"Вторая путеводная звезда" - читать интересную книгу автора (Гармаш-Роффе Татьяна Владимировна)Часть 2…Серега сразу почувствовал, что дача пуста, еще до того, как ее начали брать приступом. Интуиция, ядрена вошь! Кис предупредил его насчет доберманов, теперь они проспались и отчаянно лаяли, скаля зубы. Серега собак убивать не хотел и потому взял с собой спецов, которые быстро усыпили свору меткими выстрелами снотворного. Ничего, твари, поспите еще маленько, отдохните! С доберманами управились более-менее быстро, но на лай, до того как зверье погрузилось в сон, ни одна сволочь из дома носу не показала, и это было весьма подозрительно. Неужто в тот промежуток времени, пока Серега заказывал спецназ, пока проводил короткое совещание, пока ехали, Тароватый со товарищи учуяли неладное и сделали ноги? Спецназ высыпал во двор и, пригибаясь, пошел на приступ дачи. Взломали двери, проникли в помещение… Никого. Стаскивая маски, под которыми вспотели, спецназовцы вернулись во двор. – В доме пусто, – безразлично доложил Сереге кто-то, наверное, шеф, поскольку они практически все время пребывали в масках, Серега их в лицо не знал. – Мы сворачиваемся! – Погоди… Смотри: во дворе три внедорожника стоят! Если хозяин с сообщником, с охраной и пленниками отсюда рванул на машинах, то не менее двух джипов бы взяли, а то и трех! При этом во дворе дачи осталось еще три? Странно, ты не находишь? – Это не моя забота. В доме никого нет. А раз нет – то и работы нет. Мы сворачиваемся. Спецназ выписывался под определенную операцию, и мужики ее завершили. А искать бандитов – подобным желанием они никак не горели. Они не сыщики – они военизированный отряд, инструмент для взлома жилища и последующего обезвреживания найденных в жилище людей, предполагаемых преступников. – Ну и хрен с тобой! – в сердцах отозвался Серега. Поскольку дом оказался пустым, а не доверять заключениям спецназа у Сереги не имелось никаких оснований, то он малость расслабился. Первым делом он набрал Петровку, распорядился пробить номера стоявших во дворе машин, затем махнул рукой своим помощникам, которых наличествовало трое: старая гвардия, Костик и Димыч, да Гоша, молодняк зеленый. – Начнем с осмотра забора. Сомневаюсь я, что бандиты вместе с пленниками (которые связаны, как минимум!) через стены перемахивали, так что должна найтись калитка или дыра, лаз, подкоп какой-нибудь… Они рассыпались – каждый взял четверть окружности забора на изучение. Но уже через пятнадцать минут все четверо собрались у входа в дом. – Ничего, – сказал Костик. – Все стены целые. – Ничего, – подтвердил Гоша. – Никакой калитки не наблюдается. – Я тоже ничего не нашел, – сообщил Димыч, погладив большим пальцем ус. – И у меня ничего… – заключил Громов. – Тогда в дом! – Серег, а ты уверен, что они все-таки не на тачках уехали? Это Димыч выразил сомнения. – Почти. Потом опросим соседей, на всякий случай. Но чтобы три машины бросили во дворе? Не верю я в такой расклад. – И все-таки исключить нельзя! А если машин было пять? И они на двух драпанули? – возразил Костик. – А я и не исключаю. Не верю, но не исключаю, сечешь? Поэтому мы еще опросим соседей. Но если сюда люди заявились на пяти машинах, то должны были на них и смыться! Причем, заметь, тачки во дворе стоят, не в гараже. Я уверен, что на них вчера сюда эти обормоты приехали… Но, найдя, после рейда Киса, спящих псов, они поняли, что дом взят на прицел. И, не зная, таится кто за оградой или нет, бандиты ушли каким-то иным путем, пешим. И пленников с собой увели! Ладно, мужики, пошли дом осматривать! – И что там ищем? – поинтересовался Димыч. – Потайной ход, чего еще!.. – ответил Серега и первым шагнул на крыльцо. Вошли в дом, осмотрелись. Налево от входной двери шел небольшой коридор, заканчивавшийся лестницей в подвал. Направо аналогичный коридор, только лестница вела в гараж. В просторный холл выходили четыре двери, по две с каждой стороны, а прямо по центру вела наверх широкая лестница из белого мрамора. По логике вещей, потайной ход должен располагаться внизу, в подвале или гараже… – Гоша, ты в подвал, – распорядился Серега. Пусть уж пацану выпадет счастье найти подземный ход! Судя по загоревшимся глазам молодого опера, Серега понял, что тот рассуждал примерно так же. – Костик, ты в гараж… – Я гараж тоже могу осмотреть! – почти взмолился Гоша. – Валяй, – согласился Громов. – Тогда мы пока первый этаж исследуем. Они распахнули все двери по очереди. С левой стороны комнаты оказались смежными, разделенными просторной аркой: кухня и столовая. – Димыч, бери их себе. Хоть и вряд ли отсюда выход есть, но мало ли… Надеюсь, что Гошка нас вскоре порадует, – усмехнулся он. – Костик, ты сюда, – указал он на первую комнату с правой стороны, имевшую вид «каминной». – А я туда, – он махнул на вторую дверь справа: по описанию, полученному от Киса, окно, в котором Игорь видел Юлю, должно было располагаться именно там. …Ошибки не было: Юлю – и, без сомнения, Гарика – держали именно здесь. Два стула стояли недалеко от стола, на обоих были заметны смазанные следы крови. Кровь, скорее всего, осталась и на ковре, но его темно-зеленый рисунок не позволял увидеть ее невооруженным глазом… Ничего, эксперты увидят! На полу валялись разрезанные толстые веревки, несколько обрезков широкого технического скотча, куртка от Юлиного спортивного костюма розового… нет, Кис сказал – Эта комната служила «телевизионной» – во всяком случае, центр одной из стен занимал огромный плоский телевизор, диван и два кресла стояли перед ним полукругом. Длинный низкий стол между ними был завален остатками еды во вскрытых упаковках и грязными тарелками, недопитыми стаканами и бутылками водки, пива и воды. Еще один стол находился в углу, именно возле него стояли те два стула, на которых держали пленников. «Надо будет сказать экспертам, чтобы начали именно с этой комнаты», – подумал Серега, а сам принялся осматривать ее в слабой, очень слабой надежде, что Юле и на этот раз удалось оставить какое-то сообщение. С учетом того, что держали ее связанной, это вряд ли, но мало ли, вдруг в момент, когда бандиты смывались, они развязали ей руки, и она сумела… Он принялся осматривать все поверхности, вертикальные и горизонтальные, на которых можно было оставить знак, заодно изучая их на предмет потайного хода. Обойдя комнату по кругу, он уткнулся в дверь, через которую вошел. Ни потайного хода, ни записки от Юли. Ничего. Парни уже высыпали в холл, Серега к ним присоединился. – У нас пусто, – ответил за всех Костик. Гоша, расстроенный неудачей, выглядел одновременно сердитым и немного виноватым. Спрашивать его, хорошо ли он все осмотрел, Серега не стал: не стоит парня обижать недоверием. Да и то, вопрос глупый: Гоша наверняка все очень – У меня есть кое-что: в той комнате держали Юлю и Гарика, веревки остались на двух стульях. Так что теперь можно с уверенностью сказать, что и Гарик был тут! Ладно, парни, продолжим. Гоша, ты идешь изучать два сарая в саду. Ход может вести и оттуда, сечешь? Гоша вспыхнул энтузиазмом, и от его печали не осталось и следа. – Димыч, Костик, вы со мной наверх. Они поднялись по мраморным ступеням и принялись обходить второй этаж. Комнаты как комнаты: одна вроде как хозяйская спальня; две других девственные – для гостей, надо думать. Два туалета, две ванных. Они обшарили все окна, все шкафы, простучали все стенки и полы, подергали всё, за что можно было дернуть, нажали на всё, на что можно было нажать: никаких признаков потайного хода! Но бандиты ушли пешком – ПЕШКОМ, Серега был уверен! Гоша по рации доложил результаты осмотра сараев: благо спецназ снес замки со всех дверей, что облегчило задачу доступа в помещения. Одна из построек полностью предназначалась для садовых дел, сообщил Гоша: косилки-грабли-лопаты-мотыги и прочий инструмент помельче, типа ножниц и секаторов. В поисках потайного люка Гоша передвинул все, что сумел передвинуть: мешки с землей, пакеты с удобрениями, инструменты, но ничего не нашел. Второй же сарай оказался на самом деле банькой. Она ничем не захламлена, слава богу, и Гоша тщательно осмотрел пол, стены, два лежака, располагавшихся ступенями, и даже жаровню, в которой лежали камни и несколько обугленных веток, – для запаха, что ли, добавляли… Но и там никакого люка-хода он не обнаружил. Сыщикам оставался третий этаж и две башенки. Чем выше, тем меньше шансов на существование потайного хода… Не то чтобы нулевые, но все же, по логике вещей, потайной ход делается для того, чтобы сбежать как можно быстрее, – в таком разрезе, строить лестницу, ведущую с верхнего этажа под землю, совсем неумно… Придется перепроверять подвал. Серега уж было собрался откомандировать Димыча, но решил дать Гоше еще один шанс. Пусть он самый молодой и неопытный, но зато старательный. – Спустись еще раз в подвалы, осмотри все свежим глазом! – Но я ведь уже смотрел! – Гош, ты по грибы ходил когда-нибудь? – Ну. – Бывало так, что идешь по тропинке в одну сторону и ничего не находишь. А по ней же возвращаешься, и вдруг, бац, роскошный подосиновик! Бывало? – Ну. – Вот и пройдись по подвалам снова, Третий этаж был меньше по площади, – Тароватый строил свой дом под готику, и кверху его дом сужался. Там располагались бильярдная и небольшой зимний сад. Они снова простучали все стены, все полы… Как Громов и предполагал, ничего интересного тут не обнаружилось. Оставались две башенки. В каждую из них вела отдельная лесенка. Серега отдал Димычу правую, себе оставил левую, – может, потому, что был левшой? – а Костика отправил на помощь Гоше. – И еще раз осмотрите садовые постройки! – напутствовал он. – И, кстати, изучите сад и двор. Где-то в земле может оказаться люк! Костик кивнул и отправился вниз. Димыч пошел в правую башенку, Серега в левую. Поднявшись, Серега отворил дверь в тесное и довольно сумрачное помещение – маленькое окно с опущенными жалюзи почти не пропускало солнечных лучей. Серега нащупал выключатель, и комната озарилась белесым светом дневных ламп. Похоже, что хозяин разместил тут библиотеку… Книжные стеллажи (неужто он книги читает?) высились по правой стене. В них благостно и неярко сияли позолоченными корешками длинные ряды собраний сочинений, без всякого разбору и смысла: Пушкин перемежался с Бальзаком, Гоголь с Хемингуэем. Напротив по левой стене стоял небольшой письменный стол… Это кабинет? Для чего бандиту Стол был девственно пустым. Ни бумаг, ни компьютера, а какие дела можно в наши дни вести без компьютера?! Серега вдруг подумал: как и книги, этот стол лишь бутафория. Да и весь дом, вместе с его неуместными башенками, – это для Тароватого просто выставочный зал, по которому можно водить гостей и показывать, как у него все тут богато да как красиво устроено, все как положено: и зимний сад, и бильярд, и кабинет… Тем не менее Серега исправно изучил стеллажи и простенки. Кто его знает, вдруг какой стеллаж возьмет да развернется, а за ним раз, и откроется потайная лесенка, как в кино! В кино обычно всякие хитрые ходы-выходы располагаются почему-то именно за книжными полками… В конце концов ему надоело дергать книжки с полок. Безделушек тут не наблюдалось, так что нажатием на, условно говоря, бюст Наполеона (ну, как в кино!) тут ничего не добьешься. Серега спустился вновь на третий этаж, пересек бильярдную и зимний сад и поднялся в правую башенку. Завидев Серегу, Димыч развел руками: ничего, мол, не нашел! Не нашел так не нашел. Громов отправил его опрашивать соседей: видел ли кто машины сегодня в конце ночи или рано утром, выезжавшие с дачи Тароватого? И видел ли кто, в предыдущие два дня, сколько машин въезжало на дачу? Пусть это и нелогично, но кто сказал, что у Тароватого с Голявкиным с логикой все в порядке, в конце концов?! А сам он решил исследовать комнатушку в правой башенке самолично, потому как, уже при первом взгляде на нее, чувство Узкая комнатушка представляла собой полный садоводческий хаос: тут валялись глиняные горшки, пакеты с землей, с гранулированными удобрениями и еще какой-то непонятной уму сыщика хренью. Короче говоря, башенка служила сельскохозяйственным сараем. Серега озадачился. Один такой уже наличествует во дворе… Зачем хозяину понадобилось отводить под него еще и башенку? Не нашел ей лучшего применения? А почему бы и нет? Серега уже не раз сталкивался с такими дачами-дворцами: настроит хозяин себе комнат и комнатушек, а потом не знает, подо что их занять… Какая-то неясная мысль крутилась у него в мозгу, но он все никак не мог ее уловить. Громов решил отвлечься: позвонил Костику. – Что там у вас с Гошей? – Ничего, Серег… Подвал как подвал. Сараи тоже. Ничего похожего на потайной ход. Только двор еще не успели… Громов спустился к ним. Может, больше потому, что мысль его забуксовала… Они вместе принялись исследовать двор и сад. Если люк находится в земле, то его открывали всего несколько часов назад: он будет заметен! Но через час тщательного осмотра территории пришлось признать, что никаких левых ходов-выходов на ней не было! Значит, бандиты все-таки уехали на тачках?! Пришлось подтягиваться к Димычу, идти в поселок, опрашивать соседей. О въезжавших на дачу с башенками машинах информация была противоречивой: кто углядел две, кто три, кому четыре пригрезилось… Вообще-то, полагаться на свидетелей – дело ненадежное: каждый видит только один фрагмент ситуации, но категорично возводит этот фрагмент в истину. А то еще и приврет, чтобы себе важности придать! Зато никто из них не видел, чтобы с этой дачки сегодня утром выезжали машины. Но из этих показаний тоже ничего не извлечешь: бандиты могли уехать еще затемно… Впрочем, один дедок уверял, что страдает бессонницей и если бы моторы заслышал, то непременно бы выглянул в окошко: кому это в такую рань разъезжать тут приспичило? Особого доверия к его показаниям Громов тоже не испытывал: дедок мог задремать, сам того не заметив, и пропустить такое интересное событие… Тем не менее, со всем скидками и оговорками, соседи подтвердили ощущения Сереги. Или, скорее, его простую арифметику: если бандиты дали деру на машинах, то не менее чем на двух (а то и трех!). При этом во дворе осталось еще три. В таком раскладе туда должны были въехать пять-шесть. Тогда как, даже при скидке на самую буйную фантазию, соседи подсчитали максимум четыре… Нет, граждане, нет, – въехали во двор к Тароватому три машины, – они же там и остались! А сделали бандиты ноги вместе с пленниками в самом прямом смысле: ногами! – Мужики, пошли снова искать, – распорядился Серега. – Мы что-то пропустили! Теперь каждую щель надо обнюхать, понятно? Эти гады, ну не на крыльях же они отсюда улетели, а? Громов снова распределил парней по этажам, а сам поднялся в башенку, ту, правую, где горшки с землей и удобрениями. Уж очень она не вписывалась в идею «замка», в соответствии с которой Тароватый отстроил свою дачу! Хотя этажом ниже располагается зимний сад, и почему бы, в конце концов, хозяину не держать в башенке нужные для этого зимнего сада вещи? Открыв дверь в комнатушку, Серега, кажется, понял, в чем тут дело. В комнате было ТЕМНО. В прошлый раз он туда вошел, когда свет уже горел, включенный Димычем. Выходя оттуда, Громов сам, машинально, нажал на выключатель, и сейчас тут была темень непроглядная. Но ведь в комнатухе наличествовало окно! Пусть и с опущенными жалюзи, но какой-никакой свет оно должно пропускать! Серега двинул к окну, нащупал шнур, поднял жалюзи… Окно было глухое, бутафорское! Вот оно, вот оно! – глухо бухнуло сердце в предвкушении открытия. Он вернулся к двери, нащупал выключатель. Комнатка озарилась неярким светом. Серега принялся методично осматривать стены и трогать все подряд предметы, находившиеся в этой странной комнате, в смутной, еще не до конца осознанной догадке. Поднимал и переставлял пакеты с удобрениями, с землей, горшки… Как вдруг… …Серега не сразу понял, что произошло. Комнатка в башне вздрогнула, потряслась несколько секунд и… И поплыла вниз! Это был Остановившись и еще пару раз вздрогнув, комнатка замерла. Серега направился к той двери, через которую в нее вошел. Сначала дернул, потом толкнул. Но дверь, казалось, вросла в стены… Зачем лифту ехать вниз, если из него невозможно выйти? Серега задумался. Он не мог с точностью сказать, какой из его жестов привел лифт в движение: слишком быстро он переставлял разные предметы и теперь старался восстановить в памяти порядок своих действий… Комната вдруг снова дернулась и… Серега не верил своим глазам: перед ним разъехалась стена, вместе с горшками и удобрениями, обнаружив за собой… подземный ход! Темный, непроглядный, пахнущий прелой сыростью… Он вытащил рацию, набрал код Димыча. Глухо. Все правильно, он же под землей… Тут вам не кино, граждане. Это в кино на необитаемом острове можно позвонить по сотовому, а в тайге связаться по рации. Несколько секунд Громов колебался. По правилам, он должен сообщить коллегам о своем местонахождении… Но темная пасть подземного хода манила. «Только несколько шажков, только чуть-чуть», – сказал он себе. И ступил в пасть. Он вытащил из кармана фонарик, посветил – коридор был узким, тесным, но при этом длинным: его перспектива терялась в черноте. Неожиданно он услышал звук закрывающихся за его спиной дверей. Он обернулся, наведя фонарик: стены комнаты сомкнулись за ним. «Это просто лифт, хоть и своеобразный, – подумал Серега, – а у лифтов всегда двери закрываются, когда приехал на нужный этаж и вышел!» Нет, не просто! Пазы дверей вошли друг в друга так, что дверцы никакими усилиями не разнять! Они его отрезали от дома. Полностью. Он высветил стену в поисках кнопки: коль скоро это лифт, то у него должна быть кнопка, позволявшая вернуться… Но ничего не увидел. Она должна быть, без сомнения, – только где? Сереге не терпелось исследовать ход, и черт с ней, с этой кнопкой, – только как предупредить ребят? На всякий случай он достал мобильный из кармана… Чудес не бывает: не ловит в подземелье! Интересно, а что будет, если парни начнут его искать, поднимутся в правую башню и увидят, что комнаты на месте нет? Хотя, скорее, когда лифт уезжает, то и дверь в комнату блокируется, так что они будут стоять у двери, недоумевая, отчего она заперта… Потом взломают и увидят шахту лифта! Они все поймут и пустятся вослед Громову! Эта мысль полностью утешила Серегу. «Значит, будем продвигаться вперед!» – весело подумал он. Любил он, Громов, приключения. Хорошо начальства рядом нет: а то бы услышал он фразочку: «Любишь ты, Громов, приключения на свою жопу! А что весь отдел подставляешь, об этом ты думаешь?!» Какой отдел он подставляет, мать ва… мама родная? Без его, Серегиной, любви к приключениям, они бы не раскрыли и половину преступлений! Тех, которые числились по их отделу с характеристикой «высокая раскрываемость»! За которые начальство получало звезды на погоны и медали! Плюс дела, которые приносил Кис, – они все тоже шли под грифом «любовь к приключениям»! Медалей и звездочек Сереге не надобно, – а уж Кису тем более! – но хотя бы признание… Даже не признание, на фиг оно ему, – просто чтобы перестали бухтеть и относились с пониманием… Серега сделал несколько шагов по подземному ходу, как вдруг услышал, что комната-лифт тронулась наверх. Он оглянулся. Вряд ли лифт кто-то сверху вызвал, Серега ведь тщательно изучил вход в комнатку: ничего там не наблюдалось похожего на кнопку вызова! Скорее всего, в ее механизм была заложена такая программа, что комната сама возвращается на место через несколько минут… Значит, его ребята ничего не поймут. «Ладно, – решил Серега, – ход выведет меня куда-нибудь, верно? И тогда я сумею им позвонить!» Ему почему-то представлялось, что ход должен привести к какой-то заправке, где у бандитов наготове машины… Или, в крайнем случае, в гараж, где, опять же, стоят запасные машины… …Подземный ход представлял собой коридор, – не лабиринт, созданный природой или оставшийся от каких-либо карьеров. Нет, этот тоннель был вырыт сознательно, с понимаем конечной цели, конечного объекта! Да только где же он, конечный объект? В темноте, которую Серега разгонял фонариком, коридор казался бесконечным, а чувство дистанции давало сбои. Сколько он прошел? Полкилометра? Километр? Он не смог бы сказать. В ирреальности подземелья, где время от времени приходилось пригибать голову, чтобы не задеть макушкой земляной потолок, где приходилось продвигаться иногда на ощупь – Серега экономил батарейку фонарика, – метры с километрами слились, спутались… Наконец он увидел узкий луч света, пробивавшийся впереди. Выход! – констатировал Громов и с удвоенной энергией направился к нему. Добрался до двери – скорее, крышки люка, обшитой ржавыми железными листами. Вытащил пистолет и осторожно толкнул ее плечом: поддастся или нет? Поддалась. Серега немного подождал. Затем осторожно высунул голову из проема. Увидел глухой лес вокруг… И тут же свалился, оглушенный ударом по макушке. «Встать, суд идет!» Темнота, темнота. Жара. Юля задыхается. Юлю тошнит. Конечно, ведь она беременна! Суд идет… Идет, идет, идет, прямо на нее! Черное, огромное, как поезд в ночи с желтыми безжалостными глазами, – еще немного, он раздавит ее, ведь Юля лежит на рельсах! Поезд… Воды… Дайте воды, пи-и-ить! «Принесите жене подсудимого воды!» Вода течет по горлу. Поезд встал, оглушающе взвизгнув тормозами. Тошнота немного отступила. В темноте слабо мерцают лица: вот женщина-судья, усталая, с крашеными кудряшками, смотрит враждебно в самое-самое темное место, где ни один луч не доставал лица ее Гарри… Из этой непроглядной темноты медленно просачивались слова, произнесенные его голосом, его глубоким, спокойным баритоном: «Вину не признаю»… Конечно! Как он, Гарик, может признать вину, если он не виноват?! Весь этот процесс затеян взяточниками, которые хотят повесить на ее мужа какие-то жуткие дела лишь с одной целью: получить откуп! Так объяснил Гарри. И Юля не сомневалась ни в одном его слове. Почему она не видит его лица? Почему он не смотрит на нее?! Почему так темно?! …Он давно не смотрит на жену, давно! С тех пор, как она через адвоката передала ему радостную новость: что ждет от него ребенка! Пить. Дайте пить! Гарик не смотрит на нее, не хочет, не верит, он проклял ее за измену… Которой не было! Как душно… как плохо… округлившийся живот давит на диафрагму… Юле не хватает воздуха, пот течет с висков на шею. Гарик, посмотри на меня! Посмотри, ведь я жена твоя, я твоего ребенка ношу, Гарри! Но он не смотрит. Юля задыхается от жары и от слез. Вердикт рухнул: Адвокат подхватил ее, заботливо усадил обратно на скамью, помахал своей тетрадкой, где находился конспект речи, ничему не послужившей. Вот что осталось Юле после этого дня: приговор в восемь лет и презрение Гарика. Вот как она лишилась мужа, а ее ребенок – отца. Колдунья смотрела на женщину, метавшуюся на топчане в бреду. Юля то хваталась ладонью за горло, словно ее тошнило, то ласково поглаживала себя по животу, то вскидывала руки, что-то неразборчиво восклицая. Ирина Тимофеевна – так звалась она до того, как стала Колдуньей, – давно загубила свою жизнь. В содеянном она не раскаивалась, равно как и свое, уже многолетнее, отшельничество не считала искуплением, просто иного выхода не было. Иначе бы отшельничала она в колонии. С тех пор, как Ирина Тимофеевна превратилась в Колдунью, в ее доме на опушке леса побывало немало людей. Нет, не о посетителях речь, приходящих за ее отварами и настойками, – о пленниках. Им она никогда не сочувствовала. Скорее, даже радовалась: они тоже загубили свою жизнь, не одна она на свете! Не злорадствовала, нет, просто радовалась тому, что не одинока в черном деле загубления собственной души. Но эта молодая женщина, метавшаяся сейчас перед ней под действием «зелья», – личная рецептура Ирины Тимофеевны, ее гордость, можно сказать! – она была иной. Она никого не загубила, ни других, ни себя. Хоть Колдунью никто не посвящал в подробности, но она уже привыкла, в отшельничестве, воспринимать людей и явления обостренной интуицией. И точно знала, что, напротив, это Юлю пытаются загубить… Что резко меняло отношение Колдуньи к пленнице. Впервые за много-много лет. Сколько их, лет? Пятнадцать? Семнадцать? Колдунья уже и вспомнить не могла. И не хотела. Но за многие-многие годы в ее подвале впервые появился человек, к которому она испытывала нечто, похожее на – Юля, – позвала она тихонько. – Юля… – Что, что?! – Юля раскрыла глаза. Колдовка, держа в руках свечу, сидела на корточках перед топчаном, на котором Юля проводила свои бредовые часы. – Попей, – произнесла Колдунья. И поднесла к ее губам очередную кружку зелья. Юля ее привычно оттолкнула. Колдовка смотрела на нее умильно, словно на малое дитя. Сейчас начнет мягко, гипнотически ее уговаривать, чтобы выпила… Как бы так сделать вид, что она пьет, но на самом деле не глотать эту отраву, лишавшую ее воли, погружавшую в тяжелые сны? С одной стороны, пока она плутает в них, ее никто не трогает, и это хорошо. С другой стороны, Юля уверена: если ее мозг будет работать нормально, то она найдет возможность спастись, сбежать отсюда, от ведьмы и тех людей, которые привезли ее сюда… И наверняка до сих пор ее охраняют! Ее и Гарика… Только где же Гарик? Почему Юлю больше не избивают у него на глазах, чтобы вырвать у него признание? Угрожая изнасилованием?! Она помнила: они спустились на лифте, – куда, Юля не знала: перед тем, как вывести ее из той комнаты на даче, где их держали вместе с Гариком, ей на голову накинули что-то. Снять А потом тяжко проскрипела дверь, и ее обдал свежий воздух. И вот тут возник непонятный шум, странная возня; послышались приглушенные ругательства, затем выстрел. Кто-то шикнул, и голоса смолкли, только топот ног звучал некоторое время, и снова пара выстрелов. Юля стояла, ничего не видя, пытаясь угадать, что происходит… Потом ее подтолкнули в спину, и она двинулась дальше. Тряпку с нее сняли лишь тогда, когда она очутилась в тесной и душной комнате. А Но Гарика здесь не было. Он сумел сбежать? Или его отпустили?.. Нет, отпустить его никак не могли, нет! Они же хотят узнать, где он спрятал драгоценности: требуют дележки награбленного. Они из-за этого Юлю избивали… Но сейчас ее никто не бьет. И Гарика в подвале у Колдуньи нет. Значит, он сумел вырваться! Как раз тогда, у выхода из коридора, когда она слышала приглушенные ругательства, выстрелы и топот ног, хруст веток! Выходит, что бандиты ушли отсюда? Раз Гарик сбежал, то интересу бить Юлю больше не имелось… И они ушли, оставили ее на попечение колдовке, опаивавшей Юлю чем-то, что мутило мозг… Юля подобралась на узком лежбище. Цепь на ее ноге громыхнула. «Ага, – констатировала она вполне трезво, – я до сих пор прикована!» И вдруг Юля удивилась, настолько, что, преодолевая слабость в мышцах, выпрямилась, села ровно, сложив ноги по-турецки. Она внезапно осознала, что мозг ее относительно хорошо работает! То ли ее теперь травят менее сильными веществами… наркотиками или чем? То ли ее организм за это время научился с ними управляться? «За это время». Юля совершенно не представляла, сколько времени провела в заточении у Колдуньи: наручные часы с нее сняли, а в подвальной комнатенке – если не сказать камере – часов, понятно, не имелось. Ее галлюцинирующие сны, равно как и эта душная тьма, лишали ее полностью ощущения времени. Однако сейчас она чувствовала себя немного лучше, трезвее. И из этого факта следовало извлечь пользу! Но только нельзя, чтобы колдовка догадалась! Она напустила туману в глаза и перевела взгляд на Колдунью. Та смотрела на нее немного встревоженно. Юля покладисто протянула руку, взяла кружку, но поставила ее на лежак. Колдунья не сводила с нее настороженных глаз. Если Юля станет не глотать зелье, а выплевывать его, то оно потечет по ее груди, по майке. – Меня знобит, – поежилась Юля, обхватив себя руками: прикидывала, сможет ли она таким образом скрыть выплюнутую жидкость. – А где моя куртка? На мне еще куртка была, спортивная! – Тут тепло, – возразила Колдунья. Какое там «тепло»! В подвале стояла невыносимая, удушающая жара! Как, впрочем, повсюду, будь то открытый воздух или помещения. Москва и окрестности плавились и изнывали от нее, и никому не было спасения: ни городским домам, ни загородным! – А меня знобит! – жалобно произнесла Юля. – Выпей компотику, – ласково сказала Колдунья. – И ты перестанешь чувствовать холод… – Нет! – напористо возразила Юля. – Нет! Я ведь спортсменка, а у нас, спортсменов, особая чувствительность к перепадам температур! – соврала она. Колдовка подумала. Она не могла знать, правду говорит Юля или нет. И потому она кивнула: «Погоди, принесу тебе кофту какую-нибудь…» Отлично! Юля сделала несколько глотков, а остальное вылила в щель между лежанкой и стеной. Колдунья вернулась через несколько минут, протягивая ей легкую мужскую куртку. Юля узнала ее: куртка принадлежала Гарику. И она была словно добрым знаком: в этом враждебном доме, посреди враждебных людей, Гарри был единственным, кому ее судьба не безразлична! Пусть он оказался бандитом, но он Юлю любил! Только где же он?! Раз он сбежал… То, выходит, ее бросил?! Юля надела куртку, утонув в плечах и рукавах. Последние она неторопливо подвернула, словно давая понять колдовке: видишь, у меня от тебя секретов нет! Затем она принюхалась, демонстративно, так, чтобы Колдунья увидела и услышала. – Это куртка Гарика? Она им пахнет. – Гарика? Это кто такой? Лжет, поняла Юля. – Он здесь? – Кто? – Мой бывший муж… – уточнила Юля. Колдунья не ответила. – Гарик, где он?! – с напором повторила Юля. – Он… Недалеко, – произнесла неуверенно колдовка. Врет. Значит, Гарику все же удалось освободиться! Но он не бросил Юлю, не мог бросить! Он вскоре вернется за ней! И она должна быть к этому готова! А не поленом лежать под действием зелья! – Который час? – спросила она. – В моем доме нет часов, – ответствовала Колдунья. – Утро, день, вечер? – В моем доме нет окон. – А дверь есть? – Дверь? – удивилась Колдунья. – Ну да. Вы из нее выйдите и посмотрите, ночь на дворе или день! – Хорошо, – кивнула женщина в черных одеждах. Она ушла. Юля застегнула «молнию», куртка обхватила ее горло небольшим раструбом. Жарко в ней было неимоверно, – но зато в следующий раз можно будет рискнуть и выпустить изо рта зелье даже под пристальным взглядом Колдуньи: от ее губ до плотно застегнутой молнии всего лишь какие-то четыре-пять сантиметров, и если наклонить голову, то… – На дворе день, – сообщила ей колдовка, вернувшись. Если это и правда, то явно не тот день, в который Юлю с Гариком вывезли из его квартиры в Матвеевском! – Попей компотику. – Я уже выпила… – откликнулась Юля с вялостью, подумав, что нужно изобразить эффект от зелья. – Я воды… хочу… чистой… и Гарик, где… где… он? Юля упала носом в подобие подушки – жесткий комок ваты, набитый в вонючую тряпку, и сделала вид, что проваливается в обморочный сон. Впрочем, особо стараться не пришлось: даже нескольких глотков хватило, чтобы ее одолела сонливость. Ирина Тимофеевна – или Колдунья, как ее звали в округе, – еще чуть постояла, глядя на пленницу. Впрямь выпила снотворное или прикидывается? Она дала Юле возможность его вылить куда-нибудь, воспользовалась ли пленница ее отсутствием, хватило ли ей сообразительности? Это единственное, чем могла помочь Ирина Тимофеевна молодой женщине: вернуть ей разум. А уж дальше пусть сама. Наверху два бугая дежурят, что может Юля против них? Но это не Ирины дело. Так она, бывало, спасала ночных бабочек, залетевших к ней на свет и свалившихся в жестяную мойку, где на донышке всегда стояла небольшая лужица воды: она бабочку осторожно, стараясь не повредить крылышки, вытаскивала и выкидывала в окно. А дальше уж сама, милая. Очухаешься или нет, снова ли полетишь на губительный свет, твое дело! Ирина сделала, что могла. Она знала, что у ночных бабочек век короток, всего несколько дней, но все равно вытаскивала их из лужицы в мойке и отправляла на волю: если помрет, так хоть не по ее, Ирины, вине. С нее вины хватит. Кис чувствовал себя отчасти ответственным за прокол: бандиты наверняка засуетились после их с Игорем и Ромкой ухода: нашли спящих псов и поняли, что кто-то побывал во дворе. И смылись из «засвеченной» хаты. А Серега обнаружил, каким образом, каким путем они смылись. И отправился по следу. Почему до сих пор не вернулся? Почему не вызвал подкрепление? Ответ у Алексея Кисанова, бывшего опера, был только один: не смог. А раз не смог… Значит, в ловушку угодил. Хорошо, если жив еще… Надо поскорее найти его след! На даче Тароватого вяло слонялись Костик, Димыч – давние приятели и коллеги – и Гоша, молодой опер, которого Алексей видел впервые. Они доложили о том, что было ими предпринято вместе с Серегой. – Кис, мы тоже считаем, что на дачке этой потайной ход есть! – заключил Димыч. – Но мы изучили подвал вдоль и поперек: ничего похожего, можешь даже не трудиться! Во дворе две постройки: сарай и баня. Там мы тоже все простучали-прозвонили – ни фига, Кис! – А в верхних этажах? – Там тоже смотрели, с Серегой вместе… но ты сам подумай: кому придет в голову делать ход с верхних этажей?! …Этим, похоже, и отличалось устройство мозга Алексея Кисанова от большинства прочих мозгов: Кис свято верил в логику. И если логика говорила, что на даче существовал потайной ход, то он его искал рьяно, не заморачиваясь этажностью. Пусть он хоть на крыше берет начало! А парни исходили из обычного здравого смысла, который ставил препоны на пути мысли: они полагали, что Серега мыслил так же, как Кис. И теперь детективу предстоит восстановить ту логическую цепочку, которой следовал Серега. Костик и Димыч пришли на Петровку еще в ту пору, когда там работал Кис. Они были тогда молодыми и неопытными и до сих пор сохранили определенный пиетет по отношению к Алексею Кисанову… Посему он распорядился: – Если в доме существует потайной ход, то надо не простукивать, не люк искать, – уже ясно, что его нет, раз вы все простучали, – а рычаг! Тот, который приводит в действие потайную дверь! Так что давайте, братцы, все сначала. Кстати, где в последний раз вы видели Серегу? – Да он точно так же распорядился, когда мы по первому разу ничего не нашли, – мол, давайте все сначала! – ответил Димыч. – И мы снова принялись дом исследовать. – Серега ведь в доме пропал? – Типа да, – произнес Гоша. – «Типа» – это как? – Типа в доме. – Еще раз спрашиваю, – рассердился Алексей, – что означает «типа»? Что это неточно? – Это точно! – выручил Гошу Костик. – Серега всех распределил по комнатам. А в какую сам пошел, мы не видели… – Тогда в дом. Нас четверо, каждый берет себе один уровень: Гоша подвал, Димыч первый этаж, Костик второй, я третий. Башенки осмотрим потом. – Но мы подвал уже дважды исследовали! – возразил Гоша. – На этот раз не выстукивай стены, а попробуй найти какой-то рычаг, приводящий в действие потайную дверь или люк. Знаешь, как в старинном замке: жмешь на перчатку статуи в латах – и дверь открывается! – Ты че, серьезно? – округлил глаза Гоша. – Вполне. Если Тароватому пришло в голову построить готические башенки, то мог и потайной ход сделать в духе средневекового замка! – Но тут нет статуй! – Тогда покрути вентили водоснабжения, электрические рубильники, короче, все, что может хотя бы отдаленно напоминать рычаг! – Да ладно… – недоверчиво произнес Гоша, из вежливости не закончив фразу чем-то вроде « – Исполняй! – рявкнул Димыч. Они разошлись по этажам. Кис, который сам себе назначил третий, осмотрелся. Бильярдная и зимний сад. Ну-ну. Он присел на бильярдный стол и принялся обшаривать глазами все, что находилось в этом помещении. Ни один предмет не показался ему перспективным для поисков: ни несколько стульев, ни бар, ни настенные светильники. Для верности Алексей, соскочив со стола, все ощупал… Глухо. Он не прошел мимо большой керамической вазы, в которой стояли кии, – и даже исследовал каждый кий в совсем уж невероятной идее, что в них, мало ли, электроника какая… Не оказалось в них электроники. И детектив отправился в зимний сад. В одном давнем деле он столкнулся с тем, что под землей, на которой росли цветы и деревья, оказались секретные ящики[6], – и теперь Кис с унынием думал о том, что придется тут расковыривать землю… А вдруг под какой-то клумбой люк скрыт? Безумие, конечно. Но Серега-то свалил каким-то образом из дома! Значит, ход где-то есть!!! О, черт! Как он вовремя сообразил! Если бы под цветами что-то и впрямь имелось, то Серега бы это нашел, раскопал, землю бы разбросал! А тут все тихо-чисто-чинно. И никто с тех пор в доме не прибирал! Он для верности все же обошел зимний сад, подергал за стволы деревьев, рассмотрел панель с несколькими кнопками. Одна давала свет разной насыщенности, другая включала полив, третья являлась термостатом… Детектив решил подняться в башенки. Любовь Михайловна обрушилась на него именно в этот момент. Не дождавшись обещанного, она снова прочитала ему лекцию о необходимости гигиены (которой способствовал утюг) и о правильном питании (которому способствовал кефир) в жизни ребенка. Кис уже не знал, куда деваться, слушая ее восклицания. Объяснять бабушке, что он более серьезными делами занят, он, по правде говоря, не отважился, лишь пообещал исправить оплошность. Он набрал Игоря. – Я не забыл! Только я не могу бросить слежку: заказчица недовольна, я ведь вчера не мог ее поручением заниматься… – виновато произнес ассистент. – Но я выкрою время, заберу утюг, а кефир Ромка купит, я с ним уже договорился. Он сегодня в ночную смену и сразу после работы, с утречка, отвезет все бабуле! – Смотрите, парни, а то «бабуля» с нас всех скальп снимет! – Не, все четко, мы уже с Ромкой договорились! Первая башенка показалась детективу довольно странной: горшки, удобрения. Стоило ли возводить готическую башню, чтобы занять ее под садовый инвентарь? К тому же во дворе имелся сарай с инвентарем, как парни доложили… Бред какой-то. Но у богатых свои причуды, как известно. Интересно, что находится в другой? Он перебрался в левую башню. Здрасте вам, кабинет! Причем девственно-чистый. Тароватый тут сроду не сиживал за работой, как пить дать. Так, декорация… Однако нужно все обследовать, книги снять с полок, поискать, нет ли чего за ними… – Дим, – проговорил он в телефон, – ты как там? – Да все так же. Ничего интересного. – Поднимайся тогда в левую башню. И мужиков по дороге собери, поднимайтесь вместе, я вас тут жду. – Ты что-то нашел? – Мысль нашел одну. – А… – несколько разочарованно ответил Димыч. – Идем. Когда все трое вошли в кабинет, Алексей порадовал их предстоящей работой по снятию книг с полок. – Что, прямо сейчас? – хмуро поинтересовался Костик. – А когда, интересно? – начал было Кис, но запнулся. – Впрочем, знаете что? Давайте-ка сходим во второй теремок. Хочу проверить свои впечатления. Они переместились в правую башню. Алексей нашарил выключатель у входа, как в прошлый раз. – Тю, – произнес Гоша, – тут такое же барахло, как в сарае! – Вот и я удивился: зачем здесь этот огород разводить, когда есть сарай со всеми нужными причиндалами и когда имеется садовник, который их притащит в зимний сад? – Так отсюда удобнее! – пожал плечами Костик. – Зимний сад-то всего этажом ниже, со двора не придется таскать! Костик был прав, по логике. Но только по логике здравого умом человека. – Ты бывал, скажи-ка, в домах подобного рода? – Ну… – И много ты видел богатеев, заботящихся об удобствах прислуги? – Кис, ну ты как скажешь! Это же чмо, им только бы пальцами покрутить, у них весь смак в этом! Костик не любил богатеев, всех считая ворами. Впрочем, он и нищих не любил, считая их ворами. И политиков не любил, ни левых, ни правых, ни центристов – все воры, был убежден он. – Вот ты и ответил на вопрос, Костик, – отозвался Кис. – Такие, как этот Тароватый, – поддержал идею усатый Димыч, – они хоромы строят, чтобы по ним потом гостей водить! Чтобы те ахали, восхищались и завидовали! И в теремке этом он мог бы разместить не горшки, а… не знаю… стойки для видеоигр, например! – Или интим-комнату для просмотра порнухи… – встрял Гоша. – Короче, Кис, я согласен с тобой: эти садово-огородные принадлежности – камуфляж! – откликнулся Димыч. – Тогда давайте искать. – Так здесь или в кабинете? – не понял Костик. – А почему от окна света нет? – вдруг спросил Гоша и шагнул к нему. – Когда мы вошли, темно совсем было, а тут ведь окно есть! В той башне, где кабинет, там более-менее светло! Гоша немного отвел туго натянутые жалюзи. Окно-то за ним обнаружилось, но… за окном – стенка! – Молодец, – одобрил молодого напарника Димыч. – Подозрительно все это. Ну что, ищем тут? – Тут, – подтвердил детектив. – За этим фиктивным окном, может, лесенка есть! – в голосе Гоши слышался восторг, чисто мальчишеский. – Давайте его откроем! – Там же стенка, – урезонил его Димыч. – А вдруг на этой стенке какой-нибудь рычаг или кнопка, и она отворится! А за ней – лестница! Гоша сражался с жалюзи, пытаясь их поднять, чтобы добраться до окна. – Ага, и по бокам скелеты стоят, – хмыкнул Костик. – Сомневаюсь, что окно открывается, – проговорил Кис. – Почему это? – Гоша почти обиделся. – Потому что на нем ручки нет, Индиана Джонс! Гоша повернулся к окну и уставился на ту часть рамы, которая, его стараниями, высвободилась из-под жалюзи. Ручки там и впрямь не наблюдалось. Не поверив, он сунул голову под жалюзи, подсветил себе фонариком… Затем выбрался обратно, расстроенный. – А как ты узнал? – хмуро спросил он. – Просто сразу обратил внимание, когда ты жалюзи отвел… Это окно такая же бутафория, как все остальное в этой комнате. Знаете, что я думаю, братцы? Что эта комната – лифт. – Лифт? В каком смысле? Почему? – Из-за фальшивого окна. Если бы тут где-то открывался ход, то это не помешало бы сделать настоящее окно. Но за ним стеночка… Шахта лифта. – Бред! – заявил Костик. – Никогда такого не видел! – Если ты никогда не видел Америку, то это не значит, что ее нет, – заметил Кис. – Но, может, и бред, спорить не буду. У фальшивого окна должно существовать логическое объяснение, – вот, я нашел одно. Найдите другие, я послушаю. – А я уверен, что это так! Это лифт! – снова загорелся любитель приключений Индиана Джонс. – Только что мы теперь ищем? – Да все то же: рычаг-кнопку-ручку. Что-то такое, что приведет в действие лифт… Или откроет потайной ход, если я ошибся… Очнулся Серега в темном помещении, в которое не проникало ни лучика света. Голова болела, внутри и снаружи. Снаружи оказались две шишки: одна большая, немного кровоточащая, другая поменьше. А внутри… Сотрясение мозга, небось. Впрочем, незначительное. По крайней мере, мозги работали, что радовало. Он лежал на тюфяке, набитом сеном или соломой: неровный, с провалами, да еще и колется. Кровать? Или тюфяк на голом полу валяется? Серега решил уж было изучить обстановку, как вдруг до него долетел тихий вздох. В комнате еще кто-то есть? Он навострил ухо: через некоторое время вздох, больше похожий на всхлип, повторился. Женский. Серега окликнул сокамерницу: – Эй! Ответа не поступило. Спит? В забытьи? Серега собрался двинуться на ощупь в сторону звука и только тут обнаружил, что его левая рука прикована наручниками… к чему-то. Он исследовал «что-то»: им оказалась железная спинка доисторической кровати. – Эй! – еще раз произнес он, но в ответ услышал лишь сонный выдох-всхлип. …Как он здесь очутился, Серега вполне ясно представлял. В легко отворившийся на выходе из подземного коридора люк он только успел разглядеть лес, – и тут же свалился обратно, оглушенный ударом по голове. В лесу, понятно, не леший с кикиморой его поджидали и не крестьяне из окрестных деревень с вилами да оглоблями. Ждали его бандиты, сами не так давно смывшиеся по этому ходу. Вот только зачем ждали? Почему не дали деру подальше от потайного лесного схрона? Из глухого леса дорожек множество идет, ищи-свищи, по какой они ушли! Так нет же, им зачем-то мент понадобился… В заложники? На случай чего? Это вариант. С другой стороны, рядом с люком может находиться какая-нибудь облюбованная бандитами сторожка, охотничий домик, мимо которого не пройдешь. Серега бы и не прошел, ясное дело, отчего они предпочли его нейтрализовать сразу, простенько и надежно: ударом по башке, которую он высунул, хоть и с предосторожностями, в открывшуюся щель… Могли убить, между прочим. Но не стали. Допустим, не хотели убийство мента на грудь брать, с этим нынче сурово разбираются. Но могли бы кинуть его, бессознательного, в каком-то другом месте, чтоб он и понять не понял, где сам находится да где тот люк… Боялись, что очухается и про ход подземный доложит? Посему предпочли его в каком-то подвале припрятать? Тоже вариант. Хлопотный, правда… Только если в заложники взяли, на случай торгов с милицией, тогда хлопоты оправдываются. Как бы то ни было, не убили, не покалечили, – лишь по башке шарахнули, в темницу засадили да наручниками приковали. Где темница та находится и сколько Серега в беспамятстве пребывал, – везли его на машине, несли или тащили, – то ему неведомо. Свободной рукой он потрогал стену: ишь ты, бревенчатая! Настоящие бревна, круглые, не вагонка какая-нибудь… Неужто дом деревенский? Или кто-то из бандитов у себя в подвале декор а-ля изба устроил? Да, и еще женщина неподалеку. Юля? По логике вещей, она. Коли бандиты те же – так и пленники те же. Интересно. И Гарик тут? Тоже спит? Тихонько так, не храпит и не стонет? – Эй! – снова позвал Серега, одновременно ловя настороженным ухом шум за стенами: не услышал ли его кто, не идет ли сюда? Но тишина, как и тьма, стояла полная. Серега растянулся на тюфяке, поерзал по нему ягодицами, чтобы примять колкие стебельки своим весом, закинул руки за голову (наручники позволяли) и принялся ждать. …В абсолютной темноте чувство времени теряется. Помнится, в школе учили, что время существует благодаря изменениям. Капнула капля, за ней другая: вот и начало существовать время, измеряемое промежутком между каплями. А когда ничего не происходит, нет и времени. Точно как в этой темнице. Однако за ее пределами время все же шло, и наступил момент, когда дверь в темницу отворилась. Серега поморщился от света, неожиданно хлынувшего в эту самую дверь, поморгал. В проеме обозначился силуэт – женщина, судя по длинной широкой юбке. Она вглядывалась во мрак конурки, где заточили Серегу, а он вглядывался в пространство за ней: в тусклом свете голой лампочки он углядел довольно крутые цементные ступени, ведшие наверх. Судя по всему, единственный путь отсюда. Быстро, пока есть хоть какое-то освещение, Громов обшарил взглядом бревенчатые (он не ошибся!) стены: помещение небольшое, окон нет. Оттого и душно здесь, и запах застоялый, теперь понятно. А дверь сюда редко открывается, коль скоро это темница… Женщине, стоявшей на пороге, света из двери, видать, не хватало: она зажгла свечу. Держа глиняную плошку-подсвечник в одной руке, приблизилась к Громову, другой протягивая ему кружку. Серега оглядел женщину. Странная тетка. Вся в черном. Юбка, похоже, из нескольких слоев ткани, отчего получалась пышной. На голове тоже какая-то черная накидка или косынка, не поймешь. Возраст с ходу не определить, но ясно, что не молодуха: в неверном свете свечки морщины на ее лице казались резкими, глубокими. – Попей компотику, – произнесла странная тетка, – он придаст тебе силы! Серега перевел взгляд на вторую кровать, скорее, топчан или диван без спинки, – чтобы увидеть, пока есть хоть какой-то свет, с кем делит темницу. Там спала женщина с темными кудрявыми волосами. Юля? Ее лежбище стояло торцом к его кровати, изголовьем в противоположную сторону, и лица спящей он разглядеть не мог. Да и не знал он Юлю в лицо. Никакой другой лежанки в подвале не обнаружилось. Только у противоположной стены он увидел сложенные в стопку три тюфяка, незадействованные, ожидавшие новых постояльцев «гостиницы». Выходит, Гарри тут нет… И где же он, интересно? Женщине в черном его любопытство явно не понравилось, и она встала таким образом, что загородила ему своим телом в широкой одежде обзор. – Кто ты? – хмуро поинтересовался у нее Серега. – Я твой друг… – ответила она. – На, попей, – и она быстро всучила ему в руку кружку, тут же от него отодвинувшись на безопасное расстояние. – Что это? – Компотик, – кивнула женщина, доброжелательно улыбнувшись. – Он придаст тебе силы и залечит раны. – Если ты друг, почему меня в подземелье держишь? В наручниках? – Это не я, – грустно вздохнула женщина. – Это дурные люди. Я тебя спасаю от них, лечу. Серега не верил ее словам, но спорить смысла не имелось: смысл был разузнать побольше. – А эту, – он мотнул головой в сторону второго лежака, – тоже спасаешь? – Конечно. Она сейчас отдыхает от своих ран. И тебе нужно. Пей. – Если я выпью, то тоже стану отдыхать? – поинтересовался он. Женщина кивнула, все с той же доброжелательной улыбкой, не почуяв подвоха в словах Громова. – Ладно, я не прочь отдохнуть, – согласился Серега. – Только сначала объясни мне, как я сюда попал? – Я нашла тебя в лесу… Ты был без сознания. – И притащила сюда? – Да, – смиренно ответила женщина. Комплекцию женщины трудно было определить из-за ее просторной одежды, но притащить сюда Громова, который весил чуток за девяносто, она могла только волоком. Серега прислушался к своему телу: обычно к зудящим мелким царапинам и ссадинам он был совершенно глух, отчего сейчас специально обежал мысленным взором поверхности ног, рук, спины. Ничего не болело, не саднило. А должно было бы, если б эта тетка его по лесу тащила волоком, через коряги да шишки! – Хорошо, – согласился сыщик, – спасибо тебе. А в подвал-то зачем заперла? – Чтобы тебя дурные люди не нашли. Они тут рядом, я чую, Зло бродит по болотам! Она вдруг вскинула руки вверх, глаза ее зажглись, будто на нее спустилась истина свыше. – И наручниками меня пристегнула, чтобы зло меня не одолело? Серега постарался, чтобы его слова прозвучали не очень ехидно. Женщина, однако, кивнула совершенно серьезно. – Для твоего же добра! А то, как знать, вдруг ты не разберешься и на меня накинешься! – Тогда это для твоего добра, – возразил Серега. – Для моего тоже. Но я о тебе заботилась: чтобы грех на душу не взял! – Ага… – Серега и не таких демагогов повидал на своем веку, удивить его трудно. Но вступать в спор он по-прежнему не намеревался: его задачей являлось получить как можно больше информации. – Зло, говоришь, бродит по болотам… Выходит, ты у болот живешь? Как Баба-яга? Может, я в избушке на курьих ножках? Хотя нет, подвал там архитектурным планом не предусмотрен. Так кто ты? – Колдунья, – ответила женщина, смиренно потупив взор. – Опа-на! И колдовать умеешь? – Умею, – скромно подтвердила она. – Ух, как интересно! А имя-то у тебя есть? – Арина… – Родионовна? – Просто Арина, – бесцветно ответила женщина. Возникло ощущение, что она никогда не слышала о прославленной няне поэта, но Серега до сих пор не встречал таких людей: как-никак, в средней школе все учились. Скорее всего, она всеми силами старалась избежать лишних разговоров. Так всегда ведут себя нанятые люди, выполняющие чужую волю и не имеющие права на решения. А уж кому служит «колдунья», так тут и пары вариантов не наскребется. – И откуда же у тебя наручники, Аринушка? Вроде не колдовской это арсенал, а? – Я женщина одинокая, дом мой на отшибе… Приходится осторожничать. Ага, «дом на отшибе», это уже более конкретная деталь. – Село далеко? Или деревня, не знаю… – Далеко. – А кому же ты колдуешь? Зелья всякие приворотные, ведь ты их людям продаешь, а? – Кому надо, тот дойдет. Понятно: не так уж далеко тут жилье. Село, поселок, неважно. Важно, что там люди обитают. – И оружие у тебя есть, Арина? – Есть, карабин. Для защиты. – Это правильно, – одобрил Серега. – Одинокой женщине защита нужна! А – Нет пока. – А если придут, что будешь делать? Из карабина стрелять? Или у тебя наверху охрана есть? Сколько человек тебя охраняют? Арина немного растерялась. Похоже, Громов попал в точку: наверху люди есть. Разумеется, стерегут они не колдунью, а пленников. – Где это ты видел, чтобы у колдуньи охрана была! – нашлась Арина. – Так я и колдуний сроду не видел, – улыбнулся ей Серега, – ты первая… А что там за женщина лежит? – сменил тему Серега. – Кто такая? И почему ты ее тут заперла? – Я же сказала: Зло по болотам бродит! Я ее сберегаю от зла! – Ты ее тоже в лесу нашла? Арина кивнула. Она чувствовала: разговор этот полон подвохов. Но то ли ей инструкции дали, то ли сама она сочла, что, отвечая на вопросы – хоть и уклончиво, – ей удастся развеять подозрения пленника, потому все же диалог поддерживала, напрягалась… …Люди в большинстве своем совершенно не могут представить, что кто-то способен видеть их насквозь, читать меж слов. Особенно если такой «умелец» прикинется простодушным, наивным, неопасным: тогда больше слов произносится, соответственно, больше несказанного меж ними и проскальзывает. Серега давно отточил мастерство чтения И Серега уже узнал все, что мог на данном этапе. Колдунья шибко много наврала: Юлю ей доставили, без сомнения, как и самого Серегу, бандиты. Никого она в лесу не находила и никаких ран она тут не залечивает! И никакая она не колдунья. «Настоящие» колдуньи – Сереге приходилось иметь с такими дело – либо чистой воды мошенницы, либо сумасшедшие тетки, либо знахарки, то есть, как это… «народные целительницы». Которые, чтобы побольше весу себе придать в глазах суеверного нашего народа, поддают мистики. Но эта шизофреничкой не была. И не шибко пыталась актерствовать, изображать из себя потустороннюю силу. Она играла роль Колдуньи, как бесталанная актриса: ей поручили, текст подсказали, она и старалась, как умела… Да только умела она неважнецки. Каким-то образом она связана с бандитами. И, скорее всего, давно. Родственно (жена, сестра и так далее) или по-иному: в долгу у них, например. И долг отрабатывает. Кроме того, совершенно ясно: в доме есть несколько «дежурных» из свиты Тароватого и Голявкина. Далее: Гарика здесь нет. Иначе бы они снова терзали Юлю на его глазах. Убить его не могли: им нужно выведать местонахождение драгоценностей, которыми Балатаров «не успел» поделиться с корешами до своего ареста, – вот они и жаждут восстановить свою воровскую-бандитскую «справедливость»… Если бы Гарри уже раскололся, то Юлю бы отпустили… Или убили. Однако она тут. Значит, служит приманкой для бывшего мужа. Который сбежал, не иначе! Он эти места должен неплохо знать: гостевал у друзей-сообщников не раз в относительно недавнем бандитском прошлом, когда они активно пользовались подземным ходом, и тропинкой лесной, и убежищем у «колдуньи»! Так что можно считать установленным фактом: Гарик в бегах, а Тароватый с Голявкиным ищут его. Здесь же они оставили охрану в помощь Арине. Сколько человек? Посчитаем. У Тароватого во дворе Кис с ребятами видели двоих. Вряд ли это его телохранители: скорее, постоянные дачные сторожа. А при себе у него должна быть еще парочка, которая сопровождает его повсюду. Но смылись из «замка» они все – итого, только у Тароватого человека четыре как минимум. Теперь, если Голявкин приехал к нему на дачу со своими (ведь им без бодигардов – как без штанов выйти), то их, в общей сложности, не меньше шести… Однако Юля вряд ли представляла для них опасность, а он, мент, прикован наручниками. Тогда как им, Голявкину с Тароватым, люди нужны при себе: они же сейчас Гарика ищут! Так что поставили тут на караул часть мордоворотов, а с оставшимися гоняют в поисках Гарика… Короче говоря, хоть в лоб, хоть по лбу, а все выходило, что наверху бдят человека два-три. Что ж, неплохо для начала: картина малость прорисовалась. Теперь надо устроить бунт: сонное зелье Громов глотать не намерен. Да и бунт вполне естественен для пленника, тем более что им является опер! О чем колдунья, без сомнения, была осведомлена. – Наколдуй чего-нибудь, Арина! В жизни колдуний не видел, охота посмотреть! – весело произнес он, словно ожидал циркового представления. Он не ошибся: тетенька всерьез колдунью изображала, и тон пленника показался ей оскорбительным. – Шутить с этим нельзя! – гневно произнесла она, и глаза ее сверкнули. – Не то в камень меня превратишь? Давай преврати, я жду, – и Серега, отставив кружку на узкую полку, шедшую по стене вдоль его кровати, сплел руки на груди и прикрыл глаза, оставив щелочку между веками. Она молчаливо созерцала его некоторое время, затем вдруг произнесла спокойно: – В камень я не умею. А вот порчу на тебя навести могу! Станешь как парализованный и заживо сгниешь! – А знаешь, Аринушка, – задушевно произнес Серега, приподнявшись на локте, – я ведь тоже колдун! Подойди ко мне поближе, и я тоже сделаю так, что ты станешь как парализованная! Иди сюда, иди, – ухмыльнулся он. Колдунья попятилась от него. Серега схватил кружку, размахнулся и запустил ею в Арину. Зелье пролилось ей на подол, кружка громыхнула по цементному полу. – Напрасно ты так… От жажды подохнешь, – с тихой, едва заметной угрозой произнесла она. – Ладно, не серчай, Аринка, – произнес Серега так, как только он один умел произносить: с обезоруживающей задушевностью и ласковостью. – Я погорячился, извини. Принеси мне воды чистой, а? Чистой! Компоты я с детства не люблю! Колдунья подумала. – Хорошо, – произнесла она, пряча лицо от изучающего взгляда Громова. – Принесу тебе водички… Она поставила свечу в глиняной плошке на пол и ушла. Серега воспользовался ее отсутствием и снова стал внимательно рассматривать спящую женщину. Так и есть! «Темные кудри, спортивный костюм брусничного цвета…» – вспомнил он слова Киса. От костюма на ней были только брюки, но вроде как раз такого цвета, как сказал Леха, – а сверху темная куртка спортивная. Мужская вроде… Зачем на себя нацепила? По такой-то жаре? Или на нее нацепили? Как бы то ни было, это Юля. Интересно, чего это она так глубоко спит? Ей бы нервничать, плакать и биться об стенку… В этот момент дверь снова открылась и Арина вошла, неся новую кружку. Осторожно ему протянула и отодвинулась. Боялась. А ну как и впрямь мент сделает ее Серега понюхал кружку, затем процедил сквозь зубы крошечный глоток. Вроде бы и впрямь вода, чистая – колодезная, холодная, прямо хрустящая! Серега жадно выпил ее до дна, утер губы. – А поесть не хочешь? У меня супчик свежий из щавеля… – Из твоих рук, Аринушка, я приму даже яд! – ухмыльнулся Серега. Она не поняла шутку, смотрела вопросительно. – Неси, – махнул рукой Серега, решив, что следовало бы изучить действие «супчика». Про действие «компотика» колдунья сболтнула ему сама, по неосторожности, – нечто вроде транквилизатора, от которого мечется теперь в дурных снах Юля на соседней кровати… Но суп мог оказаться нормальным, и проверить это стоило: иначе без еды он тут долго не протянет. Супчик был подан через несколько минут, протертая зеленоватая масса, в глиняном сосуде наподобие чаши с двумя ручками. Грамотно, оценил Громов: к такому блюду не требовались ни вилка с ножом, ни даже ложка, – которые могли невзначай послужить пленникам оружием. Серега сделал несколько глотков. – Вкусно, – похвалил он. – Ты оставь его, я потом допью! – он пристроил чашу на узкую полку. – И воды еще принеси! Арина подумала немножко, затем кивнула и вышла. Серега подергал свою прикованную руку. Ни фига, силой тут не возьмешь. Наручники настоящие, не игрушка из секс-шопа. Он извернулся, сполз с кровати и потянулся, насколько позволяли наручники, к топчану, на котором пребывала в забытьи Юля. Достал до ее ступней. – Эй, – потрепал он ее за ноги, – эй! Юля не отреагировала. «Крепенький Серега взял чашу с супом и поднес ко рту. Он знал, что действие любого вещества, будь то яд или лекарство, зависит от массы тела, а у него масса была немаленькая! Оттого-то Серега сделал еще несколько глотков и улегся в ожидании какого-нибудь эффекта. Вроде ничего с ним не происходило… Суп действительно имел вкус щавеля с яйцом, Колдунья в вопросах сбалансированного питания явно разбиралась: и белок тебе, и витамины, и жидкость. Откуда следовало, что убивать их пока никто не собирался: наоборот, ведьме велели поддерживать здоровье пленников, только нейтрализовать их при помощи каких-то психотропных средств, чтобы не рыпались… Арина вновь вошла, принесла ему еще воды, чистой, как он просил. Скользнув внимательно-настороженным взглядом по лицу Сереги, она поинтересовалась, доволен ли он, и, услышав положительный ответ, подхватила с полу свечку, направилась к двери. – Аринушка, – спросил вдогонку Серега, – а что, плохие люди сюда еще не добрались? – Нет, – не обернувшись, ответила она. – Вас тут не найдут. – Они не знают об этом подземелье? – Не знают. Будь у Сереги руки свободны, не устоял бы, пришиб ее за брехню. Но руки не были свободны, и потому он произнес, чтобы успокоить подозрения, которые читал в ее напряженной широкой спине: – И ты нас не выдашь? – Нет. – Вот спасибо тебе, золотце, – проговорил Серега и опустил голову на тюфяк. Колдунья закрыла тяжелую дверь за собой, и вновь пространством завладел непроглядный мрак. …Они поехали вниз все вместе – Кис, Димыч, Костик и Гоша, – лишь переглянулись, когда комнатка дрогнула, дернулась и поползла вниз. Холодок приключения вздыбил загривки всех четверых, и они с замиранием сердца ждали, что их ждет внизу. …А ждала их глухая стена. Правая от входной двери панель комнатки вдруг разъединилась вместе с горшками и землей, разъехалась ближе к углу, образовав неширокий проем, в который мог пройти человек средней комплекции, – толстому уже пришлось бы протискиваться. Видимо, створкам двери, из-за всего этого камуфляжа с горшками, особо некуда было разъезжаться, сообразил Кис. …Да только выход из этого проема был заложен. Их взглядам открылась стенка из картона. Целая, без следов повреждений. Мужчины снова переглянулись. – Тю… – это Гошка выдал. – Значит, Серега не тут вышел! – А ну-ка, отойдите! – распорядился Димыч и, отступив на пару шагов назад, ринулся в проем, плечом на стену. Стена устояла, издав глухой металлический звук, а Димка поморщился и потер плечо. Костик вытащил перочинный нож, раскрыл и принялся усердно взрезать картон крест-накрест. Остальные с любопытством следили за его движениями. Костику удалось немного отодрать картон от той основы, на которую он был наклеен. Он еще немного поскреб: клей был добротный, картон слоился, но полностью не отрывался. Наконец, он зачистил небольшой кусочек и направил фонарик на проплешину. – Металл, парни. Сталь. – Надо возвращаться! – воскликнул Гоша. – Кис, ты был прав, это лифт, но Серега не мог здесь пройти! Надо искать другой ход! – Это он нам – Сомневаюсь я, Гоша, что в доме существует несколько потайных ходов, – ответил Алексей. – Мы нашли один… И, думаю, единственный. Он не хотел вмешиваться в разговор о том, как следовало к нему обращаться юному оперу. «Кис» – это и вправду кликуха для своих, для избранных, к коим Гошка не относился. Но сейчас был момент, явно неподходящий для церемоний. – Хотя я – А как же тогда Серега… – начал Гоша и вдруг перебил сам себя: – Вы думаете, что выход бандиты потом заложили, после прохода Сереги?! – Ну да, – ответил Кис. Некоторое время мужчины молчали, размышляя. – Я тоже так считаю, – прорезался Димыч. – Вероятность другого хода ничтожно мала; кроме того, мы все облазили вдоль и поперек, и по несколько раз. Так что вывод один: Серега прошел тут! – И второй, – дополнил Костик, – бандиты об этом узнали! Отчего и поспешили сюда железку поставить. – И третий вывод тоже есть: Серега у них… – произнес Алексей. – Такой расклад заодно объясняет его молчание. Они переглянулись. – Тогда надо эту стену взорвать! – конструктивно предложил Гоша. – Придется нам… – Костик нервно почесал голову, – придется вызывать подрывников… Димыч задумчиво посмотрел на свою рацию, затем достал мобильный. – Тут не ловит! – сообщил он. – Надо наверх возвращаться! Неожиданно все четверо уставились друг на друга. Первым озвучил общий ступор Гоша: – А как мы сюда спустились?! Кто из нас привел в движение лифт? На что мы нажали, мужики? – Я не уверен… – отозвался Димыч, – но мне показалось, что комната двинулась, когда я дернул за ручку ящика… – А мне кажется, что она пришла в движение, когда я приподнял большой горшок в правом углу! – заявил Гоша. – А мне, – задумчиво сообщил Кис, – показалось, что она поехала вниз после того, как я нажал на выключатель за столиком с горшками. Я думал, это какой-то дополнительный свет, как в зимнем саду, но, кажись, ничего такого не включилось, а? – А я в этот момент вообще ни к чему не прикасался! – отчитался Костик. – Тогда давайте на все нажимать по очереди, – предложил Димыч. – Я пошел дергать за ручку ящика! Ничего не произошло, и Кис в свою очередь нажал на кнопку. Но и на этот раз комната-лифт не двинулась. И дополнительный свет не включился, пустой номер, обманка. – Гошка, давай поднимай свой горшок! Парнишка направился в угол и, оглядываясь на старших коллег с торжествующим видом, взялся за тяжелый горшок в углу. Комната дрогнула, дернулась и отправилась наверх. Димыч хлопнул парня по плечу в знак одобрения. Возбужденные приключением, все четверо вывалились из комнатенки, спустились вниз, во двор. Димыч – в качестве ответственного за операцию в отсутствие Сереги – принялся звонить на Петровку. – Погоди, – остановил его Костик. – На фиг нам подрывники? Все завалит, комната-лифт тоже пострадает… Нам нужен автоген! Скажи, чтобы с автогеном кого-нибудь прислали! – А там, в саду, в сарае, топор есть! Может, мы ее топором сумеем? – не унимался Гоша. – Не суетись, – утихомирил юного коллегу Костик. – Пусть Димыч вызовет автоген, а мы пока можем и сами попробовать, с топором… От супа Серега так и не ощутил никакого неприятного эффекта – ни сонливости, ни слабости, – отчего решил, что его можно вполне употреблять в пищу. Впрочем, нельзя исключить, что в следующий раз ведьма туда чего-нибудь подложит, коль скоро он от «компотика» отказался… Тут все время придется быть начеку! Протекло еще несколько томительных десятков минут. Сколько именно, не разберешь в этой чертовой темноте! Но вновь отворилась дверь, вновь Колдунья появилась с глиняным подсвечником. На этот раз она направилась к его сокамернице: видимо, пришел ее черед глотать зелье. Тут все по расписанию, чисто санаторий! Колдунья потрясла женщину за плечо. Никакой реакции. Потрясла посильнее… Юля наконец подала признаки жизни. Сначала она пробормотала: «Убирайся к черту, колдовка!» Сереге эта реплика понравилась: она совпадала с его личным настроением. Затем Юля приподнялась, выпрямилась, села. Насколько Серега мог видеть, девушка была весьма хорошенькой, несмотря на растрепанные волосы и опухшее лицо. … Колдунья всучила пленнице кружку, уже знакомую Сереге: «компотик». Однако Юля ее послушно приняла. – Чем, Аринушка, девушку травишь? – спросил он. Колдунья зыркнула на него, но не ответила. Юля, меж тем, опустошила кружку. И, едва вернув ее Колдунье, уронилась на свой лежак. Колдунья бросила на пленницу взгляд удовлетворенный: хорошая девочка, послушная! – и недовольный на Серегу: плохой, непослушный! Подхватила подсвечник и убыла. Снова тьма. Духота. Наручники. Жесткий, колкий тюфяк. И неровное дыхание Юли на соседнем лежаке. Против всех ожиданий, его подруга по заточенью вскоре пошевелилась. Звякнула цепь. Ага, он был прав: бандиты не стали пренебрегать столь удобным и готовым средством заточения. – У тебя цепь на ноге? – спросил он. Молчание. Может, она не разглядела Серегу, когда Колдунья приходила? И теперь испугалась? – Хм… Я не представился… Я твой сосед по камере, – усмехнулся Громов. – Меня сюда притащили, пока ты спала. Ты Юля? Он гадал, чего ему ждать в ответ от женщины, которую похитили, которую били – сначала бывший муж, затем бандиты. Истерики? Слез? Просьб о помощи? Но чистый голос прозвучал спокойно: – Юля. А как тебя зовут? – Сергей Громов. Я в милиции работаю, на Петровке. – Это к тебе мой сын пришел за помощью? Ох ты, блин… Кис ей сказал, не иначе! – Ко мне, – чуть дрогнув, признался Серега, чувствуя себя почему-то страшно виноватым. – А ты на своего приятеля, частного детектива Алексея Кисанова дело переложил, так? Серега не ответил. Да и что тут ответить? Так оно и было… И вдруг он встрепенулся. – Наши разговоры могут прослушивать… Взвешивай слова, малышка! Имен называть не надо, поняла? – прошептал он. Юлина цепь громыхнула, и вскоре она, ощупав лежак и частично Серегу, присела на край его тюфяка. Впрочем, тюфяк был столь узким, что Юля едва не сползала с него. Снова ощупала Серегу, нашла наручники, которые приковывали его к спинке кровати. – Мне лучше, чем тебе, – усмехнулась Юля. – Я хоть могу передвигаться! Она немного поерзала и вдруг прилегла возле Громова на бок. Места на лежаке было столь мало, что ей пришлось притиснуться к Сереге. Тот отодвинулся вплотную к стенке и сам тоже повернулся на бок – так, что они с Юлей оказались лицом к лицу, телом к телу. Несмотря на все его старания ужаться, он чувствовал, что Юля балансировала на полоске в какие-то тридцать сантиметров, не больше, и протянул свободную руку, обвил ее спину, придерживая, немного прижимая к себе. Спина – узкая, сильная – слегка напряглась под его рукой, но Юля ничего не сказала: поняла, что иначе она просто свалится на пол. – То зелье, которое ты выпила, – шепнул он, – я думал, что там снотворное… Или наркотик. А ты, смотрю, не спишь. Я ошибся насчет зелья? – Нет, – тихо ответила Юля. – Просто я его выплюнула, пока колдовка на тебя смотрела. На мне куртка Гарика, я ее специально потребовала, потому что у нее воротник высокий, – так что я воспользовалась… Ты знаешь, где он? – Гарик? Нет… – отозвался Громов. – А где бандиты? – Тоже не знаю… Серега чувствовал себя полным ничтожеством. Делать умный вид бесполезно, оправдываться тем более. Он решил, что лучше всего сказать правду и заодно немного поднять свой престиж в глазах Юли. – Я вычислил подземный ход, по которому вас увели бандиты! – Надо аплодировать? – ехидно осведомилась Юля. – Нет, я в том смысле, что… Просто он хитро замаскирован был… В общем, я по нему двинул… Дошел до выхода… но меня чем-то огрели по башке. Я потерял сознание, и вот… – бесславно закончил он. – Браво. – Эй! – шепнул он. – Ты не выйогивалась бы, а? Сама тут сидишь на цепи! – Так я же не мент. Ответить на это Сереге было нечего, и он умолк. Протекло несколько томительных мгновений в темноте и тишине. Он все прижимал Юлю к себе, и ему было жутко жарко от ее горячего тела, к тому же в теплой куртке. Но попросить ее снять он не отважился: они лежали столь тесно, что… Можно сказать, только куртка их и разделяла! – А ты, ты знаешь, куда Гарри делся? – вернулся к беседе Громов. – Куда делся… нет. Но думаю, что ему удалось сбежать. Эти люди, которые меня били, бывшие сообщники Гарика, – когда они решили смываться с дачи, то намотали мне мою же майку на голову… Которая теперь на мне, под курткой… Погоди, я ее расстегну, жарко жутко… Она приподнялась, немного повозилась, вжикнула молния, и он угадал по движениям, что Юля ее содрала с себя, бросила на пол, и снова вытянулась рядом с Серегой, подперев голову рукой, согнутой в локте. – И я не видела, куда нас вели, – продолжила она. Серега теперь чувствовал через рубашку ее грудь под тонкой, мокрой от зелья майкой… – А когда мы вышли наконец на свежий воздух, то тут начался шум-гам-тарарам. Я догадалась, что Гарик сбежал. – Зачем вас похитили? Чего хотели? – шепнул Серега. – Дележки? – Да… Драгоценностей. Тех, из-за которых Гарика осудили. Его бывшие сообщники считают, что Гарик припрятал их, и требуют сказать, где. – Он сказал? – Нет. Поэтому они начали меня бить… По лицу… У меня кровь из носа пошла, так сильно били… И майку с меня сорвали… Грозились изнасиловать… Надеялись Гарика этим расколоть… Сереге захотелось ее погладить, в знак сочувствия, но он не решился. Лишь чуть теснее прижал молодую женщину к себе. Он ощутил, как ее спина снова напряглась, но Юля и на этот раз ничего не сказала. Однако хватку Серега все же ослабил, на всякий случай. Чтоб чего лишнего не подумала… Юля ничего «лишнего» не подумала. В спорте физический контакт – иногда тесный, с тренером, например, который поддерживает, направляет тело, – был нормой, рабочим моментом, необходимостью. Случалось, конечно, что этот телесный контакт приводил к непредусмотренным правилами последствиям… Но это являлось Вот и сейчас, с трудом удерживаясь возле Громова на узком тюфяке, она отнеслась к его объятию как к вынужденной необходимости. И ничего лишнего не… Впрочем, подумала: что тело у этого мужчины, которого она почти не разглядела при свете свечи, крепкое, сильное. И что пахло оно хорошо, здоровьем. И что дыхание у него чистое. И что быть прижатой к нему… не неприятно. – …Как я знаю, твой бывший тебя очень любит, – продолжал Серега. – Как же так получилось, что он не признался, видя, что тебя избивают и угрожают изнасиловать?! – Он успел шепнуть мне, когда на нас еще в московской квартире напали, что признаваться никак нельзя, иначе они потом нас убьют. Его – чтобы не делиться, а меня как свидетельницу… Но потом, когда они про изнасилование стали говорить, он не выдержал… И сказал, что спрятал драгоценности на даче моей бабушки. Я даже не подозревала, что он знает о ее существовании. Не потому, что я скрывала, – просто мы ею не пользовались много лет, а Гарик новую дачу обещал построить, даже начал… Хотя, наверное, я как-то о ней обмолвилась… – И что бывшие сообщники? – Они туда съездили. Гарик объяснил, что драгоценности под поленницей в сарае зарыл… Но они там ничего не нашли, – хотя долго их не было, весь сарай и дом обыскали. Вернулись и заявили, что уж теперь меня точно изнасилуют… вчетвером… Гарик клялся, что правду сказал и что раз драгоценностей там нет, значит, за эти годы их кто-то из соседей случайно обнаружил… – Не поверили, – не столько спросил, сколько констатировал Серега. – Нет, – подтвердила Юля. – Бандиты не верят даже тому, кто говорит правду, – поделился опытом Громов. – Но ведь раньше они были друзьями! Я думала, что даже бандиты умеют дружить… Гарик им напоминал, как при аресте их не выдал, и они ему за это должны… И все просил, чтобы меня отпустили. Говорил, что разлюбил меня за годы тюрьмы и теперь ему безразлично, бьют меня или насилуют, – это ничему не послужит… Он, мол, все равно не знает, куда клад подевался, поэтому бесполезно надо мной издеваться… Но так и не смог их убедить. Из-за земли. – – Да… По их словам, если бы драгоценности случайно нашел какой-то сосед, то он не стал бы землю утрамбовывать, так бы и бросил раскопанную, а она утрамбована, из чего бандиты сделали вывод, что Гарик там их никогда не прятал, обманул… – Или он успел их перепрятать… – Может. В общем, злые они были ужасно. Даже поспорили в сторонке, но я расслышала: Голявкин предлагал «погладить» Гарри утюгом, а Тароватый не соглашался, ему больше нравилась идея меня… меня мучить. Как вдруг кто-то из охраны закричал, что собаки спят! Скажи, их ты усыпил? – Детектив, – хмуро ответил Серега. – Вот как… Он меня этим спас. Громов не ответил. – …И тогда Тароватый сказал: «Снимаем лагерь!» – и все подхватились, – продолжала Юля. – Нас повели: сначала вроде лифт был, а потом какой-то коридор. Гарик в этот момент находился рядом, я слышала его дыхание. Из коридора мы попали на улицу, меня сначала подсадили, а потом вытянули, будто из дыры какой-то, из лаза… Я почувствовала свежий воздух. Вот тут и началась катавасия! Кто-то стрелял… Не Гарик, – у него отобрали оружие еще в московской квартире, – ясно, что стреляли в него. Но я все же поняла, ему удалось сбежать. А я, я оказалась в этой темнице… Она умолкла, вытянула руку к спинке кровати и опустила голову на нее. Громов не услышал никакого звука, похожего на плач, но был уверен, что в ее глазах стоят слезы. – Малышка, – шепнул Серега и, вновь исполнившись сочувствия, погладил ее по щеке, – мы отсюда обязательно… Он хотел сказать утешительное: «мы отсюда обязательно выберемся!», – но не успел. Юля крепко ухватила его за руку. – У меня все лицо в побоях, не трогай, мне больно! И потом, почему ты называешь меня «малышкой»? Бывалый Громов растерялся. Во-первых, как это он так лоханулся, кой черт его дернул гладить Юлю по лицу?! А во-вторых, чем ей не нравится «малышка»? Всем женщинам нравится, – а еще – Я часто называю своего сына «малыш», – сухо продолжила Юля, не дождавшись от него ответа. – Но он действительно маленький. И потом, он близкий мне человечек, родной… А я тебе не маленькая и не родная! По правде говоря, Серега чувствовал себя так, будто его оплевали. Он, можно сказать, протянул руку помощи, свою крепкую мужскую руку и подставил крепкое мужское плечо! – а эта Юля его помощь, его сочувствие отвергла! Ему захотелось спихнуть ее со своего тюфяка. Чтобы не выделывалась! Не сделал он этого только из вежливости… Нет, вовсе не из вежливости, а потому, что они с ней собратья по плену, и им нужно сейчас вместе, – ВМЕСТЕ! – выбираться! Вот почему он не оттолкнул Юлю… Поэтому! Он молчал, исполненный негодования. И Юля молчала. Похоже, она не уловила его возмущения. Ничуть! А Серега привык, что женщины его ловят и стараются как-то сгладить недоразумение, подстроиться… – Насчет зелья, «компотика», ты прав, – произнесла наконец Юля ему в ухо. – Так что не пей, придумай что-нибудь, иначе вырубишься… Я поначалу все время спала из-за него… – Спасибо за совет. Я разобрался в вопросе, пока ты дрыхла, – сухо ответил он. – Ну и отлично, – заявила Юля и завозилась, пытаясь принять вертикальное положение с тем, чтобы, без сомнения, отчалить на свою койку. Сереге, который только что мечтал спихнуть ее со своего тюфяка, это отчего-то не понравилось. Тем не менее он несколько демонстративно – то есть так, чтобы Юля ощутила его движение, – улегся на спину, давая понять: вот и отлично, мне места больше! Юля встала. – Послушай, малышка, – придержал он ее свободной рукой, – нам надо отсюда ноги делать, ты согласна? Поэтому давай не будем… Серега не успел договорить. Юля в одно мгновение оседлала его верхом, и ее руки сошлись на его горле, упираясь большими пальцами в кадык. Серега едва мог дышать. – Я тебе не «малышка», ты еще не понял?! – А чего… – прохрипел Серега игриво, – ты же не старушка… значит, малышка… – Не смей меня так называть! – заявила Юля и, чуть подав назад, уперла колено в его пах. – Ладно-ладно, понял, буду звать тебя старушкой!.. …Он явно недооценил предупреждение. Юлино колено так вдавилось в низ его живота, что в темнице на мгновение сделалось светло: это у него искры из глаз посыпались. …Топор ничего не дал: он только вчавкивался в металл, застревая в нем. Через несколько минут упражнений с топором даже энтузиаст Гошка сдался. Они снова вернулись в дом. В ожидании автогена решили подкрепиться: оперы с самого утра тут канителятся, а время уже к вечеру повернуло, оголодали. На даче у Тароватого было аж три громадных холодильника, и сыщики не только подкрепились, но и с собой взяли, сложили провиант в черный кожаный рюкзак с лейблом одной крутой фирмы, – его они тоже нашли в доме. Неизвестно, сколько им еще предстоит пройти, а мужчинам требуется время от времени подкрепляться. Для своего полного счастья Кис отыскал на большой черно-стальной хозяйской кухне отличный кофе в круглых пластиночках-дозах, предназначенных для приготовления в аппарате эспрессо. Некоторое время Алексей разбирался с его устройством, затем запустил… Получилось! На радостях он сделал кофе для всей компании, а потом еще семь чашек произвел – для заправки своего термоса. Обычно щепетильный, Кис в данный момент нисколько не стеснялся, орудуя в чужом доме и на чужой кухне: это всего лишь мелкие «накладные расходы», включенные в счет бандитам за труды оперов. …Как-то случился у него разговор с одним философом из Сашкиной творческой братии на посиделках по какому-то поводу, – уже и не вспомнить повод тот. Речь пошла о доброте, деликатности и прочих тонких материях. – Если ты добр, – говорил философ, приканчивая четвертую рюмку водки, – то добр всегда. Ибо доброта есть состояние души! Как и все ее производные, – деликатность, щепетильность, способность к сопереживанию, умение слышать другого… Это либо есть – либо нет! – А вот фигушки! – отвечал Кис, приканчивая третью (что нисколько не отражалось на его способности говорить, слышать и думать). – То, о чем ты тут п…шь, – это не доброта и иже с ней, а врожденная мягкотелость! Такой «добренький» просто не выносит противостояния, не умеет дать отпор, – ему дешевле быть добреньким, во всем уступать, чем сказать «нет»! Инфузория-туфелька эта твоя доброта! На уровне примитивных рефлексов! А вот потрудился бы ты решать каждый раз, быть тебе добрым или не быть, – мозгами решать, а не одноклеточной реакций, – вот тогда бы я тебя уважал! Тогда бы ты и впрямь был философ, а не туфелька, которая инфузория! Разговор этот сам по себе интереса никакого не имел. Но ценность у него все же была, одна-единственная: именно в нем Алексей нашел слова и сформулировал для себя важную мысль, жившую в нем доныне смутно: доброта – это Впрочем, все эти размышления не стоили нескольких экспроприированных чашек кофе в доме сбежавшего бандита. Впрочем, размышления всегда стоят иллюстраций к ним. Напившись кофею, Алексей позвал Димыча. С ним у него сохранились наиболее дружеские и близкие отношения среди оперов, – не считая, само собой, Сереги, который был и есть Они запустили один из компьютеров Тароватого, вышли на сайт с картами. Оказалось, что до ближайшего поселка в северном направлении три с лишним километра, – слишком много для подземного хода! Хотя дача строилась еще в девяностые, когда денег шальных было навалом, а убежище требовалось не столько от милиции, сколько от друзей-врагов в переменчивом бандитском мире. Кто их знает, могли и десять километров прорыть! Кроме того, не известно, петлял ли ход, сворачивал ли в ином направлении, так что по карте ничего не вычислишь. Но она может пригодиться, и детектив распечатал на принтере несколько подробных карт окрестностей – на север, на запад, на восток и даже на юг, – хотя последнее уж вроде совсем было бы тупо… нет, чересчур хитроумно: делать потайной ход на север, чтобы затем свернуть его на юг! Но мало ли. Кис сложил распечатки вчетверо и сунул в карман. Затем он сходил к своей машине, взял из багажника разные мелочи, которые могли ему пригодиться на всякие экстремальные случаи жизни, положил их в наплечную сумку и принялся вместе со всеми поджидать автоген. А в ожидании вспомнил вдруг о кефире и утюге. – Не беспокойся, Кис, все в порядке! – заверил его Игорь. – Я за утюгом съездил на квартиру бабульки, отдал его Роману, а кефир он уже купил. Так что утром все доставит! А мужика этого, в смысле мужа нашей клиентки, я подловил наконец! Сфоткал его с пассией в машине, когда они… э-э-э… Кис порадовался и собрался уж было отключиться, как вдруг Игорь произнес: – Когда я ездил за утюгом, то деталька одна обнаружилась… Не знаю, важно или нет… Я ключом крутил-крутил в замке квартиры бабушки, а дверь, в результате, оказалась не заперта. Соседка в это время вышла, говорит: «Вы тоже из милиции?» Я на всякий случай сказал, что тоже. Она начала мне впаривать, что, мол, Юля плохо занимается ребенком, бросает его часто на старую глухую бабку… Мальчик, типа, гуляет один, а он маленький еще совсем… Из детской комнаты милиции, сказала, приходили по жалобе, – но не от нее, как она меня уверяла! – звонили-звонили в квартиру, а потом замок вскрыли и квартиру принялись осматривать. После чего эту соседку расспрашивали, куда жильцы подевались да как с ними связаться, нет ли у бабушки мобильного телефона, – но она не в курсе… Алексей тоже не знал, важно это или нет. Люди, в удручающем своем большинстве, завистливы (в данном случае соседи) и завидуют всему и всем, что лучше их: богаче, красивее, независимее и так далее. Поэтому молодая, красивая, независимая и обеспеченная женщина (в данном случае Юля) вполне способна вызвать у них пристальное внимание, граничащее с ненавистью. Так что могли и настучать в милицию, запросто, чтоб ей «кисло было», как им… Строго говоря, под видом милиции и бандиты могли явиться. В попытках разузнать, куда Михаська с бабушкой делись, поскольку куда делась Юля, они отлично знали. Только зачем им Михаська с бабушкой? Детектив решительно не видел причин, способных объяснить подобного рода интерес со стороны бандитов. А тут и автоген как раз прибыл. И он не стал над этой историей зависать, списав ее на соседскую зависть. …О чем он позже очень пожалел. Стенку из стали наконец взрезали. Прямоугольник металла, еще дымящийся, упал назад, в проход, и мужчины прошли по нему, очутившись в подземном туннеле. Обернувшись, они изучили с помощью фонариков остатки стальной стены: она была привинчена по краям крупными болтами. Понятно, что не несколько часов назад это все было придумано: наверняка пазы для болтов, равно как и сами они, равно как толстый лист стали, – все это давно было заложено в схему, в те времена, когда ход строился. Стальная стенка тяжелая, ее тоже не сегодня притаранили, когда у бандитов на хвосте милиция, – для нее техника нужна! Значит, она давно лежала или стояла тут, наготове… Ход был отделан кирпичом и, насколько проникал свет их фонарей, казался свободным. – Ну что, я пойду? – спросил их парень с автогеном. Димыч подумал. – А вдруг впереди еще один такой сюрприз? Как вы думаете, мужики? – А хрен его знает… – отозвался Костик. – Сомневаюсь, – ответил Кис. – Уж больно сложно все это монтировать. Двери лифта вдруг съехались, лишив их дополнительного освещения, струившегося из комнаты. – Ой, – почти икнул Гоша, – и как мы теперь обратно?! Они обернулись, уперев лучики в дверь и простенки по ее бокам. Ничего, похожего на кнопку вызова, не наблюдалось: кроме прямоугольника, вырезанного автогеном, всю остальную часть стены закрывал стальной лист. – Хрен с ним, – высказался Димыч. – А, Кис? – Хрен, – согласился детектив. – Если придется вернуться, тогда и будем искать. А пока не стоит терять время. – А я как? – воскликнул «автоген». – Тебя как звать? – спросил Димыч. – Женей… – Так вот, Женя, пойдешь с нами. Если повезет, выберемся в цивильное место и тебя отпустим. Жене явно не улыбалась такая перспектива, и неулыбчивость данной перспективы весьма внятно отразилась на его лице. Но ничего не попишешь, пришлось ему подчиниться. Они двинулись. Кис попросил всех следить за возможными поворотами, а также прикидывать дистанцию и засекать время. Ход был неровный. Кирпичная отделка местами обвалилась, а затем и вовсе сошла на нет, и корни деревьев, пробившиеся сквозь почву, свисали с потолка, цепляя путников за волосы. В первый раз Гоша вскрикнул, чертыхнувшись, но дальше все продвигались молча. Пахло землей, сыростью, прелостью. Под ногами попадались обломки кирпичей, пару раз их фонарики высветили мелкие скелеты то ли ежиков, то ли кротов, то ли крыс… Наконец они достигли конца и остановились. В свете фонариков очертился люк, закрывавший коридор наклонно. Похоже, сделан он из такой же стали, как и заслонка у лифта. Только на этот раз стальной лист был не сплошным, крышка люка напоминала дверь: сверху петли, снизу едва заметная щель. Засовы (их имелось три) с внутренней стороны не заперты, а с внешней… Не видать, что там, с внешней. Стоял полноправный вечер, солнце уже село, но свет еще не померк и пробивался хрупким умирающим лучом через щель. – Так, – объявил Димыч, – боевая готовность номер один! Гошка, Костик, вы по правую стенку; Кис, Женя, вы по левую. И он, пригнув голову, двинул в крышку люка плечом. Алексей не успел его остановить, хотя заранее пожалел суставы Димыча. Крышка вздрогнула, глухо застонала, но не открылась. Димка снова потер плечо. Кис не стал ему говорить, что надо было сначала спокойно крышку подергать, проверить, насколько прочно она заперта. Никого за ней нет, и «боевая готовность номер один» совершенно ни к чему, – так что Дима мог свой организм и поберечь… Но объяснять это поздно и, главное, не совсем этично: Димыч ведь роль Алексей Кисанов в очередной раз порадовался, что ушел из Дима обернулся к коллегам. – Мужики, я так понимаю: либо там снаружи замок висит, либо они крышку чем-то подперли. Кис протянул руку, взялся за скобу, служившую ручкой, чуть нажал на крышку, потянул на себя, опять нажал… – Замок. Может, пара, – диагностировал он. – Че делать бум? Отстреливать? – Зачем? У нас же есть Женя! А у Жени есть автоген! – отозвался Костя. – А если они, бандиты, там, снаружи? – вдруг произнес Гоша. – И нас слышат?! – Усохни, – раздраженно ответил ему Костик. Алексей Гошу пожалел. И пояснил: – Первое: раз они стенку у лифта возвели, значит, уже давно смылись. Потому как если бы намеревались нас подстерегать, то стенку бы не стали… – Понял! – поспешно заверил его юный опер. Казалось, он устыдился своего вопроса, выдавшего страх. – Второе, – невозмутимо продолжил Кис, – они бы не стали запирать эту дверь, если б, опять же, намеревались нас тут отловить… – Да я понял, понял! Алексей только улыбнулся. Он помнил себя в первых делах – да и всех их, и Димыча, и Костика, и Серегу! – и помнил отлично, как бывало страшно поначалу им всем в критической ситуации, как бесплодно суетилась мысль, подстегнутая этим страхом, – не находя доводов, простых и логичных… Только опыт приносит способность управлять эмоциями, и тогда, освобожденная от страха, мысль начинает работать. И приносит вполне трезвую оценку ситуации. Гоше еще только предстоит познать этот опыт. И возможно, что именно сегодня… Женя отогнал от люка сыщиков подальше, опустил на лицо маску сварщика и провел горелкой горизонтально по щели между крышкой и стеной. Димыч, упорно не желавший переложить ответственность на коллег – несмотря на поврежденное плечо, – снова бухнулся в дверь… И она растворилась! Они чуть помедлили. Насколько можно было разглядеть в умирающем свете летнего дня, вокруг стоял глухой лес. Остроконечные контуры елей казались черной аппликацией на желтой ленте заката. Мужчины выбрались наружу. Царила оглушительная тишина, такая, какую знают только лесные чащи. Несмотря на еще светлый край неба, среди стволов и кустов уже плутала ночь. – И куда теперь? – растерянно спросил Гоша. Когда Громов пришел в себя, Юля уже покинула его кровать. Она тяжело дышала, словно свернула бетонную плиту. – Эй… – тихонько позвал он. – Чего тебе? – Я не хотел тебя обидеть… Я просто… Серега не закончил тираду. Он не знал, как ее закончить. Объяснять, что он привык называть «малышками» всех женщин? Оправдываться? Ну, нет уж, не дождетесь! – Что «просто»? – холодно поинтересовалась Юля. – Так… ничего. Ты феминистка? – Кто-о-о?.. – Феминистка – это… – принялся пояснять Громов, жалея о своем вопросе: он прикован, а эта малышка передвигается, хоть и с цепью, и, не ровен час, снова воспользуется руками… И коленкой! Она вдруг рассмеялась хрипловатым смехом, который пробрал Серегу странной дрожью. – Это которые за права женщин? – уточнила Юля. – Типа того… – Я за свои личные права, понял? – Понял, чего ж тут не понять, – поспешил согласиться Серега. Кажется, она оставалась на своем топчане, – во всяком случае, цепь не позвякивала, – что Серегу от души порадовало. – А где это ты драться научилась? Ты же вроде гимнастка, а не самбистка. – Не твое дело. А драться я еще и не начала, к твоему сведению. – Принято. А почему ты так тяжело дышишь? – У меня мышечная слабость… – От зелья? – Наверняка… Раньше такого ни разу не случалось… В общем так, Громов. Не вздумай ко мне клеиться. И «малышкой» не зови, не нравится мне такое обращение, усвой! – Усвоил, усвоил, – буркнул он. – Но мы ведь тут вдвоем сидим, надо как-то… Поди сюда. Обратно, в смысле. Юля колебалась несколько секунд. Но вскоре ее цепь снова звякнула: она шла к Громову. Вспомнила, что нельзя тут громко говорить, не иначе! Она опять улеглась возле Сереги, и он опять обвил ее рукой, прижал к себе. Ощутив некоторое возбуждение, Громов лишь иронично улыбнулся: малышки, они это умеют… Но… Если бы он реагировал как безмозглый дурень на каждое возбуждающее женское тело, то давно бы стал многоженцем! Тогда как он, Серега, до сих пор Предаваясь этим бравым мыслям, он с удивлением чувствовал, что они какие-то неправильные. Ненастоящие какие-то мысли, недействительные. Все здесь не так происходит, как обычно, как он привык… Юля не дразнит его, не заигрывает, и возбуждение было иным… Тревожным, с колкой льдинкой внутри, похожее он испытывал, когда учился прыгать с парашютом. Сначала льдинка морозила и покалывала, а потом начинала таять, почему-то обжигая внутренности… Дело все в темноте, – решил Серега. В ней все по-другому воспринимается. Острее и… и… таинственнее, вот как! – Так что ты хотел сказать? – тихо спросила Юля. – Что надо нам как-то вместе выбираться отсюда, – прошептал он, спохватившись. – Или тебе тут нравится? – Не задавай идиотских вопросов! – В таком случае… – В таком случае, я согласна с тобой… э-э-э… – Во как! – восхитился Серега. – Надеюсь, у тебя нет других предложений, – хмуро отозвалась Юля. – В смысле… насчет выбираться отсюда? – Насчет сотрудничать! – А-а-а… Конечно, нет! – Превосходно. Меня зовут Юля, запомни это. – Да я уже… – Тогда давай думать. У тебя есть идеи? – спросила Юля. – Если у тебя есть шпилька, заколка, булавка, тогда у меня есть идеи! – Нету… А зачем? – Наручники расстегнуть. – Как же теперь быть? – расстроилась Юля. – Подумаю. А пока расскажи мне все, чего я о тебе и Гарике не знаю! – Откуда мне знать, чего ты не знаешь? – Я дело твоего мужа практически не читал. Так только, первые страницы просмотрел. А потом отдал его Кису. – Кому-у-у? Она приподнялась и чуть не упала с тюфяка, несмотря на то, что Серега Юлю придерживал: не мог же он ее уж совсем прижать к себе… слишком тесно! С риском получить коленкой в чувствительное место, чтоб ее… Юлю эту! Она немного повозилась, получше устраиваясь, и вдруг забросила ногу на Серегу. – Ты извини, – деловито прошептала она, – а то я просто свалюсь… Ну да, она так же, наверное, ловко цеплялась ногой за снаряд в своей гимнастике, за брусья там или бревно… Чувствовать себя бревном было немного обидно. Тем не менее ее движение вызвало в нем такую волну, что он испугался: а ну как выдаст его один неконтролируемый орган, – и, не дождавшись объяснений (типа: это ничего не значит, это просто так, все ж таки ты женщина… а я мужчина… и оно само так происходит… а я ничего не имею в виду!..), Юля, по женской феминистской глупости, вдруг снова начнет коленкой орудовать!.. Но все обошлось. – «Кис» – это Кисанов? – прошептала она, склонившись к его уху, и Серегину щеку защекотали пряди ее волос. – Детектив, который приходил ко мне? – Да. Это мой хороший друг, – едва слышно ответил Серега, ощущая тяжесть Юлиного бедра на себе. – Раз друг, то ты должен знать: он спрятал Михаську с бабушкой?! – горячо проговорила она. – Можешь не беспокоиться… – шепнул он, почти касаясь губами ее бархатистой щеки. – Они в надежном месте. – На даче? – На даче, – туманно подтвердил Серега. Он-то был в курсе, на какой именно даче, – но решил Юле этого не говорить. Мало ли как дело повернется, лучше ей этого не знать! Вдруг она извернулась и вновь оседлала Серегу верхом, обхватив коленями его торс. Ее большие пальцы снова нажали на его кадык. – Ты че, рехнулась? – просипел Серега. Юля ослабила хватку и склонилась над ним. – Я тебе уже сказала, – напористо прошептала она, – когда меня били, еще у Тароватого в замке, то Гарик не выдержал и признался, что драгоценности припрятал на бабушкиной старой даче! И они туда смотались! И сказали, что там от дома развалины одни остались! Если бы Михаська был там, то… – Ты, это, слушай, пальчики-то убери с моей шеи! – просипел Серега. – Если правду скажешь, то уберу. – Скажу… Юля отпустила его, выпрямилась. – Погоди, дай на спину повернусь. Мне неудобно, когда ты у меня на боку сидишь. Она чуть приподнялась, затем снова опустилась. Теперь ее крепкие ягодицы упирались в его живот. Льдинка внутри Сереги, где-то в солнечном сплетении, вдруг принялась стремительно разрастаться, угрожая принять размеры айсберга. Ему показалось, что грудь сдавило, он никак не мог вдохнуть воздух, – он падал с высоты с нераскрытым парашютом, и внутри него было обжигающе холодно и горячо одновременно… Наконец ему удалось перевести дух. Получилось, против его желания, довольно шумно. – Тебе не тяжело? – вежливо поинтересовалась Юля. Тяжело, еще как тяжело! Чувствовать на себе такую потрясающую попу и не сметь до нее дотронуться! Давненько, ох давненько полковник Громов так остро не реагировал на прикосновение к женщине. Чесслово, верил бы он в колдуний, так решил бы, что в «супчике» приворотное зелье оказалось! … Душа его взлетела так высоко, что солнце обжигало ее своим нестерпимым блеском, но Серега его жара не боялся, он готов был в нем сгореть, в эйфории, в любовном экстазе… Его немыслимый полет продолжался до тех пор, пока он неожиданно не осознал холод и пустоту рядом с собой: одиночество, неразделенность его экстаза. Оглянувшись, он понял, что любимая осталась на Земле, далеко-далеко от него. Икар оплавил крылья и рухнул на Землю. И тогда он разглядел, что великое счастье его избранницы находится на прилавках и вешалках магазинов. И себя самого он вдруг увидел аксессуаром при ней, удачной покупкой, которой она гордилась перед подругами, – статный красавец из старшего класса, готовый на все лишь по шевелению ее пальца. Он не страдал. И девушку не осуждал: он устроен так, она иначе, некому предъявлять претензии. Ему просто стало дико скучно. …Позже, изучив действие наркотиков – на себе и в теории, – Громов сравнил их действие с той своей страстью: оно было так же божественно, так же неразделимо на двоих и так же бессмысленно, ведя в никуда, в тупик. Еще позже, изучив психологию и физиологию пубертатного периода, он узнал о роли гормонов, об их высокой концентрации у юношей, приводящей нередко к безумствам… Например к таким, как безумная любовь. Диагноз был наконец поставлен, а Громов надежно вакцинирован от рецидивов. Слово «любовь» он списал в утиль как пережиток подростковой гормональной бури и с тех пор сходился с женщинами исключительно для легких и непродолжительных отношений. – Совсем не тяжело! – бодро и фальшиво ответил он Юле, в очередной раз предприняв попытку приструнить свое тело и свои мысли. Посторонние и лишние в данной ситуации, прямо скажем. – Ну, так где Михаська с бабушкой? Приобняв Юлю за спину – – В ухо, мы разговариваем только на ухо, не забывай! – прошептал он. Ее пряди вновь защекотали его щеку. – Кис увез их на другую дачу, поняла? Они в безопасности, не сомневайся! А теперь слезай с меня, иди к себе на топчан. И расскажи мне нормальным голосом то, что знают – Потому что ты, мерзавец, – прошептала ему в ухо Юля, которая все еще полулежала на нем, – так и не удосужился прочитать досье Гарика, да? Потому что ты свалил его на своего приятеля?! Серега ущипнул ее за ляжку. – Дура! – прошипел он. – У меня знаешь сколько дел на стол за день ложится?! Об убийствах, о серийных изнасилованиях, о расчлененке и всяких прочих кошмарах! А в твоем деле было что?! Подумай своей головенкой: бывший муж похитил бывшую жену! Юля поймала его прикованную руку и немного вывернула ее, не сильно, так, в качестве острастки, чтобы не щипался. Серега на всякий случай согнул колени, чтобы защитить пах, но дальнейших санкций не последовало. – Я пойду к себе. Ты жесткий. Нет, ну надо же! – …Кстати, зачем Гарри тебя умыкнул? – спросил Громов, когда по звуку понял, что Юля устроилась на своем диване. – Он хочет, чтобы я к нему вернулась… И чтобы ребенка ему родила. – А Михаська? – Гарри не верит, что это его сын. – Почему? – Потому что его арестовали за два месяца до того момента, когда я поняла, что беременна. – А сколько недель было? – Девять. – Так он считать не умеет или что? Юля промолчала. – Дикий, что ли, совсем? – Ты на кавказскую кровь намекаешь? – нахмурилась Юля. – Не стоит. Я этого не люблю, имей в виду! Он ревнивый, да, но таких и у нас пруд пруди, разве нет? – Да, – признал Серега. – Я поначалу, после рождения Михаськи, хотела генетический анализ сделать, чтобы ему доказать, а потом раздумала. Не нужен моему ребенку отец-бандит! – Как же это тебя угораздило за бандита замуж выйти? – Как-как… Не знаешь, что ли, как влюбляются в ранней юности? Когда я встретила Гарри, мне еще семнадцати не исполнилось. Он был такой… такой ослепительный… Веселый, красивый, щедрый… Я есть не могла, спать не могла, меня насыщала любовь, как святой дух… Даже пару тренировок пропустила, а у нас это почти преступление… Не знаю, было ли такое у тебя, представляешь ли, о чем я говорю. У него было. Он представлял. – Более-менее, – ответил Громов. – …Я, не раздумывая, собралась за него замуж, – продолжала Юля. – А чем он занимается на самом деле, я даже не подозревала: Гарик очень тщательно скрывал от меня, какой именно у него «бизнес»… Да и некогда мне было присматриваться: спорт отнимал все мое время… Юля рассказывала свою историю – суд, «хаза», развод и возвращение к бабушке, – и Серега слушал ее исповедь с нарастающим изумлением. Эта малышка… Юля… Она прошла непростой жизненный путь… Собственно, дело не в самом пути – трудные судьбы выпадают многим, уж он-то хорошо это знал в силу профессии! – а в том, что она принимала решения. Самостоятельно и круто. Не ждала, что кто-то придет и возьмет ответственность за ее судьбу на себя, как большинство женщин… да и мужчин тоже, – которых направляют по жизни родители, начальники, обстоятельства… И они плывут по течению чужой воли… Нет, Юля формировала свою судьбу – Что молчишь, Громов? Осуждаешь меня? – Я? – удивился Серега. – Ты что! Наоборот… – Это как, – Ну… Ты молодец. Я рукоплескаю мысленно. Или как там, – Ага, «щу», – усмехнулась она. – А знаешь, я рада, что тебе рассказала свою историю… Наверное, мне нужно было выговориться. Да некому… Подруги по сборной, они Гарика знали как бизнесмена, я не могла, не хотела сказать им правду… А новые, в фитнес-центре, так тем и вовсе не могла рассказать, понимаешь? …Чтобы женщина, да не уболтала подруг, жалуясь на свои несчастья? Любая бы на ее месте уже давно бы всем растрындила вокруг, как ее муж обманул, сволочь и подлец, да какая она вся из себя жертва, несчастная и бедная! – А ты уже и так знаешь про Гарри, – добавила Юля. – Так что тебе повезло, – с иронией усмехнулась она, – удостоился моей исповеди! – Юль… Нормально. Мне интересно было, ты не думай… И я тебя понимаю… Я бы тоже не стал болтать, на твоем месте. Юля даже не подозревала, что сейчас Сергей Громов, опер, мачо и вечный холостяк, сделал ей самый большой комплимент в своей жизни: он признал женскую логику равной своей! Они оказались на крошечной лесной поляне, – не поляне даже, а так, на махоньком пятачке, вокруг которого девственной стеной стояли деревья и кусты. Люк, из которого они вышли, располагался немного наклонно под огромной корягой, практически невидный со стороны. Димыч пошарил в траве и показал всем: два замка, разъеденных автогеном. После чего он ухватился за верхний край крышки и опустил ее на место. Природа ли за многие годы постаралась, бандиты ли оказались столь предусмотрительны, но внешняя сторона люка, обшитая деревом, поросла мхом и травой, – и, будучи закрытой, ничем не выделялась из общего фона. Пахло почему-то грибами, хотя какие грибы в июле, да по такой жаре, которая иссушала Москву с окрестностями в последние две недели! Комары зудели в воздухе, норовя клюнуть в лицо, паутина липла к разгоряченной коже. Куда же теперь двигаться?! – И куда теперь? – озвучил общие сомнения непосредственный Гоша. Если по-разумному, то следовало бы подождать утра, думал Кис. Ночью в лесу ориентироваться трудно, того и гляди заблудишься… Лес смыкался вокруг неприветливо, отчужденный, враждебный, словно давал понять, что пребывание человека в его владениях не приветствуется. Ночь – для зверей. А пикничок там или по грибы, по ягоды – это днем извольте! В дневные часы лес гостеприимно распахивал свои солнечные поляны, угощал, ласкал и лелеял человека. Но расписание свое он строго соблюдал, – часы, так сказать, открытия и закрытия для людей, – и в темное время он недвусмысленно намекал, что гости вторглись непрошеными, незаконно и самовольно, как воры какие. И оттого он был к ним, непрошеным, суров: ветками хлестал по лицу, за волосы хватал, под ноги коряги подсовывал, ночными шорохами, криками зверья и птиц пугал, паутиной путал, комарами изводил. Но где-то в окрестностях, если не ближних, то не столь отдаленных, держали Юлю… И Серегу! Куда он делся, раз до сих пор молчит? Попал в плен к бандитам, как детектив предположил? Тогда вопрос: в одном месте их держат? Или в разных? Кис голосовал за одно. Бандиты мало кому могут довериться: если уж они устроили себе поблизости запасной аэродром, то вряд ли их несколько. – Значит, так, парни, – произнес Алексей, – давайте обозначим задачи. Мы ищем Серегу и Юлю. Но начнем с Сереги. Он явно вышел из этого подземного хода и… И пропал. Никто на него не нападал в подземелье, – иначе бы мы Серегу в нем обнаружили, – живого, полуживого или мертвого… Так? – На все сто, – отозвался Димыч. – Стало быть, Серега дошел до конца хода. И отсюда вышел. После чего бандиты сразу поспешили замуровать дверь у лифта, а крышку люка закрыли на замок. – Потому что они увидели, что Громов нашел ход! – поспешил блеснуть пониманием Гошка. – Логично, – одобрил детектив. – Раз Громов нашел ход, то и другие смогут найти! Но отсюда следует, что Серега… – Что Громов попал в руки бандитов! Коли они – Ну да. Непонятно только, отчего они это – Ты имеешь в виду… Что они специально мента поджидали? Чтобы в заложники взять? – сообразил Димыч. – Сомневаюсь я, – возразил Костик, – слишком сложно, на фиг им такая комбинация? – И я сомневаюсь! – заявил Гоша. – И я, – признался Кис. – Скорее всего, просто совпадение. Они вернулись ход замуровать, а тут Серега… Прямо им в руки. Вопрос в том, как они с ним справились: была ли драка, перестрелка или его просто огрели по башке… Так что давайте осматривать этот пятачок: может, он нам о чем-то расскажет? Следы драки? Крови? Или мало ли… Детектив не договорил, но мужики его и так поняли: « – …А я? А я что? куда? …Они забыли, что с ними находится «автоген», то есть Женя. Он смотрел на сыщиков страдальчески. Ясное дело, ему домой охота, к семье, – он ведь из технического персонала, никак не опер! Небось и так проклинал этот поздний вызов и все высчитывал время, в которое может попасть домой, – а тут, нате вам, пренеприятный сюрприз! Теперь и высчитывать бесполезно. Оперы снова достали мобильные телефоны и снова констатировали, что связи нет. На помощь рассчитывать не приходилось. – Жень… Ты же видишь, как все сложилось… – произнес Дима. – Решай сам. Хочешь, возвращайся в туннель. Взрежь остатки стали, поищи, как вызвать лифт обратно! Мы-то не знаем, подсказать тебе не можем… Если у тебя получится, то уже внутри лифта потяни вверх большой горшок, который в углу: там под ним устройство, которое приводит в действие лифт. Или оставайся с нами. Но это чисто на твое усмотрение! Я отвечаю за операцию и за оперов, а за тебя нет! Так что любое решение на твой страх и риск, понял? Женя подумал немножко. – Я обратно лучше… – Ну и иди. Женя залез в люк и исчез в подземном ходе, Димыч, послав ему вдогонку пожелание удачи, вновь закрыл за ним крышку. Четверо мужчин рассыпались по крошечной полянке, высвечивая фонариками сантиметр за сантиметром. К счастью, ни трупа, ни крови они не обнаружили. Но и ничего такого, что можно было бы назвать «следами борьбы»! Выходило, что… – Они Серегу сразу прихватили, как только он сунулся в дверцу! – заключил Костик. – Без боя! Огрели по башке или по-другому как-то его нейтрализовали! И увезли куда-то… – Унесли, – внес поправку Димыч. – Для машины тут места нет. – Или уволокли, – высказался Гошка. – Нет, Гош, если бы его волокли, мы бы увидели заметные следы: сильно примятую траву, надломленные нижние ветки, – мягко возразил детектив. – А тут ничего похожего. Гоша насупился. – Давайте искать выход с этой полянки, – предложил детектив. – Где-то они недавно прошли, продрались сквозь кусты, след все же должны были оставить! Тропинку, ведшую от полянки у люка, отыскали с трудом: она была едва заметна в траве среди молодого ельника и березок, – редко по ней ходили. Собственно, ее и тропинкой не назовешь: просто в этом направлении ощущалась на поросли легкая примятость: не так давно по ней прошли! Там тонкий ствол пригнули, там ветки надломили, а в траве проплешина, будто по ней кто-то провел огромной гребенкой неровный пробор. Метров через тридцать, продираясь через коряги и ветки, погружаясь ногами в податливый мох, – почва стала болотистая, влажная, и оперы обувку подмочили, – они выбрались на тропинку, куда более внятную: с некоторой натяжкой ее можно было даже «удостоить звания дорожки». Как и любая на свете дорога, маленькая или совсем крошечная, она вела в противоположных направлениях. Спасибо, что только в двух, а не как у былинного Ильи Муромца, где направо пойдешь… налево пойдешь… прямо пойдешь… – и все худо. И в какую сторону прикажете двигаться? Кис вытащил из кармана распечатки карт. – Тоннель никуда особо не сворачивал, верно? Мужики подтвердили, что верно, и Кис принялся вглядываться в карты, светя фонариком. Коли ход никуда не сворачивал, то вывел их, стало быть, на север. Массив леса, судя по карте, выдавался вперед неровным полукругом: слева, западнее, его сторона была короче, чем с востока. Но деревни, обозначенные на карте, находились примерно на одной дистанции от дачи Тароватого, в радиусе трех-четырех километров. – Сколько мы прошли? – спросил Кис. – Мне показалось, что метров четыреста. Шли мы долго, но это объяснимо: мы пробирались медленно, по ходу все внимательно осматривали… – Побольше, – отозвался Дима. – Я так посчитал, что с полкилометра. – Пусть, – ответил Кис, уткнувшись в карты. – Лишние сто метров нам погоды не сделают, все равно тут плана леса нет, а мы-то в лесу… К слову, смотрите, парни, между деревней на востоке и деревней на западе могли бы проложить дорогу, если по прямой! Однако ее на карте нет. – Может, карта неверная, – предположил Димыч. – Может. Или тут есть какое-то препятствие для дороги. Или просто денег на нее не нашли… Не исключено, что ее роль выполняет эта тропинка… Как бы то ни было, мы с вами находимся где-то тут, – Кис ткнул ручкой на карту. – Налево запад, направо восток, – он на всякий случай сверился с компасом, встроенным в часы. – Давайте разделимся, – предложил он, – двое на двое. По дороге ищем что-нибудь примечательное: вдруг клочок одежды на кустах или иная мелочь попадется… Ну, не мне вас учить. – Согласен, – поддержал его Димыч. – Никуда с этой тропинки не сворачивать! В случае обнаружения развилки докладываем друг другу по рации, а там будем решать по обстоятельствам. Кис осмотрелся, увидел ель, сломал увесистую еловую лапу и положил ее поперек тропинки. – Вот, чтобы в темноте не ошибиться: это место нашей встречи. Если что, соберемся тут. – Кис, а ты чего командуешь? – спросил вдруг Гоша. Назидание старшего коллеги не пошло ему впрок: он все же соскальзывал на обращение «Кис» и на «ты». Алексей и на этот раз не стал зависать над вопросом: в этом маленьком коллективе двое из троих зовут его Детектив чуток помолчал. Почему он «командует»? В самом деле, почему? Ни Димка, ни Костик подобным вопросом не задавались: когда они пришли работать на Петровку, Алексей был уже там, и старше, и опытнее, и его авторитет так и остался для них непререкаем, даже если Димыч сейчас ответственный за операцию. Кроме того, в их совместных делах – тех, что приносил на Петровку Кис, – детектив обычно лучше владел ситуацией, отчего нередко брал на себя командную функцию. Ему никто никогда не возражал: Серегины парни, как и сам Серега, дело хотели делать, а не чинами меряться. Было тут, однако, и другое. Кис чувствовал ответственность за исход их рейда. Ведь по его наводке все закрутилось… К тому же ему практически вменили в вину исчезновение Сереги! Он мог бы все это объяснить молодому оперу, но не счел нужным. Слишком много слов пришлось бы потратить. – Хочешь, Гош, командуй ты, – предложил он. – Еще чего! – буркнул Костик. – Раз Кис командует, значит, право у него такое есть, понял? – Да я… Я просто так, чего! – стушевался Гоша. – Тогда ладушки, – спокойно ответил детектив. – Тогда пошли. – Он снова сверился со своими часами со встроенным компасом. – Ты, Гош, с Димычем на восток, а мы с Костиком на запад. Алексей предпочел взять Костика с собой, раз тот озвучил свое несогласие с Гошей: кто знает, что стукнет в голову молодому оперу, чтобы продемонстрировать свою независимость! А Димыч в этом маленьком конфликте промолчал, так что ему с юным низвергателем авторитетов в самый раз будет. К тому же он Гошке прямой начальник, и его авторитет опер низвергать никак не возьмется: служебная иерархия! – Напоминаю, – проговорил Димыч, – на развилках не разделяться! Если что, держим связь и вместе решаем, куда двинуть! Пошли, хлопцы. Сверили часы! Они сверили. Время на часах у всех было одинаковое. На то они и сыщики, часы не имеют права их подводить. Пятна от лучей фонариков разъединились и вскоре пропали из зоны видимости каждой из групп. …В очередной раз отворилась дверь, и Колдунья возникла на пороге в своей просторной черной одежде. Юля мгновенно затаилась, изображая глубокое забытье. На этот раз Колдунья принесла зелье Громову. Ну точно, тут все по расписанию! – Это чистая вода? – спросил он настороженно, принимая кружку. – Чистая. Серега отпил. Вроде бы да. – И супчик, – она протянула ему глиняную чашу. – А я прошлый закончил, – произнес Серега, снимая с узкой полки чашу от прежнего супчика, – очень вкусно было, ты молодчина, Аринушка! Колдунья неожиданно улыбнулась. Комплимент ей был приятен. Бедненькая, как она тут выживает, женщина, вдали от людей, вдали от мужчин, вдали от комплиментов? Ведь комплименты женщине – что цветку вода! Без них они засыхают! Серега вернул ей пустую чашу и принял новую. Отпил глоток. – Умм… Погоди, угадаю… В прошлый раз щавелевый был, с яйцом. А этот… Это рыбный с овощами, да? Колдунья кивнула. – Вкуснотища! – и Серега отставил его на полку. – А что ж не допил? – Попозже. Пока не голоден. Он был почти уверен, что на этот раз Аринушка запулила ему психотропные средства в супчик, коль скоро он решительно отказался от компотика. – Хорошо, – не стала спорить Колдунья. – Только знай, что подкрепляться тебе надо! Так что ты супчик выпей… Не тяни слишком. – Непременно, Аринушка! Колдунья обернулась к Юлиному лежаку. Молодая женщина спала исправно, прикрывшись курткой. Похоже, это зрелище Колдунью убедило, и она, подхватив плошку со свечой, покинула темницу. Итак, Колдунья не проявила никакого беспокойства по поводу Юли. Однако если темница прослушивается, то Колдунья знает, что пленники только что разговаривали в голос: стало быть, Юля не спит, а притворяется, – откуда следует, что зелье снотворное она ухитрилась не глотать. Означает ли это, что их не подслушивают? Или Колдунья решила себя не выдавать? Поди знай… Снова воцарилась непроглядная тьма. Громов пытался прикинуть, сколько времени он тут находится. На даче Тароватого, пока все изучали да осматривали, да в деревне жителей опрашивали, протекло немало времени. Последний раз Серега смотрел на часы, когда лифт привез его в потайной ход: было четырнадцать часов семнадцать минут. Прикинем еще полчаса на проход по подземелью: около трех дня получается. Сколько времени заняла дорога от подземелья до дома Колдуньи? Его дотащили прямо до ее дома – или до машины? Которая еще везла его неизвестно как долго… Во болван! Юля-то должна знать! – Юль? – тихо окликнул он молодую женщину. – Что? – тихо отозвалась она. – Поди сюда. – Прослушивались их разговоры, нет ли, а Серега предпочитал осторожничать. – У меня судорога в ноге… А встать я не могу. Знаешь, когда судорога, надо попрыгать на этой ноге, которую свело… – Знаю, – ответила Юля. – Тогда массаж нужно сделать. – Вот-вот, я именно это и хотел попросить! Разотри мне икру, а? Юля подошла, склонилась над ним. – Какая нога? – Приляг, – шепнул Серега. Она осторожно вытянулась рядом с ним на тюфяке. Серега ее обхватил, как в прошлый раз, прижал к груди. – Это я сочинил. Мне просто нужно узнать кое-что, поэтому я тебя позвал, – прошептал он, ощущая прикосновение ее волос к своей щеке. – От подземного коридора до этого дома ты шла пешком? Или тебя везли? – Пешком. – Сколько времени, примерно? – Не знаю даже… Когда Гарик сбежал, то они долго там кружили… А я на месте стояла, ждала. А потом пошли. Час, наверное, потратили… – Спасибо. Иди к себе. – Помогло? – громко спросила Юля. – Что? – удивился Серега. – Массаж, – она едва заметно усмехнулась. Он был так сосредоточен на вычислении времени, что совсем забыл, под каким предлогом позвал к себе Юлю! – Да, конечно, спасибо… Час. Они продвигались медленно – пленница не могла идти быстро с невидящими глазами да цепью на ноге. Обычно за час человек средним шагом проходит пять километров. Значит, тут километра три – три с половиной пути… Серегу тащили еще медленнее, без сомнения: его несли. А он тяжелый. Так что эти три километра они могли и полтора-два часа прошагать! Будем считать, что он попал к колдунье в районе семнадцати часов. Так-так. Теперь, сколько времени он пробыл в забытьи? Немного, если только ему ничего не влили, не вкололи. Обморок после удара по голове, даже сильного, больше чем на пару часов не тянет… Впрочем, не стоит забывать о второй шишке на его макушке: скорее всего, он получил ее тогда, когда стал приходить в себя, еще по дороге. Поэтому бандиты ему «добавили». Так что два часа без сознания он точно провел, а то и три… После чего Арина принесла ему первый «компотик». Это должно было случиться где-то между семнадцатью и восемнадцатью часами. Недавно она снова принесла ему воду и супчик. С какой частотой кормят в этом «санатории»? Раз в пять часов? Раз в шесть? К слову, есть хочется. Серега нащупал чашу на полке, сделал еще несколько глотков. Все очень приблизительно. Много разных «если». И все же, пусть и очень приблизительно, выходило, что сейчас десять-одиннадцать вечера. Будет ли Колдунья приходить к ним ночью? Или им теперь положено почивать до утра, как хорошим деткам? Между прочим, не мешало бы пописать… А что будет, интересно, если он попросится в туалет? Его должны отстегнуть! Иначе он не то что встать, а даже и сесть не может: цепь довольно короткая, рука его максимум достает до груди… Хм, а это мысль! – Юль, ты тут в туалет не просилась? – Нет пока. Я все время спала… – Надо будет попроситься. Сечешь? Он услышал, как Юля направилась к нему. Присела на краешек тюфяка, склонилась к его уху. – Думаешь, тебя отцепят? – Есть такой шанс. И нужно им воспользоваться. Я посчитал: сейчас должно быть между десятью и одиннадцатью вечера приблизительно. Не знаю, будет ли Колдунья навещать нас ночью, но, думаю, она должна к тебе еще хотя бы раз явиться с «компотиком». И скоро, к слову. Тогда давай вместе в туалет проситься. А дальше по ходу. Нейтрализовать ее несложно, но наверху наверняка пара-тройка охранников, вооруженных. Так что все делать надо осторожно, продуманно. Главное, узнать, у нее ли ключ от моих наручников! – А если он у нее? Если она тебя отцепит? – Сомневаюсь, что рискнет. Побоится… Может, охранника позовет, – было бы неплохо на него глянуть… Он сопроводит меня в туалет… Я хоть осмотрюсь наверху! По правде говоря, Громов слабо верил, что Колдунья позволит ему подняться наверх. Но… Там видно будет. – В общем, давай так: сначала ты просишься в туалет. Тебя она вряд ли боится, так что проблем возникнуть не должно. Ты постарайся увидеть максимум, когда пойдешь: все примечай, каждую тень, каждый звук, где какие двери! А я после тебя запрошусь. И ничего не предпринимай самостоятельно, слышишь? Только если я дам команду! Юля заверила его, что именно так и сделает, и соскользнула с тюфяка. Кис с Костиком осторожно продвигались по тропинке, высвечивая обрамляющие ее кусты и траву: вдруг и впрямь какая улика, какая деталька… Детектив думал о коротком диалоге с Гошей. Пожалуй, следовало оставить Димычу руководство. Уже хотя бы для того, чтобы Гоша перестал вскидываться. Диме молодой опер легко подчинится, а детективу, …С другой стороны, может, и хорошо, что Гоша столкнулся с неформальными отношениями, – с такими, в которых ценится дельное предложение, а не чины и старшинство! Именно в таких условиях развивается и работает мысль, оттачивается логика, то есть сыщицкое мастерство, а не искусство чинопочитания! Именно такую творческую атмосферу задавали когда-то в отделе Кис и Серега, а теперь уж Серега один, но он блестяще с этим справлялся. Даже не справлялся, а… Просто он таким был, Серега. Великолепным пофигистом в плане карьеры, влюбленным в сыщицкую работу. Карьера его делалась будто сама по себе, – невозможно было не ценить Громова! – но в его отделе царил именно этот творческий и немножко разгильдяйский дух… Алексей, размышляя, одновременно скрупулезно изучал обочины дорожки. …Начальство не раз пыталось шерстить Серегу за этот самый дух, но особо не доставало: раскрываемость по отделу у Сереги была очень высокой, так что… Жуткий крик неожиданно прорезал тишину. Донесся он с восточного направления, в котором двинулись Гоша с Димычем. Кому принадлежит голос, не понять: не голос, а вопль, ор! Алексей с Костиком ринулись обратно. Миновали еловую лапу и пробежали еще три-четыре сотни метров на восток. Вскоре обнаружился Дима, приседающий и подскакивающий на тропинке. Совершая эти странные телодвижения, он пытался что-то высветить в гуще леса, в перпендикулярном дорожке направлении, северном. – Гошка туда вдруг ломанул… Я не пойму, что случилось… – Гоша-а! – закричали они все втроем. – Гошкаа! – Я тону-у! – ответил им голос. – Спасииитеее! Все трое ринулись меж ветвей на крик. Через какие-то три метра Алексей почуял, как смачно зачавкало под подошвами… Болото!!! – Как он туда попал? – спросил он на ходу Димыча. – Да не знаю… Я шел себе, светил, он вроде за мной. И вдруг сиганул вбок. Сказал, что хочет посмотреть, нет ли там какой другой дорожки… Я и моргнуть не успел! – виновато произнес Димыч. – Гоша-а! – снова закричали они, и лучи их фонариков заметались. – Ты где, не молчи!!! – Я здесь, – всхлипнул Гоша. – Я в болоте… Я тут тону!.. Вы осторожнее, а то тоже потонете! – в голосе его слышались слезы. Наконец фонарики нащупали голову Гошки. Болотная жижа уже подкрадывалась к его талии. – Не дергайся! – приказал Кис. – Главное, не дергайся, иначе быстрее засосет! Просто не шевелись, понял, Гош? – Понял… – отчаянно проговорил тот. – Мы тебя спасем. Мы идем! – говорил Алексей, совершенно не зная, как спасать этого дурня. Кой черт ему вздумалось сигануть с тропинки?! – сердился детектив. Вот она, глупость: неумение доверять опыту других! Другие, опытные, они протоптали тропинку там, где безопасно, а этому хреновому первооткрывателю, велосипедов изобретателю, вздумалось отличиться! Вот уж, воистину: дурак на чужих ошибках не учится, чужому опыту не доверяет, только самому надо вляпаться, чтобы поверить, что до него все открыли! Само собой, эти мысли детектив озвучивать не стал, не подходящий момент, чтобы наставлять парня уму-разуму. Ботинки детектива и оперов все больше погружались в почву. – Мужики, дальше нельзя, – произнес Кис. – Надо шест какой-то найти… – Ты че, Кис? Какой шест? Где ты его возьмешь? Лапы нужно ломать еловые и бросать впереди себя! – воскликнул Костик. Лапы еловые. Хорошая мысль, да только у болота ели не растут! Они там, позади, метров на двадцать надо вернуться! А это время, черт подери, в которое этот дурень сидит в болоте и медленно в него погружается!!! Но других вариантов не наблюдалось. Димыч положил включенный фонарик на кочку: для них послужит отметкой, а для Гоши хоть каким-то утешением. После чего они втроем рванули назад, если слово «рванули» тут уместно, учитывая, что на каждом шагу ноги проваливались в предательскую почву, – надрали веток по огромной охапке, насколько хватало рук, и снова стали осторожно продвигаться в сторону Гоши. С того места, где ноги уже не на шутку уходили в болото, они принялись бросать впереди себя еловые лапы. – Дальше надо ползком, – произнес детектив. – Я на болотах не бывал, но знаю, что надо ползком! Я ложусь на пузо, а вы мне подбрасывайте лапы! – Кис, отвали, – вдруг решительно заявил Димыч. – Я легче тебя! Иди ломай еще лапы, а поползу я! – Димыч буквально за шкирку оттащил детектива и устроился на его месте. – Вы чего, мужики? – произнес Костик. – Зачем сейчас кому-то ползти? Лучше втроем побольше веток накидать, а когда уже к Гоше приблизимся, тогда и поползем! Димыч с Кисом переглянулись: Костик был прав. Алексей на волне эмоций предложил вроде как поближе к Гоше подобраться, но не рационально. – Скорее! – закричал Гоша, увидев, что оперы остановились. Болотная жижа уже подбиралась к его груди. – Скорее, братцы-ы!!! – Ты, главное, не рыпайся там! – приструнил его Димыч. – Сиди смирно! И снова они мотались как заведенные: назад, наламывая еловые лапы, вперед, удлиняя настил. Впрочем, слово «мотались» могло относиться только к их энергии, так как удлинять настил приходилось уже ползком. Наконец последние охапки веток легли между ними и незадачливым Гошей. Димыч положил свой фонарик, который он забрал с кочки, на настил, высветив утопающего. Мужчины осторожно подобрались к Гошке, протягивая к нему руки… И в этот момент фонарик, от какого-то неосторожного движения, соскользнул в болотную жижу. Стало темно. Но очертания Гошкиной башки все же просматривались: деревья тут были редкие и хилые, и лунный свет слабо озарял болото, придавая пейзажу жутковатый вид. Кис с Костиком не стали доставать свои фонарики: пришлось бы извернуться, чтобы залезть в карманы, а время терять не хотелось. Да и опасно тут крутиться, на ненадежном настиле из веток. – Гош, ты нас видишь? – Вроде вижу… – Мы к тебе руки протянули, хватайся за ту, что к тебе поближе! – Ухватился! – радостно сообщил Гоша. – Тащите! Несколько секунд висела тишина. Кис точно знал, что Гоша ухватился не за его пятерню. Но ни Костик, ни Димка не отозвались: «Тащу!» – Ну же!!! – поторопил их Гоша. Кис, недоумевая, все же извернулся, вытащил из кармана своей холщовой куртки фонарь, посветил: ладони всех троих были свободны!.. За чью же руку ухватился Гошка?! Он направил луч на Гошу. Парнишка держался за кисть… – А-а-а!!!! – заорал Гоша, выпутывая свои пальцы из мертвой руки болотного утопленника. – А-а-а!!! – Не ори! – прикрикнул на него Димыч. – Тут… тут… тут кто-то… «Кто-то»? А вдруг… Вдруг… Серега? Кис перевел луч на кисть, торчавшую из трясины. – Это не Серега, – с облегчением произнес Димыч. – Обручальное кольцо, смотрите! – Слава те, господи, – Костик перекрестился. «Уффф…» – выдохнул детектив. – Кис, свети сюда. Гошка, хватайся за мою руку! – воскликнул Дима. – Смотри, вот она, видишь? – Моя ближе, – возразил Костик, угнездившийся справа от Димыча. И впрямь, его длинная рука с большой пятерней была ближе всех к Гошке. Тот тянулся изо всех сил, но не хватало буквально пяти сантиметров. Детектив с Димычем, не произнеся ни слова, ринулись обратно, за недостающей, – крошечной, но столь важной порцией веток. Наконец они сумели подобраться к молодому оперу. Точнее, подобрался к нему длиннорукий Костик. Еловый настил начал прогибаться под тяжестью его тела, обремененного теперь еще и тяжестью тела Гоши. – Ничего, ничего, это не страшно, – пробормотал Кис. – Кость, держи его, подавай назад, мы тебя страхуем! Они с Димкой ухватили Костика за ноги, таща его потихоньку на себя, в то время как тот тащил Гошу… Через двадцать минут они стояли все вчетвером на тропинке. Живые и невредимые, хоть и исколотые еловыми иглами. Только Гошка был весь мокрый, и зуб на зуб у него не попадал, не столько от холода (дни-то стояли жаркие, ночи тоже!), сколько от пережитого потрясения. – Во придурок, – произнес Костик, поглядев на молодого коллегу, и сплюнул от досады. Димка же снял с себя ветровку. – Надень. А эту грязь сними с себя. Штаны я тебе свои не отдам, но хоть сверху будешь сухой… И точно, придурок! Гоша смотрел на всех виновато и благодарно. Других нотаций не поступило, чему он безмерно обрадовался. В рюкзаке, наполненном парнями провизией с дачи Тароватого, нашлась (ха-ха, случайно!) бутыль виски. Гошке налили в какую-то крышечку, они прихватили с собой чуть не все содержимое холодильника, но о стаканах не подумали. Он выпил, попросил еще одну «крышечку», выпил и ее. После чего прочистил горло, покашлял и сказал, что готов к боевым действиям. – Как теперь всем ясно, на севере, за деревьями, болото. Поэтому люди здесь и проложили тропинку: в обход болота, понимаешь, парень? Так что больше ни шагу с тропинки! – Кис строго посмотрел на Гошу. – Ни шагу! – ответил тот покаянно. – А кто это там, в болоте потонул… Чья это рука?! – и он передернулся. Мужчины переглянулись. Воодушевленные спасением молодого опера, они малость упустили из виду этот вопрос. Но Гоша, которого до сих пор пробирала дрожь от пожатия мертвой руки, его не забыл. – Может, какой-то давний?.. – предположил Костик. – Она… рука, в смысле… Она не очень холодная… – проговорил Гоша. – Может, его спасать надо? – Шутишь? – отозвался Димыч. – Он же с головой ушел в болото, просто так его не вытащить! Для это техника нужна, целое дело! К тому же он вряд ли живой… То есть наверняка уже помер… Как только выберемся отсюда, то сообщим в местную милицию, пусть займутся. – Я вот не знаю, отчего эта рука еще не остыла… – произнес Гоша. – Может, он давно умер, а болото подогревает? Там же брожение, оно поддерживает довольно высокую температуру, а? Но никто толком не знал ответа на этот вопрос: болотного опыта ни у кого не имелось. – Или это кто-то свеженький, из банды, – предположил Димыч. – Или даже Гарри: решил сбежать, да в болото угодил? – Если исходить из предположения, что утопленник свежий… То, думаю, вряд ли это Тароватый или Голявкин… – молвил Кис. – И не Гарри. Они – Но Тароватый с Голявкиным должны были их предупредить! – Мы Гошку тоже предупредили, чтоб с дорожки не сворачивал, а толку? – буркнул Кис. – А что, если Серега сбежал по дороге? И утопил охранника? – предположил Гоша. – В таком случае Громов бы уже проявился. – А вдруг Гарри сбежал и утопил охранника? – подал голос Костик. – Или охранник за ним кинулся в погоню, да в болото угодил? – Мужики, мы тут с вами сказки сочиняем. Кончайте, а? «Если бы да кабы да во рту росли грибы»… – отрезвил всех Димка. – А во Франции знаешь, как говорят в таких случаях? «Если бы у моей тети были яйца, то она была бы моим дядей»! – решил поделиться своим страноведческим багажом Алексей, не раз гостивший в Париже у друга и коллеги, частного детектива Реми Деллье. Мужики заржали. И немного расслабились. Серега слегка задремал. Да и то, сегодня Кис разбудил его в рань раннюю! Проснулся он от легкого скрипа двери да свечного света. Колдунья направлялась к Юле. Все пошло по знакомому сценарию: Колдунья потрясла Юлю за плечо и, когда девушка «проснулась», протянула ей «компотик». Но на этот раз Юля, приняв кружку, поставила ее на пол у своего лежака. – Мне в туалет нужно! Даже в слабом свете свечки было заметно, как растерялась Колдунья. Мда, в этом «санатории» механизм для облегчения организма явно не отработан. – Я посмотрю, чем могу тебе помочь, – произнесла Колдунья и вышла, оставив подсвечник на полу. Серега принялся изучать пол: вдруг что-то вроде булавки на нем найдется? Цементный пол был грязен, усеян соломой – из матрацев лезла, надо думать. Ничего интересного он не разглядел. Да и свет настолько слаб, что доверять ему нельзя… Колдунья вернулась минут через десять… с ведром! Обсуждала, значит, наверху, как выйти из положения, – и, сообща, они выход нашли: ведро! – Вот, – произнесла Колдунья. – Писай сюда. – Я не могу! – запротестовала Юля. – Тут мужчина! – Я тебя загорожу. Она и впрямь загородила ведро, раздвинув руками широкую юбку. – Я так не могу… И потом, мне по-большому тоже надо! – нашлась Юля. – Какай сюда! – отрезала Колдунья. Юля бросила умоляющий взгляд на Серегу. – Аринушка, что же ты так не по-людски? – произнес он ласково. Колдунья не шелохнулась, не обернулась. Видимо, инструкции получила четкие. Серега сделал знак Юле: мол, не стесняйся! – и отвернулся к стенке носом. Он услышал, как струя ударила в ведро. Самое странное, что этот звук вызвал в Сереге почему-то умиление. – А какать передумала, что ли? – произнесла Колдунья. – У меня бумажка с собой! – Передумала, – буркнула Юля, направляясь к своему лежаку и бросив сердитый взгляд на Громова. Колдунья подхватила ведро и направилась к выходу. – Я вам его обратно принесу. На ночь оставлю. – Погоди, Аринка! Мне тоже облегчиться надо! Она резко развернулась в сторону Громова. – Тебе? – спросила она так, словно ей в голову не приходило, что у мужчины могут возникнуть подобные желания. – Ну да, – широко улыбнулся Серега. – Не уноси ведро, я в него тоже нужду справлю! – А как же… Ты же прикован… – Так ты меня отцепи! – Я не… Она не договорила, а Серега почти услышал непроизнесенные слова: «Я не уполномочена!» Колдунья стояла в растерянности у двери. – Погоди, ведро вынесу… Посоветоваться ей снова нужно срочно, понял Серега. – Так зачем? Отцепи меня, я тоже отолью, а ты меня прикроешь юбками, как девушку прикрывала… Тогда уж и вынесешь! Колдунья еще несколько секунд пребывала в ступоре, затем спешно схватилась за ручку двери и вышла. Щелкнул замок. Серега ожидал ее возвращения с самыми дурными предчувствиями… И они оправдались. – Не могу я тебя отцепить. Ключа нет, – мрачно заявила Колдунья. – Не найду. – Так поищи! – Искала. Не нашла. – Интересно ты рассуждаешь, Аринушка! А мне-то что делать прикажешь? – В штаны писай. Серега не верил своим ушам. Подобного ему сроду никто не предлагал! Арина бухнула пустое ведро в угол. – Вот тут оно, – обратилась она к Юле. – Найдешь на ощупь, если приспичит… А теперь давай-ка компотику. – Я уже выпила. И Юля вернула Колдунье пустую кружку. – Хорошо, коли так… Тогда отдыхайте. Дверь закрылась за ней, тьма снова обступила пленников. Серега чувствовал себя прескверно. Весь его план – пусть и зыбкий, но все же дававший надежду – провалился! И Юля молчала. Словно стыдилась его провала. А может, и не провала, – может, ей неловко было за всю эту «туалетную» сцену? Полковник Громов разразился мысленно проклятиями. Точнее, многоэтажным матом. Чтобы так лохануться! Чтобы его так унизили! Да еще в глазах Юли! «Писай в штаны», нет, вы слышали такое? В штаны, он?! – Слушай… – нарушила тишину Юля, – давай я тебе помогу… Я ведро подставлю так, чтобы ты смог… Громов проглотил язык от изумления. Вот только этого не хватало! Сестра милосердия ему не нужна! – Ты не стесняйся… Все равно темно, я ничего не увижу, не стесняйся, ладно? – Не надо. Я не хочу. – Сереж… Я спортсменка. А в спорте тело – это… Это самое главное. В нем ничего нет стыдного. Мне приходилось тренеру каждый день докладывать, что я ела и какой стул у меня был… Физиология – это нормально… – Я не-хо-чу! – выкрикнул он. Юля не ответила. Серега нащупал на полке чашу с недопитым супом-пюре. Если там содержится снотворное, то тем лучше! Он выпил залпом, растянулся на тюфяке и вскоре заснул. – Придется начинать все сначала, – заявил Дима. – Давайте двигать, братцы. – Пусть Гоша со мной пойдет, – произнес детектив. С этим обормотом надо держать ухо востро! – Димыч, ты не возражаешь? – С чего бы? – отозвался Дима. – Только предлагаю поменяться направлением. Мы на запад с Костиком, а вы с Гошей на восток. Свежим глазом посмотрим. А, Кис? Детектив согласился. Они снова разделились и снова двигались в ночном лесу, высвечивая каждый сантиметр фонариками в поисках возможных улик. – Гош, – говорил детектив, продвигаясь в восточном направлении, – слушай сюда: еще до того, как ты родился, на этой планете жили люди. Не глупее тебя, к слову! И, еще до того как ты родился, они узнали многое о жизни, о природе… Особенно о той, что их окружает. – Кис, ну честное слово, я уже раскаялся… осознал… Не прав я был! Чего тебе еще надо? – Ну-ну. Готов поверить. Но если еще один прокол выйдет, то я тебя, Гоша, наручниками к своему запястью прикую, как девицу булавкой к маминой юбке, понял? – Бли-ин, – протяжно отозвался юный опер. – Ну сколько можно, а?! – Сколько нужно, столько и можно. А пока что двигаемся. Если Серегу тут кто отловил и нес по этой тропинке, то смотри внимательно, вдруг чего за кусты зацепилось! – Кис, ты на каждый мой шаг теперь будешь выдавать инструкции?! Что ли я их еще не слышал?! – Да я уж не знаю, что ты слышал, а что нет. Приказ с тропинки не сворачивать ты тоже слышал! Но ты в болото поперся, как последний кретин… – нудил детектив. Он знал: приключения на болоте могут легко превратиться в сознании Гоши чуть ли не в героизм, подвиг: шел по следу бандитов, в болото угодил! И будут восторженно и сочувственно слушать его друзья, парни и девчонки, и Гоша станет перед ними красоваться, забыв свой смертный, животный страх! Зато вот эта нудьба, которой он теперь донимал молодого опера, она ему хуже горькой редьки! Пусть он сейчас мысленно чертыхается и матерится, посылая вредного детектива куда подальше, зато в следующий раз он поостережется сделать неверный шаг! Не столько из осторожности, которой только-только начинает учиться, а именно ради того, чтобы потом старшие не нудили, не выговаривали ему часами. Средство действенное, проверенное. – Ладно, хорош! Я кретин… Закрыли тему, а? – Океюшки, закрыли. Пока, – угрожающе добавил Кис. И, удовлетворенный, расслабился: счел, что достаточно настращал парня нотациями. Начал накрапывать дождь, который уже не раз за сегодняшний день порывался оросить землю. Они с Гошей, более-менее укрытые от дождя кронами деревьев, продвинулись еще на пару-тройку сотен метров, игнорируя развилки: отходящие тропинки были мелкими, по таким грибники-ягодники шастают, никакого интересу! Но ничего существенного им пока не попалось. Ценная информация поступила с другой стороны, с той, где продвигались по западной тропинке Костик с Димычем. Точнее, информация не столько поступила, сколько донеслась в виде неразборчивого бормотания из рации Гоши: «…учка ёгина!!! ите ам!!!» Они с Гошей поспешили назад, к еловой лапе, которой Алексей пометил место встречи, и двинули дальше в западном направлении. На этот раз они не рассматривали обочины, отчего пробежали оставшуюся дистанцию довольно резво. Вскоре в зоне видимости показались оба опера. – Тут ручка! Серегина! Ага, вот что означало « – Идите к нам! Ага, вот что означало «ите ам»! Детектив с Гошей припустились к Костику и Димычу. Домчались. Костик высветил в траве ручку. – Ты уверен, что Серегина? – недоверчиво спросил Кис. – Зуб даю, – звонко ответил Димыч. – Тише! Потише говори, Дим! Мало ли кто тут бродит… – Его, – вступил Костик. – Никаких сомнений! Мы ее все сто раз видели! Смотри, Кис, ее корпус из красного дерева, – таких мало, согласись! Кис согласился. Даже если подобных ручек на свете существует множество, то все же тут, на глухой лесной тропинке, она была совершенно уникальной. – Где Серега ее держал? – тихо спросил он. – В нагрудном кармане? – Ну не на заднице же, – ответил Димыч. – Ясное дело, в нагрудном. – Стало быть… Детектив не успел проглаголить мысль, как Гоша воодушевленно вступил: – Его несли! На плече! Поэтому верхняя часть была вниз обращена, и ручка выпала из нагрудного кармана! – Он мог и наклониться над чем-то, – ручки, они такие, выпадают вечно при любом наклоне… – Алексей желал исследовать все возможные гипотезы. – Нет, Кис, – возразил ему Димыч. – Серега и в самом деле бы заметил! Несколько секунд они молчали. Кис сомневался, на всякий случай. Он столько разных ручек – в том числе и дорогих, и подаренных, и особенных – потерял в своей жизни, что ему данный аргумент не казался полностью убедительным. – Леха… – прорезался Димыч, почувствовав сомнения детектива, – дело тут не в самой ручке… А в том, что Серега все, что при нем и на нем, он это ощущал как часть своего тела, понимаешь? Если бы он наклонился над чем-то, а ручка выскользнула из кармана, он бы заметил! Для него это было бы, как… как если бы у него не ручка, а рука отвалились! Алексей не столько – Хорошо. Стало быть… – Стало быть, – Гоша все норовил блеснуть сыщицкой логикой, – его взвалили на плечо! И он был в этот момент без сознания! – Точно! Гошка прав! – заявил Димыч. – А то кто бы мог Серегу на плечо взвалить, если б он в сознании пребывал? На этот раз Алексей, ввиду большого количества энтузиастов по части логики, подождал: пусть уж все выскажутся. Лишь снова призвал народ говорить потише. И точно, на этот раз выступил Костик, решивший внести свою лепту. – Серегу просто так на плечо не закинешь! Плечо большое должно было быть… И крепкое! Возникла маленькая пауза. Похоже, все высказались. – Учитывая, что ближайшее жилье тут за три километра, – произнес Алексей, – или чуть меньше, за минусом пройденного, то тащить на плече Серегу, в котором весу все девяносто, они могли только по очереди… Тароватый-нагловатый мог, теоретически, меняться с Голявкиным. Но при них, без сомнения, телохранители. Которые Серегу и тащили на своих мощных плечах. Эти оба ныне белопушистых бизнесмена уже давно расслабились, ожирели и разленились, и черную работу за них выполняют нанятые люди. – Дак понятно! Чего ты, Кис, этим сказать хочешь? – вскинулся Костик. – Я пытаюсь, Костик, вычислить количество противников. Два «бизнесмена», и у каждого по два… – или сколько?.. телохранителя? С каким количеством людей нам предстоит иметь дело? Нас четверо, а их как минимум шестеро, потому как у тароватых-вороватых не меньше двух охранников. «Престиж», с одной стороны, и страх – с другой, они не позволяют им иметь меньше! А то и по три на душу. Тароватый ведь, смываясь с дачи, и сторожей своих прихватил! Надо это иметь в виду, поскольку силы у нас неравные и придется нам о-очень хорошо подумать, прежде чем… – Ввязываться в драку? – закончил за него Димыч. – Но, Кис, нам сначала нужно найти место, где Серегу держат! А там уж думать будем! – Разумеется. Я только хотел сказать, что они, возможно, выставили караул у данного места, раз у них людей хватает… Мы ведь согласились – верно? – что тут может оказаться сторожка лесничего. И, как знать, вдруг она в каких-то пятидесяти метрах от нас? И караул тут рядом, в кустах? Так что давайте все-таки потише разговаривать, мужики! Они вчетвером двинулись в западном направлении: «учка ёгина» являлась веским аргументом. Сколько они к этому моменту прошли, никто из них не знал: двигались они медленно, тщательно всматриваясь в дорожку и ее обочины; а между делом тащили из болота Гошу; к тому же возвращались назад, менялись направлениями, останавливались, обсуждали… Времени с момента их выхода из подземелья протекло уже немало, более трех часов, но поторопиться они не могли: видимость с дождем ухудшилась, а облака, его принесшие, скрыли последние отблески мучнисто-белой луны. Они осторожно продвигались в тотальной темноте, которую едва-едва разгоняли лучи их фонариков. Разумеется, если кто притаился тут в кустах, то свет фонариков выдавал группу. Но по крайней мере, если их кто и увидел бы, то не смог бы понять, что за люди идут по тропинке! Дождь припустил сильнее, стуча по листьям равномерно и дробно. Деревья относительно защищали мужчин, но все же капли их доставали, подмачивая одежду. Никакой приметы, улики, вещицы им больше не попалось на пути. Оставалось надеяться, что «учка ёгина» не подвела и что двигаются они в верном направлении… Проспал Серега незнамо сколько времени и, пробудившись, ругал себя, на чем свет стоит. Он полностью утратил представление о времени, которое сумел кое-как восстановить до своего сна. – Юля? – Я тут. – Не спишь? – Да я наспалась уже, с колдовкиными зельями, под завязку. – А я… Кажется, спал… – Я догадалась. Было слышно, как она улыбнулась. – Долго? – Долго. Несколько часов. Точнее не могу сказать. – Уже утро, как ты думаешь? – Наверное. Раннее, мне так кажется. – Колдунья приходила? – Один раз, с проверкой. Ты спал, я притворилась. Она посмотрела на нас и ушла. Серега вспомнил свой позорный провал с идеей туалета. Ладно, провал и провал, – решил он не зависать. Но выбираться-то отсюда надо! Значит, думать надо! Юля, допустим, с Колдуньей справится. Она сильная, и цепь позволяет ей передвигаться по каморке. Но ключа от наручников Сереги у Колдуньи нет, это ясно. Значит, он так и останется прикованным к спинке кровати. И что им делать с Колдуньей, какой от нее прок? Учуяв неладное, примчится охрана с пистолетами… Куда против нее окольцованный, обраслетенный наручниками, безоружный мент? Нужно что-то другое придумать… Но ничего другого в голову ему не приходило. Может, его парни нашли комнату-лифт? Кис к ним наверняка подтянулся… Они его ищут? Уже близко? Но и перед коллегами полковнику Громову не хотелось предстать в подобном виде: на тощем тюфяке, прикованный наручниками за запястье к спинке кровати… Никогда, никогда еще в своей жизни Серега не попадал в столь унизительное положение! Что ж за непруха ему такая выпала! При этом ни малейшей идеи. Ни одной, даже самой масенькой. Просто ничего: пустая башка, и все тут… – А у меня для тебя подарок есть, – проговорила Юля. Серега от души понадеялся, что она не имела в виду ведро. Он услышал, что Юля направляется к нему. Хорошо бы она не села на него верхом, как в прошлый раз, – мочевой пузырь грозил взорваться. Подошла. Пошарила по нему. Нащупала его свободную руку и вложила в нее что-то маленькое… Серега потеребил это маленькое пальцами… Кусочек проволоки! Ура!!! – Где ты ее… – Мне скучно было, пока ты спал. Я весь пол исползала, – усмехнулась она. – Умница, – шепнул он. Серега согнул кончик проволоки. Нашел на ощупь дырочку замка наручников, ввел туда загогулину, покрутил… Через пять минут он был свободен. – Ты где? – прошептал он. – Вот я, тут, – отозвалась Юля. Он протянул к ней обе руки, чтобы она могла их потрогать и понять, что ему удалось! Юля взялась за его руки и пожала их. – А мой «наножник» сможешь? – Посмотрим. Только сначала… Где тут ведро? – В углу. Серега сел на кровати. От долгого лежания тело затекло, и он поворочал шеей, плечами, руками. Затем встал и отправился искать ведро. Нащупал ногой искомый предмет, расстегнул брюки. – Ты, это… отвернись. – Так тут же темно! – Все равно. И уши заткни! Юля хихикнула. Уж послушалась ли она полковника Громова, который самым несолидным образом спускал в этот момент брюки, нет ли, но терпеть не было сил. Облегчив мочевой пузырь и душу, он, задев в непроглядной тьме топчан и ударив колено, добрался до своего тюфяка, сел, пошарил вокруг: вот она, Юля. – Придвинься и ногу мне на колени положи, – тихо распорядился он. Юлина ступня легла на его колени. На ней был носок и кроссовка, браслет шел поверх носка. Что, с учетом обстоятельств, уже хорошо, – иначе б он в кровь стер ее кожу… Серега нашел вслепую дырочку замка. Вставил проволоку, покрутил-повертел… – Свободна! Юля, кажется, не поверила. Она исследовала свою ногу, затем его ладони, и только обнаружив в них свой ножной браслет с цепью, шумно, прерывисто выдохнула, как ребенок, очнувшийся от кошмаров. А затем вдруг бросилась Сереге на шею, немного промахнувшись, отчего проехалась по его уху. Он сидел и улыбался в темноте. Кажется, ему удалось поднять свой авторитет в глазах Юли… Ее лоб все еще прижимался к его скуле, уже прилично заросшей, – вчера ранним утром, когда его разбудил звонок Киса, он на бритье терять времени не стал, и теперь его щетина насчитывала двое суток. Серега знал, что легкая небритость ему идет, жалко, Юля видеть его не могла… Блин, о чем он?! – Иди к себе на топчан, – тихо распорядился Громов. – Колдунья может в любой момент сюда явиться. Юля разомкнула руки, – Громову почему-то показалось, что с некоторым сожалением… Или это он ощутил сожаление?.. – и соскользнула с его тюфяка. – Цепь забери, – протянул ей Серега. – Ложись головой ко мне, а цепь пристрой так, чтобы казалось, что ты прикована. Когда Юля, повозившись, затихла, он протянул руку, нащупал ее голову: здесь она, рядом, как он велел. – А как мы отсюда выбираться будем, Сергей? – прошептала Юля и легонько тряхнула головой, на которой Громов странным образом забыл свою ладонь, словно пальцы его запутались, заблудились в ее волосах. Он поспешно убрал руку. – Я для того тебе и велел лечь в мою сторону, чтобы обсудить. – Надо напасть на колдовку, когда она войдет, – немедленно принялась обсуждать Юля, – а потом пойти наверх и там… – Из нас двоих, мал… Из нас двоих, Юля, сыщик я, – перебил ее полковник Громов. – Поэтому ты не будешь терять время на внесение рацпредложений, а будешь слушать меня. – Это называется «обсудить»? – съязвила она. – Неважно, как это называется. Но начиная с этого момента ты подчиняешься мне, – строго закончил он. – Вопросов нет? – Нет. Серега по голосу понял, что она улыбается. Интересно, чему это? Он вроде ничего смешного не сказал! Представить, что девушку развеселил его строгий командный тон, он никак не мог… А-а-а, вдруг сообразил он, небось радуется, что добилась своего, что Серега больше не называет ее «малышкой»! Ну, пусть радуется, снисходительно подумал Громов. – Ты про дзюдо говорила… Прилично владеешь? – Да. – С мужчиной справишься? – Если у него не черный пояс… И потом, я разные другие приемы знаю, еще до дзюдо научилась, когда девчонкой была, из интереса. – Отлично. Куртка где? – Тут, рядом со мной. – Накинь пока на себя. Когда Колдунья появится, мы делаем вид, что спим. Дальнейшее будет зависеть от того, к кому из нас она подойдет. Нападаем на нее с обеих сторон: если она подойдет к тебе, то я сзади, а если ко мне, то наоборот. Главная задача – не дать ей закричать, позвать на помощь. Она дверь всегда оставляет приоткрытой, если ты обратила внимание. – Обратила… – Для этого придется воспользоваться твоей курткой, ничего другого под рукой у нас нет. Нужно свернуть ее жгутом и завязать Колдунье рот. Если она подойдет ко мне, то будет проще: ты нападешь на нее сзади и накинешь куртку, как петлю. Только аккуратно, чтобы нос ее остался открытым, не то она задохнется. Если же Колдунья первым делом подойдет к тебе, то ты не сможешь… – Не беспокойся. Я справлюсь. К тому же существует эффект неожиданности: она так растеряется, что не успеет и пикнуть! Ишь ты, «эффект неожиданности»… Грамотная девушка! – Теперь далее… Далее Серега предполагал развитие событий следующим образом: они нейтрализуют Арину и станут ждать. Через некоторое время охрана наверху, видя, что «колдовка», как ее называет Юля, не вернулась, забеспокоится. Начнут Колдунью звать, но та не откликнется, поскольку рот ее будет завязан. Тогда они непременно спустятся вниз, чтобы посмотреть, все ли в порядке. Хорошо бы по очереди, а не все вместе… Охранников они с Юлей будут поджидать у самой двери. Даже если они ввалятся все сразу, то «эффект неожиданности» должен сработать, усмехнулся Громов. – Если их трое, я беру на себя двоих, а ты одного, – закончил инструкции Серега. – Вопросов нет? – Нет, господин полковник, – ответила Юля, и Громов снова почувствовал улыбку в ее голосе. Ни восхищения, ни трепета к званию, как водилось у его «малышек», а, наоборот… ирония, что ли?! Нет, при чем тут, над чем тут иронизировать? Просто она девчонка еще, и ей кажется, будто они в игру играют! Какая игра, что за ерунда? – одернул он сам себя. Ее только вчера избивали бандиты… Серега уже не знал, что и думать. – Ты не волнуйся, – вдруг прошептала Юля. – Все будет нормально, я справлюсь! – Он снова услышал улыбку в ее голосе. – Да я не волнуюсь… – растерялся немного Громов. Неужели похоже, что он волновался? – Слушай, а ты чего улыбаешься все время? – Да ты со мной как с ребенком… Меня это забавляет. Хм. Ее это «забавляет»! А как он должен с ней, интересно? Она же женщина, к тому же младше его лет на десять… Впрочем, постоять за себя она умеет, что правда, то правда, – Громов на себе убедился. Она и вправду Они умолкли, устроившись каждый на своем лежаке и в той позе, в которой уже приноровились спать в темнице, – и принялись ждать Колдунью. Наконец сыщики увидели просвет в конце тропинки. Обнадеженные, они прибавили шагу, но вскоре притормозили: им открылась опушка леса. Метрах в ста от них, между лесом и полем, стоял небольшой деревянный дом за деревянным же частоколом. Сзади его приобнимали колючими лапами темные ели, словно давали понять, что дом принадлежит лесу. В отдалении, за полем, маячили в дождливом мареве занимавшегося рассвета очертания небольшой деревни. Судя по всему, «новые русские» не почтили ее своим присутствием: домишки низкие, никаких там башенок и прочих наворотов… – Давайте к этому дому! – распорядился Димыч. – Время раннее, люди спят. Так что все очень вежливенько! – Дим, погоди, дай кофе хлебнуть, – попросил Кис. Он отвинтил крышку термоса, разглядывая дом, налил себе немножко в крышку, достал печенье. Оперы дружно запросили у него «по глоточку» – Алексей оделил всех. Кофе, который он сварганил на дачке у Тароватого, мог и мертвого из могилы выдернуть, так что народ заметно повеселел. – Ну, поехали! – скомандовал Димыч, смахнув со рта крошки печенья. – К дому! – Постой, – произнес Кис. – Ты думаешь, что дом именно – Вполне возможно. Но на нем ведь не написано «Добро пожаловать к Сереге!». Вот зайдем к хозяевам и на месте сориентируемся. – Дим, слышь, если дом Димыч поразмыслил. – Не согласен. Если охранник-другой тут и бродят, они не знают, кто мы. И нас четверо. Не станут они в нас стрелять, не разобравшись! – Это если они умные. А если безбашенные? Димыч снова подумал. – Что ты предлагаешь? – Я выдвинусь вперед, а вы за мной так, чтобы было понятно, что я не один. Если все будет спокойно, то подтянетесь. Алексей озвучил данный вариант отнюдь не из повышенного героизма, но не мог ведь он предложить пойти первым кому-то другому! Он не имел права рисковать чужой жизнью – только своей… – А если он тебя пулей уложит? Ты чего, Кис, блин, рехнулся?! – Но проверить-то нужно! У тебя есть другие идеи? – Давай тогда сначала лесом потихоньку обойдем, рассмотрим дом и двор получше. Может, охрану увидим. – Дим, если охрана засечет, как мы – Ммм… В таком случае… Выдвигаемся все вчетвером, расслабленно, чтобы не насторожить охрану, если она вообще там есть… – Есть, – заверил его Кис. – У бандитов это рефлекс. – Не умничай, сам знаю… Поэтому и говорю: расслабленно идем, спокойно, чтобы их не напрячь. В конце концов, по этой дорожке люди какие-то ходят, местные, не станут же они в каждого прохожего стрелять? – Сомневаюсь, что в такую рань тут кто-то ходит… – Крестьяне рано встают. У них скотинка, огороды, поля… Ты, Леха, слишком городской, ничего про деревенскую жизнь не знаешь, так что молчи уж! …Что правда, то правда: Алексей Кисанов всю свою жизнь прожил в городе, в Москве, и про крестьянский уклад и впрямь ничего не знал. – По малейшему подозрению, – продолжал Димыч, – шорох, шаги или выстрел, – падаем. Да и не станут они стрелять, я уверен, ну не такие они идиоты, чтобы в прохожих… – А если станут? Давай все-таки сначала пойду я, для проверки. – Знаешь что, Кисанов?! Я хоть и отвечаю только за оперов, а за тебя нет, но грех на душу брать не намерен! Командую операцией я, ты не забыл? Пока ты мысли выдавал, я не возражал. А под пулю лезть, этого я тебе не позволю! Если бы тебя тут не было, мы бы сами рисковали. Все равно ведь придется высунуться с этой тропинки, – хоть так, хоть эдак! Короче, Кис, ты зайди назад, за моих парней, и заглохни там! – окончательно разгневался Димыч. Алексей выполнил распоряжение. Хоть оно ему и поперек горла, – но раз тут такие дела пошли, кто главный да ответственный… – Пошли, ребята! – скомандовал Димыч. – Держимся в линейку! А ты, Кис, за нами, понял?! – Угу, – отозвался детектив. Но через несколько секунд втихаря оттеснил локтем Гошу таким образом, чтобы парнишка оказался чуть позади него. Тот было вскинулся, но детектив на него грозно зыркнул. Занудные нравоучения Киса не прошли даром, Гоша подчинился. Димыч скосил на них глаза, но промолчал. Они неспешно вышли на опушку все по той же дорожке. Метров через пятьдесят она сворачивала вправо, к полю, убегая в сторону деревни и оставляя дом в стороне. К нему ответвлялась узкая тропинка. Автомобильного подъезда к дому не наблюдалось, или он не просматривался с лицевой стороны. Стояла полная тишина, если не считать щебет просыпающихся птиц. Никто в них не стрелял. Никакого шума до них не донеслось. Впрочем, дождь довольно громко тарабанил по листьям, и они могли чего-то важного не услышать… – Сворачиваем к дому! – скомандовал Дима. Свернули, все так же неспешно, едва ли не вальяжно. Подошли. Все спокойно. Димыч обернулся на детектива. Во взгляде его читалось некоторое торжество: мол, что я тебе говорил? Кис ему ответил кивком: мол, ты прав, вот и хорошо. Дима стукнул в ворота. Никакого отзвука. – А тут гонг висит, – молвил Гоша, – смотрите! И впрямь, у ворот висело что-то вроде медной зазеленевшей тарелки, а при ней медный же зазеленевший молоток. – Странный дом, – произнес Костик. – И на отшибе стоит, и звонок… Не звонок, а хрень какая-то. Всё не как у людей! Костик был прав – они все дружно почуяли, что тут «всё не как у людей». Мужчины коротко переглянулись. Но никто из них не смог выдать объяснения. Димыч ударил в гонг. И они снова замерли у ворот, прислушиваясь и оглядываясь. Минуты через три где-то скрипнула то ли дверь, то ли ступени крыльца, если оно там имелось, конечно. Дробные шаги, проскрипев гравием, приблизились к воротам. – Кто ты, человек, пришедший ко мне? – раздался глуховатый женский голос. Мужчины снова переглянулись, на этот раз от неожиданности. Как отвечать на столь необычный вопрос? Первым нашелся, как ни странно, Гоша. – Мы из милиции. У нас товарищ пропал, мы его ищем! Откройте, пожалуйста! Вдруг вы нам что-нибудь сможете подсказать? – Я ничего не видела, не знаю! – ответила женщина из-за ворот. В этот момент Кис снова услышал скрип то ли двери, то ли ступеней. Стало быть, кто-то там стоял, слушая их переговоры с хозяйкой… Что только усилило подозрения детектива. Оперы подтолкнули локтями Гошу: теперь ему придется продолжать диалог. Его юный голос с ноткой наивности, пожалуй, имел шансы растопить недоверие обладательницы (или обитательницы?) этого странного дома на отшибе. Гоша понял намек. – Как вас зовут? – вежливо спросил он. – Меня? – переспросила женщина за воротами. – Ну да, вас! Она ответила не сразу. То ли размышляла, то ли время тянула. Если там и впрямь Серега – а стало быть, и охрана, – то ей нужно успеть куда-то спрятаться, подумал Кис. Поэтому женщина время тянет. – Колдуньей меня все зовут… – наконец молвила она. – Правда? – воскликнул Гоша. – Вы колдунья?! Настоящая?! – А как ты думал, мил человек? Что я тут фокусы показываю, как по телевизору? – Нет, я ничего такого не думал… Так вы настоящая колдунья, да?! – Настоящая, – сухо ответила женщина. – Вот вы-то нам и нужны! Мы совсем сбились с пути, только вы можете нам помочь! Кис показал Гоше большой палец: молодец! Гоша ему гордо подмигнул: знай, мол, наших! Мы не только в болота можем! – Вряд ли я могу быть вам полезна… – Вы бы нам ворота открыли, а? Чего так, через стенку разговаривать? А там уж разберемся, полезно-не полезно… Вы нас не бойтесь, мы ничего плохого вам не сделаем, нам только поговорить нужно! Женщина медлила. – Да не бойтесь вы! – снова взялся уговаривать ее Гоша. – Мы же из милиции, не бандиты какие-нибудь! Наконец ворота заскрипели, распахиваясь. Димыч успел хлопнуть Гошу по плечу в знак одобрения. В проеме показалась высокая женщина, одетая в черное. Черты ее лица были грубыми, почти мужскими, и смотрела она на нежданных гостей неприветливо, хотя, пожалуй, без опаски. – Ко мне никто так не приходит, без предупреждения! – произнесла она недовольно. – Понимаете, уважаемая… как ваше имя-отчество? – Никак. Колдуньей я зовусь! – Ага… – не смутившись, проговорил Гоша, – уважаемая Колдунья! Мы же из милиции, говорю… Мы всегда приходим без предупреждения! Вы уж не сердитесь на нас… А что, остальные к вам по записи? – Вроде того, – хмуро ответила Колдунья. – Так чего вам от меня надо? – А как же они по записи? У вас тут телефон есть? – Кому нужно, тот дойдет! – Вот оно как… – Гоша все солировал, за неимением других распоряжений. – Вы не видели тут нашего товарища? Он такой высокий, русый, глаза светлые, серые-синие, кому как повезет… – Не видела. Ко мне он не заходил. – Ага… А можете вы нам погадать, куда наш товарищ делся? – Попробую, – сухо отозвалась Колдунья и пустила их во двор. Они прошли по короткой дорожке, усыпанной гравием. «Гравий – значит, грузовик. А это денег стоит… – подумал Кис. – Колдунья так богата? Своими зельями зарабатывает? Или… бандюки ее обеспечили?» Они поднялись вслед за хозяйкой на крыльцо. «Крыльцо – значит, подпол есть, – отметил детектив. – Хорошо бы его найти и осмотреть!» Отворив дверь в дом, Колдунья сделала жест, приглашающий пройти в одну из комнат, сразу направо от сеней. Гоша ступил туда первым, за ним Димыч. Костик хмуро остановился в дверном проеме комнаты – колдуньи тоже числились у него в списке тех, кого он не любил, – а Кис остался в сенях, изучая другие двери, ведшие от входа. Их было, помимо помещения, куда вошли Гоша с Димычем, еще две, плюс проем без двери. Никакой охраны нигде не наблюдалось, но Кис не забыл про скрип, выдававший присутствие другого человека в доме. Или других. Стало быть, спрятались, залегли, затаились, пережидая визит ментов. С другой стороны, вывод об их существовании был, строго говоря, преждевременным: Колдунья могла спрятать от посторонних глаз клиента, не желавшего светиться. Или любовника, к примеру. Может же быть у колдуньи любовник? А если он к тому же чужой муж… Гоша что-то звонко говорил «колдунье»: описывал Серегу, просил погадать… Алексей под шумок легонько толкнул одну из дверей. Маленькая спаленка, совсем монашеская, скудная, строгая. Шкафик крошечный, почти пустой. Ничего в ней интересного не наблюдалось. И никого, что важнее. Толкнул вторую: эта представляла собой нечто вроде лаборатории: колбы, флаконы, горелки, перегонные устройства… Ага, тут ведь Здесь тоже не было ни охранников, ни Сереги. В третьей, где Колдунья теперь гадала, по просьбе Гоши, на картах, – судьбу Сереги вычисляла, – разумеется, тоже. – А где же ваш… коллега? – вдруг донеслось до него. Это она о детективе спрашивала. Беспокоилась. – А он не верит в колдовство! – искренне поделился с ней Гоша. – Он у нас такой… неверующий… Фома! Так что он просто там, в сенях, ждет! Умница, Гоша, умница! Сейчас он вел себя суперграмотно: понял, что детектив под шумок изучает дом! И старался развеять подозрения Колдуньи! – Бог его за это накажет, – услышал он, – за неверие! Алексей религиозностью не страдал, но Библию читал – мудрая книга! – и знал, что всякие суеверия и колдовские дела религия осуждала. Так при чем тут бог, который должен наказать, по мнению Колдуньи, человека, не верящего в колдовство? Когда бог всяко призывал не верить именно колдунам? Загадка загадок. Он направился в то помещение, что не имело двери. Оказалось, кухня. Ничего особенного. Плита с газовыми баллонами, старый холодильник… Алексей распахнул его: банки и колбы – зелья ведьмины. Скудная еда теснилась на одной из полок: овощи и фрукты, молочные продукты: творог, сметана, простокваша. Ни мяса, ни рыбы. Колдунья вегетарианка? Он знал, что типов вегетарианства существует множество: одни не потребляют в пищу «убиенных животных», но потребляют молочные продукты, полученные мирным путем. Другие не потребляют вовсе животные белки, по каким-то иным соображениям… Детектив открыл створку морозилки. И там, к своему удивлению, обнаружил пельмени, пару кусков говядины, блинчики и голубцы. Колдунья – не вегетарианка? Только прикидывается? Или она держит эти продукты для кого-то другого… Для мужчин – не вегетарианцев? Для бандитов? Не для клиентов же… И не для гипотетического любовника: столько ему съесть не под силу! Тогда Серега – здесь? И Юля тоже? И Гарри? Но где?! Алексей огляделся на кухне… Вот оно! В центре пола, едва заметный, очерчивался люк! Алексей ухватился за кольцо, торжествуя. Откинув крышку, он увидел три ступеньки, ведущие в погреб. Он зажег фонарик, спустился с предосторожностями… Узкое помещение, два на два метра, было охвачено по периметру полками. А на полках варенья-соленья или еще что, – банки, консервы, бутыли… Сплошное разочарование. Он выбрался наружу. И вовремя. Потому как Димыч, выйдя из комнаты Колдуньи, ему тихо возвестил: «Серега находится в третьем доме, если считать от «врат ночи»! – Это где? – поинтересовался Кис. – А хрен его знает, – шепнул Димыч. – А ты что нашел? – Ничего. – Придется сваливать отсюда. Оснований для обыска нет… Про разрешение вообще молчу. Так что двинули. Уже на пороге Алексей обернулся. Колдунья, провожавшая – если не сказать – Дом ваш давно построили? – Не особо. – А точнее? – Я за календарем не слежу. Лет двадцать, а может, двести… – Ага… то-то я смотрю, дом новый! А я думал, что колдуньи, они из поколения в поколение… И так веками… А? – Старый сгорел в пожаре. – Хм. Это объясняет, пожалуй. Оказавшись за пределами дома, они отошли от него на приличное, но разумное расстояние, подались в кусты. Кис сообщил: – Никакого подвала, где могли бы держать пленников, я не нашел. Но меня удивило содержимое морозилки… И Алексей поделился своими подозрениями. – Думаю, что ты прав, Кис, и Серегу держат именно тут… – произнес Дима. – Согласен, – высказался Костик. – Я тоже! – заявил Гоша. – И Юлю, – подсказал детектив. – Ну да, и Юлю, – согласился Димыч. – И Гарри тоже, скорее всего… Но одна проблемка, напоминаю всем, имеется: они ведь теперь, бандиты наши, все такие крутые бизнесмены! У них наверняка есть ушлые адвокаты, и они, эти адвокаты, нам впендюрят превышение полномочий, если мы вернемся в этот дом и примемся его всерьез обыскивать! У нас нет законных оснований вломиться туда с обыском, понимаешь? Кис не только понимал, он это от души приветствовал! Да, расклад с потенциальными адвокатами мешал им сейчас перевернуть весь дом колдуньи вдоль и поперек, да, мешал! Но они, адвокаты, это вражье племя следственной и судебной системы, вынуждали их соблюдать закон. Что для России, с точки зрения Алексея Кисанова, служило хоть какой-то микстурой от застарелой ее болезни: беззакония. Делиться своими взглядами с Димычем он, разумеется, не стал. – Дим, я вот что предлагаю: деревня тут недалеко, давайте пойдем, порасспросим жителей о колдунье. Если повезет, они дадут нам основание для обыска ее дома! Дом новый, и, что бы она там ни трепала о пожаре, появилась она здесь относительно недавно… Вдруг кто-то знает, откуда? Да как ее по паспорту зовут? Тогда сможем навести о ней справки, найти зацепку. Димыч кивнул, соглашаясь. – Только я бы оставил тут кого-нибудь для наблюдения, – добавил Кис. – Костик, – произнес Димыч, – дежурить будешь ты. Ясное дело, не Гошку же тут оставлять! – одобрил мысленно Алексей. Отчебучит чего-нибудь, а потом его спасай… Им и без него есть кого спасать! – Вот тут в кустах схоронись, – продолжил Димка. – Что бы ни происходило – ни жеста, понял? Только доложи мне, и все. – Ну, – ответил Костик. – Не «ну», а «слушаюсь, товарищ майор!». – Слушаюсь, слушаюсь… Ты чего, Дим, когда это я тебя не слушался? – Заметано. Вот тут и стой, местечко хорошее, не слишком далеко, не слишком близко, и тебя с дорожки не видно. А мы двинулись в деревню. Пошли, хлопцы! Колдунья почему-то долго не приходила. Юля задремала, и Громов ее разбудил, потрепав за волосы. – Не спи. Нам надо быть начеку! – Да-да… – сонно откликнулась Юля, – я не спала… – Еще как спала, – усмехнулся Серега, – даже храпела! – Я?! – возмутилась Юля. – Ладно врать-то! – Я пошутил. Ты точно проснулась? – Ага. Пребываю в боевой готовности! – И он снова услышал ее загадочную улыбку. Ну чисто «Мона Лиза», едрить твою… – Если снова заснешь, я тебя ущипну, – пригрозил Громов. – А я тебя за это придушу, – бодро ответила Юля. – Хе! У меня теперь руки свободны… детка. Так что не рекомендую! – Если мы с тобой подеремся, полковник, то я тебе не завидую, – засмеялась Юля. И его снова пробрал до дрожи ее хрипловатый смех. Едва они успели замолкнуть, как дверь скрипнула, отворяясь. Как повелось, Колдунья вошла со свечой. Огляделась вокруг с какой-то тревогой, будто на нее кто-то мог выпрыгнуть из темных углов. Юля с Серегой изображали глубокий сон, как было условлено, но Серега подсматривал за ней из-под ресниц. Юля, скорей всего, тоже… – Просыпайтесь, – произнесла Колдунья, – просыпайтесь, ау! Что-то в ее поведении Сереге показалось странным, непривычным. Он широко раскрыл глаза, типа проснулся. А, вот оно что: на этот раз в руках Колдуньи не было ни «супчика», ни «компотика»! – Доброе утро, Аринушка, – произнес он, покосившись на Юлю. Та по-прежнему делала вид, что спала. Вот и хорошо, решил Серега, ей сподручней нападать будет, «эффект неожиданности». – А что ж ты мне водички не принесла? – Собираться надо. Нам путь выпал дальний. Опа-на! Это уже серьезно. Какой-то новый поворот в ситуации! Неплохо было бы понять, какой именно… Что встревожило Колдунью? Точнее, не ее, а охрану… Почему пленников в другое место перевести решили? «Почему-почему», – передразнил сам себя Громов. Ответ только один: учуяли бандиты каким-то образом, что дом этот взят на прицел… Кем? Гарик вернулся? Но у него кишка тонка, против нескольких человек. Они его тут поджидают, скрутят в момент! Значит, ребятки-оперы (а с ними и Кис наверняка) на дом Колдуньи вышли! Мысль сия не могла не порадовать полковника Громова. Однако уходить им с Юлей отсюда никакого интересу нет, коль скоро ребята эту избушку уже окучивают тем или иным образом. – Давай, – с легкой насмешкой ответил Серега. – Я тут залежался. Отстегивай меня! Колдунья вдруг озадачилась. Оно понятно: отстегнуть наручник и тем самым дать свободу такому крупному мужчине, как он, было рискованно. Что ей теперь делать, бедняжке? Охрану позвать, тем самым выдав себя, «одинокую женщину», раньше времени? С другой стороны, если они и впрямь затеяли переводить пленников в другое место, то без охраны никак не обойтись. Так что десятком минут раньше, десятком позже, а охрана свое личико им явит! Посему Колдунья могла прямо сейчас ее позвать, что изрядно нарушало план, придуманный Громовым. Он совершил большую оплошность: в его словах прозвучала, под тонким гримом насмешки, угроза! – Только водички сначала принеси мне, Аринка! – спохватился он. – Жажда меня мучит! Колдунья бросила на него испытующий взгляд, – Серега смотрел на нее невинно и безмятежно, – затем перевела глаза на Юлю, которая по-прежнему крепко «спала». Вроде бы ничего ее не насторожило. – Хорошо, – кивнула она и вышла. Серега от души понадеялся, что она не вернется сюда вместе с охраной… Ирина Тимофеевна поднялась наверх в размышлениях. Что-то затевают пленники, чуяло ее сердце. За годы «работы» колдуньей интуиция ее обострилась, – может, от отшельничества, а может, от тех бед человеческих, с которыми приходили к ней люди. К милиционеру она сочувствия не испытывала: он мужчина, а именно от них, мужчин, все беды на земле! Но девушка, Юля… Она ни в чем не виновата. Даже если что-то сделала не так, то только потому, что Сынок. У Ирины Тимофеевны тоже сынок был. А еще был брат-бандит и муж-бандит. Тогда, по юной неразумности, она Добро от Зла не отличала, – да и кто бы ее этому научил? Вечно пьяные родители? Сыночка они, брат и муж ее, стрельбе обучали в лесу. С ним еще несколько ребятишек было. Обучали-обучали, а потом… Муж ее сыночка застрелил. По пьяни, нечаянно… НЕЧАЯННО?! А кто его, скота, напиваться просил?! Ирина мужа застрелила. Из того же пистолета, что он сыночка их убил. Ей бы смерть неминуемая вышла – бандиты ничего не хотели слушать, никаких доводов, – а что муж ее пьяный был, ему отчего-то прощалось… Заступился за нее брат. Он в банде вес имел. И тогда они нашли ей применение, ссылку: назначили ей Колдуньей быть, в доме на опушке ее поселили, а дом этот превратили в тюрьму… Или в убежище, уж как дело повернется. Ее фармацевтическое образование сыграло не последнюю роль в этом решении: Ирина Тимофеевна умела составлять микстуры, способные вылечить от многих болезней. А там и книги почитала по траволечению… Так что колдуньей она стала заправской. И судьбу свою приняла с покорностью: в смерти сыночка она больше себя винила, свою неразборчивость к Добру и Злу. А в убийстве мужа не винила себя, нет: он получил по справедливости, по заслугам. Еще легко отделался, скотина, изверг, убийца ее сына!!! …Юля, Юлечка, сама еще деточка, и сынок у нее… Плачет без матери, маленький… Не выдаст она Юлю – так решила Ирина Тимофеевна, достигнув верха лестницы. Хватит, настрадалась девушка, всю в крови привезли вчера на рассвете, в побоях и ссадинах… – Что там? – кинулся к ней один из охранников, один из проклятых – Все нормально, – ответила она, – только воды снесу менту. Чтобы подозрений у него не вызвать. А тогда уж вы пленниками займетесь… Куда их повезете? – Не твое дело! – Верно, не мое, – согласилась Ирина Тимофеевна, наполняя кружку. – Я быстро обернусь, так что готовьтесь, – добавила она и направилась вниз по лестнице. Подойдя к менту, протягивая ему кружку с водой, Ирина Тимофеевна уже точно знала, что на нее нападут. И раньше, чем это случилось, она произнесла едва слышно: «Не убивайте только… Я кричать не буду, сопротивляться тоже». Она видела, как мент удивился, как вскинул глаза на Юлю, находившуюся за ее спиной. Разумеется, девушка не спала, прикидывалась! – Точно? – раздался позади шепот Юли. – Клянусь. – Колдунья не обернулась. – В жизни моей смысла никакого нету, но все же умирать не хочется… Инстинкт самосохранения, наверное, – она даже улыбнулась. – Хотя чего тут сохранять, непонятно. Жизнь у меня поганая. – Арина… Ты зачем так говоришь? – произнес вдруг мент. – Судьбу всегда можно изменить! Если ты нам поможешь, мы тебя вызволим… И ты начнешь другую, новую жизнь! Ирина Тимофеевна подивилась этим словам. Какую Но, неожиданно для себя, она умилилась словам мента. Если бы ее сыночек вырос, дожил бы до взрослости, он бы тоже стал таким… Добрым, не ведающим Зла… Может, и лучше, что не дожил. Добрые, они всегда жертвы… Как эти двое! – Ты, парень, языком не чеши понапрасну. Действуй! Только не убивай… – Да мы не собирались, – тихо ответил ей Серега. – Только нейтрализовать тебя хотели. – Так и давай, нейтрализовывай. Связывайте, что ли… К удивлению Ирины Тимофеевны, пленники оказались не прикованы – ни мент наручниками, ни Юля ножной цепью. Она мысленно одобрила их изворотливость. Мент с Юлей приблизились к ней вплотную. – Арина… – прошептала Юля, – мы вам рот завяжем, извините… Она свернула свою – вернее мужнину – куртку жгутом и завязала ее вокруг головы Ирины Тимофеевны на уровне рта. Но не слишком крепко. – Девочка, ты потуже затяни… – шепнула Колдунья, отведя ото рта жгут пальцами. – И ударьте меня, что ли… Чтобы я вроде как без сознания была… Юля с Серегой переглянулись. Дело приняло настолько неожиданный оборот, что они не на шутку растерялись. – Эй, время не ждет! – приструнила их Колдунья. Юля принялась затягивать узел потуже. – Погоди! – вдруг шепнул Громов. – Арина, сколько людей наверху? – Двое. Сначала вроде трое было, я так поняла по разговорам, но один куда-то запропастился… – Вооружены? – А как же… Вы еще долго чухаться будете? Они вот-вот спустятся! – Аринушка… раз уж так, то давай отойди сюда, – и Серега указал на место, которое не просматривалось через полураскрытую дверь. – Не увидев тебя, они забеспокоятся и будут вынуждены войти в эту комнату… Колдунья послушно переместилась в указанном направлении, тяжело опустилась на пол. Громов присел перед ней на корточки. – Надеюсь, ты не думаешь, что забеспокоятся они – Сказать по правде, не думаю. – Вот и молодец. Теперь ты, девочка, затяни мне рот потуже, а ты, парень, двинь меня. И вдруг она жестом остановила Юлю. Снова отвела ткань ото рта. – Вот еще что… Разговоры тут прослушиваются. Ты догадался, парень, – посмотрела она на Серегу, – и правильно решил, что нужно потише: оборудование тут старое, шепот не ловит. Но все же несколько слов неосторожных вы сказали громко. Охранники хозяевам своим доложили, я слышала: что сынок твой, девочка, он и Гарика сын, ты сама так сказала. И еще насчет детектива, не помню, как его фамилия. Но они заинтересовались. Тоже доложили… Ну, давайте теперь. И простите меня, люди… Юля помедлила. Она не понимала, почему бандиты заинтересовались фактом, что Михаська сын Гарика. Она и сама пыталась его убедить в этом поначалу… Давно это было, но все же не новость. Так почему им показалось это важным? Опасно ли это для них с сыном? И детектив, какой интерес он представляет для бандитов? Она посмотрела на Сергея. Но тот шепнул: – Затягивай узел! В отличие от Юли Громов прекрасно понимал, чем чревата подобная информация. Но обсуждать ее времени не было. Да и ни к чему Юлю волновать. Она затянула жгут покрепче, а Серега ударил Колдунью в скулу. Может, и недостаточно сильно, чтобы она потеряла сознание, но ничего, она подыграет. А синяк у нее останется, уж это Серега мог гарантировать. Ирина Тимофеевна моргнула им в знак того, что все в порядке, после чего закрыла глаза, свесив голову на грудь. Костик сидел в кустах, наблюдая за домом Колдуньи, – хмурый сидел и недовольный. Впрочем, Костик вечно был хмурым и недовольным, на что его коллеги реагировали по-разному: одни пытались, несмотря на всю безнадежность затеи, поднять ему настроение; другие над ним подшучивали, называя занудой, третьи же просто сторонились его как источника постоянно негативных эмоций. Однако эта черта характера никоим образом не влияла на его профессиональные качества, весьма высокие. В силу чего его в отделе ценили. Итак, сидел Костик в кустах и нудил себе под нос: и есть хочется (а рюкзак уволок Димыч, и они не сообразили разделить провиант); и спать хочется (уже больше суток на ногах!); и курить хочется (а пачка промокла, он не догадался ее перепрятать из наружного кармана…); и ноги затекли; и вообще, надо было Гошку тут оставить… И предавался он этому сладостному занятию до тех пор, пока не заметил странное шевеление веток с противоположной стороны, у дорожки, по которой они сами не так давно вышли на опушку. Дождь прекратился. Хоть землю и не остудил, но видимость немного улучшилась. Впрочем, временно: от земли пошел туманец. Разглядеть, что там за ветками, все равно никак не удавалось. Да и далековато Костик стоял. Он подождал. Шевеление повторилось. Если там человек, почему на дорожку не выходит? Нужду справляет в кустах? Прячется? Или там зверь какой? В таком случае лось, не меньше, потому что ветки шевелились на уровне человеческой груди… И вдруг он сообразил: человек там, и он кусты руками разводит, чтобы местность осмотреть! …Значит, прячется. Учитывая, что оперы двинули в деревню, то со стороны леса они никак не могли появиться. А обычному путнику, местному жителю, шедшему из одной деревни в другую, осторожничать тут ни к чему… Гарри. Других вариантов нет. Костик вспомнил руку, торчащую из болота. Гошка там чего-то умничал: рука, мол, не совсем остыла, потому что болото подогревает, – так это он, пацан, еще трупов не навидался! Рука была свеженькой, еще человеческой, а не трупной! Как влияет болотное брожение на процесс кадаврического окоченения, Костик не знал, но, как пить дать, попал ее обладатель в трясину совсем недавно, суток еще не прошло. И никто другой, как один из охранников бандитов! Местный житель не мог в трясину угодить, бандиты тоже, включая Гарри, – тут он с Кисом был согласен, эти местность знали… А почему охранник в болото полез? Потому что Гарри сбежал! Он какую-нибудь хитрую тропинку через болота помнит, а охранник за ним погнался! Сам свалился в трясину или Гарри ему помог, это нам без разницы. Главное, что Балатаров сбежал. А теперь он там, в кустах. Вернулся. За Юлей. Вроде больше незачем. И день он провел в бегах… оружие искал, сомнений нет. Вот, вооружился и вернулся. Выходит, Серега тут. Во всяком случае, Юля точно тут. А у бандитов вряд ли имеются два «запасных аэродрома» – так, что ли, Кис выразился, – да еще и в одной географической точке… Костик потянулся было к рации – доложить Диме обстановку, – как вдруг раздумал. А если там и вправду… лось? То-то выйдет всем потеха! Он же не Гоша какой-нибудь, ему лохануться не к лицу… Костик убрал рацию в карман и принялся ждать. Серега быстро перебирал в уме варианты: прикрыть дверь или оставить как есть? Оставить, решил он. Это ничего не меняло: охранники все равно ее откроют и увидят, что Колдуньи нет (или не просматривается), а оба лежака пусты. Пусты, потому что, по первоначальному плану Сереги, они с Юлей должны их у двери поджидать. Он огляделся в поисках чего-нибудь, что могло бы создать хоть какой-то объем на лежаках, но не нашел. Учитывая жару, им в «санатории» одеял не выдали. Значит, охрана сразу сообразит, что пленники освободились. И догадается, что поджидают у двери, – куда им еще деться? Подняться наверх и просочиться мимо охраны они точно не смогли бы. В таком случае, не лучше ли занять свои койки? Он мысленно прокрутил сцену в мозгу. Если они притворятся спящими, то настороженности вызовут меньше… Хотя им с Юлей будет сложнее напасть на охрану. Только если бандиты на связанную Колдунью отвлекутся, – вот это был бы отличный момент! – Юль, – шепнул он ей на ухо, – если мы займем свои места, то придется с лежака рывок сделать… Ты сумеешь? – Надоел ты мне, полковник. Я ведь уже сказала, что справлюсь! – Ну что ж… Тогда залегаем. Надеюсь, что Колдунья их внимание привлечет к себе; в этот момент и нападаем. Вопросов нет? Юля только едва слышно засмеялась в ответ, устраиваясь на своем топчане. Не прошло и минуты, как сверху, от лестницы, негромко раздался мужской голос: – Ира? Арина, выходит, Ириной звалась… Впрочем, не важно: как только Громов доберется до своего кабинета на Петровке, он все о ней узнает: и как зовут, и год рождения, и что с ней такое приключилось… И поможет, если это будет в его силах. Они с Юлей изобразили глубокий сон. – Ира, ты где? – голос уже звучал ближе. Шаги были едва различимы – ступени бетонные, не скрипучие, – но Серега все же уловил легкий шорох и понял, что мужчина спустился на три ступеньки. Затем еще на одну. Теперь его ноги были видны в проем двери. – Эй! – позвал мужчина. – Что там у вас происходит? Почему молчишь, Ир? Ответом ему была тишина. Охранник присел на корточки, всматриваясь в проем темницы. На полу стояла свеча в глиняном подсвечнике, которую оставила Колдунья, а Серега решил ее не трогать: им с Юлей тоже свет пригодится. – Борь, иди сюда, – негромко окликнул охранник напарника, находившегося наверху. – Не пойму я, что тут за дела… Вскоре вторая пара ног появилась рядом с первой. – Не нравится мне это. Ира не откликается. Второй охранник тоже присел на корточки, вглядываясь в темницу. – Эти спят вроде… – шепнул он. – Пошли посмотрим. Серега видел, как оба вытащили оружие и осторожно преодолели последние ступени. В проеме двери чуть помедлили, но пленники исправно «спали», а увидеть Арину-Ирину им мешала приоткрытая дверь, так как Серега устроил Колдунью за нею. Охранники сделали еще шажок. Теперь они очутились внутри темницы, но Арину по-прежнему не видели, зато на пленников смотрели пристально и с подозрением. «Ну же, – думал Серега, – оглянитесь! Проверить пространство за дверью, это же первое дело, чему вас только учили, бодигарды хреновы!» И вдруг Ирина застонала. Ну не умница ли? Мужчины резко обернулись на звук. Увидев Колдунью, мешком сидевшую в углу, с завязанным ртом, они немного растерялись: если пленники спят, то кто ее тогда?.. Серега вознамерился тронуть Юлю в знак команды к действию, но не успел. Она буквально взлетела с топчана, махнула руками, ногами, и раньше, чем полковник Громов доскакал до места, оба здоровенных бугая лежали на полу, оглушенные падением. – Как это ты их? – поразился он. Юля не ответила, обматывая руки одного ножной цепью: хоть противоположный ее конец был прикреплен к ножке топчана, длина позволяла. Серега достал свои наручники и окольцевал ими второго. Затем они с Юлей обыскали обоих, забрали оружие, и Сергей душевно двинул каждого из охранников по голове рукоятью пистолета, на всякий случай. – Мы свободны! – Юля посмотрела на Громова, словно еще не веря, словно ожидая от него подтверждения. – Свободны! – произнес он несколько смущенно: освободила-то их Юля! Смущенно… и восхищенно. Серега направился к Колдунье и принялся было ее развязывать. Собственно, она могла и сама, руки-то у нее остались свободны, но Ирина Тимофеевна покачала головой отрицательно. – Ты хочешь, чтобы мы тебя оставили здесь? – уточнил он. Она кивнула. Ей некуда идти, понял Серега. И никого у нее, судя по всему, нет… Кроме бандитов. Ладно, он с этим потом разберется. Они с Юлей поднялись наверх, закрыв дверь в темницу: бандитам руки связали за спиной, вряд ли они сумеют ее открыть, даже незапертую. Разве только Арина им поможет… Серега понимал, кажется, почему Колдунья отказалась от его помощи: она не хотела выдавать себя перед бандитами, с которыми давно связана ее жизнь… А то и смерть. Ну что ж, ей виднее. Оказавшись наверху, на свету, Серега первым делом бегло окинул Юлю взглядом: он едва смог рассмотреть ее в темнице, а очень хотелось… Скулы ее были вспухшими, багровое пробивалось синюшным, под носом остался засохший ручеек крови. Майка, тоже вся в заскорузлых потеках крови, облегала стройный торс, и две точки сосков выдавали небольшую, красиво очерченную грудь. Если отрешиться от всех этих кровавых «украшений», то ее и впрямь (не ошибся он в темнице!) можно было назвать хорошенькой… Во всяком случае, Громову она понравилась. Даже нет, не так, – просто ее внешность органично довершила то, что он ощущал там, в подземелье. Как последний мазок в портрете. Серега быстро отвернулся, хотя девушка разглядывала его с не меньшим интересом: тоже хотела знать, с кем провела, так сказать, ночь. Он принялся искать свою рацию, свой пистолет, свой телефон, вряд ли бандиты все это выбросили, где-нибудь тут лежат… – Я на воздух пойду! – произнесла Юля счастливым голосом и, не дожидаясь ответа, выбежала из дома. Кто бы там ни был – человек ли, лось ли, – но на протяжении последующих пятнадцати минут никто так и не показался из кустов. Костик порадовался, что не стал поднимать тревогу. Энтузиазм его потихоньку сошел на нет, и он снова принялся разминать затекшие ноги и снова думал, как ему хочется есть, как хочется спать, пить, курить… Правда, глаз с кустов не сводил, а ну как появится из них Гарик… Или лось. И вдруг… Нет, ни зверь, ни человек не появились с той стороны опушки, зато… Костик не верил своим глазам: ворота Колдуньи распахнулись, и из них выбежала девушка! Стройная брюнеточка, кудрявая… Юля, не иначе! Вот те на… Бандиты ее отпустили? А где же, в таком случае, Серега?! Он чуть было не бросился к Юле, чтобы ее расспросить, но решил сначала Димычу доложить ситуацию и получить санкцию на общение с девушкой, как того требовала субординация. Не успел он достать рацию, как кусты напротив дрогнули и… Не лось это все же был. Гарри это был! Как Костик и предполагал! – Дим, тут прямо туса пошла: и Гарри приперся, и Юля выбралась из дома! Бандитов при этом не видать, уж не знаю, что там у них случилось… Сереги тоже нет. Что мне делать? – Пока ничего, – ответил Димыч. – Наблюдай. Мы обратно поворачиваем, в твою сторону! И Костик принялся наблюдать. Юля стояла в какой-то странной позе: раскинув руки, подняв лицо к небу и закрыв глаза. А Гарик в это время направлялся к ней… Троица уже подбирались к деревеньке, зыбко маячившей во влажных испарениях, которыми исходил недавно пролившийся дождь, когда у Димы ожила рация. Костик доложил обстановку. – Поворачиваем, хлопцы, – распорядился Димыч. Поскольку разговор по рации был слышен всем, вопросов никто не задавал. Все трое двинулись в обратном направлении. Не успели они сделать и десяти шагов, как у Алексея зазвонил мобильный. Он с удивлением воззрился на экранчик: заработал! Но утро столь раннее, что… – Серега!!! – заорал он. – Ты жив?! Все в порядке с тобой? Димыч и Гоша замерли, уставившись на детектива. Он нажал кнопку громкоговорителя и отвел трубку от уха, чтобы до них долетел голос Сереги. – Жив, жив, и Юля тоже! – Ты где? Мы думали, что вас в доме колдуньи держат, а… – А мы там и есть! – перебил его Серега. – Десять минут назад из подвала выбрались. Я только что свой телефон нашел и звоню тебе первому, чтобы… – Как вам удалось? – Потом расскажу. Ты где? Где все? – Костик у дома на посту, а мы втроем к деревне шли, но теперь повернули обратно: Костик сообщил, что… Дима нетерпеливо протянул руку к сотовому, показывая детективу глазами: дай мне, мол. – Я тебе Димыча передам, он доложит. – Погоди, не надо. Я с ним по рации свяжусь после тебя. А пока слушай. Тут вот какое дело, Кис… И Серега рассказал ему о тех сообщениях, что передали охранники своим боссам. – …Так что они могут добраться до сына Юли, Леха, имей в виду. Рви туда когти. Я насчет подкрепления уже распорядился, туда из местного отделения выезжают. – Ты бы еще пару своих оперов послал… или лучше спецназ! – Не психуй, Кис. Мы знаем только факт, что эта информация была бандитам передана, – но мы не знаем, показалась ли она им важной, будут они что-то предпринимать или нет. Никаких оснований для привлечения спецназа не имеется, как ты понимаешь. Ты лучше бабушку предупреди, чтобы начеку была. Или не надо, не стоит старую женщину волновать. Там скоро местные подтянутся. – Про Гарика ему скажи, про Гарика! – нетерпеливо подсказывал Димка. Но Серега уже отключился. Громов закрыл мобильный. Он бы сейчас и сам рванул выручать Юлиного сына, да не мог. Ему с бандитами надобно разбираться… Хорошо, что девушка выскочила из дома «подышать» и не слышала его переговоров с Кисом… Он с сожалением посмотрел в окно, на Юлю, раскинувшую руки на просторе, затем взял рацию. – Димыч, – произнес детектив, – мне придется отчалить. – Да я уж слышал… А как ты собираешься туда добираться? Машина-то твоя у дачи Тароватого осталась! – Помчусь в деревню. Найду там какое-нибудь средство передвижения! – Ну, дуй, и бог в помощь! – Ага, – откликнулся Кис на ходу. Он бегом припустился к деревне. Позади заверещала рация, и Димыч принялся торопливо передавать Сереге информацию о появлении Балатарова у дома Колдуньи… Но это Алексея уже не касалось. Задыхаясь – отвык детектив от такого бега! – он достиг деревни. Вроде обитаемая. Домишки в порядке, целые, и плетни стоят, не упали, не покосились! Алексей стукнул в первый же дом на пути. Там долго чухались, но наконец из дома вышел заспанный мужик, явно с бодуна. – У вас машина есть? – Ну. А вы кто такой? Кис торопливо пояснил. Показал сыщицкое удостоверение, выгреб все деньги, которые оказались при нем: около десяти тысяч рублей. Предложил их в залог за машину… Мужик послал его длинной матерной тирадой. Кис решил сменить тактику: раз машину давать не хотят, несмотря на залог, – то пусть отвезут к даче Тароватого, где стояла его собственная тачка! Хоть и выйдет крюк примерно в двенадцать километров, как Алексей помнил по картам, – но шансов уговорить хозяина прибавлялось, тем более что за «такси» детектив был готов отдать половину имевшихся денег, что являлось суперщедрой платой с учетом расстояния. В следующем доме ему так и не открыли. В третьем машины не оказалось. В четвертом тоже, но ему указали на избу, в которой транспортное средство имелось… А время текло: пока дойдешь, пока достучишься, пока тебе ответят, пока почешут репу да подумают… Хозяину указанного дома детектив озвучил оба варианта: либо «такси», либо машину напрокат. К его удивлению, из двух опций мужик выбрал прокат. Наверное, цифра в десять тысяч показалась ему более интересной. Он потратил еще несколько минут на тщательное выписывание адреса детектива из его паспорта. Наконец, Алексей нетерпеливо уселся за руль «жигуленка», «девятки», повернул ключ зажигания. Кажется, старушка фурычила! И он, выжимая все, что только можно было выжать из «старушки», помчался в сторону шоссе: владелец тачки объяснил ему, как туда выбраться. Кис ехал в «девятке» и с трудом верил, что когда-то сам управлял подобной машиной: руль поворачивался с усилием, жесткий и непослушный. Навигатора в ней не имелось, но он был в мобильном детектива. Имелись там и карты, – на случай, если связь вырубится, – которые подскажут ему, как вырулить кратчайшим путем от этой деревни к той, где находилась их с Сашей дача. Изучив путь, детектив прибавил ходу: к счастью, в этот ранний час дороги пустынны. В голове его царил полный сумбур. …Позвонить бабушке, предупредить ее? Но Серега прав, незачем волновать раньше времени старую женщину… И из факта передачи информации еще не следует, что бандиты взяли ее на вооружение, в этом Серега тоже прав. Взяли – не взяли, а было б оптимально перепрятать Любовь Михайловну и Михаську в другое место… Но куда? Машины у них нет, да и не водят ни старый, ни малый, сами не уедут. К соседям? Но соседей они с Александрой едва знали: слишком редко бывали на даче. Некого попросить, чтобы приютили незнакомых людей. Да и время столь раннее, полшестого утра, что… Роман, – вдруг сообразил он, – Ромка! Он должен сейчас, после ночной смены, как раз туда утюг везти… с кефиром. Если все обойдется, если там все спокойно, то вот и выход: Ромка бабушку и мальчика оттуда заберет! Пусть к себе увезет, что ли… У него уж точно не найдут! Хотя… Зря Кис панику разводит, в самом деле! Даже если Тароватому с Голявкиным информация и показалась ценной, то добраться до Михаськи им будет нелегко: дача-то на имя Александры записана! Он все же позвонил Ромке. – Ты далеко? – Минут через двадцать буду на месте. – Отлично. Я только через тридцать пять – сорок смогу подтянуться… Алексей принялся излагать ситуацию сыну. Старался говорить спокойно, чтобы не всполошить парня, а то начнет гнать по шоссе, ему только повод дай! Водил Ромка машину, надо признать, как бог, этого у него не отнимешь, да только на дороге другие далеко не «боги», чего парень решительно не хотел взять в толк. Поэтому Алексей нередко за него волновался. – Короче, ты понял: вероятность, что бандиты доберутся до дачи, весьма мала, – подытожил детектив. – Но будь внимателен, подъезжая. Если увидишь что-то подозрительное, то встань в сторонке и сразу же позвони мне! Ну, а если все тихо, то увози их оттуда. Местных ментов мы предупредим насчет тебя… Да, имей в виду, Любовь Михайловна примется баулы собирать, тут уж придется тебе проявить недюжинную стойкость: никаких баулов! Все ей привезем потом. – Понял, па. Сын отключился. Он особой разговорчивостью не отличался. Алексей набрал Серегу, попросил предупредить местную милицию насчет Романа. – Это хороший вариант, – одобрил Серега. – Если он будет там через двадцать минут, то все путем. И Кис немного расслабился. В темнице Юля забыла, какая жара установилась в Москве и окрестностях в последнее время. В воздухе витал легкий туман: трава мокрая, недавно прошел дождь. Было душно. Она раскинула руки, пытаясь насытить легкие кислородом, которого ей так не хватало в темнице Колдуньи. Свобода! Какое счастье – свобода! Теперь за Михаськой и за бабушкой и домой! А с Гариком она как-нибудь разберется. Она его не боится. Она с ним справится! И потом… Сергей ее защитит, она не сомневалась. Он ей поможет. Юля вдруг вспомнила, как он обещал помочь Колдунье. Это очень хорошо, конечно… Ей так давно не хватало хороших людей в ее жизни! Но если он просто помогает То есть, выходит, ничего такого А когда его рука «запуталась» в ее волосах… разве это было не Или это у него такая отработанная привычка, со всеми его «малышками»? Ей вдруг стало грустно. У этой истории продолжения не будет. Она закончится тут, у ворот колдовки Ирины. Громов сейчас начнет названивать, связываться по рации, вызывать подкрепление, искать бандитов… Что ему Юля? …Гарик вырос перед ней, словно выкроился из быстро загустевшего тумана. Юля вздрогнула от неожиданности. – А я смотрю: ты или не ты? И глазам своим не верю! Юлька, как тебе удалось сбежать? – Ты зачем сюда явился? – хмуро проговорила она. – Как зачем? За тобой! Мы еще не все с тобой обсудили, женушка! Только бы Громов не высунулся из дома, подумала Юля. Она не хотела, чтобы Сергей услышал этот разговор, эту развязную интонацию, с которой Гарри называл ее «женушкой». – А что там с парнями? – продолжал Гарри. – Неужто тебя без присмотра оставили? – С присмотром… Теперь они друг за другом присматривают. – Я всегда знал, что ты у меня умница, красавица, спортсменка и комсомолка! – Гарри, уходи! Там мент, в избушке. Разговаривать будем, когда вернемся в Москву. – А вот и нет, Юльчик, я тебя одну никуда не отпущу! Куда ж такую красивую девушку одну отпускать! Хотя если скажешь мне, где камушки припрятала, то… – Я не понимаю, о чем ты говоришь. – Еще как понимаешь! – Нет. Гарри протянул к ней руку. И тут же больно ударился о землю, переброшенный Юлей через себя. – Вот ты как теперь со мной… – произнес он, поднимаясь с одышкой. – Ты сам сказал, что драгоценности спрятал на нашей старой даче! И они оттуда пропали. Там много чего пропало, тебе Тароватый с Голявкиным описали состояние дачи. Кто-то нашел твой клад – ищи теперь! А меня оставь в покое! – Ты, Юльчик, нашла, ты! Я там значок оставил фирменный, ты одна могла его узнать! – Убирайся! – Только вместе с тобой, – произнес Гарри и неожиданно вскинул руку с пистолетом над ее плечом. Гулко прозвучал выстрел. Юля в панике обернулась. Он стрелял в Сергея?! Но она ничего не успела увидеть: Гарри не замедлил воспользоваться этим – он быстро облапил Юлю, раньше, чем она успела отреагировать. – Пойдем, женушка, домой, там с тобой и поговорим обо всем… Крупная, мощная, волосатая рука Гарика проходила у Юли прямо под подбородком, по горлу, и любая попытка дернуться немедленно вызывала удушье и тошноту. Гарри потащил ее в сторону леса. Юле ничего не оставалось, как послушно передвигать ноги… – Стой, стрелять буду! Милиция! Руки вверх! – раздался окрик у них за спиной. Юля только успела понять, что это не Сергей Громов, не его голос. – Ну, стреляй, – хмыкнул Гарик, развернувшись вместе с ней. – В девушку попадешь. В тумане обозначился силуэт мужчины, державшего в вытянутых руках оружие. Костик немного растерялся. Гарри не блефовал: на мушке у него оказалась теперь молодая женщина. – Отойди, мент. А то стрелять снова буду я. Оружие положи на землю и отчаливай. Ну! Костик медлил. Отпустить их? Пусть идут восвояси, Гарик со своей бывшей женой? Или все-таки надо Юлю выручать? Он среагировал без санкций Димыча, скорее рефлекторно: мужчина угрожает женщине, повод для вмешательства. И теперь решительно не знал, что делать. Боковым зрением он вдруг заметил, как со стороны калитки к ним крадется человек. Из-за тумана он не мог разглядеть его лица, но это был Серега, Серега! Его походку, его повадки он отлично знал и в любом тумане не мог ошибиться! – Хорошо-хорошо, – ответил Костя. – Видишь, я кладу пистолет на землю… Он наклонился, тронул траву. Посмотрел вперед: у ботинок Гарри туманец был погуще, чем на уровне головы. Соответственно, он тоже не разглядит, положил опер пистолет на землю или нет. Костик медленно разогнулся, сунув быстрым жестом пистолет в карман куртки, и поднял руки. Главное, выиграть время: Серега уже совсем близко! Кажется, Гарик сомневался. Не поверил насчет оружия. И правильно, между нами говоря. Но выбора у него тоже не было: предложить оперу придвинуться поближе для проверки – дело рискованное. – Теперь вали отсюда, – произнес Балатаров. Костик медлил, старался максимально сконцентрировать внимание Балатарова на себе, чтобы дать Сереге возможность подкрасться незамеченным. – Ну! – нетерпеливо проговорил Гарри, махнув пистолетом. – Ты бы Юлю отпустил, а? За взятие заложницы новый срок получишь… На фиг тебе, Гарик? Только из тюрьмы вышел… Неужели обратно хочешь? – Еще слово, и я выстрелю. – Хорошо-хорошо, я ухожу… Костик, попятившись, сделал несколько шагов… И в этот момент Серега прыгнул на загривок Гарри. Тот рухнул, увлекая за собой Юлю. Костик ринулся обратно. Прошло всего несколько секунд, но Серега уже сидел верхом на поверженном противнике, а Юля держала в руке пистолет бывшего мужа. – Кость, наручники дай! – распорядился Громов. Когда Гарри подняли, со скованными за спиной руками, Костик радостно охлопал Серегу по плечам: – Живой, зараза! Вскоре до них домчались Димыч с Гошей, и пошла рутинная суета: вызывались машины, эксперты; сыпались вопросы, звучали разрозненные ответы, которые пока не складывались в общую картину… Неожиданно для всех со двора Колдуньи вырвался мотоцикл. Человека в шлеме рассмотреть было невозможно. Оперы бросились в дом. Двое охранников по-прежнему находились внизу, в темнице, связанные. Аринушка, – улыбнулся почему-то Серега, – это она усвистела на мотоцикле! Поняла, что сюда явились не бандиты, а милиция, воспользовалась моментом – и смылась! От тех и от других. Жизнь новую начинать? – Она нам мало интересна, – сообщил он парням. – Мы ее найдем, потом. Сейчас главное – Тароватый и Голявкин! А сам подумал: «Не бойся, ведьмочка. Ты дала нам шанс… И мы тебе его вернем, Аринушка!» …Кис немного расслабился. Ненадолго, увы. Он все еще убеждал себя, выжимая все соки из «девятки», что бандитам информация о Михаське не показалась важной… Юля ведь всегда утверждала, что он сын Балатарова, – да никто на это не реагировал, начиная с самого Гарри… Так с чего сейчас бандитам им интересоваться? Вроде не с чего – уверял себя детектив. Но все же ощущал какой-то подвох, какую-то слабину в этих доводах… И вдруг он понял! В памяти его всплыл вчерашний разговор с Игорем: из детской комнаты милиции приходили на квартиру Любови Михайловны, якобы по сигналу, что Юля плохо с ребенком обращается. Соседей расспрашивали, пытались выяснить, куда подевался мальчик, а также номер мобильного бабушки… По словам соседки, что разговаривала с Игорем, никто бабушкиного номера не знал, не дал, к счастью. Но сам вопрос уже примечателен! Теперь Алексей проклинал себя за то, что вчера не уделил этой информации должного внимания, отмахнулся от нее. Правда, вчера он не думал, что бандитам мог понадобиться мальчик. Но теперь, когда Серега передал ему слова Юли, заинтересовавшие бандитов, – она обмолвилась, что хотела даже поначалу генетический анализ сделать, чтобы доказать Гарику его отцовство! – теперь все ему предстало в ином свете. Игорь ездил на квартиру бабушки накануне, ввечеру, так что все сходится: Серега уже находился в темнице с Юлей, и в диалоге с ним она эти роковые слова и произнесла. Роковыми были слова о Когда, семь лет назад, Юля билась, чтобы убедить Гарри в отцовстве, он ей не верил и, что важнее, сообщники его не верили. Раз Балатаров сказал, что ребенок не от него, – значит, не от него. Мужское, так сказать, братство. На самом деле, тогда им было просто до фени, от кого беременна Юля, – это не их заботы. Но теперь, когда Гарика не удалось расколоть избиением Юли, они нашли средство похлеще: его сын! Юлины слова, подслушанные охраной, их убедили: Михаська и впрямь сын Гарри, ведь Юля говорила о А в том, что Гарик вернется за Юлей, они не сомневались. Вооруженный, разумеется, он вернется за ней! О его сказочной любви к жене – пусть и бывшей, – знали все! Вот отчего явились на квартиру бабушки люди из «детской комнаты» милиции. Причем не только вопросы соседям задавали, но и замок в квартиру Любови Михайловны вскрыли. В ее отсутствие. И без понятых. А прав таких у сотрудников детских комнат милиции никогда не водилось! Но Он срочно набрал номер Громова. Изложил информацию и свои соображения. Попросил узнать, заведено ли дело о плохом обращении Юли с Михаськой, – хотя уже точно знал, что интересовались ею бандиты. – Так что они очень даже взяли в толк слова Юли… – подытожил детектив. – И ищут подходы к Михаське! Если еще не нашли… Местные на дачу прибыли? – Погоди, Кис, ща выясню. Не вешайся. Алексей «не вешался» – ждал у телефона. Он слышал отдаленно голос дружбана, сердитый голос. – Уже подъезжают, – проговорил наконец Серега в трубку. – Почему так долго?! – Леха, я им не начальник, откуда мне знать… Но они едут, клянутся, что уже близко! …Если бандиты всерьез заинтересовались мальчуганом, то они всю ночь землю рыли, чтобы узнать его местонахождение! – Ромка, ты далеко от дачи? – Через пять-семь минут буду на месте. – Поосторожнее там. Вероятность того, что бандиты дачу вычислили, возросла. Так что смотри в оба. – Конечно, па. – Если увидишь что-то подозрительное, то… – То я встану в сторонке и тебе позвоню. Я помню, па. Вероятность того, что бандиты дачу вычислили, была на самом деле не такой уж большой. Да, Юля произнесла имя детектива, но дача-то на имя Александры, в очередной раз обнадежил себя детектив… Этой мыслью Алексей «обнадеживался» примерно пару минут. Конец его утешительным надеждам положил звонок. От бабушки. – Детектив, – произнесла она, – ты обещал, что тут нас никто не найдет! А тут вот… Дальше было неразборчиво. Он кричал в трубку, и Любовь Михайловна кричала. Наконец он услышал вполне внятно: – Люди, говорю, вокруг твоей дачи бродят! Я вижу в оконце! Что делать прикажешь? Это могла быть местная милиция, добравшаяся наконец до его дачи. Но могли быть и бандиты… – Замки в доме заперты? – Заперты, – ответила бабушка. – Но станут ли они этим людям препятствием, а? – Любовь Михайловна, вы только не волнуйтесь, это, наверное, милиция… Мы вызвали ее… на всякий случай. И я тоже скоро у вас буду! Подождите одну минуту, одну! Я наведу справки и вам перезвоню, Любовь Михайловна! Еще надеясь на чудо, Кис набрал Серегу. – Местные уже на даче, Серег? Бабушка в окно видит каких-то людей… – Кис… Мне обещали доложить, как только они окажутся на месте, но пока никто… Я их щас урою, гадов! … Но как они вычислили дачу?! Когда она на имя Саши… Или бандиты разузнали его городской адрес, явились к нему домой?! О боже… Нет, только не это! Алексей судорожно набрал домашний номер. Если все в порядке, то Саша должна безмятежно спать… Но если к ней приходили бандиты… Нет! Александра бы уже ему позвонила! Только… Вдруг бандиты ее избили?! Связали?! Как Юлю?! И она не может… Ее теплый, сонный голос отозвался через немыслимо долгие полторы минуты, через вечность. – Алеш? Что-то случилось? – Ничего, родная… У вас там все в порядке? – Да… А у тебя? – У меня тоже. Спи, Сашенька. Извини, что разбудил. Значит, не Саша дала им адрес дачи, спасибо всем богам! Как же они ее вычислили? «Как-как», – вдруг передразнил себя Алексей. До чего же глупый вопрос! Детектив ведь не олигарх, островов в своем распоряжении не имеет! Имущества у его семьи раз-два и обчелся… Зато у бандитов имеются «связи»! Узнать, какой недвижимостью он владеет, – а также какой владеет его жена, – для них всего лишь вопрос времени… Вот и все. Не стоило так мозги перегревать. – Любовь Михайловна, как вы там? Связь на этот раз была вполне приличной. – Плохо, Алексей Андреич, плохо… Лезут они к нам уже. Дверь трещит… И милиции твоей не видать… Кис мысленно разразился матерной тирадой. – Любовь Михайловна! К вам едут, слышите?! Еще чуть-чуть потерпите… – Какие глупые слова он произносил, мама родная! Ведь дверь – Я Михаську в окно высажу. Пусть за помощью к соседям бежит! Алексей лихорадочно соображал: если ребенок позовет соседей, а те вдруг и в самом деле ринутся на помощь (что отнюдь не факт!), то бандиты могут открыть стрельбу! А если мальчик испугается и вовсе даст деру в лес, то найти его там будет едва ли не труднее, чем у бандитов… – Любовь Михайловна, я вот что предлага… Он не успел закончить фразу. – Все, детектив, – перебила его бабушка, едва слышно. – Дверь сломали. Бывай. Гудки отбоя. Они резонировали в его груди. В его сердечной мышце. Это он виноват, Алексей Кисанов. Не уберег. Ему оставалось каких-то ничтожных десять минут до дачного поселка. Но это невероятно много минут, с учетом того, что дверь дачи бандиты уже взломали. Местная милиция почему-то до сих пор не прибыла на место… А Ромка? Где он?! Сын ответил сразу. – Па, у вашей дачи джип стоит черный. Мне это не нравится. – Ром, это бандиты… Они уже там… – Что я могу сделать? – На дачу соваться не вздумай! Просто засеки номер! Проезжай мимо них, не останавливаясь, и сверни куда-нибудь, чтобы исчезнуть из их зоны видимости. Роман молчал. – Алло! Ромка! – Я тут… Они что-то в машину запихивают… Мне кажется, мальчика… – Роман, я тебе что сказал! Проезжай мимо них, посмотри на номер, потом встань подальше и мне сообщи! – Хорошо, па. Во дворе Колдуньи поднялась суета, а Юля все это время стояла в сторонке, не произнося ни слова. Туман – или это ее глаза затуманились от грусти? – скрадывал очертания лиц и голосов, и в какой-то момент она перестала понимать, кто из них Громов… А он словно забыл о ней. Ни разу не подошел, занятый распоряжениями и разговорами. Все правильно – решила она. Выплыл из небытия, в него же ушел. Несколько часов совместного пребывания в плену ничего не значат… Ну и хорошо! У нее есть Михаська и бабушка, и никто ей больше не нужен! Ни бандит, ни мент! Юля тряхнула головой, отыскала глазами Громова и решительно направилась к нему. – Скажи мне адрес дачи, на которой детектив спрятал мою семью. Я поеду за ними. А то ты тут, смотрю, надолго… Только пусть меня кто-нибудь довезет до станции, здесь ведь ходит электричка? Серега, который и в самом деле в данный момент полностью отключился от Юли, посмотрел на ее хмурое лицо. Беспокойства в нем не читалось: на ее счастье, она не поняла, что означали слова Колдуньи о звонках охранников с информацией о мальчике и детективе. И уж не Серега возьмется ей пояснять… Потом расскажет, когда все будет позади. И Серега от души понадеялся, что это «позади» наступит скоро. И что вообще наступит. – Подожди еще немножко, Юль. Я скоро освобожусь. Тогда поедем за ними вместе! Ничего особенного, простые слова, но они почему-то ее отогрели. Они как-то так были произнесены, что… Что ей вдруг стало легко. Она кивнула. – Я в дом тогда пойду, хоть умоюсь… И поищу что-нибудь съестное, есть хочется, – улыбнулась она. У нее ямочка на правой щеке. И на носу веснушки! – вдруг увидел Громов. Веселые, солнечные веснушки! Ему так остро захотелось ее обнять, что он с трудом удержался. – Тут у кого-то из ребят провизия с собой. Иди умываться, – он осторожно дотронулся пальцем до засохшего ручейка у нее под носом, – кровь у тебя здесь… А я пока раскулачу своих парней. Юля не только с наслаждением умылась, но и – пока в доме никого не было – обтерлась до пояса полотенцем, смочив его в воде. Затем майку свою от крови почти совсем отстирала и надела ее, мокрую, на себя, – другой одежды у нее не имелось, а Колдуньины вещи она трогать не хотела. Но было так жарко, что мокрая ткань только приятно холодила кожу. Обнаружив маленькое зеркало в одной из комнат, она полюбовалась на красочный пейзаж на своем лице, усмехнулась. К травмам и боли она привычная – спорт приучил не обращать на них внимания… даже в тех случаях, когда они портили внешность. Хотя ментов это, кажется, слегка шокировало: они отводили от нее глаза, в которых сквозило неловкое сочувствие. Только Громов, когда впервые увидел Юлю на свету, не отвел от нее взгляда и никакого шока, похоже, не испытал. Или умел его скрыть. Когда, после гигиенических процедур, Юля вышла во двор, Сергей заметил ее, подошел, держа в руках большой кожаный рюкзак. – Вот тебе провиант. Бери, что хочешь. Пристроившись на лавке во дворе дома, Юля наблюдала за действиями оперов, уплетая сыр прямо из упаковки, без хлеба, и запивая его какой-то сладкой газировкой из металлической банки. Несколько раз к ее лавке подходили менты: тот, что подкрался к Гарику, вроде Костей его звали, потом другой, совсем молодой, салага, и еще один, усатый, – и тоже запускали руку в рюкзак, что-то в нем вылавливали и отчаливали, жуя на ходу. Оголодали, бедные. Особенно Костя: он к рюкзаку наведывался несколько раз и его содержимое изучал пристрастнее, чем остальные… Юля рассеянно слушала переговоры оперов. Только один раз ее внимание привлекли слова: «…рука из болота торчит. Надо бы выяснить, что за рука такая, чья!» Ее передернуло. Она хотела было вскочить с лавки, расспросить… Но не стала. Слишком много ужасов выпало ей за последние две ночи, – хватит с нее. Ей бы только до Михаськи с бабушкой добраться… Это все, что сейчас занимало ее чувства и мысли. |
||
|