"Ради удовольствия." - читать интересную книгу автора (Торвальдс Л., Даймонд Д.)

дожидался, пока мама уйдет, вскакивал и усаживался за компьютер. Это было
еще до появления чатов.
"Линус, иди есть!" Иногда я вообще не выходил. Мама говорила своим
друзьям-журналистам, что я настолько неприхотливый ребенок, что мне для
счастья достаточно чулана с компьютером, куда время от времени закидывают
пачку макарон. Она была недалека от истины. Никто не боялся, что этого
ребенка похитят. (А интересно, кто-нибудь бы это заметил?) Когда компьютеры
были проще, они больше подходили детям: любой юный энтузиаст -- вроде меня
-- мог поковыряться внутри. В наше время компьютеры -- как и автомобили --
становятся все сложнее и людям все труднее развинчивать их, чтобы
разобраться в устройстве. Когда вы в последний раз делали со своей машиной
что-то посложнее замены масляного фильтра?
Теперь, вместо того чтобы копаться в компьютере, дети целыми днями
играют в компьютерные игры и совсем теряют голову. Вообще-то в самих играх
нет ничего ужасного. Многие мои ранние программы были игровыми.
В одной из них можно было управлять маленькой подлодкой в гроте. Идея
тут самая стандартная. Мир кругом движется, наплывает на тебя, а ты --
подлодка, и тебе нужно уворачиваться от страшных рыбин и не налетать на
стенки грота. Реально в игре перемещается только подводный мир. Рыбы
движутся вместе с ним. И чем дальше, тем быстрее. А грот становится все уже
и уже. Выиграть здесь невозможно, но соль была не в этом. Мне нравилось
поиграть в новую игру недельку, а потом перейти к следующей. Главное --
написать программу, которая все это делает.
Были у меня и другие игрушки: самолеты, корабли, машины и паровозики.
Однажды папа купил дорогую немецкую железную дорогу. Сказал, что у него
самого такой никогда не было и что в нее хорошо играть вместе с сыном.
Игрушка и правда неплохая, но с компьютерными прелестями не сравнить. Иногда
меня лишали доступа к компьютеру, но не за то, что я проводил за ним слишком
много времени, а за какие-то другие провинности, например, за ссоры с Сарой.
В школьные годы мы постоянно соперничали, особенно в учебе.
Любое соревнование идет на пользу. Если бы я постоянно не дразнил Сару,
она никогда бы не стала в пику мне сдавать шесть выпускных экзаменов вместо
положенных в Финляндии пяти. С другой стороны, благодаря Саре я сносно знаю
английский. Она всегда надо мной издевалась за то, что я говорил на
финско-английском. Вот я и выучил английский как следует. Мать тоже дразнила
меня, но по большей части за то, что я мало интересовался одноклассницами,
которые приходили позаниматься с "математическим гением".
Иногда мы жили с папой и его подругой, иногда Сара жила у папы, а я --
у мамы. Кстати, в шведском языке нет эквивалента понятию "развалившаяся
семья". Из-за развода у нас было мало денег. Мне врезалось в память, как
мама периодически сдавала в заклад свою единственную ценность -- акцию
Хельсинкской телефонной компании, которая поступала в распоряжение каждого
владельца телефона. Акция стоила долларов пятьсот, и зачастую, когда дела
шли совсем плохо, маме приходилось относить сертификат в заклад. Помню, как
однажды ходил с ней вместе и как мне было не по себе. (Теперь я -- член
совета директоров той самой компании. Это единственная в мире компания, где
я вхожу в совет директоров.) Еще мне было не по себе, когда я накопил
большую часть денег на покупку своих первых часов, а потом мама хотела,
чтобы я попросил у дедушки недостающую сумму.
Одно время мама работала по ночам, и мы с Сарой должны были ужинать