"Виновата только я…" - читать интересную книгу автора (Лэм Шарлотта)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Этой ночью светила полная луна. Ложась, Закери не удосужился закрыть шторы, и теперь луна светила прямо ему в лицо и обернулась для него странными снами.

Ему снилось, что он едет на своей машине по неосвещенной дороге, он не знает точно, куда направляется, знает только, что ждет кого-то, ждет, что что-то произойдет. Неожиданно появляется она — девушка в белом, призрак, который является ему по ночам уже много месяцев. Но она всегда невидима, до нее нельзя дотронуться, она плывет по саду в голубовато-лиловом освещении сумерек, молча, как лист, осенью слетающий с дерева медленно, как дыхание, как вздох.

Вдруг, как это бывает только во сне, когда один сюжет неожиданно сменяется совершенно не связанным с ним другим, Закери оказался уже не в машине. Теперь он брел по саду, звал ее, но неотчетливо, ведь он не знал ее имени. А раз он не знал ее имени, как же она поймет, что он ищет именно ее?

Это ему казалось в тот момент жизненно важно. Если бы он только знал ее имя, твердил Закери себе, спеша по тропинке. У него было такое ощущение, что он знал его, но сейчас оно вылетело у него из головы; оно так и крутилось на языке! Он настойчиво копался в своей памяти, но попытки были безуспешны.

Вот перед ним новый сюжет. Он уже не видит ее, она покинула сад. А он продолжал поиски: останавливался, оглядывался, звал ее, шел дальше… Его голос эхом отдавался от деревьев, словно птичья трель, но девушка в белом исчезла. Он не имел права сдаться. Он продолжал бежать и кричать, лихорадочно обыскивая каждый уголок сада. Один раз ему уже было показалось, что среди листьев мелькнули ее черные волосы, а где-то за деревьями с шелестом проплыло белое платье.

Выйдя из-за деревьев, Закери оказался около дома, который при ярком освещении круглой луны светился, как мираж. Закери остановился на краю зеленого газона, чтобы получше рассмотреть ровные ряды пустых окон.

Лунный свет превратил их в зеркала, в которых отражался сад и он сам. Закери уже собрался было уйти, еще раз пройти по саду, как вдруг увидел в одном из окон на нижнем этаже неясный силуэт за длинными плотными шторами: чудесное лицо, мечтательные голубые глаза, пристально наблюдавшие за ним. Его сердце чуть не выпрыгнуло из груди — он узнал ее. Это была она!

Он многое мог увидеть в этом силуэте: и пышные темные волосы, и правильные черты лица, и хрупкую девичью фигурку в длинном белом платье. Она протянула к нему руки, взмахнув широкими рукавами. Он бросился к дому, стараясь бежать все быстрее и быстрее. Наконец он увидит ее лицом к лицу!

Но не успел он подбежать к дому, как услышал звук, похожий на ружейный выстрел; когда он остановился, чтобы понять, что же это было, ставни, покрашенные в белый цвет, начали захлопываться одна за другой, пока все окна в доме не оказались закрыты. Полностью закрытый, дом словно ослеп.

Он побежал к входной двери и забарабанил по ней кулаками. Пока он звал ее, дергал ручку двери, сделанную в виде головы льва, сон проходил. Закери чувствовал себя словно водолаз, поднимающийся на поверхность воды с большой глубины. От такого быстрого пробуждения все его тело дрожало.

Какую-то долю секунды он был объят паникой и страхом, он не мог вспомнить, где находится, что случилось. Но вскоре услышал знакомые звуки — волна катилась по берегу совсем рядом с домом, кричали чайки, выл ветер. Застонав, он перевернулся на другой бок, чтобы посмотреть на часы. Семь часов. Ночь уже прошла, но Закери чувствовал себя таким разбитым, словно не спал вовсе. Поэтому он решил еще немного поваляться. Он вспоминал свой сон и пытался разгадать его смысл. Почему ставни закрылись, отталкивая его?

Потому что она не для тебя, тоненько отвечал внутренний голос. Неужели ты не понимаешь? Тебе надо забыть ее. Вот это и есть значение сна. Как бы ты ни искал, тебе никогда не найти ее, никогда не приблизиться к ней.

Разозлившись, он вскочил с кровати и почувствовал прохладу раннего утра. Сны! Зачем они? Все равно однажды он отправится на ее поиски и обязательно найдет, ведь она, безусловно, ждет его.

Пересекая комнату, он заметил в зеркале отражение своего обнаженного тела и начал его тщательно изучать. Если не смотреть на лицо, то он выглядел совсем как раньше: широкие плечи, не тронутые огнем, грудь, покрытая темными волосами, клином спускающимися к плоскому животу. Несмотря на много месяцев, проведенных лежа в постели, он до сих пор был в неплохой форме, так как, вернувшись из больницы, сразу начал делать физические упражнения.

Прошлой осенью он гостил у Флоры в Провансе. Там ему удалось поплавать, поиграть в теннис, провести много времени на открытом воздухе. Загар, полученный там, держался до сих пор. Даже лицо, кажется, стало выглядеть лучше. Пересаженная кожа почти прижилась, шрамы начали разглаживаться, и если сбудется обещание пластического хирурга, то следующая операция действительно будет последней. Шрамы будут не видны, и лицо примет вид, который у него был до аварии.

Но как он мог девушку, которая была намного моложе его, да к тому же с таким необыкновенно красивым лицом, от которого веяло нежностью и чистотой, — как он мог сейчас попросить?..

Нет! Он не мог. Побледнев и напрягшись, Закери яростно отвернулся от своего отражения. Приняв душ, он надел джинсы, теплый голубой свитер, сунул ноги в старые кеды и пошел завтракать. Он выпил чашку кофе, съел апельсин и заспешил в свою студию. Чистый холст на мольберте больше не удручал его.

Теперь он знал, что ему изобразить. Может, если он нарисует ее, ему станет легче, его не будут постоянно преследовать сны о ней? Или это поможет ему найти ее?

Луиза плохо спала. Яркий лунный свет просачивался даже сквозь шторы и мешал ей. Если и удавалось ненадолго заснуть, то ей снился Закери. У нее никогда раньше не было таких странных снов — эротических, волнующих. Она всю ночь крутилась и ворочалась в постели, ее тело дрожало. Ей не хотелось, чтобы сон кончался, а когда она все-таки просыпалась, то чуть не кричала от огорчения — ведь она пробуждалась все время на самом интересном месте.

Ей снилось, что они с Закери на пляже. Он спал на ослепительно блестящем белом песке. Луиза не спала, она просто лежала на боку, подперев голову рукой, и наблюдала за ним. Она не могла оторвать от него глаз. На нем была открытая черная майка и джинсы, он казался ей невероятно сексуальным. Затем он перевернулся, зевнул и открыл глаза. Он улыбнулся ей, и она ощутила радость; она знала, что он скажет сейчас нечто… нечто важное… нечто чудесное…

И в этот момент Луиза проснулась. Со вздохом она бросила взгляд на часы. Три часа утра! Она немного полежала, думая о Закери, но вскоре опять погрузилась в сон.

Ей снова снилось, что они с Закери на пляже, но в этот раз на нем ничего не было, кроме черных плавок и солнечных очков с зеркальными стеклами. Солнце разлилось по его блестящей золотистой коже; у нее даже во рту пересохло от желания.

— Дотронься до меня, Луиза, — прошептал он, и она всем телом затрепетала от волнения. Проснулась она, все еще дрожа и до боли расстроившись, что так и не дотронулась до него. Ну почему она проснулась?

На этот раз она бодрствовала совсем чуть-чуть. В голове крутились образы из ее сна, и вскоре она опять погрузилась в сон. Ей виделось, что она бежит вдоль берега по теплым волнам, наверху голубое небо, вокруг прозрачная голубая вода, над головой кричат чайки.

Она поняла, что на ней абсолютно ничего нет, только когда услышала какие-то звуки сзади. Кто-то преследовал ее, она слышала плеск воды. Посмотрев через плечо, она рассмеялась — это был Закери. Он тоже был обнажен, и страсть вспыхнула между ними.

Он настиг ее и обхватил руками. Она почувствовала его мокрое гладкое тело. Его холодные, но нежные пальцы ласкали ее обнаженную грудь, и желание пронзило ее. Она застонала от удовольствия, споткнулась и упала в теплое море. Закери упал вместе с ней; они катались и катались по мелководью, пока песок не начал врезаться в ее обнаженную спину. Волосы ее плавали по воде, словно водоросли. Голова Закери склонилась над ней, закрывая собою солнце, затемняя голубое небо. Луиза и не знала, что это так прекрасно, пока он не захватил губами ее грудь, пока его ноги не переплелись с ее, пока его мокрая кожа не заскользила по ее собственной. Звук моря в их ушах смешался со звуком их собственного тяжелого дыхания. Обняв руками его голову, она подняла свои губы ему навстречу.

Секундой позже сон кончился. Она проснулась, испытывая боль и дрожь от неутоленного желания. Она готова была заплакать, так сильно ей хотелось увидеть сон до конца.

Но был уже почти день, поэтому пришлось встать. Луиза села в своей небольшой кухне с чашкой горячего кофе, наблюдая за тем, как светало и начинался новый зимний день. Чем быстрее она вернется на работу, тем лучше, мрачно решила Луиза. В конце концов, когда она будет занята с больными, ей не останется времени, чтобы думать о Закери, мечтать о нем.

Обедала она с отцом. В тот день стоял мороз, поэтому, даже не успев дойти до ресторана от машины, она промерзла насквозь. Несколько снежных хлопьев, гонимых северным ветром, упали на ее волосы и пальто. Войти в помещение было особенно приятно. Около бара уже собрались люди, и волна теплого воздуха встретила ее, едва она толкнула входную дверь.

Отец сразу увидел ее, он заулыбался и помахал ей. Но пока снимала пальто и отдавала его заботливому официанту, она успела заметить, каким хмурым и морщинистым стало его лицо. За эти несколько месяцев, которые пролетели после аварии, он как будто состарился на несколько лет.

Луизе удалось изобразить жизнерадостную улыбку, садясь рядом с ним.

— Привет, пап, извини за опоздание — попала в пробку. Что ты пьешь? Нет, я не буду это пить; лучше бокал белого вина, пожалуйста, — сказала она суетившемуся рядом официанту. Луиза уютно устроилась, откинувшись на кожаную спинку удобного стула, и начала изучать меню. — Ужасная сегодня погода. Страшно холодно, — пожаловалась она. — По-моему, сегодня подходящий день, чтобы заказать какой-нибудь вкусный суп. Лососевый бульон с гренками — звучит неплохо. А ты что будешь?

— Мне все равно. Закажи мне то же, что и себе, — произнес он без энтузиазма, и Луиза тут же подняла на него сосредоточенный изучающий взгляд.

— Как ты, пап?

— Нормально. — Его ответ прозвучал не слишком убедительно.

Она вздохнула.

— А Нелли? Как она?

— Занята. — Такое впечатление, что его морщины стали глубже. — Она поглощена бизнесом. И у нее отлично получается. У меня тоже когда-то было столько же энергии, но не сейчас. — Теперь вздохнул он.

Официант вернулся с напитком для Луизы и заодно принял их заказ и предложил список вин. Отец быстро пробежал его глазами и заказал одно из своих любимых французских вин — «Montlouis» из винограда, выращенного в долине реки Луары.

И только после этого он сказал о продаже фабрики:

— Это надежное предложение, и, скорее всего, при данных обстоятельствах лучшего уже не будет. Кроме того, так я смогу получить значительную сумму наличными, которые мне понадобятся, если придется выплачивать Весту огромную сумму за причиненный ущерб.

Она нахмурилась.

— А не лучше было бы подождать рассмотрения дела? Тогда у тебя будет больше времени найти хорошего покупателя.

— Сомневаюсь.

— Отец, ты ведешь себя как проигравший! Я уверена, что тебе следует проконсультироваться с Нелли и со своими бухгалтерами, прежде чем принимать такое ответственное решение. Но у меня есть еще одно соображение: если ты назначишь более высокую цену и не продашь фабрику по той низкой цене, которую тебе предлагают сейчас, то к тому времени, когда дело будет рассматриваться в суде, актив должен значительно увеличиться. Ведь ты говорил мне, что благодаря новой политике Нелли доходы компании уже сильно возросли.

Гарри Гилби удивленно посмотрел на нее, затем рассмеялся, его лицо даже немного просветлело.

— Ты, оказывается, очень сообразительная. Жаль, что вместо того, чтобы пойти в бизнес, ты стала медсестрой.

— Но ты же ни разу не говорил, что хотел бы меня видеть у себя на фабрике. Когда я тебе сообщила, кем хочу стать, ты только поддержал меня.

— Твоя профессия достойна восхищения, дорогая. И не смотри так испуганно на меня. Я не собираюсь заставлять тебя присоединяться ко мне. — Кривая улыбка тронула его губы. — Подозреваю, что у меня было старомодное представление о том, как девушки способны вести дела. Я думал, что ты скоро выйдешь замуж и, может быть, твоим избранником станет кто-нибудь, кто захочет помогать мне на нашей фабрике. Я и мысли не мог допустить, что ты можешь работать со мной. С тех пор я многое узнал, особенно женившись на Нелли. Как моя секретарша, она отлично справлялась со своими обязанностями, хорошо знала дело, но не могла полностью проявить себя. Став моей женой, она радикально изменилась. Я не разглядел ее сущность. Она оказалась очень амбициозной и чрезмерно практичной женщиной.

— Да, — коротко согласилась Луиза. Ей ужасно жаль, что отец разочаровался в Нелли; ей было бы приятнее видеть его счастливым и довольным своим браком, даже несмотря на то, что она никогда не любила мачеху.

Болезненно сморщившись, он признался:

— Честно говоря, я просто боюсь говорить ей о продаже фабрики. Если она узнает, что у нас финансовые проблемы, она превратит мою жизнь в ад.

Луиза понимающе нахмурилась.

— Странно… Если ты говоришь, что она отлично разбирается в бизнесе, то, мне кажется, она должна была уже заподозрить, что что-то не так. Отец, тебе надо раскрыть карты; скажи ей наконец правду. Ты обязан сделать это, все-таки она твоя жена. У нее есть право знать, как обстоят дела.

Остаток ужина они спорили об этом, но в конце концов ей удалось убедить отца поговорить обо всем с Нелли тем же вечером.

— И будет лучше, если ты не скажешь ей, что советовался со мной, — заметила она, и отец ответил ей мрачной улыбкой.

— Не сомневаюсь, что ты права. Я даже не буду упоминать о тебе. Мне так жаль, что вы не ладите, но я понимаю — у нее трудный характер. — Он замолчал, задумавшись. — И брак, должен сказать, тоже вещь сложная. Когда ты столкнешься с этим, хорошенько подумай, прежде чем принимать окончательное решение.

— Не волнуйся, я обязательно так и сделаю!

— Кстати, ты еще встречаешься с тем доктором? Как же его имя? Дэвид?

Она в ответ только покачала головой.

— Извини за бестактный вопрос. — Отец смотрел на нее с сочувствием. — Мне он нравился, видно было, что он хороший человек.

— Так и есть, но мы не были… это не…

— Ладно, не вспоминай об этом, — быстро произнес Гарри Гилби, заметив, как она расстроилась. — Однажды твой принц появится, дорогая.

Гораздо позже, уже войдя в свою квартиру, она вспомнила слова отца: однажды твой принц появится… принц появится…

Закери Вест не был принцем, и тем более он не был ее принцем; но ей бы очень хотелось поговорить о нем с отцом. Ей хотелось поговорить о нем хоть с кем-нибудь, о том, что она к нему чувствовала, но у нее не было такой возможности. Она слушала, как отец с грустью в голосе рассказывал о Нелли, о том, как сильно он любил ее, о том, как непрочны, к сожалению, их отношения; но сама она ни слова не вымолвила о своих запутанных и противоречивых чувствах. В данной ситуации он был последним человеком, с кем можно было поговорить о Закери!

На следующий день отец позвонил ей, его голос звучал довольно бодро и жизнерадостно:

— Вчера я рассказал все Нелли, ты оказалась совершенно права — она действительно нисколько не удивилась.

— Я подозревала, что она догадывается, — сухо произнесла Луиза.

— Я готов задушить себя за то, что не сказал ей раньше. Она, оказывается, осознавала, что у нас какие-то трудности, и работала с таким усердием, чтобы снова поставить фирму на ноги. Она думает, что теперь нам удастся получить больше, если все же придется продать ее.

— Уверена, что она права, — медленно согласилась Луиза, понимая, что ей, скорее всего, придется пересмотреть свое мнение относительно Нелли.

— Это предложение она не хочет принимать. Она сейчас налаживает контакт с каким-то человеком из Бирмингема, у него целая сеть магазинов по всему северу Англии. Мы производим для них несколько наименований товара. Нелли полагает, что он заинтересуется возможностью вложить средства в одного из своих поставщиков, стать партнером. Он уже давно хотел расшириться на юг.

— А тебе самому нравится эта идея? — Это для Луизы было важнее всего.

— Конечно. Я вообще думаю, что мне пора уходить от дел. Я уже устал от бизнеса, я проработал большую часть своей жизни — сейчас самое время отдохнуть. Побольше играть в гольф!

— А тебе не надоест? — забеспокоилась дочь.

— Что мне надоело, так это бизнес. А если я устану отдыхать, то всегда могу вернуться. Я хочу наслаждаться жизнью, пока еще здоров и полон сил. Теперь мне не надо будет работать с девяти до шести шесть раз в неделю.

— Ты уверен, что делаешь это не для того, чтобы увеличить капитал для выплаты Закери Весту? — поинтересовалась она, почувствовав некоторое облегчение, когда отец ответил отрицательно.

— Все-таки, Нелли права. Я потерял всякий интерес к бизнесу задолго до того, как встретил ее. Я буду счастлив уйти в тень и уступить место Нелли и этому человеку. Очевидно, она планирует ежедневно вести дела компании, наш же новый партнер будет только изредка заглядывать, если его устроят наши будущие общие доходы и успех будет сопутствовать Нелли.

— Я уверена, что Нелли будет сопутствовать большой успех, — сказала Луиза, и отец засмеялся.

— Я тоже в этом уверен, — сказал он.

Вернувшись на работу, Луиза поняла, что не так-то просто будет ей теперь работать с Дэвидом. Разумеется, он был предельно вежлив. Он не относился к тому типу людей, которые могут затаить злобу и мстить или просто опуститься до грубости. Но в его манерах появился холод, который причинял Луизе боль, особенно когда при этом присутствовали посторонние люди.

Она не раз перехватывала значительные взгляды, удивленно поднятые брови. Она знала, что их разрыв стал достоянием всей больницы. Ей с трудом удавалось спокойно улыбаться, непроницаемо выглядеть, делать вид, что она ни о чем не догадывается. Но ей ненавистна была даже сама мысль о том, что люди шепчутся о ней, о том, что чувства Дэвида ранены, что он зол на нее.

Она ничего не могла поделать. Если бы могла, то объяснила ему, что она тоже оказалась жертвой. Она же не специально влюбилась в кого-то еще; это чувство свалилось на нее как снег на голову и разрушило ее спокойную, размеренную жизнь. Но тем не менее она не стала ничего объяснять. Дэвид же поступил как настоящий хирург: он просто вырезал ее из собственной жизни. Луиза не могла не уважать его решение.

Очень скоро она узнала, что Дэвид начал встречаться с другой девушкой. Прямо ей никто об этом не сказал, но в ее присутствии делались довольно прозрачные намеки, а одна из сестер женского хирургического отделения, миниатюрная блондинка с идеальной кожей и большими голубыми глазами, всегда при виде Луизы заливалась краской.

Луизу это не обижало по простой причине: она не любила Дэвида, но все-таки небольшие укольчики ревности она почувствовала, когда увидела наконец их вместе, идущими от больницы к автостоянке. Они не держались за руки, но были близки к этому — их руки слегка касались. В памяти Луизы всплыло, как они с Дэвидом всегда держались за руки, гуляя за городом, улыбались друг другу. Но все это было до того, как она встретила Закери Веста и поняла разницу между теплой привязанностью к Дэвиду и яростным огнем желания, которое она испытывала к Закери.

Отворачиваясь от окна, она одернула себя: что со мной происходит? Она совсем не хотела быть собакой на сене. Она всегда желала Дэвиду добра: он хороший человек и заслужил счастье. Правда же заключалась в том, что она просто завидовала ему и его новой девушке, завидовала тем нежным чувствам, которые они испытывали друг к другу; видно, что они попали сейчас в необычный мир, проникнуть в который можно только вдвоем.

Накануне назначили слушания по делу отца, он сообщил ей об этом на случай, если она вдруг захочет присутствовать в суде.

— Показания тебе давать не придется, поэтому если ты не захочешь…

Она настаивала на том, чтобы давать показания, но адвокат отговорил ее. Это было бы нужно, если бы Гарри Гилби оспаривал свою вину, а он ведь признавал те факты, на которых настаивала другая сторона: он не отрицал, что на повороте, двигаясь со слишком высокой скоростью, пересек осевую линию. Адвокат отца надеялся, что ему удастся доказать, что Закери Вест тоже не уделял должного внимания дороге, иначе он смог бы заранее увидеть вторую машину.

Луиза не проронила ни слова о том, что ей рассказал Закери Вест о девушке, которую он видел в саду. Сейчас ее мучила проблема: говорить или не говорить об этом? Может быть, его внимание было где-то далеко, когда машина отца мчалась ему навстречу на огромной скорости? Мог ли этот факт оправдать ее отца?

Нет, наконец решила она. Закери был на своей половине дороги и, как она подозревала, ехал довольно медленно. Не имеет значения, думал он в тот момент о девушке или нет, вина все равно целиком лежала на отце.

И на мне! — подумала она, вина тисками сжала ее сердце. Если бы я не позвонила отцу… если бы я не повела себя так по-детски… если бы я не была так поглощена жалостью к себе…

— Хорошие новости, — жизнерадостно сообщил ей отец. — У Нелли отлично продвигаются переговоры с человеком из Бирмингема. Мы еще пока не обговаривали окончательную цифру, так как он хочет, чтобы сначала его бухгалтеры тщательно изучили всю документацию, но он производит впечатление честного человека. Жесткого, но честного. Мне он нравится, думаю, что он заинтересован в этой сделке и не отступится от нее. Поэтому, дорогая, что бы ни случилось в суде, я буду чувствовать гораздо большую уверенность в своем будущем.

— Я рада, пап, — произнесла она, до сих пор чувствуя свою вину в том, как сложились обстоятельства, приведшие к аварии.

Повесив трубку, Луиза взглянула на часы. Было только три; в больнице ей надо быть лишь в семь сорок пять.

Она быстро приняла душ, немного подкрасилась и через десять минут уже ехала из города по направлению к морю. Немного потеплело; всю ночь шел дождь, а теперь с моря дул легкий юго-западный ветер, а в некоторых садах Луиза заметила даже подснежники. Кажется, весна уже не за горами.

Машину она оставила за воротами, но Закери из окна своей студии наблюдал, как она вылезает из машины.

Направляясь к дому, она чувствовала на себе его взгляд. Теплый ветерок растрепал ее волосы, поднимал темно-серую юбку в складку, так что ей приходилось все время придерживать ее.

Закери распахнул одно из огромных окон своей студии и одарил Луизу сардонической улыбкой.

— Догадываюсь, почему вы здесь!

— Не думаю! — возразила она.

— Хотите пари?

— Я не люблю азартные игры, — холодно ответила Луиза. — Я приехала, чтобы предложить отвезти вас в суд. Я вспомнила, что вы сейчас не водите машину, так что сможете сэкономить на такси.

— Какая забота! — протянул он. — Вы надеетесь, что в знак благодарности я каким-то образом дам возможность вашему отцу уйти от ответственности?

— Я не столь оптимистична!

— Слава Богу, потому что это не в моей власти, — коротко заметил он и через некоторое время добавил тем же тоном: — Если бы я мог, я бы это сделал, Луиза, но в зале суда человек должен говорить только правду, а ваш отец действительно ехал по моей стороне, не снизив скорость на повороте. Это правда, и мне придется сказать об этом.

— Я не прошу вас лгать, — произнесла она, когда он отступил, пропуская ее в студию. — А вы расскажете о том, что тоже не были целиком сосредоточены на дороге?

— Что? — Его темные брови сдвинулись. Она отвернулась, от волнения у нее пересохло во рту, она не могла выдержать его взгляд, поэтому смотрела на рисунки на стене: наброски деревьев и птиц, сделанные карандашом и углем. Они были очаровательны, но, зная, что Закери стоит у нее за спиной, она не могла в полной мере оценить их.

— Разве вы не ехали словно в тумане? — хрипло напомнила она ему, чувствуя на своем затылке его дыхание.

— О чем вы говорите, черт возьми? — прорычал Закери. Луиза затрепетала от страха, но не могла позволить ему загнать себя в угол. Она была намерена, несмотря ни на что, сказать ему то, ради чего приехала.

— Вы были слишком поглощены мыслями о таинственной девушке, чтобы сконцентрироваться на дороге.

Ее слова повисли в тишине. В конце концов он прошептал:

— Я медленно ехал по своей полосе. Вся ответственность должна быть только на вашем отце.

— Не вся, — решительно возразила она. — Может быть, большая часть… я не отрицаю, и отец не отрицает, но, если бы вы были настороже, если бы вы были более внимательны, вместо того чтобы мечтать о девушке, вам удалось бы увернуться от столкновения.

— Наверное, у меня помутился рассудок, когда я рассказал вам это, — яростно проревел Закери, схватив ее за локти и повернув к себе лицом. Она опустила ресницы, чтобы спрятать от него глаза, смотреть на него было выше ее сил. Не потому, что он испугал ее — хотя так всегда и было, когда у него был столь угрожающий вид, как сейчас, когда хмурились его брови над серебристыми глазами, когда его рот был сжат, превратившись в узенькую полоску. Нет, она не могла поднять на него глаза, потому что боялась, что он сможет прочитать в них те дикие эмоции, которые завладевали ею, когда он был так близко от нее, когда прикасался к ней. Она назвала ему две причины своего приезда — помочь доехать до суда и указать на то, что он тоже частично виноват в аварии из-за своего невнимания. Но была и третья причина. Ей надо было увидеть его. Казалось, что с их последней встречи прошло не менее года; без него время тянулось намного медленнее, чем на самом деле.

— Но вы сказали, — прошептала она. — И, я думаю, это имеет большое значение. Вам не кажется, что вам следует сказать об этом в суде вместо того, чтобы взваливать всю вину на моего отца?

Наклоняясь к ней, он отрицательно покачал головой.

— Так вот зачем вы приезжали ко мне… чтобы вытянуть из меня что-нибудь, что можно будет использовать потом против меня же в суде! Да, здорово вы меня провели. Вы выглядели столь неприступно, спокойно, нежно, как настоящая медсестра, как мадонна на средневековых полотнах, с вашей гладкой кожей и огромными голубыми глазами…

Она была так поражена его выпадом, что даже подняла глаза. Закери схватил ее за руки и притянул к себе еще ближе. Его злое лицо наклонилось к ней.

— Мне следовало догадаться, — корил он себя. — Мне не следовало забывать, что, как бы вы ни выглядели, вы женщина, а женщины самые двуличные, неискренние, коварные…

— Нет, не надо так говорить, — прервала она его в ужасе, ее губы задрожали. — Я не такая! Не говорите обо мне такие жестокие вещи. Закери, вы же сами не верите, что я такая, правда ведь? Вы не можете…

Его злобный взгляд сверлил ее, но она не могла отвести глаз. Словно под гипнозом, она смотрела на него, и ничто на земле не имело для нее значения, только он.

Закери, Закери, повторял снова и снова ее внутренний голос, когда она смотрела на него, упиваясь его близостью.

Его взгляд медленно опустился к дрожащим полуоткрытым губам. Она даже представить себе не могла, о чем он думает, но это ее ничуть не беспокоило. Она знала только, о чем думает сама, она так сильно хотела, чтобы он поцеловал ее, что это было все равно как глубокая физическая боль, разъедающая весь организм. Она не выдержала, и слезы выступили на глазах.

Закери заметил это и нахмурился.

— Не смейте! — проскрежетал он. — Ну почему женщины всегда, когда кончаются их аргументы, плачут? Это одна из женских штучек, с помощью которых они легко добиваются своего.

Он дотронулся до ее лица, кончиком пальца провел по мокрым ресницам и посмотрел на влагу, оставшуюся на коже.

— Они настоящие? — искренне поразился Закери.

— Я ненавижу вас, — всхлипнула Луиза, пытаясь произнести это как можно убедительнее, поскольку в эту секунду она ненавидела его почти так же сильно, как любила.

— Ладно, прекратите плакать: вы выиграли, — криво усмехнулся Закери. — Я признаюсь в суде, что был недостаточно внимателен, когда ваш отец показался из-за поворота. Я готов на все, лишь бы вы прекратили реветь. Я не могу на это смотреть, вы сразу стали такой беспомощной и несчастной.

Она просияла. Ее улыбка сквозь слезы походила на радугу во время дождя. Казалось, что теперь ее слезы польются еще более широким потоком.

— Правда? Вы сделаете это? О-о, спасибо…

— Разве я не получу за это небольшую награду? — мягко спросил Закери и медленно наклонился к ней. Она тоже покачнулась в его сторону, ослабев от охватившего ее желания.

При первом же прикосновении его губ Луиза закрыла глаза, волна удовольствия накрыла ее с головой, чуть не свалив с ног. Она мечтала об этом с тех пор, как вошла сюда. Наконец она испытала неописуемую радость от исполнения ее тайного желания.

Закери спустил пальто с ее плеч и, когда оно упало на пол, обвил Луизу руками. Она тоже прильнула к нему, обняв его затылок, ее пальцы перебирали его густые черные волосы.

Целуя ее, он прерывисто дышал, его руки нежно ласкали ее тело, изучая каждый изгиб.

Неожиданно он отпустил ее губы и спрятал лицо на ее шее. Она почувствовала горячее дыхание на своей коже.

— Вы сводите меня с ума, — пробормотал он. — Холодная снаружи, но внутри бушует пламя… вы как айсберг — на поверхности видна только часть вас. Я думаю, вы губите всех, кто имеет неосторожность приблизиться к вам.

Обидевшись, она вспыхнула:

— Как вы можете говорить так жестоко? Вы же не знаете меня…

Он поднял голову.

— Неужели вы думаете, что я не осознаю этого? Я даже представить не могу, что творится у вас в голове. А когда я с вами, я не уверен, что знаю, что происходит в моей собственной! — Его губы цинично искривились. — Например, почему я без конца целую вас?

Она покрылась ярко-красным румянцем.

— Вы хотите сказать, что это я бросаюсь на вас? — Неужели он начал догадываться о том, что она к нему испытывает? Она готова была провалиться сквозь землю.

Закери покачал головой.

— Нет, конечно, нет! Вы мне нравитесь, а если бы вы бросались на меня, то я бежал бы от вас куда глаза глядят, вы уж мне поверьте. Я сторонюсь таких женщин. Первый шаг всегда должен исходить от меня.

— Зачем же вы тогда спрашиваете, почему целуете меня? По-моему, вы сами ответили на свой вопрос! — Луиза почти не дышала, она бы тоже хотела знать ответ.

Закери отпустил ее и отошел, держа руки в карманах и опустив голову.

— Я не жду от вас ответа, я просто размышлял вслух — или по крайней мере пытался… Я не могу уже несколько дней объяснить то впечатление, которое вы на меня производите. Может быть, что-то ужасное случилось с моей головой во время аварии, хоть рентгеновские и ультразвуковые исследования ничего не выявили?

Луиза быстро возразила:

— С вашей головой все в порядке. Я видела результаты исследований. Никаких повреждений мозга.

— Я все время забываю, что вы медсестра. Но это неважно. Может быть, я слишком много времени провел в одиночестве? Да, наверное, уж очень часто я ловлю себя на мысли о вас…

Ее сердце подпрыгнуло от радости, но тут же она вспомнила о другой девушке, о той, которую он видел перед аварией и которой грезил с тех пор.

— А как насчет вашей девушки в белом, в саду? О ней вы больше не думаете? — промурлыкала она.

— Все время, — смущенно ответил он. — Я до сих пор мечтаю о ней, но иногда… — Он, нахмурившись, замолчал.

— Иногда что?

Закери не ответил. Он стоял перед мольбертом, находящимся в центре комнаты, и смотрел на холст. Руки Закери были сжаты в карманах голубых джинсов. Луиза наблюдала за ним, думая о той непонятной силе, которая влекла ее к нему.

Помолчав, она подошла ближе.

— Вы уже рисуете? — поинтересовалась она, поворачиваясь к холсту.

— Я не хочу, чтобы кто-нибудь это видел! — злобно выкрикнул он, пытаясь своими широкими плечами заслонить от нее картину, но слишком поздно: она успела разглядеть то, что там было изображено.

Картина не была еще закончена, но на ней уже было все: деревья, живая изгородь, сумрачное небо с месяцем, а на переднем плане вспышка белого — женская фигура в летящем белом платье, ее черные волосы рассыпались по плечам, а голова была немного повернута в сторону.

Луиза сразу поняла, что это изображение женщины, которую Закери видел в саду тем вечером. Все детали, о которых он рассказывал, совпадали. Ревность обострила ее чувства, она заметила все это с первого взгляда. Картина обладала удивительной магической силой: полумрак, девушка в платье словно из эфира, месяц, выглядывающий из-за серебристых листьев, и окна, просматривающиеся где-то вдали. Она интриговала, заставляла поверить, что за картиной скрывается какая-то тайна.

Затем глаза Луизы остановились на лице девушки и… расширились от удивления.

Это было ее собственное лицо.