньги рекой текли в бездонные карманы газетчиков, и прямо пропорционально этому обрушивался на потрясенного обывателя все новый шквал вымышленных подробностей и околонаучной чепухи.

Оживились и развили бурную деятельность шарлатаны всех мастей. На улицах городов шагу невозможно было ступить, чтобы не натолкнуться на очередного провидца, или экстрасенса. Гадалки зарабатывали бешеные деньги, наживаясь на человеческих страхах. Кликуши и религиозные фанаты предрекали близкий конец света, суля спасение избранным, собирая под свои знамена невиданный доселе урожай человеческих душ.

В обществе назревала паника. Участились случаи отказа от выхода на работу. Зачем работать, если их дни сочтены, если вскоре всех ждет смерть. Пьянство неудержимым сивушным потоком выплеснулось на улицы, загаживая и поганя окружающий мир. Блуд и сквернословие грозили стать нормой жизни. И тогда, во избежание катастрофы, правительство вынуждено было принять решительные меры по наведению порядка на планете, катящейся в пропасть в пьяном угаре.

Повсеместно была введена строжайшая цензура, запрещающая нагнетание напряженности в обществе. Многие газеты и журналы пришлось прикрыть, а их нерадивых, или слишком ретивых сотрудников, на время поместить в казенные заведения.

Эта мера возымела нужное действие, и напряжение в обществе несколько спало. Люди возвращались к обыденной жизни. Дабы упрочить успех, на улицы городов вышли армейские патрули, в обязанности которых входил отлов и водворение в места заключения не внявших предупреждению пророков, кликуш, и прочей братии, праздно шатающейся по улицам в поисках наживы, и свободных ушей для своих измышлений.

Спустя несколько дней городские улицы полностью очистились от кликуш всех мастей, и жизнь постепенно вошла в привычное русло. Существенно уменьшилось количество обычных преступлений, и виной тому все те же армейские патрули, внимательно наблюдающие за происходящим, незамедлительно принимающие подобающие обстоятельствам, меры. Не стало заметно и подозрительных на вид типов, что во все времена, и во все режимы, бесцельно слонялись по улицам. Если такие типы и встречались, их немедленно отлавливали и помещали в специальные учреждения.

Планета очищалась от дурмана и грязи последних дней. Задержанные не сидели без дела и также рьяно, как некогда гадили, занимались уборкой и облагораживанием родной планеты. После не слишком продолжительного, но весьма поучительного периода перевоспитания на глазах жителей города, все они возвращались в родные пенаты изрядно поумневшие. Что же касается религиозных фанатиков и просто идиотов, для таких всегда найдется работа, а их окончательное исправление лишь дело времени.

Вскоре после наведения должного порядка на улицах, и кадровых чисток в научных учреждениях, допустивших утечку секретной информации, ученые получили новые данные, которые, после всех принятых мер, не ушли дальше узкого круга посвященных.

В самый разгар смуты, к таинственному облаку были направлены две космические станции слежения, имеющие на своем борту весь необходимый для углубленных исследований, арсенал приборов. Они должны были дать ответ на вопрос, что же все-таки представляет собой Облако, и так ли оно опасно для землян, как кричали о том на каждом углу многочисленные кликуши и прорицатели. Если оно и впрямь представляет опасность для человеческой цивилизации, у правительства, по крайней мере, будет какое-то время для того, чтобы подготовиться к худшему, что может произойти.

Результаты исследований не заставили себя долго ждать. Основных моментов было два. Во-первых: Облако действительно направляется на Землю, и встреча неизбежна, к величайшему разочарованию оптимистов, втайне рассчитывавших на другой исход. Во-вторых, приборы зафиксировали наличие в облаке огромного количества органических соединений, что свидетельствовало о наличии в нем живых организмов. Неведомой формы жизни, не исключено, враждебной людям. Возможно, Облако таит в себе даже не разумную жизнь, а просто органический вирус, встреча с которым по своим трагичным последствиям может быть гораздо более плачевной, нежели открытая конфронтация с представителями чуждого разума.

Вероятная гибель цивилизации от неведомого вируса, не подходящая новость для огласки, как, и возможная война.

……………………………………………………………………………………….

Отбросив в сторону газету, Андрей задумался. Решение было где-то рядом, казалось, стоит только протянуть руку, и оно будет поймано. Но схватить его не удавалось, и с каждой минутой Андрей становился все мрачнее и озабоченнее. Он даже позабыл о палящем зное летнего дня, от которого плохо спасала тень дерева, под которым он примостился.

Мимо проходили люди, беседуя о своих делах, планах на будущее. Иногда до Андрея доносились отдельные слова, обрывки разговоров, и почти всегда в них упоминалось Облако. Оно было у всех на устах. Конечно, взрослые дяди и тети сделают все, что нужно, но сидеть вот так, ничего не делая, юноша не мог. Не мог он уподобиться друзьям, принять их наплевательское отношению к Облаку. Он упорно искал решение, зная, что ответ на извечный вопрос "что делать?", лежит где-то на поверхности, но где!?

Мимо прошла молодая мамаша, волокущая за руку чумазого, отчаянно вопящего и упирающегося изо всех сил малыша. Молодая женщина, лет двадцати пяти, одетая в белую блузку со смелым вырезом на груди, короткую светлую юбку, подчеркивающую красоту стройных загорелых ног, и легких плетеных туфельках. Ее красивое лицо, обрамленное белокурыми волосами, кипело от негодования. Она тащила за собой отчаянно упирающееся чадо, не забывая время от времени отвешивать ему подзатыльники.

Ведомый ею малыш, представлял собой весьма плачевное зрелище. Он был так перепачкан грязью, что было очень сложно, если вообще возможно, определить, какого цвета была рубаха раньше, когда его выпустили погулять. Рубашка была заправлена в короткие штаны, ноги были исцарапаны, а коленки разбиты в кровь. Грязный палец выглядывал из прорехи сандалий. На голове клоком повисла невесть откуда взявшаяся паутина, которую разгневанная мамаша так и не смогла снять, лишь запутав ее в волосах мальчишки. Еще более разъяряясь неудачей, не перестающим вопить пацаном, она увеличила порцию шлепков и подзатыльников, непрерывно обрушиваемых на него.

Вскоре они прошествовали мимо. Вид этой сцены, вывел Андрея из раздумья, и он с интересом уставился вслед удаляющейся парочке. В скороговорке молодой мамаши он различил часто повторяющееся слово, — подвал. Все ясно, малыш шатался с такими же, как и он, сорванцами, по подвалу, где и был застукан мамашей.

"Эх, детство, детство, — счастливая пора", — подумал Андрей. Подвалы. Давно ли он сам с друзьями был в них завсегдатаем, облазил там каждый угол, обшарил каждую щель. А может не каждую? И тут его осенило. Подвал! Он даже вскочил на ноги и присвистнул. Как же он раньше не догадался? Вот оно, решение!

Он бегом бросился из парка, чувствуя спиной недоуменные взгляды отдыхающих. На выходе из парка он едва не сбил с ног преклонного возраста парочку. Пробормотав на ходу извинение, Андрей только прибавил скорость, двигаясь по направлению к трамвайной остановке.

Спустя пятнадцать минут Андрей, потный и раскрасневшийся, выскочил из прокаленного ада превращенного солнцем в жаровню, — трамвая. Полусонный, ленивый трамвай, медленно пополз дальше, увозя в своем раскаленном чреве редких, разморенных зноем и медлительностью, пассажиров. До реки оставалось совсем немного, метров 30. Пришедший с водной глади ветер, принес с собой живительную свежесть и прохладу, вливая новые силы в испепеленную жаром плоть. Андрей ускорил шаги, спеша навстречу воде, сулящей прохладу и избавление от зноя.

Вскоре глазам явилась она. Тихая и безмятежная, лишенная даже легкой ряби на поверхности. Казалось, она спит, усыпленная пронизывающим зноем. Но это только кажется. Она жива, в ее прозрачных глубинах кипит жизнь. С ее берегов исчезли напуганные жарой рыбаки-однодневки, для которых рыбалка всего лишь развлечение, легкий флирт с природой, или повод укрыться с друзьями и бутылкой от докучливых жен. Остались на месте лишь неподвижные, словно статуи, растущие из воды, самые стойкие, те, кому нипочем мороз под сорок, или такая же жара. Они всегда, в любую погоду будут здесь, потому что в рыбалке заключена вся их жизнь.

Редкие поплавки одиноких рыбаков, казалось, также безмятежно спят, как и река. Какое им дело до страданий насаженного на крючок червя. Не больше, чем рыбам. А они в прохладной речной глубине наслаждались покоем. Ничто не шевельнется, не дрогнет в этом прокаленном солнцем мире.

Андрей поспешил дальше, туда, где гораздо меньше разморенной зноем рыбы, но слышатся радостные человеческие голоса, а вода усеяна головами старых и молодых. Где-то там его друзья, прячутся в прохладной речной глуби от палящего солнечного зноя.

Идти по песчаной косе, со всех сторон обдуваемой слабыми, но невероятно свежими порывами ветра, было удивительно легко. Дорога, длиною в несколько сотен метров, показалась несравненно короче тех нескольких шагов, что бесконечно долго тянулись от трамвайной остановки, до царства речной прохлады.

Спустя несколько минут Андрей добрался до друзей, весело плещущихся в воде, и явно не собирающихся покидать ее живительную прохладу в ближайшие несколько часов. Они гонялись друг, за другом вздымая тучи брызг, резвясь, словно малые дети. И не только они одни. Все вокруг выражали бурную радость освобождению из солнечного плена. Хотелось плюнуть на все, скинуть опостылевшие, пропотевшие насквозь одежды, и с головой окунуться в прохладное блаженство вод. Но чувство долга оказалось сильнее, и Андрей лишь скорбно вздохнул, прежде чем начать созывать на берег друзей.

— Эй вы, придурки, давайте живо сюда, дело есть, — крикнул он.

Придурки откликнулись на удивление быстро, хотя им и было неохота вылезать из воды на солнцепек.

— Ну, чего тебе? — пробурчал Михаил, первым выбравшийся на берег.

Андрей многозначительно молчал, ожидая, когда соберется вся компания. Вскоре на берегу возлежали его друзья, готовые выслушать "важнейшее" сообщение.

— Я знаю, что нам делать, — начал он. Хватит плескаться в реке, словно безмозглые рыбы. Нужно идти в подвал!

Друзья многозначительно переглянулись, полагая, что их товарищ перегрелся, и получил солнечный удар. Кто-то даже присвистнул, а Павел спросил:

— Ты что, сдурел, какой еще подвал, что мы там забыли!?

— Там есть система, старая такая система, что перекрывает подвальные секции, ее нам нужно найти.

— А зачем она нам? — поинтересовалась торчащая из воды у берега голова самого молодого из них, Славика.

— А затем! Если мы найдем систему, и научимся управлять ею, подвал будет в наших руках. В случае опасности мы сможем с комфортом разместиться там, а не в общем тесном убежище. Хоть как-то подготовимся к пришествию облака.

— А что, мысль дельная, — неожиданно поддержал Андрея друг Павел.

— Ну, тогда пошли, поддакнул Михаил. Еще разок окунемся и пойдем. И друзья бросились в воду, весело гогоча, поднимая к небесам фонтаны расцвеченных на солнце водяных брызг. Глядя на них, не выдержал и Андрей, и вскоре и его смех влился в их многоголосый хор. И только спустя час, обессиленные и опустошенные, друзья выползли на берег, и начали одеваться. И только Славик, все никак не хотел покидать приятную речную прохладу. Но оставаться одному тоже не хотелось, и он, недовольно сопя, торопливо принялся натягивать на себя прокаленную солнцем майку.

Вскоре друзья, освеженные купанием, бодро вышагивали по направлению к трамвайной остановке, слушая пояснения Андрея.

Много лет назад, когда над планетой висела угроза ядерной катастрофы, повсеместно в подвалах многоэтажных домов строили убежища. Они были снабжены системой рычагов, при помощи которых запирались бетонными плитами секции подвала. Как убежища, в то смутное время, они были малоэффективны, но они давали людям надежду. На постройку защитных систем были истрачены огромные средства, но воспользоваться ими, к счастью, не пришлось, и по прошествии времени, о них просто забыли. С тех пор внешний вид оснащенных убежищами строений неоднократно обновлялся, в то время как фундамент, оставался неизменным. Будет здорово втайне от всех найти старинную систему и вернуть ее к жизни. Их дома достаточно старые для того, чтобы всерьез рассчитывать найти то, что им нужно.

— Откуда ты все знаешь? — задал Славик интересующий всех вопрос. Оказывается, Андрей знал про подземные убежища давно, а сегодняшний случай в парке, только воскресил в памяти надежно спрятанное там знание.

Несколько лет назад, копаясь в пыльных газетных архивах по какой-то давно забытой надобности, он совершенно случайно прочел попавшуюся на глаза небольшую заметку, посвященную убежищам. Прочел мимоходом, и забыл. Но, как показало время, забыл не навсегда. Информация о прочитанном отложилась в мозгу, в его самом потаенном углу, чтобы однажды, в нужное время, всплыть на поверхность. Она просто спала там, в ожидании подходящего часа, и этот час настал.

Солнце жарило немилосердно, но засветло нырнуть в прохладный полумрак подвала не было никакой возможности. Всевидящие и всезнающие старухи, презрев испепеляющий небесный зной, не думали покидать облюбованные ими с самого утра лавочки, и вяло вели беседу, искоса поглядывая на слоняющуюся вдоль домов стайку парней. В подозрительных старушечьих головах рождалась очередная сплетня, готовая прорваться наружу мутным потоком слов при малейшем для этого поводе. Они следили за ребятами, ожидая от них действий, достойных самого тщательного обсуждения.

Поняв, что нельзя рассчитывать на потерю старушечьей бдительности даже в такую жару, друзья свернули за угол, к неописуемому сожалению склочной престарелой братии, вернувшейся к пережевыванию старых, набивших оскомину, сплетен.

Завернув за угол, ребята пошли по протоптанной в траве дорожке. Некогда пышная, ярко зеленая трава теперь поблекла, приняв жалкий порыжелый вид и необычайную хрупкость. Палящее светило не позволяло стоять на месте, и единственным спасением от него был кинотеатр. Туда они и направились.

Ноги принесли их на место после десятиминутной пытки огнем. Не обращая внимания на красочные призывы многочисленных афиш, ребята купили билеты на ближайший сеанс, отстояв небольшую очередь таких же, разморенных зноем людей. Вскоре они нырнули в прохладное нутро кинотеатра, стремясь в его самое заветное и почитаемое место, — буфет, где их поджидало мороженное и горы бутылок с ледяным лимонадом.

Фильм оказался так себе, средненький боевик, не оставляющий после себя особых воспоминаний. Но, самое главное, — полуденная жара спала, и можно было вернуться во двор.

Сбегав, домой, Михаил принес изрядно потрепанную карточную колоду. Началась азартная игра в дурака, кота, и прочие карточные игры, необычайно множество которых знал любой дворовой мальчишка.

Узрев развернувшуюся в тени деревьев карточную игру, бабки оживились, разговор вспыхнул с новой силой, а их взгляды то и дело устремлялись в сторону развалившихся в траве ребят, словно черпая вдохновение от одного их присутствия.

Ближе к вечеру игра затихла, ребята решили сходить домой подкрепиться перед предстоящим поиском, который решено было начать вечером. Договорившись о встрече возле турника через час, друзья разбрелись по подъездам.

Лишившись объектов для сплетен, охая и покряхтывая, потянулись к подъездам и бабки-склочницы, с тем, чтобы завтра, едва пригреет солнце, снова быть на своем посту, греть старые кости и чесать языки.

В 10 вечера, компания была в сборе. Дождавшись последнего, а им, как всегда оказался Павел, друзья поспешили в подвал. Начинало темнеть, и двор был пуст. Исчезли вездесущие старушенции и даже шустрая малышня разбрелась по домам.

Они знали в подвале каждый угол, тупик и закуток. Им удавалось соблюдать надлежащую тишину, чтобы не привлечь внимание патруля, если тот окажется поблизости. Если их засекут жильцы, тоже плохо. Обязательно, кто-нибудь позвонит военным, и спустя несколько минут, в подвал нагрянет патруль. И тогда им не отвертеться. Придется или выкладывать все начистоту, или, за нарушение общественного порядка, отправляться на пару суток в принудительном порядке мести улицы, на радость сволочным бабкам, которые обязательно появятся в самый неподходящий момент. Доставлять им такого удовольствия не хотелось, и пока у ребят это неплохо получалось.

Но, такой родной и привычный с детства, пропахший землей и сыростью подвал, не хотел отрывать сокрытую в нем тайну. Напрасно ребята заглядывали в каждый угол, каждую заросшую паутиной щель, — все тщетно. Лишь послышится в тишине слабый топот мышиных лап, поднятых с обжитых мест непривычным шумом, коренных обитателей подвалов. Мелькнет вдалеке и погаснет, пристально-оценивающий, кошачий глаз.

Проплутав по подвалу пару часов, изрядно перепачкавшись, друзья уныло разбрелись по домам, ничего не найдя. В довершение всего им хорошенько влетело дома от родителей за столь позднее возвращение, и непрезентабельный внешний вид.

На следующий день история повторилась. Несмотря на самый тщательный поиск, ничего интересного обнаружено не было. Друзьям ничего не оставалось, как бросить это безнадежное занятие и вернуться домой.

Из самого темного и грязного подвального закутка друзья направились к выходу. Первым шел молодой и нетерпеливый Славик, по кличке "пельмень", который с самого начала был против этой авантюры. Высветив что-то на земле фонариком, он нагнулся, и поднял с пола молоток, незаменимый инструмент в домашнем хозяйстве. Славик прихватил находку с собой, и рассеянно постукивая им по стене, побрел к выходу.

Глядя на него, Андрея осенило. Он и раньше знал, был уверен, что система где-то здесь, рядом, ошибки быть не могло, просто она очень хорошо спрятана, и найти ее будет непросто. Но теперь, в десятке шагов от выхода из подвала, он точно знал, где ее искать.

Молоток из рук Славика, перекочевал в его руки. Нужно искать в стене, система там! Как он сразу об этом не догадался!?

В волнении он принялся простукивать молотком стены в поисках пустоты, за которой должно скрываться искомое. Не обращая внимания на остальных, зная, что они рядом, все понявшие, вооружившись обломками кирпичей, подобно ему простукивают стены. И он молил небо лишь об одном, чтобы не услышал никто из жильцов постороннего шума, не достиг он ушей патруля.

Минуты шли, а тайника все не было. Неужели он все-таки ошибся и их снова ждет разочарование? С начала простукивания стен прошло уже около часа. Остались неисследованными последние три подвальные секции. А если и там нет ничего?

Тревожные мысли копошились в мозгу, а руки продолжали методично наносить удары. И в этот тягостный миг, когда хотелось орать от отчаянья, из дальней секции донесся радостный вопль Михаила, и в свете направленных на него фонарей, Андрей разглядел сияющую физиономию друга. Нашел! — кричали его глаза, а руки призывно манили друзей в исследованный им кусочек подвала.

Спустя минуту Михаил продемонстрировал сделанное им с помощью обломка кирпича открытие. Там, за стеной, отчетливо слышалась пустота. Завтра они обязательно заглянут туда, а сейчас пора домой, пока не закончилось везение, и их не услышал кто-нибудь из жильцов.

В следующий раз Андрей предусмотрительно прихватил с собой небольшой ломик и старое махровое полотенце, в которое надлежало его обернуть. Никем не замеченные, друзья проникли в подвал и, миновав множество секций, оказались в той, единственно нужной, где их поджидал спрятанный за кирпичной кладкой, тайник.

Глухо ударил по кирпичной стене обернутый полотенцем лом. Затем еще и еще раз. Старая, отсыревшая от подвальной сырости кирпичная кладка, легко поддалась. От ударов, сначала посыпались небольшие кусочки, затем обломки покрупнее, а вслед за ними целые глыбы.

Хоть и старались ребята работать тихо, полностью избавиться от шума они не могли, и всякий раз, обливаясь холодным потом замирали на месте, когда хлопала подъездная дверь. Казалось, что вот сейчас, подвал осветится мощными фонарями нагрянувшего патруля, вызванного встревоженными шумом жильцами. И это будет обидно вдвойне, ведь осталось совсем немного, всего чуть-чуть.

Но, по-видимому, судьба решили быть к ребятам благосклонной до конца. Им повезло. Кладка оказалось толщиной в один кирпич, и сделана она была когда-то вовсе не для того, чтобы навечно скрыть находящееся за ней, а скорее, как ширма от чересчур любопытных глаз. Ни к чему было возводить монументальные преграды. Как показало время, и этого оказалось более чем достаточно.

Вскоре в стене зияла приличная брешь, позволившая пустить в ход руки. Освобождать стену от кирпичной кладки, оказалось не очень обременительным делом, и работа спорилась. По прошествии нескольких минут, дыра в стене оказалась достаточной для того, чтобы проникнуть внутрь.

Глазам ребят предстала наклонная железная плоскость с расположенными на ней рычагами. Сомнений не было, это именно то, что они искали, — центр управления системой. Множество рук потянулось к рычагам. Проворнее всех оказался Слава. Раздался громкий скрежет, где-то в отдалении послышался глухой удар о землю чего-то невероятно тяжелого.

Шум оказался достаточно громким для того, чтобы заставить ребят замереть в неподвижности. Но и на этот раз друзьям повезло. Не стукнула ни одна из квартирных дверей, не прозвучали ничьи, крадущиеся к подвалу, шаги. Спустя пару минут, убедившись, что все тихо, приятели отправили Славика, виновника случившегося, на разведку, узнать место срабатывания системы.

Минут через пять, показавшихся пацанам вечностью, Славик вернулся обратно, довольно улыбаясь. Он нашел место, перегороженное бетонной плитой. Дернув рычаг, он сделал, сам того не ведая, самый удачный выбор. Им больше не нужно опасаться чьего-либо визита. Подвал надежно отрезан от всего мира бетонной плитой, как раз в самом начале. Можно действовать безбоязненно. А дел было множество. Опробовать все рычаги, составить карту подземелья, его секций, определить, какую из них перекрывает каждый конкретный рычаг.

Презрев родительский гнев, друзья до утра не вылезали наружу. И только с наступлением рассвета, смертельно уставшие, но чертовски довольные приятели, покинули подвал, открывший им все свои тайны.

Окажись на месте их ночного бдения посторонний человек, он не заметил бы ничего необычного, настолько тщательно заделали ребята обломками кирпича дыру в стене.

Последующие ночи в подвале до наступления рассвета царила скрытая постороннему глазу жизнь. Незаметные и бесшумные, словно призраки, ныряли ребята из темноты подземелья, во мрак улицы. Растворялись в вязкой тишине безголосые силуэты, с тем, чтобы спустя десяток минут вынырнуть из темноты в тусклый свет подъезда, а мгновение спустя исчезнуть в прохладной глубине подвала с очередной доской, глыбой пенопласта, или охапкой пластиковых труб. Все было нужно, все когда-нибудь могло пригодиться. Друзья потихоньку, под покровом ночи растаскивали большую стройку, начавшуюся неподалеку.

Одна из подвальных секций превратилась в склад. Каждая очередная доска, или катушка проволоки, могли стать последними в ребячьей одиссее. Но друзьям по-прежнему везло, и постепенно секция наполнялась ценным хозяйственным содержимым. На исходе десятой ночи, Андрей дал отбой кипучей деятельности, объявив о том, что теперь они готовы к приходу Облака, которого оставалось ждать совсем недолго.

Спустя пару дней, не смотря на строжайший запрет и цензуру, в мир людей просочилась сенсационная информация, всколыхнувшая миллионы обывателей. Космические станции землян, посланные к Облаку, прекратили трансляцию передач, едва достигли его пределов. Они моментально оглохли и ослепли, или же были уничтожены враждебной средой.

Дальше скрывать правду было бессмысленно. До прихода Облака оставались считанные дни. Необходимо было срочно принимать меры, чтобы обезопасить людей от негативного воздействия Облака.

Паники не было. В последние, оставшиеся до встречи с неведомым дни, всем нашлось дело. Правительство приняло все необходимые меры для того, чтобы смягчить последствия внеземного пришествия. По городам и селам планеты, по самым медвежьим углам, населенным людьми, побежали машины. Развозя оружие, продукты питания, медикаменты, все, что могло понадобиться при встрече с неведомым. В эти дни не работали заводы и фабрики, кроме тех, что обеспечивали нормальную жизнедеятельность граждан. Вся мощь цивилизации, техника и людские ресурсы, были направлены на спасение человечества в свете надвигающейся угрозы. И лишь радио и телевидение не прекращали своей работы, сообщая людям о том, куда и когда отправлены очередные грузы, насколько широко охвачены граждане предпринимаемыми правительством мерами. И люди не паниковали. О них не забыли. Вместе они обязательно выстоят, какие бы испытания не уготовила им судьба.

В каждом дворе в кратчайшие сроки были оборудованы временные убежища, с минимумом комфорта, но вполне пригодные для проживания людей в течение некоторого периода времени. Каждой семье, каждому члену общества, был выделен необходимый минимум всего самого необходимого. Люди просто обязаны были выстоять, пережить любые катаклизмы.

Прихватив с собой самое ценное, люди укрылись в убежищах построенных военными в подземельях домов, в ожидании грядущих событий. Жизнь на планете замерла. Не слышно было людских голосов, ничьи торопливые шаги не тревожили тишины затаившегося мира. Не громыхнет нигде бродяга трамвай, не протарахтит заблудившаяся машина. И лишь изредка нарушит воцарившуюся тишину армейский патруль, проверяющий, все ли в порядке, не завелись ли где крысы-мародеры, не слоняется ли кто по улице, вместо того, чтобы сидеть в убежище. Пройдет патруль, и вновь воцаряется тишина, чуткая и настороженная.

Поначалу друзья со своими семьями, как и подобает законопослушным гражданам, сунулись в общее убежище. Но там было слишком людно и тесно, в воздухе висел густой, удушливый табачный смог, спертый запах множеств тел собравшихся на ограниченном пространстве. Это было ужасно. Ребятам не составило особого труда уговорить родителей перебраться в подвал облюбованный ими, исследованный вдоль и поперек. Следуя их примеру, спасаясь от давки и духоты, в подвал перебралось еще несколько семей, прихватив причитающееся им количество провизии, оружия и медикаментов.

Разместившись с комфортом, насколько это вообще возможно в условиях мрачноватого подземелья, люди приготовились к ожиданию. Настроение переселенцев было приподнятым, несмотря на обстановку. Этому в немалой степени способствовал тот факт, что ребята открыли взрослым свою тайну, за которую им в последнее время нередко влетало дома от родителей.

Продемонстрировав изумленным взрослым систему в действии, ребята не почивали на лаврах, приготовив еще один не менее важный сюрприз. Обзорные иллюминаторы, обнаружение и реставрация которых, также было целиком их заслугой. Теперь не нужно будет гадать, что там, наверху, происходит. Достаточно заглянуть в иллюминатор, и вот он, мир, как на ладони, любуйся, сколько влезет, и делай выводы.

Разместив принесенные припасы, расселившись по секциям, и заперев наглухо двери системы, соприкасающиеся с внешним миром, отгородившись от его непредсказуемости бетонной плитой, люди стали ждать пришествия на землю зловещего Облака.

И однажды Облако пришло. Сначала послышался едва различимый шум, затем он усилился, и вскоре стоял такой ужасающий грохот, что пришлось заткнуть уши. Небо в считанные минуты из голубого и безмятежного, превратилось в темно-фиолетовое, пугающее зловещей чернотой. Природа бушевала. Сверкали молнии, в воздухе носились огненные шары. Непонятного происхождения обломки загромождали небо, и все это сопровождалось невероятным грохотом и ревом. Зрелище было таким пугающим, что вскоре даже самые стойкие наблюдатели покинули свои места, наглухо задраив иллюминаторы.

При свечах, света в подвале за ненадобностью не было уже много лет, тесной кучкой просидели люди всю эту кошмарную ночь. И только под утро, население крохотной подвальной страны забылось тревожным сном без сновидений.

Последующий день в точности повторил день минувший. Бушующее, испещренное молниями небо, беспорядочное мельтешение каких-то предметов в воздухе. И снова была тревожная, полная неизвестности, ночь. К началу третьего дня люди немного успокоились, видя, что им пока ничто не угрожает. Они просто перестали обращать внимание на творящееся снаружи. Удобно расположившись в просторной подвальной глубине, они искренне жалели тех, кто остался в общем тесном убежище, и вынужден томиться в тесноте и ужасных неудобствах. Здесь же было все необходимое для жизни. Люди умудрились притащить сюда даже кое-что из мебели, чтобы чувствовать себя комфортно, насколько это возможно при непрекращающемся грохоте и реве.

Буйство стихии продолжалось день за днем. Казалось, природа сошла с ума, бьется сама с собой в припадке безумной ярости умопомрачения, мутузя собственное тело гигантскими глыбами и обломками невесть чего, прожигая себя бесчисленными молниями, оглушая грохотом, свистом и ревом, и от этой безумной и дикой бойни, этой какофонии звуков, все более стервенея, все больнее и безжалостнее раня себя.

Природа сошла с ума, она бушевала, и ей не было никакого дела до людишек, дрожащих от страха в тесных глубинах убежищ. Какое ей вообще дело до всего живого? Все это наносное, тлен и прах. И только она сама и есть жизнь. Только камни, вода и воздух, населяют ее, только подвластные ей стихии, имеют право на существование. Какое ей дело до сорняков некогда произраставших на ней. Сотни, тысячи лет их существования на планете ничто, жалкая крупица, которую невозможно отличить от мириадов других, в зыбучем океане временного песка. Люди всего лишь пыль, пусть и одухотворенная, и планета с легкостью забыла о них, пробудившись после долгого, миллионнолетнего сна.

Она пробудилась, силы, дремавшие в ней ранее, расправили плечи, и принялись за дело. Она ярилась и бушевала так, как это было когда-то давным-давно, на заре ее далекой юности, в те времена, когда каждая из стихий была сама по себе, мнила себя божеством, стремилась подчинить себе всех остальных. И сталкивались лед и пламень, ветер бился грудью о камни, круша их. Семь долгих дней и ночей в туманной дали прошлого, продолжалась битва титанов за власть. Планета одолела всех, подчинив себе землю и воду, воздух и огонь, лед и пламень, земные недра и океанские глубины.

Она установила для них свои законы, повелев соблюдать их вечно. И стихии подчинились, жизнь потекла размеренным чередом, спокойно и умиротворенно, убаюкивая своим спокойствием. Планета уснула, ничто не нарушало ее покоя, ничто не могло потревожить вековечного сна. Даже редкие взбрыки покоренных стихий, ураганы, землятресения, пожары, или цунами, были ничто по сравнению с прошлым, и не могли нарушить ее сонного спокойствия. Планета спала и видела золотые сны, в которых она прекрасным ребенком, кружится в хороводе планет вокруг матери звезды.

Она спала, и не видела того, как на ней, невесть откуда, появилась жизнь. Сначала робкое и несмелое, крохотное простейшее, зашевелилось в бескрайних водных просторах омывающих планету. Затем оно размножилось, возмужало. Бесчисленным мириадам их стало тесно в воде, и они выбрались на сушу. Миллионы лет они росли и взрослели, набирались разума, яркого и эмоционального, чуждого холодному и пронзительному разуму планеты. С самых первых дней своего существования, они рьяно принялись за себе подобных, уничтожая их в немыслимых количествах в бесконечных войнах. Нередко, в деле уничтожения надоедливых двуногих, вмешивались стихии, очищая землю от полчищ расплодившихся на ней существ, разумных, и неразумных. Но все это делалось тихо, чтобы не разбудить планету.

Со временем двуногие окрепли и стали сильны. Их разум созрел для того, чтобы взглянуть себе под ноги заинтересованным взглядом. И они споро принялись за планету, вызывая ужас у наблюдающих за ними стихий. Они были бессильны помешать людям, ведь те стали достаточно сильны, чтобы успешно бороться с ними, и даже обуздали некоторых из них, заставив себе служить.

Сказочные сны планеты уже не были столь красочны и лучезарны, как прежде. Что-то, пришедшее извне, вкрадывалось в них темным, непроницаемым пятном, заставляя планету беспокойно ворочаться и вздрагивать во сне. Но, несмотря на назойливую помеху, планета не желала просыпаться, и проспала бы еще не одно тысячелетие, прежде чем люди окончательно бы достали ее своими выходками, с каждым разом становившимися все более изощренными. Но извне пришло нечто страшное, настолько чуждое и пугающее планету, что она пробудилась ото сна. И вспомнила свою юность, далекую и манящую, полную борьбы. Расправив могучие плечи, она вступила в борьбу с чужаком и взбунтовавшимися стихиями. И длилась битва титанов, как когда-то давным-давно, семь дней и ночей. А затем все кончилось.

Планета слишком долго спала, а враг был коварен и силен, и теперь она умирала от ран, и сколько ей оставалось жить, не знал никто. Даже звезды, взирающие с холодным безразличием на Землю, не могли, или не хотели дать ответ. Люди же были невероятно рады наступившей тишине, как ранее смертельно напуганы непрекращающимся грохотом. Откуда людям было знать, что дни их сочтены, а планета снова спит. Но нехорош этот сон, навевающий смерть.

Закончилась кошмарная, наполненная грохотом, ревом и воем неделя, и на планету опустилась тишина, сначала звонкая, как оплеуха, потом вязкая и густая, как кисель. Людям, отвыкшим от тишины, наступившие перемены показались концом света, и в какой-то мере они оказались правы. Это и был конец света, того, к которому они так привыкли.

Природа успокоилась и затихла. Уже несколько часов стояла небывалая тишина, а у людей все не хватало смелости выглянуть наружу. Они боялись увидеть нечто ужасное, о чем и помыслить было страшно. И они ждали, неведомо чего. После нескольких часов тишины Андрей первым из подвальной колонии подошел к обзорному иллюминатору, наглухо задраенному неделю назад. Протянул руку и остановился. После внутренней борьбы, все перипетии которой отчетливо читались на его лице, он потянул на себя тяжеленные створки. А когда распахнувшиеся створки иллюминатора открыли его взору то, что скрывалось за ними, он замер с открытым от изумления ртом и вытаращенными глазами. Но не было в его глазах и тени страха, лишь безграничное удивление, перехлестывающее через край. Брызги его долетели до заворожено следящих за ним людей, проникли в их души, подняв с места, и мягко подтолкнув в сторону распахнутых во внешний мир окон. И люди подошли к окнам, и взглянул на них новый, дивный мир широко распахнутыми глазами, и замерли люди в оцепенении, завороженные увиденным.

Тополиная аллея, десятилетиями радовавшая человеческий глаз уютной зеленью листвы, укрывающая летом от пронизывающего жара небес, дарящая изможденному путнику благодатную прохладу, исчезла. Исчезла, как воспоминание о старом мире, с его зеленью аллей, дающих приют влюбленным парочкам. Привычный с детства мир исчез, и глянул на людей новый мир, одетый в свежие, блистательные одежды.

Там, где некогда находилась привычная глазу тополиная аллея, шумел пышный первобытный лес. Тянулись к солнцу кроны гигантских папоротников и хвощей, множество разнообразных и диковинных растений, занимали свое место под солнцем, как полноправные хозяева здешних мест. Всем своим видом давая людям понять, что они здесь всерьез и надолго.

Увиденное напоминало мираж, столь часто встречающееся в пустыне явление. Но здесь была не прокаленная солнцем пустыня, а гнетущий полумрак подвала, и как люди не терли глаза, дьявольское наваждение не исчезало, а словно издеваясь над людьми, становилось все более отчетливым, вплоть до мелочей. Это не мираж, и не наваждение. Нужно смириться, и строить дальнейшую жизнь с осознанием того, что с прошлым покончено навсегда, благодаря небеса за чудесное спасение.

Вдоволь налюбовавшись красотами открывшегося взору мира, люди собрались на совет, чтобы решить, как жить дальше. Все, что было прежде, до этого дня, кануло в прошлое. Взаимные претензии и упреки были забыты, отметены, прочь, как ненужная шелуха. Необходимо объединиться, стать одной семьей, чтобы на равных противостоять чуждому миру, бороться с ним, и выйти победителем из этой схватки.

Стихийно возникшее собрание жителей подземного мира, на котором решалась их дальнейшая судьба в свете сложившихся реалий, маячащих за окном стволами гигантских хвощей и папоротников, набирало силу. И если первые полчаса выступления собравшихся были не более, чем охами по поводу случившегося, далее они приобрели более конструктивную направленность. Сколько ни причитай по поводу исчезновения тополиной аллеи, а также всего, к чему люди привыкли за прожитые годы, изменить что-либо нельзя. Нужно привыкать к новым реалиям, и как-то выживать, приспосабливаться к изменившейся внешней среде, и не просто сосуществовать с природой, а делать это с пользой и выгодой для себя. Время вздохов осталось в прошлом, таком же далеком, как и прежний, ныне исчезнувший мир, о котором люди будут вспоминать еще очень долго, пока память о нем не исчезнет, вытесненная новыми впечатлениями.

Когда исчезнувший мир забудется, он будет еще некоторое время являться людям во снах, полных неведомого томления и грусти. Но это будут просто сны, красивые миражи, яркие, и такие отчетливые, но забывающиеся напрочь после пробуждения, оставляя на душе лишь горечь и тоску по чему-то далекому и невероятно прекрасному, но, безнадежно потерянному. Сменится поколение. Родятся новые люди, которые придут на смену ныне живущим, и сны их, уже не будут омрачены отголосками прошлого, наполнены иным смыслом и содержанием, нежели у родителей. Возможно, когда-нибудь, на генном уровне, промелькнет в чьем-то обманном сне обрывок далекого, замшелого прошлого, и тут же исчезнет, не оставив после себя и следа, цветная картинка, и не более того.

Всю жизнь просидеть в подвале невозможно. И хотя правительство позаботилось о своих гражданах, обеспечив их продуктами питания и медикаментами, прожить на них бесконечно долго, прячась, подобно кротам под землей, невозможно. Да и запасы не такие уж большие. Из расчета месячной нормы довольствия на человека. Если расходовать продукты экономно, ввести ряд ограничений, можно продержаться немного дольше. А что потом? Голодная смерть?

Месячная норма довольствия была не случайной. Правительство не ставило перед собой задачи поделить все до последнего зернышка и клубня картофеля среди граждан, и после этого самоустраниться. Закрома планеты были полны и необъятны, даже после случившейся дележки по случаю пришествия на Землю неведомого Облака. Месяц правительство отводило себе, чтобы мобилизовать все имеющиеся ресурсы, людей и технику, и справиться со свалившимся на Землю пришельцем, совладать с его агрессией, вернуть планету к привычному людям состоянию. Сделать ее безопасной для человека.

Сидеть и тупо ждать, дрожать от страха, вслушиваясь в шорохи, доносящиеся извне, вздрагивая от каждого звука в ожидании помощи, люди не могли. Так легко сойти с ума, и никакие доктора, пришедшие вместе со спасателями, не в состоянии будут помочь человеку, тронувшемуся рассудком в мрачных глубинах подземелья. Панический ужас перед открытым пространством, тем более больший, чем больше это самое пространство, навсегда отпечатается в мозгу несчастного, медленно убивая его, пока не отправит на тот свет. И врачи окажутся перед выбором, извлечь несчастного из тьмы подземелья в яркий свет наземного мира и тем самым обречь его на смерть от отравляющего разум страха, или же оставить доживать свой век в подвале, подкармливая его, с ужасом наблюдая за тем, как человек, разумное существо с божьей искрой в сердце, превращается в зверя. Злобного, замкнутого и нелюдимого, смысл существования, которого заключается в том, чтобы набить урчащую от постоянного, неуемного голода, утробу.

А если спасатели не придут и через месяц? Что тогда? Ждать, уменьшая раз за разом и без того скудную норму питания, продолжая настороженно прислушиваться к звукам доносящимся извне. И возможно, наверху эти звуки, за редким исключением, не сулят человеку ничего плохого, в подземелье все они кажутся враждебными и пугающими. У людей, проведших много недель под землей, останется только два выхода, массовое помешательство, или голодная смерть.

И пока голод, и помешательство еще невероятно далеки от людей, не появилось навязчивой привычки встречать очередной рассвет на грязном матрасе в подвальной пыли, нужно действовать.

Время охов и стенаний осталось позади. Сидеть и ждать, сложа руки прихода спасателей, они не могли, опасаясь свихнуться от скуки и безделья. Недельного сидения в кромешной тьме подвала, озаряемой лишь тусклым светом одинокой свечи, безмолвно роняющей восковые слезы на пыльный пол, людям хватило по горло. Одинокая свеча была одинокой не потому, что была одна, нет, их было много, ими можно было иллюминировать весь подвал, самые его отдаленные углы, и прожить всю эту кошмарную неделю как днем. Делалось это из экономии. Неизвестно, что ждет их на поверхности, но одно было понятно всем, возвращения к прошлой жизни не будет. И раскинувшийся вокруг первобытный мир, как-то несостыковывался с таким понятием, как электричество. А значит, ночи будут темными, непонятными и страшными, и свечам найдется более достойное применение, нежели тупое освещение пыльного подвального убожества.

Да и что было освещать, перепуганных насмерть людей, разбившихся на группы по семейственному признаку, старательно прячущих от остальных пожирающий их страх. Забившись в самые темные и дальние углы, спиной ощущая холодную твердость бетона, дающую хоть какую-то уверенность, люди терпеливо ждали, не сводя глаз с одинокой, мерцающей во мраке свечи. Свеча, зажженная в центре самой большой подвальной секции, выбранной для проживания небольшой человеческой колонией, горела лишь для того, чтобы насмерть перепуганные люди, не сводили с нее глаз.

Она была гораздо больше, чем просто свеча. Это был символ. Луч света в темном царстве, надежда на то, что все изменится к лучшему. Никто конкретно не следил за ней, но люди не давали свече угаснуть. И когда она начинала дрожать, готовясь погаснуть, всегда находился человек, который зажигал новую свечу, вселяя в людей надежду еще на несколько часов. И даже когда люди забывались в тревожном сне, свеча продолжала гореть. Она просто горела, всю первую и самую пугающую неделю, в ожидании начала чего-то нового, что будет в корне отличаться от бывшего раньше.

Время ожиданий прошло. Ждать неведомо чего люди больше не хотели, тем более что ожидать чего-либо хорошего, вряд ли стоило. И правительство, спрятавшее людей под землей, знало об этом, снабдив своих граждан пирамидами автоматического оружия, горой ящиков с патронами и гранатами, которые вроде бы и ни к чему обычному человеку в обыденной жизни. Вот только будет ли она, обыденная жизнь? Судя по проявленной заботе правительства, которое знало о космическом пришельце гораздо больше, нежели рядовые граждане, возврата к прошлому не будет. Ни полиция, ни армия, не смогут им помочь. Люди знали об этом. Об этом им кричали вереницы винтовок и груда ящиков с боеприпасами, сваленных в одном из углов подвала, вместе с прочими припасами, оставшимися от прошлой жизни, напоминанием о былом. Провизия и медикаменты в одном углу, оружие и прочие припасы, не являющиеся предметами первой необходимости, в другом. От одной кучи припасов до другой, еще нужно дойти.

А что творится в общем убежище, построенном в соседнем доме, откуда они ушли, спасаясь от духоты, давки, и прочих неудобств, связанных с чрезмерным скоплением людей на ограниченном пространстве. Там невозможно было находиться уже в самый первый день, что творится там сейчас, неделю спустя? Вряд ли людям стало легче. Чтобы попасть в туалет, или умыться, приходилось становиться в общую очередь, которая, как известно, тянется мучительно долго до тебя, и непростительно быстро после.

Кому-то хочется курить, кому-то спать, а кого-то тянет на доверительный разговор, чтобы излить накопившееся на душе, когда все вокруг грохочет и стонет, когда сама земля содрогается в агонии, и каждая минута может оказаться последней. Кому-то хочется любить, кому-то выпить, или почесать кулаки, что сделать в переполненном помещении гораздо проще. В подобных условиях просто необъятный простор для творчества. Не так взглянул, задел локтем, близко подошел, да мало ли поводов у человека, вознамерившегося набить кому-нибудь морду. В нечеловеческих условиях, народ поголовно нервный, готовый вцепиться в глотку себе подобному, и поэтому лучше никого не злить, не задирать, сидеть и сопеть себе в две дырочки, общаясь исключительно с привычной компанией, или же коротать время в кругу семьи.

Подвал, в котором обустроились Андрей с приятелями, в этом отношении был гораздо более благополучным. Места хватало всем с избытком. Хочешь, занимайся сексом, хочешь, танцуй, если есть такое желание. Вот только подобных желаний как-то не возникало. Хотелось одного, чтобы смолк ужасающий грохот за окном, земля перестала дрожать и сотрясаться, а в мире воцарилась тишина.

Слишком мало их здесь, и слишком много в общем убежище. И поэтому первое, что пришло им в голову, отыскать остальных, и если нет возможности вернуться в родные квартиры, переселить часть людей в подвал, где гораздо просторнее.

Спор разгорелся по поводу того, кому идти. Идти хотели все. Оставаться в надоедливой темноте подвала никто не хотел.

После долгих споров было решено, идти должны представители мужской половины человечества, а женщины дожидаться их возвращения.

Но воплотить в жизнь задуманное, им не удалось, слишком много времени было потрачено на споры и пререкания. Едва они собрались и должным образом экипировались для выхода наружу, как в бетонную стену, прикрывающую доступ в подвал, настойчиво постучали. Гости не просто стучали, а долбили, что есть сил, и не только руками и ногами. Иначе подвальным сидельцам, находящимся за несколько секций от перекрываемого бетонной плитой прохода, вряд ли бы удалось их услышать, и настойчивый проситель так бы и остался ни с чем, пока хозяева сами бы не соизволили выйти наружу.

Настойчивый стук в бетонную стену не прекращался, и была в нем некая закономерность, которую сразу же уловили люди. Так стучать мог только человек. Ни один зверь не в состоянии был производить такой шум.

Обитатели подвала поспешили к входу, отделяющему подземелье от внешнего мира. Они были подготовлены к встрече с назойливым визитером самым подобающим образом. И если это все-таки окажется зверь, а не человек, ему определенно не повезет. Первое, что он увидит, — полудюжина ружей, нацеленных на него в упор.

Бетонная плита медленно, со скрипом, поползла вверх, давая людям время подготовиться, впиться глазами в перекрестье прицела, а указательному пальцу правой руки, удобно расположиться на спусковом крючке.

Первое, что явилось взору замерших в ожидании людей, были ноги в туфлях и кроссовках, а не уродливые, покрытые шерстью, или чешуей, звериные лапы. Вслед за ногами появились тела, облаченные в привычные взору одежды, а затем и лица, улыбающиеся, и немного ошарашенные видом направленного на них оружия.

В следующую минуту оружие оказалось позабыто напрочь, пока люди тискали друг друга в объятиях, засыпая ворохом вопросов, ведя себя так, как ведут себя люди после долгой разлуки. И хотя разлука длилась всего неделю, стороннему наблюдателю могло показаться, что они не виделись целую вечность.

С десяток минут люди тискали друг друга в объятиях, жали руки, хлопали по спинам, прежде чем первый вал радости спал. А затем они всей толпой направились вглубь подвала, в зал Одинокой свечи, предварительно подав сигнал, приводящий в движение бетонную плиту, отрезающую подвал от внешнего мира. Обитатели подземелья были очень довольны, видя, как округлились глаза гостей при виде приведенного в действие механизма.

А затем было продолжение церемонии встречи, только теперь в обнимании, похлопывании и забрасывании гостей вопросами, принимало участие ранее не задействованное население подвального мирка.

Когда страсти улеглись, люди собрались на совет, чтобы обсудить планы на будущее. В тесном убежище неделя прошла неоднозначно. С одной стороны, скученность людей была только во благо, не было страха. Какой может быть страх, когда плечом ощущаешь плечо соседа, или соседки, и не только плечо, что приятнее вдвойне. Когда разговоры не смолкают ни на миг, а рядом то и дело слышится смех людей, смеющихся над рассказами доморощенного балагура-затейника, или сказителя анекдотов, знающего их бесчисленное множество. С другой стороны, подобная скученность имела и отрицательные моменты, которые перевешивали все положительные. В тесном убежище душно и жарко, система вентилирования помещения работает с предельной нагрузкой, едва справляясь с возложенной на нее задачей. А еще чужие плечи и тела, на которые постоянно натыкаешься в тесноте убежища. Не прекращающиеся ни на миг разговоры, когда так хочется спать. А если удастся уснуть, взрыв нечеловеческого хохота, как апофеоз очередного анекдота, обязательно разбудит человека, сделав его дерганным и злым.

И так целую неделю. Люди стали очень нервными. Ссоры и стычки вспыхивали тем чаще, чем дольше продолжалось подземное сидение. И ссорились зачастую не малознакомые люди, случайно оказавшиеся рядом, а близкие родственники.

Напряжение достигло апогея и требовало разрядки. Некоторые горячие головы предлагали совершить вылазку во внешний мир еще накануне, когда все вокруг грохотало и тряслось.

Сегодняшнего дня люди ждали с нетерпением. Не было споров, кому идти, кому остаться. Пошли все, кому было невмоготу, у кого комом в горле стояло недельное сидение. Поэтому гости и были такими шумными и многочисленными, слишком многих проведенная в убежище неделя достала сверх меры.

Чрезмерная скученность гораздо хуже, чем малолюдье, и поэтому гости без колебаний согласились на предложение переселить часть людей из переполненного убежища в подвал. На время, что понадобится для того, чтобы тщательно исследовать внешний мир, на предмет его возможной опасности. Если внешний мир окажется миролюбивым, или безразличным к людям, можно будет возвратиться в квартиры и спокойно зажить там, постепенно свыкаясь с окружающим миром.

Тепло попрощавшись со вновь обретенными друзьями и обо всем договорившись, гости отправились в обратный путь.

Но, едва за ними опустилась бетонная плита, перекрывающая доступ в подвал, раздался чей-то дикий вопль, проникший даже через полуметровую бетонную преграду, отчаянно высокой нотой резанув по ушам. А вслед за безумным криком, преисполненным ужаса и боли, пришли новые звуки. Множество людей в отчаянии замолотили руками и ногами, прикладами карабинов в бетонную стену, отрезавшую им дорогу в безопасную глубь подвала. Вторя отчаянным ударам в дверь, судорожно закашляли карабины.

Вот только стрелков было ничтожно мало по сравнению с множеством людей, отчаянно молотящих бетонную преграду, словно намереваясь сокрушить ее силой кулаков и прикладов. Слишком много народу отправилось в вылазку в неизвестный мир, слишком многие восприняли это, как увеселительную прогулку. Способ развлечься после духоты и скученности убежища, не рассчитанного на длительное пребывание в нем большого количества людей. Слишком много оказалось в этой компании случайных людей, место которым у телевизора с вязанием в руках, а не с карабином во враждебном мире. Не привычны ухоженные, покрытые лаком ногти к оружию, которое они прихватили с собой скорее для проформы, а не потому, что умели с ним обращаться. Большей части этих туристов больше подошли бы дамские сумочки, нежели оружие. В обычной жизни, эти дамочки, завитые и надушенные, ухоженные, следящие за руками, телом, цветом кожи, как зеницу ока берегут свои наманикюренные и накрашенные ноготки. Но, случаются в жизни моменты, когда все это становится ненужным, когда все приносится в жертву ради спасения жизни.

Вот и сейчас. Когда мужчины, не потерявшие голову от увиденного, пустили в ход оружие, сопровождавшие их дамы пустили в ход ноги, которые они так любят раздвигать при каждом удобном случае, и ноготки, которыми обожают царапать партнеров в порыве страсти. Женские ручки, что есть силы, колотили в бетонную стену, а накрашенные ноготки царапали ее, словно пытаясь проколупать своей хозяйке лазейку в безопасный мир. Туфли на шпильках, ломая каблуки, забарабанили с силой, которую может придать лишь животный страх.

Грохот был такой, что не мог остаться незамеченным жителями подземного мирка, не успевшим отойти далеко. И предсмертный вопль, вряд ли мог остаться незамеченным для чьих-либо ушей, даже если они оказались упрятаны глубоко под землей.

Не прошло и минуты после ухода, как гости вновь оказались в подвале, с ужасом глядя на опустившуюся за ними бетонную стену, словно опасаясь за ее прочность, что она не выдержит натиск того страшного, что осталось по ту сторону стены. Они уже ничем не напоминали тех веселых и беззаботных людей, что были здесь еще минуту назад. Лица их были серы, перекошены от ужаса пережитого совсем недавно, тела дрожали мелкой нервной дрожью. И чем симпатичнее оказывалось создание, тем отчетливее читался ужас на прекрасном лице, тем сильнее сотрясала дрожь ухоженное тело.

Несколько бесконечно долгих минут в подвале стояла тишина, нарушаемая лишь хриплым дыханием пришельцев, дышащих так тяжело, словно от спасения их отделяла не пара метров, а километровая дистанция, которую они пробежали, на пределе своих возможностей. И лишь успокоившись, и переведя дух, они смогли внятно рассказать людям, выжидающе уставившимся на них, о случившейся по ту сторону бетонной стены, трагедии.

Идущий первым Хлыстов Иван, открыл дверь, ведущую из подъезда на улицу, и сделал шаг вперед, оказавшийся роковым. Едва он переступил порог, как на него набросилась какая-то зубастая тварь, кошмарные челюсти сомкнулись на шее несчастного. И в тот же миг в подъезде началась паника. Масса народу, по преимуществу состоявшая из женщин, сломя голову кинулась по ступенькам вниз, в подвал, в спасительный полумрак, где вокруг родные лица, и нет чудовищ убивающих человека одним прикосновением кошмарных челюстей.

Люди бежали от дверей подъезда прочь, расталкивая друг друга, не думая ни о чем, кроме собственного спасения, когда от быстроты обутых в изящные туфельки ног, зависела жизнь. И мчались они по ступенькам вниз с такой быстротой, словно за ними по пятам мчалось не менее дюжины кошмарных чудовищ, пришедших из адских глубин. Хорошо, что самая истеричная часть группы, не схватилась за оружие, в ужасе позабыв о самом его существовании, и не устроила пальбу. В противном случае, пострадавших оказалось бы значительно больше.

После того, как гости успокоились и отдышались, люди вновь приступили к обсуждению вопроса, — как жить? Теперь уже с учетом вновь открывшихся обстоятельств, которые отнюдь не внушали людям оптимизма. Рассчитывать на увеселительные прогулки из подвала в убежище и обратно, больше не приходилось. Участь Хлыстова Ивана красноречивее всяких слов говорила о том, что беззаботная жизнь осталась в прошлом, как и все, что окружало их прежде.

Решено было пойти по более трудному, и долгому пути, но гораздо более безопасному. Прорыть подземный ход из подвала в убежище, благо расстояние не слишком большое, и задуманное вполне под силу людям, даже не обремененным специальными знаниями.

Договорившись о совместных действиях по рытью подземного хода, должного стать связующим звеном между человеческими колониями, гости засобирались в дорогу. На этот раз прощание было гораздо менее шумным, нежели в прошлый раз. После случившегося люди всерьез опасались, что их может подслушать какая-нибудь хищная тварь, и напасть, едва поднявшаяся бетонная плита явит миру людей. Настроены гости были решительно, а не игриво, как в прошлый раз. Все прекрасно понимали, что время шуток прошло, и им предстоит борьба за выживание во враждебном мире.

Даже женщины преобразились, ничем не напоминая себя прежних. Оружие они держали в руках, не болталось оно за спинами, как прежде, досадным недоразумением, портящим ухоженный вид и дорогие наряды.

В полном молчании гости покинули подъезд, спеша скорее попасть в убежище оставленное ими несколько часов назад, предупредить его обитателей о коварстве и жестокости мира раскинувшегося на поверхности.

Вместе с ними в убежище отправилось и несколько человек из подвала, должным образом вооруженные и экипированные, чтобы получить там сверх лимита, большое количество свечей, и орудий труда, без которых идея подземного хода не имела шансов на реальное воплощение в жизнь. Также, им надлежало проводить в подвал людей, решившихся переселиться прямо сейчас, несмотря на опасности связанные с переездом. Люди в подвальной колонии были нужны не меньше, чем орудия труда, ведь этими орудиями кому-то нужно работать, а основная работа по подземному ходу, в силу множества причин легла на плечи обитателей подвала.

Другой возможности для желающих переселиться, в ближайшее время не будет. И хотя по дороге из подвала в убежище им не встретилось хищников, и вообще живых существ, это ни о чем не говорило. Одна тварь уже побывала здесь, и охота ее была удачной, а устроенная людьми пальба, не причинила чудовищу никакого вреда.

О дальнейшей участи Ивана гадать не приходилось. Его голова так и осталась валяться у входа в подъезд, а тело, судя по кровавой дорожке оставшейся на земле, было утащено в гущу первобытного леса. Подальше от непонятного шума, где чудовище устроило кровавую тризну, в ознаменование удачной охоты.

Если вкус добычи придется хищнику по душе, то он обязательно вернется, чтобы поохотиться вновь, и уже не в одиночку, а в компании голодных соплеменников, превратив место проживания людей в свою охотничью территорию. И тогда уж точно будет не до прогулок. С одним чудовищем люди справятся, но, что случится, если чудищ окажется несколько, а их охотничий инстинкт натренирован на стайную охоту? Сегодня, пожалуй, последний день, когда можно более-менее спокойно передвигаться по поверхности, не рискуя вновь нарваться на кровожадного монстра. Эта тварь сыта и сегодня вряд ли выйдет на охоту, предпочитая отлеживаться в гуще хвощей и папоротников, переваривая охотничий трофей.

Предложение Андрея со товарищи пойти вместе с мужчинами в убежище, было отвергнуто самым решительным образом, и спорить было бесполезно. Ситуация изменилась самым кардинальным образом. Наземные прогулки стали смертельно опасны, превратившись в удел мужчин, умеющих обращаться с оружием. Не дело молодежи шляться по улицам обвешенными оружием, о котором они знают лишь из книжек и фильмов про войну, просмотренных и прочитанных ими в прошлой жизни. Теория и практика разные вещи, и поэтому молодежь пусть посидит в подвале, пока, под руководством взрослых не научится грамотно обращаться с оружием.

А чтобы они не особо расстраивались, нашлось дело и для них. Справиться с этим делом лучше пацанов, был не в состоянии ни один взрослый, будь то мужчина, или женщина. Им было поручено ответственное дело, — найти место, откуда возьмет свое начало подземный ход, ведущий в заброшенную котельную соседнего дома. Кому, как ни пацанам, излазившим подвалы вдоль и поперек, знать, где и что находится, указать направление, и наметить кратчайший маршрут, чтобы при минимуме усилий, получить максимальный результат.

Ребятам был известен маршрут. Ребенок мог пробраться под землей из одного дома в другой и без подземного хода, по технологической траншее, в которой проложена водопроводная и отопительная система микрорайона. Ребятам постарше, и взрослым, эта дорога была заказана.

Для жителей убежища тоже нашлось дело. Небольшая группа, снабженная всем необходимым на месяц автономного существования, должна перебраться в котельную, где и находиться весь месяц, создавая максимум шума, чтобы работающие под землей не сбились с намеченного маршрута. Шуметь они должны на два фронта. Жители убежища тоже начинали рыть подземный ход. Пусть и небольшой, в десяток метров, но от этого не менее важный. Подземная дорога должна соединить воедино убежище и подвал, а сделать это, минуя котельную, невозможно.

Вскоре группа подвальных жителей вернулась обратно, нагруженная припасами, и заметно увеличившаяся. В подвал перебралось еще несколько семей, решивших переселиться из переполненного убежища прямо сейчас. Не дожидаясь окончания строительства подземного хода, на создание которого уйдет немало времени. Одним месяцем дело не ограничится. И поэтому люди решили рискнуть, переселившись прямо сейчас, пройти по открытому пространству, нежели оставаться в осточертевшем за неделю убежище.

На следующий день, под аккомпанемент заунывного воя бродящих по поверхности монстров, закипела работа по сооружению подземного хода. Отныне о прогулках на поверхности следовало забыть. Вчерашнее чудовище, удачно поохотившееся, привело в утонувший в зелени первобытного леса двор, добрую дюжину своих собратьев. И теперь они рыскали по двору, разбредались по подъездам, по незапертым в спешке квартирам, суя безобразную голову, усеянную шипастыми наростами, в каждую щель.

При свете дня чудовищ удалось хорошенько рассмотреть. Внешне они напоминали коров, испокон веков снабжавших людей мясом и молоком. Но, сходство с этими премилыми созданиями заканчивалось, едва глаз добирался до их голов, одного взгляда было достаточно, чтобы понять, эти милые на первый взгляд создания, не такие уж и миляги. Короткую, крепкую шею, увенчивала безобразная угловатая голова, покрытая крупной, с зеленоватым отливом, чешуей. Мощные челюсти занимали большую часть черепа, маленькие свинячьи глазки, налитые кровью, говорили о свирепости их обладателя. Увенчивали безобразную голову роговые наросты типа шипов, необходимые чудовищу в драке с другими хищниками. Чудовища имели мощные лапы, с хорошо развитой мускулатурой, что свидетельствовало о том, что их обладатель умеет прекрасно бегать, по крайней мере, на короткие дистанции. Достаточно, чтобы догнать добычу, сбить с ног, и разорвать страшными челюстями. Окраска козавров, именно так решено было их назвать из-за некоторого сходства со столь милыми сердцу буренками, не была однообразной, как у большинства животных тварей, когда-либо населявших планету.

Чудовища были пятнистыми, по преимуществу белые с черными пятнами, или черные с белыми пятнами, кому как больше нравится. Глядя на бродящих по двору козавров, люди невольно задавались вопросом, каковы на вкус эти монстры? Годны ли они в пищу, или же мясо их столь же отвратно, как и увенчанная безобразными, шипастыми наростами, голова?

Хотя, как известно, внешность обманчива, и за ужасающей личиной может скрываться нечто прекрасное. В данном случае речь идет не о душевных качествах козавра. Откушенная голова, и уходящий вглубь первобытного леса кровавый след, говорили о многом.

Душевной красоты от козавров ожидать не приходилось, а гастрономической, может быть. За уродливой личиной может скрываться нечто божественно-вкусное, в чем людям придется убедиться в самое ближайшее время. Имеющиеся у людей запасы далеко не безграничны, и имеют свойство таять день ото дня, напоминая о том, что не за горами время, когда о пропитании придется заботиться самим, чтобы не умереть с голода.

Пока продуктов было в достатке, с охотой на заполонивших двор чудовищ, решено было повременить. Имелись дела важнее, к тому же не терпящие отлагательств.

Прорыть подземный ход, на деле оказалось гораздо сложнее, чем на словах. Ход длиною около полусотни метров располагаться должен подальше от поверхности, чтобы в него ненароком не провалилась хищная тварь размером с козавра, или крупнее оного, сведя на нет все человеческие потуги, открыв чудовищным тварям доступ в мир людей.

С самого начала подземных работ появились осложнения, грозящие свести на нет все усилия. Стал осыпаться свод подземного хода, грозя однажды обрушиться целиком, похоронив заживо работающих там людей.

Для поддержания свода нужны были доски, много досок, и бревна на подпорки. Вот только откуда им взяться в подвале, где их не могло, было быть по определению. Но, они там были, что было полностью заслугой мальчишек, которые, несколько дней подряд, под покровом ночи, таскали в подвал доски с начавшейся неподалеку стройки. В том, что досок не хватились, и не устроили засаду на воришек, заслуга Облака, приблизившегося к Земле достаточно близко для того, чтобы люди не думали о таких мелочах, как пропадающие со стройки стройматериалы.

Благодаря этому, они благополучно перекочевали в подвал, создав приличный запас, хотя для чего нужны доски, и в таком количестве не знал никто, даже Андрей, инициатор ночных похождений. Хотя, больше со стройки тащить было нечего, если не считать залежей кирпичей и гор песка, застывших в ожидании прихода строителей.

Барахла в подвале было полно, хотя оно не путалось под ногами, и даже не попадалось людям на глаза, прячась за дощатыми стенками стаек. Несколько штук их чудом уцелело с незапамятных времен, не уничтоженные временем и шкодливой детворой, всегда и во все времена использующей подвал для своих незатейливых игрищ. В стайках хранилось то, что хозяевам вроде уже и не нужно, и выкинуть жалко. И люди находили компромисс. Старинное барахло перекочевывало под землю, где оно вроде бы и не выкинуто, но и не мозолило глаза хозяину, напоминая о бренности всего сущего. Если человеку взгрустнется, и он задумается о былом, ноги принесут его в подвал, в забытую стайку, хранящую в своих пыльных недрах свидетельства давно минувших дней. Бесконечно далеких и почти совсем забытых, воскрешая в памяти воспоминания о прожитых днях, теперь, по прошествии лет кажущихся легкими и беззаботными.

В первую очередь на сооружение подземного хода пошли доски заготовленные ребятами. Новенькие, упругие и звенящие, сочащиеся сосновой смолой, и благоухающие березовым духом, обещавшие прослужить людям целую вечность. Но, со временем пришлось искать им замену. Древесные запасы таяли с каждым пройденным под землей метром.

И тогда взгляд людей упал на стайки, реликт более старший, чем хранящиеся в них раритеты и артефакты. И хотя доски стаек были изрядно подпорчены временем, подвальной сыростью и жизнедеятельностью проживающих в темноте подземелья микроорганизмов, они еще могли послужить людям.

Вскоре чудом дожившие до этих дней убогие деревянные сараюшки были разобраны до основания, и пущены в дело. И хотя крепость досок, из которых были сколочены древние сараюшки, была под большим вопросом, им нашлось применение. Для надежности их сколачивали парами, повышая поколебленную временем и неблагоприятными климатическими условиями, прочность.

Лишившись дощатого окружения, явились людям вещи покрытые пылью минувших лет. Среди откровенного хлама, представлявшего ценность разве что для хозяина склада отживших свой век вещей, нашлось кое-что, что могло пригодиться людям теперь, когда их время, казалось бы, уже безвозвратно ушло.

Это касается мебели. Всяких там диванов, шкафов и шифоньеров, являющихся обязательным атрибутом стаек, изрядно потрепанных временем, но еще вполне пригодных для того, чтобы еще послужить людям.

Старинные мебеля из разобранных стаек были моментально растащены по подвальным секциям сноровистыми подземными жителями. Каждый старался обустроить свою временную жилплощадь более комфортно. И хотя вокруг царил полумрак, разгоняемый призрачным светом свечей, так приятно поваляться на собственном диване, уставившись в собственный же шифоньер, хранящий нехитрые пожитки вынужденных переселенцев.

Вслед за мебелью, к людям перекочевали и некоторые вещи, ставшие ненужными прежним хозяевам, но продолжающие представлять в нынешних условиях определенную ценность. Вслед за вещами последовали кипы старинных журналов, горы книг, по какой-то причине впавшие в немилость к хозяевам и оказавшиеся в ссылке, где им надлежало со временем умереть, став жертвой подвальной сырости и гнилостного грибка.

И хотя при тусклом свете свечи много не почитаешь, картинки посмотреть можно. Или, положив книгу на живот, закрыть глаза, и растянувшись на диване дремать, представляя, что ты дома, и весь кошмар последних дней не более чем просто дурной сон.

Оставшееся невостребованным барахло было снесено в угол подвальной секции, в центре которой кипело грандиозное строительство, где ему надлежало доживать свой многотрудный век. Одна большая куча, гораздо лучше, чем несколько куч поменьше, разбросанных по всему подвалу, и затрудняющих передвижение. Лишившись барахла, обнажился древесный пол, который хоть и представлял собой плачевное зрелище, но кое-что можно было добыть и там, и это кое-что немедленно пускалось в дело.

Подземный ход поглощал доски и брусья в огромном количестве. И хотя люди надеялись завершить строительство имеющимися средствами, одного желания оказалось мало. Когда было пройдено около сорока метров, работы пришлось свернуть. Закончилась древесина, подпирающая и укрепляющая свод подземного хода, сберегая его от обрушения. Это было обидно вдвойне. До окончания работ оставалось всего ничего. Звуки, издаваемые засевшими в котельной людьми, были настолько близки, что казалось, стоит протянуть руку сквозь толщу земли, и ты коснешься людей, их издающих.

Рисковать на последних метрах не хотелось. И боялись люди не столько за себя, опасаясь оказаться погребенными под многометровым слоем земли, сколько за то, что все их усилия окажутся напрасными и трагичными по своим последствиям, открыв бродящим по поверхности тварям дорогу в мир людей.

Работы пришлось на время свернуть, на сколько именно, никто не знал, ожидая, что ответ на этот вопрос даст его величество случай, который не заставил себя долго ждать.

Несколько дней люди провели в праздном безделье, не имея возможности заняться делом, придающим смысл их существованию. Большую часть дня они пролеживали в своих углах, вставая лишь для того, чтобы подкрепиться, или справить естественные потребности, для которых была отведена небольшая подвальная секция, рядом с секцией с холодной водой, для желающих ополоснуться. Согласно графику, два человека на пару часов уходили вглубь подвала, туда, где чернел прорытый людьми тоннель, настороженно вглядываясь в темноту, сжимая в руках оружие, в постоянной готовности отразить атаку любого врага, могущего свалиться на их головы сверху.

Конец бездействию положил хищник, гораздо более крупный и свирепый, нежели заполонившие двор и его окрестности, козавры. Заворожено глядя на раскинувшийся по ту сторону обзорных окошек первобытный мир, кишащий кошмарными чудовищами, люди стали свидетелями прихода в мир монстра более сильного и свирепого, нежели все, виденные ими ранее.

"Хозяин", так, за размеры и мощь окрестили люди новую тварь, в мгновение ока показал всем, кто настоящий владыка мира. А чтобы путающаяся под ногами зубастая мелочь ни на мгновение не усомнилась в этом, хищник немедля принялся доказывать свое право именоваться хозяином окрестных земель. Хотя, доказывать свое превосходство особо было некому. Сразу же после его появления, началось поспешное бегство козавров с открытого пространства, в спасительную глубь первобытного леса. Люди оказались лишь сторонними наблюдателями, о которых "хозяин" и не подозревал, даруя им возможность созерцать картину становления новой власти, еще более агрессивной и злой, нежели предыдущая.

Парочка козавров, не заметившая появившегося из леса исполина, увлеченно занимавшаяся любовью возле крыльца одного из подъездов, жестоко поплатилась за свою неосмотрительность. Бросок исполина был молниеносен и точен, несмотря на потрясающие воображение размеры и кажущуюся неповоротливость твари. Несколько секунд понадобилось хищнику, чтобы расправиться с козаврами, разорвав их на сочащиеся кровью куски, должные стать пиршественным обедом чудовищу, устанавливающему в мире свою власть.

Обведя окрестности маленькими, преисполненными яростью и злобой глазами, но больше не найдя никого, на кого можно было выплеснуть переполнявшую его злобу, чудовище издало торжествующий рев, объявляя миру о том, что отныне у него есть хозяин, который будет править твердой рукой. Вот только мир был не до конца согласен с его притязаниями на власть. Едва смолк вдали отзвук рева злобного гиганта, как затрещал, ломаясь лес под тушей очередной исполинской твари. Откликнувшейся из глубины зеленого моря на торжествующий рев "хозяина", празднующего победу, чтобы оспорить его право на верховную власть.

Маленькие, налитые кровью глаза чудовищ вперились друг в друга, словно желая подавить противника, заставить его ретироваться без драки. Чудовища были одного размера, и отступать никто не собирался. Осознав это, монстры ринулись друг на друга, сотрясая окрестности яростным ревом.

Несколько минут понадобилось убийце козавров, чтобы отстоять право называться владыкой окрестных земель. По прошествии оных чужак, дерзнувший посягнуть на его верховенство, позорно ретировался, в панике ломясь сквозь заросли гигантских хвощей и папоротников, прокладывая огромной тушей просеку в непроходимых для людей джунглях.

Каждый остался при своем. "Хозяин" с трапезой из поверженных козавров, застигнутых врасплох в порыве любовной страсти. Поверженный конкурент с ноющим от голода брюхом, в глубине зеленого моря довольствовался воспоминаниями о еде, которая была так близка, зализывая полученные в драке раны.

Своим появлением, "хозяин" оказал людям неоценимую услугу. Напуганные появлением монстра козавры в ужасе разбежались, растворившись в окружающем двор зеленом мире. Можно было не сомневаться, в ближайшие несколько дней, они не рискнут появиться здесь, помятуя о случившемся.

Дарованную людям передышку, нужно было использовать по полной. Следующий благоприятный момент может и не представиться в обозримом будущем. Не стоило уповать на то, что исполинское чудовище обоснуется на открытом пространстве двора. Охота в открытую, не в его стиле. При такой массе и размерах, он даже теоретически не мог оставаться невидимым для потенциальной добычи. Окрас тела Хозяина была такой же, как и у раскинувшегося вокруг первобытного леса, служившего ему охотничьим угодьем. Замерев в неподвижности среди гигантских хвощей и папоротников, он практически сливался с ними, становясь невидимым, а значит и смертельно опасным для всего живого, что могло оказаться поблизости.

Появление Хозяина оказалось, как нельзя кстати. Напуганные появлением свирепого хищника, козавры исчезли. Но исчезновение было временным, в этом никто не сомневался. Очень уж понравились этим тварям асфальтированные улочки, где они любили нежиться на солнышке, жуя неизменную жвачку.

Настала пора действовать. У людей закончились запасы древесины. И не только брусьев и досок, которыми они мостили потолок подземного хода, уберегая его от обрушения, но даже бросовые дрова, которые использовались для приготовления пищи. Уже неделю люди питались консервами, которые хоть и съедобны без подогрева, но все равно не то. Чего не скажешь о горе суповых пакетов, которые без воды и огня ничто. Воды было немерено, а из огня лишь призрачный свет свечей, на которых обеда не сваришь.

После исчезновения козавров у людей появился шанс запастись дровами для приготовления горячих завтраков и обедов, а также досками для продолжения строительства подземного хода. Первобытный лес шумел в десятке метров от входа в подъезд, маня людей близостью и доступностью, но туда решено было не лезть. Где-то там, в гуще гигантских папоротников и хвощей, сливаясь с ними, в один зеленый, бесформенный массив, притаился в ожидании добычи хозяин, встречи с которым люди не искали. Учитывая скорость, с которой могло передвигаться чудовище, ему ничего не стоило за несколько секунд покрыть расстояние от стены зеленых джунглей, до подвальных дверей, и застать людей врасплох, устроив им кровавую баню. Людям, избавившимся от козавров, не хотелось становиться добычей еще более сильного и свирепого хищника. Разнообразить его пищевой рацион, став любимым лакомым блюдом, попав из-за этого в долговременную осаду, которая будет гораздо опаснее, нежели бестолковое кружение козавров.

Чтобы пополнить необходимые запасы древесины, совсем не нужно было идти в лес. Древесины было полно и здесь, за плотно запертыми дверями подъезда. Нужно просто пойти и взять ее, приложив для этого необходимый минимум усилий. Разобрать напольное покрытие пары-тройки квартир. Этого будет достаточно для завершения подземных работ. Заодно прихватить кое-что для костра, и не только. Стулья, кушетки, табуретки и тумбочки, все, что могло скрасить подвальное сидение, несколько одомашнить его, создать некое подобие привычной жизни. Крупногабаритные хранилища древесины, шкафы, диваны и стенки, решено было не трогать, слишком они громоздки и тяжелы, доставка даже одного из них отнимет много времени и сил. Не мешало бы прихватить и кухонную утварь, в которой значительно увеличившаяся человеческая колония испытывала острую потребность.

Предложение пойти в квартиры нашло горячий отклик у всех. Но выйти за спасительную крепость бетонных стен, рискнули немногие, напуганные козаврами, хозяином, и тварями поменьше, не удостоившимися чести получить название.

После непродолжительного спора по поводу кандидатур на очередную вылазку из подземного убежища, Андрей, его друг Михаил, в сопровождении троих взрослых мужчин, направились к выходу. Помимо обычного вооружения, способного убить козавра и тварь размером поменьше, разведчики прихватили по паре гранат. На случай встречи с хозяином, решившим вернуться и поохотиться на невиданную ранее, двуногую дичь.

Главное не рисковать. Действовать сообща, быть готовыми в любой момент отразить нападение хищной твари, решившей проявить по отношению к ним нездоровый интерес. Нужно держаться всем вместе, не разбредаться по подъезду в поисках поживы. Тем более, что сделать что-либо полезное в одиночку, невозможно. В одиночку не притащить в подвал и завалящейся кушетки. Табуретки, стулья, кое-какую мелочь из кухонной утвари, и все. Рисковать жизнью из-за табурета, или кастрюли глупо, как и забираться даже всей компанией, на верхние этажи. Решено было ограничить вылазку первым этажом, на котором находилось четыре квартиры. Имеющегося в них вполне должно хватить, чтобы удовлетворить нехитрые запросы подвальных жителей, сделать их существование более-менее сносным.

Чтобы застраховаться от неприятных неожиданностей, были предприняты меры предосторожности. Ребятам было поручено охранять работающих в подъезде мужчин от возможного нападения хищных тварей извне, и изнутри дома.

Михаил поднялся этажом выше, где замер, прислушиваясь, пытаясь уловить опасность. Андрей остался у входа ведущего на улицу, сквозь изрешеченную недавней пальбой дверь, наблюдая за прилегающим к дому пространством. Чтобы не пропустить появления какой-нибудь хищной твари, привлеченной поднявшимся в подъезде шумом, которого в любом случае не избежать. Его задача преподнести сюрприз хищнику, оказавшемуся чересчур любопытным, или слишком голодным для того, чтобы сунуться за плотно прикрытую подъездную дверь.

Вскоре работа по опустошению квартир первого этажа, закипела вовсю. К ушедшим ранее, присоединился еще десяток мужчин, рискнувших покинуть подвальные стены, чтобы помочь работающим наверху. В противном случае, удалось бы сделать немногое, перетащить в подвал лишь мелочевку. Втроем, с оружием за плечами, много не натаскаешь.

За бетонной подвальной стеной, поднятой по случаю производимых в подъезде работ, в дело включились женщины и подростки, а также мужчины, не рискнувшие подняться наверх.

Работающие в подъезде и под землей люди старались производить как можно меньше шума, чтобы не привлечь внимания хищников, но это не всегда удавалось. И когда до завершения операции оставалось совсем немного, работы пришлось остановить. Наверху, там, где находится в охранении Михаил, затарахтели винтовочные выстрелы, а вслед за ними раздался безумный рев смертельно раненого зверя.

Это длилось всего минуту, а затем наступила тишина, породившая шумное движение. Большинство работающих в подъезде, бросилось в подвал, обезумев от страха, возродившего в их душах ужасы последних дней, и поселившихся в этих ужасах, кошмарных чудовищ. Часть мужчин, не расставшихся с оружием даже при переноске тяжестей, ринулась наверх, создав небольшой водоворот в месте встречи двух человеческих масс, спешащих в противоположных направлениях. Несколько секунд суматохи, и дорога была свободна в обоих направлениях. И лишь Андрей истуканом замер на вверенном ему посту, до боли в руках сжимая карабин, не забывая ни на миг о возложенных на него обязанностях наблюдателя. И, хотя ему ужасно хотелось обернуться, и хоть одним глазком взглянуть на происходящее, он держался, до рези в глазах вглядываясь через расстрелянную дверь на улицу, опасаясь, что поднявшаяся в подъезде стрельба, привлечет внимание иных хищных тварей населяющих враждебный людям мир

И хотя глаза его были направлены в сторону, противоположную той, где случилась паника, он чувствовал, что она охватила не всех. Некоторых, она лишь подстегнула, направив на решительные действия.

Но, помощь Михаилу оказалась не нужна. Чудовищная тварь валялась в метре от парня, хрипя простреленной глоткой, дергаясь в предсмертных конвульсиях. Покрытая роговыми наростами голова козавра безжизненно свесилась набок. Из глотки, вместо привычных людям громогласных воплей, доносился еле слышный, булькающий хрип, сопровождающийся кровавыми фонтанами из перебитой пулей шейной артерии. Глаза чудовища, некогда горевшие яростью и злобой, стремлением убивать все живое, что встретится на его пути, поблекли, затянувшись смертной поволокой.

Михаил стоял в паре шагов от поверженного чудовища, держа оружие наизготовку, готовый в любой момент пустить его в ход. Если неподвижность чудовища окажется обманчивой, и оно найдет в себе силы для броска. Но сил у монстра явно не осталось. Разрывные пули нанесли его голове и туловищу раны несовместимые с жизнью.

Предсмертная агония зверя длилась недолго. На помощь Михаилу спешили люди. И у них не было времени наблюдать за агонией твари, позволив ей самостоятельно испустить дух. На голову твари опустились приклады карабинов, превращая ее, развороченную пулями, в одно бесформенное, кровавое месиво. Давно стих предсмертный хрип, задернулись смертной пеленой глаза чудовища, а на его голову продолжали и продолжали опускаться приклады.

Люди впали во временное помешательство, продолжая наносить удары, которые давно были уже ни к чему. Мстя мерзкой твари за все то, что им пришлось пережить, и что предстоит вынести в будущем. И лишь когда люди выдохлись и остановились перевести дух, пришло просветление. Чудовище давно было безнадежно мертво. Его туша бездыханной грудой застыла на лестничном пролете, закрыв дорогу на верхние этажи.

Сразу же возник вопрос, что делать с тушей поверженного монстра? Оставить на месте, значит надолго осложнить свою и без того непростую жизнь. На дворе лето, пройдет несколько дней, и туша начнет разлагаться. Смрад и зловоние расползутся по подъезду, проникая в каждую щель, пору дома, впитываясь в дерево, кожу, камень, во все, чего коснется ядовитое дыхание смердящей твари. Не минует зловоние и подвального убежища, проникая повсюду, и не будет от него спасения. Зловоние будет день за днем давить на людей, вытесняя из пропитанного зловонием подвала на поверхность, где свежо и чисто, заманчиво зелено. Где светит солнце, и щебечут птицы, обещая человеку отдохновение от мирских забот. Вот только за манящей привлекательностью таится смерть, жестокая и беспощадная.

Оставлять чудовище в подъезде они не могли и по другой причине. Запах падали обязательно привлечет внимание чудовищных тварей населяющих этот мир. И если раньше они не отдавали особого предпочтения именно этому подъезду, теперь все изменится. Изрешеченная пулями дверь, вряд ли станет преградой для хищника, весом в несколько сот килограммов. Подъезд превратится в проходной двор для разнокалиберной хищной твари, что затруднит передвижение людей, сделав его попросту невозможным. Даже когда от туши козавра не останется и следа, а его обгрызенные кости растащат по всей округе хищные собратья, это не уменьшит числа опасных визитеров, что будут наведываться в подъезд по привычке, в надежде поживиться вновь

Отдавать подъезд, связующее звено подземной колонии с наземным миром на откуп хищным тварям, было нельзя. Иного выхода на поверхность не было, а надеяться на успешное окончание строительства подземного хода, слишком рискованно. Неизвестно, что случится дальше. Какая-нибудь мелочь, досадное недоразумение, и строительство придется прекратить, и что тогда?

Существовал вариант избавления от туши козавра, требующий определенных усилий и немного везения. Выволочь трехсоткилограммовое тело из подъезда, столкнуть с крыльца, и оставить на растерзание хищникам.

Но, и этот вариант был немногим лучше первого, при котором туша козавра оставалась на месте. На пирушку соберется хищная братия со всей округи. Никто не откажется от дармового угощения. Вся округа будет пировать, ссориться и драться над тушей, оглушая округу хриплыми голосами, что может привлечь хищников опаснее козавров. Того же хозяина, большого любителя дармовщинки, что без особого труда разгонит шумливую компанию.

Хозяина люди не боялись, и отнюдь не из-за его покладистости, и миролюбивого нрава. Хозяин был злобен и свиреп не менее прочих обитателей дикого мира, в который велением Облака оказались, вовлечены обломки человеческой цивилизации. Его габариты не позволяли монстру шариться по подъезду, чего не скажешь о тварях поменьше, вроде козавров. Они могли с испугу заскочить в подъезд, и укрыться там, спасаясь от опасности. А если представится случай, то и поохотиться. И то, что Михаил прикончил козавра, а не наоборот, лишь дело случая, и определенного везения.

Имелся и третий вариант, необычный, но нашедший самый горячий отклик в сердцах людей. Употребить мясо хищника в пищу. При всей необычности данного предложения, в нем имелось рациональное зерно. Рано, или поздно, но это обязательно должно случиться. Что бы не происходило в мире, людям необходимо есть, и желательно каждый день, и не по одному разу. Продукты, выделенные людям при дележке, подходили к концу, и нужно было решаться. И лучшего начала, трудно было себе представить.

Если не считать уродливой головы, внешне козавр напоминал милых сердцу буренок, а значит и психологическое привыкание людей, должно произойти гораздо быстрее, нежели к иной местной дичине. Чтобы голова хищника ни у кого не вызывала в душе неприятия, ее нужно выбросить, и тем самым снять вопрос, как несущественный.

Голова чудовища была отделена от тела, туша выпотрошена, разрублена на части, и перемещена в подвал. Требуха хищника, вместе с головой, с соблюдением мер предосторожности выброшена подальше от подъезда, поближе к колышущемуся на ветру, зеленому морю.

Едва за последним из людей опустилась бетонная стена, отделяющая человеческий мир от первобытного мира джунглей, в подвале закипела работа. Мужчины, не участвовавшие в вылазке на поверхность, или ретировавшиеся оттуда поддавшись панике, приступили к продолжению прерванного строительства, дабы ударным трудом на общее благо, искупить проявленное малодушие.

Женщины также не остались в стороне, с энергией принявшись за работу, по которой истосковались за время вынужденного безделья. Женщинам подвальное сидение давалось гораздо труднее, чем мужчинам. У мужчин имелась работа, — рытье подземного хода, которая заставляла время лететь, придавая смысл жизни. Женщины к этой работе не допускались. Их участь готовка еды из имеющихся продуктов, да мытье грязной посуды, что занимало очень мало времени, и почти совсем не отвлекало от тягостных мыслей о будущем. Им оставалось лишь просиживать в своих углах большую часть дня, с тоской и безысходностью уставившись в потолок, стараясь ни о чем не думать, или же витая в фантастических мирах. Где нет одуряющего полумрака, где много света и буйства красок.

Так и лежали они целыми днями, уставившись в потолок, витая в облаках, или ни о чем не думая, теряя красоту, блеск и утонченность. С готовностью, откликаясь на предложение любой, даже самой грязной и нудной работы, позволяющей хоть некоторое время по-настоящему жить, даже в нечеловеческих условиях.

Но все эти работы были редкими и непродолжительными, не занимали много времени, и не отвлекали от тревожных мыслей, от тоски и безысходности. Нужно было что-то большое, значимое, что всколыхнуло бы сонное подвальное болото, возродило в нем жизнь.

Доставленная в подвал туша козавра всколыхнула сонный мир подземелья, заставила его ожить и зашевелиться. Представительницам прекрасного пола нашлась работа. Не сказать, чтобы она пришлась всем по душе, но это была работа, а значит, средство забыть о тягости существования, придать жизни смысл. И женщины охотно взялись за работу, которую до прихода Облака, не согласились бы делать ни за какие посулы.

Занятие нашлось всем. Одни срезали с туши мясо, отделяя его от костей, деля на куски пригодные к приготовлению. Другие выделывали шкуры, удаляя с них оставшиеся кусочки мяса и жир. Третьи разводили костры, ставили кастрюли с водой, и сковороды, для приготовления жаркого. И никого не смущало то обстоятельство, что отведать им предстояло не привычную говядину, а хищника, злобного и безжалостного, что при другом раскладе, с удовольствием пообедал бы ими. Люди давно смирились с мыслью, что рано, или поздно, это должно случиться, просто произошло все гораздо раньше, чем они предполагали.

Вскоре по подвалу распространился умопомрачительный запах жаркого, перемежаясь с ароматами мяса вареного, выделяя обильное слюнотечение у каждого, чьего носа коснулись волнительные ароматы.

Мясо козавра оказалось превосходным на вкус, не только не хуже говядины, но и значительно превосходящим ее. Жареное и отварное мясо свирепого хищника покорило людские сердца. Оно было также прекрасно, как уродлива и страшна морда зверя. Отныне охотничий приоритет людей был определен. Добычей предстояло стать хищникам, некогда наводившим на людей панический страх.

Люди наелись мяса до отвала, как жареного, так и вареного, что было вдвойне приятно после приевшегося рациона, состоящего из консервов, сухарей, и суповых концентратов.

С отличным питанием и работы по рытью подземного хода пошли на отлично. Производительность подземных выработок увеличилась вдвое, достигая апогея в момент, когда по подвалу распространялся аромат блюд приготовленных из козавра. И не просто жареного, или отварного мяса, а также супов и каш, приготовленных на его основе. Жизнь в подвале ожила, заиграла невиданными ранее гранями, обрела, казалось бы, давно утраченный смысл. И виной тому туша свирепого хищника, пришедшаяся по вкусу людям.

Но, не только блюда из козаврятины придавали людям уверенности и сил. Был и другой, не менее важный фактор, разглаживающий угрюмые и сосредоточенные лица. Даже женщины, казалось бы, давно махнувшие на себя рукой, преобразились. Снова начали красить губы, подкрашивать брови и ресницы, прихорашиваться, насколько это возможно в условиях подземелья. Снова становясь теми милыми созданиями, ради которых мужчины готовы были на любые безумства.

Второй причиной, придававшей уверенности подземной колонии, стали звуки, на которые ориентировались подземные строители. Они стали значительно ближе, настолько отчетливы, что казалось, еще один удар киркой, и готов заветный проход в мир людей.

И однажды стена, разделявшая подземные человеческие колонии пала, не выдержав натиска. Радовались все, обнимая, как самых близких, ранее почти совсем незнакомых людей. Отзвуки людского ликования разносились далеко вокруг, будя своим шумом чутко настороженные зеленые джунгли, кишащие хищными тварями. Замирали в неподвижности козавры, чутко поводя ушами, прижимались к земле хищники, поменьше, встревоженные звуками, идущими из-под земли. И даже Хозяин, владыка окрестных земель, отдыхая в гуще гигантских хвощей и папоротников после многотрудного дня, завершившегося удачной охотой и достойной повелителя трапезой, беспокойно заворочался во сне, почуяв неясную, смутную тревогу.

Люди ликовали. Отныне они были вместе, став многократно сильнее. Больше им не страшна ни одна хищная тварь, бороздящая просторы окрестного мира. Если понадобится, они вступят в схватку со всем этим хищным отребьем, что вторглось в их мир, дадут бой и прогонят прочь, вглубь раскинувшегося вокруг зеленого моря джунглей. Даже если на их пути встретится хозяин, гроза окрестных земель, ему не поздоровится. Если чудовище не прикончат разрывные пули, то отправят в ад гранаты, ящики которых имелись в человеческом арсенале. Воссоединившись, люди уверовали в свою силу, что именно они цари природы, а не разномастное хищное отребье, вторгшееся в их мир.

Почувствовал это крохотным, злобным мозгом и Хозяин, отчего его сон стал беспокойным и рваным, полным неведомой тревоги. Почувствовали это и хищные твари поменьше, беспокойно заворочав настороженными ушами, страшась пришедших из-под земли звуков.

……..В мире людей началась новая жизнь, потекли спокойные и размеренные дни. Люди занимались привычными делами, ссорились и мирились, любили, рождались и умирали. Жизнь вновь обрела смысл и заиграла давно позабытыми причудливыми гранями. И если бы не полумрак подвала, не трубный рев обосновавшегося где-то поблизости хозяина, можно было подумать, что ничего и не было. Ни катастрофы приключившейся с планетой, ни последующих за этим событий, заставивших людей перебраться во мрак подземных убежищ.

Жизнь потекла в неспешном ритме, никого не раздражая обыденностью и похожестью. Козавры обеспечивали людей всем необходимым. Они давали мясо. Шкуры должным образом выделанные, служили одеждами. Из мелких костей делали иголки и разные, радующие глаз безделушки. Из более массивных костей изготавливали наконечники для копий и стрел, в преддверии того дня, когда кончатся патроны, и людям, чтобы добыть пропитание придется охотиться по старинке. Научиться обращаться с копьями и луками так же, как их пращуры, на заре человеческой цивилизации. В дело шли и жилы козавров, из которых получались очень прочные и долговечные нити. Каждое утро люди молили бога о том, чтобы не перевелись на земле козавры.

Чтобы достичь подобного благополучия, людям пришлось кое-что предпринять. В назначенный Советом, высшим управляющим органом объединенной подземной колонии день, было предпринято всеобщее наступление на подъезды дома, чтобы освободить их от поселившихся там тварей. Сделать квартиры вновь пригодными для проживания. В назначенный день, все мужчины от 14 лет и до 60, вооруженные и должным образом экипированные, покинули подземелье, чтобы вступить в схватку с враждебным миром.

Наступление было предпринято одновременно по трем направлениям, по числу подъездов пятиэтажки, в подвале которой расположилась семья Андрея и приятелей, а также примкнувших к ним людей. Штурмовые отряды были тщательно подготовлены и проинструктированы, в лучших традициях фильмов про спецназ. Вот только вышибать двери никто не собирался.

Командиры штурмовых отрядов получили связки ключей с бирками, что облегчало их подбор, в условиях, когда время ограничено. Но это потом, когда подъезды будут освобождены от обосновавшихся там тварей, и настанет черед осмотра запертых квартир. И хотя это скорее для отчета, но необходимо. Если на планете самым непостижимым образом воцарился враждебный мир, кто мог поручиться за то, что за запертыми дверями их не поджидает какая-нибудь неожиданность, которая вряд ли окажется приятной.

Штурмовые отряды делились на две части: собственно штурмовики, и охранники. Штурмовикам предстояло прочесать подъезды сверху донизу, от входа в подвал, до выхода на крышу. Проверить каждую, не запертую в спешке квартиру, каждую щель, в которой могла затаиться хищная тварь, чтобы потом не было неприятных неожиданностей. После очистки квартир и подъездов штурмовые группы по сигналу штурмуют чердак и крышу, на случай возможного наличия там какой-либо крылатой мерзости, доселе не попадавшейся людям на глаза. После захвата крыши, части штурмовикам надлежало занять на ней оборону, просматривая, и при необходимости простреливая подступы к подъездам.

В состав штурмовых групп входили наиболее подготовленные мужчины, способные в кратчайшие сроки выполнить поставленную задачу. Те, кто в силу возраста не в состоянии были претендовать на звание штурмовика, но были мобилизованы на войну, попали в охранники. Им не нужно мчаться куда-то очертя голову, демонстрировать спецназовские навыки и умения. Отводимая им роль была более скромной, но не менее значимой. Им надлежало занять оборону у подъездных дверей, на случай вторжения какой-нибудь хищной твари. У охранников были и гранаты, на тот случай, если к подъезду приблизится привлеченный шумом Хозяин, которого невозможно убить даже разрывной пулей, что он неоднократно продемонстрировал людям. Пару раз им приходилось сталкиваться с ним во время охоты на козавров, излюбленного человеческого блюда, и неоценимого помощника в хозяйственных делах. И хотя основу охранников составляли пожилые мужчины, и молодые ребята, их роль в операции не следовало недооценивать. Результат работы штурмовиков будет нулевым, а возвращение смертельно опасным, если их тылы не будут надежно защищены. Гораздо приятнее увидеть по возвращении лица людей, нежели оскаленную смертоносными клыками пасть чудовища.

Наступление, предпринятое людьми, было заранее спланировано и тщательно подготовлено. Конечной целью вылазки было не просто очистить подъезды и чердаки от хищных тварей, а сделать квартиры пригодными для проживания людей, и главное, — безопасными. Подготовка к наступлению началась недели за две до штурма. К этому дню было заготовлено достаточное количество кирпичей, досок и цемента, чтобы закрепить успех, в котором никто не сомневался.

Наступательный характер операции после её удачного завершения, плавно перетекал в оборонительный. Мало просто захватить подъезды, нужно еще их удержать. Ради этого были разобраны подвальные секции и переборки, превратив некогда разделенный на множество закутков подвал, в несколько больших секций.

Успех наступления превзошел все ожидания. Натиск людей был стремителен и силен, отлично организован и подготовлен. У хищных тварей не было ни малейшего шанса. Несколько смертоносных зубастиков встретившихся людям, стали их охотничьим трофеем. Совсем немного времени понадобилось людям, чтобы очистить подъезды, квартиры, чердаки и крыши от враждебной и чуждой людям фауны.

И тотчас же начался второй этап операции. Захватившие крышу штурмовики заняли оборону, наблюдая за прилегающим к дому пространством, чтобы не пропустить хищника, вознамерившегося помешать людям. И хотя подъезды караулили охранники, излишняя осторожность никогда не бывает лишней. С тварью размерами с козавра без труда справятся и они, что и было неоднократно доказано ими, нашпиговавшими свинцом нескольких слишком любопытных тварей, проявивших нездоровый интерес к происходящему. Некогда смертельно опасные хищники превратились в роскошный ужин, который ожидал человеческую колонию по окончании богатого на события дня. Под охраной залегших на крыше штурмовиков, обезглавленные туши козавров были доставлены в подвал женщинам, которым тоже хватило работы в этот суматошный день.

Опасались штурмовики появления Хозяина, хищника более опасного, нежели козавр, совладать с которым будет не так просто. Толстенную шкуру зверя не могли пробить даже разрывные пули. Убить пулей чудовище было можно, но невероятно сложно. Это требовало особого умения, которым могли похвастать редкие единицы.

Убить тварь можно, лишь попав в глаз, или височную часть черепа, где кости самые тонкие. Эти мишени были достаточно небольшими, к тому же чудовище вряд ли будет стоять на месте, ожидая, когда его отправят в ад, место, из которого оно появилось. Зверюга будет двигаться, и довольно быстро, что никак не вяжется с его размерами, но было неоднократно продемонстрировано людям. А значит попасть и в без того крохотные мишени будет практически невозможно. При встрече с Хозяином, рассчитывать на огнестрельное оружие не приходилось. Надежда только на гранаты. Им нипочем пуленепробиваемая шкура гиганта. Им незачем выискивать у монстра слабое место. Они свалят с ног любого, разорвут в клочья при удачном попадании.

Не попавшие в штурмовики мужчины и женщины приступили к осуществлению третьей части операции. Сделать подъезды безопасными для людей, а квартиры пригодными для проживания.

Работы хватило на весь день, и последующую ночь, озаряемую множеством факелов, призванных служить сразу двум целям. Освещать местность, и отпугивать хищных тварей, что могли подкрасться под покровом ночи незамеченными, и напасть.

Ночь прошла спокойно. Ни одной твари не было замечено поблизости. Виной тому необычайное оживление, царящее в человеческом лагере, или зарево факелов, нечто неизвестное, и поэтому опасное. Все неизвестное опасно, а огонь опасен вдвойне. Это чувствовали обладатели светящихся в ночи глаз, то и дело стреляющих в сторону людей сполохами зеленых огней. Хищные твари не ушли, они были рядом, они наблюдали, не решаясь напасть, страшась неведомого. То ли плюющихся огнем палок в руках людей, то ли ярких огней разгоняющих мрак, пляшущих по кирпичным стенам отблесками причудливых теней, в мерцании которых чудится предостережение и угроза.

К исходу суток операция была успешно завершена. Со стороны людей потерь не было, если не считать потерями кровавые мозоли. Враждебный мир понес потери в виде нескольких козавров, и десятка тварей поменьше, участь которых, — пойти в пищу победителям.

Удачное завершение операции было отмечено роскошным обедом из мяса поверженных врагов, в приготовление которого женщины вложили всю свою душу, навыки и умения, чтобы сделать его незабываемым, что им с блеском и удалось.

Выходы из подъездов были заложены кирпичной кладкой. На месте старых деревянных дверей красовались небольшие охотничьи дверки, непроходимые для тварей размером с козавра, но вполне удобные для человека. Чтобы не проскользнула внутрь зубастая тварь размером помельче, чьи габариты вполне достаточны для того, чтобы проникнуть в человеческую цитадель, двери имели массивные запоры. Вдобавок к ним, у специально оставленной в кирпичной кладке амбразуры дежурил часовой, готовый превратить любопытного хищника в мясной полуфабрикат. Если же тварь оказавшаяся в поле зрения оказывалась достаточно крупной, наблюдатель оповещал о том находящуюся в одной из комнат охотничью группу. Слаженными усилиями человеческая колония обеспечивалась мясом на очередные несколько дней.

Во избежание неприятностей, кирпичной кладкой были заложены окна первых и вторых этажей, под габариты хозяина, если ему вдруг взбредет в голову блажь поближе познакомиться с человеческим жилищем. И хотя хозяина не было видно уже давно, это не значило, что он покинул эти земли, что неоднократно подтверждал доносящийся до слуха людей трубный рев чудовища, празднующего в джунглях очередную победу.

Зверюга охотится в лесу пока охота удачна. Но стоит чудовищу поголодать несколько дней, и он вынужден будет сменить охотничьи угодья, чтобы не околеть с голода. И тогда в крохотный, переполненный злобой мозг, может прийти воспоминание о том, как он однажды удачно поохотился возле серых кирпичных строений, и что не мешало бы туда вернуться, попытать счастья вновь.

Переселение людей из подвалов в квартиры было очень важно и по медицинским соображениям. Постоянный сумрак, висящая в воздухе пыль, чрезмерная сухость воздуха, все это не прибавляло людям здоровья. Из-за пыли, недостатка солнечного света и свежего воздуха, в человеческой колонии стали нередки заболевания глаз, дыхательной и сердечно-сосудистой системы. И чем дольше продолжалось подвальное сидение, тем хуже. Болезни грозили истребить людей гораздо раньше, чем все многообразие хищников бродящих по округе.

Жильцы первых, и отчасти вторых этажей, потеснили людей, проживавших этажами выше. Их квартиры были пригодны для проживания только теоретически. На практике все обстояло несколько иначе. Окна первых этажей, и частично вторых, были заложены кирпичной кладкой, препятствующей проникновению в жилища не только хищных тварей, но и солнечного света, столь важного для здоровья. Переселиться на первый этаж было немногим лучше, чем остаться в подвале. Тот же сумрак, недостаток свежего воздуха и света.

Первые этажи решено было отвести под склады, хранилища человеческих запасов, изрядно поредевших за время подвального сидения. Вторые этажи заняли любители, которым хватало света и после вдвое уменьшившегося оконного проема. И хотя в заложенные до половины окна особо не повыглядываешь, но зато и с той стороны в квартиру не заглянет налитыми кровью глазами какое-нибудь исполинское чудовище. Да и зачем вообще окна? Созерцать бродящих по двору хищников, или пялиться на непроходимые заросли гигантских хвощей и папоротников, застывших непроходимой зеленой стеной в десятке метров от окон.

В распоряжении тех, кто, будучи в подвале не нагляделся до одури на первобытную экзотику, были третьи и четвертые этажи, а также крыши и чердаки, куда также нашлось немало желающих переселиться. Поближе к теплу и солнечному свету. На крышах располагались посты дозорных, наблюдающих за окрестностями, и воздушным пространством. И хотя людям не доводилось видеть хищных тварей пикирующих с неба, это ничего не значило. Если существуют страшилища, что бродят по земле и клацают в ярости зубастыми пастями, то почему не может быть и их хищных, крылатых коллег. И то, что они до сих пор не встретились, лишь дело случая. Значит, крылатые монстры облюбовали себе охотничьи угодья где-то в стороне.

Небольшие охотничьи дверцы оставленные на месте прежних, замурованных, позволяли людям удачно охотиться, практически сведя на ноль всякий риск. На время охоты дверцы отпирались. В метре от распахнутых створок кучей сваливалась требуха козавра, ставшего человеческой добычей накануне. Запах исходящий от требухи не мог остаться незамеченным для хищников бродящих поблизости. Как правило, самым расторопным оказывался козавр, спешащий полакомиться требухой своего собрата, не подозревая о ловушке.

Дверцы были настолько узки, что лишали хищника маневра, заставляя протискиваться в подъезд, становясь отличной мишенью для полудюжины ружей направленных на него в упор.

В следующую минуту чудовище замирало бездыханной грудой в узком проходе, уткнувшись мордой в кровавое месиво кишок своего предшественника, чуть раньше прошедшего по смертному пути. А еще спустя минуту, туша козавра оказывалась втащенной внутрь.

Жизнь приучила людей к бережливости. Не всегда удавалось удачно поохотиться, причиной чего стал Хозяин, повадившийся на дармовщинку. И хотя порции требухи предназначенной для охоты на козавров, и тварей поменьше постоянно уменьшались, Хозяин не оставлял поползновений относительно человеческих ловушек, грозя однажды оставить людей без приманки, а значит, и добычи. Все чаще вместо козавра в дверном проеме оказывалась уродливая голова Хозяина, без зазрения совести ворующая и пожирающая приманку.

Нужно было срочно что-то предпринимать. Люди оказались перед выбором, — обречь себя на полуголодное существование, или же объявить Хозяину войну. Если не уничтожить, то, хотя бы отвадить от человеческого жилища, положить конец его бесчинствам.

Хозяин проложил в лесу широкую просеку, по которой едва ли не ежедневно являлся к людям. Его неявки были настолько редки, что их не стоило принимать в расчет.

Это обстоятельство людям было на руку, поскольку существенно облегчало поставленную задачу. Для того чтобы расправиться с назойливым хищником, не понадобится много людей. Несколько крепких мужчин, способных метнуть гранату на приличное расстояние. Чтобы их убийственная мощь полностью досталась Хозяину, и не пострадали дома. Дело за малым. Подкараулить выходящего из леса исполина и прикончить его гранатами.

Но не только расправа над опостылевшим монстром, доставлявшим в последнее время людям слишком много хлопот, входила в человеческие планы. Совет здраво рассудил, что грохот разрывов на время прогонит вглубь леса прочих хищных тварей, не менее злобных и опасных. Этим обстоятельством нужно обязательно воспользоваться.

Подходили к концу запасы древесины, которые нужно срочно восполнить, пользуясь благоприятным моментом. Добытый в ходе спецоперации лес, разместить в подвалах домов, и в заложенных кирпичами квартирах первых этажей, превращенных в склады. Дерево нужно всегда, в чем люди убедились на собственном опыте. Нежилые квартиры давно лишились полов, дверей, а также всего, что горит. Запасы древесины имеющейся в колонии достигли критической отметки.

……..Едва из-за раскинувшихся на горизонте гор появилось солнце, умытое и причесанное ветвями деревьев, возвещая миру о том, что настал новый день, раздался трубный рев Хозяина. Хозяин проснулся, он бодр, полон сил, и чертовски голоден, а значит все, кто хочет встретить следующий рассвет, должны уносить ноги подобру-поздорову. Или превратиться в добычу, которая, как нельзя, кстати, проголодавшемуся исполину.

Вскоре на проложенной в лесу просеке появился Хозяин, двигаясь размеренной поступью уверенного в себе зверя, которому никто не рискнет заступить дорогу, за исключением тварей его рода-племени. Но, после схватки с подобным ему чудовищем, более исполинов, могущих посягнуть на власть, не наблюдалось, как и давешнего конкурента. Тот либо издох в непролазном мире зеленых джунглей, либо убрался из этих мест, чтобы больше не встречаться с противником, оказавшимся ему не по зубам.

Срывая на ходу зелень с деревьев, чудовище неторопливо приближалось к домам, где его ждал завтрак, для получения которого не нужно прилагать особых усилий. Лишь чуточку пригнуться, и все. Не дано зверю было знать того, что сегодня ему придется остаться без завтрака. Встреча с людьми на всю оставшуюся жизнь отобьет ему аппетит, ибо и жизни осталось совсем ничего, всего несколько шагов по направлению к человеческому жилищу.

Когда чудовище приблизилось, в него полетели небольшие увесистые комочки, несущие смерть всему живому. Воздух наполнился грохотом разрывов, подняв в воздух тучи земли и сорванных взрывной волной листьев. Одновременный взрыв нескольких гранат был таким сильным, что взрывной волной выбило уцелевшие окна домов. Когда поднятая разрывами гранат пыль осела, все было кончено. Исполинская туша хозяина огромной горой возвышалась на выходе из первобытного леса. Чудовище не дышало, его глаза остекленели, а лапы застыли в незавершенном движении.

Спустя минуту, из подъездов повалили люди с ружьями, веревками, пилами и топорами. Вскоре в лесу застучали топоры, запели пилы, затрещали в падении деревья. Затарахтели винтовочные выстрелы по страдающим излишним любопытством козаврам, осмелившимся приблизиться к источнику небывалого шума.

Никто не остался без дела. Практически все человеческое поголовье покинуло обжитые пределы, и включилось в работу. Остались лишь старики, больные, да маленькие дети, проку от которых не было никакого, а проблем могло быть в избытке. Старики присматривали за ребятней, чтобы они, презрев запреты старших, не выскочили наружу, доставив и себе, и взрослым, массу хлопот, тем более ненужных, когда дел не терпящих отлагательств было невпроворот.

Остались на своих постах и наблюдатели на крышах. На всякий случай. Хоть и не было в округе иного Хозяина, кроме того, что застыл на пропитанной кровью земле, вероятность того, что в самое неподходящее время появится еще одна подобная тварь, оставалась. Люди должны быть готовы ко всему, чтобы не оказаться застигнутыми врасплох.

Работа по заготовке древесины и выполнению продовольственной программы шла полным ходом. Даже женщины, впервые покинувшие укрепленные пределы, не остались без дела, трудясь наравне с мужчинами. Помимо огромного количества древесины, было добыто несколько козавров.

Мужчины валили деревья, распиливали их на части, и перетаскивали в подвал. Женщины разделывали козавров, заготавливая мясо впрок, расчленяя туши на удобные для транспортировки куски. Ничто из туши козавра не пропадало зря. Все шло в дело, начиная от мяса, кончая шкурой и требухой. И только голова страшилища оказывалась не у дел, слишком страшной и безобразной она была, чтобы какой-нибудь гурман рискнул употребить ее в пищу.

Практически безотходным было и заготовление древесины. Помимо распиленных на части стволов, в дело шли и пышные кроны. Гибкие, упругие ветви оказались незаменимыми в хозяйстве. Из них получались легкие и прочные, долговечные в употреблении корзины. Из них же народные умельцы изготавливали невесомые стулья и кушетки, отличающиеся отменной прочностью, не уступающей изделиям из древесины.

Не обошлось в наполненный событиями день и без происшествия. Но последствия его, сослужили людям отличную службу, избавив от множества проблем, еще совсем недавно одолевавших людей. В очередной раз небеса ниспослали людям дар посредством козавра.

Михаил, охранявший вверенный ему участок леса от нападения хищников, отвлекся на минуту, сворачивая самокрутку, благо царящая последние несколько часов атмосфера, позволяла немного расслабиться, и снизить бдительность.

В первые часы с начала операции, людям пришлось несколько раз вступать в схватку с козаврами, без малейших шансов на успех для последних. Люди были внимательны, и готовы к схватке. Козавры же, были слишком любопытны, и уверены в собственной силе, чтобы избегать встреч с двуногими. Двуногие были жалки и тщедушны с виду, и не внушали хищникам ни малейших опасений. Ни клыков, ни когтей, ни роговых наростов, с помощью которых эти гротескные создания, могли бы постоять за себя. Непонятные штуковины, зажатые в тщедушных конечностях, и более ничего.

Вот только штуковины эти изрыгали огонь, плюясь свинцовой смертью, от которой не могла спасти ни толстая шкура, ни устрашающие челюсти, ни венчающие голову роговые наросты. С полдюжины козавров, после встречи с людьми превратились в безжизненные туши, предназначение которых оказаться в желудках тех, кем они сами намеривались пообедать.

За несколько часов выбив подчистую оказавшихся поблизости хищников привлеченных ароматом истекающей из тела Хозяина крови, люди успокоились. Уже несколько часов в лесу не было иного движения, кроме того, что производили люди.

Расслабленность едва не стала причиной трагедии. Не все козавры в округе оказались мертвы. Один из них, не успевший к началу, или прибывший издалека, начал охоту. Намеченной жертвой стал Михаил, скручивающий самокрутку и насвистывающий себе под нос от избытка чувств веселый мотивчик. Он не заметил приближения зверя, среагировав лишь на метнувшуюся из-за дерева тень. Самокрутка выпала из его рук, подхваченный карабин взметнулся навстречу угрозе. Не целясь, на это не оставалось времени, Михаил выстрелил в летящую на него, ощерившуюся в смертоносном оскале, чудовищную пасть.

Ему повезло. Невероятно. Он не промахнулся, всадив свинцовый заряд точно между налитых кровью глаз. Но, даже будучи мертвым, козавр оставался опасным противником. Оскаленная пасть рефлекторно сомкнулась на теле жертвы, падающая на землю трехсоткилограммовая туша сбила человека с ног. Михаил вместе с козавром, ломая кустарник, рухнул на землю, теряя сознание от жгучей боли в плече.

Не успело тело коснуться земли, как к нему на выручку поспешили люди, находящиеся поблизости в оцеплении. Справиться с крупной хищной тварью группой гораздо легче, нежели в одиночку. Но, разделываться с козавром людям не пришлось, он был безнадежно мертв еще до падения на землю.

Помощь требовалась Михаилу, чье плечо зияло большой рваной раной, сочащейся кровью. Несли сразу два тела. Человека в лазарет, козавра на разделку. Приготовленный из хищника наваристый бульон, сослужит добрую службу в деле излечения больного, скорейшей его поправки.

В лазарете рану промыли от грязи и мелкого сора, и перевязали. Медперсонал разглядел на кровоточащем плече Михаила несколько крупных листьев кустарника, прилипших к обнажившемуся мясу. Их попытались осторожно убрать. Неизвестно, что может причинить больше вреда, сама рана, пусть и тяжелая, но излечиваемая современной медициной, или чужеродная флора, о которой люди ничего не знали. Хорошо, если приставшие к ране листья, окажутся безвредными, а если они ядовиты и содержат токсины, могущие ухудшить и без того тяжелое состояние человека? Оставить их на месте, значит подвергнуть здоровье пациента опасности, могущей оказаться более страшной, чем сама рана. Но, попытка очистить рану от чужеродного присутствия, успеха не принесла. Листья сидели словно приклеенные.

Оставив безуспешные попытки, врачи принялись за лечение, решив разобраться с назойливыми прилипалами позднее, когда состояние больного будет достаточно стабильным для проведения этой, не совсем приятной, и, несомненно, болезненной процедуры.

На четвертые сутки назойливые листья отвалились сами, обнажив ранее прикрытые ими места. Изумлению лечащей братии не было предела. Там, где находились листья неизвестного людям кустарника, плечо зажило идеально, не осталось даже шрама, словно раны и не было вовсе. На месте страшной раны была ровная, розовая, как у младенца кожа, исключающая и намек на ранение.

Невероятные свойства кустарника сподвигли людей на очередную вылазку, единственной целью которой было заготовление целебных листьев. Добытый в ходе вылазки козавр, стал приятным дополнением к собранному урожаю.

Эксперименты проведенные с листьями, доказали их ценность в медицине. Листья не теряли целебных свойств, даже будучи высушенными, или перемолотыми в кашу. Благотворное действие они оказывали не только при наложении на рану, но и будучи употребленными вовнутрь.

Больше люди не предпринимали вылазок наружу, довольствуясь имеющимися. В комнатах первых этажей хранилось огромное количество гибких ветвей используемых для плетения корзин, стульев и кушеток, а также множество корзин с целебными листьями. Отныне врагом номер один для людей стали не хищники, от которых они себя должным образом обезопасили, а огонь, могущий в одночасье не только уничтожить все их запасы, но и спалить дотла человеческие жилища, выгнав людей на улицу, на верную смерть. Ибо постоянное проживание в зеленом мире джунглей и кратковременные вылазки совсем не одно и тоже. И если люди окажутся на улице, их дальнейшее существование не будет слишком долгим.

Но, спокойная жизнь колонии продлилась недолго. В мире стало твориться что-то странное, что не могло не насторожить людей, почувствовавших приближение опасности.

Козавры стали все реже посещать приготовленные для них ловушки, а однажды их визиты прекратились вообще. За несколько дней не было замечено ни одного хищника, ни вблизи домов, ни в обозримых окрестностях. И напрасно наблюдатели на крышах всматривались в даль, высматривая козавров. Они исчезли, убоявшись неведомо чего. Можно было не сомневаться, что это неведомое, заставившее хищников уйти с облюбованных ими земель, действительно страшно, раз сумело напугать этих безмозглых тварей. Которых не страшило даже присутствие в недавнем прошлом Хозяина, их главного обидчика, тушей которого они лакомились много дней кряду.

Однажды в помещение Совета влетел начальник охраны Стас с сенсационным сообщением. Утром, обходя посты в подвале, он провалился в незаметную в темноте яму, глубиной около метра, и полуметра в диаметре, невесть каким образом оказавшуюся в месте, десятки раз хоженом. Стас готов был поклясться, что при ночном обходе ничего подобного не было и в помине, иначе бы его низвержение под землю случилось бы гораздо раньше.

При осмотре было установлено, что это не просто яма, прорытая неведомым вредителем, или тронувшимся рассудком человеком. Это подземный ход, ведущий в направлении лесного массива. Поднятые по тревоге сотрудники охраны обшарили весь подвал на предмет обнаружения иных ходов, если таковые имеются. Одно дело, если найденный лаз единственный, и совсем другое, если их несколько. Вскоре самые худшие опасения подтвердились.

Ходов действительно оказалось несколько. Различные по ширине и глубине погружения в землю, их объединяло одно, нацеленность на лесной массив, в котором уже несколько дней наблюдатели фиксировали непонятное движение, гул и гомон, который они не могли идентифицировать. Создавалось ощущение, что подземные ходы дело рук неведомых существ, готовящих вторжение, а не безмозглых тварей, представителей враждебной фауны.

Необходимо было поймать вражеского лазутчика, чтобы понять, с чем, или кем конкретно они имеют дело. Был обшарен весь подвал. Методично, метр за метром, что не замедлило принести результаты. Было обнаружено еще несколько ходов, в местах, на которые люди поначалу не обратили внимания. Но главное, они обнаружили лазутчика, дремавшего после неправедных трудов в одном из темных, и захламленных углов подвала.

Им оказался зверь, с твердым как у черепахи панцирем, около полуметра в диаметре. Но на этом его сходство с известной рептилией заканчивалось. Зверь имел стальные когти, пасть усеянную рядами мелких зубов, и злобные глаза. Вне всякого сомнения, зверь был плотоядным, и с удовольствием оттяпал бы острыми зубами руку поймавшего его человека. Оказавшись вознесенным с земли, спавший зверь проснулся, демонстрируя людям свои средства нападения и защиты. Но ни зубы, ни лапы, заканчивающиеся внушающими страх когтями, вызвали удивление. Панцирь, вот что было самое невероятное. Его грани были острыми, как бритва, в чем не замедлил убедиться человек, из любопытства коснувшийся одной из граней панциря. А в следующее мгновение люди увидели в действии специалиста по рытью подземных ходов. Человек решивший проверить остроту панциря зверюги, порезался, и инстинктивно разжал руки, зажав пострадавшую конечность. Бронированный землерой упал на землю, и ни мешкая принялся за дело. Острый, как бритва панцирь стремительно завращался и зверь за считанные секунды вгрызся в землю так далеко, что достать его оттуда, стало довольно проблематично. А когда люди пришли в себя от удивления, и бросились к яме, сделать это оказалось невозможным. Углубившись в землю, утрамбованную временем на глубину около метра, зверюга резко свернул в сторону, и скрылся из глаз, где и затих, продолжив прерванный людьми отдых. Направление выбранное зверюгой, было четко ориентировано в сторону леса, как и все обнаруженные ранее ходы.

Норы понарытые камнегрызами, так окрестили люди вгрызающихся в землю тварей, легко могли стать входными воротами в мир людей хищных монстров. И хотя козавр не смог бы даже при самом большом желании протиснуться в такую дыру, это не умаляло возможной опасности. Козавры ушли, убоявшись кого-то, и необязательно, что причиной их испуга стал исполин, более громоздкий, нежели Хозяин. Напугать их могло существо и менее габаритное, но более опасное. Что это за существо люди не знали, и поэтому не исключали вероятности того, что прорытые камнегрызами ходы предназначены именно для них. Если на неведомых противников работают безмозглые твари, значит, либо они находятся в симбиозе, либо приручившие их существа обладают разумом, или хотя бы его зачатками. Если неведомые твари разумны, значит, действуют они сообща, что объясняет исчезновение козавров. Сильные в одиночку, они не в состоянии справиться с существами более слабыми, но действующими слаженно, одной командой, что позволяет им справляться с матерыми хищниками. Наверняка козавры имели опыт общения с неведомым врагом, отложившийся в мозгах на генном уровне, и встрече с ними предпочли паническое бегство.

Но не только камнегрызы вторглись в мир людей, действуя в интересах неведомого противника. Удалось поймать еще одну зубастую тварь делающую подкопы. Еще раньше, было отмечено, что обнаруженные ямы, помимо общего направления, имеют и ряд существенных отличий. По глубине, ширине лаза, и правильности очертаний. Еще тогда люди предположили, что это работа разных видов живых существ, которых объединяет одно, — страсть к подземным выработкам.

Норы, прорытые камнегрызами, имели аккуратное округлое отверстие, проделанное острым панцирем, действующим по принципу бура. Норы иных землекопов имели рваные края, и неоднородную ширину хода, что говорило о совершенно иной методике подземных работ.

Существо, пойманное людьми, не имело ничего общего с камнегрызом. Зверек ядовито-желтого цвета, внешне напоминающий крота, только значительно превосходящий его в размерах, и имеющий глаза, что указывало на то, что он так же прекрасно ориентируется на поверхности, как и под землей. Всю работу зверь делал мощными лапами, кончающимися слегка загнутыми лопатообразными когтями. Этот зверь, как и камнегрызы, был хищником, о чем свидетельствовала усеянная частоколом острых зубов пасть. Поймавший зверюгу человек, почувствовал на собственной шкуре остроту его зубов, после встречи с кротом-переростком, став пациентом лазарета.

За внешний вид и хищный нрав открытая людьми новая разновидность землероя получила название землящера, и была подобно камнегрызу занесена в разряд особо опасных, после чего отправлена на кухню, для проведения кулинарных экспериментов.

На внеочередном заседании Совета решено было удвоить подвальные караулы, и поручить им борьбу с камнегрызами и землящерами, тем самым, убивая сразу двух зайцев. С одной стороны это борьба с вредителями, с другой, — охота. После исчезновения козавров и прочей разномастной хищной братии используемой людьми в пищу, в человеческой колонии остро стал вопрос с продовольствием, а точнее его отсутствием. Запасы заготовленного впрок мяса заканчивались, и над человеческой колонией нависла угроза голода.

В ход пошли хранившиеся в качестве неприкосновенного запаса консервы и суповые концентраты. В человеческой колонии настали трудные времена, приближая по настоящему черный день, когда закончатся и эти небогатые запасы.

Чтобы оттянуть неизбежный конец, людям приходилось употреблять в пищу далеко не самое вкусное мясо. Мясо землящеров и камнегрызов было жестким и жилистым, имело землистый привкус, от которого не могли избавить никакие кулинарные изыски поваров. К тому же они имели размеры и вес несоизмеримые с козаврами. И охотиться на этих хитрых и проворных тварей было гораздо труднее, чем на их глуповатых предшественников.

Не смотря на все ухищрения и уловки, им редко удавалось добыть за день больше одного подземного вредителя. Нередки были дни, когда люди оставались ни с чем.

Первое время после начала деятельности подземных вредителей, люди пытались противостоять им, засыпая прорытые в земле ходы. Но вместо одного засыпанного, появлялось два новых, сводя на нет все человеческие усилия. Вскоре люди махнули на это рукой, из-за явной бессмысленности дела. С подземными тоннелями перестали бороться, удвоив количество вооруженных людей находящихся в подвале для охоты на вредителей, и просто на всякий случай.

В воздухе всю неделю витало напряжение, как перед грозой, готовой разразиться над человеческими головами. И однажды она разразилась, но не над головами, а под ногами.

В один из погожих, солнечных дней, рано утром, в подвале раздались выстрелы. Сперва они были редкими, одиночными, но уже минуту спустя в подвале стояла оглушительная канонада, в которой скороговорка карабинов перемежалась гранатными разрывами. Треск винтовочных выстрелов, разрывы гранат, все смешалось в неестественно дикую какофонию звуков.

На помощь сражающимся в подвале людям, вступившим в схватку с неведомым противником, бросились охотничьи группы, находившиеся в отведенных им помещениях, которые они не покидали уже давно, по причине отсутствия дичи.

С их появлением подвальное сражение разгорелось с новой силой. И все же силы сражающихся были не равны. Скорострельным карабинам и убийственной мощи гранат, нападающие противопоставили многократный перевес в численности, злобное бесстрашие, и острые, как мечи конечности металлической прочности, разрубающие человека надвое.

……..Не целясь, Андрей выстрелил в гигантского зеленого муравья, мчащегося прямо на него, занесшего над уродливой головой острые, как мечи, и удачно их заменяющие, конечности. Муравей ростом около полутора метров, замертво свалился в шаге от него, продолжая взбрыкивать в агонии смертоносными конечностями, несущими смерть всему живому.

Времени наблюдать за агонией твари, не было, муравьи лезли отовсюду. Из множества понарытых камнегрызами и землящерами лазов, изрешетивших подвалы подобно пчелиным сотам. Выбравшись на поверхность, очередной зеленый муравей-переросток, не раздумывая, бросался в драку, ступая по трупам, одержимый одной целью, — убивать. На смену одному убитому приходило трое новых. С каждой минутой их численность возрастала в геометрической прогрессии.

Никто уже не помнил, кто первым заметил выбравшегося из подземного лаза монстра, и открыл огонь, положив тем самым начало самому кровопролитному в истории человеческой колонии сражению. Он просто убивал, не обращая внимания на крики и кровь. Перед его мысленным взором застыла картина, которую он не забудет никогда, что будет являться ему по ночам в полных неведомой тревоги снах. Картина гибели лучшего друга.

Михаил был окружен несколькими зелеными бестиями. Времени перезарядить оружие, у него не было. И он продолжил битву, используя карабин, как дубину, подобно первобытному человеку в схватке с диким зверем. Он был обречен. Даже стальная дубина не могла слишком долго противостоять десятку острых, как бритва, мечей, движущихся с невероятной скоростью. Он прожил совсем недолго, всего несколько секунд, которых хватило, чтобы отправить в ад парочку его злобных порождений.

А затем смертоносные конечности муравьев мутантов, опустились на его голову и тело, превратив в считанные секунды в кровавые ошметки, которые еще мгновение спустя были втоптаны в землю кровожадными тварями, наметившими очередной объект для расправы.

Благодаря охотникам, подоспевшим на помощь сражающимся в подвале людям, неприятеля удалось немного потеснить и перегруппироваться, после чего оборона стала носить не хаотичный, как в самом начале, а организованный характер. Обороняющиеся разбились на две группы, стреляющие по очереди залпами, давая возможность опустошившим магазины перезарядить оружие, не позволяя зеленым бестиям приблизиться достаточно близко для того, чтобы пустить в ход свои убийственные конечности.

Залпы вносили опустошение в ряды нападающих, но те с нечеловеческим упорством продолжали лезть вперед по трупам убитых сородичей, подталкиваемые напирающими сзади собратьями, непрерывной волной продолжающими изливаться в подвал из множества прорытых камнегрызами и землящерами подземных ходов. Ничто не могло остановить этого безумного прилива. И даже гранаты, косящие злобных тварей десятками, не могли остановить катящейся на людей, неистовой зеленой волны.

Ситуация становилась патовой. Муравьи не могли захватить подвал, но и обороняющиеся были не в состоянии выбить оттуда противника, загнать тварей обратно в норы, из которых они выбрались. Все решало время, а оно было не на стороне людей. Количество нападавших постоянно увеличивалось, а боеприпасы таяли с катастрофической быстротой. Это означало, что если в ближайшее время не случится перелома в схватке в пользу людей, то им придется либо отступить наверх, к квартирам, чердакам и крышам, либо вступить в рукопашную, и быть вчистую истребленными многократно превосходящими силами противника.

Люди верили в лучшее, что остановится лишившись подпитки прущий на них зеленый вал, а затем, редея, покатится обратно вглубь подвала, где расплескается по стенам и полу зелеными ошметками.

Развязка случилась, гораздо раньше, чем кто-то мог предположить. И была она не в пользу людей.

Наблюдатели на крышах заметили хлынувшую из леса бескрайнюю зеленую волну, устремившуюся к подъездам. Волна сметала все на своем пути, не замечая града обрушившихся на нее винтовочных выстрелов. Прилетевшие с крыш гранаты были не более чем хлопками, лишь на миг всколыхнувшими зеленое море, мгновение спустя сомкнувшееся, и хлынувшее в подъезды. И никакие запоры, кирпичная кладка, и отчаянное сопротивление обороняющихся, не могли остановить безудержного напора.

В считанные секунды безудержный зеленый поток снес оказавшиеся на его пути преграды, смял людей, и излился в подвал, в тыл обороняющихся. Люди были окружены, и обречены на уничтожение, и даже оружие было бессильно им помочь.

В этот критический момент слаженность действий людей рассыпалась, как карточный домик от дуновения ветра. Началась паника. Люди в ужасе бросились туда, откуда навстречу им низвергалась гораздо более мощная, нежели в подвале, зеленая волна. Прокладывая дорогу гранатами, размахивая карабинами словно дубинами, люди бросились наверх, оскальзываясь и падая на залитых кровью ступенях, и снова падая под ударами, чтобы уже никогда больше не подняться.

Андрей, и еще трое мужчин, оказались отрезанными от остальных, кинувшихся наверх, дюжиной зеленых тварей заступивших им дорогу. Времени перезарядить оружие, не было, приходилось действовать карабинами, словно дубинами, отбивая наскоки зеленых бестий. Но, на место одной убитой твари становилось две, оттесняя людей все дальше вглубь подвала.

Вскоре Андрей остался один, припертый к стене дюжиной зеленых монстров, с неумолимостью смерти надвигающихся на него. И тогда он бросил на пропитанную кровью землю измочаленное в схватке ружье, и швырнул в гущу нападающих последнюю оставшуюся гранату, мысленно попрощавшись с миром, оказавшимся таким жестоким и несправедливым.

Взрыв разметал нападавших, поднял в воздух Андрея, и швырнул в сторону, ударив о стену. Подле этой стены он и затих без сознанияарахнув головой онуамого Андреянападавшихаведливым. него гранатуассыпалось, погрузившись в блаженное забытье.

После начала сражения люди покинули квартиры, и перебрались на крыши и чердаки, прихватив с собой все самое ценное. Люди были готовы к такому развитию событий, отрепетировав подобную ситуацию, хотя никто всерьез не думал о том, что когда-нибудь пригодятся полученные на учениях навыки.

С начала таинственного лесного брожения, и после обнаружения ведущих в человеческую цитадель подземных лазеек, люди предприняли необходимые меры предосторожности. На чердаки переместился оставшийся продуктовый запас, оружие и боеприпасы, а также корзины с целебными листьями. На крыши перекочевало и некоторое количество древесины, небольшое, по сравнению с имеющимися в подвалах и квартирах первых этажей запасами, но достаточное для того, чтобы продержаться в течение месяца. Столько люди рассчитывали продержаться в возможной осаде. Запасы продуктов были слишком малы, чтобы рассчитывать на большее.

Вслед за припасами на крыши и чердаки переселилось и большинство семей, ранее обитавших в квартирах, прихватив с собой самое ценное, не занимающее много места. Любимые диваны и шифоньеры остались внизу, затащить их на чердак, а тем более на крышу, было невозможно, даже при огромном желании владельца.

Дома, в которых обосновалась человеческая колония, были довольно старыми, и имели устаревшие, уже давно не строящиеся выходы на чердак. Чтобы попасть на чердак, нужно было подняться по пожарной лестнице на несколько метров вверх, и только затем ступить на пыльную чердачную землю.

То, что было неудобным и доставляло людям массу хлопот, в одночасье превратилось в главное достоинство. Ведь для того, чтобы попасть на чердак, нужно подняться по узкой лестнице наверх, пролезть в люк, и только после этого оказаться там. И главное никаких дверей, которые можно пробить тараном, снести с петель, выдавить массой, как это случилось с подъездными дверьми. По узкой лестнице не кинешься гурьбой. Только поодиночке, и не слишком быстро, чтобы поджидающие наверху люди, без проблем могли проломить незваному гостю череп, и перекурить в ожидании следующего смертника.

Закрепившись на крышах и чердаках, люди продолжали наносить нападавшим ощутимый урон, исключив со своей стороны какие-либо потери. Выбранная тактика и удобные позиции занятые людьми, свели на нет главное преимущество нападавших, — численность. Да и силы нападавших были небезграничны, слишком много их полегло в подвале, а затем и в подъезде.

Закрепившись на новых оборонительных рубежах, люди сменили оружие на более легкое, но не менее эффективное. Теперь, для истребления оккупировавших подъезд зеленых тварей огнестрельное оружие оказалось не нужно. Боеприпасы, как и продукты, были небезграничны, их следовало поберечь. Использовать на охоте, вместо того, чтобы тратить там, где не менее эффективно оружие предков. Копья, луки, топоры и просто увесистые дубины, стали оружием людей, разящим без промаха, не знающим пощады.

Ровно сутки продолжалась смертельная схватка миров, чуждых друг другу. А затем ползущая в тупом упорстве наверх зеленая волна внезапно опала, на минуту задержалась на месте, и потекла вниз, по разбитым взрывами ступеням, вдоль выщербленных пулями и осколками стен. Огромное зеленое море множеством ручейков излилось из распахнутых зевов подъездов, и утекло в необъятный зеленый мир первобытного леса, растворившись бесследно.

И напрасно наблюдатели на крышах всматривались в непролазные лесные дебри. Лес упорно хранил свою тайну, не желая говорить о том, куда подевалась излившаяся в нее масса. Что это? Поспешное бегство, временное отступление, или нечто другое, — этого люди не знали, рассчитывая на лучшее, и готовясь к худшему.

Прошло трое суток с начала памятного сражения, а исчезнувший в лесу враг не подавал никаких признаков своего существования. Вскоре появились и косвенные подтверждения того, что враг покинул земли людей, уйдя туда, где добыча более доступная, и менее воинственная. Вновь появились козавры, спугнутые приходом муравьев-мутантов, что свидетельствовало о том, что адские твари ушли, и это подтвердили хищники, вернувшиеся в облюбованные ими места.

И только тогда люди решились покинуть неприступную цитадель, чтобы отдать последние почести павшим. На дворе стояло вечное лето, и солнечные денечки давали о себе знать. Трупы начали подванивать, возвещая людям о том, что если они будут медлить и дальше, то задохнутся от смрада, от которого не спасут ни ружья, ни неприступные стены. Невыносимая вонь выгонит людей на улицу, где уже становилось небезопасно. Зловоние привлечет сюда огромное количество разнообразных хищных тварей, которые, вкусив мертвечины, не откажутся и от свежатины.

Люди решились на вылазку, готовые к встрече с хищниками, и отрядами зеленых монстров оставшихся в подвале. Их целью был подвал, подъезд и разбитые взрывами квартиры. Очистить их от мертвецов, и разобраться с живыми, если таковые найдутся.

В подвале глазам предстало месиво из людей и зеленых монстров, изрешеченное, изрубленное, разорванное на куски. Подземные ходы доверху набитые кровавым содержимым. Там же, в кратчайшие сроки были вырыты две огромные могилы, одна для людей, другая для муравьев-мутантов. Люди работали без перерывов. Пока одни копали землю, другие охраняли их от нападения, пока не приходила их очередь рыть землю.

К вечеру могилы были заполнены кровавым содержимым, и засыпаны. Они получились не слишком глубокими из-за нехватки времени. Зловоние издаваемое мертвецами становилось все сильнее, грозя отравить все живое, подгоняя людей получше всяких уговоров и увещеваний. Насыпанный над могилами земляной холм не будет серьезной преградой для зверя, решившего полакомиться мертвечиной, но он защитит живых от трупного смрада.

При проведении скорбного похоронного обряда, людей посетила нечаянная радость, в награду за их самоотверженный труд. Среди мертвых было обнаружено несколько живых, тяжелораненых людей, находящихся в бессознательном состоянии. Они были очень плохи, жизнь в них теплилась еле-еле. Но люди были слишком уверены в целебных листьях заготовленного ими кустарника, чтобы в отчаянии опускать руки, смиряясь с неизбежным концом. Раненые, в том числе и Андрей, были доставлены в расположенный на крыше лазарет, где над ними принялись колдовать медики, используя в лечении и привычные людям лекарства, и дары первобытного леса.

Последующие несколько месяцев уцелевшие люди продолжали яростно сражаться с враждебным миром. Из-за повреждений полученных домами в ходе недавнего сражения, проживание в квартирах стало опасным, и люди окончательно перебрались на крыши и чердаки. Оставшиеся на первых этажах и в подвалах запасы древесины и гибких ветвей вслед за людьми перекочевали наверх. Людям, искусным в плетении, работы было невпроворот. Переселившиеся наверх люди не могли унести с собой ничего из мебели оставшейся в квартирах, и им элементарно не на чем было спать, и даже сидеть.

Чердачные люки были заперты на массивные запоры и амбарные замки. Покидать человеческую цитадель, было запрещено всем, за исключением охотничьих групп, ежедневно прочесывающих подъезды и подвалы в поисках добычи. На время охоты один из люков отпирался и оставался открытым. Возле него дежурила пара вооруженных людей, готовых ко всякого рода неожиданностям, могущим возникнуть за время отсутствия охотников.

Жизнь вошла в привычное русло. Люди привыкли к такому существованию, и не находили его таким уж плохим. Одно омрачало жизнь, — невозможность свободного общения с другой частью колонии, оставшейся в соседнем доме. При большом желании можно было общаться и на расстоянии, без походов в гости. Для этого нужно было дойти до края крыши, и, опершись на ограждение, общаться с противоположной стороной. Только это не дело, торчать на крыше весь день, и орать как потерпевший, делая разговор всеобщим достоянием. Не всякий человек, и не все скажет собеседнику, когда знает, что его слышит добрая сотня посторонних ушей, для которых эти слова не предназначены.

Перед людьми встал вопрос о создании воздушного моста между домами, безопасного надземного способа перемещения из одного дома, в другой, что соединит раздробленную человеческую колонию в единое целое.

После битвы с муравьями в подвалах и подъездах, в распоряжении людей оказалось очень мало неповрежденных древесных стволов. Те, что каким-то чудом уцелели, оказались недостаточной длины. Поднятая наверх древесина годилась лишь для приготовления пищи, и изготовления нехитрой мебели, которой у людей после исхода из квартир совсем не осталось.

Необходимо было снова идти в лес, и эта необходимость была настолько жизненно важной, что Совет не колебался при принятии решения на новую вылазку.

Должным образом вооружившись, и прихватив необходимый инструмент, человеческий отряд покинул укрепленную цитадель, и углубился в лес.

Природа сполна залечила нанесенные людьми раны. На том самом месте, где после вылазки людей осталась приличная, усеянная пеньками просека, росли деревья с гладкими стволами, пышными кронами, и связками ярких плодов.

Настроение у людей было приподнятым. На входе в лес им удалось подстрелить козавра, что весьма способствовало поднятию духа. После нашествия муравьев, козавры встречались довольно редко, продолжая избегать мест, которые посетили зеленые монстры, словно не доверяя их поспешному отступлению. Но постепенно козавры возвращались, и это вселяло в людей уверенность в завтрашнем дне.

Но, пока добыча козавров была редким явлением, слишком мало их вернулось обратно, напуганных вторжением зеленых бестий. Людям приходилось охотиться преимущественно на камнегрызов и землящеров, облюбовавших подвалы богатые органикой, с могилами людей и зеленых монстров. Судя по направленности ведущих к могилам ходов, хищным землеройкам, было все равно, кого есть, людей, или своих вчерашних союзников. И хотя привлеченных мертвечиной копателей развелось в подвале превеликое множество, добыть их было непросто. Слишком хитры и осторожны были эти твари, исчезающие при малейшей опасности. Но, худо-бедно, добыча землероек продолжалась. Эти твари заменили козавров в качестве основного блюда в пищевом рационе людей, хотя случившаяся замена была отнюдь не равноценной. Мясо их было грубым, жестким, и безвкусным, но все же это была пища, позволявшая колонии выживать в ожидании лучших времен.

Деревья с гладкими стволами и пышными кронами украшенные связками ярко-красных плодов, как нельзя лучше подходили людям в плане постройки моста между домами. Лучшего материала для строительства, трудно было найти. Их близость была людям только на руку. Совсем рядом от начала леса. Не нужно углубляться в непролазные лесные дебри, подвергая себя смертельной опасности. Доставить их в исходную точку удастся без проблем, по проторенной дорожке. Связки ярко-красных плодов притягивали жадные взгляды людей, уже давно не употреблявших в пищу фрукты. Ограничиваясь мясом здешнего зверья, консервами и суповыми концентратами, оставшимися от прошлой жизни. Людей не пугало даже то, что яркие и такие сочные на вид плоды могли оказаться убийственными для человека. Люди готовы были рискнуть, чтобы раз и навсегда решить для себя этот жизненно-важный вопрос.

Люди дружно занесли топоры над головами, и со всего маха опустили их вниз, на стройные, растущие как по линейке, стволы деревьев, которых еще совсем недавно не было здесь и в помине, выросших, словно по волшебству на месте человеческой порубки. Но, едва отточенная сталь топоров коснулась древесных стволов, глубоко впиваясь в них, лесорубы подверглись нападению. Из густых, раскидистых крон деревьев, на головы лесорубов полетели голубые молнии, разящие без промаха. Прежде, чем люди успели ответить ружейным огнем нападавшим, лесорубы оказались лежащими на земле, не подавая признаков жизни.

Мгновение спустя лес взорвался ружейной канонадой, причесывающей древесные кроны, выискивая затаившихся врагов. Только от пальбы наугад было мало толку. Выстрелы людей слишком редко достигали цели, чего не скажешь об их противниках, для которых суетящиеся внизу люди, были как на ладони.

Кто-то в отчаянии метнул в плюющуюся молниями крону плодового дерева гранату, прежде чем оказался повержен пришедшим с небес огнем. После взрыва гранаты, уцелевшие в скоротечной схватке люди, бросились прочь от странных деревьев несущих смерть, в заросли гигантских папоротников и хвощей, давно ставших привычными глазу людей, от которых не следовало ожидать неприятных неожиданностей.

И люди бежали прочь, сопровождаемые ворохом опавших листьев, сучьев, связками кроваво-красных плодов, и существ синего цвета, внешне напоминающих обезьян, убитых гранатой. Не менее десятка их застыло у подножия плодовых деревьев, которые они так самоотверженно защищали.

Несмотря на понесенный обезьянами урон, сражение было явно не в пользу людей, понесших ощутимые потери. И хотя, укрывшись среди папоротников и хвощей дикого леса, они стали неуязвимы для метателей молний, дальнейшее сражение не имело смысла. Слишком хорошо прятались обезьяны в непроглядных кронах плодовых деревьев, слишком метко били в ответ на ружейный огонь. Дальнейшая конфронтация не имела смысла. Боеприпасов в человеческой колонии осталось не так уж много, чтобы тратить их так бездарно, стреляя в пустоту.

Вскоре стрельба затихла ввиду полной бесперспективности. Нельзя справиться с противником, которого ты не видишь, находясь у него, как на ладони. Была и вторая причина перемирия, не менее важная, чем первая. Люди заметили, что обезьяны не нападают первыми. Они позволяют человеку показаться из укрытия, прицелиться, выстрелить, и только после этого следует незамедлительный ответ. Засевшие на деревьях существа не нападают, они обороняются, и это не могло не заставить людей задуматься.

Но слишком долго раздумывать не пришлось. Совсем рядом раздался подзабытый трубный рев хозяина, который приближался к месту сражения, учуяв поживу. Хозяин был известным халявщиком, а здесь дармовщины было хоть отбавляй. Хоть человеческой, хоть обезьяньей.

Чтобы добраться до добычи, которую хозяин чуял издалека, ему нужно было продраться через половину обезьяньего леса, с затаившимися в кронах метателями молний. Только тогда он оказывался в пределах видимости людей, а значит и досягаемости гранат, для которых даже такой исполин не был проблемой, что они уже однажды наглядно продемонстрировали.

Но, почему-то люди были уверены, что им не придется пускать в ход оружие, и монстр спешащий на пир, останется голодным, как и его давешний собрат, приконченный людьми на этом самом месте несколько месяцев тому назад.

Хозяин, чувствуя добычу совсем рядом, ускорил шаги, попершись по обыкновению напролом, прямо через чащу деревьев с кроваво-красными плодами. Затрещали, ломаясь под многотонной тяжестью гиганта деревья, подобно дождю посыпались с них спелые плоды. А вслед за ними на голову монстра обрушился град голубых молний, раз за разом бьющих в огромную тушу.

Но хозяин упорно пер вперед, не обращая внимания на молнии, слетающие с небес. Либо шкура его была достаточно крепка, чтобы держать отказ, либо тварь имела иммунитет, и ей нипочем было то, что замертво валило с ног людей.

Похоже надежды и чаянья людей на благоприятный исход не оправдались. Напрасно они рассчитывали на то, что охраняющие рощу обезьяны остановят гиганта. Он уже прошел половину пути без видимых для себя последствий. Еще немного, и монстр приступит к кровавой трапезе. По крайней мере, так думала прущаяся через лес хищная тварь. Но, люди имели собственное мнение на этот счет, они ждали появления монстра, чтобы закидать гранатами, гарантированно отбивающими аппетит у любого адского создания.

Но, пустить в ход гранаты им не пришлось. Чудовищу не суждено было добраться до добычи. Слетавшие с древесных крон молнии, сделали свое дело. Хозяин остановился, словно в раздумье, а затем, сделав пару неуклюжих шагов, рухнул на землю, ломая деревья, и получая новую порцию молний, в изобилии сыпящихся на тушу уродливого гиганта.

После падения исполинского монстра, в мире воцарилась тишина. Ни шороха, ни звука, лишь шелест листьев, перебираемых ласкающими дуновениями ветра. Ветер гулял высоко и привольно, только ему было дозволено касаться древесных вершин, шелестеть листвой запретных деревьев, оглаживать кроваво-красные плоды, обдувая притаившихся в кронах деревьев синих обезьян, настороженно наблюдающих за людьми. Они просто наблюдали, охраняя жилища и плантации от посягательств, не предпринимая попыток напасть.

Не стали они нападать и после того, как люди, осмелев от тишины, покинули укрывший их мир хвощей и папоротников, и вновь приблизились к плодовым деревьям. Никто на них не нападал, не бросал на головы молнии, не проявлял признаков агрессии. Существа, с которыми людям пришлось вступить в схватку, не были агрессивными, ни на кого не нападали, если это не угрожало их фруктовым насаждениям.

Жаль, что прозрение наступило так поздно, и за него было заплачено слишком высокая цена. Множество людей застыло неподвижными куклами вблизи плодовых деревьев, не подавая признаков жизни. Оставить тела на растерзание хищникам, люди не могли.

О добыче древесины на время было забыто. Появились дела поважнее, нежели строительство воздушного моста. Человеческая колония совсем недавно понесла весьма ощутимые потери при нашествии кровожадных муравьев-мутантов, и тут еще один удар. И снова погибают лучшие.

И добытый во время вылазки козавр, как нельзя кстати. И если вначале козавр планировался как праздничное пиршество по поводу удачного завершению вылазки, то теперь, он станет поминальной трапезой по людям, погибших в нелепом сражении.

Каково же было изумление и восторг людей, когда выяснилось, что обездвиженные товарищи не мертвы, а просто спят. Молнии обезьян действовали подобно снотворному, не убивая, а усыпляя людей. Чего не скажешь о хозяине, который, не смотря на массу и размеры, был мертв. Возможно, дело не в том, что люди менее восприимчивы к молниям синих обезьян. Скорее всего, дело в количестве. Чтобы свалить человека с ног, заставить его застыть в неподвижности на несколько часов, достаточно было одной молнии. Чудовище, прежде чем оказаться поверженным на землю, получило их не менее сотни. Количество переросло в качество, и, изначально безвредные молнии, стали смертельны. Получи люди не одну молнию, а несколько, возможно и они составили бы компанию гигантскому монстру, застывшему среди искореженных и переломанных при падении деревьев.

Впрямь ли люди невосприимчивы, к обезьяним молниям, или нет, выяснить можно было только экспериментальным путем. Вот только желающих экспериментировать не находилось. Да и времени не было. Необходимо доставить в человеческую цитадель обездвиженных товарищей, и побыстрее, пока окрестности не заполнились хищниками, привлеченными сюда со всей округи аппетитными запахами. Вокруг туши хозяина целый месяц будет слышно урчание хищников, с аппетитом пожирающих некогда всесильного владыку. Ныне презренную падаль, от которой может отхватить кусок любой, наделенный зубами хищник, даже самых малых размеров. Которого, при иных обстоятельствах, хозяин бы раздавил не заметив под ногами.

Стоило прихватить с собой и ярко-красные плоды, которых, после взрыва гранаты, и прохода исполина через тесный ряд плодовых деревьев, валялось предостаточно. Люди были уверены, что обезьяны будут не против, если люди подберут их с земли.

Обезьяны были не против. Они не препятствовали людям, не пытались напасть, наблюдая за странными двуногими, готовые в любой момент ответить на агрессию, если таковая случится в отношении плодовых деревьев.

Люди насобирали десяток корзин ярко-красных плодов, и доставили наверх. Нашлись добровольцы, которые на месте отведали заманчивый фрукт, найдя его вкус превосходным. Ничего подобного им раньше пробовать не доводилось. Он определенно стоил того, чтобы быть вознесенным в человеческую цитадель.

Необходимый для постройки воздушного моста лес был добыт в стороне от обезьяньей плантации, и никто не был против очередной порубки. Некому было предъявлять людям счет. Все хищное зверье в округе переместилось в обезьяний лес, на пиршество длиною в месяц. Где оно и обреталось, сражаясь за лучший кусок от туши исполина. И за этим с холодным равнодушием наблюдали синие обезьяны, стражи плодовой плантации, лишь изредка остужая пыл дерущихся тварей молниями, слетающими с древесных крон.

Тварь, ставшая мишенью молний, в неподвижности замирала на земле, под утробное рычание хищника оставшегося на ногах, что без промедления вонзал зубы в поверженного противника.

Обезьяний лес стал отличным охотничьим угодьем, откуда люди в течение месяца, пока длилась грандиозная пирушка, ни разу не уходили без добычи, наведываясь туда по нескольку раз в день. За месяц люди обеспечили колонию вяленым, сушеным, и консервированным мясом на несколько месяцев вперед, сделав запас на будущее, когда охота не будет столь удачной.

Постепенно свободное пространство между домами и лесом, стало уменьшаться. Виновниками этого стали синие обезьяны, закапывающие в землю ярко-красные, так полюбившиеся людям плоды. И даже асфальт, которым была укатана прилегающая к домам земля, не стал преградой необычным садоводам. Они непостижимым людям образом умудрялись делать посадки прямо в асфальт, где те благополучно приживались и вызревали.

Как они это делали, люди не знали. Садоводческие мероприятия обезьяны совершали под покровом ночи, когда люди спали, за исключением часовых, охраняющих сон сограждан. И хотя обезьяньи посадки были совсем близко, что-либо разглядеть с крыши было невозможно. Ночи в новом мире были непроглядно темными, а дни, — ослепительно яркими. Да и зрение людей, не было приспособлено для ночных бдений.

Неделю спустя на месте обезьяньих посадок шумел молодой плодовый лес. По прошествии месяца, он подрос до окончательных размеров, стал густым и раскидистым. Разукрасился вязанками ярких плодов, чей неповторимый вкус люди успели по достоинству оценить.

После памятного сражения, у людей с обезьянами серьезных конфликтов не было. Так, мелкие недоразумения у горе-охотников, вместо козавров, или иной дичи выбирающих в качестве мишени плодовые деревья. Люди к этому привыкли, а нерадивым охотникам наука. Не умеешь стрелять, расходуешь впустую боеприпасы, будь добр получи примочку, поваляйся без движения пару-тройку часов, глядишь, в другой раз будешь точнее.

Люди, живущие на крыше, даже сдружились с обезьянами. Возможно, обезьяны принимали их за своих сородичей, хоть и невероятно уродливых по их разумению. Бесхвостые, безволосые уродцы, которых нужно пожалеть. Обезьяны позволяли людям срывать с деревьев связки сочных плодов, добраться до которых было не сложно. Подросшие плодовые деревья кронами сравнялись с крышами домов, немного возвышаясь над ними. Достаточно было протянуть руку, чтобы сорвать сочное лакомство.

В другое время и при иных обстоятельствах, люди бы не на шутку встревожились столь близким соседством леса с их жилищем, и приняли бы меры, чтобы отодвинуть лес на безопасное расстояние.

Но с обезьяним лесом, все обстояло иначе. Обезьяны не пустят наверх врагов, не позволят даже коснуться древесных стволов, что они неоднократно продемонстрировали людям.

Единственные, кому обезьяны позволяли разгуливать среди ветвей, были люди, которых обезьяны приняли в свою стаю, при условии, что они приходят сверху, а не снизу. Древесные стволы по-прежнему оставались табу для людей, чего не скажешь о кронах. Обезьяны не просто позволяли людям срывать с вершин кроваво-красные плоды, но и разрешали им разгуливать по кронам деревьев, растущих вблизи крыш.

Сложившееся положение вещей людей вполне устраивало. В их рационе появился невероятно вкусный и полезный для здоровья продукт, вносящий вкусовое разнообразие в привычный рацион, большую часть которого составляли охотничьи трофеи, и в исключительных случаях, запасы из прошлой жизни.

Особой надобности лазать по кронам плодовых деревьев у людей не было, только за плодами. Эту работу взрослые поручили ребятне, к их неописуемой радости, возможности почувствовать себя нужными, приносящими пользу. Детвора, помимо сбора плодов, облюбовала деревья для своих незатейливых игрищ, а также как способ преодолеть расстояние между домами, не прибегая к помощи подвесного моста.

Жизнь вновь наладилась и потекла неспешно в заданном ритме. Люди охотились в обезьяньем лесу, собирали урожай с плодовых деревьев, отдыхали, наслаждаясь жизнью. Можно было нежиться на крыше под ласковыми солнечными лучами, и о чем-нибудь мечтать, или спать, видя разноцветные, радужные сны. Можно, поудобнее устроившись, залечь с книгой, множество которых перекочевало наверх вослед за людьми, погрузившись в невероятные перипетии сюжета.

Каждый член общины знал, что и когда делать. Распределенные между людьми обязанности не были слишком обременительными, и не занимали много времени, чтобы увиливать от них. Работа отнимала в день 1–2 часа, а все остальное время, человек был волен делать то, что душа пожелает.

Но однажды ночью привычный людям мир был грубо разрушен. В непроглядной ночной мгле раздались крики ужаса и боли, казалось бы, навсегда забытые в человеческой колонии. Вслед за криками ночная мгла расцветилась сполохами выстрелов. Вспышки освещали мечущихся по крыше людей. Обалдевшие со сна, ничего не соображающие люди в панике метались по крыше, паля куда попало. В ответ на устроенную людьми пальбу в никуда, оживились и обезьяны, ответив молниями на ружейный огонь, потревоживший их жилища.

В отблеске обезьяньих молний, людям удалось разглядеть существ вызвавших такой переполох. В темном небе, озаряемом сполохами искусственных молний, с надсадными криками кружила пара премерзких созданий, в которых люди опознали некое подобие птеродактилей, хищных крылатых тварей, населявших Землю миллионы лет назад. Гортанными криками ночные разбойники выражали недовольство тем, что им испортили охоту.

Теперь, когда враг из невидимки превратился в видимого глазу крылатого монстра, бороться с ним стало гораздо легче. Отпала необходимость, палить куда попало, рискуя, перестрелять друг друга. Обезьяны прекратили метать свои сонные молнии, едва люди перенесли ружейный огонь с плантаций, в небо.

В едва теплящиеся на крыше костры были подброшены сухие ветки, мгновенно взметнувшие в небо ослепительные языки пламени. Безоружные люди в спешном порядке перебирались на чердак, чтобы не мешать вооруженным, подальше от кружащих в небе мерзких тварей, высматривающих добычу, выжидающих подходящего момента для нападения.

Вскоре крыша была ярко освещена кострами, и множеством факелов, специально припасенных на случай возможного ночного переполоха, к которому люди готовились уже давно.

Теперь люди готовы были дать отпор напавшим на них летающим тварям, отбить у них всякую охоту когда-либо возвращаться сюда вновь. Вот только противник, разбойничающий под покровом ночи, при свете, оказался трусоват, поспешив ретироваться, не желая вступать в схватку с существами, умеющими превращать ночь в день.

Прогнав врага, люди осмотрелись, и подсчитали урон, причиненный трусливыми ночными разбойниками. При свете костров и факелов, люди разглядели темнеющую возле края крыши, массу. Осторожно приблизившись, держа оружие наизготовку, люди рассмотрели хищника вблизи. Это и в самом деле был птеродактиль. Именно так их изображали в книгах и учебниках, отображающих историю древнего мира планеты.

Это был монстр из стаи ночных разбойников, напавших на людей в чернильной мгле, к которой эти твари были отлично приспособлены, чего нельзя сказать про людей. Чей-то случайный выстрел, выпущенный в темноту в первые минуты нападения, достиг цели, снеся полголовы летающей твари.

У людей тоже были потери. Не досчитались троих, ставших жертвами ночного нападения. Значит, хищников было не трое, а гораздо больше. Люди исчезли бесследно, унесенные крылатыми убийцами в неизвестном направлении.

Хоронить погибших из-за отсутствия тел было не нужно, но справить поминки необходимо. Поверженный враг был выпотрошен, и разделан на месте. Мясо отправилось прямиком на кухню, требуха, и все что не представляло для людей ценности, было сброшено с крыши вниз, приманкой для козавров, и прочих хищных тварей, входящих в пищевой рацион людей.

Привычное мясо приелось, хотелось чего-то нового. Хотя, глядя на тушу поверженного птеродактиля, его уродливые и гротескные очертания, трудно было ожидать от столь неприглядного экземпляра, особых пищевых достоинств.

Должным образом приготовленное мясо птеродактиля оказалось съедобным, хотя, и довольно посредственным. Нечто среднее между камнегрызом и землящером, почти совсем безвкусное, по жесткости даже превосходящее землероек.

С той памятной ночи, когда у людей появился новый враг, закончилась размеренная жизнь, столь милая сердцу многих. В очередной раз случилось великое переселение. Людям пришлось оставить крыши, место, ставшее родным за месяцы, проведенные там, и переселиться на чердаки, где и без того было достаточно многолюдно.

Из чердаков на крыши, вытесненные новыми жильцами, перебрались припасы, представляющие ценность для людей, а не для крылатых разбойников, взявших в привычку совершать налеты на человеческие поселения, в надежде на поживу. Вкус человечины пришелся крылатым тварям по душе. Они никак не желали забыть дорогу к людям, хотя им в последнее время ничего не обламывалось. Люди были начеку, всякий раз встречая налетчиков огнем, подпортившим шкуру многим. Несколько черных душ отправилось прямиком в ад, а их туши на кухню, в пищу тем, кем они так хотели поживиться.

В постоянной борьбе за существование, стремительно летело время, приближаясь к очередной годовщине Новой Жизни. Люди стали гораздо мудрее и осмотрительнее. Больше никто на крыше не спал, хотя там было гораздо просторнее, чем на чердаке, испытывающем проблемы в связи с перенаселением. Выходя на крышу, люди поглядывали не только по сторонам, но и вверх. Хотя делали это на всякий случай. За все время противостояния людей и крылатых монстров, в дневное время последние не нападали ни разу, предпочитая совершать налеты, и творить свои грязные делишки под покровом ночи.

Со временем налеты птеродактилей пошли на убыль, а затем и вовсе прекратились. Или им надоели бесполезные налеты, приносящие одни лишь неприятности, или же они нашли себе иное охотничье угодье. Где можно охотиться гораздо успешнее, без опаски получить заряд свинца в башку, или брюхо. После такого подарка птеродактилю если и удавалось убраться от человеческого жилища, то лишь для того, чтобы вскоре издохнуть, став добычей своих же собратьев по разбойничьим вылазкам. Которым было без разницы кого жрать, человека, или соплеменника, издохшего от ран, или собирающегося это сделать.

Особой радости по поводу исчезновения птеродактилей, люди не испытывали. И вовсе не из-за того, что из их пищевой цепочки выпал очередной компонент. Слишком хорошо люди изучили окружающий мир, и знали, что когда исчезает какая-либо мерзость, на смену ей обязательно приходит другая, ничуть не лучше исчезнувшей, из богатого арсенала враждебной людям планеты.

В последнее время, соседствующие с людьми синие обезьяны, стали вести себя очень странно. Ранее почти никогда не показывающиеся на глаза людей, они более не скрывали своего присутствия. Более того, они словно одержимые, носились по кронам плодового леса в беспорядочном, хаотическом движении, непрестанно вереща. Спустя несколько суток их беспорядочное мельтешение прекратилось, а действия обрели некий смысл.

Они начали собирать урожай ярко-красных плодов со своей плантации, чего ранее никогда не делали, довольствуясь тем, что необходимо для пропитания. Они собирали урожай подчистую, и это могло означать только одно, — обезьяны почувствовали приближение какого-то катаклизма, который встревожил их не на шутку, заставил проявить невиданную ранее активность.

Заметив бурную активность обезьян, люди поспешили последовать их примеру. Они не знали, какая неприятная неожиданность ждет их впереди. Но если обезьяны начали, собирали урожай, значит и людям нужно последовать их примеру.

Обезьяны впервые за всю историю своего сосуществования с людьми, приблизились к человеческой колонии вплотную. Более того, облюбовали одну из крыш, куда складировали горы кроваво-красных плодов, делая запасы в ожидании грядущего катаклизма.

Жизнь в округе замерла в ожидании.

Однажды утром, люди не увидели столь милого сердцу солнца, сияющего в небесах, наперекор всему. Небо затянуло сплошной пеленой свинцово-серых туч, не пропускающих сквозь себя ни единого солнечного лучика, делая день похожим на хмурый осенний вечер, вернувшийся из прошлой жизни. А затем начался дождь, вскоре превратившийся в ливень.

Разверзлись хляби небесные. Водная стена, низвергшаяся с небес, была такой плотной, что нечем было дышать, невозможно было что-либо увидеть на расстоянии вытянутой руки. Люди укрылись на чердаках. Даже наблюдатели, многие месяцы, не покидавшие своих постов. И хотя над головами людей была крыша, почти новая из-за случившегося в прошлой жизни ремонта, даже она не могла в полной мере сдержать хлынувшую с небес на землю, воду. И хотя основные водяные потоки обходили людей стороной, вода все равно просачивалась внутрь, находя какие-то трещины, щели, вскрывая огрехи в работе ремонтников чинивших крышу. К вечеру чердак превратился в болото, противно чавкающее под ногами.

Хотя желающих бродить по чердаку из угла в угол не находилось. Только сходить по нужде в специальное помещение с дырой в полу, а точнее в потолке чьей-то квартиры, превратившейся в нужник. Облегчиться и вернуться обратно, с тоской прислушиваясь к молотящим по крыше ливневым струям. Дождь не утихал ни на минуту, и явно не собирался заканчиваться в обозримом будущем, вознамерившись лить целую вечность. Превратив весь мир в непроглядное море, утопив в волнах род человеческий, который враждебная планета не смогла истребить способами, примененными ранее.

Людям оставалось лишь сидеть и ждать, когда стихия выдохнется, захлебнется собственной яростью и злобой. А дождь то ослабевал, даруя людям надежду, то, вспыхивал с новой силой, погружая людей в депрессию.

И все-таки люди неплохо устроились, спрятавшись от дождя. Обезьянам, накануне перебравшимся на крышу, поближе к сделанным запасам, было гораздо хуже. Ливень со свирепой мощью обрушил на них хлесткие плети струй, от которых несчастным некуда было деться. Так и сидели они на крыше, тесно прижавшись, друг к другу, дрожа всем телом, и тихонечко подвывая.

Попытки людей помочь, успеха не принесли. Люди готовы были потесниться, выделить необычным соседям часть чердака, где бы те смогли укрыться от ливневых струй. Вот только как сделать это? Люди пытались, и не раз, но ничего у них из этого не вышло. Всякий раз плотно сбитая обезьянья куча рассыпалась, стоило приблизиться кому-нибудь из людей. Но, едва человек уходил, обезьяны вновь сбивались в тесную кучу, продолжая тянуть свой бесконечный, заунывный мотив.

А ливень не утихал, молотя крышу целую неделю, показавшуюся промокшим, и продрогшим людям, вечностью. И за все это время обезьяны не сдвинулись с места, продолжая тянуть свой бесконечно-тоскливый мотив.

А на восьмые грозовые сутки, люди стали свидетелями гибели синих обезьян, единственных на планете существ, ставших людям друзьями, которым они не в состоянии были помочь.

На чернильно-черном грозовом небе вдруг разом блеснуло множество молний, устремившихся вниз, на головы промокших и продрогших обезьян, продолжавших тянуть тоскливый мотив. Обезьяны были готовы к нападению, и тотчас ответили. Навстречу молниям, пришедшим с небес, устремились молнии синих обезьян. Молнии сталкивались в небе, рассыпаясь каскадом огненных брызг, освещая мертвенным светом округу, разгоняя грозовой мрак.

В свете беснующихся молний люди смогли разглядеть окружающий мир, изменившийся после недельного ливня самым пугающим образом. Картина, явившаяся взору людей, могла вселить ужас даже в самое бесстрашное сердце. Вокруг, куда ни глянь, бесновалось грязно-серое море, швыряя в людей увенчанные седыми шапками пены, водяные валы. Удары волн сотрясали дома. Теперь стала понятна их дрожь, всю ту неделю, что они провели на чердаке, замирая от страха при каждом раскате грома.

Положение становилось критическим. Если ливень не прекратится в ближайшие часы, то людям вряд ли удастся встретить рассвет. Прибывающая вода хлынет на чердак, в считанные минуты, затопив его, погребя в своей пучине людей не успевших выбраться наружу. Участь же тех, кому удастся выбраться из общей водяной могилы, будет не лучше. Они проживут немногим дольше тех, кто найдет последнее пристанище на чердаке. Рано, или поздно, вода доберется и до них, смоет уцелевших в бушующее пенное море, где уже ничто, никакое чудо не сможет их спасти.

Но, если у людей оставались шансы уцелеть, пережить колдовской ливень, и наводнение, то у синих обезьян, их не было. Дуэль между обезьянами и невидимками шла на убыль. Все больше небесных молний падало на обезьян, все меньше их поднималось навстречу.

Одна из молний слетавших с небес угодила на чердак. Лучшей мишени ей было не найти. Раздался оглушительной взрыв, уничтоживший почти все запасы патронов, хранившихся в специальном, защищенном месте.

Оставалось только радоваться, что молния была одна, и угодила в закуток с патронами. А ведь она могла выбрать и другое направление. Ударь она в противоположный угол, и человеческой колонии пришел бы конец. Кошмарный, растянутый во времени на несколько минут.

В другом углу находился ящик с гранатами, оружием более разрушительным, и крайне редко используемым людьми. Если бы взорвался он, людям бы не поздоровилось. Взрыв разнес бы большую часть крыши, убив и покалечив многих. Участь уцелевших была бы ужасной, они бы еще позавидовали мертвым. В образовавшийся провал ринулись бы волны черного моря, что в считанные минуты затопили бы чердак, превратив его в братскую могилу. Никому не удалось бы спастись от ярости ворвавшихся в человеческое убежище волн. Всего несколько минут, и все будет кончено. Если кому-то и удастся выбраться наружу, участь спасшихся будет не менее печальной, их агония просто растянется во времени.

На счастье людей этого не случилось. Крыша выдержала взрыв, покрывшись в том месте, где находились ящики с патронами, паутиной мелких трещин, от которых людям следовало держаться подальше.

Вскоре небесная дуэль, нанесшая людям невосполнимый урон, закончилась. На крыше больше не было обезьян, полностью выбитых небесным огнем. Нигде не наблюдалось и тел, унесенных в неведомые дали, волнами свирепствующего в припадке безумной ярости, моря.

После исчезновения обезьян, колдовская буря пошла на убыль. Сперва прекратился дождь. Сразу. Без перехода. Словно кто-то просто взял и закрыл в небесах кран, изрыгающий на землю бесчисленные потоки воды. Следом за ливнем стих ветер, прекратив гонять по морю пенистые водные валы. Тучи, застлавшие небо непроглядной грязно-серой пеленой, исчезли, испарившись под живительными солнечными лучами, разорвавшими непроницаемый чернильный саван туч.

Вокруг, куда ни глянь, раскинулось безбрежное черное море, с торчащими из него подобно островкам кронами плодовых деревьев, великанов древесного мира, по сравнению с которыми гигантские хвощи и папоротники были недоросликами. Первобытный лес исчез под водой полностью. Ничто не говорило о том, что он вообще когда-либо существовал.

В мире не было ничего, кроме бескрайнего черного моря, теряющегося где-то за горизонтом. Подобно островам в непроглядной водной глади застыли крыши утонувших в пучине домов.

Море больше не было свирепым, наводящим ужас на людей, став в одночасье мирным и ласковым, каким-то домашним, катящим неспешные волны в полуметре от края крыши, черты, отделявшей людей от смерти в бушующей пучине совсем недавно. Хотелось, позабыв обо всем, нырнуть в зовущую глубь вод, поплавать, порезвиться, подурачиться от души. Давно люди не видели столько воды, почти забыв о том, что значит купаться. Экономя, не растрачивая ее по пустякам, ограничив омовения мытьем интимных мест, и выставленных на всеобщее обозрении частей тела.

Воды было немерено, купайся хоть сто раз на дню, вот только никто не торопился нырять в манящую глубину. Смельчаков хватило лишь на то, чтобы попробовать воду на теплоту, проведя по ней рукой. Водичка, что надо, лучшей для купания трудно и представить. Проведенная добровольцем дегустация подтвердила и ее неплохие вкусовые качества. Конечно, эта вода, и привычная вода из-под крана, не одно и тоже. Эта водичка не в пример грязней, и смельчак, решившийся на эксперимент, остаток дня просидел со страдальческой миной на краю крыши со спущенными штанами. Но это мелочи. Воду можно отфильтровать, прокипятить, сделать ее пригодной для употребления. Главное, что она пресная, а все остальное мелочи.

Для омовений, водой можно пользоваться и без очистки. Главное при проведении водных процедур не разевать рот, не глотать того, что пить не положено. И тогда купальщик будет избавлен от посиделок не крыше, с вытекающими из задницы внутренностями.

Вода, раскинувшая во всех направлениях, манила своей доступностью. Но люди за последнее время здорово поумнели. Не доверяли они обманчивому спокойствию вод, в которых, могло таиться какое угодно зло. В том, что оно там есть, люди не сомневались. Слишком хорошо они изучили враждебный мир. Существование синих обезьян, было исключением, которое, как известно, лишь подтверждает правило.

В который раз перед человеческой колонией встал самый насущный вопрос пропитания. Сделанных ранее запасов мяса, и плодов обезьяньих деревьев, хватит месяца на два. Рано, или поздно, даже при самой жесткой экономии, запасы иссякнут.

Но, отчаиваться не стоило. Если есть вода, значит, есть и существа обитающие в ней. Нужно только научиться охотиться на них.

На экстренном заседании Совета решалась проблема перевооружения общества, оставшегося практически безоружным после попадании молнии в ящики с патронами. Назвать случившееся случайностью язык не поворачивался. Не очень-то люди верили в такую случайность. Попадание было преднамеренным. Чтобы по максимуму осложнить людям жизнь, сделать ее невозможной. Оставалось лишь удивляться, как планета не добралась и до гранат, ведь она могла разом покончить с человеческой колонией. Напрашивался единственный вывод. Природа не хотела убивать, по крайней мере, сейчас, решив позабавиться еще немного, сделать агонию людей более мучительной, и растянутой во времени. Она играла с людьми, как кошка играет с мышью, то, сжимая ее когтистой лапой до полуобморочного состояния, то, отпуская и позволяя бежать, даруя жертве призрачный шанс на спасение.

Но, люди отличались от мышей. Они не собирались бегать, и прятаться. И если у них почти не осталось патронов, чтобы охотиться, и охранять жилище, это еще не значит, что все кончено, и нужно впадать в отчаянье, посыпая голову пеплом. Нужно перевооружаться, используя в качестве оружия то, в чем колония не испытывала нужды.

Решено было построить на крыше кузницу, для изготовления наконечников для стрел, и копий, а также мечей, секир и топоров, благо в железе у людей недостатка не было, как и в древесине.

Пока одни занимались оружием, другие решали продовольственный вопрос. Рыбаки, а их оказалось немало, от корифеев рыбного лова, до зеленых новичков, извлекали на свет божий забытые снасти и приспособления, пребывавшие в забвении многие месяцы. В тот же день самые нетерпеливые закинули удочки в открытую водную гладь, и в просветы между деревьями, используя для наживки вяленое мясо козавров, здраво рассудив, что в хищном мире, и рыба должна быть хищной, а на что ловить хищника, как ни на мясо?

Ожидания людей полностью оправдались трепыхающимися на крыше зубастыми рыбешками, всевозможных разновидностей, окраски, и размеров, которых объединяло одно общее начало. Все они, от крохотного экземпляра, до самого матерого, были хищниками, вооруженными множеством острых, как бритва зубов. И большими любителями вяленого мяса хищников, некогда обитавших там, где ныне раскинулось бескрайнее, теряющееся за горизонтом, море.

Ближе к вечеру над человеческим поселением витал в воздухе давно забытый аромат жареной рыбы, которой люди не пробовали много месяцев. Им и прежде доводилось лакомиться рыбой, но случалось это крайне редко. Да и рыба эта была не первой свежести, закатанная в консервные банки с маслом, или томатом, несколько лет назад.

Витающие в воздухе запахи навевали воспоминания давно минувших дней, когда рыба, была обычным продуктом в рационе людей, и ее аромат никого не сводил с ума. В жизни людей наступила новая эпоха, уже невесть, какая по счету, с момента прихода на землю космического Облака, в корне изменившего их жизнь. Эпоха воды, и всего, что с ней связано.

В воздухе разносились волнующие ароматы жареной рыбы, перемежаясь с не менее заманчивыми запахами рыбы вареной. В огромных кастрюлях булькало варево, должное заменить людям уху. Из привычных ингредиентов, необходимых для приготовления столь популярного блюда, имелась лишь рыба, в добавление к которой пошло немного сушеной картошки из остатков имеющихся припасов, и сушеных же приправ. Несмотря на устрашающий вид зубастых рыбешек, уха получилась отменной на вкус, особенно если учесть, что ничего подобного люди не ели два года.

И хотя ухи хватило всем, люди понимали, что этого мало, чтобы обеспечить провизией человеческую колонию. Сегодня клев есть, а завтра его может и не быть. Нужно обезопасить себя от рыбных причуд, желания клевать, или не клевать. Поселение должно иметь рыбу всегда, и желательно при этом затрачивать минимум усилий, и подручных средств, вроде вяленого мяса, запасы которого тоже небезграничны.

Необходимо изготовить сети, чем люди немедленно и занялись, благо имелось из чего их делать, и нашлись специалисты из числа заядлых рыбаков, первыми приступившими к выполнению продовольственной программы.

На время удочки, и прочие рыболовецкие снасти, перекочевали в руки менее искусных рыбаков, которые не так часто выкидывали на крышу трепыхающуюся добычу, жадно хватающую зубастой пастью, воздух. Но, процесс рыбной ловли продолжался безостановочно, пусть и в более скромных масштабах.

Занимаясь плетением сетей, люди благодарила бога за то, что он дал миру козавров, которые в очередной раз послужили делу спасения человеческой колонии. К этому времени люди истребили множество козавров, чьи жилы стали материалом, из которого плелись сети. В ход пошли также веревки, толстая леска, и даже проволока. К исходу вторых суток, сеть была готова.

В это же время был спущен на воду плот, без которого затея с сетью не имела смысла. Люди были готовы к началу новой жизни, сменив образ охотника, на образ рыбака. Лишь одно событие, по времени совпавшее с изготовлением сети и плота, омрачило радость людей. Их очередная маленькая победа над враждебным миром оказалась омытой кровью.

На чердаке, набитом под завязку жильцами, было слишком тесно и душно, чтобы заниматься там хозяйственными делами. И поэтому люди все делали на крыше. Плели сети, строили плот, чистили рыбу, и разделывали ее перед приготовлением.

Стайка женщин расположилась у края крыши, чистя и потроша пойманную рыбу, стряхивая чешую и кишки прямиком в воду, образуя у себя под ногами небольшое кровавое облако, которое не могло не привлечь внимания обитающих в безбрежной водной глади существ. Когда нож очередной работницы оказывался, облеплен кишками и приставучей чешуей плавникастых зубастиков, женщина нагибалась к воде, смывая налипший мусор, и возвращаясь к прерванной работе, что текла неторопливо, под бесконечные разговоры и пересуды, на которые так горазды женщины, во все времена и при любых обстоятельствах.

Опускающаяся на дно окровавленная чешуя, вперемешку с требухой, плавниками, хвостами и головами подвергнувшейся разделке рыбы, не могла оставить равнодушными подводных жителей. Это поняли и рыбаки, перебравшиеся поближе к женщинам, невольно прикормившим хищную рыбу, отчего ее скопилось там превеликое множество, что не замедлило сказаться на улове. Пойманная рыба тотчас же отлетала к женщинам под нож, опускаясь кровавой требухой на морское дно.

Но, как оказалось, не только хищная рыбешка таилась в непроглядных водах, водились в ней чудовища и пострашнее, которых привлекла в это место необычайная активность хищных рыбин, их количество, дурманящий аромат крови, и волнующий запах рыбьей требухи, в считанные минуты распространившийся на сотни метров окрест.

Морские чудовища подобрались к человеческому жилищу вплотную, ни единым всплеском не выдав своего присутствия. Сначала они охотились на рыбу, которой здесь оказалось превеликое множество. Но рыба была слишком шустрой, ей часто удавалось ускользать от зубастых пастей вечно голодных монстров. То, что удавалось поймать, было слишком мелким, чтобы утолить терзающий чудовищ голод. И тогда они обратили свой взор сквозь непроглядную толщу вод наверх, туда, где светило солнце. Откуда опускались аппетитные мелочи, приведшие в это место множество морских жителей, от самых крохотных, до исполинских, терзаемых никогда не прекращающимся голодом, заставляющим их постоянно двигаться в поисках пищи.

И они узрели добычу покрупнее, что показывалась на мгновение, и тотчас же исчезала, чтобы вскоре показаться вновь. Чудовище было дьявольски голодным, и оно умело ждать. Оно своего не упустит, скроется в чернильной глубине с добычей в зубастой пасти, настолько весомой, что ею можно будет на время утолить терзающий тело голод.

Чудовище терпеливо ждало, изготовившись для броска, ничем не выдавая своего присутствия, не обращая внимания на бестолковых рыб, то и дело стукающихся об замершее в неподвижности, огромное тело. Вконец обнаглевшие рыбешки принялись покусывать замершего в охотничьей стойке монстра, приняв неподвижность за смерть, стремясь добраться до вожделенного мяса. Чудовище терпело и эти смехотворные поползновения, скорее щекочущие, нежели причиняющие боль. Толстенная шкура монстра была не по зубам ни одной из рыб роящихся вокруг, привлеченных запахом крови, жадно заглатывающих слетающую с небес требуху, вперемешку с пропитанной кровью и слизью, чешуей. Попортить шкуру исполина мог только такой же монстр, но его поблизости не было. Эти огромные хищные твари чувствовали присутствие себе подобных издалека.

Ожидание оказалось недолгим. Монстр заметил знакомую тень, на мгновение склонившуюся к воде, и сделал молниеносный бросок, с широко раззявленной пастью, усеянной рядами остро отточенных зубов. И прежде чем кто-либо из находящихся на крыше людей успел понять, что произошло, как все было кончено.

Схваченная за руку женщина упала в воду, которая окрасилась кровью, теперь уже не холодной рыбьей, а горячей человеческой. На месте трагедии расплылось огромное кровавое облако, привлекая сонмы морских обитателей, в том числе тех, чье присутствие в водах, значительно осложнило жизнь людей.

Женщины, с криками ужаса бросились прочь от края крыши, прямиком на чердак, продолжая истошно вопить даже там, в окружении перепуганных случившемся наверху переполохом, людей. Побросали рыболовные снасти и рыбаки. Увлеченные рыбной ловлей, они ничего не заметили, пока не зазвучал в воздухе истошный женский визг, а по водной глади не расплылось огромное кровавое облако. Спустя минуту кромка крыши по всему периметру была чиста от рыбаков, и просто отдыхающих, наблюдающих за людьми, занятыми решением продовольственной программы. Напуганные случившимся люди, столпились в центре крыши, оживленно обсуждая случившееся.

На следующий день исчез обезьяний лес, чьи пышные кроны торчали на поверхности вод, как напоминание о былой жизни, в которой люди были гораздо счастливее. Исчез самым непостижимым образом. Просто ушел на дно, и все. Обошлось без подъема воды. В этом случае, вместе с ними утонули бы и люди, со всеми своими припасами. Но это исчезновение не особенно удивило людей, привыкших к колдовским перерождениям, случающимся в мире.

Вскоре, обжитые людьми дома стало невозможно узнать, настолько они изменились. Вместо низенького металлического заборчика, в былые времена предназначавшегося для предохранения людей от падения с высоты, возвышался высокий забор, изготовленный из древесных стволов, досок, листов шифера и жести. И назначение забора стало иным, нежели прежде. Теперь он предохранял людей не от падения, а от нападения. Слишком много оказалось в округе чудовищ, представляющих для людей смертельную опасность. На смену исчезнувшим хищникам, пришел враг, обитающий в морской пучине, еще более страшный, нежели его сухопутные предшественники.

Чуть ниже уровня чердака располагалась гавань, в которой находился построенный людьми флот, состоящий из трех парусно-весельных плотов, используемых для рыбалки, и охоты. Эти два занятия не мешали, а только дополняли друг друга. Плот заплывал в промежуток между домами, где и ставил сеть, полностью перекрывающую проход. Концы сети веревками крепились за чердачные балки домов, между которыми люди рыбачили. Это делалось на тот случай, если вместо рыбы в сеть попадется чудовище покрупнее, которое может запутаться в сети, намотать ее на себя, и вместе с сетью уйти на дно. Кормом для хищных тварей, обитающих в непроглядных морских глубинах, оставив людей без улова.

Люди дошли до этого, только получив наглядный урок. Самая первая сеть, окропленная кровью погибшей в день ее изготовления женщины, не имела подобной защиты. Она была изготовлена в лучших рыбацких традициях, оснащена буйками из пенопласта, чтобы при возвращении ее легко можно было найти, и чтобы она не ушла на дно под тяжестью добычи.

Около недели сеть верой и правдой служила людям, ежедневно поставляя на борт рыболовецкого плота груду всевозможной, хищной плавникастой братии, которая, лежа на дощатом полу, жадно хватала воздух широко раззявленными зубастыми пастями, норовя тяпнуть оказавшегося поблизости. Даже находясь на волосок от смерти, эти монстры не утратили своих хищных повадок, выплескивая наружу переполняющую их злобу и ненависть ко всему живому.

Мелкие рыбешки не могли причинить людям вреда, а вот крупные зубастые особи могли серьезно ранить человека. Имелся в их практике печальный опыт, едва не стоивший человеку ноги, а вместе с ней и самой жизни.

На одной из первых рыбалок, здоровенная рыбина, весом килограммов двадцать, и соответствующих размеров, так цапнула оказавшегося в пределах досягаемости ее зубов рыбака, что тот едва не истек кровью, пока его довезли до лазарета. Перед смертью рыбина отхватила изрядный кусок человеческого мяса острыми, как бритва, зубами.

Две недели медики бились за жизнь человека укушенного рыбой. Помимо большой кровопотери, течение болезни осложнялось еще и тем, что зубы поранившей человека твари, имели какую-то ядовитую слизь. Мощные дозы антибиотиков и присыпки из молотых листьев целебного кустарника, спасли пострадавшего от смерти. Он остался жив, но хром на всю жизнь, сохранив на теле отметину оставленную зубами хищной рыбы.

После этого случая, отправляющиеся на промысел рыбаки, помимо оружия имели короткие увесистые дубинки, предназначенные для того, чтобы подобных эксцессов больше не повторялось. Крупные плавникастые экземпляры получали дубинкой по голове, едва показавшись над поверхностью воды, прямо в сети. Экземпляры поменьше добивались на палубе. На всякий случай. Хватануть за ногу взрослого мужчину, и нанести ему увечье они были не в состоянии, но легко могли оттяпать человеку палец, если тот окажется в пределах досягаемости хищных челюстей.

Через неделю первая сеть исчезла, хотя, где она, люди догадались без особого труда. Пенопластовых буйков, указывающих ее местонахождение, на месте не оказалось, но немного в стороне, вода кипела от множества прожорливых тварей, справляющих кровавую тризну. Огромное кровавое пятно расплылось на десятки метров вокруг, привлекая все новых зубастых монстров.

………В тот день они вернулись домой с пустыми руками, и новым знанием. В сеть может попасть не только рыба, но и чудовище гораздо крупнее и опаснее, с которым придется повозиться не в пример больше, нежели с безмозглой рыбой. После того случая, люди оснастили сети веревками, которые крепили между домов. Теперь, даже если в сеть попадался водяной ящер, он не мог утащить ее на дно, где и издохнуть, став добычей хищных рыб, и прожорливых сородичей.

Рыбаки больше не оставляли сети без присмотра, как прежде, когда процесс рыбалки заключался в том, чтобы поставить сети утром, а вечером забрать их вместе с уловом. Поставив сети, люди отходили на сотню метров в сторону, где, закинув удочки, коротали время до вечера, когда настанет время поднимать на борт наполненные добычей снасти. Рыбача, или просто отдыхая, люди приглядывали за сетью, потерять которую снова они не могли себе позволить. В человеческой колонии закончилось все, из чего можно было изготовить новую сеть, чтобы возместить понесенную утрату.

Если в сеть попадался водной ящер, застывшие на воде пенопластовые поплавки начинали выплясывать безумный танец, в такт судорожным движениям монстра, тщетно силящегося освободиться из ловушки. И чем сильнее он запутывался, тем отчаяннее становились его рывки, тем сильнее монстр увязал в сети.

Утащить сеть на дно монстр не мог, благодаря веревкам, удерживающим ее на месте. Изорвать в клочья тоже. Слишком прочны жилы козавров, из которых по преимуществу сеть и была сплетена. Обессилев, чудовище затихало. Сеть под тяжестью грузного тела притапливалась, скрывая под водой пенопластовые буйки.

Наступала пора действовать людям, которые, подобравшись вплотную к сети, наблюдали агонию монстра. Когда чудовище затихало, сеть спешно поднималась на борт с имеющимся уловом, где главным трофеем был морской ящер, вместилище нескольких сотен килограммов отменного, нежного мяса, по вкусовым характеристикам нисколько не уступающим полюбившейся людям козаврятине.

Обезглавив доставленную на борт тушу, бросив голову за борт на растерзание тварям, обитающим в воде, люди разворачивались по направлению к колонии. Шли под парусами, если случался попутный ветер, или на веслах, если штиль, или встречный ветер. С поимкой ящера рабочий день рыбаков заканчивался досрочно. Остаток дня можно валяться на крыше, предаваясь праздному ничегонеделанию.

Оставлять издохшее чудовище в сети было нельзя. Вряд ли за оставшееся время сеть поимеет много хищных постояльцев. Слишком пугающим для морских обитателей был вид ящера, даже застывшего без движения, чтобы плавать поблизости, Слишком ловким охотником слыл этот монстр.

Но, со временем, вид застывшего в неподвижности тела станет привычным, перестанет пугать более мелких, но не менее голодных хищников. И тогда они достаточно осмелеют для того, чтобы попробовать на зубок застывшего монстра. А если поблизости окажется ящер, тот вообще не станет ждать, и немедленно нападет на застывшего в неподвижности сородича. Вода окрасится кровью, вокруг сети начнет виться безумный хищный клубок, в считанные минуты растерзающий в клочья человеческую добычу.

И поэтому люди не мешкали с доставкой на борт добычи, чтобы не дать хищным морским тварям ни малейшего шанса испортить им праздник.

Все три плота занимающиеся рыболовецким промыслом были вооружены на случай, если вместо рыбалки придется охотиться. Основным оружием людей стал арбалет. Плот имел на борту три модификации этого оружия, заимствованного людьми из тьмы веков.

На носу плота был установлен лафет арбалета главного калибра. Сгибающаяся часть оружия была изготовлена из гибких ветвей обезьяньего дерева. Тетивой служили жилы козавров, обладающие невероятной прочностью. Стрелы арбалета главного калибра, как и всех прочих, оснащались стальными и медными наконечниками, изготовленными в кузнице, и представляли смертельную опасность для любой хищной твари, населяющей водный мир. Орудие главного калибра отлично зарекомендовало себя в деле. На расстоянии 50 метров стрела пробивала сложенную вдвое шкуру козавра. Морских ящеров, с которыми людям приходилось сталкиваться довольно часто, навылет. Чтобы не тратить понапрасну стрел, и не устраивать обитателям морских глубин халявной пирушки, в древке стрелы было проделано отверстие. В нем крепилась тонкая шелковая веревка, не мешающая прицельному полету стрелы, и не ослабляющая убийственной ее мощи. Получившееся в результате оружие походило больше на гарпун, с которым в старину выходили на промысел китобойные суда.

Необычно крепкая, несмотря на толщину шелковая веревка, играла двоякую роль. Во-первых, она не давала стреле потеряться, если выстрел будет неудачным, и стрела пройдет мимо цели. Отмотав положенное расстояние, стрела благополучно приземлялась на воду, а затем втягивалась обратно на плот. Спустя минуту оружие вновь было заряжено и готово к бою. Если выстрел окажется удачным и стрела вонзится в тушу чудовища, она не даст ему скрыться в глубине. А чтобы стрела держалась в теле хищника намертво, ее наконечник был особенным. Он легко входил в тело, но извлечь его оттуда было невозможно, только вырезав с мясом.

Не раз, и не два, подстреленные ящеры пытались удрать на морское дно. Но всякий раз их попытки освободиться оказывались тщетными. Слишком глубоко входила в рыхлую тушу водяного ящера стрела с иззубренным наконечником, слишком прочна была шелковая веревка. Чудовище могло легко утащить на дно полутораметровую стрелу, но не тяжеленный плот с десятком людей на борту. Максимум, на что хватало ящера, несколько минут покружить людей по волнам, потаскать плот туда-сюда. Потом чудовище либо издыхало, либо достаточно ослабевало для того, чтобы быть подтащенным ручной лебедкой, к которой крепилась веревка, к плоту. Едва голова изнуренного безуспешными попытками освободиться монстра показывалась из воды, ее отрубал мечом кто-нибудь из членов команды, чтобы у издыхающей твари не осталось ни малейшего, даже призрачного шанса причинить людям вред. Обезглавленная туша втягивалась на палубу, и судно отправлялось в родную гавань с добычей.

Помимо орудия главного калибра, плоты были оснащены арбалетами поменьше, установленными по бортам, и на корме судна, делая его готовым к отражению атаки с любой стороны. Эти арбалеты, как и орудие главного калибра, были стационарными, имели метровые стрелы с шелковыми бечевками, и также были в состоянии отправить в мир иной водяного ящера, или иную хищную тварь, дерзнувшую напасть на людей.

Помимо стационарного вооружения, которым были оснащены плоты, входящие в человеческую флотилию, люди имели личное оружие, основной боевой единицей которого были все те же арбалеты. Для ближнего боя имелись короткие мечи, секиры и топоры, на случай, если какая-нибудь зубастая морская тварь рискнет приблизиться к плоту достаточно близко для того, чтобы получить мечом, или топором, по бестолковой башке.

Прошло чуть больше месяца с тех пор, как люди зажили жизнью всецело связанной с морем. Все успокоилось и утряслось. Жизнь вошла в привычное, размеренное русло. Мужчины занимались охотой и рыбалкой, женщины приготовлением пищи, заготовками впрок, и прочими хозяйственными делами. На смену козаврам и хищникам поменьше, таким, как камнегрызы и землящеры, пришли водяные ящеры, и огромное разнообразие хищной рыбы, пришедшейся по вкусу людям. Они находили, что замена пищевого рациона в связи со случившимися глобальными переменами, оказалась в сторону улучшения, причем значительного.

Но едва жизнь наладилась, люди загрустили. Чего-то не хватало. И поэтому население небольшой человеческой республики горячо поддержало предложение Совета отправиться на поиски уцелевших людей, которые не имеют возможности сделать шаг им навстречу.

Для отправки экспедиции нужно многое, и в первую очередь продовольствие. И хотя все три плота составляющие человеческую эскадру ежедневно выходили в море на промысел, сделать сколько-нибудь существенные запасы для намеченной экспедиции, не удавалось.

Охота на водяных ящеров не всегда была удачной, а на водяных змей смертельно опасной. Поэтому основным продуктом в человеческом питании была рыба, невероятное разнообразное которой водилось в окружающем людей водном пространстве.

Пришедшие на смену козаврам морские хищники, оказались гораздо хитрее и изворотливее своих сухопутных предшественников. Их редко удавалось застать врасплох. И если первое время люди частенько лакомились мясом ящеров попавших в сети, то по прошествии месяца, подобная добыча стала крайне редкой. Хитрые бестии научились распознавать человеческие ловушки, и умело избегать их. Если ящер все-таки попадался в сеть, то либо слишком молодой и бестолковый, либо раненый, или больной, и от этого менее проворный.

Решить проблему с продовольствием помог случай.

В тот день один из плотов, став на якорь в сотне метров от распяленной между домами сети, занимался праздным ничегонеделанием. Вряд ли можно было назвать работой то, чем люди занимались. Самые стойкие замерли у бортов с удочками в руках, в ожидании поклевки, очередной рыбины в общую кучу, которая случится много позже, когда придет время вынимать из воды сеть с уловом. Если не случится ничего экстраординарного, что позволит поднять сеть гораздо раньше. Таким событием могло быть попадание в сеть добычи покрупнее, нежели рыба. Морского ящера, ставшего излюбленным человеческим блюдом. Вот только подобные удачи были редки. Морские твари научились распознавать сети, и избегать их смертельных объятий.

Те, кому рыбалка давно наскучила и набила оскомину, дремали на лавках, или на дощатом настиле плота, сном приближая окончание рабочей смены, и наступления ночи, которую можно провести, занимаясь более приятными делами. Несмотря на все изменения в жизни, люди оставались людьми. Им, как и прежде хотелось любить, и быть любимыми. Тем более что вечное лето, и существование колонии в постоянной опасности, делало людей более чувствительными и любвеобильными.

Кому не хотелось рыбачить, и отсыпаться днем после бессонной ночи в связи с возрастом, просто валялись на палубе, бездумно глядя в ослепительно-голубое небо с редкими пушинками облаков.

Казалось, ничто не в состоянии было разрушить сложившейся идиллии. Но она оказалась разрушена самым грубым и бесцеремонным образом. Плот, мирно дремавший на безмятежном покрывале вод, подпрыгнул на метр, от пришедшегося сзади и снизу в днище мощного удара. И только благодаря отменной устойчивости плота, люди не оказались за бортом, кормом хищным морским тварям.

Волна, прокатившаяся после удара, опала. Из воды показались три головы доселе невиданного людьми чудовища. Одна из голов сжимала в зубастой пасти бездыханное тело водяной змеи, убитой исполинским монстром. Мгновение спустя люди стали невольными свидетелями битвы монстра, которого они окрестили зубастой черепахой, с клубком разъяренных водяных змей.

Воздух огласился безумным ревом. Это кричала рассвирепевшая черепаха, яростно отбивающаяся от опутавшего ее змеиного клубка. Темные цвета моря разукрасились кровью, превратившись в кипящий водоворот. Мельтешение голов, стук захлопывающихся на чьем-то теле челюстей, отлетающие в стороны, откушенные змеиные головы, все это напоминало фильм ужасов, снятый безумным режиссером.

Разыгравшееся на глазах людей кровавое действо происходило в сотне метров от плота, и поэтому ничем не угрожало людям, если сражающиеся рептилии не надумают переместить фронт боевых действий поближе к ним. Наблюдая ярость и мощь сражающихся, не трудно было предположить, что может случиться с людьми и плотом, окажись они в эпицентре этого животного катаклизма. Плот разнесут в щепки, походя, между делом, даже не обратив внимания на помеху ставшую на пути сражающихся.

Люди были начеку, готовы при малейшей опасности вставить весла в уключины, и убраться подальше от опасного места. Тем более, что к кипению кровавого водоворота стали проявлять болезненное любопытство хищники поменьше дерущихся, но от этого не менее опасные.

Черепахе изрядно досталось, но она продолжала отчаянно сражаться, с каждой минутой увеличивая счет откушенных и отправленных на дно, змеиных голов. Не ослабляли напора и обезумевшие от ярости водяные змеи, продолжая рвать на куски исполинского противника, противопоставив количество, его невероятной мощи. Вокруг, оставляя на воде кровавые круги, плавали, медленно опускаясь на дно, огромные куски обезображенной змеиной плоти, попавшей в мясорубку черепашьих челюстей.

Кровавое месиво не могло не привлечь внимания хищных тварей, которыми кишели окрестности. Морские ящеры в окружении сонма хищных рыб, не преминули воспользоваться бесплатным угощением, норовя урвать кусок поувесистее, пока оно не стало добычей хищников обитающих у самого дна. Но спокойно пировать у них не получалось. Обезумевшие от ярости и боли рептилии набрасывались на все живое оказавшееся поблизости. Нескольким оголодавшим хищникам, приблизившимся слишком близко к месту кровавого побоища, крепко досталось. Мгновение спустя их обезображенные тела опустились на дно, к устлавшим его змеям, обильным угощением ползающей по дну хищной братии.

Помятуя участь постигшую смельчаков, прочие любители дармовщинки, старались держаться от места схватки на безопасном расстоянии, делая резкие выпады в сторону далеко отлетевшего куска окровавленной плоти. Или же плавали у самого дна, сражаясь с его коренными обитателями за устлавшую дно добычу.

Пора было возвращаться на базу, но плот оставался недвижим. Зрелище грандиозной битвы завораживало, не давало отвести глаз. Да и не рисковали люди делать резких движений, предпочитая оставаться для обезумевших рептилий чем-то незыблемым, статичным. Из опасений, что обезумевшие твари, заметив движение плота, сочтут это за агрессию против них, и нападут. Несмотря на потери, понесенные змеями, отбиться от них будет не просто. Да и черепаха еще достаточно сильна, чтобы напасть, и перевернуть плот. У людей оказавшихся в воде, не будет ни малейшего шанса на спасение. Даже если нападение змей, или гигантской черепахи на этом прекратится, и они вернутся к прерванной схватке, с людьми в считанные минуты разделаются иные хищные твари, которых поблизости скопилось немало. Хищники рангом поменьше не ввязывались в драку, чтобы не попасть под раздачу, помятуя об участи постигшей самых нетерпеливых. Они ждали, кружась неподалеку, когда сражение закончится, и они смогут спокойно пообедать. В нетерпении они устраивали между собой драки, прогоняли с места ожидаемой пирушки тварей поменьше.

Ожидание стало и уделом людей. Трогаться с места они не решались, опасаясь возможного нападения обезумевших от ярости монстров. К тому же они не могли бросить на произвол судьбы сеть, главное богатство в водном мире, замены, которой нет, и не будет.

Держась на приличном расстоянии от места схватки, они ожидали, чем все закончится. Симпатии людей были на стороне морских змей. В случае их победы людей ожидал главный приз, — исполинская черепаха. Если удастся доставить ее на базу, вопрос с провизией столь необходимой для отправки экспедиции, будет решен. Если змеи проиграют, и схватку выиграет черепаха, людям вряд ли что обломится. Слишком много вокруг скопилось хищников, только и ожидающих момента, чтобы схватить добычу, и исчезнуть в морской пучине. Все, что останется от змеиного клубка, мигом растащат морские ящеры еще до того, как люди приблизятся достаточно близко, чтобы претендовать на свою часть добычи. И тогда людям придется довольствоваться рыбешкой попавшей в сети. Возможно, ее в свете последних событий, окажется даже больше, нежели обычно.

Плавникастые зубастики издалека чувствуют запах крови, что отчетливо было видно по ряби вокруг, создаваемой чешуйчатыми хищниками, приплывшими сюда со всей округи в надежде на поживу. Самые мелкие и нетерпеливые приступили к пирушке, благо сражающиеся не обращали внимания на такую мелочь, как рыба.

Немало рыбы, привлеченной запахом крови, распространившимся на сотни метров окрест, попало в сеть. Из вероятных участников пирушки, превратившись в зрителей, участь которых быть на пиру человеческом, в качестве закуски.

И хотя улов обещал быть отменным, что было заметно по напрягшимся канатам, и притопившимся поплавкам, было бы чертовски обидно ограничиться только этим. В последнее время мясо стало деликатесом, который не часто оказывался на столе у людей.

В сохранности черепашьей туши в случае победы водяных змей, люди были уверены. Победители не причинят ущерба туше поверженного врага. Люди успели изучить за месяц морской жизни повадки водяных змей, чтобы так думать. Морские змеи питаются водными растениями, и мелкой рыбой. Змеи крайне редко нападают на водяных ящеров, и иную крупную добычу, не употребляемую ими в пищу. И делают это только тогда, когда в клубке есть раненые особи, которые заражают злобой и агрессивностью всю стаю. Вступают змеи в схватку с крупным противником и в том случае, если на них напали.

По-видимому, именно черепаха стала зачинщиком свары, напав на клубок водяных змей. Им не оставалось ничего другого, как вступить в схватку с исполинским монстром, чтобы разделаться с обидчиком.

В случае победы, змеи оставляли на месте поверженного врага, убедившись, что противник мертв, и больше не представляет для них опасности. Но теперь опасность представляли все живые существа в радиусе досягаемости взбесившихся рептилий, которым, израненным и озверевшим, теперь было все равно, на кого нападать. Расправившись с противником, змеи отправятся дальше, чтобы снова нападать и убивать. Остатки змеиного клубка обречены на убийства и уничтожение. Пока в живых останется хоть одна змеиная особь, она не прекратит убивать, пока сама не падет жертвой зубастых хищников. Одержимых не слепой яростью, как у змей, а всепоглощающим чувством голода, не дающим морским обитателям не минуты покоя в их скоротечной, полной опасностей, жизни.

Тем временем исход схватки был предрешен, и он был не в пользу змей, а значит и людей, кровно заинтересованных в их победе. Змей оставалось слишком мало, и они были изрядно потрепанны схваткой, чтобы и дальше на равных противостоять гигантской черепахе.

Черепахе тоже изрядно досталось. Даже убравшись отсюда, ей не выжить, слишком серьезны полученные ранения. Ей суждено издохнуть где-нибудь на дне, став кормом вездесущих ящеров, и прочей хищной братии.

Допустить подобного люди не могли. Нужно было что-то решать, пока еще оставалось время. В любую минуту черепаха могла разделаться с остатками змеиного клубка, и тогда все будет кончено, для людей уж точно.

После короткого совещания решено было атаковать издыхающего монстра, пока он не ушел на глубину. Змей уже не стоило опасаться, слишком слабы, чтобы представлять для людей серьезную опасность. Они проживут немногим дольше поверженной черепахи. Слишком много вокруг водяных ящеров, и иных хищников, сгорающих от желания поскорее приступить к трапезе. Все плотнее сжималось кольцо вокруг сражающихся. Ящеры чувствовали слабость противников, и были готовы в любую минуту напасть, чтобы поставить точку в разыгравшейся драме, и вволю набить брюхо дармовщиной.

Главное, разобраться с черепахой, с остальной хищной сворой они разберутся позже, сами же хищники им в этом помогут. Морские ящеры расправятся со змеями, а с ними, если понадобится, разберутся люди, благо у них имелся солидный опыт общения с этими тварями.

Снявшись с якоря, люди стали приближаться к месту схватки, в чем им помогал попутный ветер. В их руки перекочевало огнестрельное оружие, хранившееся в ящике, на всякий случай. Более подходящего случая, трудно было себе представить. Плот под управлением капитана приближался к месту схватки, его команда, изготовившись для стрельбы, заняла позиции у борта судна, чтобы одним залпом поразить все три головы чудовища. От их меткости зависел исход операции. Важно поразить трехглавое чудовище с одного залпа, второго может и не быть. Чтобы залп оказался наиболее эффективным, экипаж был поделен на группы. У каждой была своя голова, которой надлежало умереть. Девять карабинов нацелилось на чудовище в ожидании команды, несущей монстру смерть.

По команде капитана карабины плюнули огнем, неся смерть трехглавому монстру, не подозревающему о том, что появился враг, более опасный, нежели клубок водяных змей. Страшилище дернулось всем телом, и затихло. И тотчас же вода вокруг черепахи забурлила. Это устремились в атаку ящеры, разрывая в клочья израненных и обессиливших змей, довершая то, на что у черепахи не хватило времени из-за вмешательства людей.

Черепаха была мертва. Пробоины проделанные разрывными пулями в ее головах, не оставляли рептилии никаких шансов остаться в живых. Над морем разнесся торжествующий клич людей празднующих победу. Но не успел смолкнуть, замерев вдали, отзвук победного вопля, как случилась трагедия. Страшная, кошмарная, невероятная, и нелепая.

Из воды, в нескольких метрах от плота, вылетел огромный хвост убиенной людьми черепахи, и с сокрушительной силой ударил. Это была агония тела, ставшая смертельной для людей ликующих на плоту.

Последствия удара исполинского хвоста были печальными, но они могли стать и вовсе катастрофичными по своим последствиям. От более серьезных неприятностей людей спас поднятый парус, и гуляющий по морским просторам ветер, которому не было никакого дела до происходящего на суше, и на море. Ветер отнес плот в сторону, и поэтому сокрушительный удар гигантского хвоста пришелся не на край плота, вследствие чего он неминуемо бы перевернулся, а на центр. От мощного удара плот подлетел на метр, а затем, подняв тучу водных брызг, рухнул на воду. Из десятка человеческих глоток вырвался крик ужаса, перешедший в стон облегчения. Каждому было ясно, падение в воду означает смерть.

Слишком много кружилось вблизи плота зубастых монстров, которые не откажутся попробовать человека на вкус. Всего минута понадобится зубастым тварям, чтобы превратить человека в груду кровавых ошметков. Морские монстры нападали, едва завидев добычу, и не стоило надеяться спастись от них вплавь, добраться до крыши ближайшего из домов.

После сильнейшего всплеска, вызванного падением плота обратно в воду, по воде побежала рябь на сотни метров вокруг. И тотчас же из воды показалось несколько голов морских ящеров, с интересом осматривающихся по сторонам злобными глазенками в поисках добычи, которой никогда не бывает много. Не обнаружив оной, чудовища ушли под воду, где добычи было достаточно, чтобы накормить хищную братию, собравшуюся со всей округи.

Хотя без человеческого угощения для хищников, не обошлось. Черепаха сполна отплатила людям за свою смерть. За каждую голову она взяла в плату человеческую. Трех человек не досчитался экипаж плота после приземления на воду.

Но, не только люди стали жертвами черепашьего хвоста. После сокрушительного удара пострадал и сам плот. Мачта с парусом была сломана у основания, и загромождала плот, накрыв парусом людей. Рухнувшая мачта и отправила за борт несчастных, оказавшихся на ее пути.

Времени скорбеть о погибших, не было. Отправляясь на рыбалку, люди знали, на что идут, и, что могут не вернуться обратно. Скорбеть будут позже, по возвращении на базу, и желательно не с пустыми руками.

Нужно было избавиться от хищников, принявшихся за черепаху, пока они не превратили тушу в лохмотья. Для этого необходимо прикончить парочку тварей поменьше, нежели добытый людьми исполин. Тогда их внимание будет отвлечено, и люди смогут спокойно заняться черепахой.

Убрав ружья обратно в ящик, вооружившись арбалетами, люди стали ждать появления какого-нибудь монстра, чтобы сделать из него приманку.

Долго ждать не пришлось. Словно уловив мысли людей, из воды показались головы сцепившихся в схватке ящеров. И снова был залп, на этот раз беззвучный, но от этого не менее убийственный. Морские ящеры, и в смерти, не разжавшие убийственных объятий, с головами нашпигованными стрелами, пошли на дно, в окружении кровавого облака, аромат которого любили все, без исключения, обитатели морских глубин.

Задумка людей оправдалась. Место, где пошли на дно сцепившиеся в роковой схватке ящеры, закипело от множества тел, устремившихся за добычей, на время оставив в покое черепашью тушу. Имеющиеся на плоту веревки, предназначенные для транспортировки чего-нибудь, что окажется ценным для человеческой колонии, пошли в дело. Их, как раз хватило, чтобы взять трехглавого монстра на буксир. На все ушло несколько минут. Люди спешили, стараясь меньше маячить над водой, чтобы какая-нибудь хищная тварь не решила поохотиться заодно и на них.

Надежно закрепив веревками чудовище, люди приступили к буксировке туши. Пришлось хорошенько налечь на весла, поскольку плот лишился мачты с парусом, и рассчитывать на помощь ветра больше не приходилось.

Люди гребли изо всех сил, не останавливаясь на отдых, но дело продвигалось крайне медленно. Слишком огромной была взятая на буксир туша. Вода значительно снижала ее вес, но и того, что оставалось, было невероятно много для горстки людей.

Спустя полчаса, напомнили о себе ящеры, без труда догнавшие по кровавому следу ползущий со скоростью улитки плот, и принялись за свое гнусное дело. Рассчитывать на то, что чудовища в очередной раз подставятся под арбалеты, не приходилось. Слишком хитры и изворотливы были эти твари, чтобы рассчитывать на то, что они дважды совершат одну и ту же ошибку.

Но и позволять им терзать буксируемую тушу было нельзя, не стоило. Иначе, пока они дотащатся с грузом до дома, черепаха превратится в огромное, излохмаченное месиво с вывалившимися наружу кишками.

Капитан просигналил ракетницей, возвещая о том, что им срочно нужна помощь. Проигнорировать сигнал о помощи ни у кого бы и в мыслях не возникло, значит, остальные плоты, где бы они не находились, в море, или гавани, поспешат на помощь. И вскоре прибудут на место не обремененные грузом, с неповрежденным такелажем.

Но, первая реакция на сигнал ракетницей была самой невероятной. Один из гребцов заметил нечто, заставившее его бросить весло, вскочить на ноги, и заорать, указывая рукой куда-то в сторону. Глаза всех устремились в указанном направлении. То, что они увидели, повергло людей в трепет. На крыше одного из домов, мимо которых они проплывали, стоял человек, что-то крича, и отчаянно жестикулируя. Что-либо понять из его воплей, было невозможно. Слишком далеко они находились от человека, и ветер дул с их стороны, относя слова несчастного назад, и в сторону. И хотя что-либо расслышать было невозможно, люди знали, что кричал несчастный, отчаянно размахивая руками. Он заметил их, и звал на помощь.

Перед людьми возникла дилемма. Бросить добычу и поспешить на помощь человеку, или дождаться прибытия остальных плотов, и направить один из них на помощь несчастному. Если бросить добычу, оставив ее на месте, времени, что они затратят на то, чтобы добраться до человека, и вернуться обратно, может хватить водяным ящерам, вновь принявшимся атаковать тушу исполинской черепахи. И хотя она, по-прежнему, оставалась на плаву, не желая тонуть, совместными усилиями оголодавшие монстры могли утащить ее на дно.

Рисковать добычей, за которую была заплачена такая высокая цена, люди не могли. Оставаться на месте и ждать, тоже. Незнакомец на крыше, приняв их неподвижность за нерешительность, мог совершить какой-нибудь необдуманный поступок.

Нужно было что-то решать, незнакомец все больше проявлял нервозную активность, начав бегать по крыше.

Люди пошли на компромисс. Решили не бросать добычу, но и не оставаться бездушными наблюдателями. Плот медленно развернулся по направлению к беснующемуся на крыше человеку, гребцы дружно налегли на весла, медленно продвигаясь вперед, таща за собой огромную, громоздкую тушу. Люди надеялись на то, что незнакомец заметит их маневр, и успокоится, ожидая их прибытия.

Но, незнакомцу недосуг было ждать, и он тоже принял решение. На мгновение замер на крыше, вглядываясь вдаль, прекратив кричать и жестикулировать. А затем он сделал выбор, ввергнув в шок людей, изо всех сил, налегающих на весла.

Человек прыгнул в воду и поплыл, отчаянно молотя по воде руками. Расстояние, которое он пытался преодолеть, чтобы добраться до спасительного плота, было огромным, даже в более безопасное время. Сейчас же окружающее людей водное пространство кишело хищниками, претендующими на человеческую добычу. У отчаянного пловца не было ни малейшего шанса добраться до плота.

Печальный финал не занял много времени. Не прошло и минуты, как волны сомкнулись над головой несчастного, в окружении кровавого облака опустившегося на дно, добычей одного из хищников кружащихся поблизости, оказавшегося расторопнее прочих.

Сомкнулись волны над головой несчастного, предпочевшего смерть ожиданию, и спешить стало некуда. В изнеможении люди упали на весла. Оставалось дождаться подмоги, наблюдая за тем, как скрывающиеся под водой монстры, пытаются лишить их законной добычи, оплаченной человеческими жизнями.

Спустя четверть часа прибыла помощь. Когда поступил сигнал, оба плота находились в гавани, вернувшись с промысла, и выгрузив на крышу улов. Команды не расходились, ожидая дальнейших распоряжений. Время, обозначенное для возвращения флотилии на базу, давно истекло, а третьего плота все не было. Они уже собирались отправляться на поиски, тем более что были осведомлены о месте, где занимается промыслом пропавшее судно. Каждый раз перед выходом в море, капитаны согласовывали места рыбалки, и время прибытия на базу. Чтобы не мешать друг другу, и при необходимости прийти на помощь терпящему бедствие судну.

Сигнал ракетой, возвещающий о том, что пославшему его срочно нужна помощь, не застал людей врасплох. Они были готовы в любой момент выйти в море, и поспешить на выручку попавшим в беду товарищам.

Люди, прибывшие на помощь, готовы были увидеть все, что угодно, самый кровавый кошмар, но действительность превзошла все ожидания. Плоты сблизились, и прибывшие с изумлением воззрились на исполинскую тушу гигантской черепахи, недоумевая, как команде удалось справиться с таким невероятным монстром, способным в считанные минуты разнести в щепки всю человеческую флотилию.

Вместе с вновь прибывшими, был и Андрей, оправившийся от ран полученных в схватке с муравьями-мутантами. По его настоятельной просьбе, Андрея включили в экипаж плота, на котором ходил Павел, друг детства, с которым его связывала многолетняя дружба.

Спустя полчаса, люди достигли гавани, под восторженные крики встречающих. Приветственные крики предназначались экипажу плота, с которым, как думали люди, случилось несчастье. А также добыче, влекомой на буксире сразу тремя плотами. Объединив усилия для транспортировки туши, люди стали двигаться в три раза быстрее. Немного досаждали ящеры, продолжающие трепать тушу до самой гавани, не оставив ее в покое даже там.

Добычу нужно поднимать на крышу, но, как сделать это в окружении сонма надоедливых хищников, не прекращающих нападок на черепашью тушу? Вскоре был найден довольно радикальный выход. В воду полетела граната, нежданным подарком, обнаглевшим морским тварям. Кто-то из них оказался сильнее, кто-то слабее. Выжившие, принялись пожирать погибших, оставив гигантскую черепаху в покое.

Поднять наверх массивную тушу с использованием подручных средствах, не получалось. Гигантский хвост, омрачивший людям триумф, продолжал портить жизнь и дальше. Он якорем тянул тушу вниз, сводя на нет, все потуги людей поднять ее наверх.

После нескольких безуспешных попыток втащить тушу наверх целиком, от этого намерения пришлось отказаться. Решено было поднимать добычу наверх частями. Сперва надоедливый хвост, а затем все остальное.

Хвост закрепили крюком ручной лебедки, а затем, изрядно помучавшись, перерубили возле самого панциря. Остальное было делом техники, и мышечных усилий. Вскоре хвост оказался на крыше, а вслед за ним и панцирь со всем своим содержимым.

Люди наконец-то смогли передохнуть и перевести дух, далее работая без спешки и суеты, которыми сопровождалась предыдущая часть работы, из опасения возвращения хищных монстров.

К вечеру, успехи в деле расчленения черепахи оказались более чем скромными. Все, что удалось сделать до наступления ночи, — обезглавить черепаху, и порубить на части ее хвост, изысканный деликатес во все времена. Туша, поднятая наверх, была такой огромной, что проблема с мясом была решена на многие месяцы вперед.

До наступления темноты, люди соорудили нечто вроде сарая, чтобы уберечь тушу от вездесущих птеродактилей, что, время от времени, продолжали наведываться к людям. Вот только поживиться было нечем. То, что хищные птички могли использовать в пищу, хранилось на чердаке, куда крылатым бестиям дорога была заказана. Не было на крыше и людей, на которых можно напасть в темноте.

На ночь крыша была объявлена запретной зоной, нахождение на ней запрещалось всем без исключения. Ранее дежурившие на крыше наблюдатели, расположились на чердаке, вблизи закрытых на засовы выходов на крышу. На тот случай, если какая-нибудь крылатая тварь будет настолько наглой, что попытается вломиться на чердак. Подобных случаев еще не было, но все когда-нибудь случается впервые.

Чтобы туша не пострадала от нападения ночных разбойников, появлявшихся в человеческих владениях в самое неподходящее время, были предприняты меры предосторожности. Над исполинской тушей был сооружен навес, рассчитанный на несколько дней, время, необходимое людям для того, чтобы выковырять мясо из-под панциря, и закатать его в консервы, для длительного хранения. Консервированное мясо понадобится экспедиции, с отправкой которой, теперь было решено окончательно.

Сделать укрытие, надежно уберегающее тушу от всякого рода разбойных поползновений, не удалось по нескольким причинам. Здесь и нехватка времени, и отсутствие должного количества древесины, необходимой для столь масштабного строительства.

В ход были пущены все имеющиеся у людей запасы, но и этого оказалось мало. Получившееся строение больше походило на разноуровневый забор, построенный придурковатым неумехой. После каждой доски имелся промежуток, вдвое больший, нежели сама доска. Для человека такой сарая не был препятствием, для тупоголовых ночных разбойников, преграда более чем существенная. Но, даже при такой экономии подручных средств, их не хватило на весь периметр сарая. Было оставлено несколько проходов, достаточно просторных, чтобы туда могла протиснуться даже такая громоздкая и неуклюжая тварь, как птеродактиль.

Оставляя проходы, люди заботились не о пропитании летающих тварей. Имелся у них в отношении птичек, особый расчет. Люди надеялись, что в тупых головах летающих монстров выработался условный рефлекс, — не следует протискиваться в тесный проход, если не желаешь там околеть. Люди рассчитывали на то, что этот рефлекс выработался у летучих тварей за время ночных сражений за обладание крышами и чердаками, когда было изрядно поубавлено зловредное "птичье" племя. Для тех, кому полученный при общении с людьми урок не пошел впрок, был приготовлен сюрприз. Во всех проходах были установлены на время демонтированные с плотов арбалеты среднего калибра, настроенные, как самострелы. Самых голодных и любопытных "птичек", ждал радушный прием.

Выход в море отменялся в связи с разделкой исполинской туши, где предстояло выполнить колоссальный объем работ. Не резон отправлять в море три десятка крепких мужчин, чьим рукам найдется применение на базе.

С наступлением темноты люди укрылись на чердаке, набираться сил на день грядущий, обещавший быть тяжелым. Бодрствовали лишь часовые, охраняя сон людей от неприятных неожиданностей. Всю ночь до них доносились гортанные вопли птеродактилей, кружащих вблизи сарая, и скачущих по крыше, не рискуя лезть внутрь, даже видя столь соблазнительную поживу. К утру, они убрались прочь, оставив на месте ночного сборища пробитого стрелой самострела храброго, но неудачливого гурмана.

С восходом солнца, люди принялись за работу. Мужчины, вооружившись пилами и топорами, окружили обезглавленную и обесхвостенную тушу черепахи, до которой вчера, за недостатком времени, руки так и не дошли. Но теперь у них в запасе был целый день, когда можно трудиться без помех, не опасаясь враждебного вмешательства. Птеродактили днем не летают, да и ночью, помятуя полученный урок, появятся не скоро. Их неудачливый собрат пошел под нож. Пусть грубое, и почти безвкусное, но это все-таки мясо, кладезь животного белка, без которого человеческому организму не обойтись.

Массивный, словно литой черепаший панцирь вызывал восхищение и невольную дрожь. Несколько минут простояли люди возле него, впав в восхищенный ступор.

Андрей вышел из ступора первым, и, замахнувшись от души, рубанул топором по панцирю, в месте, где рельеф его показывал наличие соединительной полосы, объединяющей две половинки в единое целое. Это было самое слабое место, именно сюда и надлежало бить, чтобы добиться желаемого результата.

Но после удара топора по панцирю, случилось невероятное. Топор с силой отскочил от туши. Незатейливый рубака не удержался на ногах, и отлетел в сторону вместе с топором, едва не оказавшись в воде, где подобных ныряльщиков всегда с нетерпением ждут хищные подводные жители, всегда готовые по достоинству оценить человека в качестве закуски.

Все дальнейшие попытки разрубить панцирь оказались тщетны, топоры отскакивали от него, как от резинового, не оставляя даже следа. Бессильны оказались и пилы, пользоваться которыми было к тому же чертовски неудобно.

Но, отказавшись от пил и топоров, люди не собирались отказываться от задуманного. Оставалось последнее средство, против которого не устоит ни одна резина, какой бы толщины она ни была, — огонь.

Наспех построенный вечером полусарай-полунавес, в спешном порядке разбирался на дрова. Спустя несколько минут вокруг туши горели костры, в которых накалялись до красна, мечи, и железные пластины, посредством которых люди собрались добраться до вожделенного мяса.

В воздухе запахло жженой резиной, неохотно пропускающей в свою вглубь раскаленное железо. Дело медленно, но продвигалось вперед.

На глубине около полуметра, осточертевшая резина закончилась, обнажив глазам роговой панцирь, который и должен быть у черепахи.

После сделанного открытия, работа по разделке панциря закипела с удвоенной силой. За час до наступления сумерек титанические усилия людей были вознаграждены. Стенка прочного панциря явилась взору по всему периметру работ. В самом тонком месте, месте соединения двух половинок в единое целое.

С наступлением сумерек работа не прекратилась. Только добавилось костров на крыше. На смену мерзкому запаху жженой резины пришла не менее отвратная вонь паленой кости, забивающая ноздри, затрудняющая дыхание, заставляющая долго и надсадно кашлять.

От множества костров, на крыше стало светло, как днем. В эту ночь птеродактили, не смотря на оживление, царящее на крыше, так и не появились. То ли причиной неявки послужил пугающий свет, то ли полученный прошлой ночью урок, отвадил их на время от визитов в человеческие владения.

К утру черепаший панцирь был разделен на две аккуратные половинки, каждая весом несколько сот килограммов, обнажив взору людей мясо, для добычи которого пришлось немало потрудиться.

Закончив свою часть работы, мужчины завалились спать прямо на крыше, не имея сил добраться до чердака, после бессонной ночи полной изнурительного труда. Не прошло и минуты, как ночные труженики спали, погрузившись в омут забвения, в котором не было ничего, даже снов.

Проснулись они далеко за полдень, отдохнувшие, и невероятно голодные. Даже не проснулись, проспать они могли до вечера, а были разбужены. Но пробуждение было не резким и грубым, как при нападении очередного, невесть какого по счету противника, а мягким и ласковым. Разбудил их распространившийся по крыше и далеко за ее пределами аромат жаркого, давно забытый людьми. Так пахнуть могло только жареное мясо.

Несколько дней длилась эпопея по добыче мяса, и заготовке его впрок. Мяса было столько, что на время были забыты все прочие дела, даже рыбалка. Невероятно огромной была туша исполинской черепахи, и слишком мало времени оставляло людям пылающее светило. Работы не прекращались даже ночью, лишь усилилась охрана, на случай, если привлеченные запахами и оживлением, царящим на крыше, сюда вновь наведаются птеродактили.

Но, наученные горьким опытом, крылатые твари более не объявились, позволив людям без проблем заготовить гору черепашьего мяса, которого хватит и на то, чтобы оснастить продуктами экспедицию, и самой колонии не испытывать в нем недостатка в течение нескольких месяцев.

После роскошного обеда из черепашьего жаркого, все собрались на крыше, где перед людьми выступил Самуил, глава Совета человеческой колонии.

— Друзья мои, — мы попали в ужасную переделку, но есть люди, которым гораздо хуже, чем нам. Мы смогли выстоять и победить в жестокой схватке с природой, пусть и заплатив за победу невероятно высокую цену. Другим повезло меньше. Команда капитана Бакунина видела человека, изможденного, позабывшего человеческую речь, но от этого не переставшего быть человеком, трагически погибшего при попытке добраться до плота. Только невыносимо беспросветная жизнь могла сподвигнуть человека на такой отчаянный поступок. Он не мог больше ждать, это было выше его сил. Он слишком долго ждал спасения, так долго, что последних минут вынести уже не мог. Его существование говорит о том, что мы должны помочь тем, кто в этой помощи нуждается.

Отправка экспедиции была назначена через неделю. И хотя все необходимое для путешествия было собрано и укомплектовано, и можно было отправляться в путь, решено было немного повременить. Виной промедления стала все та же черепаха, но теперь уже со знаком плюс.

Черепаха преподнесла людям невероятный сюрприз, обрадовавший их ничуть не меньше, чем гора мяса, которую удалось из панциря извлечь. Оказалось, что каждая половинка панциря может заменить людям привычный плот. Причем получившееся судно будет превосходить предшественника многократно в скорости, маневренности, и легкости управления.

Набив бортики и оснастив плот парусами, люди получили два великолепных во всех отношениях судна. Новые суда, по сравнению с предшественниками, были, как повозка, запряженная лошадью, и гоночный автомобиль.

Оснащались, и вооружались новые суда так же, как и их громоздкие, и неуклюжие предшественники. Тот же парус, весла, продетые в уключины, лавочки для экипажа, и ящики для хранения припасов. Вооружение тоже не претерпело изменений. Арбалет главного калибра, и боковые среднего, прекрасно зарекомендовавшие себя в деле. На случай возникновения нештатных ситуаций, имелся ящик с карабинами и гранатами. Личное вооружение также не потерпело существенных изменений, только увеличился запас стрел в колчанах. Путь был неблизкий, всякое могло случиться, и несколько лишних стрел прихваченных с собой, пригодятся.

Единственное изменение в оснащении плота касалось носовой части, на которой был установлен арбалет главного калибра.

В чью-то голову пришла идея, как превратить получившийся судно в охотника, сведя при этом до минимума участие людей, и практически полностью исключить всякий риск, неизбежный при встрече с морским монстром, будь это водяной ящер, или иная хищная тварь. На носу плота крепился шест, по сделанному в нему желобу, проходил тонкий стальной трос, заканчивающийся крюком, на котором крепилась приманка. Конец троса подсоединялся к расположенному ниже шеста арбалету главного калибра. Заряженному полутораметровой стрелой с зазубренным наконечником, предназначенным для охоты на хищных морских тварей.

Методика охоты проста, но невероятно действенна. Привлеченный маячащей над водой приманкой ящер, или иная хищная тварь, хватает закрепленную на крючке наживку. Едва челюсти хищника сжимаются на приманке, он получает стрелу, избавиться от которой невозможно. Стрела крепится к плоту веревкой сплетенной из жил козавров, которой нет равных по прочности и долговечности. Освободиться от стрелы, или порвать веревку, невозможно. Большее, на что способен подстреленный хищник, — какое-то время потаскать плот по морю, пока чудовище не выбьется из сил, или не издохнет.

По человеческому календарю, оставшемуся от прошлой жизни, был май. По календарю, составленному для них природой, — вечный май, в самом солнечном и благодатном периоде. В один из майских погожих дней, сопровождаемые пожеланиями успеха и благополучного возвращения, два плота, изготовленные из половинок черепашьего панциря, отлично вооруженные, и оснащенные всем необходимым для длительного похода, отправились в путь. Цель экспедиции, — обследовать максимально большее количество не затопленных полностью домов, на предмет обнаружения в них жителей, уцелевших во всех тех катаклизмах, на которые была щедра враждебная людям планета.

Гребцы дружно налегли на весла, устремляя вперед невесомые суда плавно скользящие по волнам, благодаря формам и легкости конструкции, почти не ощущая сопротивления. Ветер также благоприятствовал экспедиции, дуя в попутном направлении. Благодаря помощи ветра, плот не просто скользил по волнам, он буквально летел в выбранном направлении, вскоре достигнув первого из домов, где прежде не ступала нога человека. Ближайшие к человеческому поселению дома давно были изучены людьми, неоднократно высаживающимися на них для связанных с рыбной ловлей, надобностей. И поэтому первый, выбранный для исследования дом, находился далеко за пределами рыболовецкой зоны, часто посещаемой людьми.

В первый день плавания было обследовано более десятка домов, но обнаружить людей не удалось. По крайней мере, живых. Разбросанная домашняя утварь, скелеты людей и животных, говорили о том, что и здесь когда-то кипела жизнь. Здешние жители тоже отчаянно сопротивлялись вторжению враждебного мира, пока однажды не проиграли, сгинув в неравной борьбе.

В последующие дни поиски продолжались с удвоенным рвением. Если люди пережили нашествие зеленых тварей, наводнение, возможно, они пережили и все остальное. И если попадаются человеческие останки, значит они на верном пути. Рано, или поздно, они обязательно встретят уцелевших, и тогда их миссия будет выполненной.

Но, пока, кроме обглоданных хищниками скелетов, ничего не находилось. Зато людям повстречались старые знакомые, птеродактили, которых они отвадили от своего жилища. Стало ясно, где охотились хищные твари, получившие достойный отпор. Они охотились там, где удавалось поживиться гораздо чаще. И хотя здесь не оставалось живых людей, лишь вчистую обглоданные скелеты, крылатые разбойники продолжали по привычке наведываться туда, в надежде на поживу.

Вот только встретившиеся крылатым разбойникам люди, были не так слабы и беззащитны, как те, на которых привыкли охотиться хищные твари, хотя, внешне, и не отличались от лакомой добычи, пришедшейся птеродактилям по вкусу. Внешнее сходство обманчиво, в чем они очень скоро убедились на собственной шкуре, вместо вкусного обеда получая пулю в бестолковую башку.

В последующие дни поиски продолжались, но, кроме вездесущих птеродактилей охотящихся в этих местах даже днем, иной жизни обнаружить не удавалось. На одной из крыш люди подстрелили камнегрыза, невесть как оказавшегося на такой высоте.

Невольно в душу стало закрадываться сомнение, а был ли вообще человек, которого видели люди, сразившие исполинскую черепаху. Даже очевидцы начали всерьез сомневаться в увиденном, постепенно склоняясь к мысли, что это был мираж, посетивший одновременно многих, мечтавших увидеть нечто подобное. Но прекращать поиски, такого и в мыслях не было. Пока хоть один дом в городе останется необследованным, поиски не прекратятся. Вернуться, значит нарушить приказ, а нарушителей приказа ожидало суровое наказание, вплоть до высылки.

Хотя люди жили в мире непохожем на тот, к которому привыкли на протяжении жизни, они продолжали оставаться людьми. Мир людей не был идеальным миром, утопией, множество которых было создано древними авторами. Люди продолжали совершать проступки, некоторые из которых были настолько серьезны, что не могли остаться безнаказанными.

За преступлением следовало неминуемое наказание. Провинившийся должен был ответить за него по всей строгости законов человеческой колонии. И отвечал. И хотя тюрьмы, и прочие учреждения исправительного и воспитательного характера остались в далеком прошлом, у людей имелся не менее действенный способ борьбы с преступностью. И хотя в суровых условиях выпавших на долю людей проступков, требующих сурового наказания совершалось ничтожно мало, но они были.

Ограничивать свободу преступника в самой колонии не имело смысла, и было накладно. Не было места таким людям в человеческой общине, и без того испытывающей массу проблем в связи с перенаселением. Дармоед, требующий постоянного присмотра за собой, никому не нужен.

Достойный ответ преступным наклонностям некоторых антисоциальных элементов был найден. Высылка заменила все, когда-либо существовавшие на планете учреждения исправительного толка.

Провинившегося доставляли в один из необитаемых домов, где и оставляли в одиночестве на отмеренный судом срок. Счет шел не на годы, а на недели, и лишь в самых тяжелых случаях на месяцы. Но наказание было адекватным годам, проведенным в тюрьме самого строгого режима.

Осужденный на изгнание человек получал продукты на пару дней, снасти для рыбалки, нож для охоты и разделки добычи, а также обороны, если какая-нибудь хищная тварь захочет поохотиться на него. Получив необходимый минимум, человек оставался в одиночестве на весь отмеренный в качестве наказания срок, в одиночку борясь за существование. Рыбацким судам запрещалось заниматься промыслом поблизости от домов с отбывающими наказание преступниками. Самое большее, на что мог рассчитывать изгнанник, увидеть парус рыбака издали.

Высылка была единственным наказанием в человеческой колонии, но зато эффективным на все 100. Человек, однажды побывавший в шкуре изгнанника, ежеминутно рискуя умереть, перевоспитывался окончательно и бесповоротно. Именно высылка протяженностью в неделю, позволила людям избавиться от иждивенцев, не желающих трудиться на общее благо, предпочитавших пользоваться плодами чужого труда на халяву. Недельной отсидки в одиночестве, сопряженной с постоянной угрозой жизни со стороны хищных ночных тварей парящих в небе, полуголодное существование, всего этого с лихвой хватало, чтобы превратить вчерашнего трутня и бездельника в полезного члена общества. После недельного изгнания бездельники перевоспитывались. За исключением тех, чьи скелеты, начисто обглоданные хищниками, остались на месте изгнания.

Чем больше назначенный преступнику срок, тем менее вероятно возвращение обратно. Месячный срок был равен высшей мере наказания, поскольку пережить его еще никому не удавалось. Пара недель максимум, столько могли позволить изгою птеродактили, регулярно прочесывающие и крыши, и чердаки домов в поисках поживы.

Преступность в человеческой колонии сошла на нет, толком не успев начаться, ибо серьезное преступление означало смерть, более страшную и мучительную, нежели от рук средневекового палача.

Несмотря на то, что поисковая экспедиция почти разуверилась в благоприятном исходе операции, она продолжала методично обшаривать городские просторы.

Упорство людей оказалось вознаграждено. Спустя неделю им, наконец, повезло. Они нашли людей, едва не поплатившись за открытие жизнью капитана. Он первым шагнул в полумрак чердака на исходе дня, когда начинало темнеть, нужно было позаботиться о пристанище на ночь. Продолжать операцию ночью не имело смысла, и было смертельно опасно. Птеродактиль, легкая мишень днем, ночью становился во сто крат опаснее, становясь серьезным противником, с которым невозможно было не считаться.

Пока одни крепили корабль к импровизированному причалу, и вытаскивали на крышу запасы продуктов, остальные, во главе с капитаном, отправились на чердак для разведки.

Едва Гетакс шагнул внутрь погрузившегося в полумрак чердака, раздался выстрел. Выпущенная невидимым стрелком пуля впилась в деревянную балку, в паре сантиметров от его головы. Не дрогни чуть-чуть прицел неведомого стрелка, голова капитана разлетелась бы вдребезги на сотню ошметков, как разлетается от хорошего пинка, гнилой арбуз.

От неожиданности Гетакс застыл на месте, представляя из себя отличную мишень. Если бы стрелок выстрелил еще раз, он бы не промахнулся. Но выстрелов больше не было, зато послышался в отдалении топот множества бегущих ног.

Они имели неосторожность попасть на чье-то охотничье угодье, и едва за это не поплатились, и только случайность не позволила окропить это место человеческой кровью. Охотник принявший в сгущающихся сумерках силуэт Гетакса за птеродактиля, был слишком юн, и недостаточно опытен. Из-за недостатка опыта он перепутал человека с крылатым хищником, едва не отправив его к праотцам.

Бегущие на выстрел, тоже не рассчитывали встретиться с людьми, спеша расправиться с птеродактилем, если он остался жив после выстрела сидящего в засаде охотника.

Завидев пришельцев, хозяева чердака оцепенели, изумленно уставившись на людей. Они ожидали увидеть все, что угодно, даже убитого хищником стрелка, но только не это. Слишком долго они прожили своим небольшим мирком, не видя иных людей. Человеческие колонии находились так далеко друг от друга, что до них не доносились отголоски выстрелов, время от времени случавшихся в мире людей.

Минутный ступор, и гробовая тишина сменилась громогласными воплями, выдающими неописуемый восторг людей. Засыпав нежданных гостей ворохом вопросов, не дожидаясь ответов, хозяева потащили их вглубь чердака, туда, где находилось их жилище. Место, где едва не разыгралась трагедия, служило людям дровяным складом, а заодно охотничьим угодьем, где они караулили птеродактилей, любящих обшаривать чердаки в поисках поживы. Видимо не раз им доводилось пировать на крышах и чердаках, раз они продолжали с завидным упорством нырять в чердачные проемы, рискуя получить пулю в бестолковую башку, и оказаться человеческим обедом.

Но птеродактили наведывались к людям далеко не каждый день. От одного визита, до другого, проходило немало времени. Именно этим объясняется тот факт, что перепутавший человека с птеродактилем стрелок был один. Не было необходимости постоянно держать там дюжину охотников. Достаточно и одного. Главное не промахнуться, и если не убить, то хотя бы ранить монстра, с которым за минуту разделаются прибежавшие на выстрел люди.

Вскоре гости расположились за завалами из бревен, границы охотничьих угодий, в окружении жителей обнаруженного ими селения.

До утра не расходились люди, слушая и говоря. Первыми поведали свою историю гости, затем пришел черед хозяев. Истории были одинаковы, лишь с небольшими различиями. Они тоже пережили козавров, войну с муравьями, и дружбу с синими обезьянами, сражения с птеродактилями, которые не прекратились до сих пор. Они выстояли в схватке с враждебной природой и победили, но победа досталась им слишком дорогой ценой. После победы выживать оказалось гораздо труднее. Их было вдвое меньше, чем людей в колонии, откуда прибыл Гетакс со товарищи, хотя их двор был гораздо многолюднее по числу жителей до начала Великих Перемен.

Слишком велики были потери, понесенные в борьбе с враждебным миром, слишком тяжело доставался хлеб насущный. Их рацион был скуден и небогат, зачастую лишен столь необходимого человеческому организму животного белка, без которого тот просто не может существовать. Грубые одежды, пошитые из шкур птеродактилей, стрелок сидящий на чердаке в засаде, все это говорило о том, что крылатые монстры являются нам главнейшим звеном в пищевой цепочке человеческой колонии.

Отсутствие плотов не позволило заняться рыбалкой, или охотой на море, что решило бы все проблемы с питанием. И дело не в том, что люди поленились, и не сделали необходимых запасов. Скорее наоборот. Таких древесных залежей не было и в гораздо более многочисленной человеческой колонии, к которой принадлежали Андрей с Павлом. За время разделки черепашьей туши и постройки скоростных судов, их запасы древесины сошли на нет. И теперь даже для приготовления пищи приходилось везти дрова со стороны.

Из-за нехватки древесины одно рыбацкое судно превратилось в грузовое. На нем совершались регулярные походы к ближайшим домам, где люди разбирали крышу, отправляя жесть и шифер на дно, а освободившиеся доски и брусья на плот для доставки на базу, и использования их в хозяйственных нуждах.

Здешние жители древесиной запаслись с избытком, забив лесом половину чердака. Этого хватило бы ни на одну полновесную эскадру. Вот только с деревом не повезло. Их угораздило выбрать самый неподходящий для постройки плотов сорт. Дерево хорошо горело, но с водой явно было не в ладах.

Первый же спущенный на воду плот камнем пошел на дно, поставив крест на желании людей покорить раскинувшуюся вокруг водную гладь. Дальнейших попыток построить плот они не предпринимали. Имеющийся у них в огромном количестве запас древесины состоял из одного-единственного сорта дерева, того, что так сильно не любит воду.

Отсутствие плотов не позволило заняться рыболовецким, или охотничьим промыслом на море. Но это не значит, что они оказались совсем лишены даров моря. На удочки и закидушки они ловили рыбу, но ее всегда не хватало, к тому же она не могла сравниться в полезности с мясом, источником животного белка столь необходимого человеческому организму. К тому же рыбалка была сопряжена со смертельным риском.

В здешних краях птеродактили нападали не только ночью, но и днем. Смельчакам отправившимся за рыбой, приходилось крутить головой на 360 градусов, чтобы самим не стать добычей, и успевать поглядывать за снастями, чтобы скрывающаяся под водой добыча не сожрала наживку, оставив рыбака ни с чем.

Способ охоты на ящеров недавно изобретенный в колонии Гетакса, здесь известен уже давно. Вот только тут он гораздо менее эффективен. В качестве приманки используется требуха птеродактилей. Шест с требухой выдвигается с крыши в открытое море, и, соединенный с самострелом, терпеливо ждет, не требуя человеческого участия.

Жителям везло не часто. Морские ящеры редко подходили близко к человеческому жилищу, словно чувствуя таящуюся там угрозу. Люди редко лакомились их мясом. Когда удавалось добыть ящера, в человеческой колонии устраивался праздник. Вот только от одного праздника, до другого, проходили месяцы.

Гетакс распорядился принести с плота имеющиеся запасы черепашьего мяса, которого оставалось изрядное количество. Экипажу из 15 человек его хватило бы дней на десять. После недолгих увещеваний гостям удалось уговорить хозяев принять мясо в подарок. И хотя они поначалу упорно отказывались, по их голодным глазам было видно, что в душе они не против подарка.

После ужина Гетакс поделился соображениями по поводу будущего человеческих колоний, которое отныне должно быть общим. Людей не пришлось агитировать за объединение. Они были согласны.

Переселиться люди готовы были прямо сейчас. Но с переездом пришлось повременить. Экспедиции нужно обследовать оставшиеся неисследованными дома. Вдруг и там сохранилась жизнь? И только после того, как их миссия окажется выполненной, они смогут вернуться обратно. Их новым друзьям нужно просто набраться терпения, и ждать.

Рано утром люди капитана Гетакса были на плоту, и он, подняв парус, отчалил от дома, простившись с людьми ставшими друзьями, всего за одну ночь проведенную вместе.

В тот день не удалось обнаружить ничего интересного. Лишь несколько скелетов несчастных, сожранных птеродактилями много месяцев назад. Остаток дня решено было посвятить охоте, восполнить запасы провизии, которой почти не осталось после подарка, сделанного человеческой колонии испытывающей острую потребность в провизии.

Вечером охотникам повезло. Они добыли молодого, весом в сотню килограммов ящера, решив на много дней вперед вопрос с питанием.

Продолжать поиски, имея на борту громоздкую неразделанную тушу ящера, не имело смысла. Приближался вечер, следом за которым, стремительно, почти без перехода, начиналась ночь. Возиться ночью со стокилограммовой тушей, перегружая ее с плота на крышу дома, слишком хлопотно. Поэтому, плот пришвартовался к ближайшему дому, еще не исследованному, ничем не отличающемуся от других таких же строений, а значит ничуть не хуже.

Затащив тушу на крышу, команда разделилась. Группа, возглавляемая капитаном, нырнула вглубь чердака, на предмет его исследования, и подготовки места для ночлега. Оставшиеся, окружив тушу, принялись за разделку, заготавливая мясо впрок, чтобы оно не испортилось в ближайшее время. Требуха монстра полетела в воду, угощением, скрывающимся в воде хищным тварям, вечно голодным, рыскающим повсюду в поисках добычи.

Войдя в пахнущий плесенью, сырой и холодный чердак, люди увидели в стороне, на некотором удалении нечто, напоминающее кампонир сложенный из битого кирпича. Подобное сооружение на чердаке могло быть только искусственного происхождения. Значит, где-то поблизости должен находиться хозяин, или хозяева, и то, что по ним до сих пор не открыли огонь, говорило о том, что хозяин сооружения человек, который наблюдает за ними. Возможно, построивший примитивное укрытие человек отдыхает, и поэтому не заметил их появления, тем более что они, наученные горьким опытом, старались не шуметь, чтобы не схлопотать пулю от слишком нервного стрелка.

Осторожно люди начали окружать убогое строение, чтобы застать его обитателей врасплох. Но, едва они сделали несколько шагов в его направлении, как оттуда выскочило какое-то существо, облаченное в лохмотья, и нырнуло вглубь подвала.

Развернувшись цепью, чтобы существо не смогло проскочить мимо них незамечено, люди пошли вперед, неуклонно приближаясь к месту, где притаился беглец.

Облаченное в лохмотья создание не стало их дожидаться, открыло дверцу, ведущую на крышу, и исчезло, растворившись в начинающих сгущаться сумерках. А затем они услышали крики людей разделывающих на крыше тушу морского ящера. Они заметили выскочившее из чердачного проема существо, и пустились в погоню. Поняв, что оно скоро будет схвачено, существо бросилось в воду, и поплыло в сторону ближайшей, торчащей из воды крыши. Спустя минуту беглец скрылся из глаз, растворившись в темноте. А еще минутой позже водную гладь разорвал крик боли, донесшийся оттуда, где исчез во мраке сбежавший дикарь.

В последующие дни, одичавшие люди встречались довольно часто, и не всегда это были одиночки. Но реакция их при виде чужаков была одинаковой, они пытались убежать и спрятаться.

Помятуя о полученном опыте общения с дикарями, люди более не пытались преследовать беглецов, не желая повторения скорбного финала. Оставив на крыше приличный кусок вяленого мяса лохматому хозяину, настороженно наблюдающему за людьми, пришельцы поспешили покинуть его пристанище, предварительно пометив дом на карте. Со временем на ней появилось более двух десятков отмеченных крестами домов, на чердаках которых обитали одичавшие люди.

Вскоре судьба преподнесла людям еще один неожиданный сюрприз. Настроение в тот день у всех было отличным. Экспедиция длиною в несколько недель, близилась к завершению. Осталось обследовать микрорайон, расположенный на окраине города, состоящий из трех домов зарывшихся в воду по самые крыши. Обследовав этот микрорайон, они могут считать свою миссию выполненной. Завершить необходимые работы сегодня, значит завтра отправиться домой. Возвращение в родные пенаты не займет много времени. Больше не придется петлять между домами, приставать к каждой крыше, обшаривать каждый встретившийся на пути чердак. Обратный путь будет прямым, как полет стрелы. Стартовав утром, они до наступления сумерек будут дома, и обнимут дорогих сердцу людей, которых не видели несколько недель.

Оставалось три дома, к первому из которых причалило их судно. Стараясь не шуметь, они, перебрались с плота на крышу, а оттуда на чердак. Ни единым звуком не выдав своего присутствия, чтобы не спугнуть его возможных обитателей

Спустя минуту они были на чердаке, где их глазам предстала картина, причинившая острую боль, казалось бы, уже давно очерствевшим сердцам.

На грязном, пыльном полу чердака, прижавшись, друг к другу, сидела кучка дикарей. Прикрыв глаза, раскачиваясь из стороны в сторону, они тянули бесконечный, заунывный мотив, воздев к небесам руки. Они настолько были увлечены этим действом, что не сразу заметили чужаков. А когда заметили, бежать было уже поздно.

Вскочив на ноги, дикари сбились в тесную кучу, с опаской глядя на окруживших их пришельцев. А затем один из дикарей, по-видимому, вожак, упал на колени, и, воздев к чужакам руки, принялся что-то говорить отрывистой скороговоркой. Его речь была такой быстрой и отрывистой, что человеческий слух был не в состоянии понять произносимых слов. Если его кто и понимал, то только сбившиеся в кучу соплеменники, грязные, облаченные в невероятные лохмотья, смертельно напуганные.

Дикарь продолжал что-то невнятно лопотать, указывая то на себя, то на нечто, подвешенное веревками к стропилам под самой крышей. По его беспорядочному говору, страху, и голодному блеску в глазах, люди поняли, что дикарь умоляет пощадить их, не отнимать пищу, без которой они умрут.

То, на что указывал человек, называя пищей, без труда было опознано людьми. Мертвый дикарь, один из племени, покоился на подвешенной к потолку грубой лежанке. Сомнений не было, они питались трупами соплеменников, чтобы выжить. Заунывный мотив, что они тянули до прибытия людей, был чем-то вроде обряда прощания с усопшим, прежде чем употребить его тело в пищу.

Люди содрогнулись от ужаса, отвращения и сожаления. Как должно быть тяжело людям, что они докатились до поедания покойников. Видимо не было у них возможности добыть достаточно пищи для существования. Оставалось лишь поражаться, как они вообще сумели дожить до этих дней.

Бросить их на произвол судьбы люди не могли. Дикарей было около десятка, они слабы и напуганы, поэтому вряд ли смогут оказать серьезное сопротивление, даже если и попытаются. Оставить их здесь, значит обречь на верную смерть. Таких худых и изможденных тел они не встречали даже у дикарей-одиночек, немало которых повстречалось им за время плавания. Одиночки как-то приспособились добывать пищу, найденная группа если и умела делать это, то в недостаточном объеме.

Капитан принял решение. Сделав знак дикарям следовать за ним, он пошел прочь от этого страшного места. Дикари безропотно подчинились приказу, засеменили следом, оглядываясь на подвешенный к потолку труп, то ли прощаясь с соплеменником, то ли с ужином. Боязливо поглядывая на окруживших их людей, переговариваясь между собой тревожной скороговоркой

На крыше экипаж взял дикарей в плотное кольцо, чтобы ни у кого не возникло соблазна прыгнуть в воду, и искать спасения на других чердаках окраинного микрорайона. Но, пленники были настолько слабы, истощены и напуганы, что не помышляли о бегстве, безропотно следуя за пленившими их людьми.

Один из матросов, по приказу Гетакса, спустился на плот, откуда взял семь кусков вяленого мяса ящера, как раз по числу пленников. Но, предложенное дикарям мясо поначалу не произвело должного эффекта. Они не смотрели на мясо, словно его и не было вовсе, хотя жадно шевелящиеся ноздри говорили об обратном. Они прекрасно видели предложенное угощение, осязали его запах, но боялись.

И тогда окружившие их люди отступили в сторону, не стесняя более дикарей, не давя на них близким присутствием. Тесный круг многократно расширился. Экипаж отошел к краю крыши, наблюдая за происходящим, продолжая контролировать весь периметр крыши на случай, если кто-нибудь попытается бежать.

Но у дикарей и в мыслях не было ничего подобного. И если вначале, находясь в плотном окружении чужаков, они старательно не замечали угощения, теперь все изменилось. Их глаза жадно вперились в куски мяса. Они продолжали бояться, по инерции, хотя люди и отошли на приличное расстояние.

Но, голод оказался сильнее страха! Один из дикарей медленно опустился на корточки, его рука неспешно, с опаской, потянулась к мясу. И вскоре приличный кусок вяленого мяса оказался в его грязных руках. Не мешкая более, он впился в угощение зубами, сопя и причмокивая.

Следуя примеру соплеменника, остальные дикари с жадностью набросились на мясо, разрывая его привычными к жесткой пище зубами. Поглощенные едой они совершенно забыли страх. Они забыли вообще обо всем, всецело поглощенные утолением терзавшего их много дней голода.

Смотреть на дикарскую пирушку было мучительно больно. Когда-то они были обычными людьми, которые любили вкусно поесть, и красиво одеться. Кошмарный мир ставший реальностью убил в них все человеческое, превратив людей в облаченных в лохмотья нелюдей, питающихся чем придется, даже себе подобными, ради продления своего беспросветного существования.

Стараясь не смотреть на пиршество дикарей, люди занялись приготовлением ужина, поджаривая на костре нарезанное ломтиками вяленое мясо, запивая жаркое водой из фляжек.

После ужина капитан собрал экипаж не занятый охраной пленников, для совета. Решался вопрос о дальнейшей участи деградировавших людей. В отличии от дикарей-одиночек, неоднократно встреченных ими ранее, эти были не совсем безнадежны. Они не утратили окончательно присущих человеку черт. Находясь в группе, они лучше противостояли безумию, чего, в одиночку, сделать было практически невозможно. Конечно, они повредились рассудком, но их еще можно было попытаться вернуть к нормальной жизни. Еще не все потеряно. Но, действовать нужно немедленно, не оставлять их здесь одних. Иначе безумие окончательно завладеет их рассудком, и тогда возврата к нормальной жизни не будет. Нужно забрать их с собой, чего бы это ни стоило.

Гетакс знаками пригласил дикарей на плот, не особенно рассчитывая на то, что они откликнутся на его приглашение. Так и случилось. Дикари в ужасе попятились, оглядываясь по сторонам, выискивая брешь в рядах людей, чтобы попытаться удрать. Но, бежать было некуда. Кольцо людей по приказу капитана вновь сомкнулось вокруг них, не оставив дикарям ни малейшей лазейки. А затем люди набросились на дикарей, повалив на крышу.

Не прошло и минуты, как все было кончено. Дикарей было вдвое меньше, они были истощены и ослаблены, и не могли достойно противостоять нападавшим, несмотря на отчаянное сопротивление, удесятерившее силы. Вскоре они, связанные по рукам и ногам, лежали на палубе плота, в ужасе вращая глазами по сторонам, испуганно переговариваясь между собой.

Задание Совета выполнено. Можно возвращаться домой с подробным докладом об увиденном, картой помеченной жирным кругом, и множеством крестиков, с пленниками на борту, которым со временем надлежало снова стать людьми.

Едва над морем сверкнули первые лучи просыпающегося светила, люди были на ногах. Нужно поторапливаться, чтобы успеть многое сделать за день, обещавший стать очень насыщенным. После завтрака, состоящего из вяленого мяса морского ящера, обжаренного на костре, люди отправились в путь, угостив жареным мясом и дикарей. Дикари ничего не имели против жаркого, и, судя по удовольствию, отобразившемуся на их лицах, угощение им пришлось по вкусу.

Как не велико было желание прямиком отправиться на базу, люди вынуждены были отложить возвращение еще на сутки. Помня об обещании найденной колонии обязательно навестить ее по возвращении обратно.

По дороге удалось добыть морского ящера, позарившегося на кусок вяленого мяса, подвешенный на крюк впереди плота. Удачная охота вызвала восхищение пленников, смешанное с суеверным ужасом. Им явно не доводилось видеть прежде ничего подобного.

Видя могущество чужаков и их дружелюбное отношение, дикари успокоились, перестав испуганно озираться, и постоянно что-то лопотать на своем непонятном языке. А когда каждому дали по приличному куску свежатины, на их глазах добытой из морских глубин, они стали смотреть на людей с нескрываемым восхищением, каким домашняя собака смотрит на любимого хозяина.

Дикарям развязали руки, но ноги продолжали держать связанными, на всякий случай. И хотя дикари не предпринимали попыток сбежать, свыкнувшись с положением, в котором оказались, излишняя предосторожность никогда не бывает лишней. Они перестали бояться людей, но их могла напугать какая-нибудь хищная тварь, некстати вынырнувшая на поверхность поблизости от плота. Страх перед хищником мог подвигнуть дикарей на необдуманный поступок. Напуганные монстром, они могли сигануть за борт, где полно зубастых тварей, бороздящих море в поисках добычи.

Решив поохотиться, люди не преследовали цели продемонстрировать пленникам свое могущество, и заставить их безропотно повиноваться. Цель была иной. Не гоже являться в гости без угощения. К тому же, как было известно, новоприобретенные друзья испытывали серьезные проблемы с мясом, довольствуясь рыбой, и лишь изредка безвкусным, и жестким, как башмак, птеродактилем.

На исходе дня цель была достигнута. Задолго до прибытия на место, люди услышали доносящиеся издалека радостные крики, свидетельствующие о том, что их с нетерпением ждали, как самых дорогих гостей.

После приветствий и дружеских объятий, не на шутку разошедшиеся хозяева принялись качать гостей, не оставив никого без внимания. Полетать пришлось и насмерть перепуганным подобным скоплением людей, дикарям.

Поместив дикарей в центр чердачного жилища, люди устроили пир по поводу благополучного возвращения экспедиции, и добытый утром ящер, оказался как нельзя кстати.

В разгар дружеской пирушки Гетакс и Стадвор уединились в стороне, чтобы без помех решить вопрос, касающийся дальнейшей участи колонии, порядка и очередности переселения здешних жителей на "большую землю". Как не велико было желание Стадвора отправиться в путь незамедлительно, он вынужден был признать, что с этим придется немного повременить. Всего пару дней. За это время Стадвор и его люди соберут все необходимое для жизни на новом месте, а также все имеющиеся в колонии припасы. К моменту возвращения Гетакса обратно, они будут готовы к эвакуации.

С восходом солнца команда капитана Гетакса поставила парус, и, подгоняемая попутным ветром, поспешила к родной гавани, которой достигла, едва солнце перевалило за послеобеденную черту.

И снова вокруг радостные и родные лица людей, по которым они истосковались за время похода. Не нужно больше никуда спешить, грести, налегая на весла, карабкаться на крыши, обшаривать очередной, неизвестно какой по счету чердак. Не нужно охотиться, и ловить рыбу для пропитания. Не нужно ничего. Просто лечь на спину, раскинуть руки, и лежать, бездумно уставившись в небо, ни о чем не думая, ни о чем не заботясь.

Гетакс выступил с подробным докладом перед членами Совета, рассказав о сделанных за время похода открытиях. Там же он узнал об экспедиции отправившейся одновременно с ним в противоположном направлении, под командой капитана Бакунина.

Самого Бакунина на Совете не было. Сегодня утром он вышел в море. Его экспедиции повезло больше, нежели Гетаксу. Он нашел два крупных человеческих поселения, жители которых ничего не имели против переселения. Также им было отловлено и доставлено на базу около десятка дикарей, для проживания которых был оборудован третий дом микрорайона, ранее необитаемый.

Половина чердака была приспособлена для проживания дикарей, вторая часть переоборудована под склад. После всех сделанных открытий, численность людей, как минимум утроилась, и негоже было захламлять чердаки обжитых домов разным барахлом.

Капитан Бакунин отправился за первой партией переселенцев. Назавтра эта же задача была поставлена перед Гетаксом и его людьми. В помощь им было передано рыболовецкое судно. Со временем Гетаксу надлежало посетить все места, отмеченные на его карте крестиками, означающими одичавших людей. Их надлежало доставить на базу. Пусть одичавшие, но это все-таки люди, и не следует оставлять их на съедение хищным тварям, которые, рано, или поздно, но обязательно до них доберутся.

В заботах и хлопотах связанных с переездом переселенцев на новое место жительства, доставкой на базу их припасов, а также поимкой и возвращением в лоно цивилизации одичавших людей, незаметно летело время.

Теперь на всех трех домах составляющих микрорайон было невероятно людно. Жизнь налаживалась, суля радужные перспективы. И чем радостнее становились лица обитающих в колонии людей, тем сумрачнее становились члены Объединенного Совета, в состав которого вошли представители четырех колоний собранных воедино. Они были слишком умны для того, чтобы понимать, если люди вздохнули с облегчением и успокоились, следует ожидать от природы очередной гадости, что будет ничуть не лучше бывших прежде.

И однажды это случилось! Рухнул подточенный морскими волнами дом соседнего микрорайона. И сразу стало ясно, какую каверзу уготовила людям враждебная планета.

Нужно действовать незамедлительно, иначе, рано или поздно, подобная участь ожидает их всех. Дальнейшее их существование лишь дело времени. Возможно, приютившие людей дома простоят еще ни один год, удерживая каменной грудью напор волн. А может, рухнут уже следующим утром, ночью, или днем. Время суток не важно, в любом случае конец будет ужасным. Даже если человек не погибнет при обрушении всего и вся, он неминуемо погибнет в воде, невероятно враждебной людям стихии.

В кратчайшие сроки была снаряжена экспедиция из двух отлично зарекомендовавших себя в прошлой кампании, плотов. Как и в прошлый раз, возглавляли их два заслуженных капитана, Гетакс, и Бакунин. Снова они направились в противоположные стороны, чтобы вдвое увеличить шансы людей на благополучное завершение миссии.

……..Подгоняемый попутным ветром, плот капитана Гетакса легко скользил по водной глади на запад, навстречу неведомым опасностям и открытиям. Но, оставим на время Гетакса, и его команду, чье плавание протекало легко и спокойно. Плавно и безмятежно, как текут воды реки уносящей души людей в царство мертвых. Обратим свой взор на корабль капитана Бакунина, направляющийся на восток, которому была суждена иная участь.

Первые сутки пути капитана Бакунина прошли спокойно. Вокруг, куда ни глянь, расстилалась безбрежная водная гладь, чей однообразный вид то и дело нарушала появляющаяся на поверхности голова морского ящера, с нескрываемым любопытством пялящаяся на людей, но не решающаяся приблизиться достаточно близко для того, чтобы стать добычей. В глазах очередного хищника отчетливо читался гастрономический интерес к людям, но чутье заставляло держать дистанцию от объекта любования.

Ни малейшего ветерка не было над поверхностью моря, вокруг царил полнейший штиль. Парус повис безвольной тряпкой, не желая расправлять свои могучие плечи. Вид паруса, обвисшего, вялого, был настолько жалок, что он был без сожаления убран. Люди налегли на весла, посылая корабль вперед, благо управлять им, было невероятно легко, по сравнению с тяжелым, громоздким предшественником.

Так прошли первые сутки. День и ночь. Но, как только над зеркальной гладью вод взошло солнце, щедро одаривая посыпающийся мир теплом и светом, проснулся проспавший целые сутки ветер. И разгулялся не на шутку, стремясь наверстать упущенное.

Ветер был на руку капитану Гетаксу, позволив команде отложить в сторону весла, сосредоточившись на управлении судном, летящим по волнам с невероятной скоростью.

Вскоре город остался далеко позади. Повсюду, куда ни глянь, расстилалось бескрайнее черное море, покрытое бурунами волн, несущих людей навстречу неведомому. Больше не было никаких приметных строений, которые можно было использовать в качестве ориентира, как это делали рыбаки в своих ежедневных походах на промысел. К счастью у людей имелся компас, обычный, ранее продававшийся во всех спортивных магазинах, носимый на руке.

Теперь он был стационарным, закрепленным намертво на борту, указывая направление в котором нужно плыть. Каждые два часа капитан измерял скорость, и делал отметку на карте области, в месте, где, по приблизительным подсчетам, находится судно. Направление было выбрано не случайно. В сделанном выборе важную роль сыграла именно карта. Глядя на нее, люди здраво рассудили, чтобы найти пригодную для жизни твердь, нужно двигаться к горам. На равнине, им делать нечего, пустая трата времени и сил. Бескрайнее море раскинулось повсюду, превратив некогда плодородные равнины и поля, в одно сплошное водное пространство.

Горы, которых было немало в относительной близости от города, должны были стать домом для людей, где они, уже невесть в какой по счету раз, начнут новую жизнь, посмеявшись над потугами враждебного мира погубить род человеческий.

Команда Гетакса, пользуясь попутным ветром, отложила в сторону весла, отдыхая. Но то, что хорошо для одних, для других плохо. Команде капитана Бакунина не повезло. Поднявшийся с утра ветер, лихо погнавший по волнам плот капитана Гетакса, ударил в лоб, намереваясь унести плот обратно, туда, откуда он прибыл. Подчиняться безмозглой тупости стихии люди не собирались, дружно налегая на весла, двигаясь наперекор ветру и вздымающимся волнам.

Так продолжалось целую неделю. Люди валились с ног от усталости, но ветер не собирался стихать, или менять направление. С тупой злобой, продолжая наседать на людей, пытаясь сломить их, раздавить, покорить своей воле. А земли все не было, как не было под ногами тверди, на которую можно опереться. Лишь непрекращающаяся ни на миг качка, выворачивающая кишки наизнанку.

Ветер не выдержал человеческого упорства, и сдался. Просто прекратился и все. Словно кто-то неведомый там, наверху, выключил рубильник, отвечающий за ветродуй. Люди наконец-то смогли отдохнуть, и подкрепиться без спешки, впервые за несколько дней.

Ужин состоял из куска жареного мяса ящера, и кружки воды, которую везли на плоту в бочке. Бочка была громоздкой и занимала много места, но приходилось мириться с ее присутствием на борту. Без пищи человек мог прожить долго, без воды отведенный ему срок уменьшался до трех дней. Если просто лежать и не двигаться, не прилагая для борьбы никаких усилий. В случае активных действий, и трехдневный рубеж окажется недосягаемым.

После скромного ужина люди, назначив дежурного и график смен, мгновенно отключились после бессонной недели, когда приходилось спать урывками, по несколько часов в сутки. Спустя минуту все спали, за исключением вахтенного, которому выпало первому заступить на вахту, и который теперь героически боролся со сном, пытающимся ввергнуть его в свою непроглядную пучину.

В это время, команда капитана Гетакса, убрав безвольно обвисший в наступившем штиле парус, дружно налегала на весла, несясь вперед на одном дыхании. И не нужно было слов для поддержания заданного темпа. Стимул, заставляющий их дружно налегать на весла, маячил на горизонте, приближаясь с каждым взмахом весел. Они заметили землю, и теперь старались изо всех сил, чтобы достичь ее засветло, и, впервые за много дней, ощутить под ногами земную твердь, взамен осточертевшей текучести волн.

На востоке порозовело небо. Занимался рассвет, единственное, что осталось неизменным в мире полном колдовских превращений и перерождений. Рассвет был таким же, каким он был миллионы лет назад, на заре туманной юности планеты. Только для одних он был нежно-розовым, предвещающим удачу, для других кроваво-красным, предвестником беды.

На плоту капитана Бакунина затишье наступило гораздо раньше обычного, слишком измотаны были люди прошедшей неделей, не дававшей им продыху, заставлявшей трудиться до изнеможения. Все, включая капитана, спали, слишком утомленные, чтобы видеть сны.

И только вахтенный, Димон, которому выпало первому заступить на вахту, изо всех сил боролся со сном. В ход шли приседания, отжимания, и прочие ухищрения, чтобы не уснуть. Продержаться пару часов, когда очередь заступать на вахту перейдет к одному из счастливчиков, что сейчас мирно посапывали во сне, отдыхая после недели каторжного труда.

Вокруг царила непроглядная ночь, освещаемая призрачным светом одинокого фонаря. Стоящий на посту человек охранял сон товарищей от нападения птеродактилей, любителей ночных разбойничьих налетов. Фонаря установленного на мачте хватало для освещения плота и его окрестностей, не давая возможности крылатым хищникам приблизиться незаметно, и напасть. В руках человек сжимал карабин на случай, если какая-нибудь слишком голодная хищная "птичка", презрев свет фонаря, все же решится напасть. Выстрелом из карабина вахтенный отпугнет, а если повезет, то и прикончит пикирующего монстра, мгновенно подняв на ноги всю команду. Если птеродактиль попытается вернуться, его ожидает не совсем приятный сюрприз. Полтора десятка арбалетов, что в считанные секунды превратят летающего разбойника в подушечку для игл.

Вахтенный, борясь с усталостью, и накатывающимися волнами сна, насвистывал под нос незатейливый мотивчик, то и дело, сбиваясь, и начиная сначала. И вдруг случилось нечто странное. Не слышно было шума гигантских крыльев выдающего ночных разбойников-птеродактилей, но угроза пришла с неба. Что-то мелькнуло возле его лица, и исчезло вдали, за пределами территории освещаемой фонарем. А спустя мгновение фонарь, жалобно звякнув, погас, осыпав ошеломленного вахтенного дождем горячих осколков.

Димон не успел разбудить команду. Упавшая с небес иззубренная костяная стрела, впилась ему в горло. Захлебываясь кровью, бившей струей из перебитой артерии, Димон рухнул на колени, тщетно пытаясь выдернуть впившуюся в горло стрелу. Ранение оказалось слишком серьезным, чтобы позволить человеку остаться в живых. Димон захрипел, и рухнул на палубу, захлебнувшись кровью. В его расширенных от ужаса и боли зрачках, занимался кровавый рассвет.

А в следующее мгновение с небес на землю пролился водопад костяных стрел. Люди, уцелевшие в первую минуту смертоносного ливня, разбуженные воплями раненых товарищей, в ужасе метались по палубе, оскальзываясь и падая. Мало кому из упавших удавалось подняться. Безжалостные убийцы в мгновение ока приколачивали к палубе распростертое в падении тело. И нигде не было от них спасения. Град костяных стрел обрушился на людей со всех сторон, достав даже тех, кто пытался спрятаться под широкими лавками для сидения экипажа.

Это был ни с чем не сравнимый рассвет, подобного которому люди не знали за всю историю своего существования. Казалось, огромная толпа лучников окружила плот со всех сторон, засыпая его градом стрел. И все это происходило в зловещей тишине, нарушаемой лишь посвистом стрел, криками и стонами раненых, и умирающих людей.

В отчаянии люди бросались в воду, чтобы спастись от невидимой смерти. Но, даже в непроглядном мраке вод не было спасения. Невидимые убийцы находили людей и там, раня, и отправляя на дно, где начатое довершали ящеры, мгновенно оказавшиеся на месте побоища, привлеченные ароматом крови, распространившимся на сотни метров окрест.

Солнце взошло и застыло в зените, щедро одаривая лучами раскинувшийся внизу мир. Все живое, что ночью пряталось, или спало, теперь ожило и засуетилось. Лишь некогда красавец плот бросавший вызов миру белоснежными парусами, был нем и недвижим. Никакое движение не нарушало его сонного спокойствия, но это был смертный сон, и уснувших людей уже ничто не могло разбудить. Ни солнце, щедро одаривающее мир лучами, ни поднявшийся ветер, дующий в попутном людям направлении.

Некогда красавец плот застыл в неподвижности, средь вод непроглядного черного моря. Истыканный костяными стрелами, с изодранными в клочья и перемазанными кровью некогда белоснежными парусами, он напоминал творение тронувшегося рассудком художника-сюрреалиста. Одинокая мачта, поскрипывая на ветру, пела песнь о погибших, людях и птицах. На палубе, в лужах крови, средь частокола иззубренных стрел, вперемешку лежали люди, и странного вида птицы. Средь кровавых луж блестели, отражая солнечные лучи, стреляные латунные гильзы. На плоту царила тишина, никакое движение не нарушало мертвенного спокойствия.

А вокруг плота вода кипела от множества хищных тварей, собравшихся со всей округи на кровавое пиршество. Перевернуть плот они были не в состоянии. Справиться с подобной задачей могла только исполинская зубастая черепаха. Но ее люди никогда больше не встречали после того памятного случая. Либо подобных монстров в кишащем хищниками море водилось ничтожно мало, либо привычный ареал их обитания был в другом месте, и заплывшая в их края особь, просто случайный гость.

Привлеченные запахом крови хищные монстры кружили вокруг плота. Все чаще среди них вспыхивали кровавые свары из-за добычи, которая не достанется никому. Это добыча хищников, которым нипочем защитные борта судна, которым сверху видно все. Птеродактили. Рано, или поздно, но они обязательно найдут мертвый корабль, и устроят пир на его борту. И только тогда живущие в водных глубинах монстры, могут рассчитывать на поживу. На жалкие крохи от трапезы хищных "птичек". То, что упадет за борт вследствии драк птеродактилей за обладание лучшим куском, которые неизбежны даже при изобилии добычи.

Печальную картину опустошения довершала бочка с водой. Пробитая в нескольких местах костяными стрелами, она струилась драгоценной влагой, стекая на палубу, смешиваясь с человеческой кровью, и кровью мертвых птиц. Невероятным коктейлем стекая за борт судна, привлекая все новые полчища разномастных хищных тварей, одержимых одним желанием, — набить вечно голодную утробу.

Одна из водяных струй стекала на голову лежащего рядом с бочкой человека. Он был еще жив. Прохладная влага вернула человека к жизни, возвратила угасшее сознание. Капитан Бакунин очнулся от смертного забытья и открыл глаза. И когда перед глазами перестали плыть радужные круги, он увидел ослепительно синее небо над головой, без единого облачка. На мгновение в мозгу промелькнула безумная мысль, вселяя надежду в сердце. Все это сон, кошмар, что не единожды посещал его за годы жизни в этом невероятном, и враждебном людям мире. Но после кошмара он всегда просыпался, гоня, прочь дурное наваждение, вскоре напрочь забывая об его существовании. Вот и сейчас, он встанет, расправит затекшие от лежания на палубе члены, и увидит вокруг знакомые лица товарищей, посмеется над очередным кошмаром, который так близко принял к сердцу.

Бакунин попытался подняться. Радужный молот возникший из ниоткуда, с сокрушительной мощью ударил по голове, отозвавшись болезненным эхом в многочисленных ранах. В каждой клеточке тела жгучим огнем запульсировала боль, перед глазами поплыли кровавые круги, а сознание погрузилось в чернильный омут беспамятства.

Течет вода, но нет сил, немного продвинуться вперед, припасть к живительной струе сухими, потрескавшимися губами. Нет ничего более страшного, как умирать от жажды, слыша журчание воды, ощущая на себе ее живительную прохладу, не в состоянии дотянуться до нее, припасть губами, и погасить пылающий внутри пожар.

Он никогда никому не завидовал, довольствуясь тем, что имел. Но сейчас позавидовал, дико, с надрывом. Тем, кто уже мертв, кто нашел свою обетованную землю, где нет всей той мерзости, которой кишит окружающий мир, где нет боли и крови. В воспаленном мозгу умирающего теснились бессвязные образы, обрывки воспоминаний. Детство, отец с матерью, эта кошмарная ночь. Временами он выскальзывал на поверхность бытия из пучины полудремотного, сумеречного состояния, помутневшим взором вглядываясь в синее небо, в набежавшую на него одинокую белоснежную тучку.

Ему показалось, что рядом кто-то стонет, окликая его по имени. Может, это смерть пришла за ним, зовет измученное тело в свои нежные объятия, обещая избавление от боли и страданий. В последнем, невероятном усилии, капитан повернул голову набок, и в тот же миг его тело разлетелось на тысячу осколков.

Под беззвучный плач ветра качался на волнах мертвый корабль.

Нежно-розовым рассвет был для команды Гетакса, суля людям надежду. И он не обманул их желаний. Солнце, прогнавшее непроглядную ночную тьму, явило людям долгожданную землю. Она была совсем рядом. Отдохнувшие после сна люди с удвоенной энергией налегли на весла, наперекор ветру, дующему навстречу, вознамерившемуся помешать людям в их стремлении достичь земли.

Но люди сильнее любых ветров, и, вскоре они, наперекор разгулявшейся стихии, причалили к острову, зайдя в уютную прибрежную гавань, защищенную от ветра лесным массивом.

Капитан Гетакс, прихватив Андрея с Павлом, и еще шестерых матросов, отправился на разведку острова, доверив оставшимся охрану плота от возможных на него посягательств хищных тварей, которые могли явиться, откуда угодно. Из воды, из зелени суши, или свалиться с неба. Нужно держать ухо востро, чтобы не пропустить появления хищной твари, могущей причинить людям непоправимый вред. Самое главное, — сохранить в целости и сохранности плот, не дать его или уничтожить, или повредить.

В случае повреждения судна придется надолго задержаться на острове. Остаться на срок, могущий оказаться убийственным. Дорог каждый день. Оставшиеся в колонии люди с нетерпением ждут возвращения экспедиции. Промедление смерти подобно, ведь доподлинно неизвестно, сколько еще простоят приютившие людей дома. Не постигнет ли их печальная участь дома, не выдержавшего испытания временем и водой.

Рано, или поздно, подобная участь постигнет весь погруженный в воду город. Одни дома рухнут в самое ближайшее время, другие простоят еще долгие годы, но всех их ждет одинаковый финал, лишь растянутый по времени. Человеческую колонию нужно переселять на земную твердь, и чем раньше, тем лучше, чтобы люди не просыпались с замиранием сердца от малейшего шороха. Могущего означать, что угодно, даже смерть, неизбежную после обрушения одного из домов колонии. В случае обрушения дома выжить смогут немногие, те, кому удастся выплыть из-под обломков, преодолеть расстояние между домами вплавь по воде, в которой полно хищных тварей, которые только и ждут подходящего момента, чтобы напасть.

Разведчики были вооружены короткими мечами, арбалетами с приличным запасом стрел со стальными наконечниками. Помимо этого, каждый имел при себе пару гранат на случай встречи с толстокожим исполином, которому нипочем ни арбалетные стрелы, ни пули карабинов. Гранаты прикончат даже самого непробиваемого монстра, что они не раз доказали в деле, сполна продемонстрировал людям свою разрушительную мощь.

Помимо средств нападения, имелись и средства защиты, недавно оказавшиеся на вооружении у людей. Небольшие, округлой формы деревянные щиты, окованные по краям для прочности металлической полосой. Щиты были предназначены для защиты от стрел. Но не от стрел посланных другими людьми, а тех, что прилетают с неба на крыльях чудовищных птиц.

Об их существовании люди узнали от одной из групп переселившейся с окраины города, найденной экспедицией капитана Бакунина. Переселенцы рассказывали, что однажды они подверглись внезапной атаке птиц-лучников, и птиц-копий, и только надежная крыша над головой под которую поспешили укрыться подвергнувшиеся нападению люди, не позволила человеческой колонии понести огромные потери. Но, совсем без потерь не обошлось. Несколько человек нашли свою смерть на крыше, не успев спрятаться от крылатых убийц.

Птицы-лучники очень опасны. Когда эта полуметровая тварь открывает пасть и издает крик, из нее вылетает двадцатисантиметровая стрела, обладающая солидной убойной силой. Птицы-копья еще опаснее. Они разят без промаха. От пущенной птицей-лучником стрелы при определенном везении можно увернуться, а от живого снаряда-камикадзе, нет.

И хотя этих премилых птичек люди видели лишь однажды, этого оказалось достаточно для того, чтобы Объединенный Совет принял решение. Если эти твари существуют, значит нужно обезопасить людей от возможной встречи, даже если ее вероятность ничтожно мала. Из того, что их не видели больше года, не следовало, что люди гарантированно избавлены от встречи с ними. Если у людей обитающих в колонии есть приличные шансы уцелеть, спрятавшись под крышу, то у людей на плоту в открытом море такой возможности нет, и не защитив их, значит обречь на неминуемую смерть, если они натолкнутся на стаю летающих убийц.

Держа в одной руке щит, в другой арбалет, а за спиной карабин с десятком патронов, люди осторожно продвигались вглубь острова. В их планы входило приблизительное измерение острова, обозначение его на карте, установление животного мира обитающего там, и степени его опасности для людей.

Лес стоял непроглядной зеленой стеной в десятке метров от берега. С виду он казался мертвым, лишенным шорохов и звуков, столь характерных для живого леса. Но тишина обманчива, что вскоре было подтверждено громогласным ревом хозяина, донесшимся откуда-то из глубины острова. Если есть хозяин, значит, существуют и твари поменьше, на которых он охотится, и, есть существа, которыми, в свою очередь, питаются они. Тишина это маскировка для населяющей лес хищной жизни, которая, или неслышно крадется, выслеживая добычу, или также неслышно передвигается, чтобы этой добычей не стать.

Первое время продвигаться вперед было чертовски трудно. Слишком плотной стеной стояли на пути людей деревья. Лианы переплетали их между собой так плотно, что зачастую между ними не видно было просвета. Крепости лианы оказались необычайной. Вскоре щиты были перекинутыми за спину, где и болтались, прикрывая от неведомых лучников. Хотя, в полумраке зеленого моря, вряд ли можно было рассчитывать встретить летающих убийц даже чисто теоретически.

Освободив руки, люди вооружились короткими мечами, перед которыми пасовали лианы, при всей своей прочности слишком слабые для того, чтобы противостоять отточенному железу. Процесс продвижения вперед многократно ускорился, хотя постоянное махание мечом отнимало много времени и сил. Лианы не только перекрывали дорогу вперед, они еще и путались под ногами, стремясь свалить пришельцев на землю. Нередко им это удавалось. Люди, увлеченные борьбой со стоящим перед глазами зеленым противником, забывали смотреть под ноги, за что следовала незамедлительная расплата. Падение на землю чревато не только парой новых шишек к солидной их коллекции. В широких, чашеобразных листьях деревьев, что сплели между собой лианы, скопилось изрядное количество холодной воды, проливающейся на головы ледяным душем всякий раз, когда кто-нибудь из прорубающихся сквозь джунгли людей падал на землю. В попытке остановить падение хватался за все, что подвернется под руки, и в частности за деревья, которые только и ждали момента, чтобы окатить и упавшего, и оказавшихся рядом людей, ледяным душем.

Воздух был тяжелый, влажный, насквозь пропитанный сыростью. Спустя минуту после начала похода люди продрогли и промокли насквозь, сполна вкусив всех прелестей утреннего купания в непроглядном лесу.

Но вскоре люди перестали чертыхаться, и настроение их заметно улучшилось. Они пробились из переплетения лиан на широкую просеку из поваленных деревьев проложенную хозяином, или иной исполинской тварью. И хотя продираться через бурелом было немногим лучше, чем через переплетенный лианами лес, но, по крайней мере, люди были избавлены от ледяного душа.

Идя по просеке люди, рассчитывали подобраться к логову хозяина, или существа, эту просеку проложившего. Куда-то она определенно ведет, и если не к логову зверя, то к озеру с пресной водой, куда эта тварь ходит на водопой. То, что эта просека часто используется, было заметно и потому, что на всем ее протяжении трава была истоптана грузными ногами хищного исполина. Поваленные деревья были частично сдвинуты к краям просеки, открывая дорогу вперед, хотя полностью без преград не обошлось. Людям приходилось перебираться через поваленные деревья, которые, не представляли для монстров помехи.

Неожиданно рев хозяина раздался совсем рядом. Люди мгновенно убрались с дороги, и залегли за поваленными деревьями, ощерившись стволами карабинов.

Рев то приближался, то удалялся, словно его обладатель ходил взад-вперед, не в силах определиться с направлением. Возможно, хозяин встретил в лесу достойного противника, и находился в мучительном раздумье, что делать. Напасть на него, или уступить дорогу, избежав схватки.

Несколько бесконечно долгих минут продолжались душевные терзания владыки, сопровождаемые громогласным ревом, всякий раз заставляющим людей вздрагивать. А затем чудовище решилось.

К его реву примешался какой-то странный скребущий звук, слышать который людям раньше не доводилось в их прошлой, сухопутной жизни, когда мир вокруг утопал в непролазных первобытных лесах.

Несколько минут воздух был наполнен непрекращающимся ревом и скрежетом, а затем наступила тишина. Полная, непроглядная, пришедшая на смену дьявольской какофонии звуков. Драка закончилась, но победа досталась не хозяину, а его менее громогласному оппоненту. Хозяин не издавал ни звука, а молчать он мог только мертвым.

Со смертью хозяина отпала необходимость прятаться за грудой поваленных деревьев. Нужно двигаться дальше, будучи предельно осторожными. Неизвестно, с каким монстром им придется столкнуться. Возможно, это чудовище гораздо страшнее и опаснее хозяина, раз смогло с ним справиться.

Не прошло и десяти минут, как люди заметили застывшую без движения огромную тушу хозяина. Картина, явившаяся взору людей, была невероятной. Голова монстра валялась в десятке метров от туловища. Тело монстра было усеяно огромными рваными ранами из которых сочилась кровь. Таких страшных ран не мог нанести ни один дракон. Значит, на острове обитает некая разновидность чудовища, более сильного и злобного, нежели хозяин.

На поляне, где валялся поверженный в схватке хозяин, они нашли три гигантские лохматые лапы, еще одну в непосредственной близости с головой хозяина. Вглубь леса уходила просека проложенная победителем, оставившим длинный, кровавый след. Израненный монстр где-то там, затаился в глубине просеки, глядя на мир красными от ярости и боли глазами.

Отряд осторожно двинулся вперед, не зная, с кем им придется столкнуться. Одно было ясно, монстр, которого они встретят, смертельно опасен, и оставлять его в живых нельзя. Нужно прикончить монстра пока он недостаточно окреп. У них есть шанс справиться с ним, приложив минимум усилий. В иной ситуации, сделать это будет гораздо труднее. Не следует упускать шанс разделаться с чудовищем прямо сейчас, чтобы не осложнять себе жизнь в будущем.

Горящие в полумраке леса две кроваво-красные точки злобно вперились в людей. Во взгляде мерзкой твари, — гигантского паука было столько злобы и ненависти, а сам его вид был так отвратен, что люди невольно попятились. Приняв это рефлекторное движение за проявление слабости, паук бросился в атаку. Получилось это у него не так хорошо, как того хотелось бы злобному исполину. В драке с хозяином паук серьезно пострадал, и отсутствие нескольких конечностей изрядно поубавило ему прыти. В противном случае он смог бы за пару прыжков достичь людей, и пустить в ход страшные челюсти. Но сейчас чудовище не могло двигаться достаточно быстро, чтобы атака стала эффективной и смертоносной.

Спотыкаясь и падая на уцелевших конечностях, скрежеща наводящими ужас жвалами, чудовище приближалось. Несмотря на все потуги, оно двигалось достаточно медленно для того, чтобы люди смогли тщательно прицелиться, и дать залп в голову, в налитые кровью, крохотные глазенки монстра.

Чудовище высоко подпрыгнуло, суча оставшимися конечностями, а затем грохнулось на землю, забившись в предсмертных конвульсиях. Несколько бесконечно долгих минут длилась агония адской твари, во время которой люди предпочитали держаться от нее подальше. Кто знает, что способна выкинуть мерзкая тварь в последние мгновения жизни. Рисковать не стоило, люди предпочли подождать, наблюдая за агонией чудовища.

Когда судороги поверженного на землю исполинского тела прекратились, люди подошли поближе. Это была огромная особь. Застывшая на морде зверя гримаса выражала столько злобы и агрессии, что стало ясно, напал первым именно чудовищный паук. Только подойдя вплотную, люди смогли в полной мере оценить его силу и мощь.

Голова чудовища имела устрашающие резцы длиной около метра, невероятно острые. Не удивительно, что монстру удалось одним махом отхватить голову хозяина, которая, помимо толстой, пуленепробиваемой кожи, имела и не менее прочные шейные позвонки. Длиной паук был более десяти метров, как и высотой, когда стоял, оперевшись на многочисленные конечности. Этот монстр мог оказать конкуренцию любому из ныне живущих хищников, имея невероятную мощь, помноженную на агрессивность, бесстрашие, и свирепость.

Вдоволь налюбовавшись поверженным исполином, люди отправились в обратный путь подгоняемые голодом. Утром, перед походом в лес они лишь слегка перекусили, а вылазка слишком затянулась. Подгоняемые голодом и мыслями по случаю обнаружения исполинского монстра обитающего на суше, люди споро зашагали по проложенной чудовищами просеке. Туда, где в зеленой стене непролазных джунглей они проложили свою дорогу.

Идти назад было гораздо легче. Лианы больше не преграждали дорогу, а чашеобразные листья деревьев не устраивали леденящего душа, полностью излившись на них прежде.

Вскоре стена непроглядного леса осталась позади, и люди вышли на берег. Первое, что они услышали, — стоны, доносящиеся с плота. Сам плот мало напоминал тот, что они покинули пару часов назад. Больше всего он походил на чудовищного дикобраза, настолько густо был истыкан глубоко вонзившимися в древесину костяными стрелами. Сразу вспомнились рассказы переселенцев о птицах-убийцах, налетающих внезапно, подобно урагану, несущих смерть всему живому.

Плот представлял собой жуткое зрелище. На палубе, в лужах крови, истыканные стрелами, словно подушечки для игл, лежали люди. Некоторые были уже мертвы, выжившие в бессознательном состоянии продолжали судорожно цепляться за жизнь, хрипя и истекая кровью.

Глядя на кровавую баню устроенную пернатыми убийцами, люди воочию убедились, что страшнее этих птичек, врага нет. Ни паук, ни хозяин, не сравнятся с ними по своей разрушительной мощи. Небольшая стая пернатых убийц представляет куда более серьезную опасность, нежели самый злобный исполинский монстр, обитающий на суше, или в воде.

Уцелевшим в бойне была оказана медицинская помощь. Стрелы осторожно извлекли, раны обработали и присыпали чудодейственным порошком кустарника, изрядные запасы которого люди заготовили в сухопутной жизни, словно предчувствуя, что однажды все изменится, и чудесный кустарник исчезнет.

Тех, кто еще подавал признаки жизни, осталось немного. Пятеро из двенадцати находившихся на борту, причем трое были настолько плохи, что спасти их одними целебными листьями, было невозможно.

Крылатые убийцы покуражились от души. Спавших на плоту людей пригвоздили к дощатому полу так крепко, что тела пришлось отдирать. Люди, спавшие до пришествия крылатых убийц, были мертвы. Немногим больше повезло охранявшим их сон товарищам. Даже щиты не смогли уберечь людей от страшных ран. Щиты могли защитить от птиц-лучников, но не от птиц-копий. Тяжело уклониться от летающего тарана, когда нападающий маневрирует, чтобы поразить цель.

До вечера, вернувшиеся из джунглей люди, боролись с последствиями нападения пернатых убийц. Рыли могилы на берегу для захоронения павших, перевязывали раны выжившим. Очищали плот от дохлых птичьих тушек, и от стрел, сплошным ковром устлавшим его.

Выбрасывая за борт тушки пернатых налетчиков, люди отметили одну весьма любопытную деталь. Птицы-лучники внешне ничем не отличались от птиц-копий, как бы люди не пытались найти отличия. Напрашивался очевидный вывод. Не существует двух птичьих разновидностей. Это один вид. Когда у лучника заканчивается запас стрел, с последней он, словно с копьем, идет на таран, и погибает, зачастую не достигнув цели.

На острове, вопреки первоначальным планам людей, пришлось задержаться гораздо дольше. После встречи с пернатыми убийцами остро стал вопрос выживания экспедиции. Еще одного налета, если не принять необходимых мер, им не пережить. На суше крылатой смерти можно избежать, вовремя заметив ее приближение, и под прикрытием щитов нырнуть в зеленый мир джунглей, где птички их не достанут. В открытом море они обречены. И никакие щиты их не спасут, лишь немного отсрочат мучительную смерть.

Чтобы выжить, нужно сделать плот неуязвимым, как от птиц-лучников, так и от птиц-копий. Защитить плот со всех сторон, не давая пернатым убийцам ни малейшего шанса.

Несколько дней ушло на то, чтобы сделать дальнейшее плавание безопасным. Пока одни валили и разделывали деревья, другие наблюдали за небом и джунглями, чтобы не прозевать появление неприятеля.

Плот защитили не только сверху, но и с боков, подняв и без того высокие борта еще на метр. Теперь плот походил на большую деревянную коробку, внутри которой находились люди. Не стало прежней скорости и маневренности, зато плот стал практически неуязвим от нападения сверху. В крыше сооружения был сделан люк, на случай, если возникнет необходимость поставить парус, и для этого потребуется выбраться наружу. Съемной оказалась и носовая часть судна, для охоты.

За дни, проведенные на острове, значительно поредевший отряд уменьшился еще на трех человек. Умерли тяжелораненые во время птичьего налета. Из двадцати одного человека отправившегося в поход, в живых осталось одиннадцать, из которых двое были ранены. Присыпки из сушеных листьев целебного кустарника не помогали, с каждым днем им становилось все хуже. На борту судна осталось девять человек способных сражаться, когда оно отчалило от острова, за открытие которого пришлось заплатить огромную цену человеческими жизнями.

Стало ясно, почему на острове нет иной жизни, кроме динозавров и гигантских пауков. Шкура монстров достаточно прочна, чтобы выдержать костяные стрелы пернатых убийц. Пробить ее не в состоянии даже летающие тараны, — птицы копья. Живность помельче была либо полностью истреблена, либо таилась в непроглядных глубинах острова.

Подняв парус, плот отправился в плавание вдоль берега острова, чтобы примерно определить его размеры. Достаточно ли он велик для того, чтобы на нем смогла разместиться человеческая колония, значительно разросшаяся в последнее время.

Двое суток ушло на то, чтобы обогнуть остров, и нанести его на карту.

За эти дни не случилось ничего заслуживающего внимания, если не считать еще одного налета убийственных птиц. Если бы нападение случилось раньше, когда люди были беззащитны перед нападением с неба, последствия налета были бы самыми печальными. Сейчас же успехи нападавших были более, чем скромными. Одна из стрел нашла-таки щель между плотно подогнанными бревнами. Найдя щель, она нашла и цель, ранив в плечо Павла. Рана оказалась не слишком серьезной, но пославшая стрелу птичка своего все-таки добилась. Еще один человек выбыл из строя, будучи не в состоянии грести.

Потеря еще одного человека означала потерю скорости, которая в последнее время была и так невелика, из-за малочисленности экипажа, тяжести и громоздкости плавучей конструкции.

Обогнув остров, за открытие которого было заплачено кровью, люди вышли в открытое море, заметив вдали еще один остров. Люди взяли курс на остров, изо всех сил налегая на весла, помогая дующему порывами ветру, то стремительно бросающему плот вперед, то заставляющему его замереть на месте безжизненным истуканом. И хотя продвижение плота было изрядно замедленно малочисленностью экипажа и громоздкостью плавучей конструкции, упорство людей к вечеру привело их в заветную бухту острова.

Соваться на берег в сумерках люди не рискнули, предпочтя заночевать на борту плота, в защищенной от ветра и хищников гавани, бросив якорь, чтобы плот не унесло в море.

Утром капитан с парой людей предпринял вылазку вглубь острова, чтобы составить представление об его обитателях, их опасности для человеческой колонии, если люди решат обосноваться именно здесь.

Разведка дала результаты, вполне удовлетворившие людей. Здесь, как и на острове ставшем братской могилой, отсутствовала жизнь размерами меньше, чем гигантская. Просек в лесу, проложенных хозяевами, и их ногастыми оппонентами, было превеликое множество. Остров был плотно заселен исполинскими монстрами, ведущими друг с другом войну за выживание.

На первом из обнаруженных ими островов в схватке победил паук, здесь же победу праздновал его противник. Наполовину обглоданную тушу паука с многочисленными рваными ранами, оставленными зубами хозяина, люди обнаружили на одной из лесных полян во время вылазки. Чудовище было убито недавно, и, судя по тому, что труп еще не был полностью обглодан, интерес к нему со стороны победителя не пропал. И то, что люди не встретились с ним, говорило о том, что чудовище недавно пообедало поверженным врагом, и сейчас отдыхает, переваривая трофей.

Ждать пришествия хозяина, и тем самым искушать судьбу, желания не было. И поэтому люди поспешили ретироваться к дожидающимся их товарищам.

Главное было ясно и без встречи с хищным динозавром. Здешние леса кишат драконами и пауками, ведущими межвидовую борьбу за выживание. Слишком часто в этом лесу пересекались дороги, проложенные хищными исполинскими тварями.

Отметив местонахождение острова на карте, плот, не мешкая, отчалил подальше от опасных соседей, и вышел в открытое море. Но, спустя пару часов люди вернулись обратно. Им повезло. Впервые за несколько дней, удалось удачно поохотиться, пополнив запасы провизии тушей молодого водяного ящера, которую с огромным трудом удалось втащить на плот, превратившийся в громоздкую, и неуклюжую плавучую крепость.

Тушу необходимо было разделать, и заготовить мясо впрок на длительное хранение, чтобы оно не испортилось под палящими лучами солнца в ближайшие дни.

В умелых руках, проделывавших подобную процедуру не один десяток раз, от громоздкой туши ящера вскоре не осталось и следа. Мясо, разделанное на куски, вялилось, незначительная часть его пошла на жаркое. Свежее мясо, обжаренное на костре гораздо вкуснее вяленого, даже если между ними разница всего в один день.

Кости, шкура, и требуха ящера, были отвезены подальше от берега, и брошены в воду подкормкой морским тварям, еще не ставшим человеческой добычей, но в перспективе таковыми являющимися. Оставить останки ящера на суше, значит привлечь внимание плотоядных исполинов населяющих остров. Привлеченные запахом, они могут нагрянуть на берег, причинив людям массу хлопот, которых они, по возможности, старались избегать.

Покончив с разделкой туши и заготовкой мяса, поужинав, люди легли спать, став на якоре в десятке метров от берега. Достаточно, чтобы не вызвать излишнего любопытства гигантской твари выбравшейся из леса на берег, и в тоже время не в открытом море, а в защищенной от волн прибрежной гавани. Гораздо приятнее ночевать вблизи пусть и не особенно гостеприимного берега, нежели в открытом море, средь пенных валов, и снующих повсюду в поисках добычи водяных ящеров, и прочих зубастых тварей.

Ночь прошла спокойно. В последующие дни люди обнаружили поблизости еще три острова. В центре группы островов находился Прощальный, получивший свое название из-за похороненных там моряков, ставших жертвами налета птиц-убийц. Остальные острова тоже получили свои названия.

"Скалистый", — высокие, обрывистые берега, редкий лес, и полное отсутствие какой-либо живности. Даже вездесущие динозавры и пауки обошли вниманием этот остров.

"Птичий". Здесь, судя по всему, находилась столица птичьего царства. Отсюда они совершали налеты на другие острова, и далеко за их пределы, иногда достигая утонувшего в морских волнах города. В том, что это действительно птичья столица, люди убедились на собственной шкуре, пройдя вдоль берегов острова, делая необходимые замеры и зарисовки. Путь занял всего половину дня, но атаки смертоносных птичек следовали одна за другой, без перерыва, и дохли они при этом в неимоверных количествах. Птицы обезумели от ярости, засыпая плот, градом костяных стрел, жаля его в последнем, смертельном таране. В результате их потуг плот превратился в бродящего по морским просторам диковинного, неповоротливого дикобраза.

"Последний", — этот остров стал последним пристанищем для одного из тяжелораненых матросов.

Утром Гетакс принял решение возвращаться домой, где их давно с нетерпением ждали. Срок, отпущенный экспедиции для исследовательских изысканий подходил к концу, и они просто вынуждены были вернуться. Оставшимся в строю членам экипажа было невероятно сложно управлять громоздким, и неповоротливым судном. Продуктов на обратную дорогу было с избытком, не было необходимости отвлекаться на охоту.

Спустя несколько дней, плавучий деревянный ящик густо истыканный костяными стрелами, достиг родной гавани, к которой причалил под восторженный рев встречающих.

Мореплавателей обнимали, засыпали вопросами, качали на руках, не желая отпускать. Минут 30 длилось всеобщее ликование. Матросы, неделями испытывавшие морскую качку, ловили качку воздушную, взлетая высоко над головами встречающих, и опускаясь в подставленные руки. И только когда силы встречающих иссякли, закончилось и воздушное безумие. Людей опустили на крышу, и они наконец-то смогли уединиться с родными и любимыми, чтобы окунуться в атмосферу домашнего тепла и уюта, которого они были лишены долгие недели странствий.

И только Гетакс высвободившись из объятий встречающих, не спешил к семье. Долг командира заставлял его сперва доложить Совету о сделанных экспедицией открытиях. Поделиться своим мнением относительно того, как следует поступить в сложившейся ситуации, которая оказалась совсем не простой.

Экспедиция завершилась успешно, о чем свидетельствовало само ее возвращение, но за удачу была заплачена слишком высокая цена. Вначале пути плот был полон людьми, а вернулся полупустым.

Горе и радость переплелись самым непостижимым образом. Не было у людей, как в прежние времена, отдельных комнат, отделенных стенами от посторонних глаз и ушей. Все были на виду у всех. И те, кто ликовал, радуясь возвращению близких, и те, кто не дождался. Радостный смех перемежался горестными рыданиями. Горе и радость шли рука об руку, словно неразлучные подруги.

Объединенный Совет решал важнейший вопрос. Как сделать жизнь на островах комфортной для людей, а главное безопасной. Как избавиться от скопища хищных тварей населяющих острова, и главное, — как разделаться с летающей мерзостью пускающей стрелы, чье существование ставит жирный крест на планах связанных с переселением.

После долгих споров и дискуссий, решение было найдено. В деле очищения островов от обосновавшейся там скверны, поможет огонь. Огонь уничтожит и кишащие хищниками леса, и самих хищников. Он же разорит гнезда пернатых убийц, уничтожит их поголовье, заставит уцелевших убраться из этих мест в поисках иного пристанища.

Уничтоженные огнем острова превратятся в усеянные пеплом и трупами погибших исполинов клочки суши среди бескрайней водной глади. Дикий лес будут изничтожен вчистую вместе с обитающей там хищной мерзостью. На смену ему придет лес искусственный, посаженный людьми. Светлый и просторный, не таящий в себе зла.

На месте дикого леса люди собирались посадить обезьяний лес, значительное количество плодов которого сохранилось у них. В свое время светлая голова одного из членов Совета, посоветовала людям не тратить вчистую запасы вкусного, и невероятно полезного продукта. Уже тогда люди подумывали о том, что семена им пригодятся в будущем. Конечно, тогда, с нашествием моря на человеческий мир никто не думал о том, что использовать их придется в качестве посадочного материала на островах. Люди надеялись, что внезапно вторгшееся в их мир море, однажды исчезнет также внезапно, как и появилось в породивших его адских глубинах планеты. И когда морские волны уйдут, обнажив покрытое слоем водорослей и наносного песка дно, эти плоды пригодятся. Утонувшие в воде плодовые деревья наверняка погибли, и уже не порадуют гирляндами кроваво-красных плодов, так полюбившихся людям. И вот тогда пригодится сбереженный до лучших времен плодовый запас, чтобы на месте, освобожденном от морского мусора, посадить плантацию, что обеспечит человеческую колонию вкусным и питательным продуктом в самое ближайшее время. Люди помнили, с какой невероятной скоростью посаженные обезьянами плоды превращались в стройные деревья, увешенные гирляндами вкусных, и полезных плодов.

Со временем плантации обезьяньих деревьев обеспечат людей необходимой для выживания древесиной. Бескрайнее черное море обеспечит людей рыбой и мясом.

Необходима была древесина и на ближайшее время, до того, как можно будет использовать разросшиеся плодовые плантации. В качестве плацдарма, откуда будет доставляться лес, послужит о. Скалистый. Он единственный, кого минует огненное очищение. Обследовавшая остров экспедиция не обнаружила на нем существ, могущих осложнить людям жизнь. На этом острове люди могли чувствовать себя в относительной безопасности. Ведь защитившись от нападения с суши, они оставались открытыми для нападения с неба. И если с птеродактилями люди научились успешно бороться, сводя на нет, все их потуги навредить, то с птицами-лучниками все обстояло гораздо сложнее.

Чтобы гарантировать будущее человеческой колонии, нужно в первую очередь разделаться с хозяевами о. Птичий, держащими в страхе всю округу. Бесчисленные стаи пернатых убийц превратили округу в безжизненный мир, в котором смогли уцелеть лишь гигантские толстокожие создания, шкуре которых были нипочем костяные стрелы. Люди не могли похвастаться толщиной кожи служащей здешнему зверью подобием панциря, и поэтому не имели права рисковать, оставив врага в живых. Только тотальное уничтожение смертоносного птичьего племени гарантировало людям жизнь.

Не дождавшись капитана Бакунина пропустившего все мыслимые, и немыслимые сроки для возвращения, люди подготовили плот для очередной экспедиции, оснастив его всем необходимым для многодневного похода.

Надеяться на возвращение капитана Бакунина не приходилось. Люди не сомневались в участи постигшей капитана и его товарищей. Им не повезло. Встреча с пернатыми убийцами случилась вдали от берега. И даже щиты не стали защитой от агрессивных пернатых тварей.

Как и прежде, отправляющаяся со специальной миссией флотилия состояла из двух судов. Помимо Гетакса и его людей, в дорогу отправился еще один экипаж, на громоздком, старом плоту, за неимением лучшего. Снабженный дощатым навесом от стрел птиц-лучников, он напоминал сарай, громоздкий и неповоротливый, невесть каким образом оказавшийся в море, но иного выхода не было. От плота Гетакса вернувшегося на базу, новый отличался тем, что имел дощатый навес на петлях. Теперь, большую часть времени плот был открыт, закрываясь лишь в момент опасности, и ночью, когда все спали. Подобную же модификацию получил и плот Гетакса, и уже не так сильно напоминал бороздящий морские просторы бревенчатый сарай. Разросшаяся человеческая колония построила мощный рыболовецкий флот, состоящий из полудюжины судов, полностью обеспечивающий потребности людей в рыбе и мясе. С поставленной задачей флот справлялся отлично, и в путешествиях на близкие дистанции был просто незаменим.

Выбора не было, и в путь отправилось два таких разных судна. Одно легкое, и быстрое, как чайка, второе тяжелое, и медлительное, как черепаха.

Путь до островов прошел без происшествий, хотя и значительно растянулся во времени из-за ведомого плота. Обошлось без налетов смертоносных птиц-убийц, от нападения которых люди должным образом защитились.

Достигнув островов, караван распался. Один плот направился к о. Паучий, другой взял курс на о. Тихий. Выполнив карательную миссию, экипажи должны были встретиться на о. Скалистый, где надлежало создать временную базу.

Утром на островах закипела работа. Стук топоров, и посвист пил, вспарывали тишину зеленых джунглей, мириадами невидимых глаз наблюдающих за действиями пришельцев, чувствуя в них скрытую угрозу. Стук топоров и визг пил затихал лишь на время трапезы пришельцев, и ночью, когда мир погружался во мрак, и настороженную тишину.

День за днем продолжали пришельцы свою целенаправленную деятельность. Закончив порубку в одном месте, люди с пилами и топорами на плечах перебирались на несколько сот метров в сторону, двигаясь вдоль берега, и вновь приступали к непонятной зеленому миру деятельности.

Две недели понадобились людям, чтобы воплотить в жизнь первую часть плана, наиболее тяжелую и трудоемкую, в деле очищения островов от обосновавшейся на них хищной мерзости.

Затем настала пора переходить ко второй его части, чему немало способствовал свежий ветер, довольно сильный, время от времени меняющий направление. Плоты вернулись в исходную точку, откуда начали порубочную деятельность. Топоры и пилы исчезли из глаз невидимых наблюдателей. На смену им пришел огонь. Многочисленные факела поджигали высушенные палящим солнцем поваленные стволы. Деревья с готовностью вспыхивали, едва их касались языки пламени. Пищи для огня люди приготовили очень много. Целый остров. И они щедро кормили огонь, поджигая заготовленные древесные кучи по всему периметру острова.

До позднего вечера продолжался неторопливый объезд островов, и обстоятельное его поджигание. Чтобы не осталось нетронутого огнем даже крохотного островка зелени. Чтобы не уцелело на острове ни единой твари могущей в будущем испортить людям жизнь.

К вечеру дня назначенного людьми для огненного возмездия, оба плота причалили к о. Скалистый, чтобы на его неприступных берегах отдохнуть от многодневного изнурительного труда, и в полной мере насладиться делом рук своих.

Представшее их взору огненное шоу было грандиозным. Его эффект многократно усилился в наступивших сумерках, в считанные минуты превратившихся в непроглядную ночь. Чернильная мгла была за их спинами, впереди ярко пылал гигантский костер, точнее два костра, превращая ночь в самый яркий день, который когда-либо случался в этом безумном мире.

Воздух раскалился так, что стало жарко даже людям, наблюдавшим за пожарищем с берега о. Скалистый, расположенного в нескольких километрах от островов подвергшихся очищением огнем. На самих островах был ад, пекло, уцелеть в котором не могла ни одна, даже рожденная в преисподней, тварь.

Три дня и три ночи бушевал гигантский пожар, пожирая некогда цветущие острова. А затем пламя опало и умерло, уничтожив все, что могло гореть. И лишь кое-где, огонь подавал слабые признаки жизни, доедая что-то на земле.

С наступлением ночи огонь на островах умер. Ни малейших признаков его существования не обнаружили люди, ступив утром на засыпанную густым слоем пепла землю. Острова были чисты от некогда обитавшей на них хищной мерзости. Осталось лишь прибраться на островах, сделать их более привлекательными, нежели усыпанная толстым слоем пепла, безжизненная пустыня. Эту часть работы люди доверили природе, которая сделает необходимую приборку, умоет и причешет землю.

Три дня и три ночи бушевал грандиозный пожар, превращающий ночь в день, освещая багровым заревом бескрайние водные просторы на десятки миль окрест. Едва огонь опал, возвестив об окончании огненного возмездия, как люди были на ногах. Посвежевшие, и отдохнувшие после трехдневного отдыха, пришедшего на смену двум неделям изматывающего труда.

Погрузившись на суда, люди направились к подвергнувшимся огненному очищению островам, чтобы лично убедиться, что их молчаливый, вечно голодный союзник, выполнив свою часть работы на отлично.

Одного взгляда на раскинувшуюся вокруг пепельную пустыню было достаточно, чтобы понять, их миссия здесь успешно завершена, и можно переходить ко второй, более трудоемкой ее части, — очищению огнем островов Птичий и Последний.

Тяжелее всего пришлось команде Гетакса, на чью долю выпало уничтожение о. Птичий. Пернатые бестии, завидев людей в святая-святых, в самом центре птичьего царства, сошли с ума, объявив пришельцам войну. Налеты птичьих стай накатывались волнами, одна за другой. Пернатые убийцы нападали на людей с тупым упорством, подыхая в огромных количествах, но не прекращая попыток убить пришельцев. Под ногами людей занимающихся порубкой леса хрустели бесчисленные тушки дохлых птиц, которых становилось все больше.

Но это была не первая встреча людей с летающими монстрами. К этой встрече они готовились долго и основательно. Щиты в подобной ситуации были бесполезны, громоздки, и связывали действия людей. При подобном раскладе порубка острова могла растянуться на бесконечно долгий срок, а с учетом частоты воздушных атак и небольшой эффективности щитов, закончиться полным поражением людей. В самое ближайшее время все они были бы убиты, либо ранены достаточно серьезно, чтобы прекратить работу.

Посылать сюда экспедицию за экспедицией люди не могли, слишком ограничены были человеческие ресурсы. Оставить все как есть, было невозможно. Существование птичьего царства ставило под угрозу выживание колонии расположившейся на островах.

И поэтому люди заранее основательно подготовились к встрече со смертоносными птичками. Все члены команды капитана Гетакса были облачены в защитные костюмы, изготовленные специально для этой цели. Костюмы были пошиты из шкур птеродактилей, обладающих необходимой прочностью, чтобы выдержать удар костяной стрелы с ближней дистанции, или удар птичьего копья, таранящего жертву в смертоносном пике. Против стрелы выпущенной из арбалета они были бессильны, но против птичьих стрел, — в самый раз.

К костюмам прилагались шлемы, и маски из шкур птеродактилей, полностью закрывающие голову и лицо, оставляющие незащищенными только глаза, попасть в которые невероятно сложно даже зашедшему в последнее, смертоносное пике, пернатому камикадзе. На руках у людей были пошитые из шкур перчатки, надежно защищающие от птичьих стрел и копий.

Защита из шкур птеродактилей оказалась достаточно эффективной, доказав это на деле уже в первые минуты после прибытия на берег о. Птичий, когда их атаковала одна из стай, оказавшаяся ближе всех к месту высадки пришельцев.

Помимо положительных, защита имела и ряд отрицательных моментов, с которыми люди вынуждены были мириться. Доспехи были тяжелыми и громоздкими, что значительно замедляло ход работ. Облаченные в доспехи люди сильно потели, буквально купаясь в поту. Но, не смотря на все трудности, и потуги пернатых тварей помешать людям, дело потихоньку продвигалось вперед.

По прошествии некоторого времени очищающий огонь вспыхнул и в столице птичьего царства, прогоняя, прочь на веки вечные взрослых его обитателей, уничтожая молодняк, и бесчисленные кладки яиц. Но, пернатые монстры оказались не только маниакальными убийцами, но и на редкость упертыми родителями. Они сотнями гибли в пламени взметнувшегося до небес пожарища, не желая покидать своих птенцов, и отложенные самками кладки яиц.

Ни одна пернатая тварь, по наблюдениям людей, не покинула острова, ставшего для них братской могилой. Такого успеха люди не ждали. Готовя огненное возмездие, они рассчитывали на то, что уничтожат молодняк, и кладки яиц, плюс небольшую толику взрослых особей, что не успеют вовремя убраться с острова. При подобном раскладе значительная часть птичьей колонии останется нетронутой, а просто изгнанной из привычного ареала обитания. Ничто не помешает им обосноваться где-нибудь поблизости, на одном из островов не найденных людьми. И оттуда совершать разбойничьи налеты на человеческие селения, сея ужас и смерть.

Успех превзошел самые смелые ожидания. Родительский инстинкт, заложенный в смертоносных птичек, оказался подстать инстинкту разрушения, неуемному желанию убивать. Эти крылатые монстры до конца остались со своим, так и не успевшим стать на крыло потомством, предпочтя разлуке смерть в огне.

Когда на острове заполыхал гигантский пожар, люди взяли курс на о. Скалистый, где рассчитывали провести несколько дней, отдыхая, и любуясь заревом пожарища, знаменующего окончание господства над миром пернатого племени.

Но, первоначальное решение было изменено. Решено было обследовать острова прошедшие процедуру очищения огнем, представляющие собой пепельную пустыню. Причиной такого решения стала вода. Взятая в дорогу вода не выдержала испытания временем и огнем, начав портиться.

Морская вода была пригодна к употреблению чисто теоретически. Слишком много всего обитало в ней, многое из которого не назовешь полезным для человеческого организма. Употребление такой воды без предварительного кипячения, чревато самыми серьезными последствиями, могущими поставить жирный крест на всей экспедиции. В одночасье, превратив исследователей в несчастных сидельцев мучаемых беспрестанными потугами облегчиться.

Имея на борту десяток засранцев, особенно не поплаваешь. Если беспрестанно гадить за борт, это здорово осложнит экспедицию. К тому же, обитающие в воде хищники, вряд ли станут терпеть такое пренебрежение к родной стихии.

Решено было начать поиски воды на о. Тихий.

Остров представлял собой плачевное зрелище. Уничтоженный огнем, он ничем не напоминал того зеленого красавца, что встречал людей еще совсем недавно. Сухая, потрескавшаяся земля, занесенная густым слоем белесого пепла. Безжизненная пустыня, наводящая уныние и тоску. То здесь, то там, присыпанные пеплом валялись раздувшиеся от жара туши драконов и пауков, некогда всесильных хозяев острова.

В этой части острова найти воду не удалось, хотя люди, идя цепью, зашли далеко вглубь острова. Обойдя остров на плоту, они причалили к его противоположному берегу, который выглядел более привлекательным, и из-за некоторой гористости оживлял мертвенный, пустынный пейзаж. Человеческому глазу было за что зацепиться, помимо подернутых пеплом туш хищных исполинов, нашедших смерть в очистительном огне.

На этой части острова оказалось множество пещер, от огромных, до крошечных. Кому служили жильем маленькие пещеры, можно было только догадываться, что касается огромных пещер, их прежние хозяева были у всех на виду, валяясь повсюду огромными, обугленными грудами.

Несмотря на все старания, обнаружить воду не удалось и на этой стороне, хотя люди доподлинно знали, что на острове вода есть. Дохлые исполины, как и люди, не могли обходиться без воды. Она где-то есть, и ее немало, судя по количеству поджарившихся монстров. Все дело в толстом слое пепла, укрывшем после пожара все вокруг, превратив поверхность острова в сплошной лунный ландшафт. Она где-то рядом, и лишь густой слой пепла отделяет их от желанной находки. Со временем пепел исчезнет бесследно, унесенный ветром, растворенный находящимися под ним водами. Но, на это уйдет время, и немалое. А людям не хотелось задерживаться на островах, когда дорог каждый день, ведь пославшая их в путь человеческая колония находится на грани гибели.

Нужно возвращаться к плоту, чтобы поутру, отдохнув, вновь приступить к прочесыванию острова. Если понадобится, они прочешут остров вдоль и поперек, но обязательно добьются своего.

Команда капитана заставила всех повернуть обратно к берегу, и оставшемуся там, плоту. Андрей, вырвавшийся немного вперед, и в сторону, по инерции сделал еще пару шагов вперед. А затем, закричав, рухнул куда-то вниз, скрывшись из глаз товарищей.

На его крик тотчас же бросились повернувшие обратно люди, полагая, что он попал в ловушку, приготовленную враждебным миром. Но опасения за его жизнь оказались напрасными. Он был жив и здоров, стоял, вытаращив глаза, по горло в воде, которую они искали целый день, и в шаге от которой повернули обратно.

Озеро было так густо присыпано пеплом грандиозного пожарища спалившего всю растительность острова, и изничтожившего хищных его обитателей, что внешне ничем не отличалось от окружающего пространства. Бескрайняя пепельная равнина, только и всего. Пройди они в метре от берега озера, никто бы ничего не заметил, так тщательно все было укрыто от человеческих глаз.

На вкус вода оказалась превосходной, хотя и слишком горячей. При пожаре поверхность озера нагрелась, а покрывший воду раскаленный пепел, уберег ее от остывания на ближайшие несколько дней.

Вечером люди возвратились назад, вдоволь накупавшись и пополнив запасы воды. Ночь прошла без происшествий. Фонарей зажигать не пришлось, все вокруг освещал гигантский костер пылающего острова "Птичий".

На следующий день люди капитана Гетакса встретились с людьми капитана Зигмунда на о. Скалистый, где и провели несколько дней, отдыхая, и наблюдая за пожарищем, обсуждая планы дальнейших действий. Одним поджогом островов их миссия не исчерпывалась. Необходимо сделать очищенные острова безопасными для проживания будущих переселенцев, а для этого должны быть соблюдены три условия:

Во-первых, — необходимо найти воду, без которой жизнь на острове невозможна.

Во-вторых, — несколько вместительных пещер, в которых на время могли бы поселиться люди, чтобы не ночевать под открытым небом, до тех пор, пока не будут построены защищенные от нападения с неба, жилища. Истребление о. Птичий, еще не говорило о том, что с пернатыми убийцами покончено раз и навсегда. Возможно, где-то существует их колония, которая однажды может вторгнуться в мир людей, принеся своим появлением неисчислимые беды, если люди загодя не позаботятся о такой возможности. Да и птеродактилей не стоило сбрасывать со счетов, хоть они и были гораздо меньшей угрозой, нежели пернатые убийцы.

В-третьих, — нужно самым тщательным образом обследовать острова на предмет обнаружения уцелевших в огненном аду представителей фауны, во избежание возможных неприятностей, которые они могут принести человеческой колонии.

Экспедиция приступила к тщательному выполнению трех подпунктов второй части плана, потратив на это около месяца. Люди облазили острова вдоль и поперек, сделав множество открытий, лично убедившись в том, что очищенные огнем острова не представляют для людей опасности. Дующие в последнее время непрерывно ветра, существенно облегчили людям задачу, значительно ускорив ее выполнение.

Пепел был сметен в море, развеян по округе, обнажив прокаленную огнем землю, потрескавшуюся от жара, теперь напоминающую не лунный ландшафт, а выжженную марсианскую пустыню. Для того чтобы превратить острова в привычные глазу земли, необходимо вмешательство еще одной небесной стихии, которая не заставила себя долго ждать. Однажды ночью случился ливень, такой сильный, что было трудно дышать. Водные океаны излились с небес на землю, превратив прокаленную жаром пустыню в чавкающее под ногами болото. К полудню солнце высушило следы ночного потопа, сделав острова почти такими же, какими они были до прихода людей. Почти. Не было пышных зеленых джунглей, сплошной стеной покрывавших остров, пока их не пожрал принесенный людьми огонь.

Более задерживаться на островах надобности не было. Люди поспешили туда, где их давно с нетерпением ждали родные и близкие люди, молящиеся давно забытому богу об их возвращении.

Словно уловив их желание поскорее вернуться, домой, с утра подул попутный ветер, не прекращающийся несколько дней кряду, значительно облегчивший и ускоривший их возвращение.

Последующие несколько месяцев прошли в непрестанных трудах и заботах. Флотилия из пяти судов без устали бороздила морские просторы в обоих направлениях. Перевозя на острова переселенцев, и их припасы.

Прибывшие на острова люди тотчас включались в работу. А работы хватало всем. Одни валили лес на о. Скалистый, и сплавляли его на ближайшие острова. Другие из этого леса строили крепкие и надежные жилища, что придут на смену пещерам, в которых на первое время укрылись люди во избежание возможных неприятностей могущих явиться с неба. Женщины и дети занимались посадкой леса, который должен стать новой зеленой стеной острова, взамен прежней, уничтоженной огнем. Обезьяний лес должен был заполнить все свободное пространство островов, в нем должны укрыться просторные, светлые жилища людей, взамен тесных чердаков, на которых они провели в невероятной скученности целую вечность.

Работы производились с оглядкой на небо. Специальные наблюдатели до рези в глазах всматривались в небо, чтобы не пропустить появления черной точки, сулящей смертельную опасность. Черной точкой мог оказаться ящер, справиться с которым особой проблемы не было. Но, этой же точкой могла оказаться и стая птиц-убийц, встречи с которыми лучше избежать, укрывшись в прохладной глубине пещер.

К тому времени, когда колонизация островов была завершена, вокруг, куда ни глянь, раскинулся пышный обезьяний лес, увенчанный гирляндами кроваво-красных плодов, невероятно вкусных и сытных. Снова, как в прежние времена ставших главным блюдом в рационе людей. Охота и рыбалка служили лишь необходимым дополнением к имеющемуся изобилию. Просторные жилища людей утопали в лесу, не представляющем для них никакой опасности. Посаженные рядом с домами обезьяньи деревья пышными кронами укрыли от любопытствующих глаз творения человеческих рук, сделав жилища людей невидимыми с неба.

Жизнь вновь наладилась, радуя размеренностью, и неспешностью, доживших до великого переселения людей. И только на о. Скалистый продолжал шуметь первобытный лес, изрядно прореженный людьми, напоминая о мире, в котором они живут.

Незадолго до печальной годовщины, трех лет с момента прихода на землю Облака, враждебный мир вновь напомнил людям о себе. Подспудно они ждали, что случится нечто подобное. Те несколько месяцев, что они провели на благодатных островах, наслаждаясь жизнью, были не более чем передышкой перед очередным раундом смертельной схватки с враждебным миром.

В один из погожих и ласковых дней, они увидели вдалеке стену зеленого свечения, могущую означать, что угодно. В одном люди были уверены наверняка, ничего хорошего она не сулит.

Свечение стало постоянным, не прекращаясь ни ночью, ни днем. Более того, стена зеленого свечения медленно приближалась.

В одну из ночей люди были разбужены взрывом. Взлетел на воздух склад с боеприпасами, в котором хранились все имеющиеся запасы патронов и гранат, за исключением необходимого минимума, который имел при себе каждый имеющий право на ношение оружия, мужчина. Это была целенаправленная акция враждебного мира, иных виновников случившегося просто не могло быть. Взрывом склада дело не ограничилось. Патроны и гранаты, бывшие в личном пользовании, исчезли без следа уже на следующий день. Как это случилось, этого никто не мог объяснить, радуясь тому, что обошлось без взрывов, которые бы унесли немало человеческих жизней.

Враждебный мир готовился к наступлению, это ни у кого не вызывало сомнений. Уничтожение оружия, оставшегося у людей еще с прошлой жизни, было сделано для того, чтобы их ослабить.

Тем временем стена зеленого свечения приблизилась вплотную к одному из островов.

А утром вода исчезла. Вместо нее клубилось темно-зеленое свечение, еще более темное на фоне надвигающейся зеленой стены. Из самого темного его места доносился ужасающий грохот и рев. Люди глядели, как завороженные, на неумолимо надвигающуюся, на них зеленую стену, не зная, как остановить продвижение этого громыхающего нечто.

Надвигающаяся стена несла в себе смертельную угрозу. Люди чувствовали это. Для этого совсем не нужно было заглядывать вглубь надвигающегося зеленого марева. Но просто ждать неведомого чего, люди не могли. Они привыкли бороться, и не собирались сдаваться и сейчас.

Разобрав оружие, — мечи, копья, арбалеты, запасшись продуктами, люди перебрались на самый неприступный из островов, о. Скалистый чтобы на его обрывистых, скалистых берегах, встретить надвигающееся в зеленом мареве, неведомое зло.

К обрывистым берегам острова подтаскивали здоровенные валуны, складывая в огромную кучу, с тем, чтобы в означенное время, обрушить их на голову неведомого неприятеля. Спешно сооружались метающие камни и плюющиеся огнем катапульты, делался необходимый запас метательных снарядов и горючих веществ. Люди точили притупившиеся от долгого безделья мечи, собирали камни для пращей, вырезали стрелы для арбалетов, которых понадобится очень много. Благодаря разведчикам, заглянувшим в клубящийся зеленый туман, они уже знали, с кем им придется столкнуться в самое ближайшее время. Сражение предстояло жестокое, рассчитывать на милость победителя не приходилось, оставалось надеяться лишь на собственные силы. Однажды им удалось справиться с этим врагом, ничто не мешает попробовать сделать это вновь.

В проходах между немногочисленными жилищами людей выбравших именно этот остров для проживания несколько месяцев назад, спешно сооружались баррикады. Сами дома укреплялись, превращаясь в неприступные крепости.

К тому времени, как громыхающая и бурлящая стена приблизилась вплотную к острову, небольшой, некогда такой мирный городок, превратился в неприступную крепость с несколькими рядами обороны. Люди должным образом приготовились к встрече со злом, выспались и отдохнули в эту последнюю перед самым страшным испытанием в их жизни, ночь.

Едва солнечные лучи озарили окрестный мир, как люди были на ногах, с мужеством обреченных взирая на копошащийся внизу огромный, зеленый муравейник. Этот день был не таким, как тысячи дней виденных людьми ранее. Все вокруг было зеленым. Остров, весь мир утопал в зелени, и это была зелень свечения захлестнувшего все вокруг.

Когда солнце начало пригревать, лениво копошащийся внизу муравейник ожил и зашевелился. А затем муравьи пошли на приступ. Зеленые твари ползли вверх по отвесным скалам, скользили, и падали вниз, на головы напирающих снизу бесчисленных полчищ своих сородичей. Сверху на их головы сыпались тучи стрел, и град камней, внося опустошение в муравьиные ряды. На тех, кому удавалось преодолеть обрывистые берега острова, обрушивались удары копий и мечей, и их тела валились в пропасть, на головы ползущих по скалам сородичей.

Ожесточенная схватка продолжалась до самых сумерек, и только с наступлением ночи, неудержимая зеленая волна отхлынула от неприступных скалистых берегов. Потери неприятеля были огромными. Зеленые бестии на несколько метров ввысь устлали телами подножия обрывистых берегов, которые они штурмовали весь день с маниакальным упорством. В стане людей потерь не было, лишь усталость, чертовская, невыносимая, и полная опустошенность внутри.

Настала ночь. Вторая ночь четвертого года жизни во враждебном мире. В эту ночь люди спали по очереди, паля по всему периметру острова сторожевые костры. Эта предосторожность оказалась не лишней. Несколько раз за ночь охране приходилось пресекать попытки небольших отрядов муравьев под покровом ночи пробраться наверх, и напасть. Люди были начеку, ни одной зеленой бестии не удалось пробраться наверх.

С наступлением утра муравьи сменили тактику. Они больше не лезли напролом, осознав, что человеческая цитадель неприступна, и ее не взять наскоком. Они вообще не собирались нападать, по крайней мере, ближайшие несколько часов, занимаясь делом, наводящим ужас на людей. Муравьи стали собирать тела павших соплеменников, стаскивать их под стены, укладывая штабелями. Смысл их действий был понятен даже ребенку, и наводил на людей ужас. Из трупов сородичей муравьи строили лестницу к людям, зловещую и неприглядную. И с этим ничего нельзя было поделать. Падая под ударами стрел и камней, носильщики трупов, издыхая, становились очередными ступенями зловещей лестницы, еще более увеличивая смертную пирамиду. Люди знали, что их ждет завтра. Рукопашная, исход которой заранее предрешен, и он явно не в пользу людей.

Взошедшее солнце осветило картину вчерашней бойни. До края обрывистого берега оставалось не более двух метров, и некоторые зеленые акселераты пытались одним прыжком преодолеть отделяющее от людей пространство, всякий раз натыкаясь на чье-нибудь разящее копье, или получая убийственный удар мечом, становясь очередной ступенькой по дороге к людям.

С наступлением дня муравьи оживились, увидев цель, которую так стремились уничтожить. Возможно, причина поднявшейся суеты была в другом. С наступлением рассвета их стало вдвое меньше, нежели накануне, и это было отнюдь не делом рук человеческих. В минувший день они уничтожили не так много зеленых бестий, чтобы списывать их исчезновение на свой счет. Куда они исчезли, непонятно. Может всему виной грохочущее зеленое свечение, поглотившее остров?

Мысль о том, что все может закончиться благополучно и на этот раз, прибавило людям сил. Раз за разом волны нападающих откатывались назад, разбиваясь о неприступную оборону. Но с каждой новой атакой таяли и силы обороняющихся. Настал тот миг, когда они, теснимые со всех сторон неприятелем, вынуждены были отойти к баррикадам, и домам, превращенным в крепости.

А муравьи продолжали отчаянно лезть на копья людей. Их осталось совсем немного по сравнению с тем, что было в самом начале. Всего несколько сотен из бесчисленной армии, три дня назад окружившей остров. И они продолжали во множестве падать от ударов копий и мечей обороняющихся, глотать на бегу арбалетные стрелы, или просто исчезать неведомо куда. Но и силы защитников крепости были на исходе. Их оставалось около полусотни, измученных и израненных, в несколько раз меньше, чем не знающих усталости зеленых монстров напирающих со всех сторон.

Солнце перевалило за полдень, а ожесточенная битва все продолжалась. Трое истекающих кровью людей продолжали отчаянно сопротивляться. Гетакс, Зигмунд, и Андрей, сдерживали яростный натиск зеленых монстров. В голове одна лишь мысль, не пропустить врага внутрь самого большого из домов селения, где находилось их будущее, будущее всей планеты. Дети, укрытые там от ужасов кровавой бойни.

Это им, старшему из которых едва исполнилось 14, а младший мирно посапывал в колыбели, не подозревая об ужасах творящихся снаружи, предстояло возродить на планете жизнь, дать продолжение человеческому роду.

Пал Гетакс, опустился на землю смертельно раненый Зигмунд. Остался один Андрей, едва держащийся на ногах от усталости и многочисленных ран, последний воин Земли, лицом к лицу с троицей кровожадных монстров.

В отчаянном усилии взмахнув иззубренным в схватке мечом, он уложил одного, но в этот миг двое оставшихся пронзили его смертоносными конечностями. И он упал на колени, выронив вдруг ставший невероятно тяжелым меч, воздев к небесам руки, словно ища там помощи и защиты. Его подернутые предсмертной пеленой глаза прочли на безоблачном, ослепительно синем небе огромную надпись "Прости Земля!".

А затем человек опустился на ставшую вдруг невероятно мягкой и податливой землю. В мозгу ржавым гвоздем засела одна лишь мысль, — почему не было второго удара? Но вскоре она исчезла, уступив место воспоминаниям детства. Андрей увидел склоненное к нему лицо матери, ее что-то шепчущие губы. Где-то рядом негромко звучала тихая колыбельная музыка, и под эту, привычную с детства мелодию, широко раскинув руки, словно пытаясь объять всю землю сразу, умирал последний мужчина планеты Земля.

……………………………………………………………………………………

По орбите планеты летел, освещая ее зеленым лучом исполинский космический корабль. Лучом корабль убирал с планеты враждебную и чуждую ей флору и фауну. Но помощь пришла слишком поздно. Они опоздали. Сбесившийся зоопарк, сбежавший из одной из отдаленных галактик, уничтожил некогда живую и прекрасную, населенную разумными существами, планету. Ровно три года по земному календарю ушло на поиски беглецов. Но этот срок оказался невероятно огромным для жителей подвергшейся нападению планеты.

Звездный корабль с планеты Гелиос улетал восвояси, унося с собой обузданный зоопарк, горечь и боль о погибших.