ГЛАВА 10. ЖЕНЯ

Женька с Федькой давились в автобусе. Хоть до часа пик еще было далеко, но, по зимнему времени, транспорт ходил нерегулярно. Так что, слиняв с физры, они намылились к Федькиному отцу на работу. Сын несколько дней давил на папашу, чтобы тот ознакомил молодежь с достижениями компьютерной техники. Отец работал в институте торговли и занимался какими-то вычислениями. Слава богу, институт не был секретным, как половина подобных заведений, и маленькая экскурсия подрастающего поколения ни у кого не вызвала ни раздражения, ни подозрений.

Федькин отец встретил приятелей на вахте и провел к себе в кабинет. Оказавшись в комнате, заставленной всякой аппаратурой, ребята восторженно поглядывали по сторонам, еле сдерживая свои шаловливые ручки, так и лезущие повертеть и понажимать все эти ручки и кнопки, в изобилии натыканные по всяким приборам.

- Пап, ты компьютер-то покажешь? – сразу стал приставать Федька.

- Ишь, какие вы шустрые! – рассмеялся уже немолодой, седеющий мужчина. – Вам какой показать? У нас половина первого этажа занято вычислительным центром. Но туда не пустят – соблюдается стерильность полная.

- Да чего мы там забыли? – с деловым видом возразил Федька. – Ты, давай, колись на ПС!

- Сам колись, хоть пополам! – весело возразил сыну отец и спросил приятеля. – Ты-то, Жень, знаешь, что такое ПС?

- Не очень, - признался Женька, понурив голову.

- Вот, за честный ответ я тебе все и расскажу. Не то что некоторым, слишком выпендривающимся. Ладно, смотрите, ребята! Видите ту маленькую коробку с экраном на ней?

-Да-а! – хором промычали приятели, облизываясь на новую технику.

- А почему в ней даже кнопок нету? – удивился Женька.

- Правильный вопрос! – ответил их гид по новой технике. – ПС, это персональный компьютер. Все кнопки здесь, на клавиатуре.

- Да ну! Как будто из печатной машинки выдернуто, – удивился Женька.

- Совершенно верно. Но это не все. На этой машине стоит Виндоуз.

- А вроде ничего не видно, кроме экрана, - озабоченно возразил Федька, разглядывая ящик со всех сторон.

- Да нет! - рассмеялся отец. – Это такая оперативная система управления данными. Программа, короче, - пояснил взрослый ребятам, видя, что те тупят в технике. Компьютер, наконец, загрузился, и довольный экскурсовод продолжил хвастаться. – Смотрите: тут памяти на целых шестьдесят мегабайт, оперативка в 12 мегабайт и скорость просто бешенная: тридцать три мегагерца! А эти институтские олухи угрохали уйму денег, чтобы заставить шкафами весь первый этаж. Знаете, почему они туда никого не пускают?

- Не-а – честно признался Женька.

- А чтобы никто не видел их позора! Все эти шкафы теперь стоят мертвым памятником их дури, а они сами работают на таких же ПеСешках! Вот смотрите: я сейчас текст буду печатать – это Ворд. Правда он русского не знает и иногда весь текст может угробить, но, все равно, здорово! – уже не так бравурно хвастался Федькин отец, тыкая одним пальцем в клавиатуру. Ну ладно, мы еще тут расчеты делать можем – здесь еще калькулятор есть.

- Ну, калькулятор и меньше, чем этот гроб может быть, – возразил с видом знатока Женька.

Взрослый дядя обиделся за свою игрушку и бросился доказывать ее преимущества. Но, поскольку непонятное слово Эксцел ребят не вдохновило, он вздохнул и перешел к запрещенным приемам:

- Ладно, сейчас покажу, на что эта штука способна! – и включил еще какую-то программу.

Ребята с удивлением увидели на экране смешную бегающую фигурку. Федькин отец стал гонять человечка по всяким препятствиям и уворачиваться от смешных букашек.

- Что это? – Федька, как загипнотизированный, следил за экраном.

- Это игра. Марио называется, слыхали? Но это для детей. Мы в Арканоид, или Тетрис иногда балуемся, - то ли хвастался, то ли признавался в своих детских слабостях взрослый дяденька.

Но молодежь уже не видела ничего вокруг. Федька, на правах сына заявил:

- Слышать - слышали, но видеть, еще не видели. Дай-ка, я попробую. А то ты какой-то неуклюжий.

- Но, но, но! – попытался возражать отец, но был отпихнут сыном от клавиатуры. Тогда он переключился на Женьку и стал летать в неудержимой фантазии, не замечая, что парень весь сосредоточен на экране с бегающим по нему человечком:

- Представляешь, говорят через какой-то десяток лет в компьютерах в три раза больше скорости и памяти будет! Это какой же монстры выйдут? Сто мегагерц и двести мегабайт – с ума сойти! Это вам не щи лаптем хлебать!

- А я слышал, что изобрели такие радиотелефоны, которые сами, без проводов, где угодно работают и даже в карман влезают! – решил похвастать своей осведомленностью Женька. – Кажись, Нокией называются…

- Да, опять японцы всем нос утерли, – с видом знатока поддакнул Федькин отец.

Они так и просидели до конца рабочего дня в институте, по очереди выпихивая друг друга от компьютера. Это был воистину культурный шок. И даже умудренный годами отец Федьки, понимая состояние ребят, терпел их столь долгое и нахальное присутствие. Вечером все трое, наконец, выбрались из плена первых компьютерных технологий. Не отдавая себе отчета, они чувствовали, что мир сдвинулся с места и уже никогда не станет обратно. Эта болезнь на всю жизнь, и особенно она опасна для мужского населения…

Ребята, конечно, не могли не расхвастать о своих впечатлениях, а лучших благодарных ушей, чем Славкины нельзя было и найти. Поэтому, сразу после того, как их подвез Федькин родитель, они отправились прямо к приятелю. Славка был «правильным» мальчиком и не прогуливал просто так даже физкультуры, но теперь ему придется об этом пожалеть!

На самом деле у них были большие планы на сегодня. Вечером был прогон выступления в школе, а завтра концерт. Ребята делили одну аппаратуру с одиннадцатиклассниками и выступали как бы у них на разогреве. Концерт должен быть завтра, а сегодня с шести до восьми им нужно было проиграть всю свою часть. Из их компании, Славка был единственным «образованным» музыкантом и сидел на клавишных, а Женька с Федькой бренчали на обычной и басовой гитарах. В их группе были еще ударник и певец – из других десятых классов. И ничего бы у них не получилось (как, впрочем и у старшего состава), если бы не было у них путнего руководителя – парня из довольно известной в области группы, у которого вдобавок было окончено музучилище.

Одним словом, они чуть не за шиворот выволокли Славку из дома и уже по дороге грузили того новостями из области компьютерных технологий:

- Представляешь, скоро наверно и музыку компьютеры придумывать станут! – заливал Федька, проворно перепрыгивая снежные колдобины по дороге.

- Ерунда все это! – спокойно отвечал Славка. – Человек и сотни лет назад без электричества неплохую музыку сочинял, и с компьютерами будет сочинять.

- Не-е, ты не просекаешь. Смотри, уже сейчас в основном только дискотеки крутят. Спасибо директрисе – в нашей школе каким-то чудом аппаратура есть. А больше, наверно, нигде вживую и не играют.

- Пластинки и наши прабабушки на патефонах крутили. Но кому-то на эти пластинки надо же записываться? И потом, живая музыка всегда живой останется, хоть на скрипке, хоть на электрогитаре, - Славку было не переубедить. Он всегда был спокоен и если уж что-нибудь вбивал себе в голову, то ничем этого уже оттуда выбить было нельзя. Женька только хихикал, смотря, как все шустрые Федькины наскоки разбиваются о гранит размеренных доводов приятеля.

Через минут десять они были в актовом зале. По освобожденному от стульев пространству было видно, что его уже готовили к завтрашнему событию. Ребята, привычно ворча на старших, быстренько развернули аппаратуру и стали настраивать гитары, пока не приперся Севка и не стал грохотать своими барабанами. Это было их наказанием: ударником парень был хоть куда, но он никак не мог держать свои руки на месте и постоянно по чему-нибудь ими колотил. А уж если поблизости была ударная установка… в общем, туши фонарь и выноси святых. Единственно возможное, что оставалось – это направлять его страсть в нужное русло.

Прибежал Влад – их «голос». Женька предпочитал бы не слышать этого голоса, но на безрыбье и рак споет. Слушая, как Влад пытался «распеться», Женя все-таки вынужден был признать, что ему и этого не светило. Из их троицы только Слава обладал воистину абсолютным музыкальным слухом и красивым, но очень слабым голосом. А если честно, то Славка просто дрейфил, и на сцену его нужно всегда на аркане было тащить.

Про себя Женька предпочитал молчать – он все никак не мог понять, что он делает в музыке, со своими слегка отдавленными медведем ушами и неспособностью спеть правильно и трех нот. Но если все было бы так, то он с чистым сердцем мог уйти, но друзья почему-то считали его путным сочинителем. И гитару он мог настроить, просто перебирая открытые струны. Как это все у него в голове сочеталось с полной непригодностью к вокалу, он не знал. Будучи еле способным нагудоносить новую песню, он только слушал, как Славка из его уродца делает конфетку.

Однако руководил всем процессом Федька. Остальные ребята были слишком увлекающимися, а худрук появлялся, если только пару раз в неделю, так что его ждали, как снисхождения святого с небес. Федька же и без всяких руководителей, быстренько приводил всех в чувство и раздавал роли. Так что они могли изобразить на концерте не только «Группу крови на рукаве» Цоя, но и несколько своих «хитов». Если уж совсем честно, то они на своих электрических «один палка два струна» отечественного производства не могли конкурировать с гладенькими записями, вертевшимися на дискотеках, но они были свои ребята, и к тому же не одни, а в два состава. Так что изредка, четыре-пять раз в году они устраивали такие супер-концерты.

- Все, ребята, собрались! – отдал, наконец, команду Федя, видя, что все настроились и грохот барабанов уже начинает доставать. – Погнали по заранее утвержденному плану! И Слава, персональная просьба – не выкаблучивайся, а то Жека с ритма слетит. За Кавердейлом все равно не угонимся.

- Почему?.. – хотел обидеться за наши способности Славка, но был остановлен «начальственным» Федькиным окриком:

- Все, времени нет. Сева, пошел! – и четыре ритмичных щелчка палочками запустили веселый рок-н-ролл.

Если вы хотите достичь успеха, но не умеете хорошо играть, то рок-н-ролл – беспроигрышный вариант начать концерт. Ничто так не заводит публику, как этот бешенный ритм на нескольких простеньких аккордах лесенкой. Дальше вам простят все и будут поддерживать – ведь вы играете для своих!

На удивление, они почти без запинки прогнали программу и, воодушевленные, сдали инструменты с рук на руки своим старшим коллегам. Сегодня пришлось закончить рано – уже полдевятого они расходились по домам. Теперь важным было не перегореть до завтра. Прецеденты, особенно со Славкой, уже бывали.

«Как же странно получается?» - думал Женя идя к дому в сопровождении Ярослава: «Опять даже не ели ничего с обеда. А одноклассники только и делают, что завидуют: мол, девчонки так от вас и тащатся. Какие девчонки? Тут пожрать некогда. Своенравная муза полностью захватила их мысли и время. Была у них пара приятелей, иногда заглядывающих к ним в компанию, на дудочке там пару нот дунуть или на тамтамах постучать. Вот те – да! Женским вниманием пользовались вовсю. Получался смешной парадокс: им, «настоящим» музыкантам просто не было времени обращать внимание на то, что творилось вокруг них, зато «прихожане» использовали такую раскрутку на полную катушку. Однако, в отместку, этим гусям приходилось исполнять роль мальчиков на побегушках в их дружном музыкальном коллективе. Это устраивало всех. Женька со Славкой вообще были слишком неповоротливыми в дамском вопросе. А Федька, хоть и не в пример ловчее, но и то просто не имел времени уделять девчонкам много внимания.

Женя не понимал, как они умудрялись еще и прилично учиться, правда, это было не про него. Единственное, что его заставляло более-менее сносно успевать в школе, это был страх угодить в армию. И даже не из-за того, что там плохо и нет мамы, а почему-то ему было до смерти жалко тратить два года жизни на столь бездарное занятие, как маршировка из угла в угол или рытье окопов.

Сутки прошли в одном неослабевающем напряге от ожидания концерта. И вот они за кулисами, а зал уже заполнен зрителями – еще пять минут и выходить на сцену. Славка опять подпрыгивал и суетился. Их руководитель понимающе усмехнулся, глядя на кренделя, выписываемые Славкой, и заговорщицким тоном произнес:

- Так дело не пойдет. Весь концерт запорете. Давай сюда! Щас я вас лечить буду, – и вытащил маленькую фляжку. – По малому возрасту – по тридцать грамм горькой. И никаких возражений! – он быстро наливал по колпачку и давал поочередно каждому «артисту».

Через три минуты Женька почувствовал, что пружина, взведенная внутри, отпустила. Славка тоже расслабленно улыбнулся. Старшой довольно оглядел ребят и, утвердительно кивнув, заметил:

- Вот теперь – орлы! Горы свернете. Вперед, я в вас верю! – и вытолкнул их на сцену под дружные аплодисменты верных поклонников.

«Как же их много», - удивился Женька, вглядываясь в полный народа зал. Хотя, чего там было удивляться, при пяти параллельных восьмых и девятых?.. Помогало еще то, что помещение скрывалось в относительной темноте. Главное было не мешкать и сразу начинать. Влад выкрикнул какое-то приветствие, и ребята сразу впарили на всю катушку.

Хорошо, что никто не сбился с самого начала, а потом их подхватил общий восторг, и они, ничего не помня, катили вещь за вещью. Женька плыл, как в тумане, и только чувствовал, как их души вместе с залом образовали загадочный канал, по которому народу изливалась вся их энергия, а взамен, их захлестывал восторг слушателей. Это был просто какой-то эмоциональный оргазм. Он на автомате перебирал пальцами по грифу и, не напрягаясь, всегда попадал в такт.

Казалось, те же самые песни вдруг стали на порядок лучше. Да, на данный момент это были лучшие хиты в мире для всех участвующих в концерте. Особенно это касалось собственных вещей. Женька не мог отделаться от чувства, что его очередное убогое детище, вдруг обретало крылья и высоко воспаряло, держась крыльями на восторге публики. Это потом он, может, признает, что и играли они не лучшим образом, и песни были так себе. Но это потом, а сейчас… - сейчас с ними был этот миг, растянувшийся, казалось, на вечность.

Совершенно никакие, они, счастливо улыбаясь, простились с визжащей и орущей публикой, передав бразды концерта партнерам. Тем было легче. Разогретый народ, был готов слушать что угодно, к тому же старшие ребята играли неплохо. Может более стандартно, но качественно.

Слушать коллег-конкурентов, уводящих у них симпатии публики, сил не оставалось, и они всей своей дружно-сплоченной троицей отправились прямо посреди концерта к Славке – его родичи как раз свалили на дачу. Было совершенно непонятно: что можно делать в лесу зимой, да еще все выходные? Но благодарные приятели не задавались такими парадоксальными вопросами, а просто пошли в киоск прикупить на карманные деньги чего-нибудь закусить, а если повезет – и уговорить продавщицу на пару бутылочек пива. На большее, несмотря на разгул свободы, наглости у них все-таки не хватало. Демократия – демократией, а родители со своими вескими физическими доводами – родителями, так что приходить домой пьяными в драбадан, в их планы не входило. Разве что Славка мог злоупотребить от души, но для этого он был слишком правильным мальчиком.

Однако их планам не суждено было свершиться. Оказалось, что у них были не только поклонники, но и завистники. Только ребята зарулили в относительно темный проход на улицу с вожделенным ларьком, как дорогу заступила здоровенная фигура их старого знакомого, бывшего одноклассника – Стаса. Учителя тащили его до восьмого класса и за уши, и за загривок, и один бог знает, за что еще, «отстаивая» его по паре лет в каждом классе. Женька не понимал, зачем и кому все это надо? Стасу, судя по его дебильной роже – точно не надо. Хорошо, если он сотню слов знал и то половина матерных. Они шутили, что у того четко распланированное будущее: прямо со школьной скамьи в колонию. Но вот ведь неудача – на данный момент он гулял на свободе, и самое противное, не один. За его спиной маячила целая стая шакалят. Конечно, где уж такой уголовной звезде, да и без пламенных последователей. К сожалению, нет ничего опасней на улице, чем свора трусливых и озлобленных шавок.

Ребята, понимая, что дело более чем серьезно, стали в круговую оборону. И началось плохое кино, главную роль в котором, конечно же, отвел себе Стас, начав длинный и тупой монолог:

- Ой, друганы, смотрите, кто идет! – Стас даже попытался растянуть свои жирные губищи в противную ухмылку. – Артисты! А мы-то на ваш концертик и не попали – вот беда. Ну да ничего, вы нам сейчас споете. Правда, ребята?

Эти слова были встречены дружным заискивающим гоготом его прихлебателей. Федька, как самый шустрый и отважный в коллективе взял переговоры на себя. Но, видимо, эта харя ему настолько надоела, что он не сдержался и ответил в своем обычном стиле:

- Ой, Стасик, а тебя уже выпустили из яслей? Молодец, говорить научился. Умным мальчиком рас…

Договорить он не смог, неосторожно поймав своей челюстью Стасиков кулак. Хоть ума у Стасика и было чуть больше, чем у гориллы, но то, что над ним издеваются, он сообразил. А кулаки у него были не в пример больше мозгов. Женька, увидев друга в беде, без слов, попытался въехать верзиле по харе. Это удалось примерно с той же эффективностью, как если бы он бил фонарный столб. То есть, да – рука болела, но недолго, так как голова заболела гораздо сильнее. Стасик удивленно обернулся на хилые Женькины потуги и вмазал ему, чтобы никому не было обидно. Женька успел пригнуться, и удар получился скользящим.

Однако тут уже вся свора накинулась на них. Славка честно и безуспешно пытался отбиваться. Женька увидел, как тот начал присоединяться к лежащему на земле Федьке и тут Женьку заела такая злость, что он просто стал, как мельница крушить все и вся вокруг кулаками, не замечая ни боли, ни опешивших врагов. Шакалята отпрянули. Но пахан не был бы паханом, если бы испугался, какого-то худосочного парнишку. Женьку остановил удар в солнечное сплетение. Мир остановился на миг – он не мог ни двинуться, ни вздохнуть. Второй удар в висок окончательно погрузил его в темноту…

***

Очнулся он в странном месте. Долго смотрел на уходящие вверх и сходящиеся в центре жерди, на которых были натянуты темные шкуры. В самом верху было оставлено окно, в которое была видна ровная белая поверхность. Женя попытался собраться разбегающимися мыслями, но ничего определенного на ум не приходило. Тогда он повернулся на бок – никакой боли в теле после драки не было. Вместо того он замер от удивления. Оказалось, что он лежит на оленьих шкурах в настоящей юрте, но почему-то эта юрта стоит посреди большой комнаты.

Вдруг его озарила мысль: «Буль! - Но что буль?» - он опять попытался сообразить: «Все-таки не что, а кто». Дальше мысль не шла. Он встал, пошевелил ногами и руками – все работает. Надо попробовать хоть кого-нибудь поискать: «Может, Федька или Славка найдутся?»

Не мучая себя больше вопросами, он вышел из странного произведения эскимосской культуры и пошел прямо к двери. Она не была заперта, и это уже было хорошо. За дверью оказалась его квартира. Да… именно его, не родителей. Он остановился напротив зеркала – оттуда выглянуло его собственное озадаченное лицо. Поражало не столько отсутствие синяков, сколько то, что физиономия сильно повзрослела.

«Сколько же мне лет?» - подумал он и понял, что об этом лучше пока не размышлять, а вот Федьку – свою вечную палочку-выручалочку, просто необходимо найти. Он пошарил по телефонному столику в прихожей, поймав себя на мысли: «Каким же все кажется привычным!» Да, вот и телефон.

«Телефон?!» - Женя вертел малюсенькую коробочку с надписью «Nokia». Сразу всплыла недавняя беседа с Федькиным отцом: «Вот, японцы, сделали-таки телефон. Но лучше не задумываться», - он уже понял, что надо действовать на автомате – тогда все получится само собой. Он, не думая, начал давить на кнопки. Скоро на экране высветилось: Карабас домашний. Женька обрадовался, сообразив, что это не разновидность доселе неизвестных науке животных, карабасов, а домашний номер его приятеля. Пальцы, между тем уже сами давили на вызов. В трубке раздались гудки, и Женька жадно припал ухом к сигналам надежды на спасение.

- Алло! – басовито прогудело в телефоне. Женя, опешив, отодвинул трубку от уха и воззрился на нее. Такого басищи от Федьки он не ожидал. Но взгляд опять зацепился за свое постаревшее лицо в зеркале, и до него внезапно дошло, почему у Федьки голос отца.

- Карабасище! – радостно заорал Женька.

- Чего вопишь? Я конечно. Что, соскучиться успел, или по астралу перегулял?

- По какому еще астралу? – озадаченно спросил Женя. – Я что-то туплю.

- М-да! А ты, случаем, не с Великих Бодунов прибыл?

- Каких Бодунов? – Женька, услышав, можно сказать, родной голос, пусть даже и повзрослевший, и готов был разрыдаться слезами счастливого крокодила. Приятель, видимо почувствовал, что другу не до шуток и спросил:

- Что, помощь нужна?

- Да, - не стал отпираться Женя и услышал еще более обескураживающий вопрос:

- Встречаемся здесь или в астрале?

- Где?

- Все ясно. Ты дома?

- Да.

- Тогда жди – через полчаса буду! Пока!

Женя автоматически нажал отбой и побрел на кухню. Нет ничего спасительней, чем врожденные рефлексы: он на полном автомате подошел к холодильнику и вытащил на свет пару банок Балтики. Плюхнувшись на диван в гостиной, он задумчиво открыл пиво и, отхлебывая, попытался найти объяснения этим метаморфозам.

А если у него склероз или амнезия какая-нибудь? Вот прожил, лет тридцать – старик, можно сказать, а потом: «бах!» - и полжизни коту под хвост! Да, иначе его полный провал в памяти никак и не объяснить. Ведь все рефлексы работали: всем в квартире он мог пользоваться на автомате, но стоило задуматься, как, например, работать на компьютере – мысли сразу оказывались в полном тупике. Как хорошо, что Федька откликнулся – иначе бы полная хана. Теперь он полностью прочувствовал, что значит по настоящему стать больным на голову. До полного счастья и пускания слюней оставалось совсем немного… но не могли же его так сильно ударить по макушке? Нет, тогда бы он был не здесь, а в психушке. А почем он знает, что это не психушка? Нет, для нее слишком прилично, если только не психушка для олигархов. А это кто такие еще?..

Съезжание его мозгов по наклонной плоскости было приостановлено звонком в дверь. Открыв, Женя увидел постаревшего и слегка полысевшего друга.

- Феденька! – не удержался он от облегченного возгласа и, в чувствах, бросился к тому на шею.

- Да! Дело далеко зашло, – пробурчал друг, впрочем, не слишком недовольно. – Лечиться не пробовал?

- Чем?

- Вином, конечно. С похмелья, знаешь, помогает – можно сказать, первейшее средство.

- Нет, Федя, мне только ты поможешь! Если конечно, поможешь, - Женька со вздохом оторвался от широкой дружеской груди – а то, действительно, подумает, что не той болезнью заболел. – Проходи, сейчас расскажу, что приключилось, или, вернее, ты мне расскажешь.

- Что расскажу? – спросил приятель, заходя в комнату, но, узрев пиво, согласно кивнул. – А чего под выпивку и не побазарить? Если еще чего-нибудь солененького и хрустящего найдешь…

Вскоре они сидели на диване и, позабыв про открытое пиво, пытались понять друг друга.

- Ты помнишь наш концерт зимой в десятом классе? – пытался хоть что-нибудь вспомнить Женя. – Мы еще за день до того первый раз компьютер увидели у твоего бати на работе.

- Ну-у, что-то припоминаю, - нахмурил лысину Федька, видимо пытаясь таким образом усилить кровообращение в своей черепушке. Потом, все-таки вспомнил. – Да! Это же наверно лучший наш концерт был. Ты потом, между прочим, всем свинью подложил. Но ничего – мы съели.

- Подожди, а драку после концерта помнишь?

- А кто дрался?

- Мы!

- Не-е, не помню. Может, я сразу по кумполу получил?

- Постой! Но я помню этого Стасика – дебильную гору мышц.

- Ну, я не знаю - темно было.

- Вот! А я помню эту драку. Откуда? – Женька чувствовал, что потасовка была чем-то вроде сна, или фантазии. Потом сообразил, что Федька за что-то его ругал. – А какую я свинью вам подложил? Я ничего не соображу.

- А ты где-то через полгода после этого концерта заявил, что у тебя ничего не получается! Это у тебя-то!

- А что у меня?

- Да ни у кого лучше и не получалось! А ты почему-то пришел в один день и сказал, что больше не будешь играть, и забросил все. Я не понимаю: люди не умеют играть, и всю жизнь, при этом, гитару мучают, а ты? Закопал талант и креста над ним не поставил!

- Да, мне кажется, я что-то вспоминаю. Но это на уровне чувств. Я слишком любил музыку. Это, наверно, как с женщиной – я не мог быть с ней как-нибудь наполовину. Или весь с ней, или никак. Но всем с ней быть у меня никак не получалось…

- Понятно. С глаз долой, из сердца вон. Если б я не понимал, мы бы еще тогда разругались. Не парься, в общем, - друг сообразил, что держит банку с пивом в руках и, отпив глоток, спросил. – А что ты хоть помнишь? У нас дел запланировано невпроворот, а ты тут, понимаешь ли, надумал выпадать из гнезда реальности.

- Федь, я ничего не помню, – жалобно заныл Женька. – Вот концерт помню, а потом не помню. Вот еще помню, что в чуме проснулся – дурь полная!

- Заладил: тут помню, тут не помню… Так не бывает! Я вот, всегда помню: где, с кем и сколько, – какой-то странно знакомой фразой ответил Федька, и вдруг сообразил. – Так это ж ты с похмелья в Булевом кабинете проснулся. Как же тебя туда занесло? По крайней мере, напиться ты должен был в Отраженке – иначе из тебя весь хмель по пути вылетел бы.

- Феденька, пожалей! – Какая Отраженка? – Женька ничего не понимал. – Я сейчас, там, в той комнате проснулся.

- Ну, там у тебя спальня. Где же еще и просыпаться?

- Да не там, а в другой комнате!

- Постой, постой! Ты, братец-Котик, не заговаривайся. У тебя ведь двухкомнатная, если конечно, к соседям не прорубился.

- Да пошли, покажу, – Женька потащил друга в спальню, но зайдя, остановился, озадаченно уставившись на окно, которое красовалось на месте предполагаемой двери. – Т-тута она была…

- Ну, слава богу! А то я думал, стал с ума уже сходить, – вздохнул облегченно Федька. – Понимаешь, если из двоих один дурак, то это еще полбеды, а если оба, то это уже счастье, но только в дурдоме. Я предполагаю нехорошую вещь – тебе, возможно, подчистили память в астрале, но одно вселяет надежду.

- Что?

- А то, что ты на автомате все вспоминаешь. Такое впечатление, что все-таки память у тебя не стерта, а заблокирована, причем ты потихоньку эту блокировку пробиваешь. Знаешь, что я тебе предложу? Давай, займемся делами, как будто ничего и не произошло. Я подозреваю: руки сами пробудят тебе мозги, вспоминая, что и как.

- А что, давай! Больше все равно ничего не остается делать, – обрадовался Женька, как душевнобольной, которому прописали таблетки с мелом. Но память пронырливо за что-то зацепилась. – Да, слушай, ты сказал: в Булевом кабинете? Что-то мне знакомое в этом слове.

- «Как много в нем отозвалось!..» - хихикнул друг и начал объяснять. – Понимаешь, кабинет, это такая ком…

- Да нет! Что такое буль?!

- Я бы много чего мог сказать о звуке буль, но ты все-таки, скорее всего, спрашиваешь об одном весьма ушлом ангеле.

- Каком ангеле? – Женька чувствовал, что должен бы сходить с ума, если бы все так и не было на самом деле.

- Ну, таком, кудрявом с жуликоватыми зелеными глазами, который все время норовит нажраться, причем, за чужой счет.

В результате этих бестолковых выяснений у Жени, тем не менее, что-то стало проясняться в голове. Одно пока туго доходило: какой такой астрал с ангелами и чертями? И одна новость поразила его до мурашек – Ярослав умер. Причем, чуть ли не с его, Женькиной подачи. Хотя Федя ни в чем его не винил, так как, несмотря на то, что Слава умер, парень был очень даже счастлив в астрале. Получалось, что пока Женька был отключке, он одновременно успел придумать какой-то там выход в астрал и всех туда отправил. Ну а Слава решил, что ему там будет лучше …

Женька никак не мог понять, почему проснулся в кабинете странного Буля и зашел прямо из него к себе в квартиру через несуществующую дверь. Но Федька объяснил все со стопроцентной уверенностью, сказав, что с похмелья и не то может привидеться.

Спасибо другу – тот не стал оставлять приятеля тихо сходить с ума, а потащил с собой по каким-то архиважным делам. Сначала они смотались на его Ниве домой и, вооружившись странными приборами, затем полезли на полном серьезе искать какие-то клады по чужим подвалам. По пути Федька объяснял всякие подробности, но Женька внимал вполуха, а сам потихоньку прислушивался к себе: у него все больше появлялось чувство, что он все это уже знает: эдакое странное ощущение непрекращающегося дежавю, будто он проживает свою жизнь по второму разу.

Они ехали на Ниве на очередное место «раскопок» когда от этих дум его отвлек звонок мобильника. Женька вытащил привычным жестом телефон из кармана и нажал вызов. В трубке раздался хрипловатый голос Стасика:

- Эй, артист! Мы с тобой не договорили вчера. Так вот, слушай сюда и запоминай: если вы с Федькой не привезете сюда ящик, который только что откопали, не видать тебе больше твоей Леночки.

- Какой Леночки? – спросил Женя, а сам с ужасом почувствовал, что его жизнь готова полететь ко всем чертям, если они, хоть как-то обидят эту незнакомую ему Лену... Незнакомую ли?!

- Не придуривайся. Запоминай адрес и через два часа, чтобы как штык! Иначе штык кое-кому в другое место будет вставлен! Ха-ха-ха!.. – на этом связь оборвалась.

- Федька, облом! Ты знаешь Лену?

- И не одну, ты о которой? – видя панический страх на Женькиной физиономии, встревожился друг.

- О моей!

- Да, знавал я одну Лену, только не Лена она совсем была и здесь ей вроде не место.

- Что ты все время говоришь какими-то загадками? Я и так еле соображаю.

- Тебе имя Лэя ничего не говорит?

Женя молчал, как громом пораженный. Да! Это оно! Но что оно? Кто это? Кто-то такой близкий, что без него и жизнь не в жизнь. Будучи не в силах что-либо соображать, он выдохнул:

- Этот дебильный Стасик захватил ее каким-то образом, и если мы за два часа не будем у него с этим откопанным сундуком, он ее… - Женьку всего выворачивало на изнанку, от мысли, что эта горилла может сделать с его… с кем, его?

- Ладно, не знаю, откуда взялся этот дебил, но ради Лэи и клада не жалко – что нам стоит новый выкопать? – согласился друг.

Женя не вникал в подробности, главное сейчас – успеть. С остальным и потом разобраться можно. Федя, однако, не стал отдаваться на волю случая и, заехав домой, вооружился газовым баллончиком и монтировками потяжелее, объяснив: если это только фантазии одного дебила – то может помочь, а если мафия на хвост села, то с ней только через астрал справиться можно будет. Женька не очень понимал, о чем речь, но с монтировкой в руке чувствовал себя спокойнее. Думать о том, что у Стасика может оказаться оружие, не хотелось…

Они подлетели по указанному адресу за полчаса до окончания срока. Всю дорогу Женя пытался вспомнить, как должна выглядеть Лена – Лэя, и не мог себе ее представить. Или боялся…

Наконец появилась цель их путешествия. Женя смутно вспоминал: это было рядом с их бывшей школой. Дом, как дом. Они забежали внутрь подъезда и поднялись на третий этаж. Федька, сжав в руке баллончик, вдавил кнопку звонка и отскочил в сторону, чтобы случайно не зацепили чем-нибудь. Женька держал в руке разнесчастный сундучок и монтировку, не зная, что ему больше пригодится в переговорах. Сердце бешено колотилось в груди, но внешне он ничем не проявлял своего волнения – даже наоборот, старался не шуметь.

Дверь раскрылась, но из нее никто не вышел. Трюк оказался грамотным – теперь им придется лезть в темную прихожую, вместо того, чтобы колотить по башке непутевого хозяина квартиры прямо на лестничной площадке. Однако кудрявый друг и здесь проявил свои организаторские способности. Он поднял руку, показав жестом Женьке, чтобы тот притормозил, и громко спросил:

- Эй, хозяин, чего гостей так невежливо встречаешь?

Но дальше оборот дела пошел явно не по сценарию. Сзади заскрипела дверь из другой квартиры, и на площадку вылезла древняя, но весьма шустрая особа бывшего женского пола. С прищуром разглядывая Федьку, она мило улыбнулась и скрипучим голосом прокомментировала события:

- А чего это вы, молодые люди, тут расшумелись? – потом, увидев открытую дверь, она озабоченно пробормотала. – А суседев-то уж давненько не видела. Уехали, что ли куда?..

Работала ли бабка на бандитов или те просто воспользовались замешательством визитеров, осталось невыясненным, так как, пока Женя рассматривал местного божьего одувана, кто-то заломил ему руки за спину. Да так ловко, что только монтировка с сундучком загремели по полу. Через пару минут напрасного пыхтения и возни, они с Федькой сидели рядком на убогом диванчике, как репки на грядке, а, ставший еще шире и страшнее, бритый налысо Стас сидел в кресле напротив и довольно пускал пузыри своими губищами:

- Ну что же вы так невежливо? Монтировки, баллончики. Я думал, всей душой к вам, а вы? Это сильно усложняет дела, особенно ваши! – и он заржал, разбрызгивая слюни.

- Где Лэя? – крикнул Женька.

- Какая еще Лэя? – тупо уставился на него Стасик. – У нас Леночка есть, так я ей уже штыка вставил. Она очень даже довольная осталась. Не вас же дожидаться! – пока он ржал, Женька, в каком-то невероятном прыжке сумел боднуть противного ублюдка в живот. Но это только добавило тому веселья. Непонятно чей ревнивец лишь на второй раз расслышал, что кричал ему Федя:

- Женька, стой! Это не та Лена. Они же нас, как лохов развели!

То ли Стасов удар по голове подействовал отрезвляюще, то ли еще что, но в Женькиных мозгах, словно что-то щелкнуло, и он вспомнил всю свою жизнь до этого момента. И в ней, действительно, не было драки со Стасиком, а следы этого юного бандюгана терялись в далеком прошлом. Женя даже вспомнил, зачем и как они должны были с Федей заниматься кладоискательством.

- Стойте! Вас здесь вообще не должно быть, – закричал он Стасику и его холуям, когда до него дошла вся абсурдность ситуации. – Зачем вам клад и что вы знаете про какую-то Лену? Что мы вообще здесь делаем?

Ситуация быстро развивалась в самом странном ключе: Стасик, явно был обескуражен Женькиным вопросом и даже попытался ответить:

- Ну, мы… это… там же денег много!

Странно, но он уже совсем не походил на того бандита, каким он только что казался. Вся сцена вдруг предстала каким-то порождением халтурного провинциального театра, где полупьяные и плохо выбритые мужики, используя местный диалект, пытаются изобразить, короля Лира или Гамлета.

- Федя, ты-то что-нибудь понимаешь? – обратился к своей единственной надежде Женя.

- Все, ребята, побаловались, и хватит! – воспользовался ситуацией шустрый друг. – Ну-ка покажите вашу спрятанную Лену.

К немалому удивлению Женьки. Стасик послушно встал и, пройдя к двери в другую комнату, позвал:

- Ленка, выдь на секунду!

Спустя минуту, из комнаты выплыла полноватая и мало одетая тетка. Назвать ее девушкой не поворачивался язык, хотя по возрасту, она еще не тянула на тетку. Никаких других ассоциаций, кроме как с уличным женским бизнесом она у приятелей не вызвала – в общем идеальная пара Стасику.

- Что я говорил? – обрадовано воскликнул Федя. – Этой тетеньки мы не знаем! Ну и нафиг было нас раскручивать?

- Так клад же… – как-то неуверенно пробурчал Стасик.

- Ладно, нужен вам клад – забирайте, но зачем руки-то крутить? – продолжал давить на скромничающих бандитов Федька.

Те как мальчики, послушно бросились развязывать пленников. А Женя уже не участвовал в разговоре. До него стало доходить… и то, что до него доходило, не очень вдохновляло. Даже удручало. Но пока он никак не мог вспомнить, что должно быть дальше. Останавливал внутренний страх: он никак не мог заставить себя думать о Лене или Лэе, из-за которой и возник весь этот сыр-бор. Но и того, что он вспоминал, было достаточно, чтобы крепко задуматься.

Получалось, что он, как будто заново проживал некоторые моменты своей жизни. Но как это получалось, было непонятно. Женя вспомнил, как они с друзьями вышли в астрал, и Слава с Ташей остались там навсегда. Он вспомнил так же, что за чум в кабинете он видел, и кто такой, этот пройдошистый ангел с дурацким именем Буль. Но дальше вспоминать он не решался, хотя прекрасно понимал, что где-то там осталось самое важное.

Он так же сообразил, что находится, скорее всего, в астрале, а значит… Он с удивлением смотрел на всю эту компанию врагов и друзей: если Стасик персонаж примитивный и явно выдуманный его больным воображением, то кто же тогда Федя? Он же все так же спасает и выручает его под свои шутки-прибаутки. Его выдумать было явно не под силу.

- Федь, а ты настоящий? – жалобно спросил друга амнезийный больной.

- Самый разнастоящий! – безапелляционно ответил кудрявый физик и продолжил разборки с ребятушками, чем позволил Жене разбираться с самим собой и дальше.

«Нет, не может он быть настоящим и повторно искать те же клады» - Женя с грустью понял, что ничего не понял. Он помнил, что его воображения никак не должно хватать на «выдумывание» таких, независимо действующих персонажей. Но кто же тогда они? Так ничего и не придумав, он решил попробовать, слушается ли еще его собственная душа и, закрыв глаза, пожелал оказаться в черноте астрала.

«Получилось!» - воскликнул он, увидев привычное темное ничто вокруг себя. Выставив, как обычно, вокруг себя барьер, он продолжил рассуждать: «Если я не попал в какую-нибудь пирамиду с сумасшедшими правилами, то просто выдумал себе крутой якорь, в котором прожил пару дней юности и день взрослой жизни. Причем, сила моего воображения какая-то гигантская!» Это была одна непонятка. Другая заключалась в том, что он не представлял, откуда у него эта амнезия, и что еще он должен был вспомнить?

Женя завис неизвестно где и когда, обретя шаткое равновесие и ложное успокоение. Он осознавал это, но у него просто не было сил сейчас идти дальше. Ему был нужен отдых, и он уснул, отключившись от всех забот, может, на минуту, а может и на сотни лет – ведь его времяисчисление не зависело от окружающего мира, если таковой вообще имелся. Он спал, и ему наконец приснилась она: Лэя. Он вспомнил тепло ее нежных рук и сияние ее изумрудных глаз, сводящих его с ума своими вертикальными зрачками, ее мягкую и пышную гриву волос, ее тонкие белые пальцы…

«Я возвращаюсь домой! Я вспомнил все и выполнил все, что был должен. Лэя, прости за все, я иду!..»