"Божий одуванчик" - читать интересную книгу автора (Серегин Михаил)

ЭПИЛОГ

«Как заявил представителям средств массовой информации первый заместитель начальника Санкт-Петербургского управления Федеральной службы безопасности Константин Малахов, подведен итог делу о серии убийств студентов Финансово-экономической академии: Антона Малахова, Валентина Чурикова и Олега Осокина.

Следствие установило, что организатором всех убийств был директор фирмы по работе с недвижимостью „Пенаты-Риэлт“ Александр Ледонской. Как известно, в бизнес этот человек попал из самой что ни на есть криминализированной прослойки общества. В соответствующих кругах он известен под именем Якорь.

Напомним, что у него были две судимости: одна — за вымогательство, вторая, условно, — за торговлю оружием. Последнее, кстати, было спущено на тормозах и откровенно замято.

Со всем этим еще предстоит разобраться.

В результате оперативного вмешательства Дедовской и несколько его сообщников и подельников еще по былым криминальным подвигам, ныне числящихся в штате принадлежащей Якорю фирмы „Пенаты-Риэлт“, были накрыты в загородном доме Дедовского. Бандиты оказали серьезное сопротивление.

В результате ожесточенной перестрелки трое сообщников Дедовского были задержаны, еще трое застрелены, а сам Якорь с двумя охранниками сумел вырваться, но ушел недалеко. В пяти километрах от своего загородного дома ведомый им джип „Тойота-Лендкруизер“ на мосту через овраг столкнулся с „МАЗом“, груженным кирпичом. В результате столкновения джип упал в овраг.

Экспертизой была установлена смерть Ледовского вследствие значительной черепно-мозговой травмы от удара о лобовое стекло. Двое других погибли соответственно от удара о руль — грудная клетка сидящего за рулем мужчины была буквально раздавлена инерцией удара — и кислородного голодания. Дело в том, что после падения в овраг джип засосало болотистой почвой по самую крышу.

Помимо трех мужчин, в салоне джипа обнаружено тело женщины. Вскрытием установлена смерть от обширного инфаркта.

При выяснении личности погибшей оказалось, что это Самойлова Анна Кирилловна, преподавательница той самой Финансово-экономической академии, в которой учились Малахов, Осокин и Чуриков. Следствием установлено, что в дни своей гибели и Малахов, и Чуриков были у нее дома в связи с пересдачей экзамена летней сессии.

Механизмы ее работы на Дедовского проясняются».

Через два дня после описанных выше событий Владимир Свиридов и Анатолий Григорьевич пришли в больницу к Афанасию Фокину: «навестить болящего бездельника», как с изрядной категоричностью выразился его друг.

Именно так — «болящего».

— Ну че, герой, как твои дела-то? — спросил Свиридов, глядя на Афанасия, который при появлении сопровождающей Владимира и Анатолия Григорьевича медсестры быстро спрятал что-то в прикроватную тумбочку.

— Да ниче, — в тон ему отозвался Афанасий. — Ну… рассказывай, что там на самом деле было. Щас видел передачу по телику… Что-то там нечленораздельное брешут. «Механизмы ее работы на Дедовского проясняются», — передразнил он голос диктора.

Владимир помрачнел.

— Да что там… — сказал он.

— А как Илюха?

— Лечится, — коротко ответил Свиридов.

— Что, тоже подстрелили? — встревожился Фокин.

Владимир сделал неопределенный знак рукой, который можно было истолковывать двояко Ну как мог сказать Владимир, что только накануне Анатолий Григорьевич безжалостно определил младшего племянника в наркодиспансер?

— Так с ним все нормально, я не понял? Или вы без меня его не выпасете никак?

— Ну… можно сказать, что и так, — с легкой улыбкой ответил Свиридов, вспоминая, как Илья сбежал из квартиры, подсыпав снотворное двоим охранникам.

На протяжении всего разговора Афанасий то и дело посматривал на прикроватную тумбочку.

Владимир припомнил, как Фокин спрятал туда что-то, завидев медсестру, и, улучив момент, когда Афанасий смотрел на Анатолия Григорьевича, приоткрыл дверку.

Ну конечно.

Разве можно было сомневаться?

…В тумбочке стояла бутылка водки «Кристалл», уже более чем наполовину опорожненная, рядом лежали две упаковки сосисок, две банки лососевых консервов, несколько апельсинов и три стаканчика йогурта.

Надо полагать — закуска.

В глубине тумбочки Владимир заметил еще одну бутылку водки и несколько банок пива.

Одним словом, Афанасий в своем репертуаре, невзирая ни на какие огнестрельные ранения.

Поговорив еще некоторое время о всяких пустяках и стараясь не затрагивать темы расследования убийств студентов и того, что происходило в загородном доме Дедовского, Свиридов и Осоргин покинули Фокина, пообещав прийти на следующий день.

— Ну как ты тут, Илюха?

— Забери меня отсюда, — мрачно проговорил младший брат. — Я тут сдохну. Ты что, перехватил эстафету у этих… которых так яростно спасал… Дедовского и Кирилловны?

— Тебе за твои подвиги еще и не такое полагается, — произнес Свиридов-старший. — Хорошо еще, что дядя Толя твои подвиги разрулил.

Да и из свидетелей не осталось никого уж в живых. Ни Ледовского, ни Самойловой… ни Лены Кормильцевой.

Илюха мертвенно побледнел, хотя при зеленовато-сером цвете его лица это казалось невозможным.

— Не надо, — тихо сказал он. — И так… сижу тут, как сволочь. Ты бы видел, с кем. Какой тут этот самый… контингент. Иногда думаю: черт, лучше бы мне сдохнуть вместе с пацанами. Вместе грех приняли, вместе и… эх! — Он махнул рукой и выразительно добавил:

— Да и Афанасий сейчас бы в больничке не парился. Как он там, кстати? Водку пьет?

— Куда ж он без нее? Недавно скандал был…

Он, значится, с каким-то ходячим больным из хирургического — у того рука в гипсе — так нажрался, что тот с лестницы свалился, когда в свою палату возвращался, и вторую руку сломал, а еще два ребра.

Илюхино лицо порозовело, и на нем появилась слабая улыбка.

— А вчера он какую-то медсестру осчастливил, — продолжал Свиридов вдохновенно, видя, что от его рассказа на лице брата проступает радостное, почти счастливое выражение. — Та, значит, в палату ввалилась с каким-то уколом не вовремя, а он только что бутылочку откупорил, закуску разложил, собутыльничка подтянул. И эта мымра — так некстати! Афоня хвостом круть-верть — дескать, день рождения сегодня у меня, такой я разнесчастный, даже на собственный день рождения выпить не дают.

Ну, ты Афоню знаешь… Девочка расслабилась, выпила рюмочку за его здоровье, одну, вторую…

В общем, когда третья бутылка кончилась, он вызвался проводить ее в дежурку какую-то, да там прямо на столе с обоюдного согласия и отжучил.

Оживившийся Илюха хитро ухмыльнулся и сказал:

— Да мы тут тоже не лыком шиты. Недавно в соседнюю палату дамочка одна поступила из моей академии. Катя… Она говорит, что тебя знает.

— Катя? — воскликнул Владимир. — Это такая миленькая, беленькая, которая показывала мне, как найти Степанова?

— Ну да.

— Так она что… тоже «герой» вмазывается?

— Да какая там «гера»? Просто родители однажды ее поймали, а она первый раз вообще…

Ну, сразу сюда и дернули: дескать, пусть дочка полечится, ничего плохого ей не будет. И действительно — ей тут неплохо… Мы тут время от времени такую пилораму в моей палате устраиваем, когда все «нарки» отрубаются, — твой Фокин со своей пьяной грымзой отдыхает!

— А что же тогда скулишь… на жизнь жалуешься?

Илья пожал плечами.

— Тут, знаешь, иногда вступит, — задумчиво проговорил он. — Вчера Анна Кирилловна снилась. И Лена Кормильцева. Не знаю… не знаю пока, как мне от всего этого очиститься… Что она тебе говорила… про каких-то там журавлей?

— «Вы, журавли под небесами, я вас в свидетели зову. Да грянет, привлеченный вами, Зевесов гром на их главу!» — негромко продекламировал Свиридов.

Илья отвернулся к стене.

— Да, так все и вышло, — пробубнил он. — Я — сволочь и тварь, да? Я никогда не забуду, как ты тогда ударил меня по голове, спас жизнь Якорю. А он все равно… все равно разбился.

— Нет, не все равно, — покачал головой Свиридов. — А что касается сволочи и твари, так скажу тебе, Илюшка, что в моей жизни были дела и похуже. И я же еще жив, как видишь. Совесть — это вовсе не такой смертельный яд, как ты думаешь. Особенно в наше время.

— Ты все, конечно, врешь? — быстро спросил Илья.

— Нет, не вру. На самом деле было и похуже.

…Владимир врал. Ничего хуже, чем то, что сделали Илья и его друзья, он в своей жизни не совершал: он никогда не позволял себе надругаться над женщиной. Но что ему стоит сыграть исчадие ада еще раз?

Ему, актеру до мозга костей, воспринимающему жизнь по законам сцены.

Особенно если эта фальшивая и все-таки глубоко трагичная игра облегчит, а быть может, даже спасет жизнь родному брату.

Да будет так.