"Правило двух минут" - читать интересную книгу автора (Крейс Роберт)

3

Новое жилище Холмена представляло собой трехэтажное здание в квартале от Вашингтонского бульвара в Калвер-Сити, втиснутое между авторемонтной мастерской и магазином «Все для дома» с железными решетками на окнах. Мотель «Пасифик гарденз» был одним из шести в списке, который Гейл Манелли предоставила Холмену для выбора. Чистый, дешевый, к тому же расположен по маршруту следования автобуса, на котором можно без пересадки добраться до работы.

Уолли остановился перед главным входом и заглушил двигатель. Они заехали в ОИЦ, чтобы Холмен подписал бумаги и забрал вещи. Теперь он официально числился освобожденным под надзор. Он вышел на волю.

— Я понимаю, дружище, начинать всегда нелегко, — сказал Уолли. — К тому же на тебя такие новости свалились. Если хочешь, можешь остаться еще на несколько дней. Переговорим обо всем. Встретишься с тем, кто ведет расследование.

Холмен открыл дверцу, но не выходил. Он понимал, что Уолли волнуется из-за него.

— Устроюсь и позвоню Гейл. Хочу еще сегодня добраться до отдела транспортных средств. Надо как можно скорее разобраться с правами.

— Это тяжелый удар, приятель. Не успел вернуться к нормальной жизни, как сразу такая трагедия. Держись! Гони прочь темные мысли. Не сдавайся.

— Никто и не думал сдаваться.

Уолли внимательно посмотрел на Холмена, ища подтверждение словам. Холмен старался выглядеть бодро, но Уолли, похоже, не поверил.

— Тебе придется пережить черную полосу, Макс… минуты отчаяния, когда тебе будет казаться, что ты похоронен заживо. Ты обойдешь все винные магазины и бары, но все равно будешь терзаться своими мыслями. Если почувствуешь, что пал духом, позвони.

— Со мной все в порядке, Уолли. Не переживай.

— Просто не забывай, что есть люди, готовые тебя поддержать. Не всякому случалось опускаться так глубоко на дно, как тебе, значит, у тебя от природы сильный характер. Ты хороший человек, Макс.

— Мне пора, Уолли. Дел хоть отбавляй.

Уолли протянул ему руку.

— Если что — звони. Я рядом.

— Спасибо, братишка.

Холмен взял с заднего сиденья пакет с одеждой, выбрался из машины и помахал на прощание рукой. Он договорился, что займет одну из восьми однокомнатных квартир в «Пасифик гарденз». Пять из шести других жильцов были законопослушными гражданами, а один, как и Холмен, числился освобожденным под надзор. Холмен не раз задумывался, предоставляют ли скидку за то, что приходится жить рядом с преступниками. Скорей всего, там обитают какие-нибудь бомжи, которые счастливы иметь хотя бы крышу над головой.

Что-то капнуло Холмену за шиворот, и он поднял голову. В «Пасифик гарденз» не было централизованной вентиляции. С карнизов широко распахнутых окон стекала вода. Еще одна капля плюхнулась Холмену на лицо, и он отступил в сторонку.

Управляющий мотелем, пожилой негр по имени Перри Уилкс, помахал рукой входящему Холмену. Старик владел зданием и жил в единственной квартире на первом этаже. Регистрационной стойки, как в настоящем мотеле, в «Пасифик гарденз» не было, поэтому Перри восседал за столом, стоявшим в уголке у входа, откуда мог наблюдать за всеми посетителями.

Перри мельком глянул на пакет Холмена.

— Привет. Это весь ваш багаж?

— Да, весь.

— Ладно, значит, с настоящего момента вы официально считаетесь жильцом. Вот вам два ключа. Они настоящие, металлические. Если потеряете, лишитесь залога за ключ.

Холмен уже заполнил соглашение об аренде и заплатил за две недели вперед плюс сто долларов за уборку и шесть долларов за ключи. Пока Холмен осматривался, Перри наставительным тоном просвещал его насчет шума по ночам, поздних сборищ, курения табака и марихуаны в комнате. Наконец он потребовал заверения, что плата будет вноситься вовремя, а именно каждые две недели авансом. Все уже было улажено, от Холмена требовалось только показаться на глаза хозяину и заселиться — подобная четкость отличала Управление тюрем в целом и Гейл в частности.

Перри вытащил ключи из ящика и вручил их Холмену.

— Это от двести шестой, прямо над нами. У меня есть еще одна пустая на третьем этаже, выходит на задний двор, но сначала посмотрите двести шестую — самая хорошая комната. Если не понравится, я вам отопру другую.

— А окна у нее на улицу?

— Да. Прямо над нами. Чудесный вид, я скажу.

— Вода из кондиционеров капает прямо на прохожих.

— Слышал, слышал — это все ерунда.

Холмен поднялся к себе. Он так и думал — самая обычная однокомнатная квартира с выцветшими желтыми обоями, потерявшей товарный вид двуспальной кроватью и двумя мягкими стульями с обивкой в цветочек. В квартире имелась отдельная ванная и то, что Перри назвал «кухонькой» — плитка с одной конфоркой, поставленная на крохотный холодильник. Холмен прислонил пакет с одеждой к кровати и открыл холодильник. Он оказался абсолютно пустым, но сиял чистотой, и новая лампочка ярко горела. В ванной тоже было идеально прибрано и пахло хвойным освежителем. Холмен подставил сложенную горстью ладонь под кран и выпил воды, после чего посмотрел на себя в зеркало. Лицо осунувшееся, в уголках глаз собрались морщинки. Коротко стриженные волосы запорошила седина. Он не мог вспомнить, чтобы хоть раз в Ломпоке видел свое отражение. Он выглядел уже далеко не мальчиком, к тому же чувствовал себя мумией, восставшей из мертвых.

Холмен сполоснул лицо прохладной водой, но слишком поздно понял, что ему нечем вытереться. Он смахнул воду рукой и вышел из ванной мокрым.

Он присел на краешек кровати, порылся в бумажнике, где лежали номера телефонов, и позвонил Гейл Манелли.

— Это Холмен. Я у себя.

— Макс! Мне так жаль твоего сына. Как ты?

— Еще не знаю. Мы, в общем-то, не были близки.

— Но он же твой сын.

Повисла пауза: Холмен не знал, что сказать.

— Просто надо собраться, — наконец вымолвил он, потому что знал: Гейл ждет ответа.

— Вот и правильно. Ты прошел долгий путь, и сейчас не время отступать. Ты уже говорил с Тони?

Она имела в виду нового начальника Холмена — Тони Гилберта из компании «Хардинг». Последние два месяца Холмен подрабатывал у него, готовясь к полной занятости, которая должна была начаться с завтрашнего дня.

— Нет еще. Я только вошел. Уолли возил меня в Чэтсуорт.

— Знаю. Я недавно с ним говорила. Тебе хоть что-нибудь объяснили?

— Там ничего не знают.

— Я слушала новости. Это просто ужас, Макс. Мне так жаль.

Холмен оглянулся по сторонам, но не увидел ни радио, ни телевизора.

— Надо бы мне тоже послушать.

— Ты хоть не зря съездил? Как к тебе отнеслись?

— Сносно.

— Ладно, а теперь послушай: если из-за этой истории тебе понадобится парочка выходных, я смогу все уладить.

— Лучше загружу себя работой. Помогает отвлечься.

— Если передумаешь, скажи.

— Знаешь, я еще хочу успеть в отдел транспортных средств. Уже поздно, а я не в курсе, хорошо ли ходят автобусы. Собираюсь вернуть права, чтобы снова сесть за руль.

— Ладно, Макс. Знай, что можешь звонить мне в любое время. У тебя есть мой рабочий телефон и номер пейджера.

— Слушай, я действительно хочу успеть в отдел.

— Мне жаль, что твоя новая жизнь начинается с такого несчастья.

— Спасибо, Гейл. Мне тоже.

Когда Гейл наконец повесила трубку, Холмен взял пакет с одеждой. Отодвинув лежавшие сверху рубашки, он вытащил фотографию сына. Внимательно вгляделся в лицо Ричи. Холмену не хотелось, чтобы на снимке остались дырки от кнопок, поэтому он смастерил рамку из обрезков кленовых досок в столярной мастерской Ломпока и приклеил карточку столярным клеем к куску картона. Иметь стекло заключенным не полагалось. Его слишком легко превратить в оружие. Осколком можно убить себя или кого-нибудь другого. Холмен поставил карточку на столик между двумя уродливыми стульями и спустился в холл, к Перри.

Тот сидел, откинувшись в кресле, — так, словно ожидал Холмена.

— Запирайте дверь, когда уходите, — сказал Перри. — Я слышал, вы оставили ее открытой. Не похоже на человека из ОИЦ. Если не будете закрывать за собой, у вас могут украсть вещи.

Холмену такое и в голову бы не пришло.

— Спасибо, что подсказали. После стольких лет забываешь.

— Понимаю.

— Послушайте, мне нужны полотенца.

— Неужели я не оставил?

— Нет.

— В кладовке смотрели? На полке?

Холмен не стал выяснять, почему полотенца должны висеть в кладовке, а не в ванной.

— Нет, я не подумал туда заглянуть. Потом проверю. Хотелось бы и телевизор тоже. Не могли бы вы мне помочь?

— У нас не идет кабельное телевидение.

— Просто телевизор.

— Может, я найду, если поищу. Телевизор обойдется вам в восемь долларов в месяц плюс шестьдесят долларов залога.

На черный день у Холмена оставалось совсем немного. Он еще мог позволить себе тратить лишних восемь долларов в месяц, но вот сумма залога больно била по карману. Он собирался распорядиться этими деньгами иначе.

— Немаленький у вас залог.

Перри пожал плечами.

— А если вы запустите в него бутылкой, мне что, нести убытки? Послушайте, я знаю, что это много. Сходите в какой-нибудь магазин уцененных товаров. Подберите себе новенькую игрушку за несчастные восемьдесят баксов. Их делают в Корее — рабский труд, — а потом продают за гроши. Сначала выйдет чуть подороже, но зато не придется постоянно платить за аренду, и изображение лучше. На всех старых нечеткая картинка.

У Холмена не было времени покупать корейский телевизор.

— Вы вернете мне шестьдесят долларов, когда я отдам ящик обратно? — спросил он.

— Конечно.

— Ладно, грабьте. Как только обзаведусь своим, сразу отдам.

— Как хотите, будет вам телевизор.

Холмен зашел в соседний магазин купить номер «Таймс». Там же он взял пакет шоколадного молока и стал читать статью об убийстве, стоя посередине тротуара.

Старшим из погибших офицеров был двадцатишестилетний сержант Майк Фаулер. У него остались жена и четверо детей. Офицеры Патрик Мэллон и Чарлз Уоллес Эш отслужили шесть и восемь лет соответственно. Жена Мэллона теперь вдова с двумя маленькими ребятишками. Эш был холостым. Холмен стал разглядывать их фотографии. Фаулер — тонкие черты лица и белая, как бумага, кожа. Мэллон — смуглый, с широким лбом и крупными, грубыми чертами. Эш — его полная противоположность: щеки как у бурундука, редкие, почти бесцветные волосы и нервный взгляд. Последним шел снимок Ричи. Холмен никогда не видел взрослых фотографий сына. В наследство от отца мальчику достались худое лицо и тонкие губы. Холмен смотрел на сына и видел в его глазах ожесточение, словно исковерканная жизнь поставила на парне клеймо. Холмен вдруг разозлился на себя и почувствовал груз ответственности. Он сложил газету так, чтобы не видеть фотографии Ричи, и продолжил читать.

Описание преступления во многом совпадало с рассказом Леви, но практически ничего не проясняло. Холмен был разочарован. Такое ощущение, что репортеры доделывали материал за полчаса до сдачи номера в набор.

Офицеры расположились у канала под мостом Четвертой улицы и явно попали в засаду. Леви сказал Холмену, что никто не успел даже выхватить оружие, а газета сообщала, что офицер Мэллон вытащил пистолет, но не стрелял. Представитель полиции подтвердил, что старший среди присутствовавших офицер Фаулер передал по рации, что они остановились выпить кофе, и больше сообщений от него не поступало. Холмен негромко присвистнул: четырех вышколенных офицеров прихлопнули так быстро, что они не сумели даже открыть ответный огонь, найти укрытие или вызвать подмогу. В статье не содержалось информации о количестве выстрелов или о том, сколько пуль попало в каждого из погибших, но Холмен решил, что стрелков было по меньшей мере двое. Никто в одиночку не смог бы убрать четырех полицейских настолько молниеносно, что они даже не успели отреагировать.

Сначала Холмен задумался, почему они остановились под мостом, а потом прочел, что представитель полиции отрицает тот факт, будто бы в одной из полицейских машин обнаружена открытая упаковка из шести бутылок пива. Желание выпить вполне понятное, странно только, что они выбрали для пикника именно это место. В былые деньки Холмен загонял в русло канала мотоциклы, принадлежавшие разным наркоманам и прочим подонкам. С давних пор оно закрыто для посещения, поэтому ему приходилось перелезать через изгородь или взламывать ворота. Холмен решил, что у полицейских могла быть отмычка, но все равно неясно, зачем создавать себе такие трудности. Существует масса более спокойных мест для дружеской попойки.

Холмен дочитал статью и аккуратно вырвал фотографию Ричи. У него сохранился бумажник, с которым его арестовали. Его вернули, когда Холмена перевели в ОИЦ, но с тех пор все его содержимое обесценилось. Холмен выбросил устаревшие купюры, чтобы освободить место для чего-нибудь поновее. Он положил фото Ричи в бумажник и поднялся обратно к себе.

Холмен подошел к телефону, подумал и набрал номер справочного бюро.

— Город и штат, пожалуйста?

— Ах да, Лос-Анджелес. Калифорния.

— Имя, фамилия?

— Донна Баник, Б-А-Н-И-К.

— Простите, сэр. Не могу найти никого с таким именем.

Донна могла выйти замуж и сменить фамилию, не известив об этом Холмена. Могла переехать в другой город.

— Позвольте еще вопрос. Человек по имени Ричард Холмен?

— Простите, сэр.

Холмен замолчал, не зная, что еще придумать.

— Скажите, Лос-Анджелес — вы имеете в виду коды триста десять и двести тринадцать?

— Да, сэр. И еще триста двадцать три.

Про код триста двадцать три Холмен никогда не слышал. Он задумался, сколько еще кодов добавилось, пока его не было.

— О'кей. А как насчет Чэтсуорта? Там по-прежнему код восемьсот восемнадцать?

— Простите, в Чэтсуорте нет человека с таким именем и фамилией, и в зонах других кодов тоже.

— Спасибо.

Холмен повесил трубку, раздраженный и встревоженный. Он вернулся в ванную и снова умылся, потом подошел к окну и встал перед кондиционером. Подумал, капает ли оттуда вода на кого-нибудь из прохожих. Достал бумажник. Его остававшиеся сбережения хранились в специальном отделении. Предполагалось, что он начнет их тратить и оплачивать счета, знаменуя тем самым возвращение к нормальной жизни, но Гейл посоветовала обождать недельки две. Он порылся в банкнотах и наткнулся на краешек конверта, который оторвал от последнего письма Донны. Там был адрес, на который он писал ей и откуда ему приходили обратно его собственные письма. Внимательно изучив адрес, Холмен снова сунул бумажку между купюр.

На этот раз, уходя из комнаты, он запер дверь.

— А вот и вы, — обрадовался Перри, когда Холмен дошел до нижней ступеньки. — Теперь я услышал, как вы закрыли дверь.

— Послушайте, Перри, мне нужно в отдел транспортных средств, а я опаздываю. У вас не будет машины на время?

Лучезарная улыбка Перри померкла.

— У вас даже прав нет.

— Знаю, но я опаздываю, приятель. Вы же знаете, как забит сейчас общественный транспорт. Уже почти час пик.

— Вы с ума сошли. А что, если вас остановят? Как я буду объясняться с Гейл?

— Во-первых, меня не остановят, во-вторых, я не скажу, что это ваша машина.

— Вот еще, стану я одалживать машину первому встречному.

Перри нахмурился. Холмен видел на его лице следы мучительной внутренней борьбы.

— Мне необходима машина буквально на несколько часов. Просто добраться до отдела транспортных средств. Я завтра выхожу на работу, свободного времени не останется. Сами понимаете.

— Понимаю.

— Разве что удастся договориться с начальством…

— Значит, вы в затруднении и хотите, чтобы я вам помог?

— Мне просто нужна тачка.

— Если я окажу вам услугу, Гейл ничего не узнает?

— Бросьте. Посмотрите на меня.

Холмен развел руками.

Перри наклонился и открыл центральный ящик стола.

— Да, есть у меня один старый, раздолбанный автомобильчик, который я могу вам одолжить. «Меркьюри». Не шикарный, но ездит. С вас двадцать долларов, и машину вернете в целости и сохранности.

— Ничего себе! Двадцать баксов за пару часов?

— Именно двадцать. А если вам что-нибудь взбредет в голову и вы не вернете машину, то я скажу, что вы ее угнали.

Холмен протянул двадцатку. Официально он находился на свободе четыре часа. Это было его первое маленькое преступление.