"Записки спортсмена-воздухоплавателя и парашютиста. (1957) . Литературная запись Сергея Владимировича Ревзина" - читать интересную книгу автора (Полосухин Порфирий Порфирьевич)

девалось. Шалишь! По всем правилам привязываю кольцо к лямке. Я доволен
тем, что с момента отделения от самолёта не делал бессознательных движений,
"чувствовал себя". А это, как мне говорили, самое главное для того, чтобы
успешно продолжать прыжки.
Поправляю ножные обхваты. Теперь я сижу словно на качелях, и мне
удобно наблюдать за землёй. Опускаюсь на аэродром. Передо мною раскинулось
Тушино. Среди его строений легко отыскиваю здание Дирижаблестроительного
учебного комбината и думаю о том, что не посрамил чести своей школы.
До земли остаётся не более 100 метров. Перекрещиваю лямки,
разворачиваюсь по ветру, соединяю ноги и через несколько секунд с лёгким
толчком валюсь на траву. Тут же вскакиваю и, подтягивая часть строп,
заставляю лечь на поле купол, который раздувается небольшим ветерком.
Почему-то только теперь меня охватывает беспредельное ликование. Хочется
прыгать ещё и ещё. Быстро снимаю подвесную систему, собираю парашют и
направляюсь к товарищам. Пытаюсь скрыть свой восторг, но это никак не
получается. Радость и гордость, вероятно, написаны на моём лице.
Мошковский с усмешкой выслушивает мой рапорт: "Курсант Полосухин
выполнил первый прыжок. Всё в порядке!"
- Поздравляю, - говорит он и вручает мне маленький значок с белым
куполом и стропами на синем фоне - заветный значок парашютиста.


ЦЕНА МГНОВЕНИЙ

Тушинский аэродром облетела радостная весть: к нам в гости прибыл
Народный Комиссар Обороны Климент Ефремович Ворошилов.
Взволнованные тем, что нарком будет лично знакомиться с нашими
спортивными достижениями, мы стояли в строю неподалёку от ангаров и
внимательно слушали начальника школы Мошковского, который давал
парашютистам задания на индивидуальные и групповые прыжки. С нетерпением
ожидал я своей очереди. Но было вызвано около ста пятидесяти человек, а
моей фамилии Яков Давидович не называл. Я начинал терять надежду на прыжок
в этот знаменательный день, как вдруг прозвучала команда:
- Кто не получил задания, два шага вперёд!
Вместе со мною из строя вышли ещё два парашютиста. Начальник школы
посмотрел на нас и сказал:
- Стороженко, Зелинский, Полосухин! Будете прыгать с 3000 метров.
Затяжка до пятисот.
Взгляд Мошковского снова скользнул по нашей тройке и задержался на мне
дольше, чем на других. Я несколько растерялся. Инструкторы парашютного
спорта Стороженко и Зелинский уже выполняли парашютные прыжки с "затяжкой",
или, как говорят теперь, с задержкой раскрытия парашюта. Мне предстояло
прыгать всего четвёртый раз. По программе подготовки парашютистов затяжка в
5 секунд полагалась только на восьмом прыжке, в 10 секунд - на десятом. А
свободное падение с 3000 до 500 метров составляет более 40 секунд!
"Значит, Яков Давидович уверен во мне", - подумал я. Мне было
невдомёк, что начальник школы делает ошибку. Нечего греха таить,
Мошковский, этот отважный парашютист и лётчик, воспитатель многих
авиационных спортсменов, будучи чрезвычайно темпераментным и порывистым
человеком, к организации прыжков порою подходил рискованно. Но осуждать его