"Обольстить грешника" - читать интересную книгу автора (Хойт Элизабет)

Глава 3

Спустя три недели Мелисанда стояла, спрятав дрожащие руки в пышных складках подвенечного платья, а Салли Сачлайк, ее новая камеристка, в последнюю минуту поправляла ее юбки.

— Вы прекрасно выглядите, мисс, — заметила Салли, не прерывая работы.

Они стояли в крытой галерее, чуть в стороне от церковного нефа. В церкви уже заиграл орган, и скоро Мелисанде предстояло войти в заполненную людьми церковь. Она дрожала от волнения. Несмотря на позднее оповещение, почти все скамьи были заняты.

— Когда вы выбрали серый цвет, я подумала, что это слишком буднично, — болтала Салли, — но сейчас он сияет прямо как серебро.

— Но не слишком ли? — обеспокоено оглядела платье Мелисанда. Оно получилось более нарядным, чем ей хотелось. Маленькие бантики из бледно-желтых лент обрамляли глубокое декольте. Верхняя юбка была спереди подобрана, из-под нее виднелась богато расшитая серыми, красными и желтыми нитями нижняя юбка.

— О нет! Это очень модно, — ответила горничная, сосредоточенно осматривая ее — так повар осматривает кусок говядины, перед тем как положить его в кастрюлю. Затем она улыбнулась. — Лорд Вейл влюбится в вас, не сомневаюсь. Кроме того, он сто лет вас не видел.

Это, конечно, преувеличение, подумала Мелисанда, но и в самом деле она не видела виконта несколько недель. Лорд Вейл уехал на следующий день после музыкального вечера у леди Эддингс и вернулся в Лондон лишь накануне свадьбы. Она уже начала подозревать, что он уезжал, чтобы избежать встреч с ней. Там, у леди Эддингс, после разговора со своим другом он был довольно рассеян и даже не познакомил ее с этим человеком. Да и его друг, поговорив с лордом Вейлом, исчез. Но какое это имеет значение, убеждала она себя, если лорд Вейл в эту минуту стоит у входа в церковь, ожидая ее появления.

— Готова? — крикнула ей Гертруда чуть ли не от церковной двери и, поспешно подойдя к Мелисанде, одернула ее юбку. — Вот уж никогда не думала, что доживу до этого дня, моя дорогая, никогда! Выходишь замуж, и за виконта. Реншо очень хорошая семья — нет и намека на дурную кровь. О, Мелисанда!

Мелисанда с изумлением увидела в глазах флегматичной Гертруды слезы.

— Я так счастлива за тебя. — Гертруда порывисто обняла ее, на мгновение, прижавшись к щеке Мелисанды. — Ты готова?

Прежде чем ответить, Мелисанда выпрямилась и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Но даже волнение не могло заглушить тихую радость, звучавшую в ее голосе.

— Да, готова.

Джаспер смотрел на кусок жареной утки, лежавший на его тарелке, и думал, какая странная традиция этот свадебный завтрак. Собираются друзья и родственники, чтобы отпраздновать любовь, а в действительности им следует праздновать плодовитость. Ведь именно это является целью такого союза: плодиться и размножаться.

Ну, вот наконец-то он женился, и, отложив в сторону цинизм, надо воспринимать это как факт. Вчера по дороге в Лондон он начал думать, не слишком ли долго он отсутствовал. А что, если мисс Флеминг оскорбит такое пренебрежительное отношение? Что, если она даже не появится в церкви, чтобы с ним попрощаться? Он задержался в Оксфордшире дольше, чем предполагал. Всегда находилось дело, из-за которого приходилось откладывать отъезд: еще один участок земли, который хотел показать ему управляющий, дорога, требовавшая срочного ремонта, и, будь он честен с, самим собой, чересчур пристальный взгляд его невесты. Казалось, ее карие глаза видели его насквозь, за его поверхностным смехом она разглядела самые глубины его души. Там, в доме леди Эддингс, когда он обернулся и увидел, что мисс Флеминг наблюдает за ним и Мэтью Хорном, его на мгновение охватил ужас — уж не знает ли она, о чем они говорили?

Нет, она не знала. Джаспер отхлебнул красного вина и отбросил все мысли об этом. Она не знала, что произошло у Спиннерс-Фоллс, и никогда не узнает, если с Божьей помощью ему удастся это скрыть.

— Веселая свадьба, а? — крикнул ему через стол пожилой джентльмен.

Джаспер не имел понятия, кто этот джентльмен, должно быть, родственник со стороны невесты, но он улыбнулся ему и поднял бокал.

— Спасибо, сэр. Мне и самому нравится. Джентльмен омерзительно подмигивал.

— И еще: наслаждайтесь брачной ночью. Что? Я говорю: наслаждайтесь брачной ночью! Ха!

Он был в таком восторге от собственного остроумия, что от смеха с него чуть не свалился парик.

Немолодая леди, сидевшая напротив него, сделала большие глаза и сказала:

— Хватит, Уильям.

Джаспер почувствовал, как рядом с ним замерла невеста, и неслышно выругался. Наконец-то у нее вновь порозовели щеки. Во время церемонии она так побледнела, что он приготовился подхватить ее, если с ней случится обморок. Но не случился. Она стояла, как солдат под прицелом стрелков, и с суровым видом повторяла свадебные обеты. Совсем не такое выражение ему хотелось бы увидеть на лице своей невесты в день свадьбы, но он понимал: не следует быть слишком привередливым после предыдущего фиаско.

Джаспер повысил голос:

— Не расскажете ли вы нам о вашей собственной свадьбе, сэр? Я предвижу, это будет очень занимательно.

— Да он не помнит, — сказала старая леди, прежде чем ее супруг достаточно пришел в себя, чтобы ответить. — Он так напился, что уснул, даже не добравшись до постели!

Гости, слышавшие ее слова, расхохотались.

— А, Бесс! — воскликнул старик, перекрикивая смех. — Ты же знаешь, я совершенно извелся, ухаживая за тобой. — Он повернулся к сидевшей рядом молодой леди, горя желанием поделиться своими воспоминаниями. — Ухаживал за ней почти четыре года и…

Джаспер осторожно отставил свой бокал и посмотрел на свою невесту, мисс Флеминг, Мелисанду — она складывала еду на тарелке в аккуратные кучки.

— Съешьте что-нибудь, — тихо сказал он. — Утка не так плоха, как кажется, и вы почувствуете себя лучше.

Она не взглянула на него, но ее тело напряглось.

— Я чувствую себя прекрасно.

Упрямая девчонка.

— Я знаю, — спокойно ответил он. — Но в церкви вы были очень бледны, потом на какое-то время просто позеленели. Не могу передать, как сильно это подействовало на мои жениховские нервы. Так что теперь доставьте мне удовольствие и съешьте кусочек.

Она ответила слабой улыбкой и съела крохотный кусочек утки.

— Вы всегда говорите в шутку?

— Почти всегда. Я понимаю, это скучно, но так уж оно есть. — Он подозвал лакея и сказал ему: — Пожалуйста, наполни бокал виконтессы.

— Благодарю, — сказала она, когда лакей наполнил ее бокал. — Но знаете, это не так.

— Что не так?

Она посмотрела на него загадочным взглядом:

— Ваши шутки вовсе не скучны. Мне они нравятся. Я только надеюсь, что вы сможете перенести мою сдержанность.

— Если вы будете так смотреть на меня, то я перенесу ее с радостью, — прошептал он.

Она смотрела ему в глаза, не опуская бокала, и он видел, как вино проходит по ее нежному и хрупкому горлу. Сегодня в его постели будет эта женщина, женщина, которую он почти не знал. Он накроет ее своим телом, войдет в ее мягкую теплую плоть и сделает своей женой.

Странная мысль для такого приличного завтрака благовоспитанных людей. Странная и в то же время приятно возбуждающая. Любопытная вещь — брак между людьми его ранга. Во многом напоминает выведение породистых лошадей. Выбираешь производительницу и производителя на основании их родословной, помещаешь их неподалеку друг от друга и надеешься, что природа возьмет свое и станет больше лошадей… или аристократов, в зависимости от участников.

Он улыбался, глядя на свою молодую жену, и подумал, что бы она сказала, поделись он с ней мыслями о браках лошадей и аристократов. Увы, тема слишком рискованная для девственных ушей.

Но есть темы и не столь опасные.

— Вам нравится это вино, миледи?

— Кисловатое, терпкое, с чуть заметной сладостью винограда. — Она улыбнулась. — О да, мне такое нравится!

— Восхитительно, — тихо заметил Джаспер, лениво опуская веки. — Конечно, мой долг как мужа выполнять малейшее ваше желание, каким бы незначительным оно ни было.

— В самом деле? — О да!

— А каков мой долг как вашей жены?

«Произвести мне наследников». Ответ слишком грубый, чтобы его произнести вслух. Сейчас время для легкого флирта и шуток, а не для обсуждения такой суровой реальности семейной жизни, как производство наследников.

— Миледи, у вас нет иного тяжелого долга, кроме как быть милой, украшать мой дом и радовать мое сердце.

— Но я думаю, мне скоро надоедят эти легкие обязанности. Мне захочется делать что-то еще, а не только приятно выглядеть. — Она сделала глоток и поставила бокал; высунув кончик языка, медленно слизнула капельку вина с нижней губы. — Неужели вы не можете придумать какой-нибудь долг потруднее?

Он затаил дыхание, все его внимание было поглощено ее влажной нижней губой.

— Миледи, моя голова кружится от идей. Их так много, что вам будет трудно выбрать одну из них, хотя некоторые довольно привлекательны. А не можете ли вы сказать, что входит в обязанности жены?

— О, много всего! — Улыбка заиграла на ее губах. — Разве я не должна повиноваться и почитать вас?

— А, но это легкие обязанности, а вас интересуют трудные.

— Повиновение, если речь идет о вас, может оказаться не такой уж легкой обязанностью, — тихо проговорила она.

— Нет-нет! Я всего лишь прощу вас улыбаться мне и делать светлее мои дни. Вы берете на себя такое обязательство?

— Да.

— Я уже чувствую, что с почитанием все в порядке. Но я помню еще один обет.

— Любить вас, — сказала она и опустила глаза. Теперь он не видел выражения ее лица.

— Да, только этот — любить меня, — спокойно сказал он, — боюсь, намного тяжелее, чем все остальные супружеские обязанности, — временами я бываю очень неприятным типом. А потому и не стану вас осуждать, если вы откажетесь от выполнения этой обязанности. Можете просто восхищаться мной, если вам это больше нравится.

— Но у меня есть честь, и я дала обет, — возразила она. Он смотрел на нее и пытался понять, шутка это или выражение истинных чувств — если они у нее есть.

— Так вы будете любить меня? Она пожала плечами:

— Конечно.

Он поднял бокал.

— Тогда считайте меня самым удачливым человеком в мире.

Но теперь она только слабо улыбалась, словно устала от их словесной игры.

Он отхлебнул вина. Ждет ли она с нетерпением этой ночи или боится ее? Более вероятно последнее предположение, а не первое. Даже в ее возрасте — а она старше многих невест — она, должно быть, знала очень немного о половом акте между мужчиной и женщиной. Возможно, этим и объясняется ее бледность сегодня утром. В эту ночь ему следует быть осторожнее, не спешить и не делать ничего, что могло бы испугать ее или вызвать у нее отвращение. Вопреки ее находчивости и остроумию она была, по ее собственному признанию, сдержанной женщиной. Может быть, отложить физическое осуществление их брака на другой день, чтобы дать ей время привыкнуть к нему? Нерадостная мысль.

Лорд Вейл тряхнул головой, отгоняя тоскливые мысли, и взял кусок утки. В конце концов, это был день его свадьбы.

— О, это была великолепная свадьба, миледи! — сказала мечтательным тоном Салли Сачлайк вечером, когда помогала Мелисанде снять платье. — Его сиятельство был так красив в своем красном расшитом камзоле, не правда ли? Такой высокий, с такими потрясающе широкими плечами. По-моему, ему совсем не нужны эти ватные подкладки, как вы думаете?

— М-м… — только и сказала Мелисанда. Больше всего в лорде Вейле ей нравились его широкие плечи, но физические достоинства мужа не тот предмет, который обсуждают с горничной. Она перешагнула через упавшие на пол нижние юбки.

Салли разложила их на кресле и начала расшнуровывать корсет Мелисанды.

— А когда лорд Вейл бросил в толпу эти монеты! Какой он добрый джентльмен! А вы знали, что он дал по гинее всем слугам в этом доме, даже мальчишке — чистильщику сапог?

— В самом деле? — Мелисанда сдержала довольную улыбку, услышав об этом свидетельстве сентиментальной натуры лорда Вейла. Ее совсем не удивил его поступок. Она потерла покрасневшую кожу под мышкой, натертую корсетом. Затем, оставшись в сорочке, села у изящного туалетного столика из полированного дерева и начала снимать чулки.

— Миссис Кук говорит, что на такого джентльмена приятно работать. Вовремя платит жалованье и не кричит на служанок, как некоторые джентльмены.

Салли расправила шнуровку и, аккуратно сложив корсет, упрятала его в большой резной платяной шкаф, стоявший в углу.

Комнаты виконтессы в Реншо-Хаусе были закрыты с тех пор, как умер отец лорда Вейла, а его мать переехала во вдовью резиденцию в Лондоне. Но миссис Мур, экономка, явно была очень компетентной особой. Комнаты тщательно убраны. В спальне блестела свеженатертая воском мебель медового цвета, синие с золотом занавеси вытряхнуты и вычищены, а ковры хорошо выбиты.

Спальня была не слишком большой, но очень уютной. Стены белые, приятного кремового оттенка, ковры синие с золотыми и красными узорами. Маленький камин, выложенный яркими синими плитами, с подвешенной над ним белой деревянной полкой, был прелестен. По бокам стояли два кресла с позолоченными ножками, и между ними — низкий столик с мраморным верхом. В одной стене дверь, ведущая в апартаменты виконта, — Мелисанда поспешно отвела от нее глаза, — напротив дверь в ее гардеробную, за которой располагалась маленькая личная гостиная. Время от времени в гардеробной кто-то царапался, но Мелисанда не обращала внимания на доносившийся оттуда звук. В целом комнаты были очень удобными и уютными.

— Так ты познакомилась с другими слугами? — спросила Мелисанда, чтобы отвлечься от своих мыслей и не таращиться, как влюбленная дура, на дверь, ведущую в комнаты лорда Вейла.

— Да, миледи. — Салли начала распускать ей волосы. — Дворецкий, мистер Оукс, очень строг, но, видимо, справедлив. Миссис Мур говорит, что искренне уважает его мнение. На нижнем этаже есть шесть горничных, и пять на верхнем, а, сколько лакеев, я не знаю.

— Я насчитала семь, — сказала Мелисанда. Еще днем ей представили всех слуг, но невозможно было сразу запомнить их имена и обязанности. — Так они были добры к тебе?

— О да, мэм. — Салли замолкла на минуту, вынимая тысячи шпилек из ее прически. — Хотя…

Мелисанда наблюдала за маленькой горничной в зеркале туалетного столика. Салли свела брови. — Да?

— О, да ничего, мэм, — сказала она и тут же добавила: — Только этот мужчина, мистер Пинч. Я была очень вежлива, как и предупредил мистер Оукс, когда представлял меня всем, а этот человек, мистер Пинч, смотрел на меня, задрав нос, к тому же очень большой нос, мэм. Я не считаю, что ему следует так уж им гордиться. И он говорит: «Довольно молода для камеристки, не правда ли?» И таким надменным тоном… Я бы очень хотела знать, какое ему до этого дело.

Мелисанда удивилась. Она никогда не замечала, чтобы Салли так обижалась на кого-нибудь или на что-нибудь.

— А кто этот мистер Пинч?

— Он личный слуга его сиятельства, — сказала Салли. Она взяла щетку и стала энергичными движениями расчесывать волосы Мелисанды. — Большой такой урод, с лысиной во всю голову. Кухарка говорит, что он служил в армии вместе с лордом Вейлом, в колониях.

— Значит, он служит лорду Вейлу уже много лет. Салли ловкими, быстрыми движениями заплела волосы Мелисанды в косу.

— Думаю, он занят только собой. Более неприятного, чванливого, мерзкого человека я редко встречала.

Мелисанда улыбнулась, но ее улыбка исчезла, когда она услышала какой-то звук, и ее сердце забилось.

Дверь в комнату виконта распахнулась. На пороге стоял лорд Вейл в наброшенном поверх рубашки и панталон восточном халате.

— А, я пришел слишком рано. Мне уйти?

— В этом нет необходимости, милорд. — Мелисанда всеми силами пыталась скрыть дрожь в голосе. Ей было трудно заставить себя не смотреть на него. Его рубашка была расстегнута у горла, открыв часть груди, и это просто потрясло ее. — Это все, Салли.

Горничная присела, неожиданно потеряв дар речи в присутствии нового хозяина, поспешила к двери и исчезла за ней. Лорд Вейл посмотрел ей вслед.

— Надеюсь, я не испугал вашу маленькую горничную. — Она просто волнуется, оказавшись в новом доме.

Мелисанда следила в зеркале, как по ее комнате расхаживал экзотический зверь мужского пола. Она была его женой. Ей было трудно сдержать смех при этой мысли.

Он подошел к камину и посмотрел на фарфоровые часы, стоявшие на полке.

— Я действительно не хотел помешать вашему вечернему туалету. Я ужасно путаюсь во времени. Если желаете, я могу вернуться через полчаса или около этого.

— Нет. Я совершенно готова. — Она вздохнула, встала и повернулась к нему.

Он смотрел на нее, его взгляд опустился на кружевную отделку ее сорочки. Она была свободной и широкой, довольно прозрачной, и Мелисанда почувствовала, как под его взглядом подобрался ее живот.

Затем он моргнул и отвел от нее взгляд.

— Может быть, вы хотели бы еще немного вина? Она почувствовала разочарование, но сумела скрыть его.

— Это было бы приятно.

— Отлично. — Он подошел к столику у камина, на котором стоял графин, и наполнил два бокала.

Она тоже подошла к камину, и, когда он обернулся, она уже стояла рядом с ним.

Он протянул ей бокал:

— Пожалуйста.

— Спасибо. — Она сделала глоток. Волнуется ли он? Он смотрел на огонь, и Мелисанда, опустившись в одно из позолоченных кресел, указала ему на другое: — Почему бы вам, не сесть, милорд?

— Да, конечно. — Он залпом выпил половину бокала, затем неожиданно наклонился вперед, поставив бокал между ног. — Послушайте. Я целый день пытаюсь придумать, как правильно это сказать, и все еще не придумал, поэтому я просто скажу это. Мы поженились довольно быстро, и почти все время нашей помолвки меня здесь не было, это моя вина, черт меня побери, и я сожалею об этом. Но из-за всего этого у нас не было случая, как следует познакомиться, и я подумал… э…

— Да?

— Может быть, вы хотели бы подождать? — Он, наконец, поднял на нее глаза и смотрел с чувством, очень напоминающим сожаление. — Вам решать, я полностью предоставляю это вам.

Ужасающая ослепительная вспышка света взорвалась в ее голове: возможно, он не находит ее достаточно привлекательной, чтобы разделить с ней постель. А что в этом удивительного? Она высокая и довольно худощавая, никаких пышных форм. И ее никогда не называли красивой. Он флиртовал с ней, но он флиртовал с каждой женщиной, попадавшейся на его пути, простой или знатной. Это не имело для него никакого значения. Она молча смотрела на него. Что же ей делать? Что она могла сделать? В это утро они стали мужем и женой, и уже ничего нельзя изменить.

Да она и не хотела ничего менять.

Пока она приходила в себя от своего страшного открытия, он продолжал говорить:

— …и мы могли бы немного подождать, месяц или два, или сколько вы пожелаете, потому что…

— Нет.

Он замолчал.

— Простите?

Если они будут ждать, то может случиться, что брак так и останется только формальным, чего она меньше всего хотела бы. Не то, что он. Она не могла этого допустить.

Мелисанда поставила бокал на столик перед камином.

— Я не хочу ждать.

— Я… понимаю.

Она встала и подошла к нему. Он посмотрел на нее, и его глаза блеснули синевой.

Он выпил бокал до дна, поставил его и тоже встал, заставляя ее смотреть на него.

— Вы уверены?

Она чуть приподняла бровь. Просить она не станет.

Он кивнул, решительно сжал губы и, взяв ее за руку, повел к постели. Она уже дрожала от одного прикосновения его руки и теперь не пыталась скрыть свое волнение. Он откинул одеяла и жестом указал, чтобы она ложилась. Все еще в своей сорочке, она легла и смотрела, как он вынул из кармана своего халата маленькую жестяную коробочку и положил ее на столик у кровати. Затем снял халат и башмаки.

Кровать прогнулась под тяжестью его тела, когда он лег рядом с ней. Он был большим и теплым, и она, протянув руку, потрогала его плечо. Только плечо, потому что она была уверена: у нее разорвется сердце, если она дотронется до какой-нибудь другой части его тела. Он наклонился к ней и провел губами по ее губам. В блаженстве она закрыла глаза. О Боже, наконец-то! После того как она провела всю свою жизнь в одиночестве в сухой пустыне, сейчас она пила сладкий шерри. Его губы были мягкими, но упругими, с оставшимся на них терпким вкусом вина. Он положил большую теплую руку на ее грудь, и она чувствовала это тепло сквозь тонкую ткань сорочки, и по ее телу пробежала дрожь.

Мелисанда раскрыла губы ему навстречу, но он откинул голову и смотрел вниз, неловко шевеля рукой между их телами.

— Вейл… — прошептала она.

— Тсс… — Он коснулся губами ее лба. — Сейчас это кончится. — Он взял со столика у кровати коробочку и открыл ее. Внутри лежало что-то похожее на мазь. Он окунул в нее палец и снова сунул руку между ними.

Она помрачнела. То, что должно было закончиться быстро, вовсе не то, на что она надеялась.

— Я…

Но он задрал вверх ее сорочку, обнажив ее до пояса, и она ничего не чувствовала, кроме его рук, которые он положил ей на бедра. Может быть, если она не будет ни о чем думать, а просто отдастся своим чувствам…

— Позвольте мне, — тихо попросил он.

Раздвинув ее ноги, он опустился между ними, и она догадалась, что он расстегнул панталоны. Она чувствовала, как его плоть, горячая и твердая, прижалась к ее бедру. У нее перехватило дыхание. Ее охватило такое возбуждение, что она не могла издать ни единого звука.

— Это может показаться вам странным и, наверное, вам будет больно, но я все сделаю быстро, — поспешил он замерить ее. — И больно бывает только в первый раз. Можете закрыть глаза, если хотите.

«Что?» — изумилась она.

И он вошел в нее.

Вместо того чтобы закрыть глаза, она широко раскрыла их и смотрела на него, ожидая получить хотя бы капельку удовольствия. Его глаза были закрыты, лоб нахмурен, как будто ему, а не ей предстояло испытать боль. Она обхватила его руками, отметив ширину его плеч и их напряженность.

— Ах, это… — Он дернулся. — Полежите спокойно минутку.

Он приподнялся на локтях и, к ее разочарованию, развел в стороны ее руки. А затем… Первый удар, второй, третий — резкий и грубый… Он скрипнул зубами и с каким-то звуком, похожим на кашель, бессильно опустился на нее.

Действительно быстро.

Ей хотелось обнять его, хотя бы полежать с ним рядом, но он сполз с нее и лег на бок.

— Простите, я не хотел придавить вас.

Затем повернулся к ней спиной, по-видимому, считая, что все сделал как надо. Мелисанда медленно прикрыла бедра сорочкой, стараясь не огорчаться. Кровать покачнулась, когда он скатился с нее. Джаспер зевнул, подобрал халат и башмаки, а потом склонился к ней и поцеловал в щеку.

— Не слишком неприятно, надеюсь? — В его синих глазах она увидела беспокойство. — Поспите немного, а я утром проверю, принесли ли лакеи горячую ванну. Это поможет.

— Я…

— Не забудьте выпить вина, если почувствуете боль. — Он погладил ее по голове. — Спокойной ночи.

И вышел из комнаты.

Мелисанда некоторое время в полном оцепенении смотрела на закрытую дверь. В гардеробной опять послышалось царапанье. Она закрыла глаза и попыталась не обращать на эти звуки внимания. Сунув руку под сорочку, она обнаружила, что там было мокро от его липкого семени и ее собственных выделений. Интересно, как он чувствовал себя, внутри ее и какими синими были его глаза. Мелисанда провела рукой по своей набухшей пульсирующей плоти, не получившей удовлетворения. Она попыталась расслабиться, вспоминая…

Настойчивое царапанье возобновилось.

Она рассердилась и, открыв глаза, уставилась на шелковый полог своей кровати. Он был синего цвета, а на уголке была маленькая дырка. Черт!

На этот раз царапанье сопровождалось поскуливанием.

— О, потерпи немного!

Мелисанда с досадой вылезла из постели и почувствовала, как теплая влага стекает по внутренней стороне бедра. На туалетном столике стоял кувшин с водой. Она налила в тазик немного воды, обмакнула полотенце в прохладную воду и вымылась. Затем подошла к двери гардеробной и открыла ее.

Маус возмущенно чихнул и поспешно вбежал в комнату. Он вскочил на кровать и, покрутившись, улегся на подушке, повернувшись к ней спиной. Он терпеть не мог, когда его запирали в гардеробной.

Мелисанда, такая же недовольная, как и ее терьер, снова легла в постель. Она полежала, глядя на шелковый полог, думая, где именно она допустила ошибку в этой поспешной попытке. Потом вздохнула и решила, что во всем разберется завтра утром. И когда она уже задула свечу и закрыла глаза, ее осенила последняя здравая мысль.

Слава Богу, она не была девственницей.

То, что он совершил в эту ночь, не делало ему чести как любовнику, спустя несколько минут сообразил Джаспер. Он сидел в большом кресле у камина в своих апартаментах. Он не доставил Мелисанде никакого удовольствия: все было сделано слишком неловко и торопливо. А все потому, что он опасался: растянув время, он может забыться и обойтись с ней более грубо, чем ему хотелось. Поэтому первый опыт не привел ее в восхищение. Но с другой стороны, он считал, что ничем не обидел ее. А это и было его основным намерением — не испугать невинную девицу первой брачной ночью, проведенной в его постели.

Или в ее. Он оглядел свою кровать, большую, темную и весьма внушительную. Даже хорошо, что он пошел в ее комнату, а не пытался привести ее к себе. Его постель отпугнула бы самую бесстрашную любительницу наслаждений. Не говоря уже о последствиях: пришлось бы придумывать способ, как изгнать ее из своих апартаментов.

Вот тогда бы и возникла неприятная ситуация. Он сделал последний глоток бренди.

В общем, акт прошел хорошо, как он и ожидал. Впереди еще достаточно времени, чтобы показать ей, какое удовольствие можно получить от слияния тел мужчины и женщины. Если, конечно — это самое главное, — она захочет задержаться в супружеской постели. Множество аристократических леди не очень стремились заниматься любовью со своими мужьями.

Вейл задумался. Он никогда, не видел ничего особенно плохого в модных браках подобного типа. В таких браках заинтересованные стороны производили на свет наследника или двух, а потом жили отдельно, как в отношении общества, друг друга, так и совместной постели. Эти браки были почти обычным явлением в его кругах. Такого брака ожидал и он сам. Однако теперь мысль о браке, в котором муж и жена терпят друг друга и ничего больше, казалась… непривлекательной. И даже неприятной.

Джаспер покачал головой. Вероятно, супружество плохо повлияло на его мозги, что и вызвало эти странные мысли. Он встал и поставил бокал рядом с графином на тумбочку. Его апартаменты были почти вдвое больше комнат его новой жены, поэтому в них по ночам было мало света. По углам сгущались тени, они затаились и около шкафа, и вокруг его огромной кровати.

Он разделся и вымылся уже остывшей водой. Можно было бы послать, за свежей теплой водой, но он не любил, когда кто-то входил в его апартаменты после наступления темноты. Даже присутствие Пинча раздражало его. Он задул все свечи, кроме одной. Взяв ее, он заглянул в свою гардеробную. Там стояла небольшая кровать, на которой мог бы спать слуга. Но у Пинча были свои комнаты, и этой кроватью никто не пользовался. Кроме кровати в углу у дальней стены лежал довольно потрепанный соломенный тюфяк.

Джаспер поставил свечу на пол возле тюфяка и проверил, как он делал это каждую ночь, все ли на месте. Мешок со сменой белья, вода в металлической фляге и немного хлеба. Примерно каждые пару дней Пинч сменял хлеб и воду на свежие, хотя Джаспер никогда не обсуждал содержимое мешка со своим слугой. И еще там были небольшой нож, огниво и кремень. Опустившись на колени, он набросил на голые плечи одеяло и лег на жесткий тюфяк, спиной к стене, С минуту он смотрел на колеблющиеся тени, отбрасываемые свечой на потолок, а потом закрыл глаза.