"За Нас. За Вас. За Северный Кавказ" - читать интересную книгу автора (Пономарёв Александр Анатольевич)

Глава 4

— Слезайте, граждане, приехали — конец, — пропел, трогая Сергея за плечо, лейтенант Трофим Лямин. Сергей даже не заметил, как колонна остановилась. Трофим, ехавший в другой машине, теребил его, встав на колесо «Урала».

— Проснись, Серёга. Станица Червлёная. Выйди — разомни ножки. О-хо-хо.

— Сейчас, — Сергей встал в кузове, — Воеводин, в боевое охранение колонны.

— А чё я то, товарищ капитан, — недовольно проворчал Воеводин, но одним прыжком выскочил из кузова на землю.

— Много текста, — кинул ему вслед Сергей, и, обращаясь к Трофиму, — да я здесь постою — покурю.

— Ну, как знаешь, Серый, — и Лямин исчез за бортом «Урала».

Вообще, Трофим Лямин больше всего соответствовал представлениям Сергея о сотрудниках ОМОН. Если можно было назвать его шкафом, то только двустворчатым и с антресолями. Высокий, стройный, широкоплечий и очень симпатичный внешне — Трофим в новом камуфляже, сияющих как зеркало берцах и, заломленном набок чёрном берете, на городских праздниках и мероприятиях вызывал у гражданских парней чёрную зависть. Про девчонок и говорить нечего, многие из них подолгу не могли оторвать глаз от Трофима.

Кроме того — любил он выпить водки, а, выпив — становился неуправляемым. Много раз стоял вопрос о его увольнении из органов, но всегда его спасала природная доброта и готовность всегда придти к товарищам на помощь.

Однажды, на дне рождения одного из офицеров, Трофим, хлебнув белого чая, вышел из — за стола и направился в свой кабинет, дабы переодеться в «гражданку» и убыть домой. Подойдя к своему шкафу, и, открыв его, Трофим начал непослушными пальцами расстёгивать пуговицы форменной рубашки. На обратной стороне двери висело большое зеркало. Увидев незнакомого человека у себя в шкафу, Трофим задал резонный вопрос: «Эй, земеля, ты чего в моём шкафу прячешься?». Зеркало хранило молчание. «Ты, чё в шкаф забрался, гад?» — крикнул Лямин и, размахнувшись, ударил незнакомца по морде. Зеркало разлетелось вдребезги. Из пудового кулака Трофима брызнула кровь. «Ах, ты ещё и дерёшься!» — и Трофим, обхватив шкаф двумя руками, ловко бросил его через бедро. На шум сбежался весь офицерский состав, но Лямин уже спал, нежно обняв шкаф и, сладко похрапывая во сне…

А сейчас колонна, подняв вверх облако пыли, ушла по направлению к намеченной цели. Караван исчез, а пыль ещё долго хороводом танцевала в воздухе, и искала объект приземления. Но, не найдя никого и ничего, обиженно улеглась на дорогу, поджидая новую жертву…

Отряд уезжал в Дагестан. На вокзале собрались многочисленные родственники, провожавшие ребят. К водителю Лёньке Брянскому пришло всё семейство, даже тёти и дяди, которых Лёня видел только на чёрно — белых фотографиях, где они были молодыми, а сам будущий милиционер лежал в люльке и пускал пузыри. «Вот, ведь — никогда такого не было» — как бы извиняясь, за такой наплыв близких, разводил руками Леонид.

Командиром отряда был назначен штатный зампотыл подполковник милиции Николай Миронов. Росту он был выше среднего, отличался ярко — рыжей шевелюрой и глубоко посаженными глазами. Родом Миронов был из Туркмении, всю жизнь подполковник прослужил на зоне, в системе управления по исполнению наказаний, поэтому был немногословен и хмур. Спиртного он не пил категорически, но цвет его лица выдавал в нём человека, который длительное время конкретно сидел на стакане. Зато курил он постоянно и вечно закладывал за нёбо насвай. К подчинённым он относился не очень то, поэтому за глаза его называли — птицей большого помёта.

Почему — то, прицепной вагон с омоновцами долго стоял на запасных путях, пол — дня их продержали в Мичуринске, ещё больше в Волгограде. Пораскинув мозгами, Сергей понял, что никакой спешки нет из — за того, что война осталась в недалёком прошлом. Ехали они охранять административную границу между Дагестаном и мятежной Чечнёй. Да и интенданты из отдела грузоперевозок, как всегда, что — нибудь напутали. Жара стояла жестокая. Пыль в вагоне была грязной и липкой, окна не открывались, поэтому, когда в Астрахани, ребята высыпали на перрон вокзала, открыли гидранты и устроили помывку, прямо на путях, пассажиры, проходившие мимо, тактично отворачивались, видно не в первой им было наблюдать такую картину.

В Кизляре, куда пришёл поезд, их уже ждал тыловик из группы оперативного управления. Ребята разгружали вещи из вагона, а их уже со всех сторон атаковали местные жители, предлагавшие омоновцам чёрную икру, балыки, коньяк и сушёную рыбу — за полцены, как родным.

— Командир, — тыловик обращался к Миронову, вытирая платком толстое красное лицо, — ты, это, скажи своим бойцам — пусть у них ничего не покупают, им тут втридорога всуропят. Уф-ф, ну и жарища сегодня.

За липчанами приехали три «Урала» из Кизлярской тактической группировки.

— Далеко ехать — то, — спросил Сергей у молодого кареглазого водителя.

— Нет, километров сэм — восэм. Где — то так, — почему — то, весело смеясь, ответил тот.

«Уралы», обдав местных жителей струёй дыма и соляры, попылили по дороге. А те разошлись, в свою очередь, судача о том, что принесла, мол, нелёгкая этого толстого тыловика, и, вздыхая, что ничего продать, сегодня не удалось. Ну, да ладно — завтра будет новый день и новая пища.

Автомобили, небольшой колонной, провезли омоновцев по грязному заштатному городку и выскочили на трассу, проходившую среди бескрайних ногайских степей.

Ребята вертели в разные стороны головами, читая на дорожных указателях незнакомые, чуждые для русского произношения названия: Бабаюрт, Кочубей, Хасавюрт, Малгобек.

Машины, проехав с час по оживлённой трассе, дружно свернули в поле, и вот тут то Сергей понял, что такое на самом деле пыль ногайских степей. Разглядеть что — то в этой завесе было просто нереально. Поэтому, закрыв руками лицо, пришлось проехать ещё минут двадцать.

Посреди степей стоял небольшой барак, рядом в десяти метрах искрилось озеро. К Сергею подошёл капитан из Волгоградского ОМОНа, которых приехали менять липчане.

— Здорово, земляки. Ну, как вам место дислокации? — спросил он.

— А, что? Бывает лучше? — Сергей смотрел на капитана.

— Бывает и похуже, земеля. Повезло вам. Рядом с водой — это здесь самое главное.

Как был прав волгоградец, Сергей понял много позже, когда слышал в эфире радиообмена, как соседние с ними отряды костерят почём зря тыловиков, которые задерживали привоз питьевой воды.

— Здесь хозяином — дед хохол, — продолжал капитан, — у него бахчи. Этот барак он выстроил ещё до войны для сезонных рабочих. А потом его «чехи» притеснять стали, то кошары подожгут, то урожай «помогут» собрать. Видишь? Село чеченское огнями светится — Сары Су. До него по степи километров пять. Так вот. Дед съездил к начальнику Кизлярского райотдела милиции и договорился: пусть, мол, у меня омоновцы живут, я за это платы брать не буду, а они мне будут защитой и опорой.

— А озеро здесь откуда? — Сергей внимательно слушал волгоградца.

— Да Терек разлился лет пятьдесят назад. Так и осталось озеро, да и ещё родники снизу бьют. А вот, чуть не забыл. Здесь раньше зверосовхоз был — нутрий разводили. Не знаю, как, но одна из них выжила. Машкой её кличут. Вы её не убивайте, она ручная совсем, да и какая-никакая тварь Божья. Бросьте ей хлебушка, она хорошая.

Приём-сдачу произвели очень быстро. Волгоградцы сели в «Уралы» и, помахав на прощанье, уехали в степь, чтобы через пару дней возвратиться в свой город на Волге.

Липецким омоновцам были поставлены задачи по охране и обороне административной границы. Километрах в семи по степи на трассе в землю был вкопан самодельный шлагбаум. Около него вырыт котлован, в котором размещалось три вагончика. Котлован был обнесён деревянными столбами, на которые была натянута колючая проволока.

На этом, довольно импровизированном, блокпосту и предстояло нести службу липецким парням.

Граница была условной, только на бумаге, а попросту её не было вовсе. На другой стороне виднелась чеченская таможня. Таможенники вели себя очень независимо. В их обязанности входил досмотр всех грузов, ввозимых в их маленькую мусульманскую республику, в которой в тот момент действовали очень строгие шариатские правила. Но с россиянами они поддерживали довольно дружеские соседские отношения и частенько по вечерам приходили погреться к костру и поболтать со своими вчерашними врагами. Причём чувство юмора у чеченцев отсутствовало напрочь. В этом Сергей убедился, подслушав однажды такой разговор.

— Вот отдежурю, — говорил, дымя папиросой, один из сыновей свободной Ичкерии, — возьму аутомат, возьму СВД, и поеду у горы на охоту.

— Ты только изоленты возьми с собой побольше, — озорно щуря зелёные глаза, отвечал ему один из липчан Ришат Валеев.

— Зачем это? — не понял подвоха таможенник.

— На лицо намотать, а то потрескается от счастья, — вторил ему Валеев.

— А-а-а, я то думал рожки от аутомата перематывать.

Костёр пыхнул от хохота, вместе со всеми смеялся и таможенник, не понявший насмешки.

А надо вам заметить, что чеченца, говорящего по-русски, можно моментально отличить от других кавказских народностей. Все фразы они говорят с придыханием, как будто выплёвывая их. Такой уж у них артикуляционный аппарат.

На блок-пост выставлялся взвод около десяти человек, во главе с офицером. Остальной личный состав занимался укреплением постов на фермерском хозяйстве, где жил основной отряд и охраной себя любимых.

В этой командировке Сергей очень сдружился с командиром роты майором Саней Слободиным. В отряд Александр пришёл почти перед самой командировкой. Росту он был выше среднего, серые глаза, орлиный профиль, волосы цвета воронова крыла и волевой подбородок характеризовали его как грамотного офицера, прошедшего огни и воды. В своё время Саня с отличием окончил суворовское училище и без экзаменов был принят в Рязанское военное командное училище воздушно-десантных войск, о котором он мечтал с детства. Причём военные науки давались ему без труда. Училище Саня тоже закончил с красным дипломом. Потом пришлось ему послужить и поучаствовать. Мотало его по просторам нашей необъятной Родины во всех направлениях. Прошёл воин-десантник и Карабах, и беспорядки в Тбилиси, и Приднестровье. А когда совсем перестали платить военным, он решил осесть в родном городе. Благо служить оставалось пару лет, а армейский стаж шёл в зачёт милицейского. Устраивался в отряд Саня около полугода, и если бы не опыт и настырность кадровика Витьки Нежданова, не попал бы Саня в милицию — запросы на него были посланы в десятки мест, и в конце концов личное дело его раздулось до размеров «Войны и Мира». А предложения сыпались на него как из рога изобилия. Предлагали Сане работу и начальником службы безопасности в банк, и начальником охраны в супермаркет, где работать надо было несоизмеримо меньше, а платили несоизмеримо больше. Но Саня выбрал должность ротного в Липецком ОМОНе. Судьба.

Перед самой командировкой в роту Слободина был назначен заместителем капитан Володя Аникин, который пришёл в отряд из ППС. Не раз Сергей видел, как Саня и Володя сиживали вместе на лавочке и покуривали, причём ротный учил своего товарища азам военной науки, а зам рассказывал Сане о специфике милицейской службы.

Володя Аникин окончил Минскую высшую школу милиции. Об учёбе он всегда рассказывал интересные и смешные истории. Например, такую.

— Однажды, — рассказывал он, шевеля русыми усами, — шли мы по городу. Видим, объявление висит. Написано на листочке шариковой ручкой, «Продаю детскую коляску», а под ним телефоны. Один наш корешок — бабник и балагур — возьми да и оторви телефончик. Зачем? — спрашиваем. А он смеётся и говорит — увидите, мол. И вот вечером в казарме он говорит, так невзначай:

— Эх, ребята, познакомился я с одной кралей, ну всё при всём, горячая, как необъезженная кобылица. Даже вспоминаю её сейчас, а у самого мороз по коже.

Наш боевой товарищ — грузин, Гоги его звали, так и завёлся. Познакомь, говорит, а у самого аж уши покраснели. Ну, тот ему и отвечает: «Для друга, Гоги, ничего не жалко, вот телефон. Но только смотри, пароль такой. Звонишь — спрашиваешь:

— У вас детская коляска продаётся? Замужем девка. А если говорит, мол, да — продаётся, значит муж в отъезде — фарватер свободен».

На следующий день казарму потряс вопль: — Где этот гад? Я его зарежу.

И наш Гоги, побелевший от гнева, мечется по комнате, готовый и вправду расправиться с шутником.

Мы его еле остановили, а когда парень поостыл, спрашиваем: — Что, мол, случилось то, рассказывай.

— Звоню по телефону, — говорит грузин, — спрашиваю: коляску продаёте? А голос женский, приятный такой говорит, продаём — приезжайте, говорит по такому то адресу. Ну, я купил цветы, Шампанское.

Приезжаю по адресу, дверь открывает дэвушка в халате, такие формы, вах, у меня даже голова закружилась. Проходите — говорит. Я цветы ей протягиваю, вам — говорю. Она: что вы, что вы, стоило ли? Я Шампанское на стол, а сам раздеваться начинаю. Она мне говорит: — У вас мальчик или девочка? Я ничего не понимаю, думал может тоже пароль какой? Начинаю ещё быстрее раздеваться. Тут из соседней комнаты мужик с коляской выходит, здоровенный. Вах, чудом ушёл чудом. Где он? Я зарежу его…

В обязанности Сергея в этой командировке входили ежедневные вояжи в Кизляр. Лето в тот год выдалось очень жарким даже для видавшего виды Дагестана. Столбик термометра зашкаливал за пятидесятиградусную отметку. Ребята в шутку клали одноразовые зажигалки под прямые солнечные лучи. Минута и бах, зажигалка взрывалась как пиропатрон. Поэтому когда Сергей в кабине «Урала» ехал в город и обратно, он с водителем Лёнькой Брянским открывал в машине все окна, а иногда и двери, чтобы не засохнуть. В Кизляре в группе оперативного управления через день назначались совещания, ещё получения продуктов и ГСМ, да и по рынку приходилось пошататься, купить что-нибудь для отрядных нужд и по просьбам сослуживцев.

В боевое охранение машины всё время брали разных омоновцев, человека по три в кузов. Но из всех выделялся молодой сержант Игорь Бровкин, по прозвищу человек — война. Деревянный приклад своего автомата Игорь в самом начале командировки изрисовал фломастером в камуфлированные пятна, для маскировки — авторитетно заявлял он. Носил натовский маскхалат, причём капюшон всё время напяливал на голову. Но самым пиком его обличия были солнцезащитные очки. Когда в них попадали солнечные лучи — высвечивалась голограмма — череп с костями. Дагестанские мальчишки, увидев такой шик просто открывали рты и без зазрения совести в упор рассматривали Игоря, а он, не замечая никого вокруг, дефилировал походкой Шварценеггера.

Причём во время пути Игорёк всё время норовил сесть на край кузова и упирал рожок своего калаша на крышу кабины. Убрать его оттуда было невозможно. «А вдруг обстрел? — говорил он, — а я наготове». У Сергея складывалось такое впечатление, что будь война, с какой — нибудь совсем уж крошечной республикой, то Игорёк победил бы всех вообще один.

Несколькими годами позже Сергей провожал на липецком вокзале родственников в Москву. Поезд отходил поздно, поэтому было совсем темно. Сергей решил прикурить сигарету, как вдруг из темноты на него свалилась огромная туша. «Аллилуйя, — кричал человек, обнимая его, — Сергей, покайся да и будет тебе. Как поживаешь, дружище? Аллилуйя». Сергей пригляделся и ахнул, на него в упор смотрели весёлые глаза Игоря Бровкина, который сразу после командировки уволился из милиции и ушёл воевать по контракту. Теперь в этом располневшем, ударившемся в религию парне трудно было узнать того худенького пацана…

А на блокпосту продолжалась жизнь. Однажды в Чечню попытались завезти фуру с крепкими спиртными напитками, а попросту с водкой. Таможенники свободной Ичкерии вовремя пресекли попытку, и на глазах у наших парней били бутылки и сливали водку в арык. Представляете реакцию нормального русского человека? Как у Юрия Никулина в фильме «Операция Ы». Пол-литра вдребезги? Да, я тебя…

Один из таможенников, которого звали Магомед, признал в Ришате Валееве единоверца и проникся к нему искренней симпатией. Так вот: «Ришат, тебе надо?» — крикнул он Валееву, показывая бутылку с водкой.

— Давай, коли не жалко, — Ришат пожал плечами.

— Держи! — и Магомед одну за другой кинул Ришату две бутылки напитка, которые тот ловко поймал и спрятал под бронежилет.

Через час Валеев сменился с поста и употребил белый чай со своими боевыми товарищами. Но не таков был Мага. Вечером у костра он решил проверить — насколько у его мусульманского брата сильна вера.

— Ришат, — спросил он, — я тебе сегодня водку давал. Где она?

— Да, вначале, Мага, хотел я её выпить, — не моргнув глазом, отвечает наш татарин, — а потом вспомнил, что нам про неё мулла в мечети говорил, и вылил её в арык.

— Ты молодец, Ришат, — у Маги даже глаза заблестели от таких речей, — я тебе завтра суры из Корана принесу почитать.

— Приноси, — и Ришат весело сощурился, — только если ещё водку или там вино повезут, ты мне отдавай — я их опять вылью…

У деда-хохла на подворье было много живности. Одних собак штук пять. Но один из них: то ли чистый немец, то ли помесь немецкой овчарки с дворянином всей душой привязался к людям в военной форме. Звали его Джек. Собака была умнейшая. Особенно любил Джек кататься в кузове «Урала». Бывало, только заведётся движок, он прыг в кузов, и никакими калачами его оттуда не выманишь. Сначала пробовали выкидывать его, а он прыг назад и рычит. Потом плюнули, да пусть ездит — жалко что ли?

А вечером только солнце утопало в степи, и на землю опускалась вечерняя прохлада, по глади озера подплывало к берегу Лох-Несское чудовище. Маша — собственной персоной. Волгоградец не соврал, была она совсем ручной, правда сначала дней пять привыкала к новым людям, но потом, попривыкнув, выбиралась на берег, становилась на задние лапки, передние складывала на груди и смотрела на людей чёрными бусинками-глазками. Типа, чего смотрите? Давайте мне мой доппай! Причём ела нутрия только хлеб. Пробовали давать ей и тушёнку, и рыбу. Бесполезно! Когда не было хлеба — Маша с удовольствием уплетала сухари. Возьмёт его передними лапками, размочит в воде и жуёт. Под конец командировки она настолько осмелела, что загорала вместе с ребятами и позволяла желающим фотографироваться со своей вип-персоной.

Ежедневно Сергей привозил из Кизляра по десять килограммов огурцов и помидоров, много зелени и шесть литров сметаны. Салаты выходили на славу. Ребята с блок-поста снабжали основную группу арбузами и дынями. Снабженцы, у которых омоновцы получали продукты, не обижали парней. Колбаса, консервы, яйца, сыр, масло не переводились. Короче не жизнь, а малина. Единственное, что поражало, это количество съедаемого чеснока. Может молодые и дикорастущие организмы требовали этого природного антибиотика, а может парни отъедались чесноком вдали от жён и боевых подруг. Приехав из Кизляра, от длительного нахождения на жаре, Сергей с водителем Лёнькой Брянским вначале полчаса отмокали в озере, затем пили холодный компот, который повар специально для них убирал в холодильник, и только потом возвращались к полноценной жизни.

Однажды в отряд приехали оружейники из группы оперативного управления с проверкой. Как хранится и используется боевое вооружение в липецком отряде. Нет ли каких нарушений? Командир отряда Миронов вызвал к себе Сергея и Саню Слободина.

— Я сам то не пью, — сказал он офицерам, — а вы возьмите водочки, скажите поварёнку — пусть поляну накроет. Да и посидите с проверяющими.

Неформальное общение вышло на славу. Проверяющие оказались мировыми парнями, проверять они ничего не стали и пообещали, что справка о проверке будет положительной. К липчанам вопросов нет. Да и глупо было бы после всего съеденного и выпитого. И только когда Сергей с Саней неуверенной походкой заходили в барак, подполковник Миронов, зло глядя на них, кинул: «Замахали вы уже бухать, алкаши!».

Что было ему ответить? В следующий раз, товарищ подполковник, пусть твоя печёнка отряду послужит.

Как-то в гости к хозяину фермерского хозяйства приехали родственники из Кизляра. Приехали они не просто так, а порыбачить. С собою родственники привезли около пятисот метров огромных донных сетей.

— Ребята, помогите моим, — сказал омоновцам дед хохол, — им одним не справиться, а рыбу пополам поделите.

Такой интересной рыбалки Сергей никогда не видел. Люди встали по берегам озера, взяли сети, ко дну которых были привязаны тяжёлые валуны, и как бурлаки на Волге, потащили сети через всё озеро. Улов был ошеломляющим. Омоновцам достались: два сома килограммов по пятнадцать, четыре толстолобика, вес которых определить не удалось, потому что дедовы весы больше двадцати килограмм не показывали. А более мелкой рыбы попалось около двух центнеров. Рыбу тут же почистили и сварили, но съесть всю её не смогли, половину оставили на завтрашний день, но из-за невыносимого зноя наутро она испортилась. Местная живность ела от пуза весь следующий день. Маленький рыжий котёнок, всеобщий любимец, два дня икал и ходил, пошатываясь, не отвечая на ласки. Обожрамшись.

Шёл двадцать седьмой день командировки. Сергей, умывшись холодной водой, протёр тыльной стороной ладони красные от бессонной ночи глаза. На ближайшие сутки пришла его очередь заступить ответственным по отряду. Ночь прошла спокойно. Утром надо было в первую очередь разбудить водителя и смену, заступающую на блок-пост. Сегодня должен был пройти пересменок на трассе.

Сергей вошёл в расположение. Лёнькина кровать стояла у окна, сам Леонид, разбросав руки в разные стороны, спал, улыбаясь во сне, как ребёнок. «Даже будить жалко» — подумал про себя Сергей, но делать нечего, он тихонько потряс Лёню за плечо.

— Лёнь, вставай, дружище, пора!

— А? Что? Утро уже что ли? — и Лёня, повернув голову, посмотрел в окно, завешенное марлей от комаров, — Утро — утвердительно сказал он себе и, откинув одним движением одеяло, схватил полотенце и побежал к озеру.

Помощником на эти сутки к Сергею был назначен младший сержант Андрей Половников, который в свою очередь, разбудил ребят из взвода, заступающего на смену.

Солнце всходило из-за степи, его блики красиво плясали на глади озера. Ребята, как дельфины, резвились и дурачились в воде, прыгая и ныряя, а, вынырнув, отфыркивались и хохотали. Сон с Сергея как рукой сняло, он, улыбаясь, смотрел на ребят, и сердце его наполнялось нежностью и симпатией к этим парням, которые за сотни километров от дома, несмотря на невзгоды и трудности, не теряют самообладания, и просто выполняют свою тяжёлую и неблагодарную работу.

Наскоро позавтракав, ребята оделись по форме и построились. Проводить инструктаж встал командир роты Саня Слободин. Запрыгнув в кузов «Урала», парни ощетинились в разные стороны стволами оружия, и только Джек, раньше всех запрыгнувший в кузов, весело махая хвостом, заливался счастливым лаем.

«Урал» взревел и начал сдавать назад. Лёнька Брянский, лихо, развернув машину на пятачке, что-то весело крикнул Сергею.

— А, что? Не слышу! — крикнул ему Сергей.

Лёнька махнул рукой, «потом»- прочитал Сергей по его губам, и «Урал», обдав Сергея запахом солярки, поехал по степи и только облако пыли, клубящееся в поле, указывала на его движение.

Командир отряда Миронов, как всегда, встав раньше всех, раскуривал на крылечке свою первую сигарету. Сергей, подойдя к нему и сев рядом, подкурил у подполковника.

— Давно наши уехали? — спросил Миронов у Сергея.

— Минут сорок назад, скоро смена должна вернуться.

В этот момент далеко в степи раздался глухой взрыв и в небо взметнулся столб пыли.

— Что это? — Сергей смотрел на Миронова.

— Там Тарумовский райотдел милиции на блокпосту закреплён, — как бы про себя сказал командир, — отряд в ружьё, тревога, — громко прокричал он.

Отряд собрался и построился в мгновение ока. Парни стояли в строю, готовые придти на помощь своим дагестанским братьям. Взгляды источали решимость и спокойствие.

В это время в степи произошло какое-то движение. Все, прищурив глаза, всматривались вдаль. К расположению отряда во все лопатки летел Джек. Подбежав к людям, он, скуля, начал тыкаться мордой в колени и руки. Миронов, нагнувшись, взял в ладони морду собаки. На лапах Джека была кровь.

— Слободин, бери с собой отделение и быстро со мной. Семёнов хватай сумку с медикаментами и тоже с нами, быстро! — прокричал он.

Отделение рассредоточилось цепью. Омоновцы шли, оглядываясь по сторонам, по гладкой как стол степи. И только верблюжья колючка цеплялась за камуфляжную форму. В ложбинке, уткнувшись капотом в сопку, стоял подорванный «Урал». Тишина била по ушам. Рядом с открытой водительской дверью, неловко поджав под себя ноги, на левом боку лежал Лёня Брянский. Руки его были подняты вверх, как будто в последнее мгновенье он увидел опасность и пытался укрыться от неё руками. Вся дверка была залита Лёниной кровью. И всё. Больше никого.

Миронов сел на землю и обхватил голову руками.

— Неужели остальные в плен попали? — он поднял на Сергея постаревшее лицо, — ведь ещё восемь человек в кузове ехало!

— Товарищ подполковник, тут записка на земле камнем прижата, — к командиру уже бежал Ришат Валеев.

«Есть раненые. Отошли к Дагестанскому блок-посту» — было нацарапано на клочке бумаги.

Миронов поднёс к губам рацию: «Берег ответь Днепру».

— Берег на связи — прокаркала радиостанция.

— Передай в центр: машина подорвана, водитель убит.

На месте подрыва ещё курилась воронка. От неё шли мотки проводов к близлежащей высотке. Слободин с двумя бойцами пошёл по проводам. На высотке омоновцами были найдены: пустой мешок, две обёртки от «Сникерсов», подрывная машинка и включенная радиостанция со сканером, как будто с издёвкой, все переговоры в эфире прослушивались бандитами. Расчёт был на то, что, спускаясь с косогора, водитель поддаст газу, взрыв должен был произойти под кузовом и тогда восемь трупов. Увидел ли фугас Лёня или что-то почувствовал. Но факт остаётся фактом. В самый последний момент он притормозил и массивная кабина «Урала» приняла весь удар на себя. Предательский осколок прошёл через полик кабины и попал Лёне в голову. Рядом с ним, на коробке передач, сидел прапорщик Саня Сергеев, на пассажирском месте лейтенант Олег Иванов.

Саню сильно контузило и посекло осколками, Олег получил осколок в задницу, у него был задет седалищный нерв, потом он длительно лечился, не мог долго сидеть или стоять.

А Саня Сергеев до конца командировки боялся садиться в кабину автомобиля. Остальные сотрудники были сильно контужены. Вот так ценой собственной жизни Лёня Брянский подарил её другим.

В последствии омоновцы узнали, что подрыв машины липецкого ОМОНа совпал с выпуском в школе подрывников чёрного араба — Хаттаба. Это у них был выпускной экзамен. На календаре стояло число — 22 июня.

На следующий день в отряд прибыл командир ОМОН майор Атаманов. Вечером, собрав всех офицеров на оперативку, он, имея огромный опыт нахождения в служебных командировках, постановил: первое — менять смену на блокпосту по рваному графику, то есть бессистемно, второе — по одной и той же колее два раза не ездить, благо ландшафт этому способствует, и третье — впереди машины выпускать инженерную разведку.

— Всё, парни, оставайтесь с Богом, — сказал командир, обняв на прощанье каждого из офицеров.

Атаманов увёз с собой тело погибшего Брянского и раненого Олега Иванова. Остальные сотрудники, пострадавшие при террористическом акте, уехать отказались наотрез и остались нести службу дальше.

Командировка тем временем шла своим чередом. Как — то к Сергею подошли двое бойцов.

— Алексеич, там казак какой-то из Кизляра приехал, вино привёз на продажу. Иди, попробуй. Командир на совещанье уехал. Ты, вроде как за старшего.

Сергей подошёл к выездному из расположения посту. Из припаркованных рядом с постом Жигулей к Сергею шагнул высокий немолодой человек с пышными соломенными усами.

— Здравствуйте, — человек протягивал Сергею руку, — меня зовут Володин Алексей. Я служу в казачьей управе Кизляра.

— Понятно, — Сергей пожал руку Володина, — а это что? — он кивнул на две огромные канистры, прижавшиеся внутри автомобиля, на месте снятого заднего сиденья.

— Да я по этому поводу и приехал, — улыбнулся казак, — я виноделием занимаюсь. Свой виноградник имею. И отец мой этим занимался и дед. Попробуй, командир, я недорого продаю. Тут две канистры: в одной вино холодное — из погреба, в другой тёплое — оно на солнце стояло. Отведай из обеих.

Володин достал из бардачка литровую алюминиевую кружку. Налил вначале из одной канистры. Сергей поднёс кружку к губам. На него, облизывая сухие губы, напряжённо смотрели двое бойцов.

С первым глотком Сергей почувствовал, как живительная влага разливается по телу. Хмеля никакого не чувствовалось, как будто это был виноградный сок. Ничего вкуснее раньше Сергей не пробовал. Выпив кружку и крякнув, он вытер губы тыльной стороной ладони. Но ему уже протягивали эту же кружку, налитую из другой канистры.

— А это холодное, из погреба.

Сергей повторил процедуру. Кивнул головой и пошёл в расположение.

— Можно брать, парни, вино отличное.

Две канистры были раскуплены в течение десяти минут, казак ещё дважды уезжал в город и привозил новые партии. Сергей тоже купил домой шесть литров вина, которое называлось по сорту винограда «Ркацители».

Инженерную разведку проводили по трое человек. Впереди машины сотрудники рассредоточивались веером и медленно шли, внимательно глядя под ноги. За ними неспешно ехал «Урал». И только Игорь Бровкин — человек — война, выпрыгнув из кузова, быстро бежал по дороге, может, в кино видел нечто подобное, а может, просто боялся и решил для себя, что так безопаснее. Он нёсся по полю, а ему вдогонку летели весёлые возгласы: «Беги, Форест!».

На месте гибели Лёни ребята поставили большой крест из сосновых слег и, уезжая, домой, они долго стояли, сняв береты и низко опустив головы, отдавая дань уважения своему боевому товарищу. Тёплый летний ветер качал ковыль и пел печальные заунывные песни о славном воине Леониде Брянском, до конца исполнившем свой служебный долг.

Поезд, фыркнув и выпустив облако пара, остановился на перроне. Встречающих было очень много. Сергей напряжённо вглядывался, ища, взглядом родные лица. По перрону вокзала шла эффектная девушка в белой футболке и голубых джинсах. «Ого, какие у нас в Липецке девчонки красивые» — подумал про себя Сергей. Девушка оглянулась по сторонам, встретилась с ним взглядом и улыбнулась. Сердце Сергея ушло в пятки. Это была Эля. Он быстро выскочил из вагона и уже обнимал свою красавицу — жену, смотрел на неё и не мог насмотреться. Рядом с визгом, уткнувшись ему в колени, прыгал Олежка — сын.

— Ты чего так похудела, мать? Может, приболела? — Сергей участливо смотрел на жену.

— Да, жарко этим летом. И по тебе соскучилась, — Эля уткнулась в плечо мужа.

— Папа, папа, там дома уже все собрались. И дядя Глеб с тётей Галей, бабушка Вера, дед Коля, баба Нина. Тебя ждут. А ты мне чего привёз? — Олежка крутился под ногами, пытаясь подпрыгнуть и обнять Сергея.

— Привёз — привёз, брат. Никто без подарков не останется, — Сергей обнимал сына, подбрасывая его кверху, — я мамке целый мешок воблы привёз, она её любит.

Эля счастливо улыбалась, её глаза сияли. Кто — нибудь, глядя со стороны на этих людей, решил бы, что нет никого на свете счастливее их. Да так оно и было.

Не было на перроне только многочисленных родственников Лёни. Некого было им встречать…