"Цветы для Розы" - читать интересную книгу автора (Экстрём Ян)4На следующий день около восьми часов утра Тирен отправился электричкой к площади Шарль де Голль — Этуаль, а оттуда на метро добрался до станции Варен вблизи музея Родена. Еще несколько дней назад они со Стеллой договорились, что сегодня машина будет в ее распоряжении: они с подругами собрались съездить на экскурсию в Версаль, а кроме того, ей надо было развезти детей по школам. Он быстрым шагом двинулся по Рю-де-Варен, миновал квартал, где было расположено множество министерств, что, конечно же, накладывало свой отпечаток как на архитектуру улицы, так и на движение здесь транспорта, большую часть которого составляли медленно ползущие служебные автомобили. У стен зданий стояли связки металлических ограждений, приготовленные на тот случай, если какая-нибудь из бесчисленных демонстраций — а в этом районе они вовсе не были редкостью — начнет перерастать в серьезные уличные беспорядки. Он свернул на Рю Барбе-де-Жуи. Утром прошел сильный дождь; тротуары были в лужах, мокрый асфальт блестел, отражая лучи выглянувшего солнца, а вдоль обочин струились потоки воды. Солнце стояло невысоко, однако было тепло; метеорологи предсказывали по крайней мере неделю по-настоящему летней солнечной погоды, хотя ночи могли быть и довольно прохладными. Тирен приближался к посольству легким пружинистым шагом, однако на душе у него было тяжело. Уже подходя к зданию, он увидел, как примерно в квартале от него появилась Мадлен Кройц. Он взглянул на часы и отметил про себя, что сегодня она пришла довольно рано — до открытия посольства оставалось еще добрых полчаса. Она тоже заметила его, помахала пачкой газет, которые несла в руке, и ускорила шаг, вприпрыжку огибая лужи. Когда они встретились у ворот, она запыхалась, и вид у нее был взволнованный. Вытащив из пачки «Фигаро», она сунула газету прямо ему в лицо. — Какой ужас — просто уму непостижимо. Он коротко кивнул и вынул связку ключей. — Да, эти ребята быстро сработали,— сухо заметил он.— Постарайся успокоиться — я тебе расскажу все, что сам знаю об этом деле. Однако, читая за завтраком эту газету, он убедился, что известно ему было немногим больше того, что там написано. На первой странице была трехполосная рубрика под заголовком «Шведский дипломат убит ножом». Далее следовало введение, изобилующее различными подробностями, а также снабженными вопросительными знаками, намеками на то, что речь здесь может идти об «убийстве на почве ревности» — «…блистал в свете», скандальные слухи некоторое время назад… трагические события, имеющие отношение к представительству одной из латиноамериканских стран… загадочные обстоятельства…». Однако, хотя обычно он воспринимал журналистскую болтовню довольно хладнокровно, одно место в статье его неприятно поразило. Журналист писал: «В то время как полиция проводила осмотр двора виллы убитого, в самом доме шло довольно-таки оживленное празднество, несмотря на то, что соответствующие органы шведского посольства были поставлены в известность о случившемся…» В кабинете он рассказал Мадлен, каким образом стало известно об убийстве, о том, как он ввел полицию в курс дела и принял все необходимые меры. Жаль, конечно, что газетам удалось узнать о состоявшемся приеме — с точки зрения престижа это, разумеется, было неразумно,— однако так уж все получилось, сделанного не воротишь, да и кроме того, не могло быть и речи ни о каком веселом празднике. Закончил он довольно-таки кисло: — Чертовски трудно будет объяснить все эти обстоятельства даже послу, не говоря уже о МИДе. Но придется. Ну вот, теперь ты знаешь все. Иди к себе и постарайся работать как обычно, как будто ничего не произошло.— Он открыл портфель и достал густо исписанный лист бумаги.— Проследи, пожалуйста, чтобы это перепечатали и как можно скорее распространили среди сотрудников. Здесь сообщается обо всех обстоятельствах происшедшего, а те, кому понадобится какая-либо дополнительная информация, смогут получить ее по мере поступления новых сведений. Здесь об этом также сказано. Буквально несколько секунд спустя после ее ухода в дверь кабинета позвонили. Он нажал кнопку, и дверь открылась. Это был привратник посольства Лутисс. Он остановился на пороге; на квадратном лице застыло выражение скорби; под мышкой он держал свернутый флаг, из нагрудного кармана торчала рукоятка разводного ключа. Он молча, вопросительно глядя на Тирена, развернул флаг. Тирен сперва ничего не понял и удивленно посмотрел на него, потом наконец до него дошло. — В день похорон,— сказал он. — Но, мсье советник, весь Париж знает… Тирен несколько секунд размышлял. Ему пришло в голову, что этот предусмотрительный человек гораздо лучше, чем кто-либо другой, представляет себе, что подумают его соотечественники, если, несмотря на все происшедшее, над посольством все же будет висеть флаг. Он решил, что такое исключение, оправданное с точки зрения простой человеческой логики и приличий, послужит только подтверждением правил, и кивнул: — Вы правы. Поднимите флаг, а потом приспустите до половины. Когда дверь за Лутиссом закрылась, Тирен открыл сейф, вынул список шифров всех кодовых замков посольства, записал комбинацию цифр сейфа Вульфа, положил листок в нагрудный карман пиджака и поднялся на лифте в торговый отдел. За исключением треска машинки, доносившегося из комнаты Мадлен Кройц, расположенной рядом с кабинетом Вульфа, на этаже было абсолютно тихо и безлюдно. Он вынул связку ключей, намереваясь открыть дверь кабинета коллеги, однако что-то его удержало. Вместо этого он взялся за ручку и нажал на нее — дверь оказалась не заперта. Он выругался про себя: это был отнюдь не первый случай, когда Виктор Вульф пренебрегал правилами безопасности. Войдя, он запер дверь изнутри, достал листок с комбинацией цифр, набрал код и поставил рычаги в соответствующее положение. Дверца открылась. Внутри было несколько досье с пометками «Секретно», письма, а также разные другие документы. Кроме того — и это заставило Тирена удивленно приподнять брови,— в сейфе лежал маленький пистолет «Баретта» и коробка патронов к нему. Тирен выложил все документы на письменный стол, сел и принялся их просматривать. Он довольно смутно помнил, как выглядит меморандум фирмы «Дейта Синхроник», однако надеялся опознать его по надписи на обложке, прочитанной ему Вульфом. Но среди документов этой папки определенно не было. Он встал, с задумчивым видом сложил все бумаги обратно в сейф, закрыл дверцу и поставил рычажки в нулевое положение. Потом вернулся к столу и начал один за другим выдвигать ящики и осматривать их содержимое. Довольно быстро он убедился, что и здесь нет меморандума, вернуть который он обещал сегодня утром. Может быть, Вульф накануне все же решил взять его с собой, чтобы передать владельцам во время приема? Но тогда где же он теперь? Он не помнил, чтобы Эльза Вульф упоминала о каком-либо портфеле; если она всего-навсего забыла сказать ему о нем или просто не придала этому значения, он должен был остаться в гараже в машине Вульфа. Следовательно, о нем позаботилась полиция, и Бурье обязаны были сообщить об этом. А тот, в свою очередь, должен был немедленно еще вчера вечером передать эти сведения Тирену, причем как можно более аккуратно и тактично, чтобы гости не заметили ничего необычного. Без сомнений, он прекрасно знал правила обращения с утерянными и найденными секретными документами, принадлежащими иностранным миссиям. Тирен был уверен в этом. Беспокоило его другое. Разумеется, он постарается все выяснить и начнет с того, что попробует получить объяснения от Эльзы. Но Он решил не откладывать и набрал номер Эльзы Вульф. Последовало несколько гудков, прежде чем сняли трубку. Голос ее звучал устало и как-то неуверенно, похоже было, что его звонок разбудил ее. — Эльза, это Джон Тирен. Прости, что я тебя беспокою, но мне надо задать тебе один очень важный вопрос. — Да, пожалуйста. — Скажи, ты забрала портфель Виктора после того… как обнаружила…? Он был в машине? Ответ последовал быстро: — Я не видела никакого портфеля. Во всяком случае, я ничего не брала. — Ты абсолютно уверена? — Конечно. — Ну да, разумеется. До свиданья, Эльза…— Он положил трубку, откинулся в кресле и задумчиво уставился в окно. Звонок телефона заставил его прийти в себя. Звонили из приемной: его хотели видеть два господина из «Дейта Синхроник». Тирен спустился в вестибюль и провел посетителей в свой кабинет. Усадив обоих, сам он остался стоять. Патрик К. сел на диване, Седстрём — технический директор — устроился в кресле. Вместо вчерашних элегантных костюмов сегодня на них были блейзеры и узкие брюки, однако также последнего фасона. На начальнике рекламного отдела была шелковая переливающаяся рубашка. Галстук был все тот же, американский, в форме медальона. Тирен начал без обиняков: — Господа, должен сообщить вам два неприятных обстоятельства. Об одном из них вы уже знаете, и здесь уже ничего не поделать, другое же — скорее предположение, и в конце концов, быть может, оно не такое уж серьезное — все еще вполне может обернуться по-другому. Ну, да вам самим судить. Дело в том, что я никак не могу найти ваш меморандум,— быстро сказал он.— Его нет ни в сейфе, ни где-либо еще в кабинете Вульфа. И потому у меня есть определенные подозрения, что он вчера все же взял его с собой, намереваясь передать вам во время приема. Однако вы ведь знаете, что произошло? Начальник рекламного отдела тяжело вздохнул. — Да, мы знаем, что случилось с советником Вульфом,— сказал он.— Мы слышали сегодня утром по радио новости из Швеции. И, кроме того, попросили портье перевести нам соответствующие места из утренней газеты.— Он сокрушенно покачал головой и продолжал: — А мы?! Мы же ничего не знали. Ну и ситуация. И ты ведь только сказал, что ему что-то помешало… Тирен стиснул зубы; на щеках его заиграли желваки. — Да, ситуация… Но подумайте, каково было Эльзе Вульф? Однако разве вы не добились всего, чего хотели? Несмотря ни на что? Ведь знакомство прошло именно так, как вы и хотели. Вы намного продвинулись в переговорах с японцами, не так ли? Ни Патрик К., ни Седстрём не отвечали. Тирен продолжал: — Ладно, оставим вчерашний день. Я только хотел сказать, что, когда Вульфа убили, меморандум, по-видимому, был у него с собой. И он вполне мог исчезнуть. И вот теперь я хочу вас спросить: было ли в этих бумагах что-либо настолько важное и интересное, что могло послужить причиной для убийства с целью завладеть документом? Некоторое время они сидели молча и неподвижно, размышляя. Наконец Патрик К. проговорил: — Мне трудно об этом судить. А ты, Улле, что скажешь? — Я пытаюсь вспомнить, насколько я вдавался в частности, когда составлял его. Нет, все же там не было никаких особых деталей, только подробное резюме относительно принципиальной основы метода, а также некоторые новые положения теоретического характера. И прежде всего я пытался обосновать многочисленные возможности практического применения в различных областях — как в военных, так и в мирных,— нашего принципа управления ракетами с помощью отражателей и лазерных импульсов, и…— Он неожиданно умолк.— Патрик К. перебил его: — Я несколько раз беседовал с Вульфом по телефону, и он сказал мне, что надо дать возможность их научно-техническим экспертам ознакомиться именно с этой стороной. Да и кроме того, все эти идеи были еще такими незрелыми… Тирен сказал: — Скажите, а у вас никогда не было причин подозревать, что кто-либо проявляет к вашим разработкам нездоровое любопытство? Может быть, были попытки взлома или… — Нет-нет, никогда! — Патрик К. решительно покачал головой.— Правда, Улле несколько раз давал интервью журналистам различных специальных международных журналов — я сам устраивал эти интервью,— однако никто из них ничего не пытался у нас выведать или подсмотреть. Технический директор прибавил: — Частично наши идеи реализованы на чертежах, в описаниях программ или результатов экспериментов, однако самое основное мы держим в голове, так что до этого никому не добраться. — По-видимому, на основании этого меморандума можно было сделать кое-какие выводы. Там, вероятно, были изложены некоторые идеи, которые специалистам было нетрудно развить? — Да,— уверенно сказал Седстрём.— Имея представление о тех вещах, о которых там идет речь, можно легко развить данные идеи. — Так,— сказал Тирен. Молодые люди вопросительно смотрели на него.— Значит, отсюда следует, что пресловутый меморандум вполне мог оказаться причиной убийства Вульфа. Последовала пауза, все обдумывали последние слова. Наконец Патрик К. сказал: — Я думаю, ты прав. Было бы наивно отрицать такую возможность.— Он снова тяжело вздохнул. Мысль эта, по-видимому, не давала ему покоя. Зачем-то потрогав галстук-медальон, он продолжал: — А другое неприятное дело? Мы так понимаем, что оно касается Петера Лунда? Итак…? — Его нашли вчера во второй половине дня. Он утонул. Извините, вам придется немного подождать — этим вопросом занимаюсь не я. Он подошел к письменному столу, набрал номер Анны-Беллы Сторм и попросил ее зайти к нему. Пока они ждали, в комнате стояла напряженная тишина. Когда Анна-Белла вошла в кабинет, вид у нее был такой же тревожный, как, по-видимому, у всех сотрудников шведского посольства в Париже в то утро. Как и большинство только что пришедших на работу, она держала в руках газету, однако сразу же опустила ее, увидев, что Тирен не один. Он представил ее и объяснил, что господа, сидящие здесь, работают в той же фирме, что и Петер Лунд, и, с одной стороны, могут помочь в его опознании, а с другой, быть может, оказаться полезными для нее — а также и для полиции — в смысле предоставления различных ценных сведений о своем коллеге. Анна-Белла уселась в рабочее кресло Тирена, а сам он остался стоять, прислонившись спиной к подоконнику. Глядя на него, в обрамлении оконной рамы на фоне голубого неба и поздней зелени, видневшейся за окном, ей вдруг показалось, что перед ней не живой Тирен, а его портрет. Он заметил, что сегодня на Анне-Белле черный костюм, белая блузка и совсем нет украшений. Она потянулась к сумочке и достала сигарету. Патрик К. мгновенно щелкнул серебряной зажигалкой. Затянувшись и выпустив дым, она кивком поблагодарила. — Вчера в три часа,— начала она,— я получила сообщение из полиции. Петер Лунд был найден в реке. В детали они не вдавались, однако кое-что можно узнать из полицейского отчета. Мне прислали его вещи, точнее, то, что было у него в карманах. Кроме всего прочего — паспорт. Министерство иностранных дел, по-видимому, уже проинформировало родственников. Посольство позаботится о соблюдении всех формальностей.— Голос ее звучал официально и озабоченно.— Я думаю, полиция будет вам чрезвычайно признательна, если вы согласитесь присутствовать на процедуре формального опознания. Думаю также, они с удовольствием выслушают вас, если вы захотите сообщить им какие-либо детали. Однако самое главное во всей этой неприятной истории, что нет никаких оснований считать это преступлением. Она умолкла. Патрик К. использовал паузу: — А почему? Ведь мы же не знаем, что могло случиться. — Ничто не указывает на преступление,— сказала Анна-Белла.— Однако остается вопрос, не было ли это самоубийством. И Патрик К., и Улле Седстрём одновременно покачали головой. Патрик К. сказал: — Только не Петер. У него все было в полном порядке — хороший парень, карьера складывалась прекрасно, прилично зарабатывал, только что купил замечательную квартиру в Седере; у него была отличная девчонка. Иногда, правда, случалось, выпивал и впадал ненадолго в тоску. Но самоубийство — нет, никогда! А ты как думаешь, Улле? Он взглянул на товарища. — Маловероятно,— сказал технический директор.— Практически исключено. Скорее всего это несчастный случай, если, конечно… если его не столкнули… Патрик К., казалось, был поражен этой мыслью: — Да, после «Лидо» он был какой-то странный. Ты ведь знаешь, это с ним бывало, когда выпьет. Немного не в себе. Вполне может быть, он встретил кого-нибудь, кто ему помог… Ну и ну, черт возьми. Анна-Белла негромко кашлянула и выпрямилась. — Может, вы расскажете об этом подробнее? Итак, накануне вы, по-видимому, провели вечер в «Лидо»? Патрик К. помолчал, собираясь с мыслями. — Конечно, конечно. Простите, я сейчас постараюсь вам все объяснить. Петер приехал с нами сюда по приглашению советника Вульфа, который любезно согласился устроить нам встречу с нашими японскими коллегами у себя дома в Шату. Мы прибыли в субботу. В воскресенье сходили в Лувр. Затем прогулялись до Нотр-Дам, зашли выпить в «Кафе де ля Пари». Потом отправились — Улле, поправь меня, если я что-то забуду,— да, значит, пошли… ну, знаете, там еще так много ювелирных магазинчиков с дьявольски дорогими украшениями. Помню, мы еще подумали, сколько же времени пройдет, прежде чем мы сможем дарить нашим дамам такие дорогие драгоценности. Ближе к вечеру мы взяли такси, поехали на Монмартр, где и пообедали — довольно неплохо, хотя и дорого. Платил Петер, у него с собой была кредитная карточка. В первый день мы решили себе позволить слегка шикануть. Никто из нас прежде в Париже не бывал, за исключением нашего исполнительного директора — он был когда-то помощником директора «IВМ». — А в понедельник? — Голос Анны-Беллы звучал спокойно. — В понедельник мы готовились к встрече с ребятами из «Митцубиси» — несколько часов просидели в ресторане, обсуждая стратегию. Петер разработал пресс-релиз и передал его в ТТ[9]. Мы полагали, он станет основой нового, совместного с «Митцубиси» пресс-релиза. Написан он был здорово — наверняка напечатают в «Свенска Дагбладет» на экономической странице, а также, вероятно, в «Экспрессен». На этом с делами было покончено. Вечером мы отправились в «Лидо»; билеты заказали в отеле. Перед этим немного выпили — кампари с содовой. Все, кроме Петера,— он никогда не пил ничего, кроме виски. В понедельник у него был день рождения, и во время представления мы заказали пару бутылок шампанского. Когда программа окончилась, мы собрались ехать в отель, но он сказал, что хочет прошвырнуться по ночному Парижу. Мы не стали возражать, лишь пошутили: «Не забудь только, что завтра вечером тебе надо быть в отеле не позднее половины восьмого. Нет, серьезно. До тех пор можешь делать что хочешь, однако помни, что тебе надо еще успеть принять душ и встряхнуться, прежде чем мы отправимся в Шату».— Вид у Патрика К. был подавленный, насмешливые интонации исчезли, он умолк. — Тогда вы и видели его в последний раз,— подытожила Анна-Белла. Они утвердительно кивнули. Вице-консул задумчиво заметила: — Мне кажется, полицию это не особенно заинтересует, однако тем не менее я все же передам им ваши сведения. А теперь прошу меня извинить, мне надо позвонить — предупредить, что мы готовы к процедуре опознания.— На полпути к дверям она обернулась.— Я распоряжусь насчет посольской машины. Встретимся внизу в вестибюле через пять минут.— Зажав сигарету в зубах, она распахнула дверь, выскользнула из кабинета и беззвучно прикрыла ее за собой. Тирен покинул свое место у окна и в выжидательной позе остановился посреди комнаты. — Что касается меморандума,— начал он.— Вы, разумеется, понимаете, что я должен сообщить полиции о его исчезновении. Я думаю, они сейчас рады любой информации.— Он взглянул на часы.— Хочу сразу предупредить: зрелище, которое вас ждет,— не из приятных. Да, поистине процедура, ожидавшая Патрика К. и Улле Седстрёма, была не из приятных. Даже сама обстановка зала ожидания в институте судебной медицины была гнетущей. Сводчатый потолок огромного зала покоился на массивных колоннах; вероятно, когда-то в этом здании был храм. Скудная жесткая мебель была расставлена отдельными группами, чтобы собравшимся здесь не приходилось все время сталкиваться с незнакомыми людьми. Относительно уединившись таким образом, они тихо переговаривались в ожидании, пока их вызовут и поведут вниз через цокольный этаж по каменной лестнице в ту часть здания, где размещался морг. На дверях по обе стороны коридора, кроме обычных номеров, висели таблички с грубо намалеванными надписями — плод черного юмора патологоанатомов,— которые уточняли довольно своеобразное предназначение и принадлежность помещений, скрытых за ними: «Павильончик папаши Поля», «Кабинет Банкира», «Лаборатория доктора Мабу», «Келья монашки» и т. д. Полицейский в штатском и служащий в белом халате провели их мимо этих дверей в другой, широкий коридор с двумя рядами квадратных люков, похожих на окошки. Полицейский осматривался по сторонам, ища нужный им номер. Наконец он остановился. Служащий открыл дверцу люка и потянул на себя ручку носилок. Вытащив их из холодильной камеры примерно до половины, он отпустил специальные ножки с колесиками и далее уже выкатил полностью. Полицейский откинул край простыни, которой был покрыт труп, и поманил к себе начальника рекламного отдела. Патрик К. искоса взглянул и сделал утвердительный знак. Он почувствовал, что ему становится дурно: он как-то разом замерз, рассудок, казалось, вот-вот откажется повиноваться и он «поплывет». Он еще раз машинально кивнул и только тут заметил, что технический директор тоже стоит рядом и кивает. Служащий вкатил носилки обратно в камеру, прикрыл дверцу и задвинул засов. — Ну вот и все, господа,— деловито сказал полицейский.— Здесь нам больше делать нечего. Теперь мы с вами поднимемся наверх, и я попрошу вас расписаться в бумагах. Да, между прочим, мне, по-видимому, стоит представиться: комиссар Бувин. Анна-Белла Сторм велела шоферу отвезти изрядно побледневших молодых людей в отель. Сама она села в машину комиссара, и они отправились в штаб-квартиру полиции на Кэ-д'Орфевр. Уже спустя несколько минут они сидели в его кабинете и вместе трудились над заключением по делу шведского гражданина Петера Лунда. По ее мнению, все расследование прошло быстро, эффективно и на достаточно высоком уровне. Она перечитывала заключение: «…Во вторник 13 октября в 12.15 в Сене примерно в 50 метрах от Пон-Нёф вблизи стоянки баржи «Иронделла» найден труп, зацепившийся за якорный канат. Труп обнаружен владельцем баржи мсье Шарлем Невиллем — проживает также на барже — в тот момент, когда он подкрашивал буквы на судне. Мсье Невилль окликнул констебля Нуаля — 6-й округ префектуры,— который случайно в этот момент оказался на набережной и заметил время. Констебль Нуаль принял необходимые меры по извлечению тела из воды, что и было осуществлено с помощью пожарной команды между 12.22 и 12.29. В 12.38 труп был доставлен в полицейский морг, и проведен предварительный осмотр. При нем были найдены личные вещи (см. приложение 1), из которых следовало, что потерпевший является гражданином Швеции Петером Лундом, родился 12.10.1957, в Париже находится по делам (данные установлены по паспорту). Информация об этом передана в консульский отдел шведского посольства в 15.00, личные вещи также переданы с курьером вице-консулу, получена расписка в их получении (см. приложение 1). В 14.25 тело потерпевшего Петера Лунда было доставлено для вскрытия в институт судебной медицины, протокол вскрытия прилагается (см. приложение 2). Из него следует: 1. На трупе не обнаружено никаких внешних повреждений, за исключением отдельных неполадок в туалете в области пояса (рубашка выбилась из брюк), полученных им, по-видимому, в момент соприкосновения с якорным канатом баржи. 2. На руках, лице и теле потерпевшего не обнаружено никаких следов, которые позволяли бы предположить, что смерти предшествовала борьба. 3. На переносице потерпевшего найдена отметина, свидетельствующая о том, что покойный носил очки (последние не найдены и были, по-видимому, утеряны в момент падения в реку; с другой стороны, если они были утеряны потерпевшим ранее, это может служить объяснением падения). 4. Содержание воды в легких позволяет установить, что потерпевший утонул. 5. Содержание алкоголя в крови — 3,2/1000. 6. Незадолго до смерти потерпевший ел жареные каштаны, хлеб, рокфор, хорошо прожаренный бекон и какое-то блюдо из яиц — вероятно, яичницу. 7. Потерпевший страдал близорукостью: 4,5 диоптрии на левом и 4,8 — на правом глазу. Кроме перечисленного в прилож. 1, при трупе найдены следующие вещи: темно-серый костюм фабричного производства превосходного качества, рубашка в белую и голубую полоску с узким воротничком и белыми манжетами от «Ив Сен-Лорана», шелковый галстук от «Диора», серые трусы-плавки, белые хлопчатобумажные носки и черные туфли со шнуровкой (3 отверстия). В нагрудном кармане пиджака обнаружен 1 билет на представление в «Лидо» 12 октября в 22.00. В правом кармане брюк найден чистый белый носовой платок. Все предметы туалета в прекрасном состоянии за исключением потертости на правой штанине примерно на уровне колена, причиной которой, по-видимому, следует считать падение с набережной. Одежда остается в распоряжении полиции с последующей выдачей соответствующим лицам под расписку. Далее следовали число, печать и подписи. Анна-Белла Сторм подняла глаза и с удовлетворенным видом кивнула человеку, сидевшему по другую сторону стола. — Прекрасная работа,— сказала она. Бувин был явно польщен. — Рутина, мадам,— посмеиваясь, заметил он.— Мне остается только добавить, что присутствовавшие при опознании его друзья однозначно подтвердили личность потерпевшего — протокол, подписанный ими, прилагается. Она слегка замялась, как будто хотела еще что-то сказать; он заметил это и спросил: — Что-то еще, мадам? — Вы упомянули его друзей. Они рассказали мне кое-какие подробности о своем — а также Петера Лунда — пребывании в Париже,— например, о посещении «Лидо». На мой взгляд, нет ничего, что заслуживало бы внимания. Мне, вероятно, не стоит вам это сейчас пересказывать? — Да, если не возражаете, давайте это опустим.— Он снова улыбнулся.— Тело вы можете забрать хоть сейчас, а одежду мне, по-видимому, следует передать послу? — Да, спасибо. Я прослежу, чтобы дальнейшим занялось похоронное бюро. И как можно быстрее. Хорошо бы, если бы урну с прахом удалось отправить в Швецию в ближайшие дни. Вы ведь понимаете, только тогда дело будет закончено и для меня тоже… Она попрощалась, бодрым шагом спустилась по лестнице и вышла на улицу, залитую теплыми лучами солнца. Вдохнув побольше воздуха, Анна-Белла зажмурилась и с наслаждением постояла так несколько секунд. До Рю Барбе-де-Жуи она решила пройтись пешком; в тот момент она даже и не подозревала, что дело это, по крайней мере для нее, еще далеко не закончено. |
||
|