"Реальность чуда. О книгах Марины и Сергея Дяченко. Монография. Научно-популярное издание" - читать интересную книгу автора (Назаренко Михаил)

Вот их бы с огромным удовольствием перечитывал, но увы - времени на это не
выкроить.
Главой семьи у нас был отец, профессор-микробиолог, его помощником по
воспитанию была моя старшая сестра, ставшая академиком-вирусологом - и,
конечно, они видели во мне врача. Мне тоже нравилась эта профессия, особенно
после того, как я в старших классах прочел "Записки врача" Вересаева и книги
о великих медиках. Но учеба в мединституте оказалась для меня каторгой.
Первые курсы - просто сплошная зубрежка анатомических загогулин и
гистологических терминов. Ужас. Это потом, когда я познакомился с
психиатрией, она меня покорила, я добился специализации по психиатрии, а
заодно самостоятельно выучил генетику... Закончил институт с красным
дипломом, но теперь мне стыдно за него - таким студиозусам я вообще бы не
давал диплом. Все мои знания, кроме психиатрии, где я вгрызался в дебри,
зиждились на краткосрочной памяти, и быстро выветрились из головы;
практические же навыки отсутствовали - я клизму не мог поставить. Но внешне
все было "о'кей", отец и сестра радовались моей быстрой, сказочной карьере:
тут и Москва, и Академия наук, и докторская на подходе в младом возрасте.
И вот я, ученый муж, стал тайно поступать во ВГИК, где был самый
большой по тем временам конкурс, просто чудовищный, а когда поступил -
радости моей не было предела... Конфликт с отцом, с руководством, но ничто
уже не могло меня остановить, и я сменил обеспеченную жизнь завлаба на
случайные гонорары начинающего сценариста.
Но мама моя всегда меня понимала. У меня от нее не было тайн. Она
верила в мое будущее и в литературе, и в кино, да и вообще считала, что сын
у нее добрый, талантливый, удачливый, и обязательно будет счастлив. Помню,
как во время аспирантуры я писал свой первый роман, "Симфония", писал
напропалую, забыв обо всем на свете. Отец и сестра были уверены, что я
тружусь над диссертацией, а я сочинял историю, где главный герой,
врач-психиатр, попал в сложную нравственную ситуацию, ситуацию выбора... Так
вот, мама меня "прикрывала", была сообщником и первым читателем романа. Он
так и не был опубликован, да я стесняюсь его кому-то сейчас и показывать -
но тогда это были месяцы исступленного, эйфорического труда и единения душ с
матерью. Когда правда вскрылась - был скандал, отец очень переживал, и я
закончил-таки аспирантуру...
Прошли годы, и уже не только мать, но и отец, и сестра, поняв, что я не
могу без кино, без литературы, стали моими союзниками, стали уважать то, что
я делал, даже гордиться моими достижениями. Светлая им память, моим
родным, - если бы не их поддержка, не атмосфера нашей семьи, сотканная из
любви, - не знаю, как сложилась бы моя судьба.10
Я много лет сидел на двух стульях... Осознание того, что я не буду
по-настоящему ни ученым, ни писателем и кинодраматургом, заставило меня уйти
из психиатрии. А непосредственным катализатором было то, что меня и мою
группу направили в Афганистан. С гуманитарной целью: применяя наши знания,
сократить потери советских войск. Для меня эта война была неправедной, я об
этом говорил уже тогда. Это вызвало конфликт с руководством, и я ушел. И
фактически уже лет двадцать я пребываю в системе капитализма, живу на
гонорары, работаю только над тем, что мне нравится.11
Может быть, жгучий исследовательский интерес к вопросам происхождения
жизни сделал меня генетиком, а попытки объяснить ее смысл - психиатром и
писателем. И теперь я вполне уверен, что вся художественная литература, в