"Убийцы чудовищ" - читать интересную книгу автора (Монро Керк)

Глава первая

Королевство Бритуния, Чарнина,

Лето 1285 года по основанию Аквилонии.

Серьезное это дело — покупка лошади. Настолько серьезное, что ему следует отдать весьма много времени и усилий.

Человек несведущий вряд ли обратит внимание на состояние копыт своей будущей четвероногой собственности, не посмотрит, нет ли потертостей на спине и боках от седла и подпруги, не гноятся ли глаза, и нет ли паразитов в ушах, а удовлетворится лишь кратким осмотром внешних качеств да взглянет на зубы. Так лошадей не выбирают!

Посему Конан Канах явился на Красный рынок Чарнины Бритунийской вскоре после рассвета с отчетливым желанием провести здесь если не полный день, то хотя бы время до полудня. В Чарнине, третьем по величине и значению городе Бритунийского королевства, наименования торговых площадей отнюдь не блещут изобретательностью и остроумием. По сравнению с Шадизаром, где человек за день может посетить Телячий, Блошиный, Тряпичный, и еще почти десяток самых разнообразных рынков, бритунийцы лишним словотворчеством не увлекались — на Зеленом рынке торговали как овощами, так и любой другой снедью, на Красном продавалось все, что относится к миру животному, от овечьей шерсти до редких зверьков и верблюдов, а на Желтом — всем остальным: книгами, рабами, ювелирными изделиями, дурящим зельем из степей Гиркании и вообще любыми, необходимыми каждому человеку, вещами. Провинция, ничего тут не попишешь. Нет в Бритунии того удиви тельного торгового размаха, что царит на степных просторах Заморы.

Конан благополучно миновал загоны с овцами, прошествовал мимо полудесятка редких на Полуночи материка верблюдов, на «собачий ряд», где торговали псами, как породистыми, так и имеющими насквозь плебейское происхождение, даже не посмотрел, а мимо свинарей, вовсю расхваливающих жирный и хрюкающий товар, предпочел пройти как можно быстрее — свинки несносно благоухали.

Вот они, лошади. И выбор неплохой. Разумеется, чистокровного пуантенского жеребца ты здесь не найдешь, равно как и скакунов редких зингарских или туранских пород, но зато на продажу выставлено множество помесей — Конан по собственному опыту знал, что бастарды частенько превосходят по своим качествам лошадей с самыми благороднейшими и длинными родословными. Да и на что сдалась человеку, для которого конь не игрушка, не дорогое развлечение и не предмет всеобщей зависти, а верный друг и помощник, тонконогая и нервная кордавская кобыла, на которой лишь на прогулки ездить по ровным дорожкам дворянских поместий?

Извольте видеть, заморийский купец продает лохматых и приземистых, необычайно выносливых и неприхотливых лошадок степной гирканской породы. Не пойдет — гирканцы хороши для походов по степи или горам, да и маловаты они для киммерийца, вымахавшего аж до четырех локтей и трех пальцев от пят до макушки. А тут почему шумят? Ясненько, гномы из Граскаальского подгорного королевства покупают себе пони — низенькие, словно игрушечные коньки идеально подходят под невеликий росточек карликов-рудознатцев. Гномы вопят, краснеют, брызжут слюной и топают ногами — торгуются. Вроде бы кошельки доверху набиты золотом, а криков столько, будто владелец табунка пони самолично виновен во всех бедах мира, начиная от падения Небесной Горы и заканчивая прошлогодним неурожаем. Киммериец подумал, что после такой ожесточенной торговли цена на лошадок непременно упадет вдвое. Связываться с гномами — себе дороже, хотя карлики вовсе не жадные, просто очень любят поспорить.

Тягловая и хозяйственная скотина варвара не интересовала — ну сами представьте, как будет выглядеть нормальный человек верхом на могучем боссонском тяжеловозе? Смех да и только. Боссонцы отлично подходят для перевозки больших грузов, для упряжи или работы на каменистых полях полуночной Бритунии, но только не для верховой езды. Впрочем, как Конан выяснил совсем недавно, тяжеловоз еще владеет некоторыми незаменимыми способностями, поспешествующими нынешнему, не совсем обычному, занятию киммерийца. Но не о том сейчас речь…

Ага, вот и требуемые полукровки. Выбор изрядный — несколько лошадей с преобладанием заморийской и атренскои кровей, полдесятка офирских ездовых столько же вороных двухлеток из Шема. Высокие, крепкие, каждый со своим норовом, причем далеко не всегда добродушным. Конан не особо любил злых лошадей — конечно, чужака они к себе не подпустят, но сколько ты намучаешься, пока конь привыкнет к новому хозяину, усвоит его привычки и манеру езды! Лошадь и человек всегда должны составлять взаимодополняющую пару — не будет понимания, не будет и взаимного согласия в действиях.

— Заинтересовался? — полноватый бритуниец средних лет, углядев возможного покупателя немедля подошел к варвару. — Выбираешь для скачек, для путешествия или?..

— Или, — подтвердил Конан, пристально осматривая живой товар. — Нужен выносливый молодой конь, желательно приученный к боевому порядку. Чтобы мог действовать в строю, не боялся громких звуков, знал основные команды принятые в кавалерии стран Заката. И чтоб посообразительнее, а не дубовая колода с копытами! Найдется?

— Смотри сам, — пожал плечами торговец. — Вон тот, соловый, попал ко мне из Пайрогии, раньше ходил в конных сотнях короля Эльдарана. Продали оттого, что по породе не подходит, масть неправильная, извольте видеть… Государевым конникам сплошь вороных да каурых подавай. Этих двоих купил у поиздержавшихся наемников — молодые, здоровенькие жеребцы. Или кобылок предпочитаешь? Они поспокойнее да понятливее. И подешевле.

— Увидим, — удовлетворенно проворчал Конан. — Я похожу, посмотрю?

Бритуниец вторично вздернул плечи. Отошел молча — зачем надоедать знающему покупателю?

Варвар никогда не был особым придирой, но выбирать добротный товар умел. Тем более, что от коня частенько зависит жизнь его владельца — уйти от погони или настигнуть врага на порченой или больной кляче ты не сумеешь. Бывших наемничьих коньков Конан отверг сразу — у одного расколото копыто, другой оказался глуховат: не реагировал на тихое посвистывание и даже на хлопок в ладоши. Соловый жеребец вроде бы всем был хорош, но киммерийцу не понравился за некоторой трусоватостью — стриг ушами и. приседал на задние ноги, когда подошел незнакомец. Уважающая себя лошадь обладает куда большим чувством собственного достоинства.

За полтора колокола варвар успел пренебречь почти тремя десятками скакунов самых разных мастей и характеров — первый некрасиво выглядит, второй излишне тощий, пятый злобен будто гарпия и кусается не хуже любого вампира, семнадцатый чересчур флегматичен.… Но, хоть убей, выбор делать придется. Оставаться без коня Конан не собирался — считай, то же самое, что ноги себе отрубить. А погуляв несколько дней на своих двоих или покатавшись на скакунах верных соратников-сподвижников, Конан уяснил, что ходить в пешем строю ему до крайности несподручно. Ремесло обязывает к быстрому передвижению.

— Ох, ты каков! — непроизвольно выдохнул варвар, обнаружив привязанного у самой даль ней коновязи гнедого. — Красавец.… Давай-ка познакомимся поближе!

Гнедой скосил глаз на человека, фыркнул, выражая спокойное презрение к двуногому, но осмотреть себя позволил без лишних выкрутасов — лягаться или пускать в ход зубы не пожелал. Классический образец гандерландской породы с примесями полуденных (скорее всего зингарских) кровей. Грудь мощная, шкура лоснится, в холке почти достигает роста киммерийца. Голова правильная, небольшая, грива коротко острижена, да и хвост подрезан. Держится с гордым хладнокровием — ни дать, ни взять, что твой герцог. Только бы гнедой не оказался собственным любимцем месьора торговца! Конан всегда доверял первому впечатлению и интуиции. Он сразу понял, что гнедой предназначен именно для него. Плевать, сколько за него запросят — денег у варвара сейчас было в избытке — не то что лошадь, дарфарского слона можно купить. Одна беда — разъезжать по Бритунии на элефанте несколько не с руки, обыватели не поймут.

— Продано, — холодно ответил бритуниец, когда Конан недвусмысленно дал понять, что собирается купить именно гнедого. — Это очень дорогая лошадь.

Сказав эти слова торговец окинул выразительным взглядом варвара, отнюдь не выглядевшего человеком, способным выложить большую сумму. И впрямь, Конан смотрелся простым и очень небогатым наёмником, родом, скорее всего, из Нордхейма — серая летняя рубаха с простенькой вышивкой, полосатые асирские штаны, стоптанные мягкие сапоги да скромный суконный плащ, схваченный на плече дешевой серебряной фибулой. Откуда у такого деньги? Да ниоткуда!

— Даю в полтора раза больше против прежнего, — самоуверенно заявил варвар. — Перекупаю. От старого покупателя отбрешешься и вернешь ему золото. Итак, сколько?

Торговец помолчал, пожевал губами, проникновенно уставился на странного нордлинга и, наконец, высказался:

— В полтора раза? Оно, конечно, неплохо. Я человек честный, а посему обязан предупредить — лошадка необычная, со временем поймешь, почему.… Если сразу не заметил, само собой. Тогда к четырем сотням немедийских золотых ауреев, которые я запрашивал изначально, прибавляем половину, выходит шесть сотен.

Конан ушам своим не поверил. Шестьсот ауреев? Да на такие деньжищи табун можно купить! Хорошая (даже очень хорошая!) лошадь стоит от силы ауреев двадцать, особо породистая пятьдесят. Почитай, стоимость добротного дома с яблоневым садом, колодцем и пристройками! А тут — шестьсот!

Свою роль в необычной покупке сыграл и старый закон, который варвар давно принял сам для себя: сказал — делай! Не бросай слова на ветер, иначе выйдет побоку.

Но шесть сотен золотых чеканки Трона Дракона?.. Это чересчур. На столь огромную сумму можно целый год жить, причем не особо бедствуя!

Чем же так необычен гнедой? Не одной же статью?

— Беру, — пытаясь не растерять невозмутимости пред лицом жадюги-торговца бросил Конан. — Как расплатиться? В немедийском золоте? А может, аквилонские Двойные Львы подойдут?

Варвар вытянул из-под плаща увесистый кошель, доверху набитый платиновыми монетами короля Аквилонии Нумедидеса. Рванул шнурки и продемонстрировал содержимое хозяину — на крупных белесо-золотых монетах скалились поддерживающие королевский венец клыкастые львы и вился девиз: «Где властна воля — там путь к победе».

Хозяин лошадей только рот раскрыл.

Сделка совершилась. Надлежащая сумма в аквилонских монетах перекочевала к изумленному торговцу, Конан в придачу к гнедому получил от щедрот замечательное туранское седло с серебряными украшениями и такую же упряжь, проверил свою драгоценную покупку на небольшой арене, устроенной здесь же, на Красном рынке, и в целом остался доволен.

Гнедой слушался, сбросить нового хозяина не пытался, шел уверенно, высоко вскидывая передние ноги.

— Имя-то у него есть? — осведомился Конан напоследок.

— Сам назови, — бесстрастно ответил торговец. — И запомни — если не понравится, обратно его не возьму. С такими зверюгами предпочитаю не связываться…

На эти слова Конан не обратил никакого внимания, хотя следовало бы. Варвар забрался в седло, легонько дал шпор своему приобретению и отправился домой. Ныне домом киммерийца считался прекрасный постоялый двор «Золотое солнце», расположившийся на главной улице не большой Чарнины, совсем рядом с городской управой и ратушей.

Вместе с Конаном в довольно недорогих, однако тихих и вполне уютных комнатах «Солнца» расположилась довольно странная компания — выходец из Гандерланда по имени Гвайнард, дочь нордхеймского вождя-херсира Асгерд и молодой русоволосый парень, отзывавшийся на ванирское имечко Эйнар. Эти трое, вкупе с Конаном, составляли маленькую ватагу искателей приключений, которых в государствах Заката именуют «Ночными Стражами», а попросту — охотниками на чудовищ.

Всякому известно, что чудище чудищу рознь. Вплоть до нынешнего лета Конан нечасто задумывался, в чем же состоит отличие между сотнями разновидностей клыкастых и когтистых тварей, обладающих несимпатичным видом, скверным характером и дурной привычкой доставлять людям множество самых разнообразных неприятностей.

Только после недавнего знакомства с разудалой ватагой под водительством Гвайнарда, киммериец начал понимать, что далеко не всякий монстр опасен, что мир чудовищ состоит из тварей как живых, так и не-живых, что существуют весьма значительные отличия между демонами воплощенными и не воплощенными, что Хайборию населяет как минимум два десятка видов самых разнообразных вампиров, каждый из которых ничуть не похож на остальных…

И так далее, до полной бесконечности. «Демонология», как именовал науку о чудовищах предводитель ватаги охотников, являлась исключительно обширной областью знаний, причем настолько обширной, что у варвара частенько ум за разум заходил.

Сами подумайте, каким образом обычный человек отличит пресноводную гронгаду от гронгады болотной? Скажете, что одна обитает в пресной воде, а другая в болотах, где, по большому счету, вода тоже пресная? Глупости! Гронгада — это огромное и очень редкое насекомое, сохранившееся доселе со времен едва ли не Валузии, она действительно обитает в воде, является опасным хищником, да вот только болотная гронгада никогда не нападает на людей, предпочитая добычу помельче, а обитающая в проточных водах озер и рек полуночной части материка тварь, частенько утаскивает в пучину неосторожных купальщиков, либо просто зазевавшихся и неосторожных обитателей прибрежных поселков и хуторов. При условии, что пресноводная гронгада смахивает на гигантскую личинку стрекозы, выросшую до размеров теленка, обладает жуткими челюстями, умеет прекрасно маскироваться и атакует со стремительностью коршуна, то ее присутствие возле обжитых человеком мест становится истинным проклятием — Конан слышал, будто одна подобная чуда может за лунный месяц похитить до полутора десятков людей. Ночные Стражи вносят гронгад в десять ку главных врагов человека. Однако же следует добавить, что гронгада никакой не демон, она не обладает врожденными способностями к волшебству, не владеет даже зачатками разумности, а просто охотится за пищей, как и всякий другой хищник.

И это только один пример из тысяч подобных. Ремесло охотника на монстров подразумевает, что оный охотник обязан помнить повадки если не всех, то большинства чудищ, обитающих в землях, оберегаемых Ночной Стражей, должен уметь отличить совершенно безобидных, но жутковато выглядящих тварей от действительно опасных существ, владеть хотя бы частичным знанием магического искусства (или нанять в свою ватагу волшебника, способного управиться с порождениями колдовства), неплохо действовать как оружием, так и собственной головой, благо лишь весьма небольшая часть трудов Стражи заключается в самой охоте — выслеживание добычи отнимает гораздо больше сил и времени.

…Случилось так, что Конан три седмицы назад оказался в одной из самых захолустных провинций Закатного материка — герцогстве Райдор, что расположено на самой полуночи Бритунии, на стыке границ с Пограничьем и Гипербореей. Никакой особой цели в данном путешествии у варвара не было — желая заработать несколько десятков золотых на дорогу до Аквилонии, где король Нумедидес и герцог Пуантена Троцеро собирали большую наемничью армию для войны с пиктами, Конан нанялся в охрану крупного торгового каравана, проводил купцов из Немедии в Райдорское герцогство и собрался было в дальнюю дорогу до боссонских топей, что граничат с безбрежными лесами Пущи Пиктов.

Однако планы резко изменились. Причиной сего изменения явилась маленькая компания охотников на монстров, попросивших киммерийца помочь (за хорошее вознаграждение, разумеется) в трудном деле поимки упыря, внезапно объявившегося во владениях эрла Ронина.

Охотники показались Конану людьми симпатичными, вознаграждение достаточным, а работа нетрудной, хотя в последнем варвар ошибался — недаром считается, что все Ночные Стражи, как один, скорбны головушкой, ибо никакой нормальный человек никогда не возьмется за столь опасное и тяжелое ремесло с напрочь непредсказуемыми последствиями. Конан, который и прежде водил мимолетные знакомства с Ночными Стражами, отлично знал, что редкий охотник выдерживает хотя бы пять лет непрерывных походов и опасностей, а в абсолютном большинстве случаев погибает через год-полтора. Бесспорно, этим умалишенным платят огромные деньги (в том варвар убедился, когда ватага Гвайнарда истребила ронинского вампира), но ни за какое золото невозможно купить себе ни здоровье, ни жизнь…

Можно сколько угодно удивляться, однако командир небольшого отряда, Гвайнард, которого чаще звали просто Гваем, трудился на поприще Ночной Стражи аж целых девять лет — с двадцати! — и ранен был всего однажды. Его верные соратники, а именно Асгерд из Нордхейма и Эйнар-броллайхэн тоже оставались безоговорочно верны странному ремеслу и искренне гордились столь необычным родом занятий. Следует заметить, что Эйнар вообще никаким боком не относился к человеческому роду, являясь самым настоящим Духом Природы воплотившимся в облике молодого говорливого парня с русыми волосами и вечной привычкой спорить по любому поводу.

Конан, всегда относившийся к нелюдям с искренней симпатией (в числе его друзей числились и гномы, и гули Рабиров и даже самый настоящий дракон, с которым варвар раззнакомился во время недавних приключений на Полуденном побережье) поначалу не поверил, что Эйнар принадлежит к почти сказочной расе броллайхэн, народу духов-хранителей обитаемого мира, но вскоре убедился, что его никто не обманывает. Эйнар владел всеми достоинствами и недостатками броллайхэн — телесным бессмертием, даром магии Алого Пламени Равновесия и характером плохо воспитанного деревенского мальчишки: Эйнар совал нос в каждую щель, куда таковой нос пролезал, был невероятно любопытен, одновременно с этим ленив и слаб на желудок: беднягу начинало тошнить при виде единственной капли крови.

Асгерд, нордхеймская воительница и дочь асирского военного вождя, сбежавшая из дома ради приключений, именовала Эйнара «неубиваемым балбесом» и шпыняла броллайхэн как могла: заставляла седлать лошадей, готовить на привалах еду, гоняла по поручениям, частенько совершенно бессмысленным, но перевоспитать существо, порожденное щедрым лоном природы много тысяч лет назад не могла. Эйнар упорно не желал меняться — за столь долгий срок жизни появляются навсегда устоявшиеся привычки. Асгерд, как девица решительная, в чем-то суровая (как и все нордлинги…) и нетерпимая к чужим недостаткам, мириться с разгильдяйством броллайхэн не собиралась, отчего Эйнар полагал ее своим личным проклятием.

Гвай, наблюдая за постоянными стычками своих подчиненных только посмеивался, зная, что в любом случае его ватага является одним из лучших отрядов Ночной Стражи действующих на полуночи материка.

Когда отряд, после краткого, но весьма насыщенного событиями пребывания в землях эрла Ронина изрядно отяготил свои кошельки весьма крупной суммой в золотых немедийских ауреях, неспешно возвратился в столицу герцогства, варвар совсем было решил следовать прежним планам и немедля ехать в Аквилонию — дорога-то неблизкая!

Не хотелось попасть в осеннюю распутицу, когда тракты Пограничья, Гандерланда и Боссонии превращаются в непроходимое болото. Лето, однако, было в разгаре, а компания Гвайнарда сотоварищи Конану вполне подходила, ибо киммериец прежде всего ценил в людях искренность, честность и верность, каковыми качествами вся троица выгодно отличалась от большинства прочих людей.

Посему Конан решил задержаться в Бритунии — аквилонцы наверняка справятся с пиктами и без участия безвестного бродяги-наемника. Тем более, что немедля по завершению дела в Ронине ватага получила от Райдорского герцога заказ на истребление лесного мантикора, устроившего засаду на Пайрогийском тракте. Именно тогда Конан и потерял свою лошадь, которую загрызло взбешенное чудище, весьма недовольное покушением двуногих на его жизнь и охотничьи угодья.

Спустя пару дней после очередной удачной охоты ватага прибыла в Чарнину отдыхать, покупать новое снаряжение и честно проматывать заработанные денежки.

Киммериец твердо решил, что ремесло Ночного Стража ему нравится отнюдь не только потому, что оно весьма прибыльно, а сами охотники являются самыми замечательными людьми на свете, но и оттого, что он впервые за много лет нашел работу, которая доставляла ему искреннее удовольствие (если, конечно, не считать времени проведенного в Зингаре на хлопотливой должности капитана судна королевских корсаров).

Желание уехать в Аквилонию постепенно иссякло. Конан остался в ватаге Гвайнарда по меньшей мере до осени. А дальше видно будет.

— Ты что купил?!

— Лошадь. Очень красивый молодой жеребец! Выложил кучу денег…

— Конан, я почти уверен, что тебя в детстве стократно роняли из колыбели, и ты всегда ударялся головой! Ты животное осмотрел?

— Гвай, да в чем дело-то? Он не болен, ведет себя смирно, пускай и с характером. Уверен, мы с ним притерпимся друг ко Другу.

— Спрашиваю, ты лошадь осматривал?

— От носа до хвоста! Хватит орать, я тебе не кабацкий мальчишка!

— А зубы? Зубы видел? Балда!

Конан призадумался. Будучи увлеченным статью гнедого, его необычным спокойно-независимым характером и внешней красотой, варвар удовлетворился лишь внешним осмотром покупки. Конь совершенно здоров, кормили его хорошо, заботились…

Правда, прежний владелец что-то мимолетно сказал о том, что он «с такими зверюгами предпочитает не иметь дела», но вдруг гнедой просто не любил торговца?

У животных, как и у людей, развиты чувства приязни и неприязни. Сейчас конь вполне благочинно стоит в яслях таверны «Золотое Солнце» и поглядывает на раскрасневшегося от непонятной Конану злости Гвайнарда с высокомерной безмятежностью.

В конце концов, при чем тут зубы гнедого?

Гвай помолчал, тяжко вздохнул и проникновенно глянул на варвара своими невозмутимыми глазами человека, привыкшего к любым неожиданностям.

— Ты на одном только прокормлении этой твари разоришься, — сообщил Гвай. — Хочешь, покажу?

— Что покажешь? — не понял варвар.

Гвайнард развернулся на каблуке, нырнул в боковую дверь, ведущую во внутренние помещения постоялого двора, и почти сразу вернулся. В ладони предводителя бравой ватаги находился кусок сырого бараньего мяса. На земляной пол конюшни падали холодные кровавые капли.

— Сам его угощай, — проворчал Гвай, подавая Конану добытую на кухне грудинку. — Иначе этот гад мне ладонь откусит…

— Мясо? — варвар поднял брови. — И кто здесь сумасшедший, ты или я? Кони баранину не едят, это я знаю точно. Гвай, некоторые шутки Ночной Стражи я доселе никак не могу понять!

— А ты попробуй, — бесстрастно сказал Гвайнард. — Покорми милую лошадку лучшей баранинкой. И тогда поймешь, о чем я. Давай, не бойся. Ты теперь хозяин гнедого, тебя зверь не тронет.

Конан, ощущая себя законченным идиотом, забрал мясо и поднес его к морде жеребца на раскрытой ладони. Конь обнюхал приношение, довольно фыркнул, поднял верхнюю губу и аккуратно забрал грудинку.

Киммериец шарахнулся в сторону, будто от ядовитой змеи. Едва не упал, споткнувшись о кожаное ведро, наполненное водой. Ведро, конечно, перевернулось. Гнедой вовсю жевал.

— Увидел? — с непередаваемо ехидной интонацией спросил Гвай. — Поздравляю с удачным приобретением.

— Боги всеблагие… — простонал Конан, оторопело глядя на гнедого. — Этого… Такого просто не бывает! Это же просто лошадь!

Гнедой, с удовольствием заглотивший баранью грудинку смотрел на хозяина, если не с обожанием, то с заметной благосклонностью. Из-за мягких лошадиных губ сияли мраморной белизной жуткие зубищи — буквально как у натуральнейшего льва из Стигийских пустошей. Клыки с человеческий палец длиной, острые резцы — с полпальца. Язык же был раздвоен, будто у змеи…

Выглядел конь жутковато, даже по мнению много повидавшего Конана.

— Это не просто лошадь, — наставительно сообщил Гвай и хитро прищурился. — Это сартак. Всамделишный сайгак, опасный, но приручаемый хищник. С виду — обычная лошадь, а по сущности настоящий волк или леопард. Тварь из чужой Сферы.… Не ожидал, что у тебя, Конан, столь утонченный вкус. Где добыл?

— На рынке… — зачарованно сказал варвар, не обратив внимание на слова Гвая о каких-то «чужих Сферах». — Шестьсот золотых, а!? За демона! Торговца убью!

— Во-первых, сартак не является демоном, — сказал Гвай. — Это живое существо. Во-вторых, торговца следует не убить, а взять за жаберки и аккуратно допросить — откуда появился столь необычный товар. Жди меня на улице, я кликну остальных. Похоже, появилась работа, которую я так долго ждал!

С этой загадочной фразой Гвайнард исчез в недрах таверны, а киммериец остался стоять в недоумении. Клыки у гнедого никак не желали исчезать. Они были вполне настоящими. А варвар привык доверять своему зрению.

— Торговца — убью! — вновь процедил Конан. — Кругом одни жулики!

Еще одной положительной чертой Гвая была привычка никогда не бросать слов на ветер. Недоговаривал — бывало, отказывался что-нибудь объяснить или рассказать — тоже, но если уж говорил, значит его слова содержали истинную правду.

Очень давно (около шести-семи тысяч лет назад, как утверждают ученые мужи), материк, впоследствии получивший название «Закатного» или «Туранского», поразило невероятное бедствие — рухнула Небесная Гора.

Она, как заверял Гвай, цела и доселе, погребенная в недрах Граскаальского кряжа, однако в нынешние времена люди почти позабыли о сем порождении Верхней Сферы. И совершенно зря. Последствия великой катастрофы давали знать о себе доныне. Хотя бы в виде порталов-врат, ведущих в иные миры.

Врата появились непосредственно в момент Падения — огромный выброс тепла и силы, которую люди именуют «магической» вызвал невиданное прежде явление, поименованное слиянием или сопряжением Сфер. Известно, что обитаемая Вселенная состоит отнюдь не из единственного населенного мира — тысячи иных планов бытия незримо соседствуют с Хайборией, рассеченные непроходимыми стенами, разделяющими пространство и время. Когда Небесная Гора столкнулась с материком Заката равновесие миров было нарушено — образовались порталы, кои опоясали место Падения концентрическими кругами.

Во времена, последовавшие за гибелью цивилизации альбов и уничтожением крепости Роты-Всадника, на континенте насчитывалось до восьмидесяти Врат, ведущих в самые невероятные миры, однако, когда равновесие начало восстанавливаться, большинство порталов закрылось — вначале были заперты Врата отстоявшие от Небесной горы на наибольшем расстоянии, затем исчезли более близкие порталы (одно из таких Врат находится в Руазельском лесу, неподалеку от столицы Аквилонии), а к нынешней эпохе сохранились лишь пять или шесть действующих порталов в Бритунии, Пограничье и Гиперборее. То есть возле Граскаальского кряжа, в котором сокрыта Небесная Гора.

Следует заметить, что большинство порталов открывается всего на несколько дней в году, когда равновесие миров бывает нарушено противостоянием луны, солнца и планет, но и тогда никто не может с полной уверенностью сказать, как долго будет отверста «червоточина» — Врата непостоянны, а проникновение в пределы чужого мира есть предприятие крайне опасное и непредсказуемое: войдешь и не вернешься.

Впрочем, род человеческий всегда мог похвастаться излишне ретивыми и весьма предприимчивыми авантюристами, способными ради приключений и баснословной прибыли рискнуть своей головой, а значит Врата не остались без внимания людей, желающих неплохо заработать и обрести массу неприятностей…

— Заработать? — поразился Конан, внимательно слушавший объяснения Гвайнарда. — Ты полагаешь, что в чужой Сфере можно заработать? Каким образом?

— Не далее как сегодня ты стал тому весьма показательным примером, — Гвай усмехнулся, вспоминая необычную лошадку, ныне отдыхавшую в яслях конюшни при постоялом дворе. — Из порталов обычно привозят необычных животных, которые очень высоко ценятся у скучающего дворянства, странные артефакты, которые с удовольствием покупают маги, волшебные предметы и обереги… Чужие миры богаты редкостями.

— Оно и понятно, — философски заметил шествовавший рядом Эйнар. — Только надо слегка поправить достойного Гвайнарда. «Чужое», бесспорно, опасно и непознаваемо, а вот «иное»… Я ведь для вас не чужой, но иной. Иное всегда привлекательно, экзотично и почти безопасно. Большинство вещей попадающих к нам из других Сфер как раз иные, но не чужие. Понимаете, о чем я?

Конан только поморщился. Тотчас после данного заявления Эйнара среди месьоров охотников завязался долгий и, на трезвый взгляд варвара, напрочь бесполезный спор, касаемый вещей, понятных только Ночным Стражам. Чужое, Иное, Наше, Не Наше…

Киммериец всегда делил предметы одушевленные и неодушевленные на две части: опасное и не опасное. Последнего отчего-то всегда оказывалось больше.

«Давайте рассудим, — думал Конан, — если Эйнар не человек, а воплощенный Дух Природы, тот самый "иной", он опасен? Ничего подобного! Сколько раз броллайхэн вытаскивал всю нашу компанию из неприятностей, ни разу, даже в самых тяжелых положениях, не показал спину, не струсил и не оказался в последних рядах при большой драке… Конечно, он долго живет среди людей, отлично знает лучшие и худшие качества нашей двуногой породы, и следует лучшим. За что броллайхэн можно только уважать. Но Эйнар все равно Иной! И гномы такие же. И гули из Рабиров. Так что же, всех нелюдей Хайбории полагать опасными? Или вот например Рэльгонн. Нелюдь зубастая, явился к нам из немыслимых далей, упырь, вампир и кровосос, и в то же время очень хороший человек…»

Конан фыркнул под нос, в который раз подумав, насколько странная компания соратников и попутчиков ему досталась. Дело в том, что в ватагу Стражей кроме троих людей и Эйнара негласно входил еще один… э-э… Конан даже не знал как выразиться точнее. Варвар по привычке называл это существо человеком, но таковым оно не вовсе являлось. То есть, оно выглядело почти как человек, имело две руки, две ноги, голову и туловище, разговаривало на бритунийском, аквилонском и туранском языках, умело читать, писать и знало главнейшие философские трактаты древних и современных мудрецов, по учености могло соперничать с самыми выдающимися магами или учеными мужами Тарантии или Бельверуса, но.… Но Рэльгонн был вампиром. Причем не простым вампиром, а существом пришедшим в Хайборию через те самые Врата, кои были некогда открыты Небесной Горой.

Рэльгонн, как и положено всякому уважающему себя вампиру, появлялся только ночами, был бледен как смерть, владел набором устрашающих треугольных зубов, сходившихся друг с другом наподобие зубчиков шестеренки и огромными желтыми глазами без зрачков; он не переносил солнечный свет и умел мгновенно перемещаться на огромные расстояния. Собственно, месьор Рэль (так называл упыря Гвайнард) был вовсе не вампиром, а каттаканом — существом, явившимся в Хайборию из-за Грани Мира. Как выяснилось, каттаканы были почти бессмертны, иногда питались живой кровью, однако являлись на редкость обходительными и умными тварями, от скуки вызвавшимися помогать бестолковому человечеству — оказалось, что Гвай и упырь, обитавший в заброшенном замке Рудна, знакомы много лет, причем Рэльгонн с удовольствием оказывал ватаге Ночных Стражей всевозможное содействие в увлекательном деле охоты на настоящих чудовищ.

Признаться, никто бы не справился с обязанностями разведчика и тайного соглядатая лучше каттакана. Именно желтоглазый Рэльгонн выследил кровавого упыря из Ронинского поместья, помог уничтожить вурдалаков, засевших на фамильном кладбище графа Этьера, вампир доставлял Стражам последние новости о событиях на полуночи Бритунии и вообще был незаменимым партнером месьоров охотников. Конан подозревал, что своей многолетней успешной деятельностью на поприще Ночной Стражи Гвай обязан именно упырю, владевшему воистину невероятными способностями, недоступными никакому волшебнику, и в целом не ошибался.

Впрочем, Гвайнард и сам был не промах. Этот невысокий, широкоплечий и на удивление добрый парень, в молодости служивший в Латеране — тайной службе Трона Льва — умел прежде всего думать, а уж затем пускать в ход оружие. Он ухитрился подобрать себе идеальную команду (пускай и очень небольшую), за несколько лет завоевал уважение бритунийцев, начиная от великих герцогов и заканчивая распоследними хуторянами из непролазных дебрей Райдора, ему (что, по мнению Конана, было немаловажно) много платили за труды, а отряд с удивительным радушием принимали и в замках благороднейших дворян, и в домах бородатых кметов — настоящие охотники на монстров, знаменитые Ночные Стражи, ценились куда выше знаменитых магов или обыкновенных деревенских знахарей, по большей части являвшихся бездарями и шарлатанами.

Прежде Конан никогда не ходил в отрядах Ночной Стражи, пускай и знал некоторые ухищрения охотников — варвару доводилось сталкиваться в крайне неприятными существами, как живыми, так и не-живыми, каковые подлежали незамедлительному уничтожению за свою зубастость и скверные привычки: приобретенная понаслышке наука всегда оказывалась полезной. Но теперь, всего за несколько седмиц киммериец узнал так много нового, что обретенные знания буквально не умещались в голове.

Мир чудовищ оказался куда более разнообразным и многоликим, чем полагал Конан, но варвар был уверен, что любые новые познания всегда пригодятся — кто знает, что однажды встретится на дороге? По крайней мере теперь Конан мог с уверенностью перечислить десятки разновидностей чудовищ, отличить вполне мирное, но страховидно выглядящее животное от действительно опасной твари и не шарахался от обычнейшего болотного ящера. Тем более, что означенные ящеры крайне редко нападают на людей.

…О порталах киммериец был наслышан и прежде, а так называемые «Степные Врата», расположенные в степях Гиркании видел самолично — несколько гигантских каменных глыб и впрямь отдаленно напоминали ворота, ведущие в никуда: гирканский портал бездействовал много столетий. Гвай же уверял, будто Врата могут быть расположены где угодно и как угодно выглядеть — примером тому служил портал в заброшенной крепости Рудна, через который в Хайборию пришли каттаканы. Рудненские Врата некогда раскрылись прямиком в подвале замка и смотрелись обычнейшей дыркой в стене. Но Рэльгонн и несколько его сородичей не успели вернуться домой — портал неожиданно захлопнулся, а каттаканы навсегда застряли в чужом для них мире и со временем людская молва превратила их в персонажей страшненьких легенд о ночных упырях-кровопийцах.

— …Врата могут представлять большую опасность, — объяснял Гвайнард внимательно слушавшему варвару. — Почему? Да очень просто! Боги не зря разделили миры непроходимыми стенами. Ну, допустим, в одной из соседних Сфер может обитать некое существо, которое у себя дома не представляет никакой опасности и тамошние разумные обитатели полагают его милым домашним животным, наподобие кошки или кролика. Но дело то в том, что хозяева сей "кошечки" сами являются, к примеру, каменными троллями или великанами, а прелестная зверюшка выглядит чудовищем, размером с быка, с клыками, когтями и пламенем из пасти. Но для жителей иного мира оно не кажется чем-то страшным или опасным. Понятно?

— Можно привести и обратный пример, — поддержал Гвая Эйнар. — Вообразим, что наша кошка оказывается в соседней Сфере, населенной человечками размером с палец и от голода начинает охотится на них, будто на обычных мышей. Вполне естественно, что несчастные карлики сочтут пушистого котика жутким монстром и немедленно наймут тамошних Ночных

Стражей для истребления кровавого демона. Если, конечно, у них есть Ночные Стражи.… Так вот: изредка, через временно открывшиеся порталы, в наш мир лезет немыслимая гадость. Сартак, которого ты купил, по сравнению с некоторыми чужаками покажется всего лишь безобидной ошибкой природы, хотя дикие сартаки могут быть опаснее любого тигра. Ты, Конан, еще не знаешь всех способностей своего нового дружка.

— А в чем, собственно, дело? — навострил уши варвар, подозревая, что неприятные особенности сартака отнюдь не ограничиваются зубастостью и плотоядностью.

— Этот зверь замечательный имитатор, — сказал Эйнар. — Сартаки умеют копировать любые звуки. Частенько они подзывают жертву именно таким образом — изображают как кричит самка или раненое животное, могут рыдать, будто маленький ребенок, иногда разучивают несколько человеческих слов и в точности воспроизводят голос хозяина.… Если, конечно, сартак приручен.

— Кошмар, — поморщилась молчавшая доселе Асгерд. — Если еще и лошадь начнет ругаться, как Конан, то я уйду из отряда. Короче, вот Красный рынок. Где торговец?

— Идем, покажу, — киммериец уверенно повел соратников мимо загонов для скотины к «лошадиному ряду».

Варвар почему-то решил, что недобросовестный бритуниец, продавший ему весьма необычную лошадку обязательно скроется от грядущего возмездия со стороны возмущенного покупателя. Ничего подобного. Полный краснолицый торговец не отходил от своей коновязи. А когда перед ним появился пышущий благородным негодованием Конан, даже бровью не повел. Взглянул на варвара и его приятелей, скрестил руки на груди и проворчал:

— Я же говорил — обратно товар не возьму. Видел же, что покупал.

— Я хотел купить лошадь! — взвился Конан. — А не волка в конской шкуре! Знаешь, что в Шадизаре делают с надувалами? Объяснить?

Киммериец картинно положил ладонь на рукоять клинка.

— Уймись, — Гвай подтолкнул варвара кулаком в бок. — Уважаемый, я прошу простить моего друга за несдержанность, но ты сам понимаешь, что он слегка… расстроен. Конечно, мы оставим лошадь себе и не будем требовать возвращения денег…

— Шестьсот ауреев! — рявкнул Конан, но Гвай снова приказал ему замолчать.

— Мое имя Гвайнард из Гандерланда, — сказал предводитель отряда торговцу. — Я и мои друзья…

— Знаю, — преспокойно кивнул бритуниец. — Я слыхал о тебе. Гильдия Ночной Стражи, верно? Слухи о ваших похождениях в Райдоре и Ронине докатились и до Чарнины. Полагаю, ты жаждешь узнать, откуда у меня появился сартак? Верно, товар редкий, можно сказать уникальный… Хорошо, я расскажу.

— Гвай, это безумие! Я всегда знал, что ты у нас слабоват на голову, но не до такой же степени! Соваться за Грань Мира!? Благодарю за предложение, но я отказываюсь!

— Между прочим, Конан непогрешимо прав. Если Врата закроются, мы останемся в чужой Сфере как минимум на полгода, до следующего противостояния планет. А если портал вдруг закроется навсегда, то… Я даже не хочу представлять, что случится потом.

Асгерд смотрела на Гвайнарда крайне неодобрительно и в кои то веки безоговорочно поддержала мнение киммерийца, коего доселе полагала слишком неопытным — надо же, не проходил в ватаге и четырех седмиц, а лезет с советами к матерущим ловцам чудовищ! Гвай, однако, был непреклонен.

— Во-первых, я никого за собой на аркане не тащу. Во-вторых, ты, Асгерд, преувеличиваешь опасность. Если я верно рассчитал, Врата будут открыты до начала осени, пока солнце не начнет убывать. В-третьих, вам, часом, не напомнить некоторые законы нашей гильдии? Если Ночные стражи видят нечто, угрожающее спокойствию нашего мира, любую угрозу извне, мы обязаны вмешаться. Денег, само собой, нам никто не заплатит, но по-моему сейчас никто из нас не бедствует и не голодает. Если уж Конан решился купить зубастое чудо за шестьсот золотых, значит на хлеб и пиво ему пока хватает.

— Сколько можно повторять: я купил не чудо, а лошадь! — разъярился варвар. — И ты совершенно зря не позволил начистить рыло проклятому торгашу! Навсегда бы запомнил, как торговать монстрами! Что прикажешь теперь делать с этим… как его?.. сартаком? Не убивать же?

— Зачем убивать? — изумился Гвай. — Зверь приручен, если ты будешь хорошо к нему относиться, то он превратится в верного друга и союзника. Сартаки гораздо сообразительнее обычных лошадей, а некоторые знатоки утверждают, будто они владеют зачатками настоящего разума.… Вдобавок, сартак сможет помочь нам избежать некоторых серьезных опасностей за Гранью.

— Я в портал не полезу, — твердо заявил Конан. — Ни за какие деньги. Ну… если только за очень большие. — Действительно, на практичный взгляд киммерийца, бравый командир ватаги задумал сущую глупость — Гвай решил пройти через Бритунийские Врата и раз и навсегда отбить у любителей необычной контрабанды желание привозить на материк Заката необычных и, частенько, весьма опасных тварей, обитающих вне человеческого мира. Конан, после обстоятельных расспросов выяснил, что по большому счету в деятельности торговцев странными животными нет ничего противозаконного — никакие королевские указы или постановления городских магистратов не запрещали людям ходить через Врата и привозить оттуда необычных тварей или магические предметы. Кроме того, Гвай не учел, что контрабандой занимаются люди отчаянные, смелые и никак не желающие расставаться с таким серьезным источником дохода.

Варвар, отлично знавший, что с отлично организованными шайками контрабандистов лучше не связываться, немедленно высказал свои сомнения — каким это, любопытно, образом, досточтимый месьор Гвайнард предполагает перекрыть канал сбыта всяко-разных сартаков и прочих иномировых чуд, располагая лишь тремя соратниками, собственной головой и нордхеймским мечом? Неужто означенный Гвайнард не понимает, что в этом (абсолютно безнадежном!) деле ему придется столкнуться с многочисленной и решительной компанией дельцов, которые скорее бросят в колодец собственную мать, чем откажутся от баснословных прибылей. Если следовать логике Гвая, то получается, что крохотная ватага Ночных Стражей таким же образом может объявить войну королю Бритунии или вчетвером отправиться завоевывать Стигию.

— Ты пойми, — напряженно втолковывал киммериец, — никому и никогда не удавалось обставить большую, сплоченную и наверняка поддерживаемую властями или местными магнатами банду! Полагаю, что барон, на землях которого стоят Врата, получает свою десятину с прибылей этих странных контрабандистов! Вот помню, лет несколько тому, я хаживал в отряде Карелы Ястреба, так эта изумительная стерва сумела окрутить даже одного немедийского графа — ихняя светлость брал с наших доходов пятнадцатую часть за то, что его дружина закрывала глаза на наши проделки и беспрепятственно пропускала обозы с запрещенными товарами через перевалы, в Аквилонию.

— Карела? — нахмурился Гвай, будто припоминая. — Рыжая такая? Отлично ее помню! Милая, хотя несколько взбалмошная девушка. Она помогала моей ватаге шесть годков назад, мы тогда ловили дракона-амфинтерна на границе Бритунии и Немедии. Вот не думал, что у нас обнаружатся общие знакомые!

— Не переводи разговор в другое русло, — огрызнулся Конан, хотя его слегка ошеломило сообщение о том, что столь самовлюбленная особа как Карела Ястреб могла помогать Ночным Стражам. Впрочем, рыжая разбойница всегда была непоследовательной в своих действиях и пристрастиях. — Гвай, ты считать умеешь? Нас четверо! Четверо. Что нам сообщил торгаш? Только то, что Врата стоят в предгорьях Граскааля, а сартака ему продал какой-то Четырехпалый Ларн, скорее всего, просто перекупщик. Теперь представь: мы вчетвером объявляем войну многочисленной шайке оторвиголов, которым плевать на свою жизнь и безопасность, ибо никакой разумный человек не станет соваться за колдовские Врата! У нас нет никаких шансов. Да и зачем нам ввязываться? Ты сам говорил, будто сартак приручен и безопасен, надо полагать и прочие звери, доставляемые в Хайборию через порталы не представляют большой угрозы нашему миру.

— Много ты понимаешь, — внезапно озлился Гвайнард, хотя обычно, для того, чтобы вызвать его гнев требовались поистине титанические усилия. — В прошлом году из портала к нам была доставлена статуя. Обычная статуя получеловека-полульва, очень похожая на офирских или стигийских сфинксов. Купил редкостное произведение искусства эрл Альдоя — это маленькое княжество на Полудне. А спустя месяц статуя ожила, подчинила себе и самого эрла и его семейство вкупе с дружиной, превратив обычных мирных провинциалов в отряд смертников, жаждущих завоевать для своего нового божества новые земли и новые народы.… С этим «сфинксом» едва управились три самых знающих мага Бритунии и Заморы вкупе с пятью тысячами гвардейцев короля Эльдарана. Причем двое из трех магов погибли, а от гвардейского отряда уцелела едва ли половина. Ясно? Из-за Грани привезли чужого бога! Магическое существо, наделенное огромной разрушительной мощью, не понимающее и не признающее законы и традиции нашего мира. Если хочешь, могу привести еще несколько примеров, причем куда менее безобидных. Врата не благо — это бедствие. И мы обязаны с этим бедствием управиться.

— Кто обязан, а кто и не очень, — проворчал Конан.

— Еще раз говорю, тебя никто не заставляет. Не хочешь идти с нами — все дороги перед тобой, — Гвай подумал и добавил уже куда более спокойным голосом. — Хотя, мне будет жаль, если ты уйдешь.

— А кто тебе сказал, будто я ухожу? — вздернул брови киммериец. — Клянусь своей жизнью и всеми богами, ты просто опасный сумасшедший.… Так что ты собираешься делать с этими проклятыми Вратами?