"Нынче в порфире…" - читать интересную книгу автора (Трентер Стиг)

ГОЛУБАЯ СИРЕНЬ

— Одеколоном? — изумленно переспросил я.

Веспер Юнсон кивнул:

— Вот именно,— и пожал плечами.— Прозектор не больше нашего знает, что это может означать. Вскрытие только началось.

— Лучше, наверно, пока прекратить допросы,— сказал старший полицейский.

— Думаю, да,— согласился начальник. Теперь он смотрел на меня как нельзя более дружелюбно.— Подождите там немного, ладно? Мы сейчас закончим.

— Только один вопрос,— сказал я.— Эта женщина, которая вышла отсюда, кто она?

— Мэри Лесслер. Жена Нильса, среднего брата. Опасная штучка, верно?

— Еще бы,— сказал я.— И безусловно дорогая. Костюмчик на ней не меньше шести сотен стоит.

— За подтяжку лица тоже дорого берут.

— У Свена Лесслера не было дочери? — спросил я.

Он покачал головой.

— Двое братьев и сестра — вот все прямые наследники.

Я вернулся в столовую, старший полицейский вышел следом за мной.

— Госпожа Денёр, прошу вас,— сказал он.

Маленькая седая женщина встала и с гордым видом просеменила мимо меня в библиотеку Пучок на затылке воинственно вздрагивал.

Я устроился на стуле у лестницы на верхний этаж и закурил. Все молчали. Лео сидел обмякший, и сгорбленный, дымил как паровоз и временами косился на брата, который старательно обрезал сигару. Хелен так и стояла у окна, Мэри Лесслер небрежно облокотилась на сервант, постукивая по паркету мыском черно-белой крокодиловой туфельки.

Хелен Лесслер вдруг оставила свое место у окна и подошла ко мне. Черное платье совсем ее не красило. Она по-прежнему была бледна, и переливчато-зеленые глаза по-прежнему казались неестественно большими.

— Спасибо за утро,— тихо сказала она, протягивая мне тонкую руку. Рука была ледяная.

— Ну что вы,— сконфуженно пробормотал я.— Вам лучше?

Она наклонила голову, губы приоткрылись, будто хотели что-то сказать, но тотчас сомкнулись вновь — она передумала. Взгляд скользнул в сторону, и так же внезапно, как подошла, она вернулась к окну. От ее худенькой фигурки веяло детской беспомощностью, тронувшей какую-то сокровенную струну в глубине моего холостяцкого сердца.

Мэри Лесслер участливо посмотрела на нее.

— Как же ты исхудала, Хелен, просто кошмар,— сказала она.

— Знаю,— тихо отозвалась молодая вдова.

Мэри подошла к мужу, положила ему на плечо округлую белую руку. Блеснули длинные красные ногти — словно когти хищника.

— Мы должны что-нибудь сделать для Хелен,— негромко сказала она.

Он вздрогнул, в замешательстве поднял голову и торопливо сказал:

— Конечно, дружок.

Лео встал и принялся расхаживать по столовой: от серванта до двери буфетной и обратно. Прекрасный темный костюм отчаянно старался придать его фигуре светский шик, но безуспешно. Да задача была и не из легких. Жир у Лео Лесслера сосредоточился на животе, который выпирал этаким шаром. И вообще, все в нем как бы вылезало вперед — все, кроме лба и груди.

Мэри внимательно наблюдала за ним.

— Ты что, нервничаешь? — вдруг спросила она.

— Черт бы вас всех побрал,— злобно буркнул он. Потом остановился и раздраженно махнул рукой на дверь библиотеки.— С какой стати этот карапуз допрашивает нас? Мы что, военные преступники?

Брат устало посмотрел на него.

— Это всего лишь формальности.

Лео опять что-то буркнул и опять забегал по комнате. Я вышел в холл, где Класон читал вечернюю газету.

— Схожу ненадолго наверх,— сказал я.

— Шефа я предупрежу,— кивнул он.

Вернувшись в столовую, я быстро взбежал по лестнице. Как только голова поднялась над полом верхнего холла, я замер и оглянулся. За обитыми кожей лестничными перилами пухленькая седая старушка стирала пыль с картины. Я чуть вздрогнул, разглядев, что это мрачный дарделевский этюд к «Прислужникам смерти».

— Здравствуйте,— сказал я.

Хильда Таппер нехотя обернулась.

— Здравствуйте,— буркнула она. Блестящие карие глаза смотрели недоверчиво и настороженно.

Мы оба помолчали. Старушка с пыльной тряпкой перебралась к столу.

— До сегодняшнего утра я понятия не имел, что здесь на крыше есть сад,— наконец сказал я.

— Нынешней весной этому саду шестьдесят лет сровнялось,— неожиданно сообщила Хильда Таппер.

— Да что вы!

— В то время там очень было красиво, сплошные деревья, не как сейчас.

— Шестьдесят лет — долгий срок,— сказал я.— Фрекен Таппер, неужто вы правда так давно служите в семействе Лесслер?

— Нынешней весной ровнехонько шестьдесят годов стукнуло,— глубокомысленно подтвердила старушка.— Да-да, молодой человек. Тринадцать мне было, когда я поступила к старой хозяйке. Архитектор, помнится, аккурат отстроил этот дом и поселился в нем. Они тогда только-только поженились.

Вот как,— сказал я.— Значит, этот дом выстроил отец директора Лесслера.

— Да. Большой мастер был. Он в городе много замечательных домов построил, вы уж поверьте.— Она подняла вазу и прошлась тряпкой по гладкой столешнице.

Я спросил, долго ли она служила у директора Лесслера. К моему удивлению, она ответила, что всего лишь год.

— Когда старая хозяйка померла, я перешла к дочери, там помогала. Было это после той еще войны. У нее аккурат сынок родился и…

Она вдруг осеклась, пробормотала что-то невнятное и уже молча продолжала вытирать пыль.

— Дочь… Это, видимо, госпожа Клара Денер? — предположил я.

Старушка коротко кивнула.

— А муж у нее кто?

Старая верная служанка, не отвечая, подковыляла к окну и свирепо накинулась с тряпкой на подоконник. Что это с нею? Явно рассердилась, но почему — непонятно.

Дверь гостиной открылась, выглянула горничная.

— Хильда, вы не брали мастику? — спросила она.

— Он взял, ну, который внизу,— ответила старуха.

— Какой такой «он»?

— Начальник полицейский или как его там кличут.

Горничная удивилась:

— А зачем ему мастика?

— Не знаю,— угрюмо буркнула Хильда Таппер.— А вам-то, Герда, она зачем? Вы же только вчера пол натерли.

— Но возле камина почти все стерлось,— объяснила горничная.— Там не иначе кто-то мыл полы.

— Где-где? — заинтересовался я.

— Пойдемте со мной, сами увидите.— Она прошла впереди меня в гостиную. Труп Гильберта Лесслера уже увезли, следы драки были убраны.

Горничная обошла камин и остановилась у двери в «спальный» коридор, как раз возле выключателя.

— Отсюда лучше всего видать,— сказала она, показывая на пол.

В свете, падающем из окна, на блестящем паркете отчетливо проступила тусклая белесая полоса. Довольно широкая, неровная, она тянулась наискось по комнате от порога до камина.

Но ведь там, у камина, и лежал труп Гильберта Лесслера. Я озадаченно воззрился на горничную.

— А вчера вечером, когда вы убирали, этого не было?

— Ни боже мой,— решительно сказала она.— Весь пол сверкал как зеркало. Полицейский начальник, между прочим, тоже про это спрашивал,— помолчав, добавила она,

— Да? — слегка разочарованно протянул я. Стало быть, сей загадочный факт не укрылся от ястребиного ока Веспера Юнсона.

— А как же, он еще спросил, откуда, по-моему, это взялось. Ну, я и сказала, похоже, мол, кто-то протер пол мокрой тряпкой.

Я не мог не согласиться с нею, более того, мне известно, что вытирал этот кто-то. Кровь! Убийца перетащил труп, а потом уничтожил кровавые следы. Ему, видимо, было очень важно, чтобы никто не догадался, что тело сдвигали с места.

Но погодите. Лесслер-младший, бесспорно, был застрелен перед камином. Доказательство тому — пуля в кирпиче, И труп мы обнаружили именно там. Выходит, сначала убийца оттащил тело к двери, а после опять к камину? Но зачем?

— Больше начальник ни о чем не спрашивал?

— Спрашивал, все ли полотенца в ванной на месте,— ответила горничная.— И ведь одно впрямь пропало. Я вчера повесила четыре, а сегодня утром оказалось только три. Ума не приложу, куда подевалось четвертое.

Размышляя обо всем об этом, я вернулся в столовую. Лесслеровской родни там уже не было, в дверях библиотеки стоял Класон, с интересом наблюдая за возней по ту сторону порога.

Веспер Юнсон ползал на коленях, изучая что-то на паркете. В руках у него была рулетка, рядом сидел старший полицейский, вел записи. Нагнувшись, я заметил, что у самого порожка пол покрывала бесцветная, липкая с виду масса. На ней отпечатался четкий след ботинка.

— А-а,— воскликнул я,— отпечатки обуви снимаете на мастике.

Начальник уголовной полиции поднял глаза.

— Как вы догадались? — Моя сообразительность его едва ли не раздосадовала.

— Хильда сказала, что вы взяли мастику.

— Вы совершенно правы,— сказал он.— Но, похоже, я ошибся. Отпечатки не совпадают. У Нильса Лесслера как минимум сорок пятый, а у Лео — максимум сорок первый.

— А у убийцы сорок третий?

Он кивнул.

— След в машине, судя по всему, оставлен ботинками сорок третьего размера.

— Так или иначе, с мастикой вы здорово придумали,— утешил я.

Он посмотрел на меня с презрением.

— Надеюсь, вы не думаете, что я затеял этот эксперимент, только чтобы узнать, какой размер обуви у братьев Лесслер? Во-первых, для этого есть куда более простые способы, а во-вторых, что толку, если б я и установил, что один из них впрямь носит сорок третий. Это ничего не доказывает. Сорок третий носят очень многие.

— Тогда зачем вы это делали?

— Думал увидеть маленький кружочек на правой подметке,— объяснил он.— С канцелярскую кнопку величиной.

Вот оно что. На отпечатке с резинового коврика было маленькое круглое пятнышко.

— В правой подметке у убийцы, по всей вероятности, канцелярская кнопка,— продолжал Веспер Юнсон.— И мы совершенно точно знаем, в каком месте она сидит.

— Попади я в такую заваруху, я бы позаботился, чтобы сегодня ее там не было.

— Да. Если б заметили. Можно ведь очень долго ходить с кнопкой в подметке, знать об этом не зная.— Он пожал плечами.— Впрочем, к братьям Лесслер этот вопрос отношения не имеет. У них и у преступника даже размер не совпадает. Да и алиби у обоих надежное.— Он достал блокнот.— Ну, что там у вас? Вы говорили о каких-то свидетельских показаниях. Или это просто так, для красного словца?

— Отнюдь,— сказал я и изложил все, что услышал от конторщика Калльвика и его жены о свете в гостиной, который зажегся в четверть десятого.

— Отлично, отлично. Пройдемте-ка наверх и хорошенько поглядим вокруг.

В гостиной Хильда Таппер поливала цветы. Нас она даже взглядом не удостоила. Горничной видно не было.

Веспер Юнсон вперевалку шустро подкатился к большому окну, которое выходило на север, и обвел взглядом Шлюз.

— Должно быть, молодые люди сидели у одного из вон тех трех окон на самом верху,— сказал он, показывая на закругленный фронтон строгого здания Кооперативного союза.— Они ведь относятся к ресторану, верно?

— Именно так,— подтвердил я.— И оттуда прекрасно виден этот дом.

Он кивнул и прошагал к двери в «спальный» коридор, к выключателю. Там повернулся и посмотрел назад.

— Нет, отсюда этих окон не видно,— заключил он и добавил: — Стало быть, и посетители ресторана не могли видеть того, кто зажег свет.

— Да и расстояние слишком велико,— заметил я.

Он опустил голову и задумался.

— По-вашему, свет зажег убийца? — спросил я, понизив голос.

— Возможно,— ответил он.— Вы, наверно, помните, что «пальчики» с выключателя аккуратненько стерли.

Я жестом показал на белесую полосу на полу.

— Ну а что, по-вашему, значит вот это?

— А по-вашему? — спросил он и отошел к прелестному старинному зеркальцу, которое висело над секретером под лестницей, ведущей в сад на крыше.

Пока я излагал свои выводы, он достал из жилетного кармана крохотную щеточку, наклонился к зеркалу и тщательно расчесал усы.

— Едва ли можно истолковать это иначе,— согласился он, когда я умолк.— Но почему убийца таскал труп туда-сюда? Вряд ли ради собственного удовольствия.

— Новое «почему» вдобавок ко всем остальным,— вздохнул я.— Почему вообще совершено это убийство?

— Вот именно. Назови мне мотив, и я скажу тебе, кто преступник.— Веспер Юнсон круто повернулся и подошел ко мне.— Идемте.— И он направился к дивану возле радиолы.— Садитесь, давайте немножко потолкуем.— Быстрым жестом он подвинул пепельницу, угостил меня сигаретой.— Полезная штука — беседа. Оттачивает мозги, окрыляет мысль.

Он достал черный блокнот и удовлетворенно перелистал.

— Совсем не дурно,— пробормотал он, причмокнув губами.— Вы даже не представляете себе, сколько мы сделали, пока вы пребывали в объятиях Морфея.

— Есть что-нибудь новенькое?

— И новенькое, и старенькое. Ну, во-первых, как следует допросили Оскара Карлссона и его невесту. Нового ничего не услышали, но все старое подтвердилось. В частности, они действительно прибыли к Исбладсвикену в начале одиннадцатого, что полностью совпадает с нашими прикидками. Думаю, можно считать, что ход событий на мысу Блокхусудден мы вполне прояснили.

Я полюбопытствовал, не удалось ли хоть что-то вытянуть из лесных находок. Он качнул головой.

— На камне «пальчиков» не было.

— А платок?

— Монограмма сказала правду. Платок принадлежал Лесслеру-старшему. Вероятно, убийца вынул его из кармана покойного. Может, стер им следы.

— Ну а Лорд? Далеко он сумел пройти по следу?

— Чуть дальше «Отрады Бельмана».

— Преступник, видать, сел на трамвай,— предположил я.

Веспер Юнсон пожал плечами.

— Теперь уж не установишь. В этот час довольно много народу ехало в город. Убийца с таким же успехом мог пойти пешком или взять такси.

Он скрестил ноги и откинулся на цветастую спинку дивана.

— Орудие убийства по-прежнему блистает отсутствием,— продолжил он.— Но система и калибр известны. Обычный девятимиллиметровый армейский пистолет. Принадлежал он определенно Гильберту Лесслеру У него дома в ящике письменного стола хранился такой, но теперь исчез. Время выстрела удалось установить. Соседи за стеной, пожилая супружеская пара, отчетливо слышали характерный звук. У них та же привязка, что и у старушки Таппер,-слушали радио и услыхали выстрел, как раз когда начался концерт. А именно без десяти девять. Они заподозрили неладное и даже хотели поднять тревогу, но в конце концов так ничего и не сделали. Вы же знаете, некоторые ужасно боятся попасть впросак.

— А драку они слышали? — спросил я.

— Сейчас расскажу. Все это очень любопытно. Соседи слышали возбужденные голоса и шум дважды. Первый раз около половины девятого, второй — прямо перед выстрелом. Кстати, вы же сами предположили, что стычек было две. Одна здесь, возле радиолы, а другая — у бара, перед камином.

Я кивнул.

— Стало быть, драка номер один действительно произошла здесь, у радиолы, а драка номер два — возле бара и связана с выстрелом.

— Судя по всему, так и было,— согласился он.

— Голоса-то чьи были — мужские?

Он наклонил голову.

— Мужские. Оба раза. О чем они говорили, разобрать не удалось.— Веспер Юнсон вздохнул.— Забавно, что эти достоверные и более-менее точные сведения не проливают свет на случившееся, а, наоборот, только сгущают мрак.

— Убийца, похоже, здорово нахитрил,— заметил я.

Он безжизненно улыбнулся.

— Знаете, что он проделал после убийства Гильберта Лесслера?

— Нет,— сказал я.

— Принял ванну.

— Ванну? — Я недоверчиво глянул на его бобровый профиль.

— Если верить второму соседу, он действительно купался.

— Объясните,— попросил я.

— За стеной «спального отделения» живет старый холостяк, он-то и утверждает, будто слышал, как около девяти наполняли ванну.

— Он совершенно уверен, что наполняли именно ванну?

— Во всяком случае, он так говорит, и я ему верю. У него в квартире это весьма отчетливо слышно. Я проверял.

Я тряхнул головой. Час от часу не легче, полный ералаш.

Он закурил новую сигарету, справился в блокноте, откинулся на спинку дивана, закрыл глаза и начал:

— Директор Лесслер вырос в зажиточной семье. Отец — архитектор, весьма известный на рубеже веков. Детей было четверо: Клара, Свен, Нильс и Лео; троих вы видели внизу в столовой. Архитектурных талантов никто из детей не унаследовал. Зато у Свена очень рано проявились блестящие финансовые способности. Он обладал редкостным даром приумножать деньги. Бывало, получит одну крону и мигом сделает из нее две. Кроме того, природа наделила его кой-какими инженерными способностями, не говоря уже об организаторских. Отошедшая к нему доля отцовского наследства неуклонно росла, а доля младшего брата Лео столь же неуклонно таяла. Свен скупал старые полуразвалившиеся фабрики, реконструировал их, строил новые и уже к сорока годам создал свой огромный концерн, который ныне является, одной из крупнейших в стране частных фирм.

Брак у Свена Лесслера оказался бездетным, врачи только руками развели: сделать, мол, ничего нельзя. Поэтому они с женой и усыновили мальчика — Гильберта. Приемный сын подрастал, но все шло совершенно не так, как надеялись его новые родители. Возможно, отчасти виновато воспитание — приемная мать вконец избаловала мальчишку,— а возможно, отчужденность, что ли, которую Гильберт ощущал с тех пор, как лет этак в десять узнал, что родители у него приемные. Словом, он заявил, что по стопам отца не пойдет и бизнесом заниматься не станет. Его натура жаждала приключений, и не случайно он выбрал профессию летчика. Начал стажером в ВВС, но так и не смог подчинить себя воинской дисциплине. Одно время служил в гражданской авиации, однако скоро за какое-то воздушное хулиганство был лишен сертификата и остался без места. С тех пор он шалопайничал и, похоже, пристрастился к выпивке. Последнее время его частенько видели в кабаках в обществе весьма сомнительных типов. Какие-то деньги он, видимо, получал от отца, а остальное добывал скорее всего через векселя и закладные. На первых порах жил здесь, а минувшей зимой переехал в маленькую квартирку в Норрмальме.

Веспер Юнсон умолк, вытащил из жилетного кармана пилочку и стал задумчиво подпиливать ноготь на большом пальце.

— Самый бесталанный из четверых, похоже, брат Нильс,— продолжил он.— Инертный, без творческой жилки. Правда, по-моему, схитрить в случае чего вполне способен. На это у таких людей обычно ума хватает. К тому же, как я догадываюсь, по натуре он большой упрямец.

Мне вспомнились Нильсовы неприкаянные ручищи.

— Ему бы у верстака стоять или на токарном станке работать, а?

Он кивнул.

— Однако ж он занимает пост управляющего одним из филиалов лесслеровской фирмы. Жалованье высокое, ответственности мало, работы, по сути, никакой — чистая синекура. Свен вообще был весьма щедр к своей родне. У Лео примерно такая же должность, а сестра Клара, вдова офицера, получила в подарок на пятидесятилетие целую кучу акций.

— Лео женат? — спросил я.

— Неужели он похож на отца семейства?

— Нет, не похож,— согласился я.— Зато у Нильса жена просто очаровательная. Я чуть не утонул в ее глазах. Дети у них есть?

Веспер Юнсон покачал головой.

— Даже собаки нет. Женаты уже лет десять. Она начинала стенографисткой в его конторе.

— Старательная девушка.

Он спрятал пилку в карман и с отсутствующим видом разглядывал ногти. Я отметил, что они прекрасно отполированы.

— Братья и сестра наследуют огромное состояние,— задумчиво проговорил он.— Это, бесспорно, можно счесть вполне убедительным мотивом для убийства двух людей. Однако не менее бесспорно и другое: никто не станет убивать двух близких родственников, если он к этому не вынужден. А заметьте, положение сестры и братьев Лесслер не безвыходное и безвыходным не было. Все они более чем хорошо устроены. Насколько я слышал, Лео, конечно, добросовестно спускает свои денежки, но Свен ни разу ему не отказывал в так называемых ссудах. У Нильса жалованье такое высокое, что даже после оплаты счетов за женины наряды остается тысчонка-другая. И наконец, Клара получает дивиденды от своих акций, а этой суммы с лихвой хватает на ее нужды.

— Вы уверены, что в последнее время Свен Лесслер не предпринял шагов, которые изменили либо изменят в ближайшем будущем экономическое положение сестры или братьев?

— Пока ничего не подтверждает таких подозрений,— ответил Юнсон.— Вдобавок — и это, пожалуй, самое главное — у всех троих полное алиби. Мы, конечно, проверим их показания, но чутье подсказывает мне, что здесь все all right. Лео смотрел Цирковое ревю, а остальные двое — плюс Мэри — играли в бридж, где-то в Старом городе. Между прочим, нам удалось выяснить, чем занимался Свен Лесслер, начиная с той минуты, как в половине третьего сошел с норрландского поезда, и до тех пор, как без четверти девять вечера появился здесь.

— Я весь внимание.

— Еще бы,— саркастически усмехнулся он.— Только не воображайте, что я расскажу вам больше, чем хочу.

— Да у меня и в мыслях такого нет,— кротко сказал я.

Он кивнул и удовлетворенно расправил усы.

— Прямо с Центрального вокзала Свен Лесслер поехал в турецкие бани «Стуребадет» и пробыл там до пяти. Потом он прошелся по магазинам и, в частности, купил в «Библиотекбукхандельн» книгу, а в модной лавочке на площади Норрмальмсторг несколько галстуков. Около шести он зашел в «Оперный погребок» и пообедал, кстати в одиночестве. Примерно в восемь он вышел из ресторана, взял такси и поехал в гараж, там его автомобилю делали профилактику. Он хотел забрать машину, но вынужден был еще полчаса подождать. Выехал он приблизительно в половине девятого и направился прямиком сюда.

Я открыл было рот, но тут вошла старушка Таппер со связкой ключей в руках. Она проследовала в угол возле дивана, к зеленому шпалеру, за которым пряталась лестница, и нас, похоже, не заметила.

— Далеко ли? — спросил начальник уголовной полиции.

Она остановилась, взгляд карих глаз медленно скользнул к Весперу Юнсону.

— Дверь хочу запереть на крыше,— пробормотала она.— Из полиции только что принесли хозяйские ключи.— Она пошла дальше и скоро исчезла среди зелени.

— Темные пятна на костюме Свена Лесслера,— продолжил Веспер Юнсон.— Знаете, что это было?

Я покачал головой.

— Машинное масло. С примесью тавота и сажи.

— Все правильно,— сказал я.— Наверняка перепачкался в гараже.

Он прищурился от дыма.

— А я вот не уверен. По словам автомеханика, он близко не подходил, держался в стороне. Но есть другая…

Он осекся и посмотрел на лестницу. За зеленым шпалером заскрипели ступеньки. Кто-то спускался, и неожиданно на нижней ступеньке возникла Хильда Таппер. На ней лица не было, рукой она хваталась за сердце. Мы бросились к ней.

— Что случилось? — участливо спросил Веспер Юнсон.

Старуха тяжело привалилась к перилам.

— Сирень,— пробормотала она, как-то странно глядя на нас.— Голубая сирень…

Полицейский начальник хотел поддержать ее, но она его оттолкнула.

— Я сама.— И старуха нетвердой походкой прошаркала к выходу.

Веспер Юнсон смотрел на меня с удивлением, явно недоумевая.

— Что все это значит? — сказал он и, не дожидаясь ответа, устремился вверх по лестнице. Я растерянно поспешил за ним.

Последние лучи закатного солнца мягко озаряли цветы и листву, на легком ветру вертелся старый облезлый флюгер — деревянная чайка с ржавыми железными крыльями. В тени маленькой надстройки, точно зрелые кисти винограда, клонились долу тяжелые гроздья сирени. Веспер Юнсон жестом показал на них.

— Другой сирени тут, черт побери, не видно,— сказал он и подошел ближе.

Всего деревьиц было четыре. Крайнее слева было усыпано белыми цветами, деревце рядом увядало, его-то я и рассматривал утром, затем шло деревце с лиловыми цветами и, наконец, с пурпурными.

— Я что-то не вижу здесь голубой сирени. А вы? — спросил я.

Живые глаза Веспера Юнсона внимательно скользнули по саду. Внезапно он подошел к чахнущему дереву, сорвал увядшую гроздь и, раздергивая сморщенные бутоны, сказал:

— Если б эта сирень распустилась, цветы были бы голубые.

Секунду-другую он размышлял. Потом вскинул подложенные плечи и уронил наземь увядшую кисть.

— Идемте.— Он круто повернулся, зашагал к лестнице. А спустившись вниз, прошел через буфетную прямо на кухню. Горничная, стоя у стола, наливала кофе.

— Где фрекен Таппер? — спросил Веспер Юнсон.

Она кивнула на одну из дверей.

— Нездоровится ей, видать. Заперлась.

Он шагнул было к двери, но передумал.

— Вы не знаете, что там за чудеса с этой увядшей сиренью?

Добродушное лицо горничной приняло сочувственное выражение.

— Бедная старушка Хильда. Она, как пришла оттуда, аккурат об этом со мной говорила. Суеверие, только и всего, вы ж понимаете.

— Давайте-ка все по порядку,— попросил начальник уголовной полиции.

Она оставила кофейник и подошла к нам.

— Эти сирени на крыше — деревья-хранители или как их там называют,— понизив голос, сказала она.— Старый хозяин, то бишь отец господина директора, сажал их, когда рождались дети. Господин директор сам рассказывал. Он, понятно, это всерьез не принимал, да и я тоже не верю.

Веспер Юнсон кивнул, глаза у него блеснули.

— Такое дерево, оно вроде защитника, доброго гения, который сопровождает человека всю жизнь. Когда подопечный умирает, дерево гибнет. Это давнее народное поверье. Очень любопытно.

— Да, господин директор в точности так и говорил,— с жаром подтвердила горничная.

— Значит, у каждого из четверых есть свое дерево-хранитель? — сказал я.

— Верно,— кивнула горничная.— Там на крыше четыре сирени.

— И у директора Лесслера была голубая? — спросил Веспер Юнсон.

Она посмотрела на него в явном смятении:

— Ну да, голубая.