Глава Четвертая

Чертов университет, я здесь не учусь, но все закоулки знаю, наверно, лучше всех своих здешних друзей и того же Марата.

В общем…. еще немного — и…

— Привет.

— Что ты здесь делаешь?

— Ты меня не рад видеть?

— Если… если… тебя сейчас увидят…

— Брось, Мар. Меня охранники сами впустили.

(нервно вздохнул: черт, знаю, о чем сейчас подумал: мол, каким же таким умным способом я "уговорила их", но… не хочу, не хочу его переубеждать, оправдываться — надоело)

— Тебе опять деньги нужны?

— А чего сразу деньги?

— Ты только за ними и являешься.

— Марат, я тебя не видела уже целый месяц. Мог бы проявить какое уважение, нарисовать восторг, радость, что увидел…

— Не месяц, а двадцать три дня. Ровно столько прошло с прошлой моей получки стипендии.

— И что?

— А то, что денег у меня сейчас нет.

— Я есть хочу.

— Да ты что?

— Да.

— Так пошли в столовую. Я тебе…

— У тебя же денег нет?

— Я тебе свой обед отдам.

— Марат, — нервно скривилась я.

— В общем так, родная моя, пока ты не согласишься отправиться со мной к врачу, пока не согласишься пройти курс…

— Я — не наркоманка!

— Пока… я видеть тебя не хочу.

— Марат…

— Прощай…

(резкий разворот — и пошагал, пошагал долой)

— Ну, и катись, ублюдок!! Уж больно нужен.

Резкий разворот… — и вдруг, вдруг мой взгляд уловил что-то гадкое, гадкое для меня: совсем рядом, буквально в двадцати ярдах,

… у дорого, черного джипа застыл молодой мужчина; устало облокотившись на авто, он пристально изучал меня, меряя с головы до ног… и, казалось бы, внимал каждому моему вдоху. Улыбнулся, "мило" улыбнулся, едва уловил мое к себе внимание (о, да, я узнала эту улыбку, этот взгляд…. распознала…

кому, как не мне, Барби со стажем, известны все эти мужские похоти и намеки).

Ах, чеееерт! Сколько же бесов в этот миг разгулялось, зашипело во мне, да так и норовя вырваться наружу и растерзать самоуверенного кобеля:

… резкое, четкое, дерзкое движение — и неприличный жест оповестил этого засранца, что ему срочно нужно "покинуть пределы нашей галактики". А по-нашему, просто-напросто выписала смачный "фак".

(я готова была уже отвернуться, заливаясь ликующей, язвительной ухмылкой,

но вдруг тот захохотал,

… залился жестоким, едким смехом,

а затем… лицо вмиг стало серьезным, мертвым, холодным —

резкое движение рукой… и, отчеканив четкую линию пальцем у своего горла, явно дал понять, что с юмором у него туго — и с жить мне оставалось… считанные минуты)

Нервно хихикнула я. Разворот — и, едва ли не срываясь на бег, помчала к выходу.

И стоило ли так глупо надеяться, что это все было — лишь жеманный обмен дерзостью? грубостью?

Не успела я выскочить за пределы студенческого городка, не успела кинуться к проезжей части (чтобы перебежать на другую сторону улицы), как тут же дикий визг шин раздался за моей спиной. За долю секунды передо мной вырос (знакомый уже) черный джип. Распахнулись дверки — и грубо, как какую скотину, схватили меня за шкирку и затащили внутрь.

На заднем сидении нахально развалилось двое мужчин, огромных амбала, так что я едва вписывалась туда третей. Как какую бездушную вещь, они растянула меня во весь рост, нагло уложив себе на колени.

— ОТПУСТИТЕ, СУКИ!

— Цыц, малявка, иначе быстро заткну.

— ОТПУСТИТЕ!!! — попытка драться, кусаться — отшвырнул тот инстинктивно от себя. Свалилась я в ноги им, болезненно хрястнувшись об пол и жесткую, твердую обувь.

— Да что вы там творите???

(раздался нервный крик с переднего сидения: нет, не водитель это был — тот, почему-то, покорно молчал, не реагировал)

— Сука, еще раз укусишь меня — увалю. Не посмотрю, что женщина.

(взволновано запричитал "амбал" и тут же принялся меня поднимать с пола)

(авто, авто уже мчало куда-то… увозя меня в неизвестном направлении)

— ОТПУСТИТЕ МЕНЯ! НЕ ИМЕЕТЕ ПРАВА!

(и снова попытка воззвать не так к совести, как к страху, что кто-то там, за пределами, на улице услышит)

— ОТПУСТИТЕ!

— ДА ЗАТКНИ ЕЕ!

(нервно снова вскрикнул пассажир "спереди" и тут же обернулся к нам)

Узнала. Узнала…. Это был тот самый, который "обещал" мне скоропостижную кончину…

Резкий удар в лицо, заставил меня тут же согнуться вдвое, жадно обхватив лицо руками — юшка, кровяная юшка тут же потекла с моего носа.

… заныла, испуганно, тихо заныла, боясь даже коротким (непроизвольно громким) звуком вызвать повторную попытку "убеждения".

(Барби доселе (да, да, и даже Барби-наркоманку) еще никто не бил, а тут — такое…)

— ТЫ ЧЕ ТВОРИШЬ??? — вдруг неистово завопил "босс", казалось бы, едва не поперхнувшись своей слюною.

— Заткнул.

— ДЕБИЛ! ДА НЕ ТАК ЖЕ!!!

— А как??

— Я тебе, сука, по приезду покажу КАК. Ой, как покажу.

Тишина. Тишина установилась в салоне… отчего время этой поездки казалось нееевероятно долгим и резиновым. Я испуганно сжималась в калачик, сидя у их ног (на полу) и покорно молчала. Прикусить гордость, дерзость — и ждать. Настанет миг (безусловно, а как же иначе?), когда мы останемся наедине с этим уродом, с тем, что всю эту кашу заварил — и уж тут-то я ему устрою пекло.

Бог мой, только теперь понимаю, насколько я была глупа и недалека. Насколько это были мысли дурны и безрассудны.

По приезду, все так же обращаясь со мной, как с отбросами, за шкирку потащили, потарабанили из подвальных помещений куда-то наверх, и там закрыли в комнате. Нет, это не была ни камера пыток, ни даже место содержания "пленных". Самая обычная (кхм, убранная со вкусом, и не из дешевых вариантов) спаленка, именно она оказалась мне темницей.

Моя фантазия, как и ваша, наверняка, в этот миг… ой как бурно разгулялась. Причем дрейфила как от ужасных мыслей об грядущем групповом изнасиловании — к интимному сражению лишь нас двоих, этого красавчика (эээ, "уродца") и меня, несчастной…

Черт, отчего-то я несомненно считала, что расплата за мою дерзость будет носить "сексуальный" характер. Для меня это было — самое страшное, а потому… ничего хуже с этой обстановкой (спальней и мной, пленницей), больше не вязалось.

Но время тикало, и если бы не предательские спазмы желудка в позывах голода (которые явно приходят не позже суток), то точно бы поклялась, что прошла целая вечность.

…

Больше терпеть не было сил: я хотела и по естественным нуждам человека (попросту говоря, в туалет), так и по такой примитивной "причине" — как кушать.

В общем, что было духу — затарабанила, забарабанила руками в дверь, требуя внимания.

Вы полагаете, что я поступила как самая последняя дура? Самая недалекоглядная глупая, самоуверенная малолетка?

Так и есть. Отчего-то я всё больше и больше входила в (казалось бы, давно забытую) роль Барби

(при этом окончательно забыв желание убиться травкой и отрешиться от этого чертового мира)

… и требовала внимания, уважения и заботы.

Сейчас перебираю воспоминания, и…. стыдно, конечно, признаваться, но врать не буду. Что есть, то есть…

Запал, запал мне в душу этот "уродец",

и виделся тогда мне эдаким, дерзким, с бандитскими замашками, "Принцем", на черном джипе, который влюбился в меня с первого взгляда (то есть это уже произошло), и теперь, как только мы останемся наедине, все мои… льдины треснут и начнется… весна.

И мало того, именно этот человек затем разберется со всем окружающим меня миром, со всеми моими обидчиками… — и я наконец-то обрету… заслуженное счастье.

Но принц не спешил ни за весной, ни за обычной трапезой обычного, самого приземленного, насильника.

Сколько бы я не кричала, не билась головой, руками, ногами, попой об дверь — меня никто не слышал.

С каждым таким тщетным моим позывом… образ "Принца"… неустанно таял.

… И вот. Наконец-то. Замок щелкнул. Дверь дрогнула — и я застыла в шоке. Мужчина, лет так под шестьдесят, усталым взглядом окинул меня и вполне равнодушно спросил:

— Чего кричим?

— Я в туалет хочу. И кушать!

(обижено надула губы, будто передо мной застыл мой "Принц", черт его уже дери!)

— В туалет — свожу. А кушать — не обещаю. Только не шуми. У Господина прием, и он ненавидит, если кто-то нарушает четко спланированную, сотворенную им идиллию.