"Записки спортсмена-воздухоплавателя и парашютиста. (1957) . Литературная запись Сергея Владимировича Ревзина" - читать интересную книгу автора (Полосухин Порфирий Порфирьевич)

не более 200 метров и благодаря этому приземлился буквально рядом с людьми,
окружавшими тело погибшего.
Эта смелая, даже дерзкая демонстрация в какой-то степени устраняла
тягостное впечатление у свидетелей несчастного случая. Но всё же в душу
лётчиков, записавшихся на прыжки, запало сомнение, их вера в безотказность
парашюта была поколеблена. Этих сомнений не рассеяли и сообщения о причинах
случившегося, сделанные Миновым в тот же день на партийном собрании, а на
следующий день - на собрании жён лётчиков и на общем собрании личного
состава эскадрильи. И вот тогда у Леонида Григорьевича Минова родилась
мысль: прыгнуть с парашютом погибшего в присутствии всех, кто был на
аэродроме в момент катастрофы. Он сказал об этом Мошковскому. Мошковский
просил разрешить этот прыжок ему. Минов категорически возражал и, чтобы
прекратить возникший спор, строго заявил:
- Прыгать буду я. И вообще прошу помнить, что командую прыжками я, а
не вы.
"Вероятно, Яша сомневается в благополучном исходе прыжка, - подумал
Минов. - Нет, буду прыгать сам!" В глубине души он был тронут. Ему
вспомнилась история их дружбы. Они познакомились год назад. Мошковский
первым из лётчиков авиационной бригады выразил горячее желание прыгать,
стал помощником Минова, и они вместе организовали прыжки, положившие начало
советскому массовому парашютному спорту.
- Прыжок выполню я! - повторил вслух Минов.
- Тогда вот что, - предложил вмешавшийся в их разговор комиссар
отряда, - давайте решим спор жеребьёвкой. Мошковский имеет одинаковое право
на прыжок.
- Не одинаковое! Он уже прыгал после гибели Журавлёва...
- На исправном парашюте, не вызывающем никаких сомнений, - перебил
комиссар. - Нет, нет, справедливость требует жеребьёвки, товарищ инспектор
ВВС по парашютному делу, - добавил он в шутливом тоне.
И Минов согласился: он почему-то верил, что прыжок достанется ему. В
присутствии лётчиков комиссар протянул Леониду Григорьевичу две спички:
- Спичка с головкой - прыжок.
К торжеству Мошковского, Минов вытянул спичку без головки.
...Они сидели рядом в задней кабине самолёта. Минов мрачно думал обо
всём случившемся, поглядывал на молчаливого Яшу и всё больше жалел о том,
что согласился на жеребьёвку.
Когда самолёт оказался над центром аэродрома, Мошковский пожал руку
товарищу и приподнялся. Через несколько секунд он камнем полетел вниз, и с
трепетом следивший за его падением Минов увидел, как над Яшей открылся
купол парашюта. А вечером в товарищеском кругу комиссар сказал лётчикам:
- Я считаю своим долгом извиниться перед товарищем Миновым и поднять
бокал за дружбу и дружескую преданность. - Комиссар немного помолчал и
как-то странно взглянул на Минова: - Леонид Григорьевич, обе спички были
без головок! Я и командир сознательно пошли на этот безобидный обман,
предложенный Мошковским. Он ни за что не хотел, чтобы вы подвергались
какому-либо риску. Надеюсь, что самоотверженный поступок Якова Мошковского
будет по достоинству оценен лётным составом нашей эскадрильи и достигнет
благородной цели, ради которой он был задуман и выполнен.
На следующее утро Минов и Мошковский решили для проверки настроения
лётного состава провести дополнительную запись на прыжки. О желании прыгать