"На самолете в Америку" - читать интересную книгу автора (Стерлигов Владимир Васильевич)

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

МИТИНГИ, БАНКЕТЫ

— А как же ты говорил, что не прилетели? — удивилась Лида.

— Ну разве мы прилетели? Нас пронесло. Это будет вернее. Сколько раз счастье помогало нам.

— Ну! Я думала, вы правда не прилетели.

— Борис, — сказал Алеша. Мы все обернулись: в голосе у Алеше был страх. — Ты говорил про алеутов. А разве алеуты не едят людей?

— Нет. Не думаю.

— А вас они не хотели съесть?

— Не заметил. Все, что мы оставили им съедобного, — это зуб дяди Тома. Он у него очень болел, и я выдернул его веревкой. Это была единственная кость, которую мы бросили на Алеутских островах. Но алеуты, кажется, ею не воспользовались.

— А как же... — хотел было еще спросить Алеша, но я перебил его.

— Брось глупости спрашивать! Борис, говори дальше.

— От самого Сиэтла начались новые несчастья. Куда бы мы ни прилетели — банкет. Сиди и слушай и отвечай. И все нам очень рады, и мы всем рады.

Мы гораздо больше часов просидели, чем пролетели.

Начинается это так. Спускаемся над каким-нибудь городом. Внизу — толпа. Значит — надо как-нибудь извернуться и не попасть ей в руки, — а то растерзают. Как только вылезем из аэроплана — сами себе уже хозяева.

Организуется митинг. Мы стоим на каком-нибудь возвышении, а вокруг нас куда ни взглянешь — кипит толпа. Мелькают флаги, цветы, в воздух летят шляпы, котелки, кепки. Американцы бурно приветствуют нас и наш Союз... Постепенно, шум смолкает — ораторы говорят речи. Они указывают на достижения нашей авиации, указывают на наш перелет и говорят, что он один из самых грандиозных. Вновь восторженная толпа приветствует эти слова. Друзья СССР поют интернационал.

Нам преподносят разные предметы, как знак единения трудящихся двух стран: то большая бронзовая доска с выдавленной надписью, то небольшая модель аэроплана или еще что-нибудь.

После митинга — банкет.

Мы торжественно сидим на возвышении. Начинается обед.

— А что вам давали есть? — спросила бабушка.

— Все какие-то резаные апельсины.

— Хотел бы я посмотреть, как это ты сидел на банкетах? — сказал я.

Брат вынул из портфеля большой конверт и вытряхнул на стол все, что в нем было.

Из конверта посыпались всевозможные брелоки, большие и маленькие аэропланчики, значки с надписью «Страна Советов», ленты, медали, флажки, открытки, книжечки, фотографические карточки и еще и еще что-то.

Опять поднялась суматоха: каждый из нас хватал какую-нибудь вещь и лез к брату с расспросами: что это? а это что? а ото что такое?

— Вот одно из меню. — И брат показал небольшую книжечку, сделанную прямо из перламутра: так переливалась бумага.

Откроешь эту книжечку и на левой стороне увидишь четырех красавцев: это и есть они — герои «Страны Советов». А на правой стороне золотыми буквами написано:

Конечно все по-английски.

— А борщ такой, — сказал брат, — что едва ли такой бывал когда-нибудь у нас.

Брат вытащил из кучи фотографический снимок.

— А это мы так ходили в Америке.

Мы посмотрели и чуть не умерли от смеха.

— Борис в смокинге! Ну и чудеса! А Шестаков-то, Шестаков — посмотрите! А дядя Том! Это он? Ну и здорово!

Действительно, снимок был веселый. Пилоты стоят в ряд. Вокруг — американки с пышными букетами. Пилоты — в смокингах. На Шестакове смокинг висит как на палочке. Все очень довольны. У всех улыбки до ушей. А сзади стоят любезные представители власти.

— Это нас в Сан-Франциско сняли, — сказал Борис.

— Сан-Франциско и Оклэнд — совсем рядом. Встречала нас невероятная толпа народа и два мэра.[7] Мэр города Сан-Франциско и мэр города Оклэнда. Мэр города Сан-Франциско преподнес нам на огромном подносе золотой ключ величиной в метр. Мэр оказал, что отныне город в нашем распоряжении.

Мы очень обрадовались, когда получили такой большой город в подарок.

А потом мэры принялись спорить. Один мэр говорит, что мы должны остановиться в его городе, а, другой, наоборот, — в его. А мы стоим и слушаем, как они спорят. Наконец мэры договорились: мы будем в Сан-Франциско, а «Страна Советов» — в Оклэнде.

В Сан-Франциско мы просидели на митингах и банкетах три дня. Мы хотим скорей лететь, а нас не пускают.

Наконец вылетели. От всех городов на нашем пути получаем по радио приглашения. Если бы мы на все приглашения соглашались, — то наверно и сейчас еще сидели бы где-нибудь в Америке. Мы только очень любезно покружим раза три над центром города и — дальше. Под нами город Чаен... Мы должны в нем остановиться. Но погода хорошая, темнота еще не скоро — мы пролетели мимо и сели на аэродроме в Норт-Платте.

Первый раз нас никто не встречает: аэродром пустынен. Вот благодать!

И вдруг видим — бежит к нам кто-то. А с другого конца аэродрома еще кто-то. А за ним еще. А потом бегут уже со всех сторон. Оглянуться не успели — вокруг нас уже кипит толпа. Тут же на глазах организовали «Комитет по встрече «Страны Советов».

Мы улыбаемся, кланяемся, жмем руки и вот видим — толпа расступается. Ну, кто-то важный идет. Мы приготовились. И вдруг — пионеры. Два мальчика и две девочки. В руках они несут какую-то штуку и преподносят ее нам.

Как вы думаете, что это было?

— Барабан! — выпалил Алеша.

— Нет, не барабан.

— Велосипед! — сказал я.

— Ну вот, велосипед! Какие глупости! Не знаете?.. Фуфайку. Теплую фуфайку. И, как вы думаете, кому они просили ее передать?

— Не знаем.

— Крупской!

— О!

Из Норт-Платта предпоследний перелет в Чикаго. Чикаго — знаменитый город, огромный.

Всего каких-нибудь 60 лет, как он сгорел до тла. Его выстроили заново, и теперь в Чикаго огромные небоскребы. Нас поразило, что в один день на знаменитых чикагских бойнях убивают 90 тысяч свиней.

Только одних свиней!

Толпа и мэр города встречают нас. Мэр любезно вручает нам прекрасно изданную книжку. Мы берем ее, благодарим и смотрим, что это за книжка.

Посмотрели и зашатались. Это программа встреч.

Прочесть эту книжку нужно добрых два часа, а исполнить все, что в ней написано, — неделю. Концерты, лекции, встречи, кино, доклады — бесконечная вереница приятных утренников и вечеров.

Фуфаев говорит:

— Ну, чорт возьми, — я на банкетах спать буду. Пусть они как хотят!

Но делать нечего. Напялили смокинги.

Три дня сидим на банкетах. Нас и фотографы снимают и кинооператоры, от журналистов отбою нет. Прямо в рот лезут: где родились, когда?

А если на улицу попадешь — тут же тебе тебя самого предлагают за копейку: в газете, в журнале, где угодно.

Наконец видим — больше невозможно.

И так уже октябрь на исходе.

— Нам очень приятно, — говорим мы, — но все-таки нам надо лететь.

Отпустили. Готовимся к отлету. Ну, через несколько часов — Нью-Иорк.

Все уже готово. Сели. Вдруг — бегут к нам. Машут бумажкой.

— Что еще? А сами думаем: жаль, что нельзя подняться вверх и улететь.

— Телеграмма!

— От кого?

— От Форда![8]

— От Форда?

— Да, от Форда. Он просит нас посетить его Детройт.

Фуфаев так посмотрел на американца с бумажкой, что мы чуть не умерли от смеха.

Однако, что поделаешь? Раз Форд и раз просит — значит надо посетить его Детройт.

— Только надо быть у Форда ровно в 11.30 утра, — говорит американец с бумажкой.

Мы удивились.

— Отчего?

— В 11.55 Форд должен выехать по делам.

Это было по-американски.

Мы решили показать, что сами не хуже американцев и прилетим во-время.