"Училка" - читать интересную книгу автора (Львова Марина)20— Настя, что ты тут притаилась? — В пустой класс вошла Наталья Сергеевна. — Куда свою малышню дела? — Они на уроке рисования, через полчаса придут извазюканные гуашью. Порой мне кажется, что они раскрашивают друг друга, вместо того чтобы рисовать на бумаге. Как твои дела? — Может, пойдем ко мне чаю попьем? У меня сейчас урок свободный. — Спасибо, Наташа, не хочется. — Ты что-то совсем закисла. — Нет, что ты, просто немного устала. — Как твои домашние? — У мамы совсем перестала болеть голова, у нее просто на это не хватает времени. Марьяшка стала не такой капризной. — А Кирилл? — Мне кажется, ему немного лучше. Я договорилась с Викторией Ивановной, она его на уроках пока не спрашивает. Ему говорить трудно, но мне кажется, он все понимает. Постепенно мы с ним нагоняем пропущенное. По крайней мере, как говорит Виктория Ивановна: «У него в глазах появилось понимание и мысль». — Как тебе удалось уговорить ее взять его к себе, у нее класс и так переполнен… — Пришлось рассказать все как на духу. Проще говоря, поплакалась в жилетку. А как ты? — Да ничего, нашла себе еще двух учеников, готовлю их к поступлению в институт. Хотя честно сказала родителям, что, по моему мнению, эта затея совершенно безнадежная: детишки совершенно не желают учиться, я им свои знания в головы вложить не могу. — И такое бывает. Родителям хочется, чтобы дети учились, а дети хотят получать несметные богатства сразу после школы, не прикладывая для этого никаких усилий. — Скажи спасибо, что большинство из них все-таки оканчивает среднюю школу. — Спасибо. Многие родители жалуются, что дети заявляют им: «Вот вы всю жизнь учились и работали. И чего вы достигли? Что дало вам ваше образование?» — И далее в пример приводится тетя Муся, которая добилась всего. Послушай, Настя, а что мы с тобой сидим и ворчим? Наши с тобой дети пока не доставляют нам этих проблем? А мы становимся занудами. — Наташа, у тебя-то что случилось? — Почему ты так решила? — У тебя глаза грустные. Наталья Сергеевна усмехнулась и прикусила нижнюю губу. — Устала я, Настя, бороться на два фронта: в школе держишься из последних сил, чтобы на великовозрастных обормотов не срываться, а дома муженек сюрпризы преподносит. Ему, видите ли, тяжко жить, он не находит применения своим силам и страдает по этому поводу. — Но сейчас почти все испытывают это… — Правильно, только мой-то дурень ищет забвение в водке. Они там все на его работе страдают регулярно и разряжаются за рюмкой. Понимаешь, они коллективом друг друга жалеют, а потом разбредаются домой, где их ждут верные жены. Кто скалкой по голове встречает, кто просто удивляется, что на этот раз без хлопот и потерь благоверный домой добрался. — Но им же трудно… — Трудно?! А мне каково? Два года назад его избили хулиганы. У пьяного легче отобрать деньги, чем у трезвого. Ой, да что я тебе все это говорю, у тебя и без меня забот хватает. — Наташа, погоди, все обойдется. — Понимаешь, не могу я его любить по синусоиде: сегодня у нас пик чувств, любви и нежности, а завтра я его ненавижу и видеть не могу его пьяную рожу. Не машина я, чтобы переключаться с одного режима на другой. — А говорить ты с ним не пробовала? — Что там говорить, я уже все перепробовала за эти годы. В дверь тихонько постучали. В дверном проеме показалось слегка напуганное лицо секретарши директора. — Наталья Сергеевна, вы здесь? Я вас искала… дочка ваша не позвонила сегодня, как обычно. — Какой у нас сегодня день? Пятница? У нее три урока, на физкультуру она не идет, учительница заболела, девочка давно уже должна быть дома. У старшей сегодня шесть уроков и факультатив. Господи, да где же она? Побледневшая Наталья Сергеевна бросилась вон из класса. Настя вскочила и побежала вслед за ней. — Наташа, подожди. Остановись и подумай, кому ты можешь сейчас позвонить. Может быть, подругам, соседям? Пойдем в учительскую. — Погоди, я в класс вернусь, возьму записную книжку. Таня, вы, пожалуйста, вернитесь в кабинет. Может быть, она уже звонит? — Я там Марию Степановну оставила, нянечку. Наталья Сергеевна кивнула на ходу и бросилась вверх по лестнице на третий этаж, в кабинет химии. Настя и Таня, стуча каблуками, стали быстро спускаться на первый этаж к кабинету директора. По дороге Танечка рассказала, что дочка Натальи Сергеевны после возвращения из школы всегда звонит Тане, что пришла домой. У них очень плохой подъезд, в нем уже было несколько случаев нападений на детей и женщин. Черная лестница устроена таким образом, что при подъеме на следующий этаж приходится выходить на открытую площадку на улицу. Зимой она часто бывает обледеневшей. Можно поскользнуться и упасть. Все это Таня успела рассказать, пока они с Настей быстро спускались по лестнице. У телефона сидела школьная уборщица Мария Степановна, она отрицательно покачала головой: — Никто не звонил. Да не волнуйтесь вы так, может, заигралась девчонка с подружками. Скоро придет. — Ну что, она не звонила? — На пороге стояла одетая в пальто и шапку Наталья Сергеевна. — Я тогда поеду. Я лаборантке оставила материалы, она на последнем уроке проведет контрольную. Все, поехала. Танечка села за свой стол, расстроенная Настя решила вернуться в класс. Но едва она сделала шаг по направлению к двери, как зазвонил телефон. Танечка схватила трубку: — Алло, Ириша, это ты? Погоди… Анастасия Григорьевна, может быть, можно догнать… Настя бросилась к выходу. Раздетая, она выбежала из здания школы, не замечая холода. Наталья Сергеевна быстрым шагом шла по дорожке. — Наташа, вернись, Иришка звонит. Наталья Сергеевна вбежала в учительскую со слезами на глазах, схватила трубку двумя руками и на секунду замерла, переводя дыхание. Когда она приложила трубку к лицу, ее голос звучал профессионально спокойно и невозмутимо: «Ириша, это ты? Что случилось? Не плачь, моя хорошая. Где ты сейчас находишься? Ириша, я ничего не понимаю. Перестань плакать. Какой камень?! Подожди, перестань плакать. Попроси какую-нибудь женщину на детской площадке подняться с тобой на этаж. И потом позвони мне из квартиры». Наталья Сергеевна села на стул и заплакала, вытирая слезы тыльной стороной руки. Танечка принесла ей стакан воды. — Уборщица выбросила сегодня из подъезда Иришкин камень. — Видя недоумение на лицах женщин, Наталья Сергеевна пояснила: — Иришка у меня очень маленькая, и наш лифт не срабатывает на ее вес, вот ей и приходится затаскивать с собой в кабину камень. На первом этаже она оставляет его под лестницей, а на нашей площадке — у двери. Днем она вернулась из школы и не смогла найти камень на месте. Идти на десятый этаж пешком я ей запрещаю, так как на открытой площадке ее просто-напросто сдует, а на некоторых этажах даже внешнее ограждение сломано. Вот она никак и не могла подняться. Давно хотела перевести ее в другую школу, хотела возить ее сюда с собой, но ей уж больно школа там нравится. Утром они вдвоем со старшей сестрой в школу ходят. Да школа хорошая, преподаватели сильные, они французский язык с первого класса изучают, вот она и уперлась. Снова раздался звонок. Наталья Сергеевна схватилась за трубку: — Что? Ты уже дома? Дверь заперла? Суп поставила разогревать? Наталья Сергеевна спокойным голосом стала напоминать дочери, что ей нужно сделать в первую очередь. Настя облегченно вздохнула. Через несколько минут прозвенит звонок и ее раскрашенные ученики вернутся с урока рисования и сядут за свои парты. После уроков теперь чаще всего они возвращались домой втроем. Марьяшка весело щебетала и подпрыгивала, спокойно идти по дорожке она не могла, энергия из нее так и била ключом. Кирилл молчал, только порой недоуменно посматривал на Марьяшку, словно удивляясь ее активности. Дома Кирилл осторожно забивался в свой угол, выделенный ему в комнате Калерии Андреевны, тихонько сидел, пока Калерия Андреевна и Настя не начинали учить с ним уроки. Кирилл последний год был предоставлен самому себе, Галка совсем не интересовалась его школьными делами. Усидчивости Кириллу не хватало, в результате по русскому языку и математике у мальчишки были большие пробелы. Марьяшка крутилась у всех под ногами и тут же начинала подсовывать тетрадь со своими каракулями. Калерия Андреевна цыкала на нее, девочка на время уходила и возвращалась вновь, ей было обидно, что столько внимания теперь стали уделять не ей, а Кириллу. Настя начинала защищать девочку, Калерия Андреевна в сердцах уходила на кухню и начинала там раздраженно греметь кастрюлями. Насте становилось стыдно, она шла успокаивать мать, — словом, приготовление уроков каждый день превращалось в нешуточную проблему. Однажды Настя заметила, что пока они с Калерией Андреевной выясняли на кухне отношения и успокаивали друг друга, Марьяшка снова проскользнула в комнату к Кириллу с учебником математики. Для первоклашки третьеклассник Кирилл казался корифеем. Кирилл, глядя на Марьяшку чуть покровительственно, стал объяснять ей тихим голосом задачу по математике. Настя, затаив дыхание и прижав ладонь к лицу, стояла прижавшись виском к притолоке. Калерия Андреевна неслышно подошла сзади и замерла позади дочери. Осторожно ступая, женщины молча ушли на кухню. С этого дня Кирилл потихоньку начал разговаривать сначала с Марьяшкой, потом и со взрослыми. Сегодня после школы дети настолько расшумелись, что удивленная и обрадованная Настя даже не стала пытаться усадить их за уроки. Было радостно видеть, как Кирилл постепенно приходит в себя. Около пяти вечера раздался звонок в дверь. В квартиру в пушистой длинной шубе вплыла Оксана Дмитриевна, шуба была небрежно накинута на плечи, аккуратно уложенные волосы, лежащие на воротнике, по цвету почти сливались с блестящим мехом. Из сумки, висящей на плече, она достала яркую коробку конфет и протянула Марьяшке: — Собирайся побыстрее, твой папа не смог за тобой заехать, но он тебя ждет дома. Марьяшка схватила конфеты и побежала в комнату угощать Кирилла и Калерию Андреевну. — Как? У вас появился еще один ребенок? Вам уже мало тех денег, что вам платят? — Это мой племянник. У него недавно умерла мать. Теперь мальчик будет жить с нами. — Настя стиснула зубы, но из последних сил старалась говорить вежливо. — И вы будете кормить его за счет Марианны? — Как вам известно, основное место моей работы — школа, и там я получаю зарплату, которой вполне хватает на жизнь. По лицу Оксаны Дмитриевны было видно, что она думает о Настиной жизни и о самой Насте, она уже открыла рот, чтобы высказать все это вслух, но в коридор выбежала Марьяшка, рот которой был перепачкан шоколадом. В одной руке она держала пакет с пижамой, в другой свитер. Поспешно натянув на себя одежду, Марьяшка вслед за Оксаной Дмитриевной направилась к двери. — Марьяшка, ты забыла взять свою куклу. — Настя взяла куклу с подушки и вслед за девочкой вышла в коридор. — Не надо, Анастасия Григорьевна, мне новую купят. До свидания, я пошла. Настя пожала плечами. Оксана Дмитриевна свысока взглянула на Настю и, взяв Марьяшку за руку, величаво выплыла из квартиры. — Тебе не кажется, что эта дама каждый раз старается тебя унизить, дочь моя? — Мама, а что, по-твоему, я должна была сделать? Отвечать ей тем же? Грубить в присутствии ребенка? Кто меня учил: «Не уподобляйся хамам, не мечи бисер перед свиньями»? — Я?! Мне кажется, я тебе такого никогда не говорила. — Но часто думала. — Возможно. Мне кажется, эта роскошная дама портит девочку. — Чем? Просто тебя удивляет, что они начали лучше ладить. — Посмотрим… Но Марьяшка становится какой-то другой в ее присутствии. — Мы тоже. Она распространяет вокруг себя своеобразную ауру, неудивительно, что все чувствуют себя не в своей тарелке. В субботу, несмотря на возражения мамы, Настя поехала вместе с Кириллом на книжную ярмарку в спортивный комплекс «Олимпийский». С радостью Настя смотрела на Кирилла, оживившегося при виде книг. По предложению Насти Кирилл выбрал себе две книжки, а Настя, обойдя знакомых торговцев, скупила все последние новинки. — Должна признать, ты была права, — сказала вечером Калерия Андреевна, показывая глазами на Кирилла, углубившегося в чтение. — Может, ему так будет легче привыкнуть. В воскресенье Насте с трудом удалось уговорить Кирилла пойти погулять, мальчик никак не хотел отрываться от интересной книги. — Похоже, у Галины книг совсем не было. — Просто он не обращал на них внимания, а вчера он смог сам выбрать себе книгу. Это для него в новинку. Пришло время для книг, ему они сейчас стали интересны. А потом, в его положении это самый удобный способ уйти от назойливого внимания взрослых. Настя с мамой, негромко переговариваясь, готовили на кухне ужин. — Настя, пойди открой дверь. Это, наверное, Марьяшку уже привезли, что-то рано сегодня. Видимо, допекла она вчерашнюю красотку. — Ты просто хочешь еще раз услышать, как она будет изощренно выводить меня из терпения. — А ты не тушуйся, поставь ее на место. — И это советуешь мне ты? Ну в таком случае сейчас из кого-то полетят пух и перья. — Настя с улыбкой посмотрела на мать. — Настя, только не обрушивайся на нее прямо с порога, дай ей возможность войти и начать тебе грубить, — шутливо напутствовала Настю мама. Но, к удивлению Насти, на пороге рядом с Марьяшкой стоял мрачный Валерий. — А мы решили с папой Валерой приехать к вам пораньше, все равно баба Лера ужин вкуснее готовит. Но вы не думайте, мы вас не объедим. Вон какую сумку с продуктами привезли. Мы по дороге в магазин заехали, «Маркет» называется. Я там с тележкой ходила, вот такой огромной, и сама все выбирала, самое-самое вкусное. — Марьяшка весело тараторила, снимала шубку и одновременно копалась в огромном пакете с продуктами. — Вот смотрите. — Добрый вечер, Настя! Сколько недель Настя собиралась дать достойный отпор Оксане Дмитриевне, а когда наконец собралась — та не явилась. Настя почувствовала некоторое разочарование, которое даже не попыталась скрыть. — Мы не вовремя? Вы кого-то ждете? — В голосе Валерия прозвучала настороженность. — Нет, нет, проходите. Марьяшка, покончив с раздеванием, свалила свою одежду в кучу, бросилась в комнату поделиться впечатлениями от проведенного выходного. Кирилл тихонько сидел в кресле, читая новую книгу, Калерия Андреевна смотрела телевизор. Влетевшая в комнату Марьяшка расшевелила всех присутствующих, потащила Кирилла и Калерию Андреевну на кухню — смотреть разные вкусности, которые она с папой Валерой купила в магазине. По дороге она попросила Калерию Андреевну разогреть ужин, так как она сильно «оголодала», а ее никто так вкусно не кормит, как баба Лера. Через некоторое время две пары маленьких ног протопали обратно в комнату, звонкий голос Марьяшки заглушал даже работающий телевизор и разносился на всю квартиру. Калерия Андреевна занялась приготовлением ужина. Настя вопросительно посмотрела на упорно молчавшего Валерия. — Я давно вас не видел. Как у вас дела? — Хорошо. — А что это за мальчик, о котором рассказывала Марианна? «Ну вот, началось, сейчас мне будет выражено неудовольствие», — подумала Настя. Ей вспомнилось недовольное выражение лица Оксаны Дмитриевны и взгляд, которым она провожала Кирилла. Раздраженная Настя представила, каким притворно-заботливым голосом Оксана Дмитриевна выразила беспокойство, что мальчик может плохо влиять на Марьяшку. — Этот мальчик — мой племянник, он совершенно нормальный, если вас волнует именно это. Недавно он перенес психическую травму, у него на руках умерла мать, поэтому ему трудно разговаривать. Он не может оказать отрицательное влияние на Марианну. Это я вам гарантирую как педагог. — Настя, что случилось? — Я вам только что рассказала… — Я не об этом, к чему ты это все говоришь? — Валерий казался ошарашенным. — Мы давно с тобой на «ты». — Я заранее хочу выяснить все недоразумения, которые могут возникнуть. Не прерывайте меня, пожалуйста, я еще не закончила — быстро проговорила Настя, видя, что раздосадованный Валерий снова хочет прервать ее. — Я помню, осенью вас волновало состояние Марианны. Вчера Оксана Дмитриевна была недовольна присутствием Кирилла и его общением с вашей дочерью. Но должна заявить вам прямо, что отныне Кирилл будет жить с нами. — При чем здесь Оксана? Я же у тебя ничего не спрашиваю. Почему ты на меня набросилась? Я понимаю, тебе сейчас трудно. Мне жаль, что так получилось с твоей сестрой. Я вам очень сочувствую. Она была тебе родной? — Нет, двоюродной. — Отчего она умерла? — Наркотики. Настя испуганно ойкнула и прижала руку к лицу. Она уже совсем забыла, что эта беда коснулась и Марьяшки. Валерий отвернулся к окну и подошел к письменному столу. — Прости, я не хотела. Валерий не ответил, рассеянно потрогал листы бумаги, стопкой лежащие на столе, повернулся к книжному шкафу, провел рукой по корешкам плотно стоящих книг. — Ты прекрасно знаешь, что нас с женой ничего не связывало последние годы. Мы общались только из-за Марьяшки. — Но я же вижу, что ты расстроен. — Просто у меня опять не ладится с работой. — Тогда мне тем более не хочется тебе мешать. А я еще напомнила о жене, — начала оправдываться Настя. — Перестань. Это мне нужно выразить тебе сочувствие. Тебе трудно пришлось последнее время. Как ты еще держишься с таким спокойствием? Ты похудела, тебе нужно больше отдыхать. Я постараюсь пораньше забирать Марианну. — Нет, она совсем не мешает, а потом, Кирилл занимается с ней, объясняет математику, им вдвоем веселее. — Я сейчас поеду, тебе нужно отдохнуть, завтра рабочий день. — Не надо, останься на ужин, к тому же у меня бессонница — я теперь долго не могу заснуть. — Привезти тебе хорошее лекарство? — Нет, не надо. Я уже нашла средство, как с этим бороться. — Настя засмеялась. — Поделись секретом. — Боюсь, тебе оно не подойдет. — Почему? — Готова спорить на что угодно. Когда мне не спится, я читаю или играю в одну игру. Очень простую. Я вспоминаю эпизоды из книг, имена героев, их приключения. — Книги? — Да, только я вспоминаю любовные романы. — Я не думаю, что тут большое поле деятельности. — Но ты не прав. — Насчет чего? — Насчет поля деятельности. Сзади тебя книжный шкаф, целиком заполненный книгами этого жанра. — Это все? — Изумленный Валерий повернулся лицом к шкафу и более внимательно взглянул на книги: — Поразительно! Сколько же их тут? — Девятьсот шестьдесят семь, не считая непрочитанных. Они лежат на столе. — Это серьезно? Ты все это прочитала? — Да, и не раз. Валерий подошел к столу, стал перебирать стопочку книг. Рядом он заметил стопку листов, исписанных мелким почерком. — А это что? — Это… это я сама пишу. — Настя взглянула в глаза Валерию и торопливо продолжила, словно боялась, что он начнет над ней смеяться. — Понимаешь, после смерти Галки мне в голову стали приходить какие-то эпизоды, диалоги. А я никак не могла вспомнить, откуда это, из какого романа. Пока не поняла, что придумываю сама. Одно время я это терпела, а потом меня просто стало угнетать настолько, что захотелось написать, выплеснуть на бумагу. Вот я и начала… стало легче. — Господи, это же каменный век. — Почему? — обиженно спросила Настя. — Я говорю, что глупость тратить столько времени и писать все от руки, когда люди давно придумали компьютеры. Я возьму эти листки и отнесу на работу. Девчонки завтра днем наберут, я тебе вечером привезу. Что ты на меня так смотришь? — Я думала, ты надо мной будешь смеяться. — Почему? Я уважаю людей, серьезно занимающихся каким-либо делом. А такое количество книг может прочитать только очень увлеченный человек. — Но в этих книгах написано больше ерунды, чем реальности, как говорит моя мама. — Ты неспособна на ерунду. Тем более мне обидно видеть, что ты так нерационально тратишь свое время. Время — самое дорогое, что есть у человека. — Странная точка зрения, я не согласна с этим. — Послушай, мне не хочется сейчас с тобой спорить, но просто больно смотреть на это. — Валерий поднял страницы рукописи. Листочки жалко повисли на его руке. — Ты обиделась на меня? — Нет, просто вспомнила… — Прости, я совсем забыл о том, что тебе пришлось перенести. — Да нет, все случилось так быстро, что я даже не успела опомниться, прийти в себя. Отупение какое-то охватило. А труднее всего мне было на поминках, их отмечали у Галки на квартире. Собрались почти все наши институтские подруги. Представляешь, многие из них увиделись впервые после окончания института. Прошло столько лет, у многих дети выросли и пошли в школу. Мы все сидели за столом, вспоминали институтские годы. И я вдруг поняла, что больше никогда не увижу Галку. Мне так обидно стало, так грустно. Несколько лет назад умер наш учитель, наш институтский преподаватель, а многие об этом даже не знали. Мы боготворили его, считали чуть ли не святым, хотя в те годы о религии даже не упоминали. Мы принимали на веру все, что он нам говорил. И нам казалось несправедливым, когда он говорил, что хорошие ученики обычно не вспоминают о своих учителях. А ведь он был прав. У всех нас своя жизнь, и в суматохе мы забываем о самой элементарной благодарности тем, кто воспитал и научил нас. К чему я все это начала говорить? — Настя обхватила голову руками и потерла виски. — А, вспомнила. Наш учитель читал курс педагогики. На его лекции битком набивались целые аудитории, но ты бы видел, в каком состоянии были у него конспекты! В ходе лекции он доставал листочки, клочки бумаги разного размера, мы записывали за ним его быструю речь с такой скоростью, что порой сводило до судороги руку, или замирали и слушали примеры, которые он приводил из своей практики. Знаешь, чего мне всегда хотелось? Чтобы курс его лекций был издан в виде большой тетради, лист должен быть разделен на две части. На левой — размещался бы текст самой лекции, а правая была бы пустой. На ней можно было бы писать вопросы, примеры, новую информацию. Представляешь, сколько бы тогда экономилось времени? Преподаватель мог бы читать лекцию, а студенты следить глазами по тексту, а потом можно было бы вести свободную дискуссию. — А зачем тогда учебники? — Чтобы учить материал, но ведь лекции всегда несут в себе отражение личности преподавателя, элемент общения, если хочешь — преклонения перед личностью преподавателя. Почему ты так на меня смотришь? Тебе кажется, что я говорю глупости? — Нет, это очень интересно. Но я, пожалуй, пойду. Валерий резко поднялся и направился к выходу, потом внезапно остановился, вернулся к столу, быстро собрал лежащие стопочкой страницы рукописи, кивнул головой на прощание и скрылся за входной дверью. Настя бросилась за ним: — Валерий, погоди, а ужин? Ты же даже не поел! — Спасибо, потом. — Валерий, ты хоть лифта подожди. — Некогда, Настя, спасибо. Я позвоню завтра. Растерянная Настя вернулась в квартиру. — А где Валерий Петрович? — Он уехал домой, мама. Даже не стал дожидаться лифта, сказал, что торопится. — Ты его обидела? — Нет, он на прощание даже меня поблагодарил и сказал, что позвонит. — А каким это было сказано тоном? Может, он иронизировал? Ты что, на него набросилась и спустила собак в отсутствие этой дамы? — Мама! Как ты можешь! Из комнаты выскочили Марьяшка с Кириллом. — А где папа Валера? Он что, ушел? Баба Лера, мы с Кириллом есть хотим. Уже можно руки мыть? — Марьяшка, я не знаю, почему уехал твой папа, — начала робко оправдываться Настя перед девочкой. — Мы с ним сидели и разговаривали, а потом он вдруг заторопился домой. Но Марьяшка совершенно спокойно отнеслась к внезапному уходу отца. Она молча пожала плечами, как бы говоря: «Уехал, значит, нужно было». Не тратя времени на размышления, девочка быстро помыла руки в ванной и шмыгнула на кухню. Когда Настя вошла и села за стол, Марьяшка уже набила рот и преспокойно жевала. Настя была даже немного поражена ее полному равнодушию. — Тетя Настя, вы что, расстроились? Да не надо. Оксана говорит, что на папу Валеру иногда находит, у него бывает неадек… адек… Ну, как это называется? Реакция на окружающих. — Неадекватная? — Вот видите, вы сами знаете, а что тогда удивляетесь? — Мне не нравится, что так говорят о твоем отце, а ты повторяешь. — А разве это неправда? — Не знаю. — Вот видите! — торжествующе заявила девочка. |
||
|