"ПО ЛЕЗВИЮ НОЖА, ИЛИ В ПОГОНЕ ЗА ИСТИНОЙ. Книга первая" - читать интересную книгу автора (Окулов Максим)Часть I. ВоспоминанияВсе началось с телефонного звонка в новогоднюю ночь. Как назло, очередная подруга Ирочка незадолго до празднования Нового года, который планировалось отметить в туристическом центре Суздаля, устроила мне скандал, заявив, что уходит от меня. Ей, видите ли, нужен тот, кто «по-настоящему любит и, не задумываясь, предлагает руку и сердце». Скажите, а я виноват, что перед тем как предложить руку и сердце, тщательно задумываюсь? Неужели лучше сначала «не задумываясь» жениться, а потом начать выяснять отношения - вплоть до развода? Может, это патология? Так или иначе, но до сих пор в свои 27 лет я не женат и не имею никаких перспектив на этот счет, а подружка Ирочка исчезла в неизвестном направлении. Именно по этой причине я встречал Новый год в офисе своего рекламного агентства в компании той части коллектива, которая живет одной лишь работой, предпочитая любимое рабочее место уюту домашнего очага. Ровно в 0.10, после традиционного бокала шампанского и поздравлений, наша секретарша Ленуся позвала меня к телефону. - Дэнис? Привет! Узнал? Это Федот! С Новым годом тебя! - Федот? Федор! Вот не ожидал! Привет! С Новым годом! - ошарашено пробормотал я. - Ты как меня нашел? - Слухами земля полнится, - раздался в ответ веселый голос Федора. - Ты слышал, небось, что я сейчас большим человеком стал, панимаш, так шта для нас сейчас никаких секретов нет, - просипела трубка голосом Ельцина. - Я по какому поводу звоню. Ты не забыл, в каком году университет окончил? Вроде как пять лет назад. Так хочется всех наших увидеть! Я тут предпринял некоторые шаги, почти всех разыскал, выступаю спонсором, благо не привыкать, - зашлась трубка веселым смехом. - Намечается встреча группы 25 января - прямо в студенческий праздник. Приходи, будем ждать в Национале, зал Суздаль. Придешь? - Приду, - сдавленно произнес я. - Федор, а кто из наших-то будет? - Да почти все, приходи. Пока… - в трубке раздались гудки отбоя. Вот так всегда. В этом он весь. Федот. Федор… За стеной в комнате для переговоров веселились сослуживцы, а я сидел на кухне большой квартиры, в прошлом - коммуналки, расселенной и выведенной из жилого фонда для того, чтобы приютить полтора десятка сотрудников небольшого рекламного агентства «Радомир». Эта работа была подарком судьбы. По окончании в 1993 году Физфака МГУ в аспирантуру поступить мне не удалось. Работа по специальности совершенно не привлекала - жить на те деньги, которые государство платило ученым, не представлялось возможным, а сидеть на отцовской шее я считал ниже своего достоинства. Перепробовав разные виды деятельности, я остановился в конце концов на работе рекламного агента. Но и здесь не все было гладко: крупные рекламные агентства, на которые я пытался работать, частенько обманывали молодых специалистов, трудившихся чаще всего внештатно по трудовому договору. Это было тяжелое время, пока я не познакомился с одним из сотрудников «Радомира». Четыре года назад это было небольшое начинающее агентство, я все поставил на эту фирму - и не ошибся. Буквально через год работы мне удалось подписать очень выгодный договор с одной из самых популярных тогда рекламных газет. Это стало результатом долгого кропотливого труда, совместных ужинов в ресторане с ведущими сотрудниками редакции и тонкой дипломатии. Кроме «Радомира», на таких условиях работало всего одно московское агентство. Это была золотая жила, которая позволила нашей компании быстро взлететь вверх. Однако и меня руководство агентства не обидело. Я и по сей день получаю солидные деньги в виде процента от того дохода, который фирма имеет по подписанному мною договору. Не менее важным было и исключительно теплое, дружеское отношение между сотрудниками «Радомира». Я приехал в Москву в июне 1987 года. Будучи коренным ленинградцем, я видел столицу впервые и, надо сказать, она произвела на меня огромное впечатление. Особенно поразили меня, вчерашнего школьника, Воробьевы горы, где мне и предстояло учиться. Ах, как я завидовал иногородним абитуриентам, приехавшим в сопровождении родителей! Они были словно за каменной стеной. Мне же приходилось рассчитывать лишь на свой весьма скромный жизненный опыт. Позади была размолвка с отцом, потомственным ленинградским военным - полковником, начальником кафедры военного института имени Можайского. Когда-то я очень любил своего отца, сейчас, наверное, люблю еще сильнее. Однако в наших отношениях произошел серьезный раскол после смерти мамы. Мне было тогда двенадцать лет. Мама была моим самым близким и любимым человеком - и вдруг эта дикая и нелепая смерть… Папа сначала много пил, а потом успокоился и стал приводить в дом незнакомых женщин. Я так и не смог понять отца, предавшего с моей точки зрения память мамы. Наперекор отцу я не стал поступать в военное училище, из-за него же поехал поступать в московский университет, чтобы не оставаться дома и не видеть ненавистных мне особ, лихо орудующих утром на кухне, где еще сохранилось тепло маминых рук. Лето 87-го выдалось сухим и теплым. Поезд отправлялся с Московского вокзала «северной Венеции» ровно в 20.00. В 19.40 я уже разместил небольшую спортивную сумку под нижней боковой полкой и вышел на перрон. Я важно достал из кармана пачку «Космоса» и закурил. Дым щекотал горло и щипал глаза. Дело в том, что я начал покуривать в начале десятого класса. Делать это приходилось тайно, с самыми серьезными мерами предосторожности - отец был ярым противником курения, да и в школе меня бы не поняли ни учителя, ни одноклассники, поскольку отличник, «гордость школы» Денис Заречин, чья слегка полноватая физиономия украшала школьную доску почета, не мог курить по определению. Однако от этого желание скорее войти во взрослую жизнь было еще острее, тем более, что я никак не был из разряда «молодых да ранних». Отношения с противоположным полом складывались сложно, точнее - никак не складывались, но желание и фантазии были огромны… После нескольких затяжек голову посетил легкий туман, во рту образовалась характерная горечь, но чувство стремительного роста в собственных глазах заставляло продолжать курить, как казалось, с легкой небрежностью. В этот момент и появилась на платформе эта необычная компания. В шестидесятые таких людей называли хиппи. Длинные волосы, потертые джинсы и свободные свитера, необычный жаргон, марихуана и сексуальная раскованность, а главное - ощущение полной свободы, с которой, или в которой, жили эти люди, - все это делало их абсолютно недосягаемыми в моих глазах. Как хотелось мне, школьному зубриле, заумному «ботанику», жить такой жизнью, общаться с интересными людьми, стать причастным к кругу «избранных и независимых»!… Она сильно выделялась из всей компании. Невысокого роста, тоненькая и изящная блондинка была вообще будто не из этого мира. Милое юное личико, гладкая белая кожа и удивительные густые длинные волосы пшеничного цвета, распущенные по хрупким узким плечам. Было видно, что она старалась внешне походить на своих приятелей - те же потертые джинсы, широкий свитер и матерчатая лента вокруг головы. В то же время ее одежда была более опрятной и дорогой, по ней чувствовался хороший вкус и приобщенность к государственным закромам в виде закрытых магазинов. Впрочем, это я сегодня могу подобным образом анализировать события десятилетней давности, а тогда эта девушка просто очаровала меня в один миг. Это была моя первая серьезная влюбленность. Компания остановилась около моего, так что я начал слышать отдельные фразы разговора. Мой взгляд был намертво прикован к очаровательной незнакомке, а губы сами собой делали частые глубокие затяжки. - Хэй! Пипл! Вы еще здесь? Марша! Я чуть не опоздал! - по перрону бежал молодой парень в форме сержанта военно-воздушных сил. Он подбежал к незнакомке, с которой я не сводил глаз, сгреб ее в охапку и стал жадно целовать. Да, конечно, у такого неземного создания и имя должно быть соответствующее. Марша… Марша Прейскотт - героиня романа Артура Хэйли «Отель» - мгновенно всплыла в моей памяти. Меня пронзила ужасная ревность, я не мог двинуться с места, но и смотреть на поцелуи этой пары было невозможно. Я опрометью кинулся в вагон, сел на свою полку и начал страдать, отпуская жуткие проклятия в адрес своей внешности, лишних десяти килограммов веса, а также ужасающей робости и скромности, которая никогда не позволит мне познакомиться с такой очаровательной девушкой. Промаявшись минут пять, я снова выскочил на перрон - в первый раз по-настоящему захотелось закурить. Компания негромко пела битловскую «Желтую подводную лодку», отхлебывая поочереди из горлышка передаваемой по кругу бутылки белого болгарского сухого вина. Сержант нежно обнимал Маршу за плечи и старался встать чуть подальше от всей компании. Казалось, он чувствует себя неловко. Словно подтверждая мои мысли, раскованного вида девица обратилась к нему: - Не, ну я балдею! Чувак откровенно тусуется, но при этом дико стебается своего милитаристского вида! - Карла, отстань от Алена! - пробасил парень, очевидно, являвшийся лидером в этой компании. - Поезд номер 156 «Санкт-Петербург - Москва» через 5 минут отправляется с третьего пути, - прогнусавил механический голос. Народ вокруг засуетился, проводница начала обход вагона, отправляя провожающих на платформу, и я пошел на свое место, чтобы не видеть прощальных поцелуев прекрасной незнакомки с сержантом по прозвищу Ален. Состав плавно тронулся, и компания провожающих стала приближаться к моему окну. Я не видел того, как девушка по имени Марша бежала по вагону, чтобы помахать на прощание своим друзьям, не видел и того, как она решила остановиться именно у моего окна. Резко затормозив, она прильнула к окну, ее сумка, висевшая на плече, больно стукнула меня по затылку. Я инстинктивно подался вперед и коснулся щекой удивительно пахнущего теплого тела под поднявшимся вверх свитером. Марша стояла, перегнувшись через стол моей боковой полки, прильнув к стеклу и строя забавные рожицы. Мои щеки вмиг запылали, я отпрянул назад, стукнувшись затылком о заднюю стенку, и смущенно отвернулся, глядя в противоположное окно. - Извини, больно я тебя? - услышал я прямо-таки детский голос. Марша смотрела на меня своими чистыми голубыми глазами, ее губы тронула легкая улыбка. - Нет, что вы! Совсем не больно, я даже не заметил, - заикаясь, выдавил я из себя. - Ну, конечно! Не заметил! - зазвучал звонкий серебристый смех. - И давай без этих «вы», о’кей? - О’кей, - растерянно произнес я. Девушка присела напротив и стала задумчиво смотреть в окно на проплывающий мимо городской пейзаж. - Не принесешь водички? - с трудом расслышал я тихий голос моей юной спутницы. - К-конечно. Проводница в нашем вагоне оказалась на редкость приветливой, без вопросов дала мне стакан, в который я набрал противную теплую жидкость, называемую «вода питьевая». Марша по-прежнему смотрела в окно. В ее взгляде читалась явная тоска, которую я принял за грусть от разлуки с любимым сержантом. Увидев меня, она улыбнулась, с благодарностью взяла стакан с водой и залпом осушила его. - Ну, давай знакомиться. Меня зовут Лена, а тебя? - Денис. А я слышал, как друзья называли тебя Маршей? - Подслушивал? - с легкой издевкой произнесла она. - Это прозвище, кликуха. Они же не могут без этого. Обязательно все должно быть не как у людей. - А по-моему, классная компания, - ошарашенно произнес я. - Да уж, классная… А ты курящий? - Ну так, курю немного. - Сигареты есть? - Ага. - Пойдем покурим? - сказала Лена, непринужденно беря меня за руку и увлекая в сторону курительного тамбура. Прохладная ладошка легла в мою руку, обжигая огнем. Сердце нещадно колотилось, заглушая, казалось, стук колес. Я долго не мог осознать, что же так непонятно мне в облике спутницы, пока не сообразил, что не могу хотя бы приблизительно определить ее возраст. Голос, худенькая фигурка и взгляд голубых чистых глаз делали ее похожей на ребенка, а манера держаться и говорить, какая-то бесшабашность поведения говорили о некотором жизненном опыте. Мы закурили. Повисла напряженная пауза. - Лена, сколько тебе лет? - А насколько я выгляжу? - в глазах моей спутницы мелькнули озорные искорки. - Я не специалист в таких делах, - смущенно пробормотал я, - но мне кажется, что мы ровесники. Мне недавно исполнилось семнадцать, я закончил десятый класс и еду поступать в МГУ. - Да-а-а… Старею, - шутливо-серьезно произнесла Лена. - Вообще-то мне пятнадцать, я окончила восьмой класс. - Восьмой!? - удивленно протянул я. - И ты спокойно ездишь одна? Как тебя родители отпускают? Кстати, ты из Питера или из Москвы? - Да никак не отпускают. Им на меня, кажется, наплевать. Папашка мой - большой начальник, в московском горкоме партии трудится. Они думают, что я к подруге на дачу поехала, а я рванула сюда, в Питер. Да зря все… - То есть? Прости, мы совсем не знакомы, и я не в праве лезть тебе в душу, но как-то это все очень странно. У меня сложилось впечатление, что ты прощаешься с близкими друзьями, а из твоих слов следует… - Что все они козлы! - прозвучал раздраженный голос Лены. Опять повисла долгая пауза. - А ты в какой области «ботаник»? На какой факультет поступаешь? - разрядила Лена обстановку. - «Ботаник»? В смысле? Ленин звонкий смех перекрыл стук колес: - Ну, это человек, который живет одной учебой. Такой заученный парень. Классический портрет - сутулый дохляк или, наоборот, пухлый толстяк, с немытыми волосами, в уродливых очках с толстыми линзами, ужасно нудный, говорящий только об учебе. У нас в школе есть несколько таких. - Ах, да! Я буду поступать на физический, но на ботаника я, кажется, не похож, - мне с трудом удавалось сдерживать внутренне напряжение. - Да какой же ты ботаник! Я, кстати, думала ты старше, - сказала Лена, заставив мое сердце забиться еще чаще. - Слушай, а у тебя пожрать ничего нет? Я сегодня с утра ничего не ела. - Конечно, есть. Правда, ничего особенного - бутерброды, но, как говорится, чем богаты. - Годится, пошли! - и опять прохладная ладошка утонула в моей руке. Я сильно растерялся. Во время всего разговора в моем сознании смутно проскакивали картины, в которых я целую Лену, сжимая в жарких объятиях, но наяву отважиться на такое было решительно невозможно. Надежда грела душу до последнего, но все рушится: мы опять идем по людному вагону, где моим планам никак не осуществиться… Я не спеша выкладывал на стол свертки с бутербродами и пакеты с овощами и фруктами, как Лена спохватилась. Из рюкзачка она достала бутылку сухого болгарского вина. - Хоть какая-то польза будет от хиппующей питерской молодежи, - прозвучала неприкрытая ирония. - Штопор есть? - Нет, но я сейчас открою! - заверил я, впервые в жизни начиная чувствовать себя настоящим мужчиной, которому радостно исполнять желания прекрасной спутницы. Помня о том, что антиалкогольный указ Горбачева был в самом разгаре, я с самым непринужденным видом отправился к проводнице, попросить штопор, чтобы открыть бутылку с соком. Женщина искренне рассмеялась: - Неси свой сок, - хитро подмигнула она, - только заверни его во что-нибудь. Красный как рак, я вернулся назад и с невозмутимым видом, запихнув бутылку вина под куртку, пошел обратно в купе проводников. Проводница лихо расправилась с пластмассовой пробкой и снабдила меня двумя чистыми стаканами, напутствовав на последок с добродушной улыбкой: - Бутылку с соком лучше не выставлять на стол, а наливать в стаканы по чуть-чуть, чтобы сразу выпивать, а то витамины быстро окисляются. В сильном смущении, но очень гордый собой я вернулся на свое место, а Лена к тому времени аккуратно разложила бутерброды на чистой бумажной салфетке. Отдельно красовались помидоры и огурцы из моих запасов. В дальнейшем я не раз удивлялся этому женскому умению из ничего, в самых невероятных условиях организовать стол уютно и по-домашнему. Я аккуратно разлил вино и тут же спрятал бутылку в сумку, несмело подняв на Лену вопрошающий взгляд. - Ну что, Дениска, за знакомство? - ее глаза смотрели тепло и с интересом, а я прямо-таки таял под этим взглядом. - За знакомство. Бутылка потихоньку пустела, хмель здорово развязывал язык. У меня было удивительное чувство, будто мы знакомы уже много-много лет. С Леной было легко и свободно, я уже не испытывал и намека на робость. Она приехала в Питер к Краю - так звали того самого парня, которого я принял за лидера компании на перроне. Ему было 25 лет. С Леной они познакомились в Москве на одной из молодежных тусовок. - А как же тот парень в сержантской форме, - спросил я неожиданно охрипшим голосом. - Ревнуешь что ли? - усмехнулась Лена. - Он просто подвернулся под руку. Край относится ко мне как к ребенку, вот я и познакомилась с тем солдатиком ему назло. Но все без толку! Он смотрит только на эту старую грымзу Карлу! В глазах Лены полыхнул огонь. Я снова сник. Только мне стало казаться, что впервые в жизни очаровательная девушка заинтересовалась мною как мужчиной, как выяснилось, что на самом деле я банальный попутчик - бесполое существо, которому удобно излить душу, попрощаться и больше никогда в своей жизни не встретить. В таком унылом настроении я поплелся за моей прекрасной спутницей в очередной раз покурить. За окном повисли густые сумерки. Мы вышли в тамбур, и я только сейчас заметил, что лампа под потолком не горит. Изредка проплывающие одинокие огни полустанков и то вспыхивающие, то угасающие огоньки сигарет создавали эффект нереальности происходящего. Рука Лены неожиданно легла мне на плечо, а ее сигарета упала на пол, моя полетела следом и в один миг девушка оказалась в моих объятьях. Это был мой первый в жизни настоящий поцелуй - горячий и страстный, поцелуй с девушкой, от которой я был без ума. Время остановилось, я не помню сейчас, сколько продолжалось то безумие - может, 5 минут, а может - несколько часов. Рука Лены мягко отстранила меня, а тихий, чуть хрипловатый голос произнес: - Дениска, хватит, пойдем спать. - Я попытался что-то возразить, но Лена была непреклонна. - Если мы сейчас не остановимся, то… Проплывший мимо станционный фонарь осветил ее грустную улыбку. Голова моя немного кружилась, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. Каким-то чужим хриплым голосом я произнес: - Аленка, ты мне очень нравишься, ты самая замечательная девушка из всех, кого я встречал в жизни. Я хочу быть с тобой, мне страшно тебя потерять… сегодня ты перевернула всю мою жизнь. - Аленка… - так же тихо прошептала она. - Так называла меня моя бабушка, «ба» - так я ее звала с детства, она умерла два года назад. Ба была мне самым близким человеком, - повисла длинная пауза. - Давай будем считать это маленьким дорожным приключением, ладно? Утро вечера мудренее, пойдем баиньки. Мы вернулись в вагон, вторая полка оставалась свободной, я постелил себе наверху, а Лена расположилась внизу. После всего пережитого уснуть было невозможно, я долго ворочался с боку на бок. Решив наконец не мучить себя бесплодными попытками задремать, я отправился покурить. Вернувшись обратно, я присел на нижнюю полку, на которой сладко спала самая лучшая девушка на свете. Я провел рукой по ее шелковистым волосам. Губы Аленки тронула нежная улыбка. Я очень надеялся, что улыбается она во сне именно мне… Так я просидел до утра, пока проводница не начала будить пассажиров. Лена проснулась задумчивой и хмурой, я пытался поймать ее взгляд, заговорить, но она упорно уходила от разговора. Мы быстро собрались, сдали постельное белье и сели друг против друга, уставившись в окно. Мне было явно не по себе, я не знал как начать разговор. - Пойдем покурим? - робко предложил я. - Я не курю натощак, - отрезала Лена. - Можно чего-нибудь перекусить, кое-что осталось с вечера, - не сдавался я. - Я не могу есть так рано, да и чая в этом задрипанном поезде не найдешь. - Послушай, Аленка, я прекрасно помню все, что было вчера, это мне не приснилось. Ты действительно мне очень нравишься, мне трудно представить, что мы выйдем из этого поезда и больше никогда не увидимся. Почему ты молчишь? Скажи хоть что-нибудь! - Понимаешь, Дениска, мы с тобой, как говорит одна моя подружка, из разных курятников. Круг моего общения состоит из деток дипломатов, партийных и государственных работников, ну, в худшем случае, отпрысков спортсменов или артистов. Ты никогда не будешь в этой компании своим. Между нами самая настоящая пропасть, и тебе ее не перепрыгнуть. Я сама не знаю, что на меня нашло вчера вечером. Поверь, я не кидаюсь на шею первому встречному, и мне тоже немного жаль с тобой расставаться, но я правда не знаю, что нам делать. Повисла долгая пауза. Я действительно даже и не догадывался, что на проблему наших взаимоотношений можно смотреть под таким углом. Единственное, чего хотелось больше всего на свете, так это никогда не расставаться с Леной. - Аленка, оставь мне свой телефон, я не хочу тебя потерять. Пройдет время, и мы решим все проблемы, вот увидишь! - Нет, Дениска, давай сделаем иначе. Ты устраивайся у себя в Универе, а через неделю мы встретимся у Ломоносова. - Где? - Памятник Ломоносову. Стоит между Химфаком и твоим Физфаком. Сегодня у нас вторник, нет - уже среда. Давай и встретимся в следующую среду в шесть часов вечера. Если мы оба придем, значит так тому и быть. Согласен? - Согласен, - вяло пробормотал я. А что мне оставалось делать? Как говориться, надежда умирает последней. Москва встретила нас чудесным теплым летним утром, когда воздух бывает свеж и прохладен, а город еще не стряхнул с себя окончательно ночной сон. Мы шли не торопясь по перрону, и только я собрался предложить проводить мою спутницу, как Лена остановилась: - Ну что, давай прощаться, Дениска. Может быть и встретимся, как договорились. Пока! - Но почему именно здесь? - начал было я. - Я мог бы тебя проводить, и… - Меня встречают, - прервала разговор Лена, кивнув в сторону. Повернув голову, я заметил высокого парня, приближающегося к нам. Его внешность напомнила мне какого-то киноактера, часто игравшего коварного обольстителя - любимца дам, а одежда прямо-таки кричала о своем заграничном происхождении. - Привет, Ленусик! - прокричал он и сгреб мою спутницу в охапку. - Как ты докатилась до такой жизни, что ездишь в этаких клоповниках!? Это же просто кошмар! Как дела, как Питер? А это что за тип? - дошла наконец очередь до меня. - Попутчик, - просто ответила Лена. - Пока, Денис, может, еще увидимся! И пара отправилась к зданию вокзала. Я стоял и тупо смотрел им вслед, голова моя окончательно утратила ясность мысли, люди толкали слева и справа, кто-то беззлобно матерился, а я не мог сдвинуться с места… Это было одно ничем не примечательное серое утро осенью 1988 года. Я благополучно начал учебу на втором курсе. Дотопав по лужам до родного физфака, я поднялся аудиторию, занял местечко поуютней - у стены. Рядом сел незнакомый парень. Он был несколько выше моих 178 см, стройный, загорелый. Вернее сказать, это был не обычный загар, полученный где-нибудь на южном курорте. Кожа на его лице и руках была темной, огрубевшей. Вообще весь он излучал ту самую грубоватую мужественность, которая так нравится многим женщинам. - Здесь не занято? - спросил он, улыбнувшись. - Пожалуйста, - улыбнулся я в ответ. - Браток, у тебя закурить не найдется? - последовало не вполне обычное для студенческой среды обращение. - Прикинь, только сегодня купил у метро новую пачку, на автобусной остановке решил покурить, как тут какой-то ботан толкнул меня под руку. Пачка упала в лужу. - Бывает, - усмехнулся я, - пойдем вместе, я как раз собрался подымить. Мы вышли на лестницу, закурили. - Как приятно курить нормальные сигареты после двух лет дурдома, - произнес незнакомец после первой затяжки. - Так ты из армии?! - осенило меня. Наш курс был не совсем обычный. Начиная с 1985 года наше государство стало испытывать недостаток в мужском населении призывного возраста - демографическая яма, последствия войны. Ничего лучше правительство не придумало, как призывать на срочную службу студентов. Я поступил в МГУ в 87-м, наш курс был первый, с которого студентов «забривать в рекруты» перестали. Те же, кому не повезло, кто поступил немного раньше и не смог откосить от этой «почетной обязанности», прямо со студенческой скамьи прыгали в кирзовые сапоги и топали в них два года, возвращаясь потом с промытыми мозгами и с подпорченным здоровьем. - Да, вот три дня назад вернулся, - ответил мой собеседник. - Ты, кстати, из какой группы? - Из 203-й. - О, братишка, да мы ведь с тобой еще и одногруппники! Ну, давай знакомиться, - протянул он широкую ладонь, - Федор, Федор Силин. - Денис Заречин, - пожал я протянутую руку, - друзья зовут меня Дэнис. - О’кей, Дэнис, - весело проговорил Федор. - И где же выдают такой необычный загар? - продолжил я разговор. - О, это жуткое место называется «Байконур». Я служил в Космических войсках, отбарабанил в этой дыре полтора года после учебки. Честно говоря, вспоминать не хочется. Слушай, я сегодня продолжаю отмечать столь радостное событие - дембель, приходи! - Обязательно приду, - не раздумывая, ответил я неожиданно для самого себя. Я всегда непросто знакомился с людьми, и обычно проходило достаточно много времени, прежде чем устанавливались теплые товарищеские отношения. Но от Федора исходила какая-то сила, рядом с ним возникало ощущение покоя и стабильности, и я с радостью принял его дружбу. Вечером я, как и обещал, пришел к Федору домой - он жил на Юго-Западе в одной из высоток по улице 26-и Бакинских комиссаров. Папа Федора, профессор, работал в институте ЦК КПСС, а мама трудилась в московской прокуратуре в звании подполковника. Именно она была лидером в этой семье. А Федор был у них единственным сыном. Мне с первого взгляда не понравились отношения в этой немногочисленной семье. Знаете, как это иногда бывает, внешне вроде бы все благополучно - солидные родители, воспитанный сын, хорошо обставленная квартира, недешевая мебель и бытовая техника, а главного нет. Нет ЛЮБВИ! Было такое впечатление, что каждый из трех Силиных жил сам по себе, не поддерживая и не помогая друг другу. Например, меня мучил один вопрос: почему же Федор при всех связях и знакомствах его родителей все же пошел служить в армию, да не просто в армию, а в такое гнилое место? Оказалось, что условием «откоса» Федора от армии, поставленным его мамой, была учеба на «хорошо» и «отлично». Этой волевой женщине было стыдно перед своими знакомыми и сослуживцами (друзей, как выяснилось позже, у нее не было) за сына-троечника. Так что Федор пошел служить, схватив пару трояков на летней сессии после первого же курса. Причиной всему был банальный страстный роман с девушкой с экономического факультета. С Аленкой, Еленой Зарубиной, той самой прекрасной незнакомкой из поезда «Москва - Ленинград», я встретился совершенно случайно… Придя в назначенный час к Ломоносову, я никого не дождался. Суета и волнения вступительных экзаменов несколько сгладили сердечные переживания, но эту девушку я не забыл. Я помнил о ней всегда: как в момент своей первой близости с женщиной, случившийся на первом курсе, так и в течение всех моих последующих романтических увлечений, всегда сравнивая свою новую избранницу с той прекрасной Аленкой, которая со временем стала казаться мне настоящим идеалом - воплощением женской красоты и сексуальной притягательности. Это случилось на четвертом курсе. Шел 1991 год. Цены в магазинах летели вверх, подобно выпущенной Чингачгуком стреле. Мой отец, отслужив три последние года в штабе ЛенВо [2] и демобилизовавшись из армии, пытался пробовать себя на ниве свободного предпринимательства. Моей стипендии уже давно не хватало даже на хлеб с молоком, не говоря уже о масле. Странное дело, но мои отношения с отцом после того, как я покинул дом, кардинальным образом изменились. И причина, очевидно была во мне. Жизнь меня немножко «пообтесала», ушел юношеский максимализм, и на многие вещи я стал смотреть совсем по-другому. Я понял, что мужчине очень трудно жить на свете одному, без женского тепла и ласки. Еще я понял, что отец по сути единственный на этом свете родной мне человек. Последние два года я пытался подрабатывать в самых разных местах: авантюрных проектов сторонился, а разгрузка вагонов слишком сильно изматывала меня. Так бы я и скакал с места на место, если бы не Стас Смилянский, предложивший поработать санитаром в приемном отделении городской больнице. Он уже полгода работал там и расписал мне свою трудовую деятельность в самых ярких красках. На первом месте в его рассказе были длинноногие медсестры в белых халатиках, под которыми надето что-то весьма символическое, далее следовали описания укромных больничных уголков, и потом… Впрочем, это уже мужской разговор! Стас, конечно, многое преувеличивал, но, к моей великой радости, не сильно. В общем, работалось нам там со Стасом весьма и весьма неплохо. Иногда мы сравнивали себя с котами на молокозаводе. Это произошло 8 марта, как раз в международный женский день. Я с утра заступил на суточное дежурство. Праздник этот во всех отношениях удивительный [3]. Именно и только 8 марта подавляющее количество покалеченных и травмированных пациентов составляют представительницы прекрасного пола. В истинности этой закономерности я убедился на собственном опыте. Покалеченные дамы начали поступать уже ближе к вечеру, а с наступлением темноты их поток существенно увеличился. В районе 2.00 ночи мы освободились и отправились в комнату отдыха слегка перекусить. За окном проехала очередная скорая. Минут через 15 меня попросили сходить к пациентке и принести ей баночку для сбора анализа мочи. Я зашел в женскую смотровую и остолбенел… На кушетке, отвалившись к стене и прикрыв глаза, сидела Аленка. Слегка «позеленевшая» от боли, вся такая несчастная, но такая родная и близкая Лена! Не помню точно, сколько я так простоял в дверях смотровой, держа банку в руках. - Аленка, - наконец тихо позвал я. Она открыла глаза и в изумлении уставилась на меня. Слабая улыбка озарила ее личико сквозь боль и страдания. - Дениска, - тихо прошептала она, - ты что, меня обманывал? Ты же говорил, что поступаешь на Физфак… - Аленка, милая, никогда в жизни я не смог бы тебя обмануть, я именно там и учусь, а здесь подрабатываю, - казалось, что прошедших трех лет не было, все чувства, будоражившие мне душу в грязном плацкартном вагоне поезда «Ленинград-Москва», вернулись с новой силой и остротой. - Тебе больно, милая? - Да, Дениска, что-то меня всерьез прихватило. - Одну минуту, - бросил на ходу я, выбегая из смотровой и чуть не сбив с ног Стаса, дежурившего со мной в одной смене. Пулей взлетел я на второй этаж, где располагалось отделение урологии. Сегодня дежурил доктор Кантерман - весельчак и балагур, прекрасный специалист, добрый и отзывчивый человек. Влетев в ординаторскую, я застал там доктора за чашкой чая, рядом покоилась рюмочка коньяку. - Семен Абрамович! - выпалил я. - Там девушка с почечной коликой в смотровой, ей очень больно, пойдемте скорей! - Дэн, дружище, да что с тобой? - в недоумении поднял брови Кантерман. - Звонили мне по поводу этой пациентки, сейчас вот допью чаек и пойду. Постой, постой… Это твоя знакомая что ли? Ну дела, Дэн! Ты такие подарки своим дамам делаешь?! Это так романтично! Почечная колика, боль, страдания, а потом появляется мужественный Дэн в белом халате с огромным шприцем в руках, эротично так снимает с прелестницы трусики и нежненько вкалывает вожделенный баралгин с ношпой… Видимо, в моем лице что-то сильно изменилось. - Все понял! - быстро проговорил доктор, театрально закрывая голову руками. - Только не бей, а если все же не сдержишься, то только не по голове и не по рукам. Руки даже главнее, а особенно средний палец правой руки - не забывай, что я все же уролог! У Лены никаких патологий не обнаружили. Кантерман сказал, что такие казусы иногда случаются, когда колика возникает непонятно от чего. Аленка уже сидела в нашей комнате отдыха - повеселевшая и порозовевшая после обезболивающего укола и чашки чая. Весь персонал разошелся, тактично оставив нас вдвоем. - Почему ты тогда не пришла к Ломоносову? - тихо спросил я. - Потому что нам суждено было встретиться только сегодня, - ответила Лена, нежно обняв меня за шею и страстным поцелуем заставив забыть обо всем на свете. - Я так и буду сидеть здесь до утра? - хрипло спросила Аленка, когда мы наконец оторвались друг от друга. - У меня все знакомые разъехались, а тот, который остался, вдруг оказался козлом, - зло добавила она. - Не волнуйся, - ответил я, - сейчас пойду договорюсь с Николаем Михайловичем, нашим дежурным водителем. Водитель сладко спал на кушетке в пустой гардеробной. - Михалыч, - тихонько потряс я его за плечо, - Михалыч, выручай, тут одну девушку надо до дома довезти, она к нам с почечной коликой попала. - Да ну тебя, Денис, в… - пробурчал водитель сонным голосом, - обалдел что ли? Пусть подремлет пару часиков на кушетке, а потом и трамваи пойдут. - Михалыч, миленький, это мне надо! - состроил я умоляющую физиономию. - Так получилось, что это моя давняя знакомая… Давняя любовь, - добавил я после паузы. - Ну так бы сразу и сказал! - проворчал дядя Коля, резво поднимаясь с кушетки и протирая глаза. - А то «девушка, с коликой». По дороге к машине Михалыч, улучив момент, подмигнул мне и, кивнув в сторону Аленки, показал большой палец, явно одобряя мой выбор. Мы быстро домчались по ночной Москве до Старого Арбата, остановившись у подъезда, где жила Лена. Последние 5 минут пути я лихорадочно соображал, как мне лучше поступить, что сказать - я не хотел расставаться с ней. Помог Михалыч. - Проводи даму, Дениска, - произнес он. А когда мы вышли из машины, добавил: - Тебя обратно ждать или ты здесь останешься? - Поезжайте, Николай Михайлович, - не колеблясь, ответила Аленка, - он останется здесь. И огромное вам спасибо! Она подошла к открытому окну и поцеловала Михалыча в щеку. - Ну спасибо, милая моя! - промурлыкал водитель. - Удачи вам, ребята, - донеслось из отъезжающего автомобиля. Родители Лены уехали встречать праздник в Таиланд, они должны были вернуться лишь через пять дней. Пять дней наедине с самой желанной женщиной на свете, пять дней в сладкой сказке, которой, кажется, никогда не будет конца… Удивительное дело - казалось, я ждал той ночи всю сознательную жизнь. В мечтах я часто представлял себе КАК это произойдет… Мне казалось, что все будет совершенно не так, как «это» было в первый раз, когда я не испытал ничего, кроме достаточно гадкого чувства какой-то нечистоты - очень хотелось как следует помыться. Да и все последующие опыты были какими-то ущербными. С самой первой ночи, проведенной с девушкой, меня начинало преследовать нечто, похожее на чувство вины. В этот раз все было по другому, однако легкий привкус того самого ощущения вины или легкой тоски присутствовал. Ну как тут не вспомнишь Анну Ахматову: Накануне приезда родителей мы перебрались к Лене на дачу в подмосковные Жаворонки, где прожили недели три. Дом был небольшой, но добротный и теплый, да и до Москвы добираться было не так далеко - минут 40 на электричке. Однако все когда-нибудь заканчивается. Солнце уже давно зашло - наступил прохладный апрельский вечер. Мы лежали на кровати в маленькой спаленке и курили. За окном гулял ветер, и мохнатые еловые ветви, слегка подсвеченные уличным фонарем, раскачивались, создавая причудливые тени. - Что будем делать, Дениска? - спросила Лена. - Завтра нам лучше отсюда съехать - мои собираются открывать дачный сезон. Где будем встречаться? Есть какие-нибудь идеи? Этот вопрос уже начал мучить меня с самого утра. Как быть дальше? Меня в первую очередь волновал даже не банальный вопрос «где спать вместе», а более глобальный - «а что теперь делать»? Те девушки, с которыми я встречался раньше, не оставляли сколько-нибудь заметного следа в моем сердце. Я легко с ними знакомился и легко расставался. Здесь же все было совсем по-другому. Я ни за что не хотел потерять Аленку, я хотел быть с ней всегда! В голову всерьез начали приходить мысли о женитьбе, но тут же прагматичный ум начинал задавать уйму вопросов - «где жить», «на какие деньги содержать семью», «как меня примут родители Лены», «смогу ли я обеспечить ей тот уровень жизни, к которому она привыкла» и т. д. - Я что-нибудь придумаю, Аленка! - горячо заверил ее я. - Главное, что мы любим друг друга, в этом и есть наше счастье! - Хм… С милым рай в шалаше? - проговорила Лена со злой иронией. - Знаешь, это не для меня! Что это? Я раньше не слышал от моей любимой таких интонаций? Или мне просто казалось, что не слышал? Впрочем, я не стал долго напрягаться по поводу грустных мыслей. Как часто мы идеализируем человека, когда любим и, наоборот, видим одно лишь плохое, когда ненавидим. На этот раз удача мне улыбнулась. Вернувшись в общагу, я услышал известие от своего соседа по комнате, что он прямо сегодня переезжает жить к своей новой пассии - москвичке с отдельной квартирой - на неопределенное время. Я позвонил Аленке, договорившись о встрече вечером, и побежал в магазин. В этот вечер все было прекрасно! Лена восторгалась моими кулинарными способностями, и я был на вершине блаженства, угождая всем ее желаниям. Потом мы любили друг друга, и казалось, счастью нет предела. Однако за улыбку фортуны я принял лишь ее ироничную усмешку. Мы курили, лежа в кровати, когда в замочной скважине заскрежетал ключ, дверь открылась, и на пороге, освещенный коридорной лампой, возник мой сосед Коля. Я никогда не видел его таким злым. Он, казалось, не замечал всей пикантности ситуации. - Дэнис! Все бабы суки! Особенно эти долбанные москвички с жилплощадью! - сказал он, запихивая сумку с вещами под свою кровать. - Прости, я обломал тебе праздник, но остаться у этой… даже до утра не было никакой возможности! - Мальчики! - проговорила Лена тоном, не предвещавшим ничего хорошего. - Можно вас попросить удалиться минут на 10 и дать возможность даме одеться? Я уйду, и вы спокойненько обсудите все проблемы, связанные с женским коварством. Коля схватил мои сигареты и вышел в коридор. - Аленка, прости меня, но я и вправду не мог этого предвидеть! - попытался я смягчить обстановку. Однако на Лену мои слова произвели обратный эффект. - Заткнись! - бросила она мне дрожащим от ярости голосом. - Если такие номера проходят у вас с общажными шлюхами, то меня, пожалуйста, уволь от этого! Меня не колышет, как ты договариваешься со своими друзьями, но в любом случае - вваливаться в комнату, где двое банально занимаются сексом, как минимум невоспитанно! Последняя фраза больно резанула меня по ушам. Я сидел, уставившись в окно, в то время как Лена, наспех одевшись, выскочила из комнаты. Все последовавшие за тем ужасным вечером попытки позвонить или встретиться с Леной были тщетны. К телефону подходила ее мама и, услышав мой голос, просила больше не звонить по этому номеру. Через два дня бесплодных попыток дозвониться я поехал к ней домой, решив дождаться любимую во что бы то ни стало. Ждать пришлось долго. Ближе к полуночи у подъезда остановилась новенькая «девятка» модного цвета «мокрый асфальт». Водитель распахнул переднюю пассажирскую дверь, и оттуда выпорхнула Лена. Как же она была прекрасна! Как я по ней соскучился! Я вскочил со скамейки и ринулся вперед. Я был уверен, что вот именно сейчас все недоразумения будут развеяны, она просто обязана меня понять, ведь я так сильно ее люблю. Однако меня ждало жестокое разочарование. Спутник Лены встал у меня на пути и резко оттолкнул назад. Затем он заломил мне руку за спину так, что я не смог даже пошевелиться. - Че те надо, урод?! - сказал он грубым тоном. Я неожиданно вспомнил, что именно он встречал Лену в то памятное утро на перроне Ленинградского вокзала. Я молча пыхтел, пытаясь вырваться. - Отпусти его, Илюша. Это, типа, мой ухажер, - голос Лены звучал с явной издевкой. Меня немедленно отпустили. Я был в совершенно идиотском положении, абсолютно не понимая, что сейчас говорить и как себя вести. Лена же подошла ко мне с ехидной улыбочкой: - Ну че, герой любовник, че пришел-то? Решил пригласить меня еще разок продемонстрировать стриптиз своему дружку-дебилу? У нас, видишь ли, Илюша, с этим вот типом вроде как сложились совсем нежные отношения, а он меня мало того, что в общагу привел, так еще и своему другу неглиже продемонстрировал. - Лена! Ну зачем ты так! Не так же все было! Ну прости меня, я же люблю тебя! - выпалил, я сильно заикаясь. - Да-а-а-а, Ленусик, - вновь встрял владелец «девятки» таким тоном, как будто я был пустым местом, - ты еще с бомжами начни интимы разводить. Как дошла до жизни такой, сеструха? - Лен, мы можем поговорить наедине? - сделал я еще одну попытку. - О чем говорить-то будем? Пойми, ты меня уже заколебал! Я от тебя устала, не надо меня больше подкарауливать, и маму мою больше не надо доставать по телефону, понял? - сказала она так, словно ударила наотмашь. - Лена, милая, я правда тебя люблю и не хочу потерять, - промямлил я в ответ. - Со мной, говоришь, хочешь быть? О’кей! Через пару недель на майские праздники мы с друзьями решили в Сочи слетать, потусоваться - давай с нами, там и поговорим. Встретимся 28-го во Внуково у стойки регистрации утреннего сочинского рейса, чао! - каблучки звонко застучали по асфальту, и подъездная дверь медленно закрылась. - Летайте на курорты поездами: это быстро, удобно, выгодно, - хохотнул Илья, сел в машину и уехал. Я стоял и смотрел вслед удаляющимся габаритным огням. Утром пришла телеграмма от отца. Он сообщал, что приезжает завтра «с хорошими новостями». Я вяло прореагировал на нее - мне казалось, что в моей жизни никаких хороших новостей ждать не приходится. На следующий день около трех часов я вышел из здания факультета. Погода была чудесная. Выглянуло приветливое апрельское солнышко, дороги были мокрыми от таявшего снега, а птицы заливались, как сумасшедшие. Мне от такого благолепия стало еще тоскливее. У ступенек нагло расположился Мерседес цвета вороньего крыла. Я начал было озираться по сторонам в поисках отца, как дверь «баварца» распахнулась, оттуда вышел шикарно одетый мужчина и почему-то быстро направился ко мне. Приглядевшись, я ахнул! Это был мой отец! - Па, привет! Это ты или не ты?… Что случилось?! Ты ограбил банк или соблазнил вдову какого-нибудь миллионера?! - Здравствуй, сынок! - радостно сказал отец, крепко обнимая меня и целуя в щеку. - Все у нас теперь будет «тип-топ»! Поехали ко мне, по дороге все расскажу. Мы разместились на заднем сиденье. Закрывшаяся дверь наглухо отрезала нас от внешнего мира, и машина, плавно покачиваясь, тронулась с места. - Вот, Семен, познакомься, мой сын Денис. Семен - наш водитель и охранник, - представил нас отец друг другу. Шкафообразный Семен важно кивнул, не отвлекаясь от дороги. - Куда едем, Григорий Александрович? - важно пробасил он. «Ого, Григорий, да еще Александрович, - подумал я про себя. - Что творится-то?!» - Давай в гостиницу, Семен, - важно распорядился отец: ни дать ни взять - новый русский. - Па, что случилось-то? Мне это не снится? Может, поделишься? - не вытерпел я. - Да, теперь можно и поделиться. Видишь ли, я, как бы это помягче можно сказать, поймал за хвост жар-птицу. Сразу после дембеля я попал в один кооператив, организованный моими бывшими собратьями по сапогам и портупее. Сначала меня взяли на самую тупую работу - оформлял кое-какие бумажки и аккуратно складывал их в папки. Контора была частная, да к тому же в стадии начального развития, сотрудников было мало, и, соответственно, для желающих проявить себя возможности были самые что ни на есть реальные. Вообще без лишней скромности скажу, что если главный штаб наш был мозгом ЛенВо, то я был его единственной извилиной! Кооператив наш неожиданно очень серьезно поднялся на поставках продуктов питания для воинских частей ЛенВо. Сам понимаешь, что ниша эта в высшей степени финансово емкая, но и работать приходится на износ. Слишком много конкурентов, норовящих впихнуть за три копейки какую-нибудь тухлятину с истекшим сроком годности. Сейчас приехал к нашим московским партнерам подписывать новый контракт. - Ничего себе! - присвистнул я. - И ты молчал?! - Да не хотелось раньше времени. Кроме того, там один соучредитель был вредный, невзлюбил меня с самого начала. Я ждал, что меня уволят, а получилось так, что вышибли его. А я, напротив, кое-какой процент получил. Ты извини - имел возможность тебе деньжат выслать уже некоторое время назад, да очень уж хотелось сделать сюрприз. Появиться вот так, на белом коне, можно сказать! Отец весь светился и был похож на большого ребенка, получившего наконец желанный подарок. - Па! Я так рад за тебя! - вырвалось у меня непроизвольно. Отец просто обнял меня, сглотнув комок в горле. - Береги себя, папа, пожалуйста. - Все у нас с тобой, сынок, будет хорошо, вот увидишь. Тем временем мы проехали Калужскую площадь. Наша машина на глазах у гаишника, в нарушение всех правил свернув наперерез встречному потоку, через две сплошные линии подъехала к центральному входу Президент-отеля. - О, ментяра! Даже не пикнул! Уважает! - сказал Семен, видимо, в адрес растерявшегося гаишника. - Вот, сынок, здесь я и остановился. Пойдем ко мне, выпьем чего-нибудь, - подмигнул мне отец. Мы поднялись на лифте на седьмой этаж. Подойдя к дверям номера, отец важно достал пластиковую карточку-ключ и открыл дверь, явно наслаждаясь самим процессом. - Проходи, сынок, посмотри, как я тут обосновался, - пропустил он меня вперед. По-видимому, это был стандартный двухместный номер - компактно, чисто и функционально. Отец достал из шкафа бутылку виски и щедро плеснул в два стакана, бросив туда по несколько кубиков льда. - Да-а-а-а, - продолжил отец. - Как сказал Брынцалов, утопающий хватается за соломинку, а мы - за стаканы! За встречу, сынок! За нашу удачу! Будь здоров! - и по армейской привычке махом опрокинул стакан, оставив на дне кубики льда. - Самогон как самогон, - услышал я окончательный вердикт, - правда, надо отдать должное, мягкий. Ну, у меня для тебя, собственно, две новости: одна - хорошая, другая - очень хорошая, с какой начнем? - отец светился, словно начищенный пятак. - Па, говори не тяни, ты меня прям заинтриговал! - Ты с девушкой-то помирился? Я был никак не готов к этому разговору и не смог совладать со своим лицом. Отец, глядя на меня, нахмурился, я же залпом допил свое виски и, налив себе и отцу, молча выпил снова. - Что, совсем кисло, сынок? - участливо поинтересовался отец. Я, как на духу, рассказал все. И, удивительно, мне стало легче. Отец налил нам по третьей, осушил свой стакан и после паузы начал задумчиво: - Дениска, ты, к сожалению, не помнишь мою бабушку - свою прабабушку Марфу. Она умерла, когда тебе не было еще и годика. Она была глубоко верующая. Бабушка по сути и воспитала меня - мама с папой были заняты в основном своей работой и личными проблемами. Сегодня это покажется невероятным, но твоя мама была у меня первой женщиной, а я был у нее первым мужчиной. И произошло это у нас в первую брачную ночь. Я понимаю, по нынешним временам это может казаться смешным, да и я, помню, мучился тогда своей неискушенностью в интимных вопросах. Так бывает часто - мы не ценим того, что имеем. За всю нашу совместную жизнь я не изменил маме ни разу, уверен на все двести процентов, что и она была мне верна. И сегодня я считаю себя по-настоящему счастливым человеком только потому, что у меня в жизни была такая любовь - чистая и непорочная. Как водится, понял я это только после смерти мамы, после запоев и череды баб, которые прошли через нашу с мамой спальню. Я искал в любовницах утешения, а получалось все наоборот. Становилось только хуже, как будто с каждой новой уложенной в постель бабой я терял частичку маминой любви и тепла. Велика была эта любовь. Настолько велика, что я-таки не смог растерять все, сумел опомниться и остановиться. Ты прости меня, сынок. Я ведь понимал прекрасно, как тебе было тяжело. Видел, а ничего не мог с собой поделать, думал только о себе. Я так понимаю, ты и из Питера из-за меня уехал… Мои щеки вспыхнули: - Да что ты, па! Я просто мечтал попасть в МГУ, я… - Ладно-ладно, - с усмешкой перебил меня отец, - не лги царю! Ты прости меня, сынок, я многого тебе недодал и постараюсь восполнить этот пробел, насколько смогу. А в свете вышесказанного я не осуждаю тебя. Да, ты уже познал не одну женщину - такие сейчас времена, такие нравы, да и пример в моем лице у тебя перед глазами был не самый лучший, чего там говорить. Мне просто немного жаль, что у тебя не было и, видимо, уже не будет ТАКОЙ чистой и искренней любви, увы. Все эти твои «бывшие знакомые» будут тому преградой. Бабушка искренне верила, что в церкви можно смыть всю ту гадость, которую человек сделал в жизни. Я не то что бы не верю в Бога, но не доверяю попам. Не думаю, чтобы они могли реально помочь. Так что ничего уже не попишешь. Что же касается девочки твоей, то по всему видать, что она стерва. Тихо, тихо! - остановил он меня, готового броситься на защиту чести Аленки. - Знаю все, что ты хочешь мне сказать. Типа, папа, ты ее не знаешь, она не такая, она хорошая, я ее люблю и т.д. Сынок, я буду говорить тебе то, что думаю. Уверен, в твоей жизни достаточно людей, готовых вешать тебе лапшу на уши - я не из их числа. Так что, хочешь - слушай, не хочешь - давай менять тему. Отец замолчал и потянулся к наполовину опустевшей бутылке и молча выпил. Я первым нарушил затянувшуюся паузу. - Па, ты прав. Никто, кроме тебя во всем мире, похоже, меня не любит искренне и бескорыстно. Говори все, что сочтешь нужным, я тебя слушаю. - Спасибо, сынок, спасибо, что доверяешь мне. Так вот, я тебя прекрасно понимаю и вполне могу вспомнить, как оно бывает, когда влюблен. Но, Денис, поверь, это еще не любовь. Не та любовь, которая пишется с большой буквы. Это влюбленность, ради которой, например, можно набить морду или писать стихи ночи напролет. Ради нее иные несчастные кончают с собой. Но это не та любовь, ради которой, случись беда, будешь ухаживать за немощным любимым годами, без ропота и недовольства. Это не та любовь, ради которой ты готов простить любимой все, кроме предательства, а возможно и самое предательство, готов терпеть любые недостатки, которые есть у каждого человека. Терпеть из месяца в месяц, из года в год. Чтобы получить высшее образование физика, ты проучился уже три года и будешь учиться еще почти столько же. Настоящее чувство также не дается сразу и бесплатно - его надо вырастить и выстрадать. Так что то, что испытывают молодые люди в самом начале, не есть та любовь, которая живет в доме пожилых и счастливых супругов. Именно из-за незнания этой простой истины часто распадаются браки буквально через год совместной жизни. Уходит острота сексуальных чувств, людям кажется, что они поженились ошибочно - им и невдомек, что семью надо строить, а для этого надо трудиться. Прости меня за эту преамбулу, она была просто необходима. Ты в настоящий момент испытываешь к Лене искреннее и сильное чувство, верю, но это и есть та самая влюбленность, а что из нее вырастет и вырастет ли хоть что-нибудь - неизвестно. Это во-первых. Во-вторых, я, конечно, не знаком с этой девочкой, но то, что ты мне о ней рассказал, наводит меня на грустные мысли. Мне кажется, что она привыкла относиться к людям с позиции выгоды и пользы, такие люди редко могут кого-то любить искренне. Любовь - это самопожертвование. Вот такие мои мысли. - Но что же мне теперь делать? Постараться о ней забыть? - Совсем не обязательно. Если она будет и дальше тебя футболить, тебе все равно придется это сделать. Ты знаешь, я не сторонник кардинальных мер, в серьезных вещах нужно серьезно подходить к своим действиям, а спешка - плохой союзник. Так что не торопись. Главное, я тебя умоляю, не вздумай жениться, присмотрись к этому человеку, а там будет видно. Кто его знает, жизнь иногда преподносит сюрпризы, вдруг это и вправду твоя судьба. Хотя маловероятно, - последнюю фразу отец произнес очень тихо, как бы про себя, но я все же расслышал. - Итак! - продолжил отец бодрым голосом. - Хватит о грустном, вернемся к нашим веселым баранам. Первая новость, если ты не забыл, была хорошей. Мне по делам периодически придется приезжать в Москву, а гостиницы я не люблю, да и стоит такая роскошь немало. Я тут собрал немного деньжат, немного занял в счет будущих доходов и присмотрел нам двухкомнатную квартирку на Комсомольском проспекте. Жить в ней ты будешь на правах моего привратника - шутка! - отец просто сиял от счастья. - Я буду приезжать ненадолго, так что сильно тебя не стесню. Я просто не верил своим ушам. Жить в своей квартире - о таком я не мог даже мечтать! - Папка, мне даже не верится! Это классное место, и от МГУ недалеко - всего две остановки на метро! - Да, насчет метро, - важно продолжил отец, - думаю, что меня не будут каждый раз встречать и принимать так роскошно, да и неудобно это все - гостиница, Семен с Мерседесом. Так что выберем мы с тобой скромненькую машинку, чтобы хоть встретить и проводить ты смог меня сам. - Ну ты прям Дед Мороз! Не могу поверить - своя тачка! Так это и есть твоя вторая очень хорошая новость? - Нет, ну что ты. Это так… Приложение к квартире. А вторая новость будет другой. История такая. Мы закупаем крупную партию продуктов, и там будет хитрый денежный перевод. Не буду вдаваться в ненужные подробности. Главное то, что наш представитель должен присутствовать лично на Кипре в отделении обслуживающего банка. - А при чем тут я? - Да при том, что шеф будет на майские праздники в Ницце, я должен лично контролировать сделку в Питере - значит, полетишь ты. - Я?! - Ты, ты, мой дорогой! Ничего сложного в этом нет. Я оформлю все документы и передам их тебе в аэропорту. По прилете тебя встретят и на следующий день отвезут в банк, дел на 30 минут - и ты свободен, впереди десять дней пятизвездочного отдыха на Средиземном море. Как тебе эта идея? - Потрясающе! - только и смог вымолвить я. - Я тоже так думаю. А про девочку я начал разговор в том ключе, что можешь поехать не один, а кого уж с собой взять - смотри сам. У тебя загранпаспорта, конечно, нет? - Откуда? - Ну да, завтра и займемся его оформлением, неделя у нас есть. В ближайшие дни тебе бы определиться и с именем твоей спутницы, чтобы забронировать билеты. И хватит о грустном и о делах, не пора бы нам подумать об ужине? Следующим утром я проснулся в отцовском номере. Настроение мое улучшилось, жизнь явно менялась и менялась к лучшему! Прекрасно помня, как пишется имя и фамилия Аленки в ее загранпаспорте (она как-то хвасталась мне), я написал их на листе бумаги и передал отцу, пояснив, что эта девушка поедет со мной. Может быть, поедет. Отец взял листок, тактично промолчав. Неделю я был сам не свой - не терпелось как-то связаться с Аленкой и все ей рассказать. Я безумно переживал, что будет слишком поздно, что она не сможет изменить свои планы за несколько дней до поездки в Сочи. У меня вообще были сомнения в том, что она захочет что-либо менять, но я все же смог себя сдержать и сделал все так, как было задумано. Наконец, долгожданный день настал! Семен передал мне пухлый конверт с билетами и документами и, торопясь куда-то, уехал. Я поехал к Лене домой, упросил строгую консьержку разрешить мне опустить письмо в почтовый ящик любимой девушки, вложил авиабилет в конверт, на котором написал: «Милая, любимая, Аленка! Я не смогу быть 28-го на сочинском рейсе, поскольку именно 28-го лечу на Кипр. Место рядом со мной свободно, и свободно оно только для тебя. Буду ждать в 9.00 у твоего подъезда. Дэнис». Несколько раз за оставшуюся неделю я хватался за трубку телефона, набирая домашний номер Лены, но каждый раз останавливал себя - «гулять так гулять, лечить так лечить, играть так играть»… Ночь на 28-е прошла ужасно. Мне всю ночь снились кошмары, а часов с 5 утра я не спал вовсе. Папа заехал за мной в общагу к 8.30, и мы поехали на Старый Арбат. Сердце мое колотилось нещадно, отец тактично не лез с разговорами. Мы подъехали к знакомому подъезду в 8.55, было прекрасное солнечное весеннее утро. Народу на улице почти никого - суббота. Я не отрывал глаз от подъездной двери, каждую минуту бросая взгляд на часы. В 9.07 дверь распахнулось, и из подъезда вышла Лена, волоча спортивную сумку: изумительные соломенные волосы собраны в пучок, мягкие «вареные» джинсы нежно-голубого цвета, белая кожаная курточка… Я просто-таки залюбовался, не в силах шевельнуться. Семен, сидевший за рулем «шестисотого», оценил Лену недвусмысленным присвистом. - Ну, Дэнис, ты у нас оказывается счастливчик, иди встречай даму, тютеха, такие телки долго не ждут! Опомнившись, я вылетел из машины, не забыв схватить приготовленный букет алых роз. - Аленка! Ты все же пришла, я так рад, это тебе, - протянул я букет. - Да куда ж я денусь-то? - ответила она игриво, словно между нами не было и намека на размолвку. - А ты у нас, оказывается, оригинал. Удивил так удивил, ну об этом мы потом поговорим, а сейчас, может, поцелуемся? Я попытался ограничиться скромным поцелуем, стесняясь отца и Семена, но руки Аленки крепко обвили мою шею, она прижалась ко мне всем телом и страстно прильнула к губам… Оторвавшись друг от друга, мы направились к машине, около которой стоял отец, а Семен уже открыл багажник. - Елена Зарубина, Григорий Александрович - мой папа, Семен, - представил я присутствующих друг другу. - Рад с Вами познакомиться, Леночка. Судьба, однако, несправедлива! Какая очаровательная девушка досталась моему оболтусу, - сказал папа с улыбкой. - Спасибо за комплимент, рада с вами познакомиться, Григорий Александрович, - ответила Лена, ничуть не смущаясь. Семен тем временем загрузил сумку Лены в багажник и напомнил, что пора ехать. Папа сел рядом с Семеном, а мы с Леной сели на заднее сиденье, держа друг друга за руки. Наш водитель был прирожденным лихачом, а хитрые номера на внушающем уважение и страх «шестисотом» распугивали не только окружающих водителей, но и редких гаишников, встречавшихся на пути. Мы вмиг домчались до Шереметьево. У поста таможенного контроля отец отозвал меня в сторонку и вручил запечатанный конверт. - Сегодня в Ларнаке в аэропорту тебя встретит киприот по имени Костас, он прекрасно говорит по-русски. Костас отвезет вас в отель, он же завтра доставит тебя в банк. О времени договоритесь сегодня. Этот конверт отдашь завтра утром лично в руки, запомни, лично в руки моему банкиру Савасу - главе лимассольского отделения Bank of Cyprus, он тоже немного говорит по-русски, да и ты, вроде «спикаешь» на английском? - Спасибо Елизавете Никитичне. Помнишь нашу чудесную соседку по питерской квартире? - Как не помнить! Дворянка, вернулась из Англии уже после революции, и большевики ее не тронули. Это просто чудо! Чем ты ее так пленил, что она стала заниматься с тобой языком, да еще совершенно бесплатно? - Думаю, одиноко ей было. Так что язык я пока не забыл, но в банковских терминах полный профан… - И не надо, не волнуйся. Бумаги составлены правильно, все остальное сделает Савас. Давай, сынок, с Богом! Что касается твоей девочки, то как мужчина я тебя понимаю, а там видно будет, счастливо! Мы подошли к Лене и Семену. Семен только что рассказал какой-то забавный анекдот - Аленка просто покатывалась со смеху. - Ну, дорогие мои, езжайте с Богом, - обнял нас с Леной отец, - ведите себя хорошо, не ешьте много мороженого и не лежите на холодных камнях, - отец поцеловал в щеку Лену, потом меня, и мы, миновав пост таможенного контроля, направились к стойке регистрации. - Аленка, я впервые лечу за рубеж, чего и в какой последовательности тут делать - ты не в курсе? - спросил я с виноватой улыбкой. - Давай билет и паспорт, горе мое, - ласково отозвалась Лена. Мы подошли к пустой стойке регистрации с надписью «Бизнес-класс». - Нам, наверное не сюда - здесь регистрация пассажиров бизнес-класса. - А у нас какой? Ты чего, даже не посмотрел, какой билет девушке дал? Чудо в перьях! - Ну дает отец! - искренне удивился я. Тем временем нам выдали посадочные талоны, мы быстро прошли паспортный контроль и направились в магазин Duty Free. Уютный салон бизнес-класса «Боинга 737» встретил нас прохладной кожей просторных сидений и радушными улыбками аэрофлотовских стюардесс. Через час после взлета мы закончили обед, который оказался весьма неплох, и решили заняться купленной в Duty Free текиллой. Стюардесса принесла маленькие высокие стопочки, блюдце с солью и порезанный лимон, и мы принялись за дело. - Вот гляди, мажешь вот здесь, с тыльной стороны ладони у большого пальца, лимонной долькой и посыпаешь солью, - учила Лена. - Много соли не надо, вот так. Потом в эту же руку берешь ломтик лимона, а в другую рюмку с текиллой. Так, теперь чокаемся, слизываешь с руки соль, запиваешь текиллой и заедаешь лимоном, - и лихо проделала все без заминок. Я сделал то же самое. Это было оригинально. - А можно я буду слизывать соль с твоей ручки, предложил я? - Шалишь? - ее глазки озорно блеснули. - И вообще, я девушка честная, так что ты смотри, руки не распускай. Я не такая, я жду трамвая! - голосом записной ханжи промямлила Лена. Так мы дурачились еще долго, благо салон бизнес-класса был практически пуст. В конце концов Лена задремала, а я нежно гладил ее по волосам, думая о словах отца, сказанных в его прошлый визит. Не знаю, что будет потом, но пока я счастлив, счастлив так, как никогда еще не был счастлив в своей жизни. И пусть дальше будет так, как будет, но эти десять дней - мои! Кипрское время отстает от московского на один час. Самолет приземлился в международном аэропорту города Ларнаки. «Time 12.57 Date 28.04.1991» - было высвечено на табло. Быстро пройдя паспортный и таможенный контроль, мы вышли из здания аэропорта. Стояла замечательная погода: ярко светило солнце, а на улице, казалось, было градусов под 30. Табличку с надписью «Г-н Заречин» держал в руках мужчина лет сорока, по виду типичный грек: смугловатая кожа, большой нос и широкая улыбка. - Здравствуйте, я Денис Заречин, - с улыбкой произнес я. - Очень приятно, Костас, - отец не обманул, он действительно прекрасно говорил по-русски, выдавал его лишь легкий акцент. - Как долетели? - Замечательно! Какая у вас чудная погода! - воскликнула Лена. - Сегодня +27, - польщенно отозвался Костас. - Очень хорошее время для отдыха. Лучше только в октябре, на мой взгляд. Сейчас быстренько доставлю вас в отель. Костас всю дорогу развлекал нас местными новостями и рассказами о стране, ее быте и традициях, так что 40 минут пути пролетели в один миг. Отель «Four Seasons» («Времена года») встретил нас у входа шикарным фонтаном в виде водяного шара, прохладой, тишиной и уютом внутреннего холла. Нам достался стандартный двухместный номер с видом на море. Лена была в восторге. - Дениска! Я так давно мечтала побывать на Кипре! Отель просто чудо! И ты чудо! - мою шею обвили две изящные ручки, а губы обжег сладкий поцелуй. - Давай быстренько разберем вещи, переоденемся и пойдем гулять! - Согласен! В отеле время ланча уже прошло, да и не хотелось сейчас есть в отельном комфорте и благолепии. Мы отправились по набережной вдоль моря в сторону старого города. Шли не торопясь, разговаривая ни о чем и обо всем одновременно. Слева шелестел тихий прибой, а справа возвышались корпуса отелей и небольшие многоквартирные дома, утопавшие в зелени деревьев. Миновав гостиницу «Посейдония», мы вышли на открытое место: впереди у берега высилось странное строение, к которому притулилось маленькое кафе под синим тентом, а рядом были обустроены две волейбольные площадки. Это было то, что мы искали. Стоящий за стойкой грек просто-таки искрился улыбкой, чем и пленил нас. Он еще ни слова не сказал, как уже возникло чувство, что мы пришли к старому знакомому. - Привет, - с удивлением услышали мы русское приветствие, сказанное с сильным акцентом. - Вы говорите по-русски? - удивился я. Грек смутился и перешел на очень неплохой английский. - К сожалению, я знаю по-русски всего несколько слов, но активно учу этот красивый язык. В последнее время все больше и больше русских приезжает на остров, и меня это очень радует! - Меня зовут Денис, моя подруга Лена. - Очень приятно! Димитрис - по-русски это будет… Дима? - Точно! - засмеялись мы. - Вы, наверное, голодны? - спохватился Димитрис. - Да, что правда, то правда, - поддержала разговор Лена. - Что посоветуете попробовать у вас, Дима? - Вот меню, - протянул Димитрис сложенный вдвое ламинированный листок. - Могу я предложить вам что-нибудь выпить? - Да пожалуй. Аленка, ты как насчет холодного белого вина? - Прекрасно! Димитрис достал из холодильника запотевшую бутылку. - Алкион подойдет? Мы молча кивнули, изнывая от голода и жажды. Вино оказалось очень неплохим - легким и не кислым, прекрасно утоляющим жажду. - Что до еды, - предложила Лена, - мы слегка перекусим знаменитым греческим салатом. - О’кей, - расплылся Димитрис, хотя, казалось, шире улыбаться невозможно просто физически. Насытившись, мы перебрались с недопитой бутылкой и бокалами за стойку бара - поближе к Димитрису, чтобы немножко поболтать. - Димитрис, Вы сказали, что рады русским, - произнесла Аленка. - Это довольно странно - ну, нетипично. Обычно русских ругают - вести себя не умеют, пьют много и т. п. - Вы, русские, замечательная нация, - не задумываясь ответил Димитрис, - просто вам сильно досталось за последние сто лет. В вашей стране проводился самый настоящий селекционный отбор - страшный и кровавый, отбор наоборот. Любая другая нация давно бы умерла, была бы стерта с лица земли, а вы возрождаетесь. А то, о чем вы, Лена, сказали, - временно. Вот увидите, пройдет совсем немного времени, и люди изменятся! Кипру и Греции тоже довелось многое пережить, но невозможно уничтожить стержень наших стран - православную веру. - А вы на самом деле верующий человек? - в голосе Лены звучало искреннее удивление. - Конечно! Мой отец - упокой, Господь, его душу - был священником. - Но вы совсем не похожи на верующего, тем более, на сына священника! - Почему? - изумился Димитрис. - Ну не знаю, я привыкла видеть верующих серой массой, угрюмой, хмурой, со строгим взглядом. Меня всегда это угнетало, когда приходилось заходить в церковь в Москве. - Ну что Вы, Лена! Я иногда вам - русским - немного завидую. Такого количества святынь, как в России, еще поискать! И люди такие хорошие в храмах, пусть немного измученные, но искренние и открытые. Я однажды был в России в паломнической поездке и видел это сам. Меня немного уколола эта фраза. Иностранец завидовал мне в том, что для меня не представляло ровным счетом никакой ценности. Я ощутил какую-то собственную ущербность. Почему-то пришел на ум нелестный фразеологизм «Иван, не помнящий родства». - Димитрис, но как можно в наше время исполнять все эти, как их… заповеди? - не унималась Лена. - Все течет, все меняется, люди становятся другими, времена, понятия, все! Как можно в наше время говорить о сохранении девственности до брака, как можно запрещать гомосексуализм, когда так много людей с нетрадиционной ориентацией? Как?! - Видите ли, Лена, - вмиг посерьезнел Димитрис, - вы ошибаетесь, говоря, что это проблемы наших дней. Эти проблемы волновали человечество всегда. Просто люди каждый раз делают выбор. Раньше они чаще делали выбор в пользу добра, сейчас - в пользу зла, только и всего. И вы напрасно думаете, что сексуальные меньшинства появились вместе с демократией. Два города - Содом и Гоморра - были сожжены именно за то, что абсолютно все жители этих городов, кроме семьи праведного Лота, погрязли в указанных вами грехах. Так что «ничто не ново под луной», - вновь улыбнулся Димитрис. - Хорошо, - разгорячилась Лена, - значит, по-вашему, мы вот с Дэнисом тоже грешники? - Лена, я вам открою страшную тайну - вообще на земле нет людей без греха. Просто грехи все разные. Есть, например, грехи смертные, которые однозначно лишают человека Рая и рассчитываться за них приходится сполна. Если молодые люди, например, живут как муж и жена, но вне брака, то это грех смертный. И не я так решил. Законы действуют независимо от нашего желания. Если вы выпрыгните из окна, то непременно упадете на землю. И пусть хоть все вокруг решат, что выпрыгнув - полетишь, ничего не получится. Будут прыгать и, к сожалению, будут падать. - Так что, и нам гореть теперь в огне, как жителям Содома и Гоморры? - не унималась Лена. - Лена, я не Господь Бог. Могу сказать, что Его суд - это суд милости, а не строгости, но за все свои дела отвечать придется - и в вечной жизни, и, как правило, уже в этой. Но ничего непоправимого нет. В Церкви есть Таинство Покаяния, в котором прощаются человеку искренне раскаянные грехи. Я вас не утомил? А то пришли люди отдохнуть и перекусить, а я тут проповедь устроил… - Да нет, напротив, очень даже интересно, я никогда не общалась на эту тему с оппонентом - обычно мои собеседники разделяли мою точку зрения. - Я их понимаю, Лена! С такой очаровательной девушкой нормальному мужчине спорить практически невозможно. Но мы затронули настолько важную тему, в которой кривить душой никак нельзя, уж простите. Аленка вся зарделась, явно польщенная комплиментом. Димитрис продолжил: - Кстати, а вы не были на Святой Земле? - В Израиле? - уточнил я - Да, в Израиле. - Нет, - хором ответили мы. - С Кипра можно без труда попасть на Святую Землю. Есть двухдневные круизы на весьма комфортабельных лайнерах. Вы отплываете из Лимассола вечером, рано утром на следующий день прибываете в Хайфу, оттуда на автобусе едете в Иерусалим к Гробу Господню, на обратном пути заезжаете в Вифлеем, к месту рождения Иисуса Христа, и возвращаетесь на корабль. Утром следующего дня вы в Лимассоле. Виза для этой поездки не нужна. - Лена, ты как? - спросил я мнение Аленки. - Я бы с радостью! - Я вам дам телефон одного моего друга - это человек-легенда острова. Семен русский, женат на киприотке. Он удивительно добрый и безотказный человек. - Димитрис протянул нам листок с номером телефона. Вернувшись в номер, я тут же позвонил Семену. Он с радостью согласился нам помочь, тем более, что в это самое время стараниями Семена была сформирована группа туристов из России, где случайно (сколько же в нашей жизни происходит таких вот «случайностей»!) осталось два свободных места. Корабль отплывал через три дня. Мы договорились с Семеном о встрече в порту Лимассола накануне отплытия теплохода. На следующий день я без проблем выполнил поручения отца и был теперь свободен как ветер. Три дня прошло в безмятежном отдыхе, состоящем преимущественно из лежания на пляже и походов по тавернам, барам и дискотекам. Даже не знаю почему, но чем меньше оставалось времени до путешествия, тем большее нетерпение мы оба испытывали. Наконец настал день отплытия. Вскоре после обеда мы собрали небольшую сумку с минимумом необходимых вещей, и приветливый таксист (а бывают ли вообще на Кипре неприветливые люди?) отвез нас в порт. Мы сразу узнали Семена по словесному описанию. - Добрый день, - радушно приветствовал он нас. - Семен. - Денис, Лена, - пожал я протянутую руку. - Вот Ваши путевки, - передал Семен конверт. - Спасибо огромное, - протянул я конверт с деньгами за путевки, - вы нас так выручили! - Да что вы, пустяки! Пойдемте на борт, уже объявили посадку. - А вы плывете с нами? - спросила Лена с удивлением. - А я вам разве не сказал? Да, у нас группа двадцать человек, включая вас и меня. - Как здорово! С вами нам будет спокойнее, - Аленка была явно очарована Семеном. - Приятно слышать, но вынужден признать, что вы явно переоцениваете мою скромную персону. Мы прошли паспортный контроль и взошли на борт судна. Наша каюта располагалась где-то в недрах корабля, но все же имела маленький иллюминатор где-то под потолком. Вскоре корабль отчалил, мы простились с удаляющимся берегом, прогулялись по открытой палубе и направились в сторону ресторана - начиналось время ужина. Официант, к моей большой радости, усадил нас за уютный столик на четверых у окна. Только мы успели наполнить тарелки закусками, как рядом возник Семен: - Можно к вам за столик, не помешаю? - Конечно, - обрадовалась Аленка. - Семен, можно задать в некотором роде личный вопрос? - спросила Лена. - Пожалуйста, - кивнул наш благодетель. - Вы, насколько я поняла, приятели с Димитрисом? - Семен кивнул. - Но он же верующий человек, это не мешает вам общаться? - А почему это должно мешать? - искренне удивился Семен. - Я, например, тоже верующий. Здесь на Кипре вообще трудно найти атеиста, скажу я вам. Вот группа наша, с которой вы завтра познакомитесь - православные паломники из Москвы, с ними батюшка один едет замечательный - иеромонах Кирилл. Иеромонах - значит монах в священническом сане. Вон он, кстати, сидит в дальнем углу, - мы обернулись и увидели сидящего за угловым столиком аскетического вида человека, с длинной, но аккуратной бородой, большими темными глазами, глядящими пронзительно и строго. Собственно, я так и представлял себе монахов - угрюмый и сосредоточенный, без тени улыбки, отрешенный от всего земного. Аленка сидела, словно громом пораженная. - А как же мы? - А что вы? Смею вас уверить, что православные не кусаются и нецерковных людей на обед не кушают! Леночка, - взял Семен ее руку в свою. - Не напрягайтесь, ладно? Все будет хорошо! Если вдруг кто-то захочет вас скушать, обещаю, что не раздумывая предложу свою кандидатуру вместо вашей. Согласитесь, я все же несколько более упитан. Закончив ужинать, Семен отправился в свою каюту отдыхать, а мы решили немного прогуляться по судну. Около полуночи, подышав свежим воздухом на открытой палубе, мы отправились спать, не представляя, какую пакость готовит нам грядущее утро. Подъем был ранним - завтрак начинался в 6.30. Быстро собравшись, мы отправились в помещение бара на корме для общения с иммиграционной службой. По договоренности с израильской стороной для таких кратковременных визитов на Святую Землю не требовалась виза. У всех туристов стран бывшего СССР на время пребывания на израильской земле отбирались паспорта, а взамен выдавался специальный документ. Паспорта же хранились у представителя иммиграционной службы на борту судна. Как правило, с каждого судна в Израиле оставались один-два человека незаконных иммигрантов. Дошло до того, что граждан Украины и Молдавии вообще перестали выпускать за пределы корабля, да и некоторым русским туристам приходилось возвращаться в Лимассол «не солоно хлебавши». Какими критериями руководствовались сотрудники иммиграционных служб при принятии решений, было загадкой. Мы с Аленкой встали в очередь к толстой тетке-пограничнице. Она, как мне показалось, брезгливо взяла наши паспорта и углубилась в их изучение. Далее последовали вопросы типа «место работы», «место рождения», «цель визита» и т.п. Все пассажиры, стоявшие в очереди перед нами, получили вожделенную зеленоватую бумажку практически без единого вопроса, а на нас эту бдительную «стражу» порядка просто-таки прорвало. Задавая вопросы, она сверлила нас своим подозрительным взглядом - в целом, было не очень уютно. Через 5 минут расспросов она позвала какого-то офицера, передала ему наши паспорта, и нас провели в отдельную комнатенку, где сидел человек в штатском. Последовали те же вопросы, только уже по-русски. Я понял, что, скорее всего, дело наше «труба». Когда же начались вопросы о наличии родственников в Израиле и о причинах, по которым нам хочется остаться в Израиле, я расстроился не на шутку, да и Лена была, казалось, на грани истерики. Тем временем человек попросил нас подождать и вышел куда-то с нашими паспортами. Лена была так расстроена, что не могла и слова вымолвить, только положила голову мне на плечо. Не знаю, что на меня нашло - я в жизни до этого никогда по-настоящему не молился, а тут вдруг мысленно обратился к Богу. Вспомнив, что не крещен, я пообещал, что если Господь поможет и разрешит нам посетить Голгофу - место Крестных страданий, то я непременно пойду креститься. Не прошло и 5 минут, как человек в штатском с широкой улыбкой вошел в комнату, вручил нам вожделенные зеленые бумажки и извинился за задержку. - Так мы можем сойти на берег? - спросил я в недоумении. - Да, пожалуйста, добро пожаловать на Святую Землю! Ничего не понимая, мы вышли в зал, где нас дожидался Семен со скорбной миной. - Не расстраивайтесь, этого нельзя было предвидеть, у вас будет повод приехать в следующий раз, не бери… - осекся он, увидев в моих руках пропуск на берег. - Ничего не понимаю, вас все же выпустили? А чего тогда мурыжили? - Сам не знаю, - ответил я. - Куча вопросов, а потом пустили. - Очень странно. Насколько я знаю, эти беседы в отдельной комнатке - для отвода глаз. Решение пустить или не пустить принимают вот эти милые тетеньки. У меня такое впервые. Ну пойдемте, пока они не передумали, - потащил нас Семен к выходу. У самой двери я физически ощутил некое жжение в затылке. Обернувшись, я натолкнулся на полный ненависти взгляд толстой тетки-пограничницы, аж холодок пробежал по спине. Вся группа русских паломников уже сидела в небольшом автобусе, для нас осталось три свободных сиденья в конце салона. У окна справа сидел отец Кирилл, глаза его были полуприкрыты, но он не спал - пальцы равномерно перебирали четки; у левого окна села Лена, рядом я, а между мной и батюшкой разместился Семен. Пожилая дама-экскурсовод заняла свое место, и автобус плавно тронулся с места. Путь наш лежал практически через всю страну в Иерусалим. Израиль не произвел на меня ровным счетом никакого впечатления, я ни за что не захотел бы здесь жить. Иерусалим - совсем другое дело. Дух древности, казалось, жил в каждом камне, в каждом булыжнике мостовой. Мы покинули автобус недалеко от Храма Гроба Господня, а автобус поехал на специально отведенную парковку. Мы шли через восточный базар, окруженные сутолокой и шумом даже не средневековья, а глубокой античности, вдыхая дивные пряные ароматы. От этих мыслей, запахов и звуков кружилась голова, я крепко держал Лену за руку, чтобы не потеряться в этом водовороте жизни. Всего несколько минут пути, и перед нами открылась площадь перед Храмом Гроба Господня, которую я видел по телевизору в каком-то фильме. Наяву она выглядела несколько меньше. При входе в церковь создалось такое впечатление, что мы перешли некую невидимую черту, отделяющую один мир от другого: вся суета, заботы, печали и горести остались там, а здесь… Я не смог себе даже объяснить, что же я ощутил. Помните, как это бывало в детстве? Просыпаешься утром, и радость без всякой видимой и явной причины просто переполняет душу. Тебе хорошо, просто хорошо, и все. Хорошо оттого, что мама и папа любят тебя, оттого, что на улице солнышко или, наоборот, идет пушистый снег, хорошо оттого, что из кухни вкусно пахнет мамиными блинами и слышен неторопливый мирный разговор родителей. Если вы помните это, то отдаленно поймете чувство, испытанное мною. Мы шли по этому древнему зданию, вокруг «Кувуклии» - места, где был погребен Христос и где Он воскрес. В этот момент шла служба, и мы не смогли войти внутрь. Наша группа поднялась наверх - на вершину горы Голгофы, находящуюся внутри здания, к месту крестных страданий Иисуса Христа. Я мало что знал обо всем этом, но внимательно слушал экскурсовода, а еще более ощущал сердцем. ЭТО случилось у камня миропомазания, где тело Господа готовили к погребению. Я, следуя примеру нашего батюшки - отца Кирилла, перекрестился, встал на колени и поцеловал плоский прямоугольный гранитный камень. Слезы подступили к горлу, но это не были слезы скорби или бурного веселья. Скорее это была тихая радость, наполнявшая, казалось, каждую клеточку моего тела, мягко распирающая душу где-то в районе солнечного сплетения и находящая выход в слезах. Это чувство очень трудно описать словами, но кто испытывал это, думаю, меня поймет. Сдержать слезы не было ровным счетом никакой возможности. Я опустил голову и чуть было не упал, споткнувшись обо что-то. Меня поддержали сзади чьи-то руки, кто-то помог мне выйти из Храма. Я встал в угол, лицом к стене, потихоньку приходя в себя. Обернувшись, я увидел спину отца Кирилла, он как бы невзначай прикрыл меня, разговаривая с одной из паломниц. Они закончили разговор, и батюшка обернулся. В первый миг я его даже не узнал. Лицо священника озаряла счастливая и даже озорная улыбка. - Ну как ты, Дионисий? Первый раз такое? - Да. А что это было, батюшка? - Это Благодать Божия! Мы с тобой находимся в сердце Святой Земли у Гроба Господня - в месте, где происходят чудеса. Часто вот так, казалось бы, буднично и обыденно, как сегодня с тобой. Я очень рад за тебя. Уверен, такое забыть невозможно, и этот момент ты будешь помнить всю свою жизнь! - Батюшка, так я же раньше в церковь даже ни разу не заходил! - Так ли это важно? То-есть важно, конечно, в принципе, но в данном случае… - священник задумался. - Благодать Божия изливается на всех подобно дождю или солнечному свету - на верующих и неверующих, крещеных и некрещеных. Сегодня ты смог ощутить реальность бытия Бога, вспоминай о том, что случилось сегодня, почаще, а особенно тогда, когда будет совсем худо, когда будет казаться, что все тебя оставили. Экскурсовод пригласил нас следовать далее. Лена стояла посреди площади и озиралась по сторонам. Увидев меня, она нахмурилась: - Ты куда пропал-то? Я тебя уже минут 10 ищу! - Да здесь я был… Мы тут с отцом Кириллом разговаривали. - А это ваша очаровательная супруга? - раздался у меня за спиной голос батюшки. - Познакомь же нас, Дионисий. Мы с Леной смутились и покраснели, но батюшка как будто ничего не заметил. - Елена, - выдавил я смущенно. - Вот как, - улыбнулся отец Кирилл, - и имя у вас под стать! Я имею в виду святую царицу Елену, - пояснил батюшка, увидев недоумение на наших лицах. Аленка зарделась от удовольствия. Мимо Стены плача мы вышли к ожидавшему нас автобусу и отправились в Вифлеем - в Храм Рождества Христова, а затем поехали обратно в Хайфу. Садясь в автобус перед последним отрезком пути до морского порта в Хайфе, Семен устроился впереди рядом с экскурсоводом, так что место между мной и священником оставалось свободным. Аленка по дороге задремала, и я решился подсесть к батюшке - меня мучил один вопрос. - Не помешаю, батюшка? - тихо спросил я. - Нет-нет! - он перекинул четки на правую кисть руки. «А, ведь он, наверно, молился», - запоздало сообразил я. - Слушаю, тебя, Денис, - ободряюще пожал мне руку отец Кирилл. - Батюшка, а как так получается, что Лена, например, ничего не почувствовала - ну, или почти ничего, а меня вон как пробрало? - Денис, я уверен, что сегодня исключительно важный день в твоей жизни. У всех людей этот день свой, и наступает он тогда, когда Господь решит. У тебя - сегодня, и не мучайся этими вопросами. - Так, получается, Бог есть? И это Иисус Христос? - спросил я. - Именно так, - ответил священник абсолютно серьезно. - И сегодня Господь тебя нашел. - Как это «нашел»? Я всегда считал, что человек сам должен искать Бога. - Видишь ли, богов - с маленькой буквы - много, а истинный Бог один. В одних верованиях бог жестокий, и его необходимо ублажать и задабривать всевозможными жертвоприношениями, в других - бог представляется немилосердным судьей, эдакой бездушной машиной судопроизводства. Наш Бог - Господь Иисус Христос - есть Любовь, Любовь с большой буквы. И Он нас ищет, и найдя, обнимает и радуется, как любящий отец радуется вернувшемуся в отчий дом сыну. Сегодня мы были в удивительном месте. Мы были там, где Господь показал, какова Его Любовь. Он любит до конца, до самой смерти, ради нас взойдя на Крест. Мы долго молчали, я переваривал услышанное, а батюшка смотрел в окно на проплывающие мимо пейзажи. Я долго сомневался, но все же решился рассказать случай, произошедший сегодня утром на судне. - Это было явное чудо, - спокойно сказал батюшка. - Понимаешь, раз Господь решил явить Себя тебе здесь, то замысел этот не смогла бы нарушить и вся израильская армия в придачу с американской. Главное теперь - не забыть о своем обещании. Обещания вообще надо исполнять, но данные Богу - особенно. Из Израиля я вернулся другим человеком. Нет, по большому счету я был тем же веселым Дэнисом, все вроде было по-прежнему, но что-то неуловимо изменилось. Это особенно остро чувствовалось в первые дни. Димитрис тактично не лез с расспросами, только смотрел так, что, казалось, он многое видит и понимает. Я не стал ему ничего рассказывать, поскольку мой английский не позволил бы изложить свои ощущения в тонкостях, а излагать такие вещи на примитивном уровне просто невозможно. Лене я также ничего не рассказал, хотя и она почувствовала метаморфозу, случившуюся со мной. Дни, оставшиеся до конца отдыха, пролетели слишком быстро. Настал час, когда пришлось собирать вещи и прощаться со ставшим уже почти родным Кипром. Мы спустились в холл гостиницы. Минут через 10 должен был подъехать Костас, чтобы отвезти нас в аэропорт. Аленка отправилась в бар выпить чашечку кофе, а я подошел к стойке Reception оплатить счета. Недалеко от меня у самого края стойки склонились мужчина и женщина, на которых я поначалу не обратил внимания. Девушка за стойкой, мило мне улыбаясь, шустро застучала пальцами по клавиатуре. При этом она периодически бросала подозрительные взгляды на пару в углу. Заинтересовался и я. Мне был виден лишь мужчина, ему было в районе сорока, невысокого роста, стройный, в приличном летнем костюме, светлые волосы на макушке начали заметно редеть. Пара о чем-то напряженно разговаривала, и до меня долетали обрывки фраз, я стал невольно прислушиваться. Это были наши соотечественники. - Говорил я тебе, не надо было покупать этот долбаный браслет! - возмущался незнакомец. - Ну откуда я могла знать, что так получится, - оправдывалась дама. - Что теперь делать? Главное, за что эти деньги-то? - Дождемся сейчас представителя турфирмы, она нам поможет. Но платить, думаю, придется в любом случае. Вопрос в том, где взять деньги?… - Да-а-а-а, попали… Тем временем, мягко шурша, из принтера выполз мой счет на оплату гостиничных услуг, я рассчитался и хотел было присоединиться к Лене, как что-то толкнуло меня подойти к несчастной паре. - Простите, это, возможно, не мое дело, но я невольно услышал, что у вас какие-то проблемы. Может, я смогу чем-то помочь? Мужчина слегка напрягся, а женщина кинулась ко мне, как к спасительной соломинке. - Ой, молодой человек, вы не поможете нам разобраться, за что надо платить вот эти деньги? - протянула она мне гостиничный счет. Я посмотрел на немногочисленные строки и невольно улыбнулся. - Вот это - сто с небольшим фунтов - плата за пользование минибаром в вашем номере. - А разве он не входит в стоимость услуг? - удивился он. - К сожалению, нет, - ответил я с улыбкой, - и стоит там все весьма прилично. - Да-а-а-а, - поскреб незнакомец затылок, - а остальное? - А остальные триста - за просмотр э-э-э-э… - сделал я паузу, подбирая слово, - некоторых каналов. - Елки-палки, позорище-то! - прошептал мужчина, а женщина вообще повернулась ко мне в пол-оборота - казалось, она готова была провалиться сквозь землю. Мне было искренне жаль этих симпатичных людей, и я постарался их как-то успокоить. - Да бросьте вы! Дело-то житейское! - постарался я произнести как можно более беззаботным тоном. Сам между тем прикинул в уме, сколько наличных у меня осталось. Должно быть, где-то около семисот долларов. - Простите, я так понял вы не можете оплатить эту сумму. Сколько денег вам не хватает? Собеседник с удивлением поднял на меня глаза, а его спутница произнесла, казалось, чисто машинально: - 230 фунтов. - Я без проблем одолжу вам эту сумму, - полез я во внутренний карман ветровки. - Даже и не знаю, как вас благодарить, - пробормотал мужчина. - Спасибо вам огромное! - Спасибо вам, молодой человек! - запричитала дама. - Мы с мужем вам все обязательно вернем, даже не сомневайтесь, вы нас так выручили! - продолжались словоизлияния, пока муж не взял ее за руку и не шепнул что-то на ухо. Муж пошел оплачивать счет, а его супруга придвинулась ко мне поближе и зашептала: - Молодой человек, вы не подумайте чего. Мне так неудобно по поводу этих… э-э-э-э… каналов. Мы первый раз за границей - меня наградили путевкой в совместном предприятии, где я работаю, ну и немного ошалели от всего этого великолепия… - Перестаньте, вам не в чем передо мной оправдываться! - сказал я твердо. - Дело-то, как говорил Карлсон, житейское! - моя собеседница облегченно рассмеялась. Тем временем вернулся муж: - Соколов, Александр Иванович Соколов, - протянул он руку с улыбкой. - Денис Заречин, - ответил я на крепкое рукопожатие. - Вероника Сергеевна, моя супруга - Очень приятно познакомиться, - подхватила супруга. - Вот, - протянул мне свой паспорт Александр Иванович, - запишите мои данные. - Да что вы, не надо, - отмахнулся я. - Да, не часто встретишь в наше время таких людей, - с неподдельным восхищением удивился Соколов. - Вы, Денис, не продиктуете ли свои координаты. Вы живете в Москве? - Я из Питера, но учусь в Москве, а живу в общежитии, так что позвонить мне проблематично, лучше я вам сам позвоню, - ответил я. - Тогда возьмите мою визитную карточку, - Соколов протянул картонный прямоугольник. «Генеральная Прокуратура Российской Федерации. Соколов Александр Иванович. Следователь. Телефон…» - Ух ты! - Восхищенно сказал я. - Денис, я вам искренне желаю, чтобы я вам никогда не пригодился в профессиональном плане. Но, как говорится, человек предполагает, а Господь располагает. - Спасибо, Александр Иванович, мне пора, - засуетился я, заметив, что Костас с Леной стоят посреди холла и бросают в мою сторону вопросительные взгляды. - Впрочем, насколько я понимаю, летим мы одним самолетом, так что надолго не прощаемся. - Да, действительно, - воскликнула дама. - В Ларнаке и встретимся, счастливо! Я подошел к Аленке и поздоровался с вечно улыбающимся Костасом. - Чего они от тебя хотели? - поинтересовалась Лена по дороге к машине. - Да они, понимаешь, местных эротических каналов вдоволь насмотрелись, а что услуги эти платные - не знали, ну и денег не хватило. С минибаром та же история. - И на сколько ты попал? - хмуро поинтересовалась Лена. - На пятьсот долларов, и почему «попал»? - Думаешь, они тебе эти деньги отдадут? Ну ты и лох! Лучше бы мне чего-нибудь купил. - Лена, ну зачем ты так? Вполне приличные люди, оставили мне свои телефоны. - Ага, а по этим телефонам будет служба газа и санэпидемстанция. Мне такие фортели известны. - Слушай, заканчивай! - разозлился я. - Нельзя так жить, думая, что кругом одни подлецы! - Ну-ну, - процедила Лена цинично, - никому нельзя запретить быть лохом, увидим, кто из нас окажется прав, - и отвернулась, надув губки. Мы не разговаривали всю дорогу. Откровенно говоря, уже не первый раз между нами пробегала черная кошка. Лена в таких ситуациях дулась и старалась не разговаривать. Это было вызывающе, и со стороны выглядело просто по-идиотски. Более того, я терпеть не могу натянутых отношений. В нашей семье всегда было принято сразу обсуждать все возникшие взаимные обиды и расставлять точки над «i», дабы не отравлять жизнь себе и окружающим. В сущности, так ли много дней жизни нам отпущено? Очень жалко портить своими руками хотя бы один из них. Да, беззлобность, очевидно, не была в числе Аленкиных добродетелей. В Шереметьево я взял такси за какую-то астрономическую сумму, отвез сначала все еще дувшуюся подругу домой, а сам поехал к себе в общагу. Соколов вернул мне деньги через пару дней. По этому поводу я попытался поиздеваться над Аленкой. Тогда и случился наш первый серьезный скандал. Вскоре после возвращения отец купил квартиру, и через три недели счастливые влюбленные Денис и Алена поселились в собственном уютном гнездышке. Аленка к тому времени закончила второй курс Экономического факультета МГУ и была вполне самостоятельна. Завершилась сессия, в июле мы съездили вместе в «Буревестник» [8], ее папашка расстарался достать нам льготные профсоюзные путевки. Потом мой папашка расстарался и оплатил круиз по Волге на шикарном теплоходе. Короче, лето прошло «на ура». Затем началась учеба и совместный быт. И как-то потихоньку наши отношения стали расклеиваться. Мы ругались все чаще. Аленка совсем не умела прощать. Даже мелкие огрехи, элементарную забывчивость или лень. В ноябре Лена от меня уходила недели на две, но потом все же вернулась, и отношения вроде наладились. Приближался новый 1992-й год. Федот предложил отпраздновать его «круто». Ты, наверное, помнишь? - Да, помню, тогда еще не многие из наших могли похвастать хорошими доходами. Большинство еле-еле сводили концы с концами - я в их числе. Так что, насколько я понимаю, компания тогда собралась не слишком большая. Кстати, Дэн, а Федот до той поездки был знаком с Леной? - Один раз он был у нас в гостях, там они и познакомились. Ну вот, - продолжил я. - Компания и в самом деле собралась немногочисленная. Федот (он был почему-то один) вроде бы сказал, что накануне рассорился со своей подружкой, Юрик Колобов с дамой - у них с Федотом уже тогда были общие дела, я с Аленкой и Костик с Олей - они к тому моменту уже поженились. Отдыхали мы в доме отдыха недалеко от Москвы. Как водится, 31-го вечером все отправились на банкет. Все было очень цивильно, закуски, тосты, бой курантов, шампанское, танцы. Только вот Лена все чаще уходила танцевать с Федором, а я по этому поводу переживал и все чаще прикладывался к рюмке. Потом я попытался объясниться с Леной, она меня откровенно послала, даже не стесняясь в выражениях. Тогда я решил разобраться с Федотом, просто получив в глаз. Ну, а кончилось все тем, что я проснулся в нашем номере, вещей Лены не было, не было и ее самой, не было в доме отдыха и Федора. Вот такая грустная история. - И что потом? - спросил Стас. - Суп с котом! Лена мне объяснила, что видеть меня больше не хочет и чтобы я больше ее не преследовал. Федор тоже меня избегал, да и у меня не было никакого желания с ним общаться. Вот так потихоньку все и заглохло. - Вижу, как заглохло! - укоризненно покачал головой Стас. - Дэн, вот скажи ты мне, чего в этой женщине такого, что ты вот уже столько лет по ней изводишься? Ты можешь мне популярно объяснить? - Могу. Она не ходит дома в бигудях, - не раздумывая, ответил я. - Чего?! - чуть не простонал Стас. - Эстет ты хренов! - Нет ну пойми, Стас, это я говорю отчасти в переносном смысле. Понимаешь, я понял это потом. У меня были женщины - не одна и не две. С некоторыми я жил какое-то время в своей квартире. Всегда, понимаешь, всегда - иногда раньше, иногда позже - происходит какое-то… Мне очень трудно объяснить… Уходит благоговение друг перед другом, и ты уже не стесняешься лечь в постель в несвежем белье, поковыряться в носу или того круче - громко испортить воздух, а она начинает ходить в доме в рваном халате, стоптанных тапках и… в бигудях… Вот только с Леной такого не было. Даже намека… |
|
|