"Тринадцать часов" - читать интересную книгу автора (Мейер Деон)

12

Рейчел Андерсон лежала ничком за штабелем сосновых дров. Сил не осталось; она была как выжатый лимон.

Что-то больно врезалось в живот, но она не шелохнулась. Только стало еще жальче себя. Жалость пересилила все остальные чувства и парализовала ее. Она не плакала; как будто у нее пересохли слезные протоки. Дышала она часто и неглубоко, раскрыв рот, глядя на срез дерева, но ничего не видя.

Мысли в голове путались. Выхода нет. Все двери захлопнулись. Что делать? Можно лишь лежать здесь, в тени, и часто дышать, как рыба, вытащенная на сушу.

Голоса ее преследователей стихли вдали. Они поднялись вверх по склону. Может, увидели на земле отпечатки ее кроссовок и идут по следу. Потом они оглянутся, увидят недостроенный гараж и поймут, что в нем можно спрятаться. Тогда они вернутся и заглянут за дрова; один из них схватит ее за волосы железной хваткой и перережет ей горло. Скорее всего, и крови не будет — у нее ничего не осталось. Ничего. Даже ужаса при воспоминании о коротком и широком клинке. Страх притупился.

Господи, вот бы сейчас оказаться дома!

Ею все больше и больше завладевала смутная тоска — призрачное видение, возникшее из дымки, тихая гавань, голос отца, далекий и слабый: «Не волнуйся, детка, не волнуйся». Вот бы отец обнял, вот бы прикорнуть у него на коленях, положить голову ему на плечо и закрыть глаза. Самое безопасное место на свете.

Дыхание стало ровнее; мысленный образ сделался четче. Мысль обрела форму, инстинктивно и вопреки всякой логике. Надо встать и позвонить отцу!

Он спасет ее.

Если ночью на участке случалось убийство или вооруженное ограбление, дежурные участка «Каледон-сквер» обязаны были по инструкции звонить начальнику участка домой. Более мелкие преступления, совершенные за ночь, могли и подождать до тех пор, пока начальник утром не приедет на работу и не просмотрит отчеты дежурных. Начальник участка «Каледон-сквер», чернокожий суперинтендент, прослужил в полиции четверть века. Он понимал: есть только один способ не сломаться: работать не спеша и беспристрастно. Иначе обилие злодеяний сведет с ума. Сейчас он просматривал отчеты с профессиональной отстраненностью. Обычные дела: домашнее насилие, дебош в пьяном виде в общественном месте, кража сотовых телефонов, угон машин, торговля наркотиками, нарушение тишины, кражи, нападения, появление в общественном месте в обнаженном виде… Кроме того, как всегда, много ложных вызовов.

Происшествие на Львиной голове выбивалось из общего списка. Оно оказалось на седьмой странице отчета. Начальник участка отчеркнул его ручкой и перечитал еще раз, внимательнее. Нерешительная женщина видела на горе девушку, которая утверждала, что ее хотят убить. Потом он взял сводку происшествий по городу, которую принес констебль всего несколько минут назад. Начальник участка «Каледон-сквер» быстро нашел то, что ему было нужно.

Он усмотрел связь между двумя происшествиями. Увидев имя и номер телефона инспектора Вусумузи Ндабени, начальник участка взял трубку.

Вуси шел пешком по Лонг-стрит, направляясь к порту. Он собирался осмотреть ночной клуб «Ван Хункс». Зазвонил телефон.

— Инспектор Ндабени, — ответил он, не останавливаясь.

— Вуси, говорит Гудвилл, — обратился к нему на языке коса начальник участка «Каледон-сквер». — По-моему, у меня для тебя кое-что есть.

Бенни Гриссел стоял с коллегами в приемной отделения скорой помощи. У него возникло острое ощущение дежавю.

Из-за тесноты они держались почти вплотную друг к другу. Пока Франсман Деккер, как всегда с хмурым видом, докладывал о происшествии, Гриссел оглядывал собравшихся: Джон Африка, начальник уголовного розыска провинции, при полном параде. Пышные эполеты, знаки отличия. Ростом Африка был ниже Деккера, зато держался с большим достоинством. В нем сразу угадывалась сила, которая делала его главной фигурой в комнате. Рядом с Африкой стояла хрупкая Тинки Келлерман; в ее огромных глазах читался страх перед столь представительным собранием. Ну и, конечно, широкоплечий красавец Деккер — серьезный, сосредоточенный. Он говорил тихо и настойчиво. Злые языки поговаривали: от его голоса женщины теряют волю к сопротивлению, но Грисселу этого было не понять. Говорили, что у Деккера красивая цветная жена, которая занимает крупный пост в страховой компании «Санлам». Вот отчего он может себе позволить жить в дорогом доме где-то в районе Тейгерберга. Ну а то, что Деккер — ходок «налево»… Возможно, вполне возможно.

Рядом с Деккером — Клуте из отдела общественных связей. Пальцы в табачных пятнах, под глазами вечные черные круги от недосыпа. Клуте, бесконечно терпеливый и спокойный, незаметный, вынужден постоянно разрываться между Сциллой массмедиа и Харибдой полиции.

Сколько раз он уже присутствовал на таких вот летучках, подумал Гриссел, в таких же комнатках, в отделении скорой помощи? Сколько раз они прикидывали, как лучше доложить о происшествии вышестоящему начальству… Правда, сейчас ему не нужно оправдываться, как и Клуте. Он, Бенни Гриссел, — наставник. Правда, он сомневается, что из его наставлений выйдет толк.

Деккер закончил отчитываться, и Гриссел незаметно перевел дух, готовясь к неизбежному выводу.

— Ты согласен? — спросил Африка, переводя взгляд на Гриссела.

— Абсолютно согласен, комиссар, — ответил Гриссел.

Все, кроме Клуте, кивнули.

— Так почему же этот пидор долбаный все никак не унимается? — Комиссар виновато покосился на Тинки Келлерман: — Извините, но по-другому назвать его язык не поворачивается.

Тинки молча кивнула. Она наслушалась всякого.

— Он путается у нас под ногами с самого начала, — сказал Франсман Деккер. — Наорал на констебля у калитки, ворвался в дом чуть ли не силой. Вы ведь знаете, сэр, когда я работаю на месте преступления, я стараюсь все делать так, как положено по инструкции.

— Все правильно. — Джон Африка задумчиво опустил голову и закрыл рот ладонью. Потом поднял голову. — Что там у нас с прессой? — Он выжидательно посмотрел на Клуте.

— Попадет на первые полосы, — ответил Клуте, которому, как всегда, приходилось оправдываться и защищаться. Как будто он виноват в том, что газетчики жаждут крови! — Барнард — человек известный…

— В том-то и штука. — Джон Африка снова задумался.

Потом он поднял голову и, скривив рот, сосредоточился на Деккере. Гриссел понял, что сейчас будет.

— Франсман, тебе это не понравится…

— Комиссар, а может, не надо… — начал Гриссел. Он понимал, что чувствует следователь, когда его отстраняют от дела; в прошлом ему приходилось выслушивать такое.

Африка поднял руку вверх:

— Бенни, если Маутон подаст в суд, от нас мокрого места не останется! Видишь ли, сотрудница полиции находилась совсем рядом, в спальне… Ты ведь знаешь, каковы газетчики. Завтра они напишут: за ней не уследили потому, что дело ведут неопытные сотрудники…

Наконец до Деккера дошло.

— Нет, комиссар… — сказал он.

— Франсман, чтобы между нами не было недоразумений: это произошло в твое дежурство, — сурово заявил Африка, но тут же смягчился: — Я не говорю, что во всем виноват ты; наоборот, я хочу тебя защитить.

— Защитить?

— Пойми меня правильно. У всех нас бывают в жизни черные полосы…

Все понимали: Африка вспоминает прошлые ошибки и недочеты, из-за которых газетчики и политики клевали ЮАПС, словно стервятники.

Деккер в последний раз попытался возразить:

— Но ведь если я раскрою дело, завтра напишут…

— Djy wiet dissie sóé maklikie! Ты ведь понимаешь, что все не так просто!

Интересно, подумал Гриссел, почему капские цветные говорят между собой на своем диалекте. Он их не понимал, и у него возникало чувство, будто он здесь лишний.

Деккер хотел сказать что-то еще, даже рот открыл, но Джон Африка погрозил ему пальцем. У Деккера заходили желваки на скулах. Глаза его горели.

— Бенни, отныне дело поведешь ты, — приказал начальник уголовного розыска. — А ты, Франсман, у Бенни на подхвате. Lat hy die pressure vat. Lat hy die Moutons van die lewe handle. Пусть он возьмет на себя всю тяжесть. Пусть он имеет дело с Маутонами.

Под конец Джон Африка заявил:

— Вы работаете вместе. Если раскроете дело…

У Гриссела зазвонил телефон.

— …то поделитесь славой.

Бенни вынул из кармана телефон и посмотрел на экран.

— Вуси, — многозначительно пояснил он.

— Господи… — Африка покачал головой. — Беда не приходит одна…

— Что там у тебя, Вуси? — спросил Гриссел.

— Бенни, комиссар рядом?

— Да, он здесь.

— Задержи его, прошу тебя, задержи.

Улица Таффелберг-роуд заасфальтирована и идет вдоль склона горы. Дорога начинается на высоте триста шестьдесят метров над уровнем моря. Она проходит мимо станции фуникулера с длинными очередями туристов. За ущельем Платтеклипстром стоит шлагбаум: дальше машинам хода нет. Поэтому продолжать путь могут лишь мотоциклисты и пешеходы. Далее на протяжении четырех километров дорога то идет под уклон, то поднимается в гору. Перепад высоты составляет восемьдесят метров: от четырехсот шестидесяти до трехсот восьмидесяти. И наконец, после пика Дьявола, заканчивается асфальт и начинается грунтовая дорога, которая, в свою очередь, переходит в туристскую тропу.

На северном склоне пика Дьявола находится наблюдательный пост, откуда весь Кейптаун виден как на ладони. Большой город лежит внизу, словно в огромной чаше.

Над тропой, на утесе, в тени протеи сидит молодой человек лет двадцати шести — двадцати восьми, белый, худощавый, загорелый. На голове у него широкополая шляпа. Он одет в выцветшую синюю рубашку с зеленым воротничком, длинные шорты цвета хаки и старые, ношеные сандалии на толстой подошве. Молодой человек приставил к глазам бинокль и медленно осматривает окрестности: слева направо, с запада на восток. Под ним раскинулся потрясающий по красоте вид Кейптауна. Над скалистыми утесами Столовой горы поднимается невесомая на вид кабинка фуникулера; она ползет мимо чувственных изгибов Львиной головы и Сигнальной горы, над синим заливом, который переливается на солнце. Ниже уютно расположился сам город, как довольный ребенок в объятиях горы. Но молодой человек не обращает внимания на окружающие его красоты. Его взгляд прикован к одному месту. За ним на плоском камне лежит атлас Кейптауна. Он раскрыт на карте Ораньезихта, пригорода, который раскинулся непосредственно под ним. Ветерок ласково шелестит страницами; время от времени молодой человек рассеянно придавливает карту ладонью.

Рейчел Андерсон встала медленно, словно лунатик. Обойдя дрова, она посмотрела на гору. Никого. Она вышла из-под тени навеса и зашагала направо, туда, где виднелась бетонированная дорога и тротуар. Она медленно брела по улице. Бежать не было сил. Надо позвонить отцу. Она пойдет медленно, как может, найдет телефон-автомат и позвонит отцу.

Молодой человек с биноклем тут же заметил крошечную одинокую фигурку; он не отрываясь наблюдал за ней. Джинсовые шорты, светло-голубая футболка, рюкзачок — точно она.

— Господи боже мой! — воскликнул он вслух.

Он еще немного последил за ней. Главное — убедиться, что перед ним точно та самая девушка, которую они ищут. Затем он достал из кармана рубашки мобильный телефон, нашел в списке контактов нужный номер. Набирая, он одной рукой продолжал прижимать бинокль к глазам.

— Да? — услышал он на том конце линии.

— Я ее вижу. Только что вышла непонятно откуда.

— Где она?

— На дороге, поворачивает направо…

— На какой дороге, Барри?

— Откуда я знаю? — Барри положил бинокль на камень и взял атлас. Ветер только что снова перелистал страницу. Барри торопливо поискал нужное место. — Да прямо подо мной, первая улица снизу…

— Барри, придурок, как называется улица?

— Погоди, ищу, — хрипло ответил Барри.

— Ладно, расслабься. Как улица называется?

— Сейчас, сейчас… Регби-роуд… Погоди… — Барри снова подхватил бинокль.

— Идиот, Регби-роуд идет вдоль всей горы!

— Знаю, но она сейчас поворачивает налево, на… — Барри снова положил бинокль и принялся ретиво листать атлас. — Бремар. Вот именно… — Барри снова взял бинокль. — Бремар… — Он заворочал головой, отыскал беглянку, засек ее. Девушка шла спокойно, не спеша. И вдруг начала исчезать — сначала ноги, потом все остальное. — Черт, она… пропала, взяла и пропала!

— Не может быть!

— Наверное, куда-то спустилась… Вот сука!

— Давай ищи ее, слышишь?

Барри, дрожа от возбуждения, листал атлас.

— Там ступеньки. Значит, она спустилась на Страткона-роуд. — Он снова подкрутил окуляры. — Точно! Вон она! Я ее вижу.

Гриссел, Деккер и Клуте стояли на тротуаре у выхода из больницы и наблюдали, как Джон Африка за стеклянной дверью утихомиривает Вилли Маутона и его адвоката, одетого как похоронщик.

— Мне очень жаль, Франсман, — сказал Гриссел.

Деккер ничего не ответил; он не сводил глаз с трех человек за дверью.

— Всякое бывает, — рассудительно заметил Клуте. Он глубоко затянулся сигаретой и посмотрел на свой сотовый телефон. Целая куча эсэмэсок от журналистов — и все недовольны. Клуте тяжело вздохнул. — Бенни не виноват.

— Знаю, — кивнул Деккер. — Но мы сейчас напрасно теряем драгоценное время. Джош Гейсер спокойно мог сбежать куда-нибудь в Томбукту!

— Тот самый Гейсер?! — ахнул Клуте.

— Вы о ком? — не понял Гриссел.

— О парне, который поет духовные гимны. Вчера Барнард оттрахал его жену у себя в кабинете, а она во всем призналась мужу.

— Кто, жена Барнарда? — не понял Гриссел.

— Да нет. Жена Гейсера.

— Мелинда? — тут же спросил Клуте.

— Вот именно.

— Быть не может! — вскричал потрясенный Клуте.

— Погодите-ка… — сказал Гриссел.

— У меня есть все их диски, — сказал Клуте. — Не верю, что такое может быть, не верю, и все. Значит, вот что плетет Маутон?

— Ты что, любишь духовные гимны, госпел? — спросил Деккер.

Клуте едва заметно кивнул и щелчком выкинул окурок на улицу.

— Он врет. Говорю вам, он врет. Мелинда — лапочка. И потом, они с Джошем возродились — она ни за что не пошла бы на такое.

— Возродились они или нет, а только Маутон уверяет, будто все так и было.

— Погоди, Франсман. Теперь мне объясни, — попросил Гриссел.

— Очевидно, вчера Барнард трахнул Мелинду у себя в кабинете. А Джош, ее муж, вчера вечером явился к ним в контору, сказал, что ему все известно. Он угрожал забить Барнарда до смерти. Но Барнарда на месте не оказалось.

— Не может быть, — повторял Клуте, правда уже не так убежденно. Будучи полицейским, он прекрасно понимал, что люди способны на все. Он уже начал примиряться с мыслью, что слышанное им может оказаться правдой. Лицо у него вытянулось. — Представляю, что сейчас начнется…

— Это точно, — кивнул Гриссел.

— Бенни! — Услышав голос Вуси Ндабени, все трое повернули голову. Чернокожий детектив, запыхавшись, подбежал к ним. — Где комиссар?

Все трое, как один, ткнули пальцем в стеклянную дверь. К Африке, Маутону и адвокату присоединился врач.

— Бенни, та, вторая девушка… она еще жива. Но за ней охотятся. Она где-то в городе. Придется комиссару выделить нам подкрепление!

Она неспешно брела по Мармион-стрит к центру города. Ее охватило какое-то оцепенение: будь что будет. Из переулка задним ходом выезжала машина, маленький черный «пежо». За рулем сидела женщина. Рейчел направилась к машине, не ускоряя шага, желая продемонстрировать, что она не представляет опасности. Подрулив к обочине, водительница «пежо» остановилась. Посмотрела налево, направо — нет ли машин на главной улице. Заметив приближающуюся Рейчел, она на секунду посмотрела ей в глаза, но тут же отвернулась.

— Здравствуйте, — невозмутимо сказала Рейчел, но женщина ее не слышала. Тогда Рейчел шагнула вперед и тихонько постучала в стекло костяшкой среднего пальца. Владелица «пежо» с досадой повернула к ней голову. Рейчел заметила необычно сильно опущенные вниз углы рта. Женщина в «пежо» на несколько сантиметров опустила стекло. — Вы не позволите мне позвонить по вашему телефону? — ровным голосом спросила Рейчел, не слишком надеясь на положительный ответ.

Женщина оглядела ее с головы до ног: одежда в грязи, ссадины на подбородке, локтях и коленях.

— В ресторане Карлуччи есть телефон-автомат. Это на Монтроуз.

— Я попала в беду.

— Ресторан совсем близко, за углом. — Водительница снова посмотрела налево — нет ли машин, едущих прямо, по Мармион-стрит. — Направо за угол и два квартала вперед.

Владелица «пежо» подняла стекло и включила поворотник. Поворачивая налево, она в последний раз бросила взгляд на Рейчел. В глазах ее читались подозрение и антипатия.

Барри посмотрел на карту, лежащую на капоте его пикапа, и сказал в трубку:

— Слушай, она могла свернуть налево, на Честерфилд, или же пойти по Мармион, но я нигде ее не вижу. Здесь ракурс неподходящий.

— Какая улица ведет в центр? — задыхаясь, спросил его собеседник.

— Мармион.

— Значит, все время следи за Мармион. Минуты через две мы сядем в машину, и ты будешь нас вести. Копы доберутся до нужного места минут через десять. А она к тому времени может оказаться где угодно…

Барри взял бинокль и снова поднес его к глазам.

— Погоди-ка…

Он осмотрел Мармион-стрит, густо обсаженную деревьями. Кроме деревьев, на улице много трехэтажных домов, заслоняющих тротуар. В бинокль можно рассмотреть лишь куски мостовой. Барри посмотрел налево, в сторону центра, потом, не опуская бинокля, скосил глаза на карту. Мармион переходит в… Монтроуз. Если она хочет попасть в центр, ей придется повернуть там налево.

Барри отыскал в бинокль Монтроуз-стрит. Широкая улица, хорошо просматривается сверху. Повернул голову влево. Никого! Неужели она повернула направо?

— Барри!

— Что?

— Мы сели в машину. Едем на Мармион.

— Давайте, — протянул Барри, не отрываясь от бинокля.

Он заметил ее. Отсюда, сверху, девушка казалась просто крошечной, но ошибки не было. Та, кого они ищут, переходит дорогу.

— Есть. Засек ее! Она на Монтроуз… — Барри скосил глаза на карту. — Только что прошла перекресток с Форест-стрит, движется на восток…

— Ясно. Мы скоро там будем. Смотри не упусти ее!