"Рискованное дело" - читать интересную книгу автора (Робертс Нора)

Глава 10

Теперь, просыпаясь, Лиз надеялась: сейчас ей позвонит капитан Моралас и объявит, что все кончено. Каждый вечер, закрывая глаза, она убеждала себя в том, что преступников поймают через день-другой. Время шло, но ничего не менялось.

Каждое утро, просыпаясь, Лиз боялась: сейчас Джонас скажет, что ему надо уезжать. Каждый вечер, засыпая в его объятиях, она была уверена, что это в последний раз. Он оставался.

Больше десяти лет ее жизнь была подчинена одной цели. Она стремилась к успеху. Ей нужно было выжить самой и обеспечить будущее дочери. Она научилась радоваться тому, что сама распоряжается своей судьбой и умело справляется с делами. Больше десяти лет Лиз неуклонно двигалась вперед безо всяких отклонений от курса. Отклонение было равносильно неудаче и потере независимости. И вдруг меньше месяца назад в ее дом и в ее жизнь ворвался Джонас, и прежде прямая дорога потеряла четкие контуры, раздвоилась. Глупо делать вид, будто ничего не изменилось, и противиться переменам бесполезно. Самое страшное, ей больше не кажется, что она сама выбирает, по какой дороге идти дальше.

Понимая, что ей все равно надо держаться, Лиз упорно работала с утра до ночи, цепляясь за привычный распорядок. Вот единственная сторона жизни, в которой она была уверена и считала, будто может ею управлять. Хотя следование раз навсегда заведенному режиму вносило в ее дни видимость порядка, душевного спокойствия Лиз лишилась. Она с подозрением рассматривала каждого клиента. Приближался летний сезон, и ее дайвинг-центр процветал. И хотя работа уже перестала быть для нее смыслом жизни, она по-прежнему работала без выходных.

Джонас легко порвал ткань ее жизни. Он потянул за несколько нитей и разом все изменил. Лиз уже свыклась с мыслью, что все изменилось бесповоротно, но пока не знала, как ей жить дальше. Когда Джонас уедет — а он непременно уедет, — ей придется заново учиться подавлять желания и гнать прочь мечты.

Они непременно разыщут убийцу Джерри Шарпа. Они найдут человека с ножом. Нужно верить, иначе невозможно жить. Но когда опасность минует, когда они узнают ответы на все вопросы, все станет другим. Джонас стал неотъемлемой частью ее самой. Он уедет, и образуется дыра, пустота. Придется приложить все силы, чтобы эту дыру залатать.

Ткань ее жизни и прежде безжалостно мяли и рвали. Лиз утешала себя тем, что ей удалось все починить. Правда, ткань стала совсем другой, не такой, как прежде, но дыру она залатала. И теперь залатает. Иначе нельзя.

Иногда она металась в кровати до рассвета, не в силах заснуть. В голову лезли страшные мысли: наверное, латать дыру придется прежде, чем она достаточно окрепнет.

Джонас слышал, как она беспокойно ворочается рядом. Постепенно до него дошло, что Лиз практически перестала нормально спать. Ему хотелось, чтобы она прижалась к нему, доверилась ему, но он понимал, что этого не будет. Она слишком независима — и вовсе не уверена в себе. Признаться в том, что она не может без него обойтись, ей трудно, почти невозможно. Она не привыкла ни с кем делиться тяготами жизни. Впервые в жизни ему захотелось успокоить, утешить ее. Всю свою сознательную жизнь Джонас тщательно подбирал себе удобных спутниц, у которых не было проблем, которым не нужны были ни советы, ни утешения, ни поддержка. Утешение и поддержка означают эмоциональную привязанность, к которой он считал себя не способным. Не из эгоизма, а из осторожности. Всю юность, все молодые годы Джонас только и делал, что латал за братом дыры и склеивал осколки. Поэтому он бессознательно противился положению, в котором придется оказывать такие же услуги кому-то другому.

А теперь его все сильнее влечет к женщине, которая излучает чистое чувство и тут же сама его залавливает. Он все больше влюбляется в женщину, которая упорно отказываться признать, что он ей нужен. Лиз сильная, умная и волевая, она привыкла сама о себе заботиться. Но ее глаза полны грусти. И в то же время они такие манящие! Он готов пойти на что угодно, лишь бы избавить ее от боли.

Лиз круто переменила его жизнь. Перевернула простой и давно налаженный миропорядок. Ему хочется утешать, защищать, быть причастным. И тут уже ничего не поделаешь. Лаская ее, Джонас все больше убеждался в том, что от его воли сейчас ничего не зависит.

В постели было жарко; в комнате пахло цветами, которые буйно разрослись за открытым окном. Их аромат смешивался с ароматом сухих лепестков в вазе на туалетном столике. Время от времени кроны пальм шевелил легкий ветерок, но тихий шелест ему не мешал. Его волновало беспокойство лежащей рядом женщины. Волосы Лиз разметались по подушке, щекотали ему плечо. От нее пахло морем и ветром. В комнату проникал лунный свет; он заползал в углы и отчетливо высвечивал ее стройный силуэт. Когда она в очередной раз заворочалась, он притянул ее к себе. Мышцы у нее напряглись — она словно приготовилась отвергнуть дар утешения еще до того, как ей его предложили. Она тревожно вздохнула. Джонас принялся осторожно и медленно массировать ей плечи. Сильные плечи с нежной кожей — он почувствовал, что тает. Лиз что-то прошептала во сне, прижимаясь к нему. Принимает она его или о чем-то просит? Сейчас это уже не важно.

Лежать с ней рядом так хорошо, так покойно. Все вопросы, все сомнения подождут до рассвета. До рассвета они могут поделиться желанием, которое бушует в них обоих. При лунном свете в тихие предрассветные часы каждый из них способен принять то, что другой в состоянии предложить. Он нежно прикоснулся губами к ее губам.

Лиз едва слышно вздохнула, не просыпаясь; тело ее обмякло. Наверняка ей сейчас снится что-то приятное: спокойное море, мягкая трава. Джонас провел рукой по ее спине, ощупывая ее, изучая. Длинная, стройная, гибкая и сильная. Ему же стало жарко и тревожно. В нем начала просыпаться пока дремлющая страсть.

Она пробуждалась постепенно: сначала кожа, потом кровь, потом мышцы — одна за другой. Ее тело проснулось и запульсировало до того, как разум поспел за ним. Не открывая глаз, она поняла, что обнимает Джонаса, уже возбужденного, уже голодного. Когда он снова поцеловал ее, она пылко ему ответила.

На сей раз она не медлила и, ни секунды не сомневаясь, уступила своему желанию. Ей хотелось отдаться ему целиком, до конца. Высказать вслух все, что она чувствует, невозможно. Да и неразумно, наверное, признаваться в том, что сердце ее обнажено и открыто для него. Можно не говорить о чувствах, зато можно их показать, подарив им обоим чудо безграничной любви.

Не отрываясь от его губ, она крепко обняла его. Она страстно целовала, ласкала, покусывала и дразнила его до тех пор, пока его дыхание не сделалось частым и прерывистым. Он не мог не ответить ей. Лиз дрогнула. Она поняла, что и его тоже можно соблазнить, заставить забыть о разуме, отправить в полет за пределы реальности. У Лиз закружилась голова. Оказывается, она тоже умеет соблазнять и возбуждать!

Она подвинулась, чтобы ему удобнее было лечь сверху, но не учащала ритма. Он прошептал ее имя — Лиз поняла, что он сдерживается из последних сил. Она инстинктивно находила на его теле самые нужные точки, ласкала их, учась на ходу. Кончиком языка она провела по его шее, наслаждаясь его мужественностью. Пульс у него бился часто — так же, как и у нее. Одним движением Лиз оседлала его; оказавшись сверху, она обрела большую свободу.

Ее неопытные руки поглаживали его вначале нежно и робко. Ее ласки сводили его с ума. До нее он не знал ни одной женщины, способной вот так дарить чистое наслаждение. Она медленно покрыла поцелуями его грудь, затем потерлась о нее щекой. Ее прикосновения одновременно и утешали, и распаляли его.

Он весь горел как в огне, и в то же время ему казалось, что он плывет по воздуху и через его тело проходят воздушные потоки. Огонь от ее поцелуев распространялся по телу, как лесной пожар. Она пробовал его на вкус, и ее влажные губы походили на шепот ночного ветерка — охлаждающего, успокаивающего.

— Скажи, что ты хочешь. — Она подняла голову, и ее черные прекрасные глаза замерцали в лунном свете. — Скажи, что мне делать.

Ему показалось: больше он не вынесет. Потрясенный ее чистотой, неискушенностью и бескорыстием, он приподнялся и запустил обе руки в ее волосы. Так он мог бы лежать с ней вечно; она напоминала амазонку, чья кожа отсвечивает в полумраке золотом. В глазах горел огонь желания. Он притянул ее к себе, и их губы снова встретились. Оба почувствовали ненасытный голод. Ей не нужно было ничего говорить, ее ничему не нужно было учить. Сила ее желания зажгла его.

Джонас забыл о рассудке, послал к черту самообладание. Положив руки ей на бедра, он усадил ее повыше и одним движением вошел в нее. Она ахнула от изумления и радости. Все ее тело сотрясала сладкая дрожь. Упершись руками ему в плечи, она начала бешеную, неудержимую скачку. Удовольствие, боль, радость и ужас одновременно затягивали ее в пучину и уносили куда-то ввысь.

Он не мог ни о чем думать, зато его чувственность была обострена до предела. Еще вчера он ни за что не поверил бы, что можно ощущать столько всего сразу и так остро. Его душу раздирало нечто неиспытанное; в нем возникало что-то новое, наполняя его новым смыслом. Наконец, он перестал что-либо слышать, кроме биения собственного сердца. С полуоткрытыми глазами он следил за ней — обнаженной, освещенной лунным светом. Он любовался ею, когда она увлекла его за собой на вершину блаженства, на недосягаемую вершину, где царило слепое безрассудство. Такой он запомнит ее навсегда.

* * *

Просто невероятно! Такого просто не может быть, подумала Лиз. Как можно вполне обыденно выдавать напрокат снаряжение для дайвинга, когда тело по-прежнему живет памятью о восхитительных предрассветных минутах близости? Тем не менее она стояла за прилавком, выписывала квитанции, давала советы, называла цены и давала сдачу. Правда, работала она машинально. Благоразумия хватило лишь на то, чтобы не выходить сегодня в море, а послать вместо себя замену.

Так же машинально она здоровалась с клиентами — кого-то она знала давно, кто-то был здесь в первый раз — и гнала прочь мысли о списке, который она обещала составить для Мораласа. Кто согласится арендовать снаряжение и брать уроки дайвинга в «Черном коралле», зная, что все они под надзором полиции? Убийство Джерри Шарпа и затруднительное положение, в котором она из-за этого оказалась, угрожают бизнесу гораздо сильнее, чем застой в делах или свирепый ураган.

К состраданию, сочувствию и надеждам, что Джонас, наконец, успокоится телом и душой, примешивалась отчаянная потребность защитить свое дело, уберечь ради дочери то, что она создала из ничего. И как бы Лиз ни пыталась забыться, она страшно злилась, вспоминая, что замешана в страшной неразберихе, где сама она ни над чем не властна.

Да, в ней происходила настоящая борьба. Она злилась на Джонаса за то, что он круто изменил ее судьбу, и вместе с тем страстно желала, чтобы он с ней остался. Если бы он не ворвался в ее жизнь, они бы не оказались вместе. И как бы она ни злилась, она нисколько не жалеет о том времени, что они провели вдвоем. Она обещала себе никогда не жалеть о том, что было. Настало время взглянуть правде в глаза. В ней таится бездна любви, которую она долго прятала. Один раз ее отвергли, и ей не хотелось снова рисковать. Но Джонас высвободил в ней любовь — а может, она сама отпустила ее на волю. Что бы ни случилось, чем бы ни кончилась вся история, она поняла, что в состоянии любить.

—А вас, оказывается, трудно поймать!

Отвлекшись от собственных мыслей, Лиз резко вскинула голову. Знакомое лицо — и имя тоже сразу всплыло из памяти.

Мистер Трайдент! — Она встала из-за стола и подошла к прилавку. — Я и не знала, что вы еще на Косумеле.

У меня всего один отпуск в году, поэтому я стараюсь выжать из него все, что можно. — Трайдент поставил на прилавок высокий бумажный стакан, в котором плавали кубики льда. — Чего только ни придумаешь, чтобы угостить даму выпивкой!

Лиз посмотрела на стакан и задумалась. Как лучше его отшить — ласково или грубо? Сейчас ей больше всего на свете хочется остаться одной, наедине с собственными мыслями, но клиент есть клиент.

—Как мило с вашей стороны! Да, я все время очень занята.

Я серьезно! — Трайдент обаятельно улыбнулся, демонстрируя ровные зубы и неподдельное дружелюбие. — То вас нет в городе, то вы ушли в море... Вот я и вспомнил о горе и Магомете. — Он огляделся по сторонам. — Сейчас здесь спокойно.

Время обеда, — пояснила Лиз. — Все, кто собирался выйти в море, уже там. Все остальные обедают, дремлют и решают, как провести вечер.

Ленивое островное существование. Она улыбнулась в ответ:

Вот именно. Пробовали еще погружаться? Трайдент поморщился.

Перед тем как мистер Эмбакл улетел к себе в Техас, я позволил уговорить себя на ночное погружение... Остаток отпуска буду держаться поближе к бассейну!

Дайвинг подходит не всем.

Лучше не скажешь! — Отпив глоток из второго стакана, Трайдент облокотился о прилавок. — А может, поужинаем вместе? Ужин точно подходит всем.

Лиз смерила его удивленным взглядом, хотя его ухаживание ей польстило.

Я редко ужинаю вне дома.

Мне нравится домашняя кухня.

Мистер Трайдент...

Скотт, — поправил он.

Скотт, спасибо за приглашение, но я... — Она задумалась, как бы ему получше объяснить. — Я не свободна.

Серьезно? — Он положил руку ей на плечо.

Не понимая, смущена она или больше удивлена, Лиз убрала руку.

Я вообще человек серьезный.

Что ж, — Скотт поднял стакан, — тогда, наверное, лучше остаться в деловых отношениях. Может, расскажете мне о масках и трубках?

Пожав плечами, Лиз оглянулась через плечо.

Если умеете плавать, значит, сможете плавать с маской и трубкой.

Скажем так: я — человек осторожный. Можно я все осмотрю?

Лиз решила, что повела себя с ним весьма невежливо, и улыбнулась:

—Конечно, смотрите все, что хотите.

Они вместе подошли к полкам и стали рассматривать снаряжение.

—Вот трубка; как видите, это просто трубка с загубником. — Лиз сняла одну с полки. — Вставляете загубник в рот и дышите ртом, как обычно. Если трубку прикрепить к маске, можно до бесконечности плавать под водой.

Отлично. Но я много раз видел, как эти трубки исчезают под водой.

Если хотите нырнуть поглубже, задержите дыхание и выпустите немного воздуха — тогда легче будет погрузиться. Главное — не забыть продуть трубку и очистить ее от воды, когда всплывете на поверхность. Как только освоите эту премудрость, можете сколько угодно раз нырять поглубже и подниматься к поверхности, не высовывая лица из воды.

Скотт с задумчивым видом повертел трубку в руке.

Там, внизу, есть на что полюбоваться!

Там целый мир.

Неожиданно он посмотрел ей прямо в глаза.

Вы наверняка все знаете о здешних рифах и тому подобном. А что вам известно об Исла-Мухерес?

Там прекрасное место как для сноркелинга, так и для дайвинга. — Лиз сняла с полки маску, намереваясь показать Скотту, как присоединять к ней трубку. — Мы предлагаем нашим клиентам прогулки на полдня и на целый день. Те же, кому хватает смелости, могут обследовать подводные пещеры.

Некоторые из них достаточно уединенные, — заметил Трайдент как бы между прочим.

Если вы плаваете с маской и трубкой, вам лучше держаться поближе к рифам, но опытный дайвер может обследовать пещеры целыми днями.

И ночами. — Не сводя с нее взгляда, Скотт зажал трубку между пальцами. — Мне кажется, если совершить ночное погружение, там уж точно никто не будет мешать.

Лиз сама не поняла, почему ее вдруг кольнула тревога. Она машинально бросила взгляд в сторону дверного проема — у входа на солнышке дремал ее телохранитель из полиции. Она пожала плечами и подумала: глупость какая. Уж она-то никогда не гонялась за призраками.

Для ночного погружения место там довольно рискованное.

А некоторые любят риск, особенно если он приносит неплохой доход.

Во рту у нее пересохло; она сглотнула слюну и положила маску на место.

—Может быть. Но я не из таких.

На сей раз его улыбка уже не была такой обаятельной, а глаза — дружелюбными.

В самом деле?

Не понимаю, о чем вы.

А по-моему, все вы понимаете. — Он схватил ее за плечо. — По-моему, вы прекрасно понимаете, о чем я. Лиз, то, что умыкнул Джерри Шарп и оставил в банке в Акапулько, стоит немалых денег! — Он нагнулся к ней и понизил голос: — А можно заработать еще больше. Он вам не говорил?

Лиз похолодела. Она отчетливо вспомнила лезвие ножа, прижатое к ее шее.

— Ничего он мне не говорил. Я ничего не знаю. Скотт загородил ей дорогу, не давая пройти.

Если я закричу, — не повышая голоса, сказала Лиз, хотя это стоило ей больших трудов, — вы и охнуть не успеете, как здесь соберется толпа народу.

Не нужно кричать. — Скотт поднял обе руки, словно демонстрируя, что не собирается причинять ей вред. — У нас с вами деловой разговор. Меня интересует только одно. Что говорил вам Джерри до того, как ошибся и оскорбил не того, кого следует?

Поняв, что ее трясет, Лиз приказала себе успокоиться. Ему ее не запугать! Да и какое оружие можно спрятать в плавках-шортах и рубашке с коротким рукавом? Она расправила плечи и посмотрела Трайденту прямо в глаза.

—Джерри ничего мне не говорил. То же самое я сказала и вашему приятелю, который угрожал мне ножом. Он мне не поверил и потому испортил мой манометр.

Скотт пожал плечами:

—Моему напарнику не хватает утонченности. Я не таскаю с собой ножей и недостаточно разбираюсь в снаряжении для дайвинга, чтобы что-то в нем портить. Зато я кое-что знаю о вас, и знаю достаточно. Вы, Лиз, усердно работаете, встаете на рассвете и трудитесь до заката. Предлагаю вам все обдумать. У нас с вами деловой разговор, Лиз. Чисто деловой.

Именно его невозмутимость и спокойствие вывели ее из себя. Он невозмутим, он спокоен, а два человека уже погибли!

—Зарубите себе на носу: я не Джерри и не Эрика. Ваши грязные делишки меня не интересуют, зато они интересуют полицию, и чем дальше, тем больше. Если вы думаете, что меня можно запугать ножом или испорченным снаряжением, вы, наверное, правы. И все равно — катитесь ко всем чертям! Вон отсюда! Оставьте меня в покое!

Он долго — секунд десять — смотрел на нее, а потом слегка попятился.

—Лиз, вы неправильно меня поняли. Я же сказал: у нас с вами деловой разговор. После того как Джерри не стало, нам очень нужен опытный аквалангист, особенно такой, кто знает все местные воды. Меня уполномочили предложить вам пять тысяч долларов. Пять тысяч американских долларов за то, что вы любите. Вам нужно будет нырнуть в определенном месте, оставить одну посылку, а другую забрать. Никаких имен, никаких лиц. Доставьте мне товар не вскрывая и получите пять тысяч наличными. Парочка таких погружений в неделю — и скоро у вас на черный день скопится кругленькая сумма. По-моему, женщине, которая растит ребенка в одиночку, лишние деньги не помешают.

Страх перешел в ярость; Лиз стиснула кулаки.

—Я велела вам убираться вон, — сказала она. — Ваши деньги мне не нужны.

Скотт улыбнулся и погладил ее по щеке.

—А вы не торопитесь. Если вдруг надумаете, я буду рядом.

Лиз долго смотрела ему вслед. Она никак не могла отдышаться. Потом она нарочито медленно заперла магазин и подошла к своему телохранителю.

—Я еду домой, — сказала она, когда тот испуганно вскинулся. — Передайте капитану Мораласу, пусть через полчаса заедет ко мне. — Не дожидаясь ответа, она зашагала по пляжу.

Через пятнадцать минут Лиз захлопнула за собой дверь дома. Привычные скорость, ветер в лицо не успокоили. За каждым поворотом ей угрожали. За каждым поворотом ломали ее личную жизнь и покой. Сегодняшнее происшествие стало последней каплей. Еще одну угрозу, еще одно требование она, возможно, и пережила бы. Но он предложил ей работу. Предложил заплатить за контрабанду кокаина, занять место убитого. Занять место брата Джонаса.

Это какой-то страшный сон, думала Лиз, переходя от одного окна к другому. Хотелось бы поверить, что сегодняшний разговор приснился ей в страшном сне. Скоро захлопнется капкан, в который ее заманили обманом. То, что начал Джерри Шарп, заставят закончить ее и Джонаса. И не исключено, что это будет стоить им жизни. Лиз обещала себе, что непременно доведет дело до конца. Она разорвет порочный круг, чтобы ее дочь могла безбоязненно вернуться домой. Каких бы жертв ей это ни стоило, она своего добьется!

Услышав шум подъезжающей машины, Лиз выглянула из окна гостиной. Джонас! Сердце у нее упало. Сказать ли ему, что она лицом к лицу встретилась с человеком, который, возможно, убил его брата? Как он поступит, узнав имя и увидев убийцу? Он так далеко зашел, что может тут же помчаться к убийце, пылая жаждой мести. И отомстит за смерть брата. Но разорвет ли он порочный круг? Лиз боялась, что в таком случае они окажутся в еще более мощном капкане, из которого уже не вырваться. У нее на глазах юрист Джонас Шарп, человек, не лишенный выдержки и сострадания, все больше пригибается к земле под грузом своего бремени. Как обезопасить его — и одновременно спасти себя?

Она распахнула дверь и вышла ему навстречу. Обняла себя руками — ее бил озноб. Он сразу понял: что-то случилось.

— Ты почему так рано дома? Я заехал в «Черный коралл», но он закрыт.

Джонас... — Она сделала единственное, в чем была уверена. Притянула его к себе и крепко обняла. — Сюда едет Моралас.

В чем дело? — Он невольно выдал свой страх. Отстранил ее от себя, посмотрел ей в глаза. — С тобой что-нибудь случилось? Тебя ранили?

Нет, меня не ранили. Входи, садись.

Лиз, я хочу знать, что случилось.

Она снова услышала шум мотора и посмотрела на улицу. К дому приближалась еще одна машина, ничем не примечательная.

—Моралас приехал, — прошептала она. — Входи, Джонас. Я лучше сразу расскажу вам обоим.

Лиз твердила себе, что выбора у нее нет. Она стояла на пороге и ждала. Она назовет Мораласу и Джонасу имя человека, который к ней обратился. Она в точности передаст его слова. Тем самым она еще на шаг отдалится от расследования. Назовет имя, опишет внешность, расскажет, где его можно найти. И мотив преступления налицо. Вот что хочет полиция, и вот чего хочет она. Увидев, как Моралас вышел из машины, Лиз покосилась на Джонаса. Ему это тоже нужно. Дав ему то, что ему нужно, она еще на шаг отдалится от него.

Мисс Палмер. — Войдя, Моралас снял фуражку и покосился на Джонаса.

Капитан... — Лиз положила руки на спинку кресла. — У меня для вас кое-какие сведения. Здесь находится американец по имени Скотт Трайдент. Меньше часа назад он предложил мне пять тысяч долларов за то, что я достану кокаин с рифа у Исла-Мухерес.

Моралас невозмутимо переложил фуражку под мышку.

Вы с ним знакомы?

Один раз он записался на урок дайвинга в группу начинающих. Держался дружелюбно. Сегодня он зашел в «Черный коралл», чтобы поговорить со мной. Очевидно, он считал, что… — Она снова покосилась на Джонаса. Тот стоял неподвижно на самом пороге. — Очевидно, он считал, что Джерри держал меня в курсе своих афер. Ему известно о банковской ячейке в Акапулько. Понятия не имею откуда. Наверное, он уже давно следит за мной. — Нервы начали сдавать; чтобы успокоиться, она привычно провела рукой по волосам. — Он предложил мне занять место Джерри, забирать кокаин из пещеры у Исла-Мухерес за большие деньги. Он знает... — Чтобы голос не сорвался, пришлось сглотнуть слюну. — Он знает, что у меня есть дочь.

Вы сможете его опознать?

Да. Я не уверена, что Джерри Шарпа убил именно он. — Она снова с умоляющим видом посмотрела на Джонаса. — Я ни в чем не уверена, но опознать его смогу.

Прежде чем подойти к ней, Моралас проследил за ее взглядом.

Мисс Палмер, прошу вас, сядьте.

Вы его арестуете? — Ей хотелось, чтобы Джонас заговорил, сказал хоть что-нибудь, но он будто застыл на одном месте. — Он преступник! Он или его сообщники убили Джерри Шарпа. Вы должны его арестовать!

Мисс Палмер. — Моралас усадил ее на диван и сам сел рядом. — Мы знаем, как их зовут. Знаем их в лицо. За наркодельцами, которые сейчас действуют на полуострове Юкатан, следит не только мексиканская, но и американская полиция. Имена, которые сообщили мне вы и мистер Шарп, нам давно известны. Все имена, кроме одного. Мы не знаем главаря. Он за всем стоит, и, несомненно, он отдал приказ убить Джерри Шарпа. Нам нужно выяснить, кто он. Остальные — мелкие сошки. Мисс Палмер, мы должны найти главаря. И еще нам нужны улики.

Не понимаю. Вы хотите сказать, что отпустите Трайдента? Тогда он найдет другого желающего поднимать «посылки» со дна моря!

Если вы согласитесь, ему не придется больше никого искать.

Нет! — вмешался Джонас, не давая Лиз до конца осмыслить слова Мораласа. Он произнес это тихо, так тихо, что у нее по спине пробежал холодок, и достал сигареты. Лиз заметила, что руки у него не дрожат. Джонас не спеша закурил и затянулся; в полутьме мелькнул красный огонек. Выпустил струю дыма и посмотрел на Мораласа в упор: — Убирайтесь к черту!

Мисс Палмер способна сама мне ответить.

Вы не имеете права ее использовать. Если хотите внедрить к ним своего человека, выяснить, кто главарь, и найти улики, возьмите меня.

Моралас смерил его внимательным взглядом. Нервы крепкие, хорошая выдержка — но вспыльчив, страшно вспыльчив!

Они обратились не к вам.

Лиз нырять за наркотиками не станет.

Погодите-ка. — Лиз прижала ладони к вискам. — Вы хотите, чтобы я снова встретилась с Трайдентом и сказала, что я согласна? С ума сойти! Зачем?

Вы будете приманкой. — Моралас посмотрел на ее руки. Да, тонкие, но сильные. Об Элизабет Палмер он знал все. — Расследование вступило в завершающую фазу. Мы не имеем права их спугнуть — тогда они переместятся в другое место, и все начнется сначала. Если же операция пойдет гладко, им ни к чему будет сматывать удочки. Вы, мисс Палмер, являетесь камнем преткновения и для контрабандистов, и для следствия.

—Как? — Закипая, она привстала с места.

Моралас положил руку ей на плечо.

Джерри Шарп жил с вами, работал на вас. Он считался дамским угодником. О том, какую роль в его планах играли вы, до конца не знали ни мы, ни контрабандисты. Сейчас в вашем доме поселился родной брат Джерри Шарпа. И ключ от банковской ячейки тоже нашли вы.

Капитан, вы считаете меня сообщницей? — Голос ее сделался резким, как бритва. Джонас лишь однажды или дважды слышал у нее такой голос. — Полиция меня охраняет или я под надзором?

Моралас и глазом не моргнул.

Первое служит той же цели, что и второе.

Раз вы меня подозреваете, возможно, вы подумали, что я возьму деньги и сбегу?

Именно этого мы от вас и хотим.

Очень разумно. — Джонас не знал, сколько еще он способен сдерживаться. Сейчас ему больше всего хотелось поднять Мораласа с дивана и вышвырнуть его из дома, убрать подальше от Лиз. — Лиз обманывает наркодельцов и злит главаря. Тот отдает приказ устранить ее так же, как устранили моего брата.

Вы не учитываете, что мисс Палмер будут денно и нощно охранять. Если все пройдет, как мы задумали, операция успешно завершится, наркодельцов, в том числе и убийцу вашего брата, схватят, и они понесут заслуженное наказание. Разве вы этого не хотите?

Нет, если ради успеха операции приходится рисковать жизнью Лиз. Внедрите к ним своего человека, Моралас!

Времени нет. Мисс Палмер, если вы согласитесь нам помочь, операция завершится очень быстро. Если нет — нам понадобится еще несколько месяцев.

Месяцев? — ужаснулась Лиз. Да для нее каждый день этого кошмара казался целой жизнью! — Я согласна.

Джонас мгновенно оказался рядом с ней:

Лиз...

Через две недели домой возвращается моя дочь. — Она положила руки ему на плечи. — Я не хочу, чтобы она жила в аду!

— Увези ее в другое место. — Джонас схватил ее за плечи; пальцы скользнули по нежной коже. — Мы вместе уедем в другое место!

—Куда? — спросила она. — Каждый день я твержу себе, что все происходящее меня не касается, и с каждым днем увязаю все глубже. Все началось, когда ко мне явился Джерри. И тут ничего не изменишь. Пока все не кончится, не кончится насовсем, для меня нет будущего.

Джонас понимал, что она права. Он все понял с первой же минуты. Но за прошедшие недели слишком многое изменилось. Он даже не знал, что способен испытывать такое отчаяние. И все из-за нее.

Возвращайся в Штаты со мной. И тогда для тебя все закончится.

Закончится ли? Ты забудешь, что твоего брата убили? Ты забудешь человека, который его убил? — Пальцы Джонаса больно впивались ей в предплечья, глаза сделались бешеными, но он ничего не отвечал. Лиз тихо вздохнула. Она прекрасно понимала, какие страсти сейчас в нем бушуют. — Нет, ничего не закончится, пока мы сами не положим этому конец. Джонас, один раз я уже бежала и обещала себе, что больше ни от чего бегать не стану.

Тебя могут убить!

Я ничего не сделала, а они все равно два раза едва не убили меня. — Лиз опустила руки. — Пожалуйста, помоги мне!

Он понял, что не заставит ее поступить по-своему. Может быть, поэтому он так ею и восхищался? Лиз бескорыстна, но у нее сильная воля. Он мог бы ее умолять, мог бы спорить, но лгать ей он не имеет права. Если она сбежит, если они сбегут оба, до конца жизни они не освободятся от этого кошмара. Он притянул ее к себе. От ее волос пахло летом и морем. Джонас обещал себе: до конца лета она освободится. Они оба будут свободны!

Я пойду с ней! — Поверх ее головы он скрестил свой взгляд со взглядом Мораласа.

То, что вы предлагаете, невозможно.

Я устрою так, что это будет возможным.