ГЛАВА 8. ДВА В ОДНОМ

Боль! Какая боль, в каждом суставе, кажется в каждой клеточке! Сначала он не чувствовал тела, но теперь, когда попробовал пошевелиться, боль ударила огненными сполохами по всем мышцам. Видимо он уже долго приходил в себя, так как перед глазами показалось его собственное лицо. Пережив первое замешательство, он сообразил, что так и должно быть: Буль озабоченно рассматривал ожившую развалину Константина Алексеевича, привычно хмуря брови Женькиного тела:

- Как ты? Живой? Главное, сердце нормально, судя по прибору, а остальное восстановим!

Женька попытался что-то сказать, но изо рта вырвался только хрип – вся ротовая полость совершенно пересохла. Его охватила обида на беспомощность профессорского тела и эту дикую боль. Он почувствовал, как из глаз потекли старческие слезы. Наконец Женька смог прохрипеть:

- Пить… Судорога…

До Буля внезапно дошло, в каком положении находится приятель:

- Потерпи секунду, я сейчас! Будет тебе и питье, и массаж! – и рванул на кухню за стаканом.

Спустя час осторожного массажа и разминки Женька сумел нормально посадить профессорское тело на край кровати. Дребезжащий звук собственного голоса был неприятен, но приходилось привыкать. Странно, что изнутри он был намного неприятнее, чем снаружи. Но голос – это еще полбеды. Новый хозяин старой развалины обнаружил, что едва видит и слышит, а боли в суставах так и не переставали его мучить.

- Господи! Наконец-то справился с этим телом, – вздохнул он глубже и замер. Что-то кольнуло в боку. Спустя минуту он осторожно прокомментировал. – Вот уж точно, ни вздохнуть, ни… выдохнуть.

- Опять болит что-то? – заботливо спросил Буль.

- Да, пожалуй, и не перестанет теперь до самого конца. Вот уж точно: старость не радость! И никак не могу отделаться от идиотского чувства, что разговариваю сам с собой. Ладно, давай, попробуем в кухню переместиться, да чайку попить.

С трудом встав на трясущиеся ноги, он, осторожно держа равновесие, прошаркал на кухню. Уже там, усевшись и найдя очки профессора, он смог более-менее рассмотреть Буля в своем теле, как и себя в профессорском. Ангел суетился с чайником, позволив Женьке размышлять о том, что ему предстоит:

- Тебе через час лучше уйти – должны прийти внуки профессора. Там, в кармане куртки адрес гостиницы и номер, в котором я остановился. Господи, я только сейчас понял, на что подписался! Это же мне еще пять дней ждать, пока скопычусь. Просто не представляю, как он жил. И даже в магазин сам ходил.

- Ничего, вспомни: ты и не такое проходил. Слепым сколько времени бродил?

- Это не я. Это Ян. А он умер, я только вспомнил его жизнь, как не очень интересное кино.

- Ну, если невмоготу, можно же еще и переиграть?

- Нет, хоть я снаружи и слезливый да слабый, но внутри все такой же вредный и глупый!

- Вот это по-нашему! Сразу видно питомца нашей Службы, обрадовано подхватил ангел, разливая чай по чашкам.

- Да, червивое яблоко от груши недалеко уползает… Только вот, кажется, эти умники из СР опять перемудрили чего-то, - Женька задумался. – Я-то расхвастался Костику, что все буду про его тело знать без всяких подсказок, но сейчас: ни сном, ни духом, ни о его прошлом, ни о настоящем!

- Ну, болтать-то по-старчески ты сразу научился. Вон, как из тебя прет, – выговаривал приятелю ангел, доставая из шкафа, наконец отыскавшиеся сахар и печенье. Однако что-то ему показалось странным. А именно: на шутку не последовало обычного ответа. Буль обернулся. Женя сидел в профессорском теле, закрыв глаза, будто уснул.

- Ты чего? Не выспался? – насторожился ангел.

Старик открыл глаза и радостно улыбнулся:

- Женя, ты решил все-таки чайку попить? Что ж, неплохое занятие! Прости, я вроде как задремал на минутку, – и профессор деловито стал поправлять чашки на столе.

Буль, как повернулся к столу, так и замер с сахарницей в протянутой руке, не зная, как на это реагировать. «Может, он так прикалывается? Нет, не похоже. Даже манера держаться изменилась» - соображал ангел. Сейчас перед ним сидел настоящий старик, выдавая свою старость мелкими суетливыми движениями, словно боясь каждый момент сделать что-то не так. Такое поведение вырабатывается в результате множественных случаев, когда тело подводит своего хозяина, а Женька пока еще не был научен таким горьким опытом. Буль осторожно спросил:

- Как Вы себя чувствуете?

- Я? Да вот что-то кости разнылись, прислушался к своим ощущениям профессор. - Да и горло саднит – не схватить бы какой ангины. Ведь нам еще путешествие предстоит, или ты, Женя, уже передумал?

- Не-ет – протянул Буль и тут же сообразил, что бы соврать старику. – Но это очень серьезно, что у Вас не все в порядке со здоровьем. Лучше отложить и посмотреть, как дела будут идти дальше.

- Да какие же у меня дела могут быть дальше? Эх! А я-то размечтался. Жаль, на поверку выходит, что ничего такого там и нет! – пенсионер явно расстроился.

- Вы только не расстраивайтесь. Все там есть – скоро сами увидите, - Буль нес успокоительную лабуду, а сам лихорадочно соображал: «Это что же, СР создала настоящего шизофреника? Такого расщепления личности я еще не встречал. Надо попробовать переключить профессора обратно на Женьку. Только как? Ведь Женя замолчал, задумавшись о том, что не чувствует в себе профессора. Значит, он думал о профессоре и вызвал его сущность. А что, если сделать наоборот?»

- Ты же знаешь, Женя, - тем временем частил профессор. – По мне, чем раньше я там окажусь, тем лучше. Так что риск здесь относительный.

- Нет, не скажите, Константин Алексеевич. Если Ваше тело умрет, пока душа будет гулять в астрале, мы нарушим судьбу, а мне не хотелось бы столь грубо вмешиваться в ход вещей, – и тут Буль перенаправил мысли профессора в нужное русло. – Лучше подумайте, смогли бы Вы влезть в мое тело, как это я собираюсь сделать с вашим? Представьте, себе как бы Вы вели себя сейчас, будучи на моем месте.

- А зачем? – удивился профессор.

- Ну попробуйте, закройте глаза и представьте! – продолжал елейным голосом провокатор.

Старик послушно закрыл глаза и замер. Ангел ждал, затаив дыхание. Наконец, не выдержав, позвал:

- Женька! Ты будешь со мной говорить или нет?

- Ты чего, опупел? Я и так говорю с тобой уже полчаса. Ты вот лучше бы к своим ангелам съездил, да спросил, как мне про Костины болезни разузнать?

- Стой! – заорал Буль. Только не думай о нем! Ты просто не представляешь, что наши заСР…цы учудили. У тебя классическое, полное и абсолютное раздвоение личности. Ты только что мне, как профессор, минут пятнадцать выговаривал, как тебе нужно в астрал попасть, а я тебя за нос водил и туда не пускал. Так что тебе категорически нельзя вспоминать о профессоре.

- Получается, мне нельзя вспоминать ничего из жизни Костика? А как же я буду с его родней общаться? Сейчас внуки подойдут, что я им говорить буду… хотя погоди, что-то стало проклевываться… Да, помню: там осталось какое-то видео отредактировать…

- Только не закрывай глаза и не концентрируйся на воспоминаниях. Может, со временем и получиться гибрид.

- Ладно, теперь, какие у нас еще дела?

- Сейчас – никаких. Я буду позванивать, и если что из гостиницы в любой момент подскачу. Так что тебя одного до самой смерти не оставлю!

- Прям, как в песне. Кстати, Константин Алексеевич записывал мой телефон, так что тебе на мобильник, не только я могу позвонить, но и он.

- Хороша перспектива – никогда еще с шизофрениками плотно не общался, – удрученно промычал ангел и допил чай. – Все, я пошел. А ты все же постарайся не думать про профессора много, тогда, может, продержишься подольше.

Женя остался один, наедине с дряхлым телом, подселенным к нему в душу профессором и жутковатой перспективой смерти. Все говорило за то, что эти пять дней и шесть ночей не покажутся сахаром…

В три часа раздался звонок домофона. Женя только что, с горем пополам прибрал посуду, проковылял в комнату и осторожно приземлился в уютное глубокое кресло поразмышлять. Как же он мог забыть о правнуках! Сейчас ему показалось почти невозможным подняться и доползти до дверей. Но на фронте, как на фронте – он поглубже «затолкал» старческие стоны и сделал неимоверно быстрый марш-бросок к дверям, так что не прошло и пяти минут, как он уже впускал ребят в квартиру.

- Ты чего это, дед, какой-то странный сегодня? – произнес Иван.

- Наверно глупый? – не удержался от шутки Женька внутри профессорского тела.

- Точно, странный! Три часа до дверей добирался – это ладно, но шутки у тебя какие-то…

- Какие какие-то? Что, и пошутить уже нельзя?

- Да не, можно! Только ты если и шутишь, то обычно как-то не так – занудно, но по доброму. Ты… как будто и не старик сейчас.

- Вот спасибо, обрадовал! Но вы со школы? Небось не ели ничего. Пошли на кухню!

- А ты Ивашка, сомневался. Дед в порядке. Никуда его занудства не делись! – старший правнук, видимо, больше погруженный в свой мир, не заметил подмены, но в любом случае, было необходимо провести с ребятами подготовительную беседу.

- Я должен с вами поговорить о важных вещах, ребята, - начал Женя, когда они совместными усилиями накрыли на стол. – Сегодня я заметил, что со мной происходят необратимые изменения. И в связи с этим я должен поведать одну важную тайну. Хотя, не бойтесь, хранить ее не придется долго – всего неделю.

- Ух ты! Обожаю тайны! – воскликнул Ванюшка.

- Эта тайна не будет столь интересна. Только обещайте мне, что вы не будете грустить.

- Давай деда, не тяни! – подбадривал его Ванюшка.

- Хорошо. Тогда слушайте: через пять дней я уйду в астрал и обрету там вторую молодость, встречусь с вашей прабабушкой, но вынужден буду покинуть вас до лучших времен.

- Чего-то не понял, – задумался Ванюшка, а Игнат спросил прямо:

- Ты что дед, помирать собрался?

- Собирайся или нет, но каждому овощу свой срок. Вот и вашему старому перцу последний час приходит. Но я вам докажу, что у меня после смерти все будет в порядке. Есть один способ. И вы наверняка мне поверите, а потому и грустить не будет причин!

- Не-е, деда, не динамь нам мозги! Ты чел крутой, конечно, но сам прикинь, все эти байки по ящику такая лабуда…

- А я и не спорю, что лабуда, - усмехнулся Женя. – Можете даже немножко погрустить в понедельник, если уж совсем приспичит.

- А почему в понедельник – день тяжелый или школа опять начнется? – не понял Игнат.

- Нет, просто в понедельник утром я, скорее всего уже не проснусь. Вернее проснусь, но не на Земле… - Женя заметил, как осунулись лица мальчиков, и у него самого чуть не навернулись слезы. Но надо было как-то их приободрить, и он продолжил. – Хотите – верьте, хотите – нет, но мне недавно один знакомый ангел, кстати, еще тот прохиндей, пообещал устроить одну вещь. Так что, как только ваш старый дед двинет туда кони, вы напишите письмо.

- Кому?

- Мне.

Мальчишки округлившимися глазами уставились на деда. В замерших лицах смешались и удивление, и надежда, и недоверие, и бог знает какие чувства еще. Наконец Игнат выдавил из себя:

- Ты, дед, не заговариваешься, случаем?

- Заговариваюсь, но не сейчас, поэтому и прошу вашего внимания, пока сам в здравом уме. Вы сразу, как я откину копыта, открываете новый адрес в любой электронной почте. Затем садитесь и своей рукой пишите мне письмо. В нем придумаете только вам одним известные вопросы, ответы на которые убедили бы вас в том, что это отвечаю я.

- И куда мы отошлем это письмо? – попытался из последних мальчишеских сил съехидничать Ванюшка.

- Ну конечно, не на деревню дедушке! Просто оставите письмо на столе до вечера так, чтобы его можно было прочитать с астрала. Только пишите разборчиво или вообще распечатайте на принтере. В течение суток вы получите ответ на открытую почту. Да, обязательно укажите в письме новый адрес, чтобы было видно, куда слать письмо.

На кухне стояла мертвая тишина. Ребята молчали, видимо, пытаясь просчитать, где тут кроется обман, но не могли ничего придумать. Наконец Игнат сообразил:

- А кто отошлет письмо?

- Самый правильный вопрос, на который я только скажу, что это и есть самая большая тайна в этом деле. Просто существует несколько людей, свободно общающихся с астралом. И этим людям я могу передать оттуда ответы на письмо, написанное вами. Поэтому, не мудрите слишком с адресом и вопросами – чтобы не грузить память курьера – ведь у него и без этого много дел. На самом деле, эта астральная служба обычно помогает людям в гораздо более тяжелых случаях. Так что считайте, что нам повезло… - Женька постарался растянуть старческую кожу профессора в самую широкую и одобрительную улыбку. – Ну что вы? Просто расслабьтесь и поверьте мне, а во вторник вы уже будете знать, что ваш дед отплясывает там чечетку. Разве то, что я вам сейчас сообщаю точное время моей смерти, не достаточно для того, чтобы мне поверить?

- А можно это маме и деду Коле рассказать? – вдруг загорелся Ванюшка, видимо все-таки поверив в эту невероятную историю. Настала очередь задуматься Жене – было неясно, насколько могут просчитать взрослые Буля. Но получалось, что если ангел больше не будет мозолить глаза, то вероятность, что того вычислят, сводилась почти к нулю.

- Хорошо, - согласился химерный дед, но тут же поставил условие. – Только не болтать никому в школе – все равно вас за чокнутых примут. Не осложняйте себе жизнь.

- Деда, а потом, если ты нам ответишь, можно иногда с тобой переписываться? – голос Игната был напряжен и серьезен. Было видно, что даже старший правнук сдался и поверил странным рассказам.

Женя просто не мог им отказать, да и по отношению к Константину это было бы нечестно. Раз уж воспользовался его телом, то и должок платежом красен:

- Да, я думаю, что смогу уговорить ангелов, когда буду там. Только следующие письма оставляйте подольше на столе, скажем на неделю. Ведь не буду же я за вами все время подглядывать. Кроме всего прочего, это не так и просто.

- Хорошо, дедушка! – обрадовался Ванюшка. – Тогда расскажи нам, что ты знаешь о жизни там, в этом астрале?

Женька озадаченно хмыкнул. Насколько много он мог поведать этим, только начинающим жизнь, молодым людям, чтобы не убить их желание чего-то добиваться и к чему-то стремиться? Поэтому он начал с предостережений:

- Я должен вас предупредить. Сначала о себе. Я не могу вам рассказать, как я получил эти знания, так как это великая тайна, причем не моя. Но в результате всех этих фокусов, моя голова не выдержала, поэтому я в эти последние дни буду немного странным, то забуду все, что вам говорил, то опять вспомню – не обращайте внимания, я в любом состоянии вас очень люблю. Теперь предупреждаю об астрале: да, там интересно, там здорово, там такие возможности, что вам и не снились, но! Есть одно большое но. Чтобы попасть туда, нужно на Земле стать настоящим человеком.

- А что такое стать настоящим человеком? – в своей наивной непосредственности Ванюша опять задал самый правильный вопрос, и Жене только осталось на него ответить:

- Это значит, развить свою душу до уровня, который позволит ей выйти в астрал. И главное в этом развитии любовь, творчество и накопленный вами жизненный опыт.

- Фу-у, еще надо любить этих девчонок! – скривился младший парнишка, однако старший его не поддержал.

- Да нет, ты не правильно понял! – рассмеялся Женя. – Любовь не ограничивается взаимоотношениями между мужчинами и женщинами – это только одно из проявлений великого чувства, хотя, надо сказать, самое сильное. Но дружба, сострадание, желание помочь, любовь к родителям или к детям – это все развивает потенциал души и увеличивает шансы на успешное прохождение в астрал.

Они еще с час беседовали на эзотерические темы, забыв о компьютерах и оставленных делах. Их разговор прервал звонок Николая, сына Константина Алексеевича. Женя чувствуя, что слишком много разболтал молодым слушателям, осторожно включил связь, панически пытаясь вспомнить, что знал старый профессор о Николае. Но паниковать не пришлось, чрезмерные усилие в попытке вспомнить Константина, вернуло к жизни его скопированную личность, которая отправила Женьку отдыхать на задворках сознания.

А Константин Алексеевич с удивлением обнаружил себя говорящим с собственным сыном по телефону.

- Да, да это я, Коля. Что-то с головой творится. Ничего не помню, что только что произошло. Похоже на прогрессирующий склероз. Вот только с гостем разговаривал, Женей, а сейчас ребятки уже сидят. Хотя соображаю вроде неплохо.

- Слушай, это серьезно. Ты ребят спроси: что с тобой было, и как они попали к тебе? Ты на всякий случай не включай плиту или воду, когда один в доме. При склерозе недолго и пожар с потопом устроить! Странно все-таки – ты, вроде, этим не страдал.

- Хорошо, я попробую разобраться…

- Да, поговори с ребятами, пусть они часик с тобой посидят, а я подъеду вечером. Договорились?

Старый профессор распрощался с сыном и с осторожным удивлением посмотрел на правнуков:

- Вот, что с моей головой стало? Ничего не помню. Как вы-то здесь оказались?

- Не боись, деда, ты сам только что нас предупредил, что у тебя будут такие провалы в памяти. С тобой просто из этого… как там, астрала работают, - с видом профессионального психолога заявил Ванюшка.

- Да, дедушка, ты был абсолютно в своем уме, только вел себя по-другому.

- Странно, неужели этот гость сделал какую-то пакость со мной? – озабоченно пробормотал себе под нос старик и задумался, пытаясь вспомнить события последних дней. С некоторым страхом он обнаружил, что где-то внутри себя он стал другим. Он стал по-другому относиться к окружающему. Вместо былого сомнения в своих силах и страха перед приближающейся смертью в нем появились какие-то спокойствие и уверенность. Он почему-то не запаниковал, обнаружив признаки прогрессирующего склероза. Чем дольше он прислушивался к себе, тем больше понимал, что он… вроде как и не он. Изменилось что-то базовое, и эта основа, это другое Я постепенно срасталось с ним, захватывая его суть…

…Женя опять сидел перед внуками и соображал: «Что же я, так и не поговорил с Николаем? Или опять во мне профессор проснулся?» Ответ пришел сам собой. Он вдруг вспомнил разговор с «сыном», и дальше пошло легче. Он, пусть и с трудом, но «вспоминал» нужные события, происходившие с Константином. Вот и сейчас он сообразил, что нужно еще час развлекать внуков, и позвал их заняться оставленными со вчерашнего дня делами…

Так и потянулись эти кошмарные дни, полные раздвоенного сумасшествия, борьбы со старческими недугами и ненавязчивой подготовкой родственников к своему уходу. Женя вдруг осознал, насколько окружающие любили старого профессора, и, несмотря ни на что, его уход будет серьезным ударом для них. Поэтому он считал своей обязанностью смягчить, насколько только это возможно, предстоящую потерю. Уже первым же вечером, «вынырнув» из-под профессорского суррогата и увидев перед собой немолодого человека, весьма похожего на Константина Алексеевича, он не стал откладывать серьезной беседы. Вспомнив, что только что говорил ему от имени старого отца, он перевел беседу на важную тему, используя те же доводы, что и с правнуками. Пусть лучше считают, что он повредился умом, но услышат все его напутствия сейчас. В понедельник утром они поймут, что он говорил правду…

Такую же беседу ему пришлось провести еще дважды с наиболее близкими профессору людьми: внучкой, мамой двух юных компьютерных специалистов, и дочкой, сестрой Николая. И пусть взрослые были менее доверчивы, но все равно были им подготовлены, насколько было возможно.

Временами он всплывал из глубин тела, звонил Булю, инструктировал того и выслушивал советы сам. Напугавший его эффект абсолютной раздвоенности постепенно стирался. Женя все больше помнил детали профессорской жизни, но одновременно суррогатная личность бывшего хозяина тела брала верх, и гостю все реже удавалось выкарабкиваться к действительности. Ему удалось поучаствовать во все усиливающихся индейских кошмарах профессора. Вообще, внутренний мир этого тела был не меньшим кошмаром, чем его сны. Единственной надеждой было то, что скоро все это кончиться. Буль сообщал, что вероятностная дата его смерти все лучше просматривается на изнанке, вися несмываемой печатью на его теле.

Несколько ночей Женя просыпался в холодном поту, вспоминая жуткие гротескные создания, воседающие на пирамидах, но потом Костина сущность взяла почти полный контроль над телом и памятью. Ничего нового во снах не происходило – это было явное зомбирование умирающего с настройкой на определенную картину. Однако Женя не сопротивлялся кодированию, даже наоборот, пытался проникнуться мыслью о необратимости этой участи.

В последний день он только раз сумел вынырнуть своим сознанием и сразу поспешил проверить – все ли идет как надо. Звонок Булю убедил, что со стороны астрала все в порядке. Ангел еще раз подтвердил готовность поддержать близких профессора и передал привет от счастливого Костика. Кратко сообщил, что на Сэйларе все в порядке и вновь напомнил, чтобы астральный шпион, умирая, не высовывался из Костиной сущности. После разговора Женя прошаркал по комнатам и обнаружил, что компьютеры были унесены. «Все правильно, значит, Косте поверили или хотя бы не стали перечить старику» - подумал он и, взяв автоматический манометр, смерил давление. Прибор с двух подкачек выдал 180 на 120. «Процесс пошел» - он старался не волноваться. Это могло бы ускорить дело, а ему не хотелось никаких отклонений.

Но мысли волей-неволей крутились вокруг одного и того же: «Что его ждет? Может, это последние минуты осознанного существования». Женя запретил себе думать о чем-то другом, особенно – о Лэе. Но как сейчас ему не хватало ее! Только одна мысль и согревала: в любом случае, она не останется одна, как и их маленький ангелочек. В этом он успел убедиться на собственном примере: даже частично скопированная личность Кости была настолько реальна, что до сумасшествия оставался всего шаг. Что же говорить о его полной копии, хранящейся где-то в закромах СР? Итак, все, что можно, он сделал, надо отдавать власть Косте. Женя заставил себя сконцентрироваться на последних воспоминаниях старика…

***

Константин Алексеевич был расстроен. Этот Женя отвечал на звонки, но так и не пришел к нему больше в гости. А ведь приближался его последний день. Он не помнил точно, когда это должно было наступить, но гость говорил о неделе – значит, остался день-два и все. Наверно странный молодой человек все-таки обманул старика.

Несмотря на эти мысли, старый профессор почему-то был уверен, что все в порядке. Только с головой что-то творилось. Он явно давал какие-то распоряжения сыну и внукам, но не помнил четко, о чем они были. С другой стороны, он не удивился, когда сын помог внукам перевезти к себе компьютеры. Как и не удивлялся тому, что дети приняли факт его скорой кончины. Тело, как и сознание, явно шло вразнос. Его постоянно преследовали провалы памяти и эти кошмары по ночам. Правда, сегодня был на удивление хороший день: он всего раз отключился, а в остальном чувствовал себя неплохо, если не считать некоторого шума в голове.

Сегодня его навестили чуть ли не все близкие. С одной стороны понятно: воскресенье, но с другой, к нему обычно заходил только кто-нибудь один, ну двое, а тут – все. Никто не говорил о его самочувствии и о том, что ему скоро придется уйти – словно стеснялись. Но все были очень внимательны к нему и старались помочь. Вообще, всю эту неделю кто-то всегда был с ним. Может, конечно, из-за этих провалов в памяти, но ведь они занятые люди, а тут буквально у всех нашлось время на старика.

Он тепло распрощался с родней и, несмотря на всяческие предложения помочь и остаться с ним подежурить, отшучивался, что ему уже ничто повредить не может, и, в конце концов, мягко выпроводил всех из квартиры…

Все было как всегда: Константин Алексеевич, привел в порядок вещи, проверил газ и воду, и со спокойным сердцем прошел к себе в спальню. Он не чувствовал, как один из основных кровеносных сосудов мозга, давно уже расслоившийся, начал опасно раздуваться – тонкая и хрупкая от старости внешняя оболочка не могла больше сдерживать поднимающегося давления.

Он спокойно сел на краю кровати, неспешно переоделся в пижаму, снял шлепанцы и с наслаждением улегся – старое тело устало за день и требовало покоя. Единственное, что его теперь огорчало, это было ожидание сна с жуткими монстрами, ставшими даже привычными. Он закрыл глаза… К счастью, он не страдал бессонницей – частой гостьей людей в преклонном возрасте. Вот и сейчас, мир затих, чтобы уступить свое место сновидениям. А в голове продолжал разрастаться кровяной пузырь…

Он не успел проснуться. Просто среди серой мглы сна все озарила оранжевая вспышка. Он даже не успел почувствовать боли, а если и успел, то не осознал – весь мозг быстро затопила одна огромная гематома, а центры восприятий нервных сигналов остались без питания. Сердце и легкие еще продолжали некоторое время сопротивляться, влекомые простыми ритмом нервных импульсов, но душа уже начала свой поход в неизвестность.

Сны сделали свое черное дело, и вместо того, чтобы выйти на изнанку или подняться в астрал, его душа, влекомая навязанными воспоминаниями, невольно воспроизвела последнее, самое яркое видение. Константин Алексеевич обнаружил себя на опушке тропического леса, а впереди простиралось огромное открытое пространство с уже знакомыми пирамидами. Но это был не Теночтитлан, так как никаких других зданий, кроме пирамид, вокруг не было. И конечно же, пирамиды не были пусты – на них восседали эти чудища.

«Лети сюда, затерянная душа!» услышал он зов одного из них, и не смог ему противостоять. Переполненный страхом, он переместился прямо на поле перед пирамидами. Однако произошла странная метаморфоза: при движении, тело как бы увеличилось в размерах, и когда он оказался пред этими гигантами со звериными головами, почти достигало их коленей. Это прибавило смелости, но не намного. Константин Алексеевич не знал, что несет в себе второго наблюдателя, который спрятался под его маской и не выдавал ничем своего присутствия, по крайней мере, старался не выдавать…

- Ты готов отправиться тропою толтеков? – обратился к нему сидящий напротив индейский гигант с головой ягуара.

Константин Алексеевич медленно стал выходить из ступора: «Это все-таки не сон. Прав был Женя – я умер в назначенный срок! Но почему я здесь?», - и продолжил свою мысль вслух:

- А где же Надя?

- Не бойся, ты еще встретишь ее, если пройдешь этот путь, – ягуароголовый указал рукой куда-то направо.

- Но это не та тропа! – удивился профессор. – Вы не индейские боги. У них не было звериных голов, они могли превращаться в зверей полностью…

- Какие проблемы? – рыкнул монстр и стал наклоняться, вытянув руки вперед. На землю уже оперлись четыре пятнистые желтоватые лапы. Перед сжавшимся от страха стариком встал гигантский ягуар.

– Ты доволен? – спросил зверь.

- Да, - только смог вымолвить Константин и услышал внутри себя мысль: «Иди, куда говорят!» И только тогда взглянул направо.

Картина, представшая перед ним, поражала своим жутким величием. В голове пульсировала только одна дурацкая мысль: «Как я этого не заметил во снах?» Оказывается, пирамиды стояли на холме, а туда, куда сейчас смотрел Константин, вел длинный пологий спуск. В конце его находилась еще одна большая пирамида с широкой площадкой на ней. А на площадке сидел ужасный гигантский орел. И если бы он просто сидел! Он деловито потрошил человеческие души, отбрасывая оболочки и проглатывая светящуюся сердцевину, каждый раз высоко запрокидывая свою голову. Жертвы безропотно шли к нему по тропе и поднимались по склону пирамиды.

Константин Алексеевич возмущенно оглянулся на ягуара и хотел возразить, что весь смысл выживания души заключался в том, чтобы пройти мимо этого орла. Но увидев оскаленную пасть размером больше чем у бегемота, он испугался еще больше. Чувствовалось, что еще мгновение, и ягуар его сожрет. И тут профессор расслышал мысль, идущую изнутри: «Не бойся орла. Он не настоящий. Эта не та тропа. Смело иди по ней! Вспомни слова настоящего бога». Но, казалось, и ягуар заподозрил что-то неладное. Он рыкнул и спросил:

- Ты боишься орла? Ты слишком много думаешь! Ты нагваль?

«Лети к орлу!» - прозвучала, как выстрел, мысль-приказ изнутри Кости, и он сорвался с места, взмыл в воздух и устремился к подножью пирамиды с сидевшим на ней орлом. Профессор не видел, что одновременно ягуар бросился на то место, где только что была его душа. Схватив лапами воздух, гигантский зверь остановился, провожая взглядом удаляющийся силуэт строптивой души. Только яростно бьющий из стороны в сторону хвост выражал ярость и растерянность монстра.

И вот он уже в веренице покорно бредущих душ. На удивление, индейцев в этой очереди было, если только половина. Остальные несчастные выглядели самым различным образом. Всех объединяло только одно – они были в шоке. Смерть оказалась для них потрясением, и они не знали, что делать дальше. Тем более в таком странном и страшном месте. Не знал и профессор. Но он попытался бы пройти мимо орла, если бы не голос внутри, который успокаивал и принуждал подниматься на пирамиду. Как принуждало и мощное притяжение орла. Теперь стало понятно, почему все, несмотря на страх и ощущение своего ничтожества, упорно бредут по лестнице вверх. Они просто не могли противиться зову – это было выше их сил.

Константин ступил на верхнюю ступеньку пирамиды... В абсолютной тишине гигантская птица, неспешно освежевывала души людей, слегка шурша перьями и скребя огромными когтями по земле. Гигантский клюв подхватил покорно идущую перед ним женщину, и она беззвучно исчезла их поля зрения. Только где-то сбоку шлепнулась то ли одежда, то ли кожа несчастной. А следующим несчастным был он. Но, несмотря на страх, бывший профессор медленно шел вперед. Просто не мог не идти – ноги сами делали шаг за шагом. Он с каким-то мистическим ужасом и извращенной страстью маньяка-мазохиста смотрел прямо вверх – как оттуда опускается на него гигантский орлиный клюв. И только когда раскрылся зев птицы, понял, почему никто не кричал: оттуда на него хлынул яркий теплый свет неземной благодати, и все перестало для него существовать…