"Дом на углу" - читать интересную книгу автора (Синдаловский Александр)

Глава III. Библиотека

— Кажется, ты сегодня в хорошем настроении, — замечает миссис Джонс, с радостью глядя на мужа.

Мистер Джонс молчит, но на его лице добродушная улыбка. Сегодня, проходя мимо строительства, мистер Джонс улучил момент, когда рабочие не смотрели в его сторону, и плюнул туда, где в старые добрые времена лежала куча мусора. Причем, не на периферию, а в самый что ни на есть центр. Мистер Джонс умеет плевать далеко и метко — как и полагается истинному философу. Ибо глубина и охват мысли измеряется наплевательством на все, что не имеет к ней прямого отношения.

Миссис Джонс всегда пристально следит за настроением мужа. В основании ее опрятного и незатейливого мира лежат всего несколько краеугольных камней. Простота залог счастья. Камни имеют следующие названия: работа, цветник, готовка, и главный из них — эмоциональное самочувствие мистера Джонса. Когда последний хандрит (что неизбежно для человека с подобной интеллектуальной конституцией), миссис Джонс не находит себе места, и все остальные столпы ее мироздания оседают под тяжестью бытия: миссис Джонс отхватывает лелеемые клиентами кудри и коки, пересаливает суп и забывает полить цветы. Но когда мистер Джонс в приподнятом состоянии духа, его жена творит парикмахерские, кулинарные и ботанические чудеса.

— Миссис Хендрикс, считает что они строят библиотеку, — врет миссис Джонс, чтобы сделать приятно своему мужу, обожающему читать все, кроме газет.

К сожалению, миссис Джонс просчитывается. Мистер Джонс недолюбливает миссис Хендрикс за то, что она не подает нищим из принципа и не находит нужным это скрывать. «Здоровые лбы! — клеймит нищих миссис Хендрикс. — Смотреть противно».

Миссис Хендрикс уверена в себе и собственной правоте, которую она рассматривает как непосредственное продолжение своей персоны. Цельный и всеми уважаемый человек не может ошибаться. Даже пастор Уайт побаивается Миссис Хендрикс и никогда не вступает с ней в спор. Переспорить миссис Хендрикс не удавалась еще никому. Когда она исчерпывает аргументы — что происходит обычно довольно быстро, потому что аргументов у миссис Хендрикс не больше, чем краеугольных камней счастья у миссис Джонс — в ход пускается известное на весь микрорайон контральто. А спорить миссис Хендрикс обожает даже больше, чем наносить визиты своим подругам. В споре рождается истина. Там же она взрослеет, мужает, стареет и умирает. Но для миссис Хендрикс спор, в первую очередь, — рупор, через который она возглашает истину всем находящимся в зоне слышимости.

При упоминании миссис Хендрикс, у мистера Джонса портится настроение, поднятое ценой меткого плевка.

— Не нужна нам библиотека, — ворчит мистер Джонс вопреки самому себе и спешит сменить тему, чтобы не быть изобличенным в непоследовательности. — И вообще с чего она взяла?

— Ну, как же, — тянет миссис Джонс в целях выгадать время, — ведь от нас до центральной библиотеки можно добраться только на автобусе. А знание должно всегда находиться под рукой.

— Ничего подобного! — раздражается мистер Джонс. — За знание нужно бороться. Его нужно выуживать голыми руками из помойной ямы. А когда оно за углом, грош ему цена!

Миссис Джонс молчит. Она затрудняется продолжать обсуждение на столь абстрактном уровне. Но горечь поражения быстро переходит в гордость за мужа. Боже, до чего умен мистер Джонс!

Метафора помойной ямы наталкивает мистера Джонса на мысли о вполне конкретной помойке на углу Тополиной улицы и Коринфской авеню. По пятам за эйфорией подкрадывается черная меланхолия. «Это что же, — вдруг осознает неутешительность ситуации мистер Джонс, — теперь всегда плевать исподтишка и с оглядкой? Как какой-то мелкий воришка! Это у себя-то дома. Дожили! Настоящая свобода — когда плюешь, не задумываясь, и плевок — такое же естественное отправление, как, скажем, зевок или почесывание. Эх!»

Тут мистер Джонс, увлекшись внутренним монологом, действительно плюет себе под ноги. Миссис Джонс смотрит на него с испугом.

— Что случилось? — спрашивает она мужа, чувствуя за фасадом пустякового поступка напряженную внутреннюю борьбу.

— Так, отхаркнулось, — заметает следы мистер Джонс. — Принеси-ка мне лучше газету.