"Время зимы" - читать интересную книгу автора (Субботина Айя)

***

С рассветом, они подъехали к небольшому поселению. Обнесенное острым частоколом и мешками с камнем, оно укромно пряталось между холмов, в низине. Ароматы домашней горячей пищи пьянили почище молодого вина, желудок Хани тут же отозвался громким урчанием. У ворот она спешилась и попросила Арэна сделать то же.

— Кто такие? — недовольно, на общем, спросил один из дозорных — грузный мужчина, в тяжелой шапке с густым меховым ободом и увесистой дубиной, оббитой кованой шипастой лентой. Арэн всегда считал, что дубина — оружие варваров; оно тяжело и грозно, но воин с ним неповоротлив. Разглядывая дубины в руках северян, он не мог не признать очевидной пользы от острых шипов. Опустись такая на голову, та треснет, как переспевший арбуз.

— Хани, Говорящая с ветром, — представилась девушка. — Этот чужестранец — друг тех, что приехали перед нами. Мы едва не угодили в ловушку шарашей, потому разделились. И я должна поговорить с вашей Мудрой.

— Приветствуем, — бородач сделал знак своим, и заслон подняли.

Как успел заметить Арэн — гостеприимства в голосе северянина не было, равно как и дружелюбия. Но их не гнали, это главное.

За частоколом кипела торопливая деревенская жизнь. Приземистые бревенчатые домики были разбросаны без порядка, будто грибы на поляне; Арэн увидел лишь одно двухэтажное здание. Из раскрытых дверей густо валили дым и пар, серые клоки тянулись вверх и пачкали небо. Пологие крыши покрывали шапки снега, под которыми изредка мелькал будто нарочно настланный мох.

Здесь не было четких улиц, только посыпанные толченым камнем дорожки между домами. В центре расположилась жаровня, выдолбленная прямо в земле и любовно выложенная камнем. Вокруг нее, на набитых чем-то мешках, сидели пожилые женщины: кто-то дремал, пригревшись у тепла тлеющих углей, кто-то раскуривал трубку, кто-то рассказывал горстке чумазых детишек сказки. Козы и овцы расхаживали без привязи, свободно, и свободно же оставляли после себя лепешки — Арэн едва не угодил в одну из них. Еще он успел заметить, что коровы здесь были не гладкошерстными: их шкуры поросли длинной густой шерстью.

Завидев двух незнакомцев, жители перестали сновать по своим делам, обращая взоры на приезжих. Вот чего Арэн всегда не любил, так это повышенного внимания к себе. Воин стиснул зубы, продолжая покорно следовать за девушкой: она остановилась у очага, склонила голову в почтительном поклоне, после протянула одной из старух набитый кисет, размером с кулак. Пока они обменивались фразами на своей речи, которую Арэн почти не понимал, его обступила детвора.

— Большой меч, — сказала самая мелкая девчушка; она подтерла сопливый нос прямо краем рукава овчинного тулупа и ткнула Арэна пальцем.

Это будто послужило сигналом остальным. Малышня налетела на него, чуть не повалив на землю. Арэн не сразу опомнился, только с третьей попытки разогнав ребятишек. Несмотря на свой суровый нрав, он вырос в большой семье, где дети были всегда, всякого возраста и разного характера.

— Пойдем, — поторопила Хани.

Они направились к двухэтажному зданию впереди. У двери вертелся паренек лет десяти, которому Хани передала поводья лошади. Арэн последовал ее примеру.

Внутри, за широкой тяжелой дверью, было тепло. Просторный зал и несколько рядов длинных столов с длинными же скамьями, укрытыми шкурами. У противоположной от двери стены — высокая кованая подставка с бочками. Саму стену украшали довольно грубой работы гобелены и несколько пар рогов: некоторые сошли бы за лосиные, но кому могли принадлежать остальные, — загнутые дугой, с широкими, грушеподобными окончаниями, — Арэн мог только догадываться. В самом углу стены, занавешенная цельным куском шкуры, расположилась арка. Судя по запахам, которые приносил каждый взмах полога, за ней находилась кухня.

Мужчина бегло осмотрел зал. В самом конце стола, того, что стоял ближе к окну, сидели его друзья, в компании Рока и еще нескольких молодых воинов. Арэн с облегчением вздохнул. Несмотря на то, что они с Хани все время ехали по их следу, и ничто не давало повода думать о несчастье, он всегда тревожился за товарищей, когда обстоятельства заставляли их разлучаться.

— Добро пожаловать в «Медвежью лапу». Зовут меня Эрб, не побрезгуйте моим гостеприимством, — поприветствовал хозяин — невысокий, в отличие от большинства встреченных северян, худощавый, с цепким взглядом. Его подбородок оставался гладким, рассеченным старым шрамом. Бегло покопавшись в памяти, Арэн решил, что за время недолгого путешествия по Артуму, впервые видит безбородого мужчину.

— Приветствую, Эрб, — ответила Хани. — Пусть огонь твоего очага не погаснет.

— Пусть тебя обходят невзгоды, — отвечал ей хозяин. — Надолго в Яркию?

— Переночевать и завтра обратно в путь. Мы приехали вон с теми путниками, — она указала в сторону стола.

Последив по направлению ее руки, мужчина закивал, мол, уже знаю о вас, предупредили.

— Мне нужно обменяться парой слов с почтенным Эрбом, — обратилась Хани к Арэну.

Ему не нужно было намекать дважды, тем более что их разговоры его мало интересовали. По пути к столу, его чуть не сбил с ног Рок: увидев свою спутницу живой и здоровой, парень спешил поприветствовать ее. Арэн с удовольствием преподал бы ему урок вежливости, но решил не тратить время зря. В Северных землях царило варварство и местные не утруждали себя ни извинениями, ни хорошими манерами: они громко стучали кружками, вознося хвалу Скальду, бросали кости прямо на пол, сморкались в ладонь и клали оружие подле себя, на стол. Оставалось только смириться и вспоминать милую сердцу Дасирию.

Миэ, как всегда, сверкала. Может она и смотрелась нелепо в роскошном атласном платье, с высокой прической и тяжелым черепаховым гребнем, что поддерживал рыжие локоны, но все мужские взгляды принадлежали ей. И, как все женщины, она чувствовала себя королевой, получив сразу столько восторженных поклонников.

— Рад видеть, то вы в порядке. Все, — добавил Арэн, оценив довольно бледного, но сидящего самостоятельно, Раша.

Его щека еще хранила белесые следы недавних ран, но святая магия Банру творила чудеса и вскоре не останется даже этих незначительны отметин.

Арэн уселся за стол, прислонив меч к стене, за что тут же получил насмешливый взгляд одного из бородачей за их частью стола. Воин мысленно пожал плечами, но меча не тронул. Он чтил традиции, но не изменял своим правилам: стол — место для трапезы, и оружию, обагренному кровью, на нем не место.

— Мы хотели остановиться и дождаться вас, — за всех ответил Банру. — Но Рок торопил.

— И правильно делал, — согласился Арэн. — Половину пути меня не покидало чувство, что за нами крадутся тени. Сколько раз оглядывался — никого. Но готов биться об заклад, что кто-то шел за нами след в след.

Банру нахмурился. Отчасти из-за подозрений Арэна, отчасти потому, что Миэ опрокидывала в себя уже третью по счету кружку вина. Хозяин постоялого двора предупреждал их, что местные сорта вина и пива крепче обычного, и вместе с кувшином огненного бри, принес кувшин с водой, несколько раз предлагая разбавлять. Но Миэ, разомлев в компании двух молодых воинов, не обращала внимания, что они нарочно подливают ей чистое вино, «забывая» доливать воды. Она быстро захмелела.

— За каким отродьем Гартиса ты остался в лесу с пигалицей? — В полголоса спросил Раш, воспользовавшись тем, что северяне увлечены красоткой и не обращают внимания на остальных.

— Она нуждалась в помощи, — сдержанно ответил Арэн, стараясь не упускать из виду, происходящее у стойки с бочками. Рок, Хани и хозяин о чем-то шептались, лицо девушки выражало обеспокоенность. Отчего-то Арэн почувствовал себя облапошенным. Врожденное чутье подсказывало — Хани много чего не сказала. Если посудить со стороны — Арэн и сам вряд ли стал посвящать посторонних в дела, их не касающиеся. Но внутреннее чутье подсказывало, что странное растение-ловушка, невидимые преследователи и перешептывание с хозяином, как-то связаны.

— Думаешь, нас нарочно туда завели? — Словно прочитав его мысли, предположил Раш.

— Кто знает…

Арэн никогда не был скор на выводы, стараясь не терять головы и не горячится. Тем более сейчас, когда он все больше понимал, что нравы и обычаи северного народа ему совершенно неведомы.

— Не уверен на счет девчонки, но парень точно дуболом. Прост, как портки крестьянина.

Воин хмыкнул — Раш никогда не стеснялся в выражениях. За что и получал, пожалуй, больше остальных. Матушка Арэна, почтенная леди Лусия Шаам, любила говаривать, что тот, что не умеет держать язык на привязи, расплачивается горбом. И, глядя на Раша, Арэн часто вспоминал эти ее слова.

— Они добрые люди, — после долгого молчания, решил вмешаться Банру. — В них нет зла, Лассия послала бы знак.

Раш скривился, как от оскомины. Хоть Банру уже успел несколько раз подлатать его раны, используя не только мази и настойки, но и священную жреческую магию, Раш продолжал фыркать всякий раз, когда тутмосиец заводил разговоры о божественном вмешательстве. Личность молодого ловеласа и карманника, вообще оставалась для Арэна загадкой. Раш никогда не говорил, кто он. На вопрос «откуда?», отделывался шуточками, мол, его родила морская пена. Он отличался идеально ровными, будто точеными из мрамора рукою мастера, чертами лица: в меру густые брови, в меру же тяжелая челюсть и выразительные скулы. Яркие, выразительные глаза карманника, черные, как жерло вулкана, таили в себе искристые всполохи, природы которых не знал никто. Раш не стриг волос, предпочитая затягивать их тугой петлей на затылке, носил тонкое серебряное кольцо в нижней губе и несколько более крупных в обоих ушах. Арэн не понимал, что именно в карманнике так притягивает женщин, и, иногда, потихоньку завидовал бесшабашному ловеласу.

Тем временем Миэ, в который раз присосавшись к кружке, потребовала принести ее любимую лютню. Она сопровождала каждое свое слово неопределенными взмахами рук и, в конце концов, пошатнулась, падая в объятия одного из молодчиков. Те дружно загыгыкали.

— Ради богов, отнесите кто-нибудь ее в комнату, пусть проспится! — Арэн чувствовал злость.

Раш демонстративно подвинулся ближе к краю и сразу заявил, что мегеру он и пальцем не тронет. Банру вздохнул, коснулся священного символа Лассии, — отлитого из золота солнца, размером с золотую монету, на косице, свитой из выбеленных кожаных шнурков, — и взвалил Миэ на плечо. Молодчики послали в спину удаляющегося жреца рассерженные взгляды, после чего махом осушили кружки и вышли из-за стола.

Место долго не пустовало. Вскоре к ним присоединились Рок и Хани. Оба были странно молчаливыми.

— Что такое? — Прямо спросил Арэн.

— Ничего, что касалось бы чужеземцев, — ответила Хани. Легко, вежливой полуулыбкой. — Эрб обещал поговорить с кем-то из охотников, проводник будет, если сойдетесь в цене.

— А вы? Ты говорила, что ваш путь лежит в столицу.

Рок хотел было что-то сказать, но, напоровшись на взгляд Хани, тут же умолк, отвернулся и позвал одну из помощниц хозяина.

— Есть обстоятельства, которые могут задержать нас с Роком в Яркии… на неопределенный срок.

— Хорошо, ты права, — сдался Арэн, хоть чувство тревоги в нем только усилилось. — Мы не знаем местных обычаев, и не будет вмешиваться без надобности.

Он чувствовал немое неодобрение Раша, но ничего не мог поделать. Что-то в странных фиалковых глазах девушки говорило — она ничего не скажет чужестранцам, хоть бы и с кинжалом у горла. Оставалось верить, что северяне не бросят их на погибель.

— Тут я с вами попрощаюсь, — Хани встала.

— Совсем? — Раш ощупал взглядом лицо девушки. Только Арэн, который знал его достаточно хорошо, мог услышать нотки насмешки в голосе карманника. Хани же не придала им значения, или сделала вид, что ничего не поняла.

— Я остановлюсь в доме Мудрой, Рок останется в «Медвежьей лапе».

— Мы не обсудили плату, — Арэн потянулся за мошной.

— Обсудили, когда спасались от ловушки шарашей, — многозначительно ответила она, быстро пожелала им доброго пути и вышла, рукой остановив Рока, который хотел последовать за ней.

Парень, обескураженный тем, что его отвергли, поскреб затылок и еще какое-то время смотрел на дверь, закрывшуюся за Хани. Будто ждал, что она передумает и вернется за ним.

— Бросила подружка? — Раш по-свойски толкнул его плечом и подвинул кружку с пивом. — Бывает.

Тот мотнул головой, неодобрительно скосил взгляд на Раша. После осушил кружку едва ли не в два глотка и долил еще, пока пена не полезла наружу, хлопьями сползая по стенкам. И снова выпил до дна. Громко отрыгнул, рыская взглядом по столу, в поисках, чем наполнить живот.

— Послушай, может быть, ты проводишь нас в столицу? — Арэн не знал, пошлют ли боги ему терпение выдержать варварские привычки Рока, но другой проводник, скорее всего, вряд ли будет лучше. Рок же, как показал случай в лесу, умел держать оружие и, Арэн не мог не отметить, держал его умело.

— Нет, — Рок едва мог говорить, только что запихнув в рот запеченный в кукурузной муке кусок баранины. — Буду ждать Хани.

— По-моему девчонка не нуждается в твоей помощи, — подзадоривал Раш, только делая вид, что пьет из своей кружки.

— Как же, — крякнул парень. — Не нуждается она… Когда придут шараши, кто-то должен прикрывать ей зад.

Только когда за столом повисло молчание, Рок понял, что проболтался. Он хмуро посмотрел на обоих, не зная, кого винить — себя за болтливость или чужестранцев за подначивание.

— Так вот о чем Хани будет говорить с Мудрой, да? — Теперь Арэн понемногу начинал понимать, в чем дело.

— Да, — не стал отпираться северянин. — Их много, очень много. Я насчитал три кулака ловушек, пока ехали до Яркии. Несколько в получасе езды отсюда. Шашари свои ловушки не бросают. И никогда раньше не ставили их так.

— Как так?

— Как охотники, что гонят мамонта — густо, чередой. Будто знают, что добыча туда непременно попадется. Но та ловушка, в лесу… — Рок, пожевал губами, словно сомневаясь, стоит ли продолжать.

— Говори, — приказал Арэн, не сильно веря, что молодой воин послушается. Но тот, к его удивлению, продолжил:

— То была очень большая ловушка. Мы с Хани первый раз такую видели.

— Погоди, ты сказал, что считал ловушки по пути, — остановил северянина Раш. — Но я ничего такого не видел. Снег только, валуны, да птицы в небе. Рок посмотрел на него, как на полудурка.

— Вы, чужестранцы, ничего не знаете о наших землях. Не увидите людоеда, пока руку не отхватит. А мы здесь каждый куст знаем, каждый сугроб.

— Где же была ваша хваленая внимательность, когда нас чуть не передавали как цыплят, — огрызнулся Раш, которому пренебрежение в голосе северянина пришлось не по душе. Арэн приготовился их разнимать.

— Та ловушка, в лесу, она не такая, как все. Слишком глубоко в земле, корни крепкие, будто мороз им не страшен. И большая. Повезло, что все выбрались живыми. — Рок покосился на Раша, намекая на горючую смесь, которую карманник использовал очень вовремя. — Я видел только простые ловушки. Хани думает, что есть и другие, которых никак не заметить. Теперь все будет так, как решит Мудрая. Думается мне, будет много алого снега, — последней фразе он нарочно придал оттенок воинственности. Глава вторая Баттар-Хор, столица рхельского царства.

Леди Катарина Ластрик, приехала в столицу немногим раньше полудня. За ней следовала свита: пять десятков кольчужных воинов, камердинер, личный повар, две шустры горничные, мастер-аптекарь, чернобородый волшебник и десять темнокожих рабов-мужчин.

Стоило процессии въехать в город, Катарина спешилась и пересел в паланкин, который несли рабы. Спрятавшись от любопытных взглядов, леди Ластрик позволила себе расслабиться и потереть ушибленный от долгой езды зад. И какой же умник додумался расположить портал Рхеля в полудне езды верхом от столицы? Катарина пощупала замшевую суму, переброшенную через плечо — рунный камень лежал на месте. Уже несколько лет таремские купцы пользовались налаженной системой порталов, что располагались вблизи каждой из столиц. Это значительно экономило время пути, позволяло вести торговлю даже в неблагоприятные времена буйства погоды: в теплые месяцы Эфратию накрывали красные песчаные бури, с приходом холодов земли Народа драконов тонули в затяжных ливнях. В Высокие леса шайров дорогу перекрывал болотистый край и попасть к древожителям, не имея рунного ключа, можно было лишь по воде, через все побережье.

Тарем и Дасирия наложили железные торговые эмбарго — корабли из южных земель были обязаны заходить в их порты и продавать половину своих товаров. Тех, кто миновал порты, ждала жестокая участь — быстроходные корабли таремцев нагоняли беглецов в море, отнимали товар силой, суда топили, а команду забирали в рабство.

Суровый закон, но у южных соседей не было иного выхода. Таким образом Тарему удавалось контролировать морской путь в Высокие леса, а вся сухопутная торговля вот уже почти семьдесят лет принадлежала им. Даже два года Огненной земли, когда границы Дасирии и Рхеля разорвал разверзшийся вулкан, бушевавший много месяцев, не сместили таремцев; торговые магнаты продолжали контролировать каждый торговый путь, каждый караван. Вскоре, после того, как с Дасирией был подписан «белый мир», влияние Тарема многократно увеличилось.

Система порталов, стоившая таемцам нескольких тысяч золотых дмейров, стала еще одним шагом на пути к торговому величию. Правда, рунические камни делались на заказ, тайно ото всех, чтоб секрет остался известен только мастерам-волшебникам. Стоил такой камень очень недешево, потому лишь небольшая часть торговцев могла позволить себе рунный ключ.

Катарина Ластрик была младшей сестрой Фиранда Ластрика — Первого лорда-магната, главы Таремского совета. Сын Фиранда, пятнадцатилетний Руфус более года, как был обручен с царевной Яфой — единственным ребенком царя Рхеля, Ракела. И род Ластриков владел тремя рунными камнями.

— Леди Ластрик, — за колыхающейся занавеской паланкина, мелькала фигура командира сопровождавших Катарину, воинов.

Женщина придержала край занавески, оставляя небольшой просвет — знак того, что слушает.

— Велите достать штандарт, леди?

— Нет, — коротко ответила она.

В этот раз ее визит нес личный характер. Катарина всегда славилась острым умом и понимала, что Ракел уже давно предупрежден о ее приезде; поговаривали, что у рхельского царя всюду были свои глаза и уши. Тем не менее, женщина предпочла обойтись без лишнего внимания.

Баттар-Хор раскинулся на многие мили вокруг. И, хоть его величие не могло сравниться с роскошью Тарема, многие считали столицу рхельского царства одной из самых величественных на просторах Эрбоса.

Все улицы города были вымощены камнем, центральные и главная дороги до царского дворца — нарядным белым гранитом. Ближе к центу столицы все чаще появлялись дома в два и три этажа высотой. Они пестрели вывесками мастерских — золотники, аптекари, стеклодувы, оружейники. Их товары лежали на покрытых прилавках возле домов. Но основная торговля шла на рыночных площадях. Мясная, Винная, Площадь мелких мастеров, Площадь мастеров-кузнецов — на каждой продавали товары, соответственно названию, чтобы заезжие купцы не утруждались долгими мытарствами.

В центре города стремилась вверх хмурая серая Цитадель. Над ней реяли разноцветные знамена, высокие стены обходили дозором стражники. Под их алыми туниками виднелись кольчуги, головы покрывали тяжелые шлемы, а у пояса держались мечи. Личная стража Цитадели — вымуштрованные воины, посвятившие себя военной службе. Городские патрули состояли из ремесленников и крестьян, несших обязательную военную повинность сроком в год. Их защита и оружие были проще.

Катарина потерла ладони одна о другую, мечтая поскорее оказаться в тепле. Ракел, узнав о ее визите, отведет гостье малахитовые покои, помня, какую слабость к зеленому питает леди Ластрик. Уж в чем никто бы не упрекнул царя, так это в не гостеприимстве. А Катарина последние несколько лет часто останавливалась в малахитовых покоях.

— Почти приехали, леди, — сообщил командир сопровождения.

Катарина, задремавшая в ритме мерно колыхающегося паланкина, разлепила веки. Подождав, пока пред взором рассеется туман сна, выглянула наружу. Серая твердыня Цитадели осталась позади и высокая грузная колонна более не разрезала горизонт. Ее сменила белокаменная стена дворца, дорогу к которому окружали рхельские тополи, чьи медного цвета листья продолжали держаться веток круглый год. Несмотря на последний месяц зимы, в Баттар-Хоре укрылось тепло, хотя в северных частях страны уже лежал снег.

Катарина же продолжала испытывать постоянный холод — родной Тарем не знал ни холодов, ни непогоды, все двенадцать месяцев в году плескаясь в солнечной ласке.

Леди Ластрик почти не удивилась, когда процессия замедлилась и остановилась. Без сомнения, им на встречу выехала личная гвардия Ракела. Так и сталось: полог отодвинул командир, но в нем появилось узкое обветренное лицо мужчины лет сорока. Катарина узнала его — Тиарам. Она всегда побаивалась этого человека, хоть и знала, что Тиарам не посмеет причинить ей вред. Но цепкий взгляд коршуна студил кровь в жилах Катарины, потому ей пришлось собрать мужество в кулак и улыбнуться.

— Царь велел проводить вас во дворец, леди Ластрик. Он чрезвычайно обрадован вашим неожиданным визитом и приносит извинения, что не встретил вас раньше, с надлежащими почестями.

«Как же, наверняка ломает голову, чего ради я пожаловала без предупреждения», — подумала Катарина, но виду не подала, умастив лицо вежливостью.

— Надеюсь, я не помешала срочным государственным делам Его Величества. Благодарю, Тиарам, с признательностью приму ваше сопровождение.

Мужчина коротко поклонился, на миг в его глазах сверкнула злость. Или то была лишь игра воображения? Катарина вновь окунулась в уединение паланкина, набросила на себя покрывало, сшитое из белорунных овчин артумских овец. Сегодня, размышляла таремка, она не станет говорить с Ракелом о том, ради чего приехала. Усталость, дорога, холод, поселившийся в костях, лишали сил. Вечер пройдет за вином, в тронном зале. Ракел, как водится, предложит партию в шахматы, и за игрой, как бы между прочим, пораспросит о делах в дасирийских землях. А она, отдавая дань услужливому гостеприимству, расскажет несколько «слухов» — мелочевку, о которой Ракел уже и так знает от своих шпионов. Но царь поблагодарит ее, не дав повода думать, что новость для него ничего не значит.

Игра масок — так Катарина мысленно называла шахматную партию с Ракелом. Тем не менее, царь Рхеля был статным красавцем, умным и учтивым, много лучше мужланов, что повидал дасириецский трон, и Катарина любила его компанию.

Она даже немного сожалела, что вскорости их беседы могут стать лишь воспоминанием.

За дворцовой стеной процессию встретила вышколенная челядь. Они кланялись до земли, желали гостье здравия. Катарина достала пригоршню серебра и, не глядя, швырнула монеты за занавеску.

Процессия остановилась у самой лестницы. Мраморные ступени щерились расколами старост. Рабы распахнули массивную двухстворчатую дверь, с лепниной в виде разинувших пасть львов. Рабы склонили головы и стояли так, пока Катарина и вся ее свита и помощники не прошли внутрь.

Розовый и голубой мрамор устилал пол, из черного с белыми прожилками мастера каменотесы выточили величественные колонны, которые выстроились коридором, по направлению к лестнице. В светлом зале журчали маленькие фонтаны, в высоких позолоченных клетках распевали райские птицы в дивном оперении. Стены хвастались домотканными коврами тонкой шерсти, на них руки мастериц навеки запечатлели героев рхельского царства, битвы и божественные лики.

Встретил ее Киран — распорядитель дворца, старец в голубых шелках, чьи волосы поредели до жидкого обода на затылке. Его ноги в остроносых сандалиях, засеменили по ступеням, поравнявшись с гостьей, Киран отвесил поклон — каждый в замке Ракела знал, как важен для царя союз с первым лордом-магнатом и роду Ластриков оказывали королевские почести. Катарина ответила легким кивком головы.

Распорядитель проводил ее до покоев, как и предполагала Катарина ей отвели малахитовую комнату. В ней уже потрескивал огнем очаг, рядом, на подставке, грелись атласные туфли. В комнате было несколько арок, левая вела в спальню, правая — в салярий, куда рабы уже носили ведра с горячей водой.

— Мой царь просит вас простить, но нынче вечером он не сможет встретить с вами за игрой в шахматы, — иссеченное морщинами лицо распорядителя, выражало разом всю печаль мира. — Государственные дела не терпят отлагательств, светлоликая госпожа. Его величество просит вас чувствовать себя, как дома и располагать всем гостеприимством дворца.

Катарина, мысленно, удивленно вскинула брови. Обычно царь угождал ей даже сверх меры. Она усмотрела в сегодняшнем его невнимании тревожный знак.

— Надеюсь, Его Величество не опечалился дурными вестями, — наигранная тревога легла на чело Катарины.

— Нет ничего, что Светлейший не смог бы разрешить, светлоликая госпожа, — ответил распорядитель, вновь раскланялся, поторопил рабов и вышел, на прощанье пожелав гостье спокойных снов.

Бассейн солярия был выложен разноцветной мозаикой. Над водой курчавился пар, сладко пахнущий сандалом. Катарина зашла в бассейн по ступенькам, и легла, расслабленно опуская шею в специальных округлый желоб. Пока рабыни занимались волосами госпожи, — расчесывали их широкими гребнями, втирали травяные бальзамы и умащивали дорогими настоями, чтобы скрыть седину, — Катарина размышляла о предстоящей встрече с Ракелом.

Покинув солярий, с блестящими влажными волосами и кожей, докрасна растертой маслами, леди Ластрик позволила служанкам одеть себя в домашнее платье.

— Позволь обуть тебя, госпожа, — перед нею появился невысокий парень, лет восемнадцати.

Его лицо, простое, серое, лишенное румянца, покрывала россыпь мелких веснушек, каштановые волосы топорщились в стороны, кончик носа постоянно подрагивал, будто у маленького зверька.

Женщина опустилась в кресло перед камином, жестом прогнала рабынь. Парень присел рядом, скрестив ноги, и взял разогретую туфлю.

— Госпожа моя чем-то взволнованна, — произнес он голосом юным, но совершенно бесцветным.

— У человека умного всегда есть повод для тревог, Многоликий. Лишь глупец никогда не оглядывается по сторонам.

— Справедливо, госпожа. — Он надел туфлю и потянулся за второй. — Могу я развеять твою печаль?

Катарина улыбнулась. Пальцы сами потянулись потрепать мальчишку по волосам. Он сидел, будто каменное изваяние, тени от пламени плясали на серой коже, скалились. На короткое время леди Ластирик показалось, что то не тени, а мальчишка ухмыляется, что то его рот полон острых клыков, и она одернула руку.

— Все еще боишься меня, госпожа моя?

— Кто бы не боялся, Многоликий? — вопросом на вопрос ответила она.

— Лишь глупец, — повторил он ее слова. Глава третья

Мудрая сидела у очага. Ее глаза были закрыты, тело неподвижно. Хани могла решить, что старая женщина уснула, если бы та время от времени не начинала нараспев мычать странные мотивы, делая это не разжимая губ.

В доме Мудрой пахло травами. Девушка любила этот запах, знакомый с детства. Несколько лет она провела под присмотром Мудрой в родном поселке. Вместе с другими отмеченными, смотрела, как старая женщина собирает в пучки душистые травы и коренья, подвешивавшая их над очагом, училась глядеть в воду, заговаривать талисманы и обереги, лечить коз, у которых синело молоко. Постигала мудрости предков.

Обычно Мудрые жили особняком, на окраине поселений, где никто не нарушал их покой. Они могли надолго уходить в мир грез, чтобы зачерпнуть из белого источника Виры, и горе тому, что потревожит тело Мудрой, пока ее дух странствует.

Мудрая говорила Хани, что когда-то она сама станет на ее место. Готовила сироту заменой себе, рассказывала и показывала больше, чем остальным детям. Даже после того, как открылась истина — темная богиня тоже коснулась девочки своей магией. Мудрая не открыла правды остальным в поселке, и Хани до сих пор не понимала почему.

Почти год прошел с тор, как они с Роком выехали из родного поселка, искать благословения Скальда. Старый обычай, почитаемый в Северных землях: прежде чем возмужать, все юноши и девушки, достигшие пятнадцати зим, должны отправляться в странствия по заснеженным просторам Артума и искать благословения. Оно могло быть в чем угодно: убитый в одиночку зверь, магическая вещица, защита других северян от невзгод. Хани много чего успела повидать, путешествуя до самой границы Артума и обратно. Они с Роком однажды даже отважились подъехать к Пепельным пустошам.

Хани все-таки попала в Сьёг и, правдами и неправдами, добилась разрешения фергайр посетить их в башне Белый шпиль. Несколько месяцев провела она в высоком шпиле на утесе. Изучала старинные книги, разглядывала гравюры в запретных книгах и слушала разговоры в Янтарном зале. Когда пришла пора испытания, она испугалась. Фергайра Хота качала головой и приговаривала, мол, рано девочке учиться. Фергайра Дрия сказала: ты файари, нельзя отрицать свое естество. А после, ее просто выставили вон, ничего не объясняя отправили искать свою судьбу и благословения Скальда.

Вспоминая те дни, Хани улыбалась и печалилась одновременно. Рок убил тролля, пусть детеныша, но даже это считалось достаточным свидетельством — Скальд послал своему чаду благословение, а не схоронил в суровых снегах. Хани же просто следовала за молодым воином, будто бледная тень. Смотрела и ждала, искала знак. Повелитель зимы молчал. Молчали духи предков.

Пришла пора возвращаться, но девушка с грустью думала о будущем. Что ждет ее дома? Мудрая не станет больше скрывать причины, почему предки сами хотят говорить с Хани. И если эрл не стал перечить Мудрой, когда та не дала выгнать из селения странного ребенка, то узнав про отметины Шараяны, никто не удержит народ от расправы. Хани поежилась, гоня прочь смутные мысли.

Мудрая деревеньки Яркия, открыла глаза. Сперва ее взор был затуманен, но с каждым мгновением прояснялся. Она поднялась, опираясь на кое-как обтесанную палку, зыркнула на Хани отчего-то недобрым взглядом.

— Недобрую весть ты принесла в наши края. — Голос старой женщины неприятно скрипел. Она ненадолго скрылась в задней комнате и вернулась с котелком в руках. Повесила его над очагом, положив в каменный круг несколько поленьев и пучок сухой травы. В доме почти сразу запахло пряной горечью.

— Шараши никогда не подходили так близко, Мудрая, — Хани почтительно склонила голову. — Их ловушки стали сильнее, и теперь их не так просто отыскать, как прежде. Яркия может быть в опасности.

— Знаю, — коротко ответила старая женщина.

Она не торопилась. Приказала Хани налить в котел воды. Сама же тем временем сняла с одной из полок ступу и снова ушла к себе в кладовую. На этот раз она задержалась дольше. Хани слышала шорохи и кряхтение, звуки открывающихся пробок и негромкий треск. Когда Мудрая вернулась, в ступке лежали травы, коренья, половинки грибных шляпок. Старуха уселась на прежнее место и принялась толочь. Сухие морщинистые руки, еще хранили силу и вскоре все компоненты превратились в однородную сыпучую массу. Мудрая дождалась пока вода в котле пойдет пузырями и потихоньку высыпала содержимое ступки, тщательно помешивая большой деревянной лопаткой.

Хани не смела говорить первой, покорно дожидаясь, когда Мудрая закончит свои приготовления. Девушка чувствовала усталость. Приехав в Яркию она почти сразу пошла к Мудрой, спешила предупредить. После ритуала успокоения, силы были на исходе. Нескольких часов сна хватило только на то, чтобы немного прийти в себя, но сейчас телом начинала овладевать боль. Она шевелилась и будто жила под кожей собственной жизнью. Хани отчаянно хотела спать, но Мудрая не торопилась и надежда на скорый отдых едва теплилась.

— Не клюй носом.

Хани почувствовала, как Мудрая потрясла ее за плечо. Вскинула голову, поздно понимая, что задремала, и залилась красным. Она протерла глаза, прогоняя туманную пелену дремоты.

— Я сварила зелье, пей, — Мудрая протянула ей тяжелую кружку, из которой разило не лучше, чем из выгребной ямы. Видя, как девушка морщится, настойчиво повторила: — Пей.

Хани поднесла кружку, и, в несколько глотков, осушила ее. Она старалась не дышать, даже зажмурилась. А когда открыла глаза, предметы вокруг пустились в пляс. Мир завертелся колесом, переворачиваясь с ног на голову. К горлу подступила тошнота. Хани попробовала встать, но не смогла: что-то, лучше цепей, не давало ей пошевелиться.

— Покажи мне, что видела.

Голос Мудрой раздавался будто отовсюду сразу. Хани не хотела еще раз пережить ту ночь, но повиновалась, вернее — у нее не осталось выбора. Воспоминания, лики, снег и алое зарево — все завертелось водоворотом.

Когда Хани открыла глаза, она по-прежнему была у очага, в доме Мудрой. Поленья почти истлели, над ними курчавилась дымка, в которой девушке продолжали мерещиться странные образы из разбуженных воспоминаний. Она осмотрелась: сквозь разукрашенное морозными узорами не проникал свет, за дверь завывала вьюга.

— Духи-охранники тобой насытились, — произнесла все тем же скрипучим голосом Мудрая.

Хани смолчала, кое-как сумев сесть. Ее колотил озноб. Пришлось прижать колени к груди и обхватить их руками, чтобы хоть как-нибудь согреться.

— Завтра скажу жителям, что за весть ты принесла.

— Что ты будешь делать, Мудрая? — Хани никак не могла согреться, все ближе подвигаясь к очагу.

— Шараши с давних времен изводили нас, но мы всегда сдерживали их за границами Пепельных пустошей. Из месяца в месяц, много зим. И мы всегда выходили победителями. Эрл соберет мужчин и они разгонят скверну с нашей земли. А я буду просить духов о милости и помощи.

— Мудрая, шараши что-то задумали. Они никогда прежде не охотились так… — Хани замешкалась, не в силах подобрать слова.

— Знаю, — проворчала Мудрая. — Не глупее же я маленькой девчонки.

— Прости, — Хани потупила взор.

— Шараши задумали охоту. Выгнать нас, как зверя из норы и заставить бежать. Но мы перехитрим их и не станем ждать нападения. Найдем все ловушки, одну за другой и выкорчуем. Хани промолчала.

— Те люди, что пришли сюда с тобой, путники издалека.

— Они едут в Сьёрг. С рассветом покинут Яркию.

— Ты — останешься, — приказала Мудрая.

Хани не смела перечить. Тем более, что и так решила остаться в деревне, пока не убедится, что жителям Яркии больше не нужна ее помощь. Может быть, все это — испытание Скальда. Справится и получить долгожданное благословение. Мысли об этом немного согрели, но не разогнали тягучую сонливость.

— Тебе нужно поспать и собрать силы. Ложись у очага.

Мудрая скинула с плеч тяжелую меховую накидку и протянула ее девушке. Хани с благодарностью приняла ее и тут же завернулась, едва ли не по самый нос. Живот, долго не получавший пищи, протестующе заурчал, но усталость брала свое. Веки налились тяжестью. Хани легла на бок, ложась почти к самому краю каменного кольца очага и быстро уснула.