"Кыся" - читать интересную книгу автора (Кунин Владимир)

института физиологии?! Из скольких же бедолаг эти два умельца - Пилипенко и
Васька - сотворили свои уродливые шапки для Калининского рынка?.. Кошмар!..
Первым моим желанием было - немедленно перекусить ей глотку. Но мы были
спеленуты одной сетью и я не мог пошевелиться. И от полной невозможности
мгновенно произвести справедливый акт отомщения и заслуженного наказания я
вдруг впал в такую апатию, такое безразличие к своей дальнейшей судьбе, что
от охватившего меня бессилия захотелось просто тихо заплакать... Поэтому,
когда Васька принес нас к "воронку" - старому, раздолбанному "Москвичу" с
фургончиком, открыл заднюю дверцу и выгрузил нас из сачка в стоящую внутри
фургона клетку, - я даже не рыпнулся, а эта рыжая провокаторша, эта тварь
продолжала орать, как умалишенная.
- Гля, какой смирный!.. - удивился Васька и опустил вниз заслонку
клетки. - А ты говорил...
- Смирный - еще не покоренный, - ответил ему Пилипенко и сел за руль. -
Этот еврейский котяра так себе на уме, что не знаешь, чего от него ждать.
Жаль только, что у его жида вошь в кармане да блоха на аркане, а то б я с
него за этого кота и сто баксов слупил бы. Садись, Васька, не мудохайся! А
то кто-нибудь из хозяев этих шмакодявок объявится, и нам опять морду
набьют...
Васька заторопился, захлопнул дверь фургона, и во внезапно наступившей
темноте, я отчетливо увидел, что впопыхах он забыл защелкнуть металлическую
задвижку на опущенной заслонке кошачей клети. Так что при желании и
некотором усилии заслонку можно было бы приподнять лапой... Апатии у меня -
как не бывало! Пилипенко завел мотор, и мы поехали. Я огляделся. В нашем
кошачьем отделении (в фургончике была еще одна клетка - для собак) сидели и
понуро лежали штук пятнадцать малознакомых мне Котов и Кошек. Но, судя по
тому, как многие, увидев меня, подобрали под себя хвосты и прижали уши, меня
тут знали. И только один Кот не прижал уши к голове. Тощий, обшарпанный, с
клочковатой свалявшейся шерстью, со слезящимися глазами и обрубленным
хвостом -- типичный представитель безымянно-бездомного подвально-помоечного
сословия, без малейшего страха подошел ко мне и сел рядом, глядя на меня с
преданностью и надеждой.

Когда-то на пустыре за нашим домом я отбил этого несчастного бродягу от
двух крупных домашних Котов, изрядно попортив им шкуры и наглые сытые морды.
На следующий день после этого побоища Шура выпустил меня прошвырнуться по
свежему воздуху и совершить свои естественные отправления. Дома я этого не
делал никогда, даже в самые лютые морозные зимние дни. Таким образом, мой
Человек Шура Плоткин был начисто избавлен от необходимости заготавливать для
меня песок и нюхать едкую вонь кошачьей мочи и кала. Наш дом стоит в новом
районе, в глубине квартала, и я с детства выторговал себе право в любое
время уходить из квартиры и возвращаться в нее только тогда, когда мне этого
захочется.
Короче, когда я на следующий день выполз из нашей парадной и с
наслаждением потянулся до хруста, до стона, и новое прохладное утро стало
вливаться во все мое тело - от влажного носа, устремленного в синее весеннее
небо, до кончика хвоста, туго вытянутого к горизонту, - я вдруг увидел
вчерашнего кота-бродягу, сидящего неподалеку от моего дома. Между его тощих
и грязных лап лежала здоровенная мертвая крыса. Бродяга приветливо дернул
обрубком хвоста и переместился сантиметров на двадцать левее задушенной им