Глава восьмая Верю. Не верю

Утонув в своих мыслях и переживаниях, я брела по узкой тропинке к медкорпусу.

Все валиться из рук, все выскальзывает и разбивается вдребезги. Жизнь, любовь, мечты.

— Габи, — услышала я за своей спиной голос Гудвина.

Обернулась.

Приветливо улыбнулась.

— Привет.

— Здравствуй. Ты как?

— Доктор сказал, что жить буду.

Гуд улыбнулся. Снова бантик растянулся в две тонкие кривульки.

— Ты зайдешь сегодня ко мне после пар?

— Зачем?

Замялся на месте.

Улыбнулась.

— Зайду.

Не знаю, что он хочет. Поддержать? Уж лучше мне его не видеть. Уж лучше забыть все, как страшный сон.

— Ладно, мне пора.

— Ты в медпункт? — удивленно вздернул бровями.

— Да.

— Что-то случилось?

— Да. Добровольно иду сдаваться в психушку.

Брови нахмурились.

— Мистер Хойк, — передразнила я своего нового друга, — успокойтесь. Все хорошо. Мне просто нужно туда зайти.

— Ладно, — коротко улыбнулся Гудвин. — Тогда до вечера.

— До вечера.

Едва я освободилась от надзора Хойка, едва завернула за угол, едва смогла забраться на крыльцо медкорпуса, как вдруг снова… меня кто-то позвал. Да уж, прямо день приемов. Неужели мне нельзя спокойно сходит к гинекологу? Нет, каждый сейчас отметит, что я была здесь.

— Габи.

Обернулась. Скривилась.

Браян.

— Габи. Ты не видела Мелани?

— Утром видела.

— Она меня избегает.

Да уж.

— Не хочет со мной говорить. Я не понимаю.

Шаг ближе. Я спустилась вниз, подошла ближе. Обняла за плечо.

— Ей сейчас тяжело. Просто будь рядом. Не доставай, не требуй объяснений. Когда она будет готова, то сама тебе все скажет. Хорошо?

— Я сделал что-то не так?

— Не думаю.

— Но я не понимаю, Габи.

— Потерпи пока. Прошу.

— Ты думаешь?

— Уверенна. Ладно, мне пора.

Оторвалась от плеча друга, развернулась и пошагала наконец-то к доктору.

— Габриелла, понимаешь, у таблеток есть отрицательная сторона, о которой забывать никогда не стоит. В организм одномоментно вводится большое количество гормональных препаратов, что совершенно не является физиологичным. Гормоны — это сильнодействующие вещества. И вводить их в женский организм надо очень осторожно, с учетом показаний и противопоказаний. А иначе… увы, даже от однократного приема ударной дозы, какую рекомендуют для предупреждения возможной беременности, могут быть серьезные быстрые или отдаленные последствия. Это может иметь результат, как и в ближайшее будущее, так и через годы.

— И что теперь делать?

— А когда был половой акт?

— Семь дней назад.

Тишина. Удивление. Разочарование.

— И почему так долго тянула?

— Сомневалась…. сомневалась и боялась, — неуверенно прошептала я.

— В первые сорок восемь часов еще есть смысл бороться, а дальше… Дальше… Я могу тебя сейчас осмотреть, но толку-то. Теперь остается ждать. Через неделю сделаешь тест, если не хочешь сюда приходить. И даже если отрицательный будет результат, желательно повторить. Проконтролируй свой цикл. В общем, не волнуйся. Главное, не запускай. Держи все под учетом и строгим контролем. А если будет положительный…. и ты все еще не выбросишь из головы мысли об аборте, если не поменяешь решение, если будешь уверена на все сто процентов, что стоит делать аборт, то до шести недель от момента зачатия можно провести миниаборт. Это не так уж страшно, но риск тяжелых последствий всегда велик. Но я все еще настаиваю на том, что бы ты хорошо подумала. Что бы ты одумалась. Рожай, рожай, тебе же не пятнадцать. Хотя и в пятнадцать рожают хороших, крепких, здоровых малышей.

— Спасибо. Спасибо за советы.

Встала со стула.

— Ты главное не переживай. И, если честно, тебе уже стоит все это обсудить со своим парнем. Что бы не случилось, что бы не говорили подруги и родители, вам самим стоит все это обдумать и решить. И потом, вы уже не дети. Сами пересекли эту черту. Так что стоит думать уже по-взрослому. Сейчас оступишься, а через пару лет можешь начать о всем жалеть, жалеть до слез, дикой боли и крика, но ничего уже не вернуть и не изменить. Габи, дети — это дар, а не кара.

— Знаю, — тяжело дыша, прошептала я.

Закусила губу от боли.

Бедная моя Мелани.

Лишь бы все оказалось по-другому.

— Спасибо, до свидания.

— Пока.

Я выползла из кабинета, едва чувствуя свои ноги, чувствуя себя.

Мелани. Мелани. Девочка моя.

Мне так тебя жаль.

Мелани.

Я представляю, какую истерику, скандал, мозгоправку устроят ей родители.

Я представляю, через какой ад придется пройти девочке из-за них, их принципов, планов и грез.

Они ее долбят за тройку, они готовы ее прибить за пропущенный визит к стоматологу.

А ребенок.

Ребенок в ее восемнадцать явно не входят в их распорядок ее жизни. В ее "судьбу", в "план" ее жизни. План, которому стоит строго следовать: ни шаг вправо, ни шаг влево.

Они ее под конвоем поведут на аборт.

Игрушка.

Бедная моя Мели. Она для них как домашний зверек, кукла. Самая настоящая кукла. Они пишут ее судьбу, даже ни разу не спросив, что хочется именно ей. Нет, для самооправдания и успокоения они интересуются ее мнением, но все равно ответ не слышат. А зачем? ИМ ВИДНЕЕ.

Хреновы кукловоды.

Завели бы себе попугая, а не рожали ребенка.

Вчера они выбрали ей колледж и специальность, завтра выберут мужа. А послезавтра — судьбу для ее детей.

И когда тогда ей жить самой?

Или это не важно? Ах, ну да, им же видней…

— Габриелла Грейс, — неожиданно меня позвали.

Точно день приемов.

Только голос я не узнала.

Завертелась по сторонам.

Застыла. Застыла в ужасе.

— Привет, — торопливо отозвался, едва приблизился ко мне. — Пожалуйста, не убегай.

Как я могу?

Заклякла от страха. Прикипела к месту. Едва дышала.

Ромул.

— Я с миром, — радушно улыбнулся Стефано. Он застыл от меня на расстоянии трех метров. Всматривался в глаза. — Прости за то, что было… Просто… я…. в общем, все сложно так сразу объяснить.

— Я, действительно, не понимала, что ты от меня хотел.

— Да я понял… уже. Просто тогда, на нервах. Я так переживал на счет Матильды, родственницы, что какой-то вампир причинил ей боль. А тут ты явилась. Меченая. Вот я и сорвался. Прости.

— Родственницы?

— Да, она… хм, как бы глупо не звучало, но она — праправнучка моей племянницы. В общем, она одна из тех немногих родных, кто у меня остался.

— Матильда Роне?

— Да. Ты ее знаешь?

— Было дело.

Чувствую, что краснею.

— Ну, так как, мир? — ступил шаг ближе. Протянул мне руку.

Я замерла в растерянности.

— Мир, — хрипло прошептала я. От перепуга и неловкости в горле все пересохло. Сердце бешено колотилось в груди.

Ступила шаг ближе.

Пожала руку. Его холодное вампирское ручище.

— Ты сейчас на учебу идешь или свободна?

— Да как сказать, — улыбнулась я. Да уж, впервые я не знала, чего хочу.

— Просто я иду сейчас в кафе. Жду, пока у Мати закончится пара. Не хочешь составить мне компанию? Или…

Я чувствовала, как мои глаза предательски округлились. Боялась моргнуть.

— Все же не простила, — обижено чмокнул Ромул и невесело улыбнулся.

— Тяжело вот так сразу…

— Согласен.

Но интерес сильнее страха. Неправда?

— Ладно, я согласна.

Стефано ликующе улыбнулся.

— Спасибо.

Я первая оторвалась от места, пошагала в нужном направлении. Ромул последовал за мной, на полшага опаздывая, но все еще четко держась рядом, сбоку…

Я смотрела на этого вампира, и не могла поверить своим глазам. Все мои привычные стереотипы ломались на глазах.

Смуглая кожа, ласковые нежные глаза.

Человек, а не вампир.

Вот только его заветный "поцелуй" в шею не могу забыть.

И никогда не забуду.

— Ты говорил, что приехал из-за Матильды.

— Да. Кто-то из наших причинил ей боль. Моей Мати.

— Твоей Игрушке, — рискнула. С вызовом произнесла эти слова.

— Хм, — язвительно хмыкнул Ромул. — А ты говорила, что не знаешь.

— Так и было.

— Да уж. Эмиль наверняка тебя отлично потом просветил.

— Это был не Эмиль.

Снова ухмылка. Язвительный смешок.

— Неужели Хойк?

— Хойк.

— Интересно.

Я саркастично фыркнула.

Да уж. По-моему, меня снова обрывает играть с огнем.

— Интересно, что он тебе рассказал. Я более чем уверен, что мало, чего хорошего. Но все же забавно узнать, как он оправдывал Эмиля.

— Оправдывал?

— Но не рассказал же он тебе, как Готье соблазнил Мати, как играл ей, словно она бездушная кукла. Как вытворял такие вещи, за которые я и сейчас готов ему порвать глотку. Когда я ее нашел, то едва узнал. Настоящий робот. Гипноз, игра, обман. Он насильно влюбил ее в себя, он заставлял ее делать все, что было угодно его больной душе. А эта крыса, Хойк, покрывал весь этот цирк. Покрывал и постоянно отмазывал от всех казусов и провалов. Моя Матильда оказалась настоящей жертвой в руках психопата. Бездушного психопата. Я понимаю, что тебе трудно в это поверить. С виду такого не скажешь. Не скажешь, даже если долго общаться с ним. Лишь иногда можно заглянуть под завесу его лжи — и тогда искренне ахнешь и охнешь. Мы когда-то с ним дружили. Да, с Эмилем мы когда-то были друзьями. Я тоже верил ему, как себе. Пока во всем не разобрался. Пока не открылись глаза на правду. Горькую, жестокую, противную правду. И с тех пор у нас постоянные стычки. Разошлись. Но забыть не забыли. Стали врагами. И Матильду он выбрал в куклы, я думаю, не случайно. Благо, что я успел ее спасти. Мне пришлось обратить ее в свою Игрушку, дабы оградить от влияния Готье. Я не мог ее увезти отсюда. Тут ее мечты, друзья, родители. Тут ее жизнь. Она искренне верила в любовь к этому ублюдку. А потому я не посмел все это поломать, пусть даже так было бы лучше. Лучше с точки зрения разума. Разума, но не сердца. Я сделал, что мог. Как видишь, без гипноза и телепатии Эмиль не смог ее больше удержать. У Мати открылись глаза на правду. И я рад, что так произошло.

Я едва дышала. Я не знала чему верить.

Его искренние слова, искренние глаза… Было трудно не верить.

— А потом, как я почувствовал, что ей причинили боль. Я… я сорвался. До этого я думал, что все закончилось. Поставив на нее свою печать, я думал, что оградил ее от нашего мира. Что теперь она в безопасности. Нет, я знаю, что люди тоже способны обижать. И что жизнь человека невечная. Уж за свои столетия существования я с этим смирился. Но люди людьми, по крайней мере, это будет честно. Честнее, чем то, что из-за меня она будет страдать, страдать в лапах вампиров. Тех, кому отпор дать невозможно.

Тяжело сглотнула.

— Но я ошибся. Ей снова причинили боль.

— Полтора месяца назад…

Тяжелый вдох.

Болезненный выдох.

Он все равно узнает, тогда почему не от меня?

Страшно признаваться вампиру… Но…

— Мы с ней…

Ухмыльнулся.

— Габи, о ваших драках я уже знаю. Но это не то. Это была жизнь. Война людей. Тем более девушек. Я же не пытаюсь Мати закрыть за семи замками. Нет. Ты же тогда еще не была Меченой, а потому я не имел права вмешиваться, тем более, что ее жизни ты не угрожала.

А вот она мне…

Стоп.

— А если бы я была уже тогда Меченой?

— Тогда бы пришлось играть уже по нашим правилам. Как нельзя вампиру посягать на жизнь чужой Игрушки в отсутствие Хозяина, так и другой Игрушке запрещено это делать. Меченая — это как правая, а кому и левая, — весело хмыкнул над своей шуткой Ромул, — рука. Игрушка неотделима от Хозяина.

— Ясно.

— Но вот недавно, пару дней назад кто-то переступил Черту. Закон.

— Вампир?

— Думаю, что да.

— Так ты приехал из-за этого?

— Ну, да. А из-за чего еще? Жизни Мати угрожают. Придется разбираться.

— Но это точно не Эмиль, — пыталась вступиться. Оправдать. Я все еще не могла поверить в то, что Готье… Готье такой, как Ромул думает, говорит…

— С чего такая уверенность?

— Уже две недели, как Готье уехал. Все бросил и уехал.

— С чего такая уверенность? Габи? — снова ехидная ухмылочка. Насмешка.

Уж я то знаю.

Закусила губку.

Запекло в горле.

Так. Стоп.

Не хватало еще зарыдать.

— Знаю. Его нет в городе.

— А я в этом глубоко сомневаюсь.

Я застыла.

Замерла.

Снова прокрутила в голове сказанные им слова.

Выдох.

Умоляюще уставилась ему в глаза.

Врешь.

Врешь!

Не врешь?

Снова искренность в его глазах.

— Гудвин говорил…

— Гудвин? — неожиданно перебил меня Ромул. — Габи, Гудвин — истинный старый добрый пес Эмиля. Шавка серогорбая. Он убедит тебя в том, что марсиане на Луне живут, если это будет нужно Эмилю. Габи, Габи, — осуждающе закачал головой. — Не будь такой доверчивой, девочка. Не стоит.

Но я верю Эмилю.

Надула губки.

Глаза в пол.

Сердце сжалось.

Верю же?

— Вот и звонок.

Ромул улыбнулся.

— Да уж, быстро время летит.

— Думаю, мне пора. Да и Матильда вряд ли обрадуется, если увидит нас вместе.

— Наверно, — ухмыльнулся. — Спасибо, что выслушала. Я рад, что ты согласилась сходить со мной в кафе.

— Я тоже.

— И мой рассказ… Я не хочу тебя поссорить с Эмилем. Просто знай, с кем имеешь дело. Все же знания лучше, чем неведенье. Иногда спасает от неприятностей.

Улыбнулась.

— Наверно. Ладно, пока.

— Пока.

Я ввалилась в кабинет, едва соображая, где я, что делаю, и живу ли еще. Наверно все это сон. Глупый гадкий сон.

Но заплаканные глаза Мелани. Это более чем. Более, чем достаточно, что бы поверить в реальность этого мира.

— Мел, ты как?

Горькое молчание в ответ.

— Я ходила к врачу.

— И? — резкий разворот. Умоляющий взгляд. Отчаянный взгляд утопающего.

Не стоит уже укорять ее за содеянное. Все равно не исправишь. А ей и так больно, что бы взять и добавить еще…

Да, она виновата, что так долго боялась во всем сознаться, или самостоятельно сделать первый шаг.

Но все же не мало храбрости понадобилось и на такой, слегка кривоватый, первый шаг: семь тяжелых дней молчания, ношения всего этого в себе. Но она раскрылась, и хорошо, что это случилось намного раньше, чем второй месяц задержки.

— В общем, через недельку купим тест. А там если что, еще повторим.

— Повторим?

— Что бы точно.

— А если?..

— Нет, Мелани, перестань. Никаких если. Сначала дождемся, проверим, а затем и будем истерить, биться головой об стенку и решать это "если". Ясно? А сейчас не плачь раньше времени. Все может быть не так и плохо.

— Привет, — раздался робкий голос Браяна за нашими спинами.

Я обернулась. Мел затряслась на месте, от страха. От боли. От волнения. Но так и не обернулась.

— Бра, давай не сейчас.

— А когда? Когда? Я уже с ума схожу! Мелани, поговори со мной. Что произошло? Что не так? — заорал Вейс.

Присутствующее обернулись.

Идиот.

Он понял свою ошибку, но поздно. Обернулся к зевакам.

— Что уставились?!! Делать нечего?

Резкое движение. Мел схватила свою сумку и выбежала из кабинета.

Из коридора донеслись дикие рыдания.

Браян рванул за ней.

Я тоже так не могу.

Молчи. Не признавайся. Сходи вместе с ней с ума.

К черту учебу.

Схватила и я свои манатки, да выбежала из кабинета.

— Габриелла, это ты куда? — удивленно прокричала вдогонку преподаватель. — Уже звонок прозвенел.

Да пошли вы все…

К Гудвину сегодня я так и не пошла.

Даже не знаю.

Мой Эмиль. Я знаю, что не все чисто в его поступках, не все гладко в прошлом.

Знаю, что он не из гуманистов и не из чувствительных людей.

НО что бы вот так.

Как кукла.

Гипноз.

Я не понимаю. Ничего не понимаю.

Эти искренние переживания, искренняя боль в словах Ромула.

А что если я очередная такая игрушка? Кукла? Что, если он обратил меня так быстро, без моего согласия, без ведома… Что если все это теперь он сделал из предосторожности. Перестраховался, что бы не увели?

Что, если он играет теперь моим сознанием? Что если и меня поддавал своим коварным штучкам?

Что, если он поменял во мне что-то насильно?

Что если мой Готье не такой уже святой со мной?

— Мел, ты вернулась?

— Угу.

— Я переживала.

— Я у Лизы была.

— Ясно. Ты как?

— Пытаюсь жить.

— А Браян где?

— Не знаю, — нервно прорычала Мел. Бросила вещи на кровать. — Мне все равно, — солгала та. — Ты говорила, что через неделю только тест делать. Почему не сейчас?

— Рано потому что. Рано. Не покажет еще.

— Жаль, — тяжело вздохнула. Села на кровать. — А ты как? — неожиданно выдавила из себя.

— Жить буду, — печально улыбнулась я и снова уткнулась взглядом в потолок.

— Ясно.

Ночь снова прошла тяжело.

И не для меня одной.

Уснули лишь под утро.

Разбудил стук в дверь.

— Если это Браян, то меня нет, — едва слышно, хриплым голосом прошептала Мел.

Открыла двери.

— Гудвин?

— Прости, что так рано. Ты вчера не пришла. Да и говорят, на учебе не было.

— Плохо себя чувствовала.

— Что-то серьезное? Заболела? — удивительно, как этого, казалось бы, далекого от меня человека заботили я и мое состояние, моя судьба. Прямо стало не по себе.

— Ничего страшного, спасибо.

Коротко улыбнулся.

Что-то волновало, раздирало его изнутри.

— Будешь чай?

— Да. Если можно.

— Можно.

Надев тапочки, пошаркала на кухню.

Гудвин торопливо последовал за мной.

Волосы торчат дыбом.

Рожа перекошенная от ночных кошмаров.

Мишки на спальных розовых штанишках весело улыбаются утру.

Уныло обвисает белая майка.

В общем, чудовище проснулось. Прячьтесь, кто может.

Но Хойку было явно не до этого.

— Что произошло? — не выдержала ожидания и выдавила из себя.

Вода послушно бежала тоненькой струйкой в чайник, наполняя его до краев.

— Ромул. Он вчера опять был в колледже.

— Я знаю, — решилась на откровение. Поставила чайник на плиту.

— Да? — не мог поверить Гуд.

— Да. — Резкий разворот. Глаза в глаза. Облокотилась спиной на край соседнего стола. Руки по бокам. — Я с ним разговаривала.

Молчание. Выжидающее молчание.

— Он сказал, что на днях на Матильду напали. Кто-то из вампиров.

— Я бы заметил.

— Почему это? Я думаю, ему виднее.

Отвернулась.

Засыпала сахар в чашки. Распаковала пакетики чая.

Я ждала. Ждала возмущение, неодобрение, злость.

На крайний случай негодование. За мо разговор, доверчивость. Лояльность…

Но в ответ было лишь молчание.

Снова разворот. Снова глаза в глаза.

В них по-прежнему было выжидание.

— Что? — не выдержала я первая.

— Просто будь аккуратнее.

— Я всегда аккуратна.

— Надеюсь.

— По мне, так он искренне говорил.

— С его-то опытом манипулировать людьми.

— Я думала, вампиры только с помощью гипноза манипулируют. А я, как поняла, уже не поддаюсь.

Нервный смешок.

— Гипноз — крайний случай. Слова. Они имеет намного большую силу, чем ты думаешь. Слова, интонации. Игра. Актерская игра искренности и переживаний.

— Может, и ты играешь?

Ну вот. Вечная помеха.

Соседка по секции зашла на кухню, перебив весь наш разговор. Перебив и лишив права на открытое продолжение.

— Здравствуйте.

На ее лице плясало удивление, удивление и дикий интерес.

О да.

Как это учитель физкультуры, такой знаменитый красавчик Гудвин Хойк, в восемь утра в общежитии, в женской секции. На кухне.

Чайник завизжал.

— Вот и чай.

— Спасибо, но я думаю, что мне пора, — видимо, смерившись с назойливой публикой, Хойк встал из-за стола. — Но будь бдительна и меньше слушай других. Если что, то ты знаешь, где меня найти.

— Хорошо.

— Пока.

— До свидания, — специально для соседки я прокричала эти слова, желая тем самым уколоть за ее хреновую конспирацию. Бутерброды? Да какой там! Тут целая эпопея Сплетницы готовиться, а не какие-то гадкие бутерброды с салатом и ветчиной.