"Рождение Орды" - читать интересную книгу автора (Голден Кристи)

Глава 8

Как же легко рождается ненависть из страха!

Это простейшая, врожденная защитная реакция.

Вместо того чтобы подумать о соединяющем нас, мы упираемся в разделяющее, отличающее. Моя кожа — розовая, твоя — зеленая. У меня — клыки, у тебя — длинные уши. Моя кожа нага, твоя — покрыта шерстью. Я дышу воздухом, ты — нет.

Если б мы продолжали упираться в подобные различия, Пылающий Легион никогда не был бы побежден. Я тогда едва ли пожелал бы союза с Джайной Праудмур, не смог бы сражаться плечом к плечу с эльфами. Тогда мой народ не дожил бы до союза с тауренами и Отрекшимися.

Но в дренеях мы увидели лишь рознь. Тогда наша кожа была темно-смуглой, красноватой. Их — синей. У нас были ноги, у них — копыта и хвосты.

Мы жили большей частью под открытым небом, они — под крышами, в городах. Мы жили недолго, а сколько жили они, никто и не догадывался. И неважно, что мы видели от них лишь добро, получали помощь и ответы на все, что нам приходило в голову спросить. Неважно, что они торговали с нами, обучали нас, делились знанием. Все это потеряло значение, когда предки научили нас видеть, сколь отличались дреней от нас, и мы увидели это воочию.

Теперь я каждый день молюсь, чтобы моим народом руководила мудрость. И в молитве моей — просьба, чтобы мы никогда более не обманулись внешними различиями.

Началась серьезная подготовка. Почти у всякого клана было в обычае тренировать молодых, как только те достигнут седьмого года жизни. Но раньше с тренировками особо не усердствовали — хотя они и оставались суровыми. Оружие предназначалось для охоты, а не для войны с разумными существами, обладающими оружием и умением им владеть, причем оружием и умением совершеннее оркских. К тому же всегда хватало и взрослых охотников, с легкостью приносящих добычу.

Молодежь училась в меру сил, неспешно, и оставалось вдоволь времени для игр, для того, чтоб радоваться своей юности.

Теперь все изменилось.

Призыв к единству был услышан. Гонцы загоняли волков, разнося известия от клана к клану.

Тут чья-то светлая голова додумалась тренировать кровавых ястребов для переноски писем. Получилось оно не сразу, пришлось изрядно попотеть.

Но потихоньку Дуротан привык видеть алых птиц в небе над стойбищем клана — ястребы без устали носили письма Дрек'Тару и прочим озабоченным связью между кланами. Идею поддержал горячо — чем больше живого на своей стороне, тем легче битва.

Обычные стрелы, копья и топоры были рассчитаны на зверей, но для войны с дренеями их не хватило бы. Особое внимание уделили защите: если раньше броню делали против клыков и когтей, теперь доспехам требовалось спасать от копейного острия и меча. Раньше кузнецов были считанные единицы — теперь главнейшие мастера набрали по дюжине учеников. Молоты день и ночь звенели в кузнях, шипела сталь, погружаемая в холодную воду. Орки день и ночь махали кайлом, добывая нужную для доспехов и оружия руду. Охоты, раньше устраиваемые по мере нужды в мясе, теперь сделались ежедневным обыкновением — мясо сушили и вялили про запас, кожи требовались для доспехов.

Молодежь, пришедшая тренироваться, казалась чересчур недорослой — по крайней мере, Дуротану. Глядя на них, вспоминал, как отец учил обращаться с копьем и секирой. Что бы он подумал про этих малышей, горбящихся под весом новой сверкающей брони, сжимающих оружие, прежде неизвестное ни единому орку?

Теперь время стало драгоценностью. И свадьбу нового вождя отметили лишь скорым, простым ритуалом.

Дрека подошла, тронула нежно спину, успокаивая — всегда ведь догадывалась, о чем думал муж.

— Конечно, лучше б мы родились во времена мира. Даже самые кровожадные не оспорят этой простой истины. Но такая уж наша судьба — и от нее мы бежать не станем.

— Конечно, не станем. — Дуротан улыбнулся грустно. — Мы — воины. Наша стихия — азарт охоты, боевой клич, кровь и победа. Пусть они — малыши, но они сильные и сумеют выучиться. Ведь они — Северные Волки.

Помолчав, добавил свирепо:

— Они ведь — орки!

— Прошло много времени, — сказала Рулькан.

— Я знаю… но моему народу нельзя бросаться в битву, не подготовившись, — ответил Нер'зул. — Сейчас дренеи намного превосходят нас силами.

Рулькан заворчала сурово, но улыбнулась.

Странно: или показалось, или улыбка и в самом деле вынужденная, будто вытянутая силой?

— Мы тренируемся со всей возможной поспешностью, — добавил быстро, не желая обидеть дух той, кто была рядом всю жизнь.

Рулькан молчала. Ясно, что оркская подготовка не казалась ей скорой.

— Возможно, ты смогла бы помочь нам… советом, — промямлил он вдруг, сам не понимая, что несет. — Возможно, есть знание, доступное тебе…

Рулькан нахмурилась, затем приподняла голову, словно прислушиваясь.

— Я сказала тебе все, что знаю… но есть другие существа… другие силы, о которых живые не догадываются.

Нер'зул едва не поперхнулся, услышав такое.

— Есть духи стихий… есть духи предков, — выдавил он наконец. — Какие еще существа?

— Муж мой, на твоих губах еще теплое дыхание. — Рулькан улыбнулась снова, — Ты еще не готов встретиться с ними. Они помогают нам, чтобы мы могли помочь вам, нашим возлюбленным, оставшимся в мире живых.

— Я не могу ждать! — взмолился Нер'зул, понимая, что совершает недостойное и недозволенное, умоляя дух, но ничего не мог с собой поделать, — пожалуйста, ради будущих поколений орков, помоги нам, помоги, чем можешь!

Нер'зулу нравилось быть центром внимания каждого орка из каждого клана. Давнее обещание силы и власти запало, въелось в душу — и родило горячее стремление к ним. А кроме того, Рулькан вселила такой страх перед дренеями, что внезапное кажущееся нежелание помочь полностью выбило шамана из колеи.

Рулькан глянула оценивающе.

— Возможно, ты и прав. Я попрошу, чтобы они заговорили с тобой. Среди этих существ есть один, кому я доверяю более всего, чья любовь к нашему народу в особенности глубока.

Он кивнул, по-детски обрадовавшись. Открыл глаза в мире яви, улыбнулся. Скоро уже, очень скоро он увидит таинственный благоволящий дух.

Гул'дан улыбнулся, принеся мясо и фрукты для подкрепления сил учителя.

— Учитель мой, новое видение?

Поклонился низко, поднося пищу и чашку парящего отвара из трав. По совету Рулькан Нер'зул начал пить отвар смеси особых трав, заваренных строго в нужной пропорции. Она объяснила, что такой отвар поможет поддерживать разум и душу открытыми для видений. Поначалу снадобье показалось отвратительным, но Нер'зул не подал виду. А теперь с удовольствием пил и поутру, и еще трижды в день. И сейчас с благодарностью принял чашку, кивнул в ответ на вопрос.

— Именно… и я узнал важное. Сколько существуют орки, столько существуют и их шаманы.

А работа шамана — звать духов стихий и говорить с предками.

— Да, конечно, — подтвердил Гул'дан озадаченно.

Нер'зул не смог сдержать усмешки, растянувшей его губы над клыками.

— Это воистину так. Но есть и неизвестное нам ранее. Предки могут видеть существ, которые недоступны живым. Рулькан говорила с этими существами. Мудростью и знаниями они превосходят даже наших предков — и они пришли к нам на помощь. Рулькан сказала мне, что есть среди них один, в особенности заботящийся об орках, и вскоре он явится ко мне!

— А может, и ко мне? — Глаза Гул'дана заблестели.

— Ты силен. — Нер'зул улыбнулся. — Иначе я б не избрал тебя учеником. Да, я думаю, он явится и тебе — когда сочтет достойным, как счел меня.

— Да будет так, — промолвил Гул'дан, склонив голову, — Для меня честь — служить вам и всем оркам. Настают времена великой славы, и наше счастье — родиться в них.

Клан Черной Горы с Черноруком во главе испросил чести ударить первым. Конечно, кое-кто ворчал и протестовал, но охотничье умение клана славилось повсюду, да и жил клан вблизи Тэлмора, небольшого окраинного города дренеев. Клану Черной Горы выдали первые доспехи, мечи, стрелы с железными наконечниками и прочую воинскую снасть, назначенную погубить дренеев.

Оргрим с Молотом Рока за спиной ехал рука об руку с вождем клана, одетый с головы до ног в железо — тяжелое, стесняющее движения. Везущему его волку доспехи тоже не нравились, и он время от времени поворачивал тяжелую голову, клацал зубами у Оргримовой ноги, будто назойливое насекомое хотел отогнать. И бежал тяжелей обычного по мягкой луговой траве, трудно дыша, высунув язык.

Оргрим чертыхнулся вполголоса. Надо же, так просто — взяли да и поехали на войну с новым врагом. Все повскакивали, да и он тоже, руками замахали, заголосили радостно. И никто не подумал, как тяжело готовился к такой войне. Волков-то надо еще больших выводить, чтоб вдобавок к тяжеленным мускулистым оркам несли еще и броню с оружием.

Оружие уже довелось опробовать — нападали с ним на огров. Ведь хотя дренеи быстры и сообразительны, а огры неуклюжи и глупы, драка с ними больше похожа на войну с новым врагом, чем охота на талбуков. Сначала потеряли нескольких воинов — их тела были сожжены со всеми подобающими почестями на погребальных кострах.

Руки не привыкли к новому оружию, броня стесняла движения, но каждая новая атака проходила лучше и легче. В последний раз сражались не только с парой огров, но и с их чудовищным хозяином, гронном, соединявшим огрскую свирепость с недюжинной злобой и смекалкой, и потому куда опаснейшим. Погибли двое храбрых воинов, прежде чем Оргрим сумел нанести последний удар оружием пророчества, опустив Молот Рока на воющего гронна.

Чернорук тогда стоял рядом, потный, забрызганный своей кровью и кровью убитого чудовища. Отер лицо латной перчаткой, лизнул кровь, ворча.

— Два orpa заодно с их повелителем! — выдохнул он и похлопал Оргрима по плечу, — Да у жалких дренеев и шансов нет устоять против нас!

Потея под солнцем, плескавшим о яркий металл доспеха, слепящим глаза, Оргрим кивнул согласно. Жажда битвы загорелась в его крови. Он доверял Hep'зулу и шаману своего клана. А поговорив с Дуротаном, уверился: хоть когда-то дреней и обошлись с ними гостеприимно и по-дружески, вели себя они подозрительно. Да и духи предков никогда прежде не подводили. С чего бы им ошибаться сейчас?

Но пока ехал бок о бок с господином к месту, где заметили охотничий отряд дренеев, сомнения росли. Дреней странные — ну и что? Когда они прибыли сюда, наверняка орки показались им странными. Неужто смерть — соразмерное наказание за различие? Разве дреней хоть когда-то нападали на орков? Разве хоть раз оскорбили? А сейчас полторы дюжины закованных с головы до пят в железо и вооруженных до зубов воинов клана Черной Горы ехали, чтобы перебить горстку синекожих, без всякого злого умысла добывающих себе пищу. Неожиданно — и неприятно — в памяти Оргрима всплыло лицо девушки-дренея, ее робкая улыбка. Может, ее отец или мать умрут сегодня, таким погожим красивым днем?

— Что-то невесел ты, моя правая рука, — заметил Чернорук сурово, и Оргрим едва не вздрогнул, застигнутый врасплох. — О чем задумался?

«О сиротах», — подумал Оргрим, а вслух пробурчал:

— Думаю, какого цвета у дренеев кровь. Чернорук запрокинул голову и захохотал. На соседних деревьях закаркали испуганно — воронья стая, загомонив, кинулась прочь, перепуганная голосом вождя Черной Горы.

— Я позабочусь, чтоб она осталась на твоем лице, — посмеиваясь, сказал вождь.

Оргрим ничего не ответил, лишь зубы стиснул.

Конечно, дитя-то невинно, но его родители заслужили смерть — если злоумышляют против орков.

Скрываться и не пытались — спокойно подъехали к охотникам-дренеям. Разведчики донесли: тех одиннадцать, шесть мужчин и пятеро женщин, они встретили стадо копытней. Хотя большого косматого копытня трудно убить, стадо их агрессивностью растревоженных талбуков не отличалось, и дренеи уже сумели отбить от стада молодого самца. Тот ревел, копытил землю и наставлял рог на охотников, но исход охоты сомнений не вызывал — если б не орки.

Чернорук выстроил отряд на гребне холма. Оргрим чуял возбуждение сородичей, чувствовал, как дрожат их тела под новенькой броней, как стискиваются кулаки, желающие обнять новое, полузнакомое оружие. Вождь поднял руку в латной перчатке, уставился маленькими глазками на суету внизу, выжидая удобного момента. Еще немного, и кинется, будто ястреб на луговую крысу!

Повернулся к шаманам, одетым во все черное, тоже закованным в броню, но без оружия — к чему им? Их дело — врачевать павших и обрушить на врага мощь стихий.

— Готовы? — спросил их.

Старший кивнул — глаза его пылали яростью, губы искривились в презрительной ухмылке. Он тоже захотел увидеть кровь дренеев.

Чернорук зарычал, махнул рукой — и воины понеслись, голося истошно, испуская боевые кличи. Синекожие обернулись, испуганные, недоумевающие. Поначалу, наверное, лишь удивились: с чего стольким оркским воинам верхом на волках помогать охоте на одного копытня? И лишь когда Чернорук мощным ударом двуручного меча развалил главаря дренеев надвое, те поняли: орки пришли не за копытнем, но за ними.

Надо отдать им должное — они не застыли, оцепенелые от ужаса, но немедленно дали отпор.

В переливчатых чужих голосах слышалась лишь легчайшая тень страха. Хотя Оргрим смысла и не уловил — это у Дуротана хорошо получалось со словами, не у него, — но помнил звучание сказанного еще с того дня, когда дренеи спасли их с Дуротаном в лесу, заранее предупредил шаманов, чего ожидать, и те были готовы. Потому когда в небе затрещали сине-серебристые молнии, шаманы встретили их своими. Вспышки слепили, и Оргрим посмотрел вниз, сосредоточившись на ближайшем воине-дренее, одетом в броню, с посохом, светящимся и брызжущем искрами. Заревев, поднял Молот Рока над головой и обрушил на врага, смяв броню, будто тонкий оловянный браслет. Кровь и мозг брызнули наземь.

Осмотрелся, выискивая следующую цель. Кое-кто из воинов клана барахтался в сети из нечистых, противоестественных молний дренеев. Сильные и гордые воины кричали от боли, дрожа, когда раскаленное плетение впивалось, прожигало кожу. Кислый запах горелой плоти, вонь крови и страха смешались в Оргримовых ноздрях — восхитительная, пьянящая смесь!

Ветер коснулся лица, изгоняя вонь, наполняя легкие свежестью. Оргрим избрал следующую жертву: женщину, безоружную, но окутанную пульсирующим голубым облаком колдовских молний. И охнул, изумленный, когда Молот Рока отскочил, едва не вырвавшись из рук, сотрясши самые кости. Один из шаманов ударил — и Оргрим заорал радостно, глядя, как добрая старая молния побивает волшбу дренеев. Взмахнул молотом снова — и на этот раз череп врага разлетелся послушно.

Все, бой решен. Еще двое дренеев на ногах, но через мгновение и они пали под ударами. Крики, рык, впивающиеся в мягкую плоть лезвия — и тишина. Победа!

Правда, загнанный копытень сбежал.

Оргримово сердце колотилось в груди, кровь, разгоряченная боем, стучала в ушах. Охота всегда приносила радость, но это… такого никогда и не ожидал! Иногда и звери отбивались, нападали, но разве сравнится зверь с добычей, подобной дренеям, — разумной, могучей, сражающейся на равных, а не когтем и клыком против стали? Как это ново и поразительно! Запрокинул голову и захохотал — не иначе опьянев от боя и убийства.

Поляну оглашали улюлюканье и грубый гогот победивших орков — живых врагов на ней не осталось. Чернорук подошел к Оргриму, обнял неуклюже, лязгнув броней.

— Ну и споро же молотом машешь, даже глаз не ловит, — проворчал вождь, усмехаясь. — Здорово ты сегодня дрался! Не зря я назначил тебя старшим после меня!

Нагнулся над поверженным магом, стянул латные перчатки. Череп женщины был расплющен, синяя кровь разлилась лужей. Вождь окунул в нее руку и тщательно вымазал лицо Оргрима кровью врага. И будто всколыхнулось внутри: Оргрим вспомнил охоту посвящения, первую добычу, горячую алую кровь, вспомнил, как шел к Священной горе с кровью отца на лице. И вот вождь помазал снова кровью поверженного врага, снова посвятил!

Капля темно-синей жижи скатилась по щеке к уголку рта. Оргрим высунул язык, тронул — кровь врага оказалась сладкой.

Кровавый ястреб уселся на хозяйской руке, глубоко вонзив когти в защитную перчатку. Нер'зул ходил беспокойно, пока сокольничий отцеплял и разворачивал донесение. Дождавшись, схватил, быстро пробежал записку глазами.

Так просто, просто до невероятия. Без потерь!

Хотя не без раненых, конечно. Первая же вылазка — и столь полная победа! За строчками так и чувствуется презрение Чернорука. Налетели, размозжили черепа… быстро и просто. Все, как обещала Рулькан. Уже скоро, скоро появится существо, помогающее Рулькан. Эта победа показала силу орков, ведомых Нер'зулом.

Перечитал записку. Да, с выбором не ошибся: именно Чернорука и его клан следовало посылать в бой первыми. Сильные, свирепые и, в отличие от многих других — к примеру, клана Песни Войны, — полностью послушные вождю.

Этой ночью клан Призрачной Луны праздновал победу, ел, пил, гулял, смеялся и пел, пока Нер'зул не приковылял наконец в шатер и не свалился в глубокий беспробудный сон. И тогда явилось существо — мощное, великолепное, сияющее столь ярко, что и духовным зрением Нер'зул поначалу не посмел на него взглянуть. Упал на колени, содрогаясь от радости и благоговения.

— Вы пришли! — прошептал он, и по щекам его потекли слезы. — Я знал: если мы окажемся достойными, вы придете!

— Да, ты оказался достойным, Нер'зул, духовный пастырь народа орков.

Голос отдавался в самом естестве, в костях, в крови, и Нер'зул закрыл глаза, едва не теряя сознание от нахлынувших чувств.

— Я видел, сколь умело ты собрал свой народ воедино и повел к общей славной цели.

— Эту цель явили нам вы, о Великий! — пробормотал Нер'зул.

Мелькнула мысль: а почему Рулькан не приходит? Но мысль эта скоро исчезла, испарилась перед великолепием гостя. О, сколь он могуч, сколь превосходит тень былой возлюбленной! Так говорите же, говорите, я жажду слышать вас!

— Вы явились к нам и открыли правду. А мы лишь сделали, что требовалось.

— Воистину так — и я весьма доволен вами.

Следуйте моим советам — и тогда победа, слава и сила будут вашими!

— Конечно, конечно… но, Великий, могу ли я, покорный слуга, просить вас о милости?

Нер'зул рискнул глянуть на существо: огромное, сияющее, алое, с могучим торсом и ногами, завершавшимися раздвоенными копытами, изгибавшимися назад, будто ноги талбука… или ноги дренея… Моргнул, замер, ожидая, — после просьбы словно холодом потянуло. Но голос послышался снова, заполнив слух и рассудок, — сладкий, тягучий, приторный.

— Проси же — и получишь, если достоин.

Во рту вдруг пересохло, слова застыли на языке. С усилием шаман выговорил:

— О Великий, поведаете ли вы имя, которым мы сможем звать вас?

Смех существа отозвался дрожью.

— Простая милость, легко даруемая. Да, я назовусь. Вы можете звать меня Кил'джеден.