"Ритмы и алгоритмы. Второе издание" - читать интересную книгу автора (Сухотин А.К., Художник Б.Жутовсний. )

Однако даже в начале нашего века иные ученые все еще были далеки от
понимания истинной глубины теории Э. Галуа. Примечательный факт имел,
например, место в 1910 году. Математик О. Веблен и физик Д. Джине
обсуждали реформу учебною плана по математике в Прпнстонском университете
(США). Достаточно извесгнын, уважаемый в ученом мире Д. Джине, обращаясь к
теории групп Э. Галуа, заявил, что можно обойтись и без нее. "Этот раздел
математики, - сказал он, - никогда не принесет какой-либо пользы физике".
Правда, О. Веблен оставил совет коллеги без внимания.
Как видим, почти столетие спустя мысли молодого ученого еще не были по
достоинству оценены. Что же остается говорить о его современниках? Можно
представить, какая глухая стена окружала Э. Галуа и каким нужно обладать
характером, чтобы эту стену пробивать.
Большое сопротивление довелось преодолеть и нашему гениальному
соотечественнику Н. Лобачевскому, которого заслуженно называют "Коперником
геометрии".
Он отстаивал свою теорию вопреки убеждениям ученого мира, общественному
мнению и, уж конечно, наперекор здравому смыслу, которым нередко вооружено
невежество.
Когда Н. Лобачевский представил в 1832 году на обсуждение Российской
академии идеи неэвклидовой ("воображаемой", как он ее назвал) геометрии,
против выступили известные русские математики М. Остроградский и В.
Буняковский. "Работа выполнена с таким малым старанием, что большая часть
ее непонятна", - сказал, например, М. Остроградский. И, заключая свою речь
на заседании, заявил, что этот труд "не заслуживает внимания академии".
После такой оценки специалистов тем более не стеснялись в выражениях
люди, вообще далекие от математики, хотя и пытавшиеся говорить от ее
имени. К сожалению, располагая печатными органами, они могли влиять на
умонастроение общества, создавая вокруг личности ученого обстановку
недоброжелательства и вражды. В частности, журнал небезызвестного
реакционера Ф. Булгарина, прославившегося травлей передовых писателей,
заявлял: "Даже трудно было бы понять и то, каким образом г. Лобачевский из
самой легкой и самой ясной в математике, какова геометрия, мог сделать
такое тяжелое, такое темное и непроницаемое учение... Для чего же писать,
да еще и печатать такие нелепые фантазии?.."
Дейпвительно, великий математик не учел, с какой непонятливой публикой
он может иметь дело. Ведь еще в XVII столетии выдающийся
естествоиспытатель и философ Р. Декарт предупреждал: когда пишешь о
трансцендентальных проблемах (то есть проблемах, выходящих за пределы
сущего), будь трансцендентально ясен.
Однако для Н. Лобачевского дело принимало вовсе не шутливый поворот.
Это, а также ряд других обстоятельств привели к тому, что в 1846 году его
лишили - вопреки ходатайству ученых - должности ректора Казанского
университета, а через год освободили от должности профессора и вообще от
всех занимаемых должностей, которые он в университете нес.
Но ни выступления специалистов, ни насмешки и гонения не сломили волю
ученого. Он не отказался от своих взглядов.
Повторилась история Э. Галуа: идеи русского математика были столь
необычны, парадоксальны, что еще долгое время их не могли оценить. Позднее
открылись новые варианты неэвклидовых геометрий: венгра Я. Бойяи, немца Г.
Римана и других исследователей.