"На пороге любви" - читать интересную книгу автора (Пик Лилиан)

Глава 9

Клеон ничего не приготовила к своему выступлению на заседании правления. Она была слишком утомлена, расставшись с Эллисом, чтобы браться за бумагу и карандаш, и надеялась, что, может быть, утром не будет ничего важного и она успеет записать несколько мыслей, перед тем как предстать перед власть предержащими.

Ее позвали раньше, чем она ожидала.

— Не будете ли вы так добры спуститься в зал правления, мисс Эстон, — произнесла секретарша Эллиса, добавив дружеским шепотом: — Ни пуха ни пера!

Здесь присутствовали джентльмены, которых следовало бы назвать «почтенными», других можно было считать молодыми. Некоторые, уставившиеся на нее сквозь очки, выглядели внушительно, другие — великодушными, добрыми дедушками. Казалось, что здесь сотни мужчин, хотя на самом деле их было не больше двадцати.

Глаза Клеон беспокойно блуждали по лицам, пока удивленно не задержались на единственной здесь женщине. По поведению и внешнему виду женщина была олицетворением материнской любви, но во всем остальном выглядела устрашающе, как древняя неприступная крепость. По соседству сидела девушка, может быть чуть старше Клеон, выглядевшая веселой и оживленной и, по сравнению со всеми остальными, — невероятно современной. «Она поддержит меня», — сказала себе Клеон, цепляясь дрожащими пальцами за любую соломинку надежды.

Однако на самом деле все, что делала эта веселая молодая женщина в течение всего допроса Клеон, сводилось только к ободряющей улыбке и невмешательству.

— Мисс Эстон! — Отрывистая интонация исполнительного директора была выговором за ее невнимание.

Клеон встала. Момент, которого она так ждала, наступил.

Пока она стояла, пытаясь привести свой мозг в рабочее состояние, дама, выглядевшая обманчиво-матерински, посмотрела на нее подозрительно, даже испуганно, как будто Клеон страдала ужасной болезнью под названием «молодость».

«Ничего, — как бы ликовали ее глаза, — время вылечит ее от этого, как и всех нас!»

«Плохая защита от представительницы моего пола», — подумала Клеон.

Она отыскала лицо Эллиса, надеясь увидеть ободрение и поддержку, но выражение его глаз, величественно смотревших на нее с места во главе стола, было пугающе-пустым и официальным.

Глядя в глаза Эллиса, она могла думать лишь о том, что произошло между ними в темноте машины, и от этих мыслей ей захотелось спрятаться под стол и свернуться в клубок.

Эллис скрестил руки и произнес своим четким начальственным тоном:

— Может, вы начнете, мисс Эстон?

«Начну что? — хотелось спросить Клеон. — Я что, должна начать с нуля? Никаких наводящих вопросов, никакого руководства, брошена в воду и если не выплыву, то буду виновата сама?» Заметки дрожали в ее руке, и Клеон пришло в голову, что они так смяты, что ими невозможно воспользоваться, поэтому она выпрямила пальцы, и листки порхнули на пол.

Дружелюбный джентльмен рядом с Клеон нырнул под стол и один за другим поднял разлетевшиеся листки. Дама плотного сложения, которая теперь выглядела так же по-матерински, как тюремная надзирательница, бросила злобный взгляд.

— Начинайте, мисс Эстон, — снова сказал Эллис, теперь в его голосе слышалось нетерпение.

И мисс Эстон начала таким смущенным и робким голосом, что кое-кто из джентльменов приложил руки к ушам, чтобы лучше слышать.

— Говорите громче, мисс Эстон, — приказала тюремная надзирательница, и Клеон так повысила голос, что его звучание изумило даже ее саму.

— Я прошу, — бросилась она в омут, уставившись в свои смятые заметки, — предоставить мне больше свободы в определении внешнего вида, стиля и содержания журнала «Салон». Мне также хотелось бы изменить его название. — По комнате пронесся гул, похожий на жужжание роя сердитых пчел. Клеон пришло в голову взглянуть на Франциза, но она с облегчением обнаружила, что тот отсутствует. — Мои коллеги и я, — продолжала она голосом, набирающим силу и убедительность, — считаем, что «Разговор о моде» больше соответствовало бы духу времени, и это помогло бы создать новый имидж, за который мы боремся. — Аудитория оставалась безучастной. Она должна была как-то расшевелить ее. — Мода, — сказала Клеон, подходя к предмету с другой точки зрения и надеясь, что бомба, брошенная ею, взорвется, — должна отражать время. — Она осмотрелась — ни малейшего намека на реакцию по поводу ее слов. Клеон усилила нападение: — По моему мнению, кутюрье принадлежат ушедшим временам, миру очарования и романтики — даже эти два слова родом из прошлого. — Это был явно камень в огород кое-кого из слушателей. — Кутюрье, — настаивала Клеон, — теперь уже часть истории. — Люди вокруг нее были близки к шоку. Наконец-то ей удалось пробудить их к жизни. — Кутюрье, — развивала она свою образную экспансию, — напоминают мне те богатые парки, прилегающие к домам, в которых публике позволяется гулять, но владеть — никогда. Точно так же вы можете смотреть на прекрасные вещи «от кутюр», даже потрогать, если вам повезет, но иметь? Никогда, пусть даже вы и приблизились к миллионному состоянию, которое для большинства из нас недостижимо.

Нервный смешок пробежал среди собравшихся, потом раздался вкрадчивый голос Эллиса:

— Не хотите ли вы сказать, мисс Эстон, что кутюрье всего лишь мечта?

— Я считаю, да… — ответила Клеон насторожившись. Куда он клонит?

— И вы хотите лишить людей мечты? — Она была изумлена и не скрывала этого. Эллис продолжал: — Насколько я понимаю, мечта — необходимая часть жизни. Даже психологи утверждают это. Вы с этим согласны?

— Я думаю, что да…

— Например, для женщины, обремененной заботами домохозяйки, матери маленьких горластых детей, прекрасное платье — это мечта, не так ли?

Самодовольный тон Эллиса вырвал крик из самой глубины сердца Клеон:

— Какая польза от мечты, если она недосягаема? Она может только мучить и под конец даже свести с ума.

До нее дошло, что на самом деле она говорит Не об одежде «от кутюр». Все дело было в ее тайной мечте об Эллисе!

Сердце Клеон гулко билось, но это не остановило потока слов. Брови исполнительного директора поползли вверх.

— Женщины, о которых вы говорите, которых бы я хотела видеть читательницами журнала, — если они увидят на его страницах платье «от кутюр», а потом его цену, невероятную цену, — они с отвращением швырнут журнал через всю комнату, почувствовав себя обманутыми. Затем они пойдут в ближайший универмаг и купят платье с вешалки. Возможно, оно прослужит всего сезон, и будет выброшено. На следующий сезон из-за того, что мода сегодня так переменчива, они купят другое платье. И так они будут идти в ногу с модой. Вы можете тешить себя мечтой, мистер Ферс! — воскликнула Клеон, ловя его взгляд и моргая от влаги, неожиданно скопившейся под веками. — Для меня они бесполезны.

Эллис наклонился над бумагой, лежащей перед ним, и с сосредоточенной яростью что-то чертил на ней.

— Сегодня, — продолжала Клеон, забыв про свои записки, — молодые модельеры, соприкасающиеся с жизнью, проделывают с тканью невообразимые вещи. Они сочетают такие материалы, которые раньше и не снилось комбинировать — бархат с габардином, шелк с твидом и так далее. Женщины, если захотят, могут выглядеть каждый день по-разному. Когда-то самые обычные женщины, о которых только что говорил мистер Ферс, большую часть жизни страстно желали одеться в мечту. Сейчас они более реалистичны и практичны. Они покупают одежду, создавая тот образ, в котором им больше всего хотелось бы предстать перед миром. Может быть, это и массовая продукция, но ее так много, что это дает женщинам огромную свободу выбора. Понимаете, в сегодняшней жизни нет места вызывающей экстравагантности ручной работы, как это принято у кутюрье.

— Мисс Эстон! — Клеон нахмурилась, не доверяя насмешливому тону Эллиса. — Могу я спросить: костюм, который сейчас на вас, — ваше собственное творение?

Она посмотрела на свой бледно-голубой костюм:

— Да, а что?

— И вы с гордостью носите его, потому что он сшит вашими собственными руками и потому, что он придуман вами, создан по вашей оригинальной идее?

«К чему он ведет?»

— Я думаю, да.

Воспользовавшись ее промахом, Эллис напал. Его слова рвали противника на части, как зубы тигра.

— И вы имеете дерзость принижать значение высокого «кутюр»? Вы шьете себе одежду в соответствии со стилем, рожденным в вашем мозгу, как вы сами согласились, носите ее с гордостью, потому что она оригинальна. И тем не менее вы пытаетесь отказать женщинам, лишенным ваших способностей, в праве носить одежду, смоделированную и сшитую специально для них известными кутюрье, которые делают то же, что и вы, только на более высоком уровне? Почему же для вас один закон, а для них — другой?

Клеон следовало раньше догадаться, что он заманивал ее в ловушку.

— Вы извращаете мои мысли, — накинулась она на него, — потому что прекрасно знаете о моем увлечении. Вы вытащили его на свет для собственных целей, хотя это никак не относится к делу.

Возмущенный шепот пронесся над столом, и даже веселая молодая женщина смотрела на Клеон немного неодобрительно.

— Если вы, мисс Эстон, спокойно и рассудительно обдумаете то, что я сказал, вы поймете, что это имеет отношение к делу.

— Нет, не имеет. — Клеон попыталась проигнорировать те крупицы правды, которые, надо признать, были в его словах. — Мы не собирались обсуждать, принимаю я или нет высокий «кутюр»…

— Вы сами подняли эту тему, — спокойно вмешался Эллис.

— Я была вынуждена, — огрызнулась Клеон, — потому что нужно было оценить перспективу «кутюр», чтобы подтвердить мою точку зрения о необходимости существенных перемен в «Салоне». — Она глубоко вздохнула и бросила последний отчаянный призыв: — Вы, конечно, согласитесь, что мы должны быть на стороне прогресса в этом мире крысиных гонок, иначе мы неминуемо проиграем и погребем сами себя в могиле.

Клеон остановилась. Ее риторика иссякла. Над залом повисло долгое, тяжелое молчание, и она робко спросила:

— Все?

Эллис поднял брови и посмотрел на членов правления. Те кивнули.

— Да, спасибо, мисс Эстон.

«Вот и все, — подумала Клеон, закрывая за собой дверь, — теперь мне конец».

Несколько дней спустя в кабинет Клеон, размахивая газетой, ворвалась Сара.

— Все раскрылось! — крикнула она. — Они знают, кто делает кружева для Франциза!

— Нет! — Клеон чуть не задохнулась от страха. Побледнев, она рухнула на стул и просмотрела номер, который Сара бросила перед ней. Заголовок над рубрикой моды восклицал:

«Обнаружен поставщик кружев Франциза!»

Дальше шла статья:

«Теперь мы знаем. Старая леди, живущая одиноко в коттедже, которому двести лет, плетет восхитительные кружева, украшающие кутюр Франциза. Ее глаза затуманены, а руки утомлены и скрючены от старости, но это не имеет значения — у нее получаются самые изысканные кружева в стране. До недавнего времени это был самый строгий секрет в мире моды. Теперь всему миру известно…»

Профессиональная часть сознания Клеон восхищалась сжатым стилем журналистки, сенсационно преподнесшей материал. Однако все утонуло в ужасном чувстве вины за предательство. Она могла теперь сделать только одно, хотя это было так мало. Ей необходимо было извиниться, и чем скорее, тем лучше.

Поблагодарив с улыбкой Сару, Клеон отпустила ее, затем позвонила секретарше Эллиса.

Нет, мистера Ферса нет на месте, было сказано ей. Его срочно вызвали. Нет, она не знает, когда он вернется.

«Может, мне показалось, — размышляла Клеон, — что этот голос, обычно такой приветливый, этим утром прозвучал прохладнее, чем всегда?» Она положила трубку и подперла голову. Конечно, ей было известно, куда направился Эллис — к своей бабушке. Он был необходим там в качестве сторожевого пса, чтобы не подпускать к дверям прессу.

Затем она вспомнила об его отце — необходимо позвонить ему. Она должна была объяснить все кому-нибудь из семьи Ферс.

Клеон набрала номер и попала на домоправительницу. Она назвала себя, и ее попросили подождать. Несколько минут спустя голос домоправительницы произнес:

— К сожалению, мисс Эстон, месье Франциза нет.

— Когда он вернется? — безнадежно спросила та.

— Боюсь, что не знаю. — Когда Клеон попыталась настаивать, чрезмерно холодный голос произнес: — Мне жаль, но ничем не могу помочь. — И телефон замолк.

Клеон отказалась признать поражение. Она должна зайти в резиденцию Франциза. Статная дама, которая, по-видимому, и была домоправительницей, открыла дверь, справилась об имени и попросила подождать. Некоторое время ее не было.

Громадный зал, где происходил показ мод, теперь, в тишине, выглядел загадочным. Не забыли ли о ней? Нет, домоправительница спускалась с пологой лестницы, преодолевая каждую ступеньку с преувеличенной осторожностью. Она остановилась в нескольких футах от Клеон:

— К сожалению, месье Франциза нет.

— Но я отниму у него всего несколько минут…

— Месье Франциз не желает вас видеть, мисс Эстон.

Терпение Клеон лопнуло.

— Но я желаю видеть его! — крикнула она и сделала движение, словно собираясь обойти женщину и подняться по лестнице. Но та тоже двинулась, чтобы помешать ей.

Разозлившись, Клеон стала еще настойчивей.

— Я готова ждать, — сказала она, — пока месье Франциз не согласится принять меня, — и с этими словами уселась на стул.

Домоправительница раздраженно вздохнула и снова поднялась по лестнице. Через некоторое время оттуда спустился сам Франциз с застывшим, как маска, лицом и ледяными глазами.

— Мистер Ферс, — сразу же обратилась к нему Клеон, — я пришла, чтобы сказать, как ужасно я сожалею о случившемся, и объяснить…

— Никакие объяснения не поправят вреда, причиненного вами, мисс Эстон.

— Но я хочу сказать вам, что это не моя вина, просто обстоятельства сложились так неудачно, что одна журналистка заметила и узнала кружева на моем платье…

— Извините, мисс Эстон, я не собирался слушать какие-либо объяснения, как бы правдоподобно они ни звучали. — Франциз полуобернулся к лестнице. — Настоящая жертва всего этого — моя мать. Вы должны были подумать о ней, прежде чем выбалтывать тайну…

— Мистер Ферс, пожалуйста, поверьте мне! — В глазах Клеон стояли слезы. — Я ничего не говорила журналистке о вашей матери…

Однако Франциз поклонился и ушел.

Теперь Клеон почувствовала, как холодная и беспощадная волна обрушилась на нее и понесла на своем гребне в открытое море. Если она не выберется из этого моря упреков, то захлебнется и утонет.

«Ушел в себя, — подумала Клеон, покидая его резиденцию, — совсем как в нашу первую встречу. Забрался в свой замок, поднял мост и оставил меня снаружи».

Через три дня вернулся Эллис. Клеон узнала об этом, потому что его секретарша позвонила ей.

— Мистер Ферс хочет вас видеть, мисс Эстон.

Теперь холодность этого голоса не оставляла сомнений. Его секретарша в силу своего положения, подобно товарищу по партии, воспринимала дела Эллиса как свои собственные. И если мисс Эстон была врагом ее шефа, то мисс Эстон была и ее врагом.

И вот мисс Эстон, как пленный партизан, предстала перед судом. Она стояла перед Эллисом, сцепив за спиной руки. Начался допрос.

— Я думаю, вам известно, почему я вызвал вас? Я полагаю, что вам известно также, где я был? У моей бабушки, сражаясь со сворой гончих, называющих себя прессой и собравшихся, похоже, со всего северного полушария. Теперь вы понимаете, что наделал ваш маленький злобный выпад?

— Злобный, мистер Ферс? — Замешательство Клеон не произвело на Эллиса никакого впечатления.

— Да, коварный способ ударить меня в спину за то, что я не дал вам действовать по-своему.

— Но… но вы ошибаетесь. То, что произошло, было несчастным случаем. Сидевшая рядом журналистка узнала кружева. Она…

Однако он не слушал:

— Моя бабушка просила пощадить вас. Но почему я должен это делать? Это была ничтожная месть.

Клеон покачала головой, пытаясь объяснить.

— Однако она не согласилась со мной. Бабушка сказала, что ваш поступок был естественным. Любая молодая женщина, любая журналистка, посвященная в подобную тайну, должна была испытывать искушение поведать о ней всему миру. Бабушка с необыкновенным в ее положении великодушием сказала, что не винит вас.

Слезы залили глаза Клеон.

— Вы хотите сказать, ваша бабушка тоже думает, что я сделала это умышленно, — неужели даже она?! Но как я могла?! Я люблю вашу бабушку. Она прекрасная женщина. Я не могла бы так поступить с ней!

Эллис молчал, давая ей высказаться. Но выражение его лица ясно говорило о том, что ему все ясно.

— Вы же верите мне, мистер Ферс? Как-то вы сказали, что всегда хотите слышать от меня только правду…

— Когда-то я был полон иллюзий в отношении вас. Сейчас я их утратил.

— И все-таки выслушайте правду, даже если не собираетесь верить ей. — Клеон подробно рассказала, что произошло на показе коллекции. Эллис выслушал ее, но никак не отреагировал.

— Я должна повидать вашу бабушку, — настойчиво сказала она.

— Вы не сделаете этого!

— Вы не можете запретить мне!

— Смогу. Перед отъездом я дал точные инструкции бабушке и женщине, которая присматривает за ней, не пускать вас на порог.

Клеон взбунтовалась:

— А если я все же попытаюсь повидаться с ней, вы используете свой последний довод — уволите меня?

— Я могу пойти даже на это. Мысль о вашем увольнении никогда не покидала меня.

— Вы вытащили меня сюда, мистер Ферс. — Клеон повысила голос. — По вашему собственному признанию, вы заманили меня, вырвав из любимого мною окружения и любимой работы. Я ваша протеже, говорили вы. Одно из ваших «открытий». — Она с горечью продолжила: — Теперь я — одна из ваших ошибок, может быть, единственная. И так как я ошибка, то представляю опасность для вашей репутации знатока женщин, поэтому чем скорее вы уберете меня с дороги, тем лучше. — Она остановилась, так как у нее кончились боеприпасы. Теперь Клеон ждала ответного огня, возмездия, оглашения приговора, но ничего не последовало.

Она повернулась к двери, но затем остановилась. Было еще кое-что, что ей необходимо было знать.

— Мистер Ферс?..

— Да, мисс Эстон? — Его голос был утомлен от раздражения, как у терпеливого родителя, уставшего от вопросов своего ребенка.

— Не сочтете ли вы возможным, — запинаясь, спросила она, — сообщить мне, к какому решению пришло правление после того, как я ушла.

Эллис откинулся назад:

— Относительно чего?

Его притворная недогадливость разозлила Клеон, и она потеряла над собой контроль:

— Вы прекрасно знаете, о чем я говорю!

Эллис поднял бровь:

— Если вы говорите о вашем душещипательном призыве в отношении журнала, то никакого решения не было. Даже если бы оно и существовало, то сомневаюсь, что в вашу пользу.

— Нет, ну конечно же нет! — воскликнула Клеон, сверх меры рассвирепев от его небрежного ответа относительно столь важного для нее предмета. — Вы сами сделали это неизбежным вашими провокационными вопросами, заманив меня в ловушку и вынудив сказать то, чего я вовсе не собиралась говорить. — Неудавшаяся попытка привести Эллиса в ярость еще сильнее разозлила Клеон. — Как можете вы обвинять меня в злобе и мести, когда сами повинны в том же в отношении меня?

— Протестую, — мягко произнес Эллис. — Я просто исполнял свои обязанности. В любом случае я знал, что делаю, задавая подобные вопросы. И почему я должен, скажите на милость, проявлять к вам злобу?

— Вы прекрасно знаете, что никогда не простите мне того, что случилось — или вы думаете, что случилось, — между Риком и мной на балу у вашего отца. Хотя с какой стати вы должны принимать так близко к сердцу то, как я веду себя с мужчинами? Это моя личная жизнь, и это касается только меня.

Эллис не посмел ответить на обвинение. Он просто посмотрел на часы с видом утомленного долготерпения и сказал:

— Я очень занят, мисс Эстон.

Она захлопнула за собой дверь.

Всего несколько дней ушло у Клеон на принятие окончательного решения. Она собрала редакционную летучку, чтобы сообщить о нем коллегам.

— Я собираюсь кое-что предпринять, — сказала Клеон, — после чего головы или голова должны покатиться. Скорее всего, это будет моя голова. Но я должна знать, прежде чем начну, что вы на моей стороне. — Собравшиеся ждали, и по их лицам было видно, что они уже догадались, что собиралась сообщить Клеон. — Вы знаете, что я имею в виду? Эту передовицу — я решила опубликовать ее.

— Но, Клеон, разве ты забыла, что сказал мистер Ферс? — нахмурилась Джоанна.

— Джоанна, — вздохнула Клеон, — все признаки моего увольнения налицо. Осталось недолго. Мистер Ферс недавно так и выразился. Итак, раз я ухожу, то хоть оставлю о себе память: дело того стоит.

Рик, соглашаясь, сказал:

— Я считаю, что Ферс-младший, а возможно, и Ферс-старший имеют такой зуб на нашего редактора. — Он кивнул в сторону Клеон. — Все, что она теперь ни сделает, будет неправильно. Малейшая мелочь может нарушить баланс, и ее уволят.

Клеон посмотрела на всех по очереди:

— Я согласна принять риск на себя, если буду знать, что вы со мной и поддержите меня до самого конца.

— Мы всегда с тобой, — заверили они.

Когда все ушли, Клеон достала передовицу, подписала ее и отправила для включения в следующий номер «Салона».

«Вот конец, — подумала она, — прекрасной карьеры редактора журнала мод. Короткой, но… — под натиском воспоминаний Клеон закрыла глаза, — такой прекрасной, необыкновенно прекрасной».

Вызов на ковер пришел раньше, чем она ожидала. Номер «Салона» с запрещенной передовицей еще не вышел, когда по телефону ей передали:

— Мистер Ферс желает видеть мисс Эстон.

«Вот оно, — подумала Клеон, — начало конца».