"Ничего невозможного" - читать интересную книгу автора (Астахова Людмила Викторовна)

Глава 14 Хороший человек

В караване, который собрал неутомимый Таул Эрсин, на почти сорок мужчин приходилось только две женщины, кроме Фэймрил: совсем юная жена шорника, предпочитавшая молчать, даже когда к ней обращались с вопросом, и бойкая сорокалетняя вдова Лайч, ехавшая в неизвестность с тремя взрослыми сыновьями. И если поначалу супруга «мистрила Джайдэва» выглядела по сравнению с ними настоящей принцессой, то через восемь дней пути она превратилась в такое же чумазое, растрепанное пугало. Зимние ветра несли из пустыни липкую бурую пыль, смыть которую не представлялось никакой возможности. Не спасала ни широкополая шляпа, и ни закрывающий нижнюю половину лица платок. К вечеру все путники выглядели одинаково жутко — черно-красная полоса грязи вокруг воспаленных глаз и белые щеки с подбородком. Умывание мало что меняло, а зачастую только усугубляло положение.

Пыль пропитывала одежду насквозь, набивалась она и в волосы, превращая их в не поддающуюся гребню паклю. Тут-то Фэйм и оценила уровень комфорта, которым окружил ее муж в столице. Ладно! Пусть чугунная эмалированная ванна отсюда, из сердца Восточных Территорий, казалась волшебным сном. Но, оказывается, супруга канцлера даже кофе варить разучилась. Правда, на костре она его никогда не готовила, но так и мистрис Лайч тоже не всю жизнь вечерами кормила сорок голодных мужчин. Фэйм, прожившая в Сангарре целый год без чьей-либо помощи и до сей поры весьма гордившаяся этим фактом биографии, устыдилась своей безрукости. В особенности когда Джевидж подкинул дровишек в огонь ее смущения:

— Я тебя разбаловал до крайности, милая моя. Помнится, ты так ловко лещей запекала…

— Судаков, — поправила Фэйм, отскребая от сковородки остатки пережаренной глазуньи.

— Отличные были судаки, просто пальчики оближешь.

— Видимо, женившись на мне, ты лишил мир отличной поварихи, — окончательно обиделась миледи.

И незаметно для посторонних схлопотала игривый щипок пониже спины.

Джевидж окончательно вошел в роль неунывающего мистрила Джайдэва и теперь демонстрировал жене плебейские замашки, явно почерпнутые на трех войнах у разнузданной солдатни. То ущипнет, то употребит крепкое словцо в присутствии дамы, то одарит ее сомнительным комплиментом. Все бы хорошо, но бодрость эта объяснялась горстью пилюль, которую каждое утро Росс опрокидывал в рот, запивая эликсирами профессора Коринея. Морран Кил не зря посмеивался над патроном — главным борцом с эльлорскими колдунами, живущим исключительно на магических зельях, — это и в самом деле забавно. Звучит, но не выглядит. Хотя бы потому, что большая часть багажа, унесенного из поезда, приходилась на баул с лекарствами. В день отъезда из Шадры Джевидж настолько раздухарился, что решил ехать верхом. Надолго его, разумеется, не хватило. Уже через два часа мучений подавленный и мрачный Росс занял место рядом с Фэйм в крытой повозке, которую тянули два мула. И никто, между прочим, не стал корить его за слабость, за больную ногу, из-за которой он не смог сидеть в седле, никто не попрекнул отсутствием желания взять вожжи у Моррана и править животными.

— Ты — жестокое чудовище, — огрызнулась Фэйм, потерев обиженную ягодицу.

Это же хорошо, что под широкой юбкой еще и штаны надеты, а то бы синяк остался. Короткие такие штаны, толстые, застегивающиеся под коленкой, в какие на Территориях обряжены почти все женщины — чтобы удобнее было сапоги носить и в случае чего ездить на лошади по-мужски.

Но Джевидж только рассмеялся, посоветовал обновить в памяти кулинарные приемы и пошел муштровать новобранцев-ополченцев. Хитрый Эрсин набирал в караван только тех поселенцев, которые согласились служить в его отряде. Из перенаселенных центральных и западных графств на восток, на новые земли ринулось огромное количество желающих обрести счастье и достаток. В основном это были мужчины, молодые и отчаявшиеся, те, кого разорила и согнала с насиженных мест промышленная революция: бывших ремесленников, неудачливых арендаторов, городскую бедноту, не пожелавшую опуститься на самое дно. Последние десять мирных лет без войн оставили не у дел множество солдат и офицеров, которым тоже хотелось пить и есть, а также кормить семьи. Да и какой же нормальный эльлорец откажется от куска своей земли? Наделы на Территориях давали за символическую плату, а вблизи кехтанской границы — даром, только бери и возделывай или разводи скот. Джевидж самолично написал закон, по которому каждому поселенцу, построившему дом, выдавалась немалая безвозвратная ссуда от государства на дальнейшее обустройство. Пусть люди покупают скот, машины, посевной материал, пусть врастают корнями в Арр. Пример эрройя, сумевших выжить и обустроиться в суровых условиях, перед глазами. Тоже ведь бывшие эльлорцы, родственный народ.

Из записавшихся в отряд к Таулу Эрсину мужчин лишь пятеро имели хоть какое-то представление о военном деле и дисциплине. Многие впервые взяли в руки огнестрельное оружие, кое-кто как освоил во времена оные старый добрый мушкет, так до сих пор в толк не мог взять, что за чудо такое — казнозарядные ружья[26]. Да и откуда бывшему шорнику или потомственному шляпнику знать о правилах обращения с винтовкой? Их предстояло обучить самому элементарному, и, естественно, Таул доверил это ответственное дело старшему по званию — мистрилу Джайдэву. Знал бы доблестный ополченец, что его будущих бойцов обучает азам сам маршал Джевидж, так, может, не удивлялся бы его сноровке и умению управлять людьми.

Перво-наперво Джевидж устроил общее построение, чтобы внимательно и без лишней суеты рассмотреть подопечных, прикинуть, кто чего стоит и от кого чего ожидать. И для каждого ополченца у него нашлось свое слово ободрения и порицания в равной степени. Фэйм и Морран тысячу раз видели, как он это делает дома или в канцелярии, как из разнородной компании создает боевую единицу. И не важно, кто строится под потрепанные жизнью знамена лорда Джевиджа — слуги или клерки: коли будет приказ, то они пойдут в бой не на жизнь, а на смерть.

— Каким оружием владеете?

— Дробовик отцовский.

Широкоплечий парень в потрепанной овчинной безрукавке предъявил стрелковый раритет.

— Хорошо. Сразу видно, что папаша ваш знал толк, — одобрительно похлопал его по плечу Росс. — Но почистить не мешало бы еще разок. Дабы не посрамить, так сказать.

— Дык я чистил!

— Ну, еще чуток, чтобы я мог показать остальным, как надобно за оружием ухаживать.

И так доверительно улыбнулся, что Фэйм не сдержала смешка. Это ж надо?! Пускать в ход запрещенный прием, никого не предупредив. Как вам не стыдно, лорд манипулятор?

Седого как лунь деда, не побоявшегося отправиться в далекий и опасный путь вслед за великовозрастными внуками, Росс расспросил о мушкетах и посетовал, что нынче молодежь уже не та, что раньше, нет той сноровки, позволявшей хорошему стрелку сделать три выстрела в минуту.

— Уверен, вы, мистрил Бонн, всем этим желторотикам еще покажете класс!

И дед покажет. Ого-го, как покажет! Куда он теперь денется-то?

Впрочем, каждый услышит именно то, что хочет, что жаждет услышать от опытного капитана рейнджеров, и будет искренне считать, что это его, такого замечательного, выделили среди прочих, похвалив за дело.

Через пару дней ополченцы только в рот Джевиджу и смотрели, ожидая приказаний от него, а следовательно, признав его право командовать ими всеми.

— …оружие имеет съемный магазин в прикладе. Вот здесь — глядите внимательнее, повторять не буду. В нем размещается семь медных патронов кругового воспламенения.

В Шадре Таул прикупил два ящика с винтовками Мейгла — их роздали под расписку безоружным поселенцам. Их-то и дрессировал Росс каждый вечер перед ужином.

— Винтовка перезаряжается с помощью рычага, который одновременно является спусковой скобой. При нажатии его вниз… Да, мистрил Гуне, вы правильно все сделали, покажите-ка еще раз для всей честной компании.

Само собой, сей косорукий мистрил будет показывать «правильность» своих действий до тех пор, пока не научится сам и не научит остальных.

— Стреляная гильза выбрасывается из патронника, и при нажатии вверх в него досылается следующий патрон. После чего нужно взвести открытый курок для выстрела…

И не успокоится лорд Джевидж, пока самый криворукий и косоглазый не научится стрелять настолько метко и быстро, чтобы в случае опасности защитить себя и свою семью.

Фэйм с улыбкой вспоминала об их уроках стрельбы. Дело не в поцелуях, которыми вознаграждалось каждое меткое попадание по мишени. Росс вывел целую философию истинного стрелка, которой щедро делился с благодарной ученицей:

— В тот момент, когда решишь нажать на спусковой крючок, ты уже должна знать, куда и зачем ты стреляешь. Ты хочешь убить — стреляй в голову или в сердце, но только если нет никаких сомнений в правоте. Решила остановить, но сохранить жизнь — меть в ноги. Можно запугать и добиться своего, не проливая ни капли крови. Иногда это даже нужно сделать. Но готова ли ты убивать или нет — лучше отдавать себе отчет заранее. И тому, кто сам не ведает о себе ничего толкового, не знает меры и границ, до коих готов дойти, оружие в руки давать не следует. В итоге обязательно умрет кто-то невинный.

— А как же на войне? Разве все как один солдаты рвутся в бой, а разве все они жаждали идти на войну?

— А там, милая моя, проще всего. У тебя приказ, впереди враг, И в руках у него оружие, и если не ты его положишь, то он — тебя. Рассуждать не нужно совсем, за тебя подумали дpyгиe. Большинство людей это вполне устраивает.

— Тебя тоже?

— Я из тех, кто думает за других, любовь моя. Потому и сплю так плохо по ночам. Ведь никто мне не скажет, прав я оказался или виноват, благословен или навеки запятнан. А сам я ничего не знаю, кроме того, что посылал всех этих солдат на смерть.

Тогда, помнится, Фэйм крепко задумалась и не нашла ничего лучше, чем шепнуть ему тихонечко на ухо:

— Просто ты — хороший человек и точно знаешь цену своих поступков. И честно платишь ее, как это делают все хорошие люди.

Возражать Джевидж не стал, закрыв ей рот поцелуем. Не исключено, чтобы скрыть ослепляющее смущение. Должно быть, в целом мире только одна Фэйм и считала его хорошим человеком. И то далеко не каждый день. Но был и еще кое-кто, нисколько не сомневавшийся в том, что Росс Джевидж — хороший человек, и уже любивший бывшего маршала без всякой на то веской причины. Звали этого человека Диан.

Не так давно, но все равно словно в другой жизни; Фэйм мечтала о путешествии на Восток, как о чем-то несбыточном. Выспрашивала подробности у мужа и Грифа Деврая, перечитывала путевые дневники Джевиджа, рылась в газетных вырезках, давая пищу своему уму и стараясь возместить недостаток впечатлений. Понятно же, что с маленькими детыми никуда она никогда не поедет.

И вот сбылось. Территории оказались еще более величественны и прекрасны, чем это представлялось Фэймрил в самых смелых мечтаниях. От уносящихся в поднебесье скал замирало дыхание, глаз не хватало, чтобы обвести взором равнины, уши закладывало от грохота бурных рек — и это только за первые шесть дней пути. Не зря, видимо, эрройя назвали свою новую родину Арром. Воистину, то был край Последней Красоты, доступной человеческому разуму, дальше только божественное: непереносимое и непередаваемое словами.

«ВсеТворец-Вершитель! Как, скажи мне, как мы отыщем тут, где нет ничему конца и края, одного маленького мальчика?!» — вопрошала Фэйм, лежа ночами без сна.

Она не видела Диана уже больше месяца. Целый месяц из без малого шести, прожитых им на белом свете. Слишком много для матери, чтобы не начать соскальзывать в черную безнадежность отчаяния. Нет, леди Джевидж не рыдала и не изводила истериками своих спутников, но постепенно утрачивала всякую охоту жить, впадая в бесчувствие, схожее с нескончаемым сном наяву.

Дорога, дорога, дорога… Мерный стук копыт, раскачивающаяся из стороны в сторону повозка, всепроникающая пыль, вой ветра не пугали, но завораживали, затягивали в свой круговорот, как в омут. Ошалевшая Фэйм смотрела перед собой и ничего не видела, невозможной красоты пейзажи распадались на кусочки — колючий кустарник с ярко-синими жесткими цветами, красный камень, похожий на гигантскую жабу, притаившуюся в пыли, пронзительно и жутко орущая птица, черная змея, скользнувшая между валунами…

Да, змеи тут были везде. Пожалуй, столько змей, сколько она увидела за восемь дней пути, леди Джевидж в жизни своей не встречала. И все черные, блестящие, струящиеся. Они как будто специально сползались к дороге, чтобы посмотреть на караван Таула Эрсина. Во всяком случае, ни он, ни его помощник-маг за последние пять лет не видывали подобного нашествия ползучих гадов. Змеи же приподнимались повыше, выглядывали из травы, пугая лошадей, и Фэйм чудился тихий на грани восприятия шепот: «Ищ-щ-щи, и найдеш-ш-шь».

И еще птицы. Тоже черные. Много птиц, целые стаи. Они кружились высоко-высоко, так далеко, что не разглядеть породу. Но Фэймрил отчего-то слышала, как шелестят жесткие маховые перья под напором воздушных потоков. Однажды она так засмотрелась на их бесконечный хоровод, что чуть не выпала из повозки.

— Дорогая, ты себя плохо чувствуешь? — встревожился Джевидж. — Головокружение?

— Нет, — пробормотала в ответ женщина. — Просто… птицы.

Муж покосился в небо и недовольно покачал головой. Ему тоже не нравились птицы и змеи, а еще волчий вой ночами. Наверняка Росс тоже чувствовал общую тревогу, разлитую в холодном пыльном воздухе, потому что дурно спал, непроизвольно дергал ногами и частенько просыпался. Только он все списывал на притаившуюся до поры до времени болезнь, но Фэйм, она-то знала, в чем коренится причина его беспокойства.

Ночью к ней в сон забирался Великий Л'лэ. Не было уже прежних ярких видений, но хитрый Огнерожденный находился где-то рядом, буквально за грязной тканью тента. Его сладкое дыхание, его жар, неподъемная тяжесть его присутствия. В одну ночь это были огромные кольца змеиного тела, покрытого черно-стальной чешуей, в другую — скребущие шаги когтистых птичьих лап. Великий Л'лэ вглядывался через дырку в полотнище, будто примеривался к спящим людям, и Фэйм сквозь сон чувствовала на себе его испытующий взгляд. Росс, должно быть, тоже, потому что мертвой хваткой впивался пальцами в плечи жены. Правда, наутро он ничего не помнил из снов, но это даже к лучшему. Любую мистику бывший маршал не шибко жаловал, и про Великого Неспящего ему не стоило напоминать без важного повода. Джевидж тут же становился мрачнее тучи. Почти таким же неприветливым, как рассвет тол-ат-арис[27] — девятого дня их путешествия в глубь земель Арра: черные низкие тучи с большой неохотой пропускали немного солнечного света, отчего буро-красные низкорослые кусты казались покрытыми засохшей кровью. На усталых и продрогших за ночь переселенцев сей инфернальный пейзаж произвел гнетущее впечатление, сродни мистическому ужасу. На всех, кроме Фэйм, та проснулась равнодушной ко всему, даже, пожалуй, к возможной собственной смерти. Она не присоединилась к единодушной молитве, и проникновенные слова «Канона о Странствующих» не вызвали отклика в ее онемевшем сердце. Мелкий, заморосивший еще до рассвета дождик превратился в настоящий ливень после того, как Фэйм начала печь хлеб. Пришлось держать зонтик над сковородой, чтобы вода не залила скромное кушанье. Благодарение ВсеТворцу, мужчины не стали тянуть с завтраком — быстро похватали лепешки, пока те были горячими.

— Потерпи еще немного, — попросил Джевидж, закутывая

продрогшую жену в шаль и усаживая в повозку. — Совсем немного осталось.

— Я не жалуюсь.

— Вижу, — виновато кивнул он, распахивая полы своей шинели, чтобы Фэйм немного согрелась. — Обними меня крепче, я не рассыплюсь.

Джевиджева рубашка успела заскорузнуть от грязи и пота, впрочем, сама миледи тоже пахла не слишком изысканно.

— Я бы сейчас золотом за горячую ванну заплатил, — смущенно хмыкнул Росс, по-собачьи принюхиваясь к «ароматам» немытых тел. — И за хорошую стирку.

Фэйм сонно усмехнулась в ответ, но промолчала. Они оба ради Диана готовы идти пешком, босыми и в рубище. Все остальное пустяки. И ванны, и прачки… и птицы…

Птицы… Женщине пришлось напрячь все силы, чтобы сфокусировать взгляд на маленьких черных точках южнее дороги. Что- то тут не так. Что-то…

— Птицы, — сказала Фэйм неожиданно громко.

— Что — птицы? — дернулся от неожиданности Росс.

— Посмотри туда! Они кружатся над чем-то. Не над нами, а там. Смотри!

Джевидж проследил направление, куда указывал ее палец. Соображал он быстро, поэтому тут же начал свистеть в медный свисток, которыми пользовались во всех обозах и караванах, чтобы подать сигнал спутникам.

Затем, рискуя угодить прямо под колеса, Росс спрыгнул на землю.

— Стоп! Повозки в круг! В круг! Шевелитесь! — заорал он во всю мощь легких и сделал знак Эрсину: — Таул, прикажи передним, чтобы поворачивали налево!

Командир ополченцев выполнил приказ беспрекословно, но примчался узнать, в чем причина переполоха.

— Что случилось, Джайдэв?!

— К нам непрошеные гости, — пояснил тот. — Птицы вьются над кем-то или чем-то. И лучше перестраховаться, чем оказаться застигнутыми врасплох.

Дважды повторять мистрилу Эрсину не пришлось. Арр не любит беспечных растяп, он жестоко мстит неосторожным и самоуверенным.

— В круг! Повозки в круг! Занять оборону! — подхватил он вопль Росса. — Быстрее!

Маневр отрабатывался регулярно, когда караван останавливался на ночлег. Людям не нужно было даже думать, а потому, едва прозвучал сигнал опасности, тут же взлетели кнуты в руках возниц и обрушились на спины тягловых животных, мулы и волы, в свою очередь, обиженно взревели, но послушно натянули постромки. Растянувшийся на несколько сотен метров обоз стал медленно, но уверенно сворачиваться в кольцо, превращаясь в крепость на колесах.

— Лошадей в центр!

— По местам! Приготовиться!

Дружно клацали затворы ружей. В том числе и у винтовки в руках Фэймрил.

— Без команды не стрелять! — крикнул Таул.

— Положи револьвер так, чтобы сразу же смогла дотянуться, — наставлял ее Росс, успокаивающе поглаживая по спине. — И старайся не рисковать без особой нужды.

На несколько томительных мгновений над ощетинившейся стволами импровизированной крепостью повисла тишина.

Сначала земля тихонечко дрогнула, сотрясаемая копытами, затем переселенцы услышали сам топот, а затем до их ушей долетели вопли на чистейшем кехтанском.

— Не стрелять! Ждать! — громко напомнил Джевидж. — Пусть подъедут поближе.

В отряде нападавших Росс насчитал почти восемьдесят человек: все в широкополых шляпах и с оранжево-белыми повязками на предплечьях, а значит — головорезы из головорезов, которых призвал под свои знамена ультрарадикальный Легион Освобождения. Эти вырежут всех, не пощадят даже скот.

Кехтанские легионеры были уже совсем близко, когда дождь резко усилился, сверкнули молнии. Над Арром бушевала настоящая зимняя гроза.

«Хоть в этом нам повезло, — невольно подумалось Джевиджу. — Теперь кехтанцам ни за что не поджечь повозки. Уже хорошо!»

— Огонь! — заорал Росс. — Целить в лошадей!

Грохнули первые залпы, разметавшие в клочья авангард легионеров. Раненые и убитые лошади падали в грязь, ломали ноги, утягивая за собой еще живых наездников. Задние насмерть затаптывали оставшихся передних. Кричали кони, вопили люди, стреляли ружья, гремели громы и сверкали молнии — чем не эпическая битва? Но и этого защитникам показалось мало — в бой вступили маги. Всего двое — это ничтожно мало, зато производит впечатление.

Судя по всему, атакующие не ожидали ни столь быстрой организации обороны, ни решительного отпора от кучки утомленных дорогой переселенцев, и уж тем более не рассчитывали они на колдовской ответный удар. Обычная тактика — окружить караван и расстрелять с безопасного расстояния перепуганных людей — дала осечку. Кехтанцы сами превратились в живые мишени, мечущиеся под проливным дождем прямо перед носом у обороняющихся.

Фэйм залегла под защитой колеса и вела прицельный огонь, сама дивясь хладнокровию, с которым выбирала очередную жертву. Целилась недолго, но тщательно, как учил Росс, метя в грудь или спину, и хотя не каждый выстрел оказывался результативным, но двоих кехтанцев леди Джевидж отправила к праотцам — это точно. По крайней мере, после того как они свалились на землю, они так и остались лежать без движения.

У Росса успехи были скромнее, но ведь он не только отстреливался, но и руководил обороной. Да и сложновато попасть в движущуюся мишень человеку с таким неидеальным зрением, как у лорда канцлера.

— Будь осторожна, пожалуйста, — шепнул он и, пригибаясь к земле, побежал на подмогу Таулу Элипину и магу Дайрсу, утащив за собой Моррана Кила.

Фэйм сосредоточенно кивнула, чувствуя, как по спине вдоль позвоночника стекает горячая струйка пота. Затем прицелилась в скачущего мимо чернобородого кехтанца и плавно нажала спусковой крючок. Легионер выпустил поводья, откинулся назад, а перепуганная лошадь тут же сбросила его на землю. И даже если он не умер мгновенно от пули, то это падение убило его непременно. У живых голова не бывает повернута назад под таким жутким углом.

Широко раскрытые пустые глаза мертвеца смотрели прямо на Фэймрил — на свою убийцу.

«Это — война, — твердо сказала себе женщина, выбирая новую жертву. — Он пришел меня убить, а вышло наоборот. Это просто война. Не смотри на него, не смотри, он бы меня не пощадил».

Она снова выстрелила и снова попала. Когда-то Росс сказал, что из нее выйдет прекрасный солдат. Что ж… солдат получился на славу. Невзирая на мокрую одежду и холодный дождь, Фэйм стало нестерпимо жарко, как в бане.

«Это всего лишь война. И она не длится вечно».

Потеряв треть отряда и не пробившись за круг повозок, легионеры предпочли отступить. Уцелевший в этой бойне командир кехтанцев скомандовал отбой, и они умчались в сторону границы.

А победителей на краткий миг охватила настоящая эйфория. Переселенцы вскочили на ноги, начали прыгать, орать и улюлюкать вслед беглецам, они потрясали ружьями и даже палили в воздух, не зная иного способа выразить свою радость:

— Мы победили! Ура!

— Трусы! Собаки трусливые! — кричали они.

— Как мы их?! Ура! Ура!

Джевиджу с Эрсином жали руки и сердечно благодарили за науку, без которой они не выжили бы и не победили врагов. Магов тоже не обошли заслуженным вниманием. Но и поселенцы, и сами волшебники прекрасно понимали, что ружья гораздо удобнее боевой магии, а главное, сильнее и эффективнее. Едва у Моррана и Дайлипа израсходовались заряды в жезлах, они тут же взялись за ружья.

Фэйм спокойно и аккуратно уложила еще теплую винтовку в повозку, чтобы та не ржавела под дождем, кое-как умылась, а вернее, размазала грязь по лицу и, только когда руки перестали дрожать, позволила себе слабость — спрятала лицо на груди у мужа, наслаждаясь ощущением того, что они оба живы. Такое острое чувство, сродни экстазу, когда каждая жилочка пищит от восторга: «Я — живая! Он — живой! Они — живые! Мы живы! Слава тебе, ВсеТворец-Милостивец!»

— Это был твой первый настоящий бой, — шепнул Росс. — Поздравляю, миледи моя супруга.

— Все по-честному — либо они меня, либо я их, да?

— Честнее не бывает, поверь. Я горжусь тобой. Ты — прекрасный солдат.

— Почему же меня это не радует, милорд? — не скрывая грустной ухмылки, спросила Фэймрил.

Перед глазами у нее по-прежнему стоял застреленный ею кехтанец со свернутой шеей.

— А так и должно быть. Поверь моему опыту.

Росс ласково погладил жену по мокрым волосам.

— Но остальные-то радуются, — кивнула она на ликующих переселенцев.

— Это они пока радуются, скоро их веселье иссякнет.

И верно. Как в воду глядел бывший маршал Эльлора. Не прошло из четверти часа, как выяснилось, что жертвы есть с обеих сторон.

По-прежнему лил дождь, несколько мужчин копали могилы, а над мертвым шорником голосила его молоденькая супруга:

— Что… что ты наделал?! Зачем ты привез меня сюда?!

У женщины оказался резкий пронзительный голос.

— Не молчи, Дрилл! Не молчи, ради ВсеТворца! Что ты сделал с моей жизнью?! За что?! Как я теперь… как я без тебя теперь буду?

Она отвесила покойнику звонкую пощечину и тут же упала ему на грудь, заходясь от рыданий.

— Мы… чего тебе не хватало? Зачем тебе эта земля? Кому она вообще нужна эта проклятая земля? Ты слышишь, Дрилл?! Почему ты сгубил свою жизнь? Зачем?! Будь оно все проклято!!!

— Уймись наконец, — разозлилась опухшая от безмолвных слез мистрис Лайч, только что схоронившая младшего из сыновей — вихрастого паренька шестнадцати лет. — Не гневи ВсеТворца, девка. Кому легко? Мне, что ли?

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! — на высокой ноте выла новоиспеченная вдова.

— Заткнись, дурында. Не голоси, а смирись!

Молодая женщина вскинула на тетку непонимающий взгляд. Мол, что это вы такое говорите?

— Че пялишься? — с вызовом спросила та. — Чай, не в благословенные кущи ехала? Чай, за лучшим житьем-бытьем? За землицей? Так все это у тебя будет. Завтра замуж снова выскочишь, детишек станешь рожать и радоваться.

— Я? Нет!

— Еще как! Аж бегом! И нечего тут выть, всем худо! Муж твой героем помер, как и сыночек мой. За тебя помер, между прочим!

Мнилось, еще немного, и женщины вцепятся друг дружке в волосы и с визгом покатятся по земле, но мистрис Лайч вдруг обняла сестру свою по несчастью, крепко так обняла, по-матерински, чтобы вместе им было легче оплакать своих мужчин.

— Надо быть сильной, девочка, — бормотала старшая из вдов, баюкая на руках товарку.

— За-а-ачем?

— А чтобы дойти… чтобы все сталося, как вы вместе мечтали — и дом, и дети, и поля, и лошади… Дрилл ведь хотел коней разводить? Да? Вот ты его сына посадишь на черного аррского жеребца, на своего жеребца из своего табуна и скажешь: «Теперь ты мужчина! Совсем как твой отец!» И все у тебя будет… Только ты духом не падай, девочка.

При упоминании о будущем ребенке молодуха зарыдала еще пуще, но больше не голосила и в истерике не билась.

— Ты не переживай… я тебе помогу… у меня поживешь… все ж вместе веселее… еще одни руки пригодятся… Ну, давай, давай, утри нос…

Грязные, мокрые, забрызганные кровью с ног до головы, потерявшие самое дорогое, женщины утешали одна другую, как могли, может быть, не слишком умело и деликатно, но зато от всего сердца.

Фэйм все понимала — у них не было иного выхода, кроме как выстоять и дойти до благодатной земли, где зацветет и заплодоносит даже черенок от лопаты, где вода сладка, а кони приходят к людям сами.

Миледи покосилась на мужа, безучастно на первый взгляд созерцавшего эту рвущую душу сцену. Бывший маршал орудовал шомполом, пользуясь наладившейся было погодой. Гроза миновала, из-за туч выглянуло солнышко. Очень, прямо скажем, кстати. Заодно и дорога подсохнет.

Росс видывал и кое-что похуже — целые поля лежащих ровными рядами мертвых тел, ожидающих уточнения списков и захоронения. Покойники ведь никуда не торопятся, им не мешают мухи, их не смущает запах, им не страшна негашеная известь. Такое умиротворяющее зрелище после нескольких дней сражения, тишина вместо канонады, определенность взамен неизвестности. И пьянящее «Я — живой» в каждом вдохе, в каждой затяжке табачным дымом. Рядом с чьей-то смертью собственная жизнь ценится еще выше, как ни крути.

Джевиджу приходилось ставить подписи под списками на тысячи имен и фамилий, прекрасно сознавая, что где-то в Эльлоре вдов и сирот стало на несколько тысяч больше. Их слез и проклятий главнокомандующий не услышит никогда, ему проще всех. Или сложнее.

— Мистрил Джайдэв, можно вас на минуточку?

От Морранова легкого прикосновения к плечу Росс чуть не подпрыгнул на месте.

— Не пугайте меня, ради Длани Хранящей! Что там?

Телохранитель поманил его за собой с таким видом, будто бомбу нашел. Подвел к мертвому кехтанцу с роскошными, закрученными кверху усами и спросил:

— Вам сей господин не знаком?

Роста среднего, на вид ровесник, кривоногий, как большинство коренных уроженцев Кехтаны, лицо квадратное, побитое оспой. Кто таков — неведомо.

— — Первый раз вижу.

— — А он вас знал. И даже спросил перед смертью что-то вроде: «Где Джевидж?»

— Быть такого не может, вы, верно, ослышались, — не поверил лорд канцлер.

— Тогда я не только ушами, но и глазами повредился, — хмыкнул мэтр Кил, протягивая патрону измятый клочок бумаги.

Тот, кто рисовал лицо Джевиджа, был весьма талантлив. Как художник, разумеется. Несколькими штрихами передать основную суть внешности — жесткость и упрямство, воплощенные в плоть. Грубое резкое лицо, каких тысячи, мгновенно врезается в память любого, кто увидит рисунок.

— Как они узнали? — прошипел Росс, комкая в кулаке злополучную бумажку.

Телохранитель раздраженно повел плечами.

— Вопрос не ко мне, милорд. Возможно, утечка информации из Тайной службы.

— Вряд ли. Скорее всего — игра Шиэтры. Убив мистрила Люччи, мы выиграли всего-навсего пару дней форы. Нас уже ждали. С нетерпением.

— И что же теперь делать? — деловито спросил маг.

— Замечательный вопрос, Морран. Даже не знаю, кто бы еще сумел его задать так своевременно, — съехидничал бывший маршал.

— Почему же? А я?

А вот Фэйм могла и задала с прямотой, достойной легендарной леди Кайльтэ:

— Легионеры напали на караван из-за нас? И теперь они будут следовать по пятам? Как же мы доберемся до Ан-Катасса?

Росс с силой загнал шомпол в ствол винтовки. Вот ведь незадача! Знать бы, что ответить. Стратегическая ошибка — делать основную ставку на соблюдение инкогнито, на неприметность четы Джайдэв. А шиэтранская разведка сработала на опережение. На какую-то долю мгновения Джевиджу подурнело, а в желудке образовался кусок льда размером с кулак, когда подумалось самое страшное — за похищением Диана тоже стоят шиэтранцы. Но Росс вовремя припомнил последний разговор с мистрилом Люччи — тот очень сильно интересовался целью их с Фэйм путешествия. Впрочем, радоваться тут нечему, любому неглупому агенту ничего не стоит сложить вместе похищение ребенка и внезапный отъезд его родителей на Восток. Лорд Тэрли — атташе по культурным связям посольства Его великокняжеского высочества, а по совместительству патрон всей агентурной сети, совсем-совсем не дурак.

— Мы ведь точно не знаем, где искать Диана, верно? — бесстрастно продолжила допрос Фэймрил. — Но теперь на нас охотятся кехтанцы, а за ними стоит Шиэтра? Так?

Жена лорда канцлера слишком хорошо разбиралась в политике и тоже умела совершать простые арифметические действия с хорошо известными фактами.

— Что, если в Ан-Катассе нас уже поджидают? Что, если шиэтранцы или кехтанские легионеры нас опередили, захватив тех людей, которые похитили Диана? И теперь я спрашиваю вас, милорд, как мы намерены решить эту проблему?

И впервые за многие годы у Росса Джевиджа не имелось в запасе никакого предусмотрительно подготовленного ответа, кроме сакраментального:

— Мы что-нибудь придумаем, дорогая.

— Нет, милорд, так дело не пойдет, — тихо вскипела женщина. — Ты же у нас великий стратег, ты прекрасно знаешь, что нельзя полагаться на простое везение. Ты — везучий, ты зачастую дьявольски везучий, но сейчас речь идет о нашем сыне. И ты не имеешь права говорить «мы что-нибудь придумаем»! Ты должен знать!

Все женатые мужчины жаждут обрести статус патриарха — господина и повелителя всего своего семейства, включая причитающуюся патриарху долю уважения, ибо на нем лежит вся ответственность за жизнь и достаток домочадцев. Соответствовать же получается по-разному, в меру, так сказать, сил и возможностей. Но рано или поздно женщина поставит вопрос ребром и призовет семейного патриарха к ответу со всей строгостью: «Ты — мужчина, ты должен знать». И точка! И будьте так любезны, милостивый государь!

Тяжка участь патриарха. Может быть, поэтому мужчины не так уж и стремятся взвалить на себя столь неподъемную тяжесть и оттягивают миг соединения брачными узами?

— Ты уже расспросил мистрила Эрсина об этих Мохтах? Он ведь командует народным ополчением. Он должен их знать…

Джевидж опустил голову.

Фэйм устремила на мужа кошачий, пронзительно-хищный взгляд:

— Ты спросил… Ну, конечно же, ты все выспросил… и он впервые слышит о таких, — догадалась она. — И мы едем в неизвестность, я правильно понимаю?

Распаленная гневом, но тщательно прячущая обуревающие ее чувства, Фэймрил всегда казалась Джевиджу существом мистическим. Словно он женился на воплощенной ланвилассе.

— Росс, ты… вы в своем уме? — дрожащим от напряжения голосом спросила женщина.

Морран Кил, стоявший рядом, аж в сторону отпрыгнул, словно нечаянно попал на линию огня.

— Более или менее, — на удивление мягко ответствовал бывший маршал. — И если ты успокоишься и выслушаешь меня внимательно, то найдешь не только смысл в моих поступках, но и логику. Вот суди сама…

Таким тоном опытные объездчики разговаривают с норовистыми лошадьми — ровно, спокойно и ласково. Чтобы, значит, не испугать еще сильнее.

Да, они едут не совсем в Ан-Катасс, потому что город сгорел, они направляются в городок Ар-Дрого, расположенный в окрестностях форта Арменд. Там должен обретаться бывший катасский мэр, который выдал документы фальшивым мистрилу и мистрис Мохта. И уже через него есть огромный шанс выйти прямиком на этих людей.

— Росс, это возмутительно, — сказала Фэйм, выслушав супруга до конца. — Ты постоянно мне врешь. Почему ты не сказал о пожаре?

— Я не хотел тебя волновать.

— Жалкая отговорка, — вынесла вердикт миледи. — И тебе все же придется рассказать Таулу Эрсину про неслучайность нападения легионеров.

— Это еще почему?

Бывший маршал не ожидал такого поворота.

— Потому, что все они… — Фэймрил сделала широкий жест рукой. — Все эти люди не обязаны платить своими жизнями за… нашу с тобой войну. Они приехали сюда жить, а не умирать. Ведь ты для этого завоевал для империи земли Арра?

Росс окинул супругу тяжелым, как все ледники Дубренских гор, взглядом, соизволив уточнить:

— Я отвоевал Территории у Кехтаны. Просто отвоевал с оружием в руках. Это самое большее, что я смог сделать для империи и императора. Над всем остальным я не властен, тем более над судьбами поселенцев. Но ты права, милая моя. Это только наша война.

И все-таки отправился к Таулу. Объясняться и менять планы.

Подкаблучник!

— И вот что теперь прикажете мне делать, сударь? — вопрошал Гриф Деврай у зевающего извозчика.

— Не могу знать, вашество, — тот в ответ разводил руками.

— А кто говорил, что рессоры новые, а лошадки справные?

На лице у дядьки были написаны огненными письменами все Девять Скорбей ВсеТворца, начиная с Алчности и заканчивая Ложью. Причем так отчетливо, что продолжать расспросы не имело никакого смысла. Только сверх всякой меры озабоченный торопыга Гриф Деврай не догадался сразу, что двуколка доживает последние часы, а впряженная в нее пара гнедых — запаленные и хромые. Вернее, он положился на удачу, а та возьми и подведи. И как всегда бывает в таких жизненных подлостях — строго на полпути между двумя паршивыми восточноэльлорскими городишками, чьи названия и запоминать-то нет никакой нужды. Либо Ан-Что-то-там, либо Ала-Где-то, либо Ар-Черт-знает-что-такое — вот и все местное разнообразие.

— Далеко-то хоть до города?

— Туды аль обратно? — деловито уточнил возница.

Тьфу! Опять дураком прикидывается. Гриф в сердцах сплюнул.

— Ничего ты, дядя, больше не получишь, кроме задатка, — припечатал бывший рейнджер и потянулся за саквояжем.

— А за проехатую половину кто заплатит?

Знакомая песня. Теперь дядя вернется с полдороги, вместо того, чтобы в Ала-Мунсе искать клиента на обратный путь, довольный и счастливый возможностью безнаказанно облапошить путешественника.

— А дьявол его знает? — пожал плечами Деврай. — Я за всю дорогу платить собирался, а не за половину. В сторонку, дядя.

Мужичок сделал шаг назад, но, когда Гриф прошел мимо, резко набросил несговорчивому клиенту вожжи на горло. От обиды на несправедливое к нему мироустройство, должно быть. Но все ж таки мироустройство отнюдь не покорная скотинка, чтобы его арканил первый встречный, оно ведь и взбрыкнуть гораздо. Что оно и сделало незамедлительно посредством сильнейшего удара локтем бывшего рейнджера в солнечное сплетение напавшего. Возница охнул, выронил вожжи и уселся отдохнуть прямо в грязь, а там Гриф Деврай познакомил его почки с обоими сапогами — сначала с правым, а потом с левым.

— Ты, дядя, не балуй так, а то ведь могу и зашибить, — вежливо предупредил капитан на прощание.

До наступления темноты осталось каких-то два часа, и если он не поторопится, то ночевать придется в осеннем неприветливом лесу. Положим, костерок развести не сложно, а вот наживать радикулит на сырой земле как-то совсем неохота.

Бывший рейнджер прошагал еще час по ухабистой дороге, чертыхаясь и поминая недобрым словом злополучного возницу, его трухлявую колымагу и хромую убоину в упряжке, прежде чем добрался до деревенской околицы. Криво нацарапанная надпись на указателе свидетельствовала, что Гриф Деврай осчастливил своим визитом славное поселение Серая Мыза.

Два десятка домишек кучковались вокруг старинной усадьбы, наглядно подтверждающей происхождение названия. Живые изгороди, розовые кусты под окнами, аккуратные деляночки огородов и черепичные крыши говорили знающему глазу о том, что здесь не такая уж и плохая жизнь. И Гриф за серомызян только порадовался. А вот отсутствие трактира удручало. Такая досада — ни выпить, ни закусить, ни переночевать без сложностей. И они, эти самые сложности, не замедлили случиться. Из-за первого попавшегося на пути капитана забора в ответ на вежливый стук грозно зарычал цепной пес. Грозно так зарычал, мол, тут вам, господин хороший, не пустолайка обретается, а серьезный сторож хозяйского имущества, ходите-ка мимо. Деврай внял предупреждению и пошел дальше, с каждым шагом все сильнее подозревая — его неприятности на сегодня не только не закончились, они лишь начинаются.

Как известно, деревенские спать ложатся сразу после заката, чтобы встать на рассвете, не чета городским белоручкам-полуночникам, но, чтобы вот так основательно прятаться за дверями- заборами, потребна более существенная причина, нежели следование природным циклам. Особенностью серомызянского гостеприимства, видимо, был собачий рык и зловещая тишина по ту сторону крепких ставен. Ну и еще ехидное подхрюкивание, доносящееся из свинарников.

Делать нечего, ночь на носу, дождик накрапывает. И пришлось Грифу Девраю направить свои стопы к усадьбе, где, по крайней мере, имелась конюшня, а значит, какая-никакая, но крыша над головой.

Старинный дом даже издалека выглядел много хуже иных деревенских. А уж вблизи-то — просто ветхая развалюха. Окна, правда, досками не заколочены, но наличники облезлые, ставни покорежило непогодой, а ступеньки лестницы парадного входа сгнили. В стремительно наступивших сумерках капитан Деврай чуть ногу не сломал, когда провалился на трухлявых досках перед дверью. Чужие здесь не ходили давным-давно.

— Эй, господа-хозяева! Не дайте бедному путнику умереть прямо на пороге! Дозвольте переночевать казенному человеку! — громко сообщил Гриф, не решаясь приложиться кулаком к створке дверей.

Не ровен час, дырку проломаешь, а добрый хозяин вместо привета из дробовика пальнет. И перед законом прав будет.

— Я ничего дурного вам не сделаю. Дайте лишь разрешение переночевать в конюшне. Ливень вот-вот хлынет. Пожалейте путника! — крикнул он снова и приник ухом к замочной скважине.

Где-то в глубине дома зашуршали мелкие шажочки, заскреблись мышью. Значит, кто-то там обретается, кто-то, не удосужившийся даже завести собаку для охраны от неведомого страха, окутавшего Серую Мызу, от которого запираются остальные сельчане.

Ногу Гриф все-таки подвернул, и теперь щиколотка болела. Он осторожно слез с покореженного порога и отправился искать другой, более безопасный вход. В таких больших усадьбах всегда есть еще пара доступных дверей.

В темных окнах заметался огонек свечи, и бывшему рейнджеру стало совсем весело, несмотря на хромоту и дождь. Как-никак приключение в монотонной череде дней.

— Ми, ат, нил, кан, лем[28]! Угадай, иду за кем?! Лем, кан, нил, ат, ми! Лучше сразу выходи!

Черный ход нашелся быстро. Более того, он не был заперт.

— Вы меня простите, пожалуйста, — самым благостным тоном, на который мог сподобиться, проворковал Гриф. — Я действительно не причиню вам зла, но твердо намерен заночевать под крышей. Нет у меня права с пневмонией слечь.

Осторожно толкнул створку и вошел в остро пахнущую плесенью и машинным маслом тьму. И в тот же миг на капитана обрушились со всех сторон какие-то твердые то ли щупальца, то ли клешни — железные, состоящие из разнообразных сочленений, полые и булькающие. Деврай попытался сопротивляться, но тщетно. Невидимые механические манипуляторы держали крепко, растянув за руки и за ноги в разные стороны. Одна из клешней сжала горло, едва не перекрывая поток воздуха в легкие.

— Какой вы настырный, сударь-вор, — сказал дребезжащий голосок где-то совсем рядом.

Гриф неразборчиво просипел в ответ ругательство.

— И невоспитанный такой.

— Пус-с-с-сти! — выдавил из себя рейнджер.

— И глупый.

По-настоящему Деврай испугался, только когда хозяин зажег свечу. ВсеТворец-Спаситель! На столичного сыщика смотрело чудище — гладкая коричневая безволосая голова с тонкими рожками и круглые блестящие, размером с донца чайных чашек глаза. Ниже их располагался вполне человеческий нос, тонкогубый широкий рот и остренький подбородок, увенчанный маленьким кустиком бородки.

— Ну-с, молодой человек, — буркнуло чудовище, почесав указательным пальцем чуть раздвоенный кончик носа. — Как вы дошли до жизни такой?

Между рожками на голове блеснула крошечная малиновая молния.

«Караул!»

Гриф глухо замычал, исступленно задергался, пытаясь освободить хотя бы одну конечность из металлических захватов любой ценой. Так муха рвется из лап паука и примерно с тем же успехом. И в данном случае это была вовсе не метафора. Механический монстр, удерживающий сыщика, во многом походил на восьминогое насекомое. Четыре лапы держали пленника, двумя он опирался на пол, еще двумя — в потолок.

— П-с-с-с-х-х-х-ти…

— Чтобы вы верещали на всю округу? Нет уж! Успокойтесь пока, подумайте над своим поведением, — назидательно фыркнуло чудовище, подбирая с полу выпавший из рук Грифа саквояж. — Так-так-так…

Тощее тело твари ничем от людского не отличалось: две руки, две ноги и мужской торс. Кожаная куртка поверх атласного жилета и сорочки, а также брюки и домашние туфли выдавали некоторую цивилизованность загадочного существа.

— Так-так-так… Кто у нас тут? Ага! Гриф Деврай, лицензированный специалист частного криминального сыска… О! Так, значит, эти негодяи теперь предпочитают ручонки не марать, а нанимают цивильных ищеек из бывших головорезов для пошлого воровства?

Голосок у чудовища был совершенно девчоночий — резкий и ломкий.

— Й-а-а-а н-н-э-э… — простонал распятый бедолага сыщик.

— Какие-то у вас неубедительные оправдания, молодой человек.

Монстрообразный хозяин усадьбы решил изучить пленника получше, подошел вплотную и начал… принюхиваться, что ли? Настолько близко он наклонял голову.

Но зато теперь Деврай смог увидеть главное — на негостеприимном монстре был надет плотно облегающий голову кожаный шлем с круглыми очками. Значит, не чудовище. Уф-ф-ф! Уже легче. Но тот сумел развеять всякую надежду сыщика на счастливый исход. Между рожками шлема вспыхнула еще одна малиновая молния, хозяин дома вдруг звонко рассмеялся, неожиданно переходя от крайней угрюмости к необузданному веселью. Отчего сердце Грифа застучало сильнее, а спина покрылась ледяным потом. Безумец! И хохочет, как сущий псих. Сбрендивший в глуши маг! Вот попал так попал! Ничего удивительного, что местные жители запуганы до полусмерти.

— А! Я все понял! Я шлем забыл снять, — воскликнул сумасшедший и быстро освободился от устрашающего аксессуара.

Под ним обнаружился ежик темных с проседью волос, высокий лоб с изрядными залысинами, полное отсутствие рогов и большие карие, но крайне близорукие глаза. Тонкую переносицу немедленно оседлали очки с толстыми линзами, отчего оленьи очи превратились в злобные буравчики.

— Ну а теперь вы не будете орать как резаный, господин столичная ищейка?

Гриф отрицательно затряс головой. Мол, и в мыслях не держал, упаси ВсеТворец.

— Ну ладно…

Хозяин извлек из кармана куртки коробку, открыл ее так, чтобы Деврай не видел содержимого, что-то прошептал, поковырялся в ней пальцами. И твердое кольцо на горле Гриф стало неумолимо сжиматься.

— Ы-ы-ы-ы!

— Ой! Простите великодушно. Ошибочка! — пискнул безумный механик. — Не в ту сторону.

И довольно быстро исправил неточность — бывший рейнджер даже посинеть как следует не успел. А потом, едва дождавшись, пока пленник откашляется, начал расспросы:

— Кто вас прислал? Даетжина? Бурнер? Рейлге? Признавайтесь!

— Никто меня не присылал, мистрил… — попытался возразить Гриф.

— Лорд Айлгенна! — не без ноток превосходства в голосе поправил собеседника хозяин и горделиво выпятил подбородок. — Нареченный Гильваэр, по матери Фидельм.

— Очень приятно, милорд, — буркнул сыщик. — Вот и познакомились. Может, освободите от вашего… э… механизма в честь такого события?

Из памяти еще не выветрились впечатления от ужасной мнемомашины бывшего супруга леди Фэймрил. До сих пор Девраю в кошмарных снах снилась та ночь, подвал в загородном доме мэтра Лиргу Дершана и распластанное на крестообразном стальном столе нагое тело канцлера, опутанное паутиной синих молний. Помещение, где находился сейчас Гриф, особого энтузиазма ему тоже не внушало. Судя по остаткам обстановки, когда-то здесь располагалась кухня, но теперь бывшая обитель вкусностей и аппетитностей стараниями хозяина превратилась в помесь пыточной и механического цеха. В скупом освещении Деврай смог рассмотреть еще множество больших и малых машин неведомого предназначения, металлические бочки и бидоны, тигли, щипцы, тисочки, прочий инструмент.

Деловое предложение сыщика не впечатлило полоумного лорда, он подозрительно прищурился:

— Сначала скажите мне, кто вас прислал шпионить? Может быть, командор Урграйн? Или сам Джевидж?

Список врагов у лорда Айлгенны получался внушительный — тут тебе и верхушка Эльлорского Ковена, и самые высокие государственные чины.

— Послушайте, милорд, я тороплюсь, у меня неотложное дело, мне нужно как можно скорее добраться до Ала-Муриха. Вас я впервые вижу, никогда о вашей милости слыхом не слыхивал и ни на кого не шпионю. Выпустите меня из этого клятого капкана, и я тут же уйду. Мне ваши тайны ни к чему. Я… кх… кхм… я здесь совершенно случайно… Двуколка сломалась… Я тороплюсь.

Но честный-пречестный взгляд и проникновенный голос бывшего рейнджера на лорда-мага-механика подействовали парадоксально. Он насупил кустистые брови и, пригрозив пленнику пальцем, пронзительно заверещал, брызгая слюной:

— Врете! Врете вы все! Вас Даетжина подослала! Эта драная кошка… эта плебейка… эта ренегатка! Она дотянулась до меня когтями! Я знаю! Мерзавка! А вы… Вы показались мне честным человеком, хоть и шпионом, но теперь… теперь…

К вящему ужасу Грифа, лорд Айлгенна потянулся за коробочкой, с помощью которой управлял машиной.

«Сейчас удавит!!!» Умирать Девраю не хотелось отчаянно. Надо было что-то придумать. Срочно, немедленно, прямо сейчас! И, как это всегда случается, в самый отчаянный момент разум выдал на-гора спасительную, хотя и не совсем правдивую идею.

— Погодите, милорд! Я во всем признаюсь! — возопил Гриф. — Меня послал к вам сам император.

— Его императорское величество? — искренне удивился серомызянский лорд. — Он знает?

— Да! Разумеется! — подтвердил сыщик.

Глаза Гильваэра засверкали торжеством через толстые стекла очков.

— Император узнал о моей тайне?

Гриф утвердительно затряс головой.

— Императору нужна моя помощь?

— Точно! В самую точку! Без вашей помощи Его императорскому величеству ни в жизнь не обойтись. Он мне так и сказал. Дескать, без лорда Айлгенны Эльлору конец, — самозабвенно врал бывший рейнджер, не представляя даже приблизительно, о какой тайне идет речь.

— О! Наконец-то!

Безумец разрыдался.

— Наконец-то! Сбылось! Свершилось! — голосил он, заламывая руки. — Дело четырех поколений… Великое изобретение… Нет! Величайшее… Даже два величайших изобретения нашего века… А я ведь только-только испытания провел. ВсеТворец-Созидатель! Я всем доказал! Если уж сам император… О!

В конце концов лорд Айлгенна припал к груди пленника, бормоча бессвязное и проливая реки слез счастья и облегчения.

— Вы бы развязали меня, милорд, а? Нам же надо обсудить кое-какие детали, не так ли? — вкрадчиво молвил Гриф.

— А! да… да… — смущенно прошелестел маг. — Сейчас, сейчас, одну минуточку.

Но минуточки убегали в небытие одна за другой, а пленник так и оставался в распятом состоянии. Ибо лорд решил уточнить кой-какие детали:

— Что же конкретно сказал император? Как он намерен использовать мое величайшее изобретение?

В том, что Его императорскому величеству ведома страшная тайна, Айлгенна почему-то не сомневался. Помазаннику и не такое по плечу, и ничего не укроется от взора его — так внушали народу веками наместники государя, и самое обидное, что именно Грифу Девраю пришлось пожинать плоды сей многовековой пропаганды в самый неподходящий момент.

— Уверен, император захочет поделиться с вами своими соображениями лично.

— Вы себе не представляете, насколько это важно. Мое… наше… ведь еще прадед начал работать над проблемой… наше изобретение перевернет мир. Все изменится! Мы… настоящие маги, наконец-то выйдем из тени презренных манипуляторов, дешевых фокусников из Ковена… Этих недоумков…

— Освободите меня, милорд, — еще раз попросил сыщик.

— Сейчас, сейчас… Вы мне сначала расскажите…

Снова безрезультатно. Деврай собрал остатки сил.

— Император уверял, что вы не откажете мне в посильной помощи, — намекнул он. — Вы ведь благородный человек, могущественный маг и величайший изобретатель.

Имя императора подействовало самым настоящим волшебным образом.

— О! А чем я могу вам помочь? Какова ваша миссия? — расспрашивал Айлгенна, командуя машиной при помощи коробочки.

— Я сказал вам правду, мне действительно надо попасть в Ала-Мурих, и чем скорее, тем лучше…

У сумасшедшего лорда снова что-то замкнуло в голове. Он подпрыгнул на месте, словно кузнечик, и по-детски захлопал в ладоши:

— Конечно! Я могу помочь! Я… Мы… Да! Наш император велик! Он всегда знает! Храни, ВсеТворец, государя эльлорского!

Процесс освобождения резко ускорился. Дьявольский механизм, созданный безумным магом, сначала отпустил Грифовы руки, а затем поочередно ноги.

— Я прошу прощения, мистрил Деврай, за доставленные вам неприятные минуты, — покаянно молвил лорд Айлгенна самым нормальным, будничным тоном. — Поверьте, этого больше не повторится. И… смею ли я питать надежду, что вы не станете хулить меня перед императором?

Он снял очки и… В оленьих скорбных глазах Гильваэра Айлгенны было столько понимания собственной ущербности, столько раскаяния. Резкий переход от форменного буйства к норме окончательно вышиб Грифа из колеи. Когда человек, захвативший тебя в плен, чуть не удушивший, а потом проявляющий все признаки душевной болезни, в один миг превращается в милого и обходительного хозяина старинной усадьбы, это производит сильное впечатление даже на самый здравый и упорядоченный ум. По такому экстраординарному случаю Деврай не стал бить лорда ребром ладони по шее и уносить ноги из престранного дома. Совсем даже наоборот, он последовал за Айлгенной в глубь дома, чтобы испить чаю с хлебом и маслом.

— Мне, право, так неудобно, — смущенно улыбнулся из-под очков Гильваэр. — Но вы не должны сердиться, нет… нет… это беда всех моих предков по мужской линии. Наша потомственная магия напрямую связана с душевными… э… силами.

Ошалевший от выпавших на его долю приключений Гриф Деврай во все уши внимал хозяину, лопал бутерброды, запивая их горячим сладким чаем. Посиделки происходили в уютной маленькой гостиной — единственной уцелевшей от разгрома и тлена комнате усадьбы. Все как водится — толстые плюшевые шторы, подвязанные витыми шелковыми шнурами, изящная резная мебель, слегка вытертый, но не утративший ярких красок ковер — сразу видно, хозяин не часто принимал гостей. Кресло под седалищем сыщика было удобное и мягкое, хоть и старомодное, в хорошо прочищенном камине потрескивали дрова, и ничего, решительно ничего не напоминало о карнавале безумия получасовой давности. Кроме зловещего шлема, мирно почивающего на коленях у хозяина.

— Видите ли, дорогой мистрил Деврай, только лишь в состоянии сильного душевного… э… волнения ко мне приходят подлинные озарения. Именно в эти моменты я черпаю огромные силы, превращаясь из слабенького колдунишки-недоучки в могущественного волшебника, которому под силу… э… вы, собственно, видели, какие вещи мне по плечу.

Гриф видел. И не только видел, но и почувствовал на своей шкуре крепость зажимов механического «паука»-охранника. Горло болело до сих пор.

— Не знаю, проклятие это или благословение, но отказаться от столь… э… экзотического метода обретения силы я не могу, — грустно молвил лорд Айлгенна, поглаживая рожки на шлеме. — Разряды, видите ли, необычайно стимулируют рассудок. Надеюсь, я не слишком сильно вас напугал?

Деврай горячо заверил, что к робкому десятку не принадлежал никогда, иначе Его императорское величество ни за что не доверил бы ему столь ответственную миссию. Кого-кого, а бывшего рейнджера какими-то молниями испугать сложно. Вралось так безболезненно и самозабвенно, что аж стыдно стало, но, с другой-то стороны, где вы видели мужчину, который запросто признается, что от страха чуть подштанники не обделал?

— О да! Разумеется, император разбирается в людях, — согласился серомызянский волшебник. — Ведь наше семейное изобретение сделает Эльлор еще могущественнее и влиятельнее в мировом масштабе! О! Я вам сейчас покажу! Воистину, вы достойны увидеть ЭТО первым!

Неугомонный маг-отшельник опять пришел в нервное возбуждение, но уже без помощи шлема. Видимо, одно только упоминание о своей тщательно лелеемой тайне приводило лорда мэтра в буйный экстаз.

— Если вместо паровых машин повсеместно установить более мощные аппараты-двигатели, требующие гораздо меньше топлива, то вообразите себе, как изменится вся наша жизнь? Мы сможем отказаться от лошадей, мы сможем ездить в три… нет, в пять или десять раз быстрее! Мы сможем даже летать по воздуху!

— Как на воздушных шарах? — на всякий случай уточнил Гриф.

— Лучше!!! — воскликнул воодушевленный изобретатель. — Шар — это детство, пустая забава. Летит туда, куда влечет его воздушный поток.

Лорд Айлгенна схватил бывшего рейнджера за руку и поволок за собой в глубину дома. Подсвечник с двумя огарками в его руке не столько освещал дорогу, сколько служил фактором дезориентации в пространстве. Наверное, хозяин, уподобившись летучей мыши, мог перемещаться по комнатам и коридорам без всякого света, но его незваному гостю среди завалов хламья в нервно пляшущих тенях пришлось несладко. Гриф то и дело налетал в потемках на острые углы и твердокаменные поверхности таившихся во мраке предметов обстановки.

— Еще мой прадед начал искать способ полезного использования внутренней энергии горючих тел. Все дело в пушках. Пушки! — верещал лорд-маг. — Да, на мысль его навели пушки и порох. Вы же в курсе, что порох взрывается?

Деврай оказался очень даже в курсе.

— Ба-бах! И все разлетается! Представьте, как было бы здорово, чтобы колоссальная энергия, выделяемая при взрыве, могла использоваться разумно и целенаправленно? Ба-бах! И вы очень быстро оказываетесь в Ала-Мурихе. Завлекательно? Ну, согласитесь?!

Летать со скоростью снаряда Грифу отчего-то не хотелось совсем. Хотя бы просто потому, что рейнджер плохо представлял себе методику безболезненного приземления. Но возражать он не стал, только потер шишку, набитую три минуты назад о створку какого-то древнего гигантского шкафа.

— Но порох для такого дела оказался совершенно неподходящей субстанцией. В чем прадед убедился самолично.

— Взрывом крышу сорвало?

— О! Да! В сарае. А как вы догадались?

— Да так… случайно предположил… — пожал плечами сыщик.

Лорд дребезжащее расхохотался, оценив юмор гостя.

— Не переживайте, добрейший мистрил Деврай, мой прадед совершенно не пострадал. Зато он придумал, как использовать угольную пыль.

«Лучше бы пострадал, лучше бы ему кое-что оторвало, — подумал чуждый гуманизма Гриф. — Чтобы не размножался».

Сколько бы лорд Джевидж и мэтр Кориней не твердили о вреде магических академий, кующих в своих недрах в основном подлых негодяев и потенциальных мятежников, но без должного обучения человек с волшебным даром обречен на безумие. Его милость Гильваэр Айлгенна тому живой пример.

Он притащил гостя в одну из комнат, пропахшую керосином, машинным маслом и прочими неаппетитными запахами, в которой Гриф, к искреннему изумлению, признал — купальню, но только лишь по наличию огромной чугунной емкости — ванны и ржавого таза для умывания. На том отличие от лаборатории сумасшедшего и заканчивалось. По правде говоря, дышать здесь было нечем, а наличие открытого огня грозило воспламенением.

— Может быть, стоит погасить свечу? — попросил Гриф. — На всякий случай. Мало ли…

Упоминание пороха, угольной пыли и запахи горючих жидкостей ему не нравились, ибо взлетать на воздух, подобно вышеупомянутому снаряду, рейнджер не хотел. Не было у него подходящего для покорения небес настроения.

— Не переживайте, сударь, — заверил его изобретатель. — Сейчас я вам кое-что покажу.

Лорд Айлгенна почти театральным жестом сбросил промасленный кусок ткани с конструкции, установленной на тумбе возле ванны.

— Что это, мистрил Деврай?

— Паровой двигатель, — не задумываясь ни на миг, ответил тот.

— Ага! А вот и нет! — взвизгнул лорд маг. — В паровой машине источник тепла отделен от материального тела, расширяющегося при подводе к нему теплоты, сжимающегося при охлаждении и выполняющего работу. Где же вы видите здесь топку?

Топки или чего-то подобного Гриф и в самом деле не заметил, а потому только пожал плечами в растерянности.

— Во-о-о-от! А теперь глядите, сударь мой!

Маг снова напялил на голову свой устрашающий шлем, отвернул кран на тонкой трубке, ведущей в ванну, после чего взялся заводить странный агрегат. Механизм не сразу, но поддался, утробно зарычал, загудел, начал вонять керосином и окутался голубоватым дымком, но тем не менее спустя какое-то время начал равномерно урчать. А через несколько минут из трубки потекла вода.

— Никакого пара, никакого внешнего воздействия, только энергия сгорания топлива внутри цилиндров, приводящая в движение любой другой пассивный механизм. В данном случае насос, — торжественно провозгласил лорд Айлгенна. — Вот оно — наше сокровище, подарок Его императорскому величеству и всему эльлорскому народу! Машина, работающая силой огненного ветра, чье полезное действие значительно выше, чем у машины паровой. Все происходит в цилиндре с подвижным поршнем, где тепловая энергия… керосина или бензина… короче, топлива и превращается в энергию механическую. А уже она из возвратно-поступательного движения поршня превращается во вращательную. Поршень во время первого хода всасывает воздух внутрь цилиндра. Второй ход сжимает запертый в цилиндре воздух. При этом теплота, выделившаяся при сжатии, доводит его до температуры воспламенения горючего. В начале третьего хода внутрь вводится керосин, а искра его поджигает, отчего газовая масса расширяется, и поршню сообщается рабочая сила, которая и передается через шатун коленчатому валу двигателя. Дым, который вы видите, — это продукты сгорания, извергающиеся в атмосферу.

Безумный маг, сверкая малиновыми молниями, плюясь и подпрыгивая на месте, говорил и говорил, пытаясь объяснить гостю подробности и принцип работы его изобретения, а ровно гудящая машина без устали и остановки качала и качала воду из скважины — прозрачную чистую воду.

— И как долго будет работать ваш… э… прибор? — поинтересовался совершенно растерянный под натиском впечатлений сыщик. Пускай он и половины терминов не понимал. — Он — волшебный?

— Пирэолофор[29] Тунора Айлгенны! — поправил его волшебник. — И он будет работать до тех пор, пока не закончится керосин. И практически никакого колдовства. Вообразите себе, как это выгодно и удобно, ведь горючее топливо обладает большим запасом энергии, а управлять пирэолофором может самый обычный человек.

И Гриф Деврай, никогда прежде не считавший себя праздным мечтателем, вдруг живо представил себе некоторые важные аспекты применения этого изобретения, и от воображаемых перспектив у него дух перехватило. Является ли лорд Айлгенна сумасшедшим или нет, пусть об этом судят дипломированные лекари, но его машина — нечто особенное. Она перевернет весь мир вверх тормашками. О чем сыщик и поспешил сообщить ждущему отзывов и впечатлений автору: мол, до Его императорского величества дошли кое-какие слухи, но увиденное превосходит все ожидания. Теперь-то заслуги лорда мага и его ученых предков будут оценены по достоинству. В чем, в чем, а в этом Гриф не сомневался.

Изобретатель от избытка чувств прослезился, сверкнул крошечной алой молнией, после чего стукнул себя в грудь кулаком и фальшиво исполнил первый куплет государственного гимна.

— Я всегда знал, что моему великому прадеду — лорду Тунору Айлгенне — будет возвращено честное имя, оскверненное ложью и гнусными наветами негодяев из Ковена, — заявил он. — Когда он решил заняться усовершенствованием двигательных машин, чародеи подняли его на смех. После вполне простительных для первопроходца неудач ославив его в магических кругах сначала фантазером, а затем и безумцем и заставив навсегда удалиться от мира. Он умер опозоренный, раздавленный несправедливостью, но не сдавшийся.

История старая, как этот бренный мир, — непризнанный гений удаляется в изгнание, где растит сына, внука, а затем и правнука, единственного унаследовавшего магический дар, в ненависти к Ковену, а также не теряя надежды, что хотя бы после его смерти усилиями потомков мир удастся осчастливить великим изобретением.

«Гадом буду, но Раил Второй узнает об этом… пирэолофоре!» — честно пообещал себе Деврай.

— Вы славно поработали, милорд.

— О нет! Я всего лишь усовершенствовал состав горючей смеси, а также алгоритм синхронизации системы впрыска топлива, остальное сделали мои великие предки, — смутился Гильваэр. — Мои личные заслуги не столь велики, хотя прибедняться не буду — они тоже весьма внушительны.

— И каковы же они, позвольте узнать?

Помятое лицо хозяина, с круглыми отпечатками от очков вокруг глаз, исказилось в хитрой-прехитрой усмешке.

— Непременно, мистрил Деврай, обязательно узнаете. Не зря же император прислал вас ко мне за помощью. Вы желаете попасть в Ала-Мурих? Так?

— Совершенно точно.

— Вы там будете быстрее, чем это можно себе вообразить, — заговорщическим тоном сообщил лорд Айлгенна, от нетерпения потирая влажные ладони. — Надеюсь, вашей отваги и мужества хватит для того, чтобы воспользоваться моей помощью.

— Я — бывший рейнджер, — немного обиделся Гриф.

— Вот и проверим, какой из вас храбрец, — хихикнул колдун-изобретатель, панибратски шлепнув Грифа по плечу.

Даетжина успела сто раз забыть, как это — оказаться беспомощной, не способной ничего изменить в своей участи. Вернее сказать, за последние сто лет мис Махавир сделала все возможное и невозможное, чтобы никогда не оказаться в подобной ситуации. И пускай застрять в захолустном городишке, в компании со свихнувшимся на почве мести дядькой, практически без средств и представления, куда двигаться дальше, — не самая страшная неприятность, но все равно — так противно чувствовать себя ординарной неудачницей, такой же, как тысячи других обывателей. Ведь как обычно бывает: это у кого-то воры вытащат кошелек на базаре, кого-то подстерегут в темной подворотне грабители, кого-то другого обрызгает с ног до головы грязью проезжающий мимо экипаж. Что-то нехорошее, постыдное и страшное случается с другими, а не с нами, такими разумными, оборотистыми, толковыми и проницательными. Нас-то уж вокруг пальца не обведешь, нам-то в глаза пыль не пустишь. Мы-то ого-го какие! А если все- таки приключится непредвиденное, если сядем в лужу, прилюдно опозоримся, то лишь высоким божественным упущением. Нас-то, благородно-добропорядочных, за какие грехи, верно?

Вообразить себя осмеянной какой-то девчонкой-выскочкой из Тайной службы магичка не смогла бы даже в самом страшном сне. Выползшая из канавы Урграйнова подстилка — мис Лур — посмела не только осрамить самую могущественную колдунью Эльлора, но и сбежать от расплаты. Агентессы и след простыл, когда Даетжина едва не бросилась в погоню. И слава ВсеТворцу, что вовремя одумалась! По здравом размышлении мис Махавир пришла к выводу, что ловить быстроногую шлюху по привокзальным кустам означает еще сильнее унизиться, и прежде всего в собственных глазах. Плевать на прячущего злорадство за невозмутимостью Бириду, но себя-то не обманешь. Посему мэтресса сдержала гнев и ярость, только лишь мысленно обложив ловкую деваху отборными ругательствами родом из плебейского детства. Смешно признаться, но забитая женушка Уэна Эрмаада сумела-таки преподать знаменитой чародейке урок самообладания. Уж как ни глумились они с Уэном над аристократкой, а втоптать ее в грязь не смогли. Покойный мэтр так и не понял причины подобной устойчивости, а вот мис Махавир усвоила незамысловатую житейскую истину — становиться на четвереньки и лаять на гавкающую собаку не обязательно.

Чародейка проглотила злость, точно хининовый порошок, крепко зажмурив глаза, и увлекла мистрила Бириду обратно в гостиницу: обедать (за счет фахогильца) и планировать дальнейшие действия (своим умом).

К слову, не все в Ала-Мурихе было так плохо. Овощное рагу и картофельный салат оказались вполне на уровне, если забыть о том, что никаких иных блюд меню не предусматривало. Бирида ждал очередного взрыва возмущения, но на Даетжину словно снизошел дух смирения и прощения. Придирчивая магичка решила не распылять энергию на такие мелочи, как скудный рацион. И правильно сделала, ибо на повестке дня перед мэтрессой стояли задачи более важные. Жаль, конечно, впустую потраченных на обустройство портала усилий и средств, да и потерянного времени тоже не вернешь. Обидно прямо до слез, но не смертельно.

— Я возьму вам билет обратно. До Эарфирена, — уверил мистрил Бирида.

Даетжина промолчала, но внутренне не могла не согласиться с правотой своего спутника. Оставаться в Ала-Мурихе глупо. Весь расчет был на приезд сюда Джевиджей, и без них затея теряет смысл. Где их искать теперь прикажете? На какой станции они сошли с поезда? И даже если дознаться ответов на эти вопросы, то что это знание даст лично чародейке? Да практически ничего. А если так, то не проще ли вернуться в столицу и подождать там возвращения Джевиджа с женой и сыном? В том, что лорд канцлер вернет ребенка, мис Махавир почему-то не сомневалась ни мгновения. В идеале получится прекрасная фора для подготовки новой западни. Вместо того чтобы без всякого толка носиться по Территориям, Даетжина потихонечку создаст в Эарфирене соответствующее общественное мнение, посеет средь досужих умов сомнения в благонадежности канцлера, намекнет кое-кому из Конклава о магических способностях малыша Диана, и пожалуйте, — по приезде Джевидж окажется под огнем обвинений. Тут и до опалы недалеко.

Магичка бросила короткий взгляд на сотрапезника, в очередной раз прикидывая, как лучше использовать его ненависть к Фэйм. Решение напрашивалось само — создать все условия, чтобы Бирида осуществил-таки свою месть. Идеальный выход! Даетжина почувствовала, как снова обретает уверенность в себе. Если правильно и в нужном направлении приложить усилия, то все покатится само собой: фахогилец замучивает и убивает женщину, его самого тоже ловят и казнят, гибель жены сама по себе становится последним ударом для больного Росса, а опала и признание Диана магом сводят его в могилу. Ребенок же падает в руки мис Махавир, точно яблочко наливное. Какое изящное решение, не правда ли?

— Да, пожалуй, вы правы, мистрил Бирида, — ласково улыбнулась колдунья. — Нам тут делать больше нечего.

— Э, нет! Вы, сударыня, езжайте, а я остаюсь.

И как ни старалась Даетжина переубедить упрямца, сколько бы ни обещала поддержки и помощи, но намерений Бириды поколебать не смогла. Они проспорили почти весь вечер без остановки, что называется до хрипоты, и мис Махавир рисковала на следующее утро проснуться лишенной голоса, кабы не вежливый стук в дверь номера в тот час, когда порядочные господа привыкли уже отходить ко сну.

На пороге стоял молодой человек не старше тридцати лет от роду и самой обычной наружности. Для столицы, разумеется, но не для местного захолустья. Аккуратная стрижка и отпущенные по последней моде усики с подусниками, тщательно выутюженный костюм и дорогое пальто в краю, где поросшая неровной щетиной, слегка помятая в недавней драке физиономия и забрызганный до плеч грязью плащ — норма жизни, выглядят непривычно и даже вызывающе.

— Чем могу помочь, сударь? — сурово спросил незваного гостя Бирида.

Молодой человек вежливо приподнял шляпу и, проигнорировав фахогильца, обратился непосредственно к чародейке:

— Добрый вечер, мис Махавир. Простите, что я осмелился побеспокоить вас в столь поздний час, сударыня, но боюсь, что откладывать разговор с моей стороны будет опрометчиво.

С этими словами, поощряемый доброжелательным кивком мэтрессы, незнакомец деликатно отодвинул Бириду и решительно шагнул в номер. И так как говорил он с едва уловимым шиэтранским акцентом, то Даетжина не стала скрывать радости. Модный господин, знающий ее в лицо и по имени, к тому же шиэтранец, в Ала-Мурихе мог оказаться только в одном-единственном качестве — как шпион. И если уж он решился обратиться к знаменитой магичке, нарушив тайну своего пребывания, значит, готов сделать взаимовыгодное предложение.

— Я вас внимательно слушаю, мистрил…

— Дугальд, сударыня, — любезно представился заморский гость, прикладываясь теплыми губами к пальцам женщины. — Кэлум Дугальд, к вашим услугам.

— Очень приятно. Чему обязана?

Мистрил Дугальд проявил знаменитую шиэтранскую напористость, веками противопоставляемую эльлорской традиции ходить вокруг да около интересующего предмета. Он окинул чародейку цепким взглядом и проникновенно молвил:

— Точнее сказать — кому, мис Махавир. Тому же, кому и я, Россу Джевиджу.

Даетжина, точно юная выпускница пансиона, смущенно опустила ресницы, без слов признавая необыкновенную проницательность шпиона.

— Не буду отрицать очевидного, мистрил Дугальд, и даже осмелюсь заподозрить, что сегодня на вокзале мы с вами оказались в одинаковом, не самом приглядном положении.

— Точно так же, как и мис Лур, — ухмыльнулся шиэтранец. — Старый ворон сумел обвести вокруг пальца всех — и своих, и чужих. Мне, например, очень обидно чувствовать себя идиотом, без толку просидевшим в этой дыре без малого три месяца и в самый ответственный момент упустившим самую крупную рыбу.

Срок муриханской ссылки модного господина несколько смутил чародейку.

— О! Вы целых три месяца поджидали Джевиджа в Ала-Мурихе?

Молодой человек кисло усмехнулся.

— Не совсем… Скажем так, сударыня, поездка лорда канцлера на Восток стала для меня и моих… коллег приятной и многообещающей неожиданностью. Как и для вас, я полагаю. Грех было бы не воспользоваться такой легкой возможностью покончить с этим человеком раз и навсегда.

— Джевидж мне не опасен, — снисходительно оскалилась магичка.

— Как сказать, как сказать… В любом случае, сейчас мы с вами больше напоминаем тех самых толстых коров, которые не могут протиснуться через узкую калитку в огород и утешают себя мыслью о незрелости плодов.

— С ходу берете… хозяина стада за рога?! — оценила Даетжина деловой напор позднего своего гостя.

— Время уходит, сударыня, пока мы изощряемся в намеках.

Волшебница изящно закинула ногу за ногу и почти призывно улыбнулась:

— Так скажите напрямик, сударь мой Дугальд, чего вам от меня надобно?

— Ничего такого, чего бы вам самой не желалось в отношении лорда Джевиджа. Как вы отнесетесь к тому, чтобы кехтанские власти судили и казнили бывшего маршала Эльлора за военные преступления?

На чародейкиных губах расцвела нежная понимающая усмешка. Разумеется, Шиэтра давно точит зуб на Джевиджа и вот уже несколько месяцев активно подстрекает Кехтану если не к новой войне, то к беспорядкам на границе. Можно себе только вообразить, как ликовал мистрил Дугальд, когда узнал, что недосягаемый лорд канцлер едет прямиком к нему в руки. Одно дело — провокации и чисто политическое давление издалека, другое — раз и навсегда избавиться от Росса Джевиджа.

— Я так понимаю, вы сделали все возможное для того, чтобы путь лорда канцлера пересекся с отрядом кехтанских мятежников. А тут такая неприятность — ваши люди его потеряли. Как обидно, право слово.

— Не совсем потеряли, смею уверить.

Волей-неволей, а пришлось шиэтранцу делиться информацией — рассказывать про незапланированную остановку экспресса, про таинственное исчезновение четверых пассажиров, в том числе и соотечественника мистрила Дугальда.

— Рядом находится городок Шадра, тот самый, с которого начался пятнадцать лет назад Кехтанский поход маршала Джевиджа. Проще всего предполагать, что вся честная компания уже там и готовится переправиться через Сэллим.

— И ваш… коллега тоже?

Шпион скривился:

— Боюсь, мы его уже не увидим.

И тут Даетжина без спора согласилась с неутешительными выводами собеседника. Росс не станет церемонии разводить — это ясно как день.

— Значит, Джевидж со своей бабой не сегодня-завтра будут на Территориях, а там ищи ветра в поле? — вопрошал расстроенный Бирида.

— Ну почему же сразу ищи-свищи? Кое-какие прогнозы можно сделать уже сейчас, — пожал плечами шиэтранец. — Из Шадры прямая дорога лежит в округ Дридживас. — И, увидев, что его слова не произвели на собеседников никакого впечатления, добавил: — Сей так называемый округ — абсолютно дикие и плохо освоенные земли вблизи границы с Кехтаной. По сути, кроме одиноких ферм, там есть всего два городка — Ан-Катасс и Ар-Дрого. Это если не считать форт Арменд. И так как Ан-Катасс сожжен легионерами…

— Вы хотите, чтобы мы отправились туда все вместе? — спросила Даетжина напрямик, не сводя с откровенного мистрила Дугальда светлых волчьих глаз.

Риск — дело благородное по определению, так почему бы не испытать свою удачу?

— Да, мис. Если мы хотим осуществить наши планы, то придется объединить усилия. Округ Дридживас кишит повстанцами, и к моменту появления там нашего общего недруга все они будут оповещены и готовы начать охоту. Кому-то обязательно повезет. Либо нам, либо кехтанцам.

— Прекрасно. А лично я-то вам зачем, раз у вас так замечательно все организовано?

— Помилуйте! — всплеснул руками шпион. — Сударыня, а как же, по-вашему, я сумею скоординировать действия с нашими кехтанскими союзниками? Мне потребуется магическая связь, иной у меня нет. Уверен, вы сумеете справиться с аппаратом, созданным шиэтранским магом.

Даетжина поморщилась, заранее предчувствуя дичайший приступ мигрени, который ее ждет после работы с заморским магическим передатчиком. Великое Княжество издавна славится своими волшебниками и учеными, но до чего же топорные устройства они делают. Спаси ВсеТворец!