"Училка" - читать интересную книгу автора (Львова Марина)21На следующий день Валерий не позвонил, но появился собственной персоной столь рано, что Настя мысленно поблагодарила себя за настойчивость, с какой заставляла сегодня детей учить уроки. К приезду Валерия Марьяшка уже сидела на диване с куклой в руках, а Кирилл занял свое любимое место. На этот раз Валерий поднялся на лифте, поздоровался, сунул Насте в руки какую-то плоскую коробку и попросил не запирать дверь, затем вошел в лифт и спустился на первый этаж. — Настя, кто там? — Приехал Валерий Петрович, мама. — Он что, опять не вошел в квартиру? — Нет, он сказал, что сейчас придет. — Так почему ты там стоишь? — Он попросил меня не закрывать дверь. — А зачем ему это нужно? — Мама, я не знаю. — В голосе Насти послышалось отчаяние. Наконец в дверь легонько толкнули, в проеме стоял Валерий с огромной коробкой в руках. — Освободи место на своем столе, — негромко скомандовал он, поздоровавшись. Было видно, что коробка очень тяжелая и ему трудно держать ее в руках. Настя бросилась выполнять лаконичный приказ. Когда место на столе было расчищено и тетради и книги были несколько бесцеремонно сброшены на диван, Валерий извлек из коробки маленький телевизор, какие-то приборы, провода и потребовал дать ему плоскую коробку, которую Настя в спешке положила на софу. В комнату пришли дети и встали позади замершей на месте Насти. — Что это, Валерий? — Ты что, в класс информатики никогда не заходила? Стыдно, ты же современная женщина. — Опять компьютер, — разочарованно протянула Марьяшка и, убедившись, что в коробках больше ничего нет, покинула комнату, вернувшись к своей кукле. Кирилл остался стоять на месте, завороженно следя за ловкими движениями рук Валерия, подключающего компьютер. — Валерий, что все это значит? — спросила Настя. — Зачем ты принес его сюда? — Я принес тебе компьютер. — Как это понимать? — Я его тебе дарю. — Я не могу принять такой подарок. — Почему? — Это очень дорого. — Глупости. — Валерий решительно рубанул воздух рукой. — Это мой самый первый настоящий компьютер, который я купил и самостоятельно усовершенствовал впоследствии. Фактически от первоначальной фабричной сборки остался только корпус, все остальное я заменял по мере усложнения компьютерной техники. Сейчас у меня самая последняя модель, а выбросить этот у меня не поднималась рука, хотя он морально изжил себя. Что ты на меня так смотришь? Это то же самое, что пристроить, отдать котенка в хорошие руки. Ты разве не читала таких объявлений? Я знаю, что тебе он еще послужит. — Мне неудобно принимать от тебя такой подарок, — упрямо замотала головой Настя. — А если я скажу, что многим тебе обязан? — Ты забываешь, что платишь мне деньги. — Я не об этом. Прежде всего, я обязан тебе новыми идеями. Помнишь наш разговор об учителе и его конспектах? — Да. А что? — Ты подарила мне отличную идею. — Это получилось совершенно случайно. Моей заслуги в этом нет. — Хорошо, в таком случае давай произведем обмен. — Какой? — Я тебе компьютер, ты мне — свою фотографию, которая стоит в шкафу. Настя обернулась. За стеклом в тонких рамочках стояли две фотографии, сделанные Ириной в конце лета. На одной была Галка, на другой — улыбающаяся Настя с вазой яблок на коленях. — Хорошо снято, профессионально и с любовью. Снимал ваш знакомый? — Можно сказать и так. — А кто это? — Валерий перевел взгляд на другую фотографию. — Моя умершая сестра. — Прости. — Ничего, я уже начинаю привыкать к тому, что больше ее не увижу. Настя отвела глаза от портрета. Отодвинув стекло, она достала свою фотографию и протянула Валерию: — Вот, возьми. — Спасибо. А теперь займемся делами. Достав из кармана дискету, Валерий включил компьютер, вставил дискету, и через несколько минут Настя увидела на экране текст. Валерий нажал какую-то кнопку, и по экрану побежали буквы. — Вот твоя рукопись. Девочки сегодня ее набрали, только попросили рассказать, что будет дальше. Им интересно, чем вся эта история окончилась. — Я еще не знаю, я еще не придумала, — ответила окончательно ошарашенная Настя. — Ну ничего, придумаешь — дашь им прочитать. Теперь возьми тетрадь и ручку. И начался процесс обучения. Сначала Валерий сидел за столом и нажимал кнопки, а потом усадил Настю и заставил попробовать ее. К концу второго часа обучения Настя окончательно убедилась и том, что освоить все компьютерные премудрости ей никогда не удастся. — Все, Валерий, больше не могу, — взмолилась она. — Не понимаю, чем ты недовольна? — Просто я устала чувствовать себя глупее этой машины. Валерий рассмеялся: — Ну не капризничай. Давай еще позанимаемся немного. Совсем чуть-чуть. — Нет, — решительно возразила Настя. — Мне еще нужно готовиться к завтрашним урокам. А потом вечером я еще позанимаюсь. Сама. У меня в голове просто каша. Все мысли вразброс. Нужно подождать, пока осядет. — Что? Пена? — Не смейся надо мной. Я говорю серьезно. Мне нужно переварить полученную информацию. — Хорошо, я больше не буду тебя мучить. У меня только один вопрос. Ты написала свою рукопись после смерти твоей сестры? — Нет, я начала писать в конце лета. Долгое время она у меня лежала в ящике стола, а теперь очень захотелось работать дальше. — Вот и пиши. В следующий раз привезу тебе принтер, тогда сможешь распечатывать свои произведения. — Можно, я спрошу? — Можно! — с готовностью ответил Валерий. — А как удалось так быстро набрать рукопись? — Очень просто, я разделил страницы между тремя сотрудницами, вот они и набирали каждая свой кусок, а в конце дня соединили разрозненные части. В конце недели сможешь распечатать свое произведение. Настя стала было возражать, но Валерий прервал ее, пожелал дальнейших успехов в освоении техники и, попрощавшись, ушел. Поздно вечером, уложив детей спать, Настя не смогла преодолеть искушение и снова села перед мерцающим экраном. Самое сложное для нее было отыскивать буквы на клавиатуре: пальцы не слушались и постоянно попадали на другие клавиши. Писать на бумаге было бы быстрее и проще, но сознание того, что тебе доверили любимую вещь, придавало Насте силы и наполняло ее гордостью. От нее не укрылось, каким теплым взглядом посмотрел Валерий на свой компьютер перед уходом. Как странно, что в душе этого человека больше любви к машине, чем к собственному ребенку. Конечно, безгласную машину любить легче. Настя посмотрела на экран. Было трудно поверить, что эти красивые, ровные строчки написала она сама. Экран притягивал к себе. Но Настю раздражала медлительность пальцев, никак не поспевающих за мыслями, приходящими в голову. — Настя? Ну наконец-то это ты. Я до тебя всю неделю пыталась дозвониться. То тебя нет, то ты спишь. — Голос Ирины звучал немного раздраженно. — Как у тебя дела? Как Кирилл? — Спасибо, Ириша, все хорошо. Он уже почти совсем пришел в себя, стал читать, а по ночам уже не плачет. — А как ты? Голос у тебя довольный. — Я пишу по вечерам. — Что пишешь? — Я же тебе рассказывала летом… — Господи, да я не помню, что вчера было, а ты мне говоришь про лето. Сколько времени прошло с тех пор. Так чем ты сейчас занимаешься? Я не поняла. — Ирина, я вечерами пишу роман. — И у тебя получается? — Не знаю, раньше я писала на бумаге, а с сегодняшнего дня осваиваю компьютер, мне очень интересно. Плохо только, что печатаю очень медленно, но десятью пальцами, — с гордостью сообщила Настя. — Валерий сказал, что скорость я смогу увеличить, если буду печатать правильно. — Валерий? — Ну да, он же привез мне свой старый компьютер. — Очень интересно. — Интонацию Ирининого голоса было довольно трудно понять. Она была заинтригована. — У вас с ним что-то намечается? — О чем ты говоришь, Ирина? — Да нет, я просто так. Незаметно пролетела неделя; однажды вечером к Насте ненадолго заскочил Валерий. От его меланхолического настроения не осталось и следа. Он был бодр и деятелен. Быстро расспросил Настю о ее успехах в освоении компьютера, присоединил принтер и показал, как пользоваться новым приспособлением. — А ты уверен, что мне удастся освоить эту технику? — Даже не сомневаюсь, — сказал на прощание Валерий и вышел, уточнив, что Марьяшку завтра после уроков заберет Оксана. — Но ты можешь сделать это и в субботу. — В субботу меня не будет в Москве, а тебе надо дать время, чтобы отдохнуть и поработать над романом. Мы же договорились. Сколько можно говорить об одном и том же. Настя с удивлением стала замечать, что школьные проблемы уже не так сильно волновали ее, как раньше. Она меньше переживала из-за шалостей и проказ своих малышей. Все мысли Насти занимала работа, которой ей предстояло заняться вечером, после того как Марьяшка и Кирилл отправятся спать. Марьяшка, отличавшаяся крепким сном, безропотно засыпала под тихий шелест клавиш, который с каждым днем становился все увереннее. Весь день Настя фантазировала про себя, ей в голову приходили все новые повороты сюжета. Она с нетерпением ждала того момента, когда, наконец, переделав все текущие дела, она сможет сесть перед экраном компьютера. Работа над романом стала продвигаться намного быстрее, но все-таки не так быстро, как хотелось бы Насте. Ее мысли опережали руки, которые уже достаточно уверенно находили буквы на клавиатуре. Однажды вечером Настя даже рискнула распечатать написанное, ей в этом деятельно помогал Кирилл. Как завороженная Настя смотрела на страницы, выходящие из принтера. Кирилл старательно складывал их в стопочку на столе. Наконец принтер замолк. — Тетя Настя, все. Надо в папочку сложить, чтобы не разлетелись, — деловито проговорил мальчик. Настя молча кивнула, ей было очень трудно оценить свои чувства. Когда Кирилл ушел играть с Марьяшкой, Настя тайком взяла в руки отпечатанные страницы, погладила их, как гладят ребенка по голове. Настя с улыбкой посмотрела на листки, испещренные буквами. Видимо, такую же радость и гордость испытывает мать, когда у нее рождается ребенок. Два дня Настя боролась с собой. Она не решилась показать написанное матери, но ей очень хотелось услышать чье-либо мнение. Собрав отпечатанные страницы в папку, Настя пошла в школу и отдала на перемене Наталье Сергеевне, разбиравшейся в тот момент со злостным двоечником. Настя понимала, что выбрала очень неудачный момент. Но писательский зуд уже настолько овладел ею, что вступил в противоречие со строгим учительским рационализмом. Воспитанная Калерией Андреевной, Настя никогда не позволяла себе нерационально тратить время. Страстное желание писать боролось в ней с опасением, что она занимается никому не нужной ерундой. Настя отдала подруге заветную папку и шепнула на ухо, что, если будет время, пусть прочитает. Наталья Сергеевна внимательно посмотрела на взволнованную Настю и молча кивнула. В пятницу, как и обещал Валерий, за девочкой приехала Оксана. Марьяшка охотно собиралась. Она уже не бросала недовольных взглядов в сторону Оксаны, но что-то в поведении девочки настораживало Настю. Как обычно, Оксана, едва войдя в квартиру, сунула Марьяшке яркий пакет, который та моментально утащила в комнату. — Что это такое? — Ноги, обутые в изящные кожаные сапоги на высоких шпильках, прошли в комнату, подол шубы махнул и сбросил с кресла клубок ниток и недоконченное вязание. — Откуда у вас это? — Мне привез Валерий. — Зачем он привез вам это старье? Сколько я просила его выбросить, но нет, по странной прихоти он наотрез отказывался с ним расстаться. Так, значит, он его привез вам. — Да, я на нем работаю. — Работаете? — В голосе женщины прозвучало едва прикрытое презрение. — Ну что, ты уже собралась? Нам пора ехать. Собирайся быстрее. — Оксана величественно выплыла из квартиры. — Настя, ты обратила внимание на ее прическу? — выглянула из кухни Калерия Андреевна. — Вот только не пойму, что это за манера пошла — зимой ходить без головных уборов? Сама в шубе, а голова открыта. — Мама, это очень просто: те, у кого есть машины, могут пройти до машины и без головного убора, а те, у кого машин нет, стремятся изо всех сил подражать тем, у кого они есть. Но так как и у тех и у других есть шубы, то они становятся как бы членами одного клана, так сказать сообщества состоятельных людей, или стремятся намекнуть на то, что принадлежат к ним, или хотя бы мечтают об этом. — Я заметила только то, что с тех пор, как ты начала заниматься своим романом, ты стала намного язвительней и выражаешься очень замысловато. Тебе не кажется, что с Марьяшкой неладно? — Почему ты так думаешь? — Не знаю, когда у нас появляется эта женщина — девочка словно становится в позу болонки, выполняющей в цирке трюки. И за каждый правильно выполненный трюк она получает кусочек лакомства. — Что плохого в том, что они поладили? Эта женщина просто нашла общий язык с девочкой. — Общий язык находят, когда относятся искренне и с любовью. А эта женщина словно соткана из лицемерия. — Ты хочешь сказать, что Оксана договорилась с Марьяшкой? — Я не могу утверждать, но мне показалось очень странным, что они вдруг так поладили. — Ой, мама, что же теперь будет? — Пока ничего мы с тобой доподлинно не знаем, значит, нечего пороть горячку. В конце концов, мы можем и ошибаться. |
||
|