"Сестры" - читать интересную книгу автора (Русанова Ольга)Глава восьмая. «Я, юный пионер…»Аля вскинула голову и поднесла горн к губам. Сегодня горн звучал особенно весело и торжественно. Чувствовалось, что он сегодня собирает девочек для чего-то необыкновенного, радостного и важного. Аля давно мечтала научиться горнить. Ей казалось: стоит только дунуть — и эта красивая труба сама весело запоет. Но на первом занятии кружка горнистов в Доме пионеров у Али ничего не получилось. Она дула изо всех сил, но ни звука не могла выжать из этой длинной медной трубы. Аля чуть не расплакалась от стыда и досады. «Не буду я учиться!» Бросила горн на диван и хотела было убежать из комнаты. Ребята засмеялись — у них тоже не очень-то получалось. А руководитель сказал: «Не смущайся, Березкина. Ноты ты знаешь, слух есть — должно получиться. Давай попробуем еще». Аля снова и снова дула. Вдруг, когда она уже совсем отчаялась, труба рявкнула. — Так-так, отлично! Продолжай! — Руководитель, отбивая такт, замахал рукой. Обрадованная Аля опять стала дуть что было сил, прижимая губы к скользкому мундштуку. Когда урок кончился, руководитель сказал: «Лиха беда начало. Теперь главное — практиковаться побольше!» И Аля практиковалась. Несколько дней подряд по всему детскому дому разносились чудовищные вопли и стоны. Прохожие с недоумением посматривали в открытые окна старинного особняка. «Аля, что это за рыканье взбесившегося тигра!» — рассердилась наконец Ксения Григорьевна. «Что вы! Это же сбор на линейку! А вот это… послушайте… это сигнал на обед…» Ксения Григорьевна вздрогнула и заткнула уши: «Такой сигнал, по-моему, только аппетит отобьет на добрую неделю». Но неунывающая Аля опять надула щеки. Горн рычал, ревел, хрипел. Все же она научилась. Какие трели извлекала она теперь из своей трубы! Никогда еще в детском доме не было такого умелого горниста. Но даже у Али до сих пор горн не звучал так торжественно и празднично, как сегодня. Заслышав его зов, девочки надели теплые пальто, шапки и побежали во двор. Падал снег. Он забелил и серый асфальт дорожек и деревянный высокий забор. Беседка, которая, виднелась среди запушенных елок, стала похожа на огромную сахарную голову. Шура Трушина, поминутно смахивая с себя снег, беспокойно спрашивала: — Девочки, не забыли ли текст? У кого галстуки? Как бы их не помять! Листок с текстом торжественного обещания и галстуки были уложены в маленький чемодан. Галя Платонова бережно держала его, боясь встряхнуть. Валя Малыгина скомандовала: — На правом фланге — подравняйсь! Женя с тревогой посмотрела на ворота. Где же Маринка? Неужели она не нашла записку? А может, ее мама не отпустила? И Вити почему-то нет! — Женя, где же твои гости? — спросила вожатая. — Пусть не обижаются, мы ждать не можем! Женя снова оглянулась. «Маринка опоздает, никого не застанет и, конечно, обидится», — подумала она. Но ждать было никак нельзя. В два часа в Музее Революции, в зале подарков товарищу Сталину, Женю вместе с третьеклассницами будут принимать в пионеры. Торжественное обещание им прочтет Иван Васильевич Вершинин. Дядя Ваня прилетел в Москву накануне вечером и сразу же отправился к своим подшефным. Шура обрадовалась: — Наконец-то вы приехали, Иван Васильевич! А я боялась — вдруг вы не сможете… Шура давно написала в полк о том, что девочек будут принимать в пионеры. «Хорошо бы, — писала она, — если бы на этот сбор приехал кто-нибудь из наших военных шефов». Иван Васильевич тогда же ей ответил, что кто-нибудь непременно приедет, и посоветовал устроить сбор в торжественной обстановке, в зале подарков товарищу Сталину. Ведь этот день должен запомниться девочкам на всю жизнь: «Ты, как начальник штаба, должна понимать, что значит для девочки стать пионеркой. Ты вот спрашивала, каким должен быть настоящий начальник штаба. Запомни: он должен быть всегда чутким, твердым и, говоря по-взрослому, принципиальным». Дядя Ваня, оказывается, уже знал все и про всех. — Это ты у нас партизанка? — Он протянул Жене руку. — Мне про тебя девочки писали. И про твоего приятеля, и как он «кепочной сигнализацией» занимается! Все, конечно, засмеялись. Иван Васильевич провел весь вечер в детском доме, и было очень весело. А когда он уходил, Шура сказала: — Смотрите завтра не опоздайте! — Буду минута в минуту. Если только ничто не задержит. — И летчик вынул из полевой сумки потертую записную книжку и пометил большой черной ручкой: «14.00. Музей Революции». Когда дядя Ваня ушел, Мария Михайловна сказала, чтобы Шура не очень-то надеялась. И если он не придет в музей, то и обижаться нечего: — Он ведь приехал не только ради вас. Шура промолчала. Она была совсем другого мнения. Раз дядя Ваня обещал, значит придет! Женя тоже так думала. И вот уже скоро час, пора в музей! А Маринка и Витя пусть пеняют на себя! — Валя, а мы их не будем ждать, — сказала Женя и даже повернулась спиной к воротам, — а то еще сами опоздаем. Стыдно, если дядя Ваня приедет раньше всех! Вожатая еще раз оглядела колонну и уже хотела подать команду: «Шагом марш!», но тут Аля крикнула: — Женя, смотри — там к тебе! И все увидели девочку в очках, в коричневой меховой шубке, с толстой книгой подмышкой. Она в нерешительности остановилась посреди двора. — Маринка! — закричала Женя. — Наконец-то! Мы тебя ждали, ждали… — Она подхватила Маринку под руку и повела к шеренге девочек. — Ты будешь в паре со мной. В это время калитка приоткрылась. В ней показался какой-то плоский пакет, завернутый в газету. Пакет покачался в воздухе. Потом он точно раздумал заходить и медленно поплыл назад. Калитка скрипнула и закрылась. — Это Витька опять что-то придумал! — засмеялась Женя и побежала к нему навстречу. Витя стоял возле калитки с пакетом в руках, багровый от смущения. Он увидел Женю, обрадовался и стал совать ей пакет. Пакет был теплый. — Это бабушка. Никак без него не отпускала. «Раз, — говорит, — в пионеры принимают, надо ей именинный пирог». Уж я целый час в передней сидел. «Не понесу, — говорю, — и все». А бабушка положила пирог рядом на стул и говорит: «Неволить не стану, не хочешь — не неси, а только без пирога я тебя не пущу, и все!» Вот и пришлось! Девочки забеспокоились: куда девалась Женя, почему она так долго не возвращается? Майя, Аля, Кира тоже выскочили за ворота: — Витя! — Витя, здравствуй! Чего ты не идешь? Мы опоздаем! И потащили Витю во двор. — Девочки, что вы! Пустите! Я сам! Валя увидела Витю и засмеялась: — Вот он, наш герой! Первоклассницы понесли пирог в столовую, осторожно придерживая его за края. — Не помни́те! — кричала им вслед Нина. — Это пионерский! Она чувствовала себя без пяти минут пионеркой. Во-первых, потому, что теперь Женя будет пионеркой. А во-вторых, потому, что из всех младших в музей взяли ее одну — в награду за примерное поведение. Женя очень просила, и Мария Михайловна позволила. Наконец колонна тронулась. Витя шел в паре с Ниной, впереди Жени и Маринки. Решили ехать не автобусом и не троллейбусом, а непременно в метро. Маринку и Нину Женя усадила рядом — пора их помирить! Нина расстегнула пальто, сняла варежки, поправила свою яркокрасную шапочку и с важным видом отвернулась, как будто приход этой воображалы ее не касается. Маринка положила книгу на диван и смущенно молчала. Поезд мчался, чуть постукивая. В открытые окна врывался свежий ветерок, словно это было и не под землей. — Женя, ты ведь на фронте в школу готовилась, я знаю. В Доме пионеров нам сам Степан Николаевич говорил: «У пятиклассницы Жени Максимовой железная воля!» — И Маринка с восхищением посмотрела на Женю. — Угу… Женя не слушала. Она думала о другом — о том, что вот сегодня наконец-то она станет пионеркой! Когда дядя Саша привез ее в Москву, он сказал: «Будешь хорошо учиться и примерно себя вести — примут тебя в пионеры. Помни, Катюша: пионеры, как и комсомольцы, — верные помощники нашей партии…» И вот сегодня… И как это Шура здорово придумала, что торжественное обещание прочтет не кто-нибудь, а Иван Васильевич! Ведь он военный, как дядя Саша… Видя, что Женя задумалась, Маринка заговорила с девочками. Кто-то ее спросил, что у нее за книга, и она стала рассказывать про знаменитого русского путешественника Пржевальского. Он был в Азии, в Тибете. Он поднимался на горы, выше облаков. До него туда еще ни один человек не ступал. А Пржевальский ничего не боялся, потому что он был бесстрашный. — Я бы тоже не испугалась! — объявила Нина. Она уже забыла всю свою обиду и после пересадки в Охотном ряду снова пробралась поближе к Маринке, которая знала такие удивительные истории. — Площадь Маяковского! Приехали! Девочки вышли из метро и зашагали по широкому тротуару. Минут через десять они уже были около высокой чугунной ограды. За нею, в глубине двора, полукругом вытянулся светлооранжевый дом с белыми колоннами. Во дворе у входа стояла старая пушка. Дяди Вани не было. — Ничего, придет! — сказала Шура. — Он даже наверное уже пришел. Он в музее. Но и в музее Ивана Васильевича не оказалось. «Неужели не придет? — думала Женя. — Нет, не может этого быть!» Шура решила: «Он прошел в другую сторону, прямо в зал подарков». Вот и зал подарков. На стенах портреты товарища Сталина — вытканные, нарисованные, вышитые. А чего-чего только нет в застекленных витринах, на столах и столиках! Альбомы, хрустальные и фарфоровые вазы, ружья, какие-то удивительные, огромные настольные лампы… В толстой полотняной книге все слова вышиты цветными нитками… А шахматы какие! Их ни за что не уронишь — их придерживает магнит, скрытый в доске. На зернышке риса написаны слова привета товарищу Сталину. Это подарок из Индии. Женя приложила глаз к микроскопу и сама увидела крохотные буковки. «Товарищ Сталин все эти вещи держал в руках, рассматривал, — думала Женя. — И вот этот красный галстук — это ведь тоже подарок, от запорожских пионеров». — Лида, смотри, пионерский галстук! — громким шопотом сказала Женя и обернулась. Она увидела скульптуру — товарищ Сталин в шинели, во весь рост. Он ласково смотрел на нее чуть прищуренными глазами. И казалось, что товарищ Сталин только что вошел в зал и остановился, улыбаясь детям. «Динь-дон!» — тоненько пробили куранты на Спасской башне Кремля. Кремль был здесь маленький, но совсем как настоящий. Два часа. Пора было строиться. Девочки огорченно переглядывались — значит, дядя Ваня все-таки не пришел! Шура шопотом уговаривала вожатую подождать еще немного, хоть минуту. А Жене хотелось крикнуть: «Да ведь он придет! Обязательно придет!» Но ждать было нельзя. И взволнованная Валя скомандовала: — Построиться! Девочки выстроились шеренгой. — На вынос знамени — смирно! — Голос вожатой окреп и зазвучал, как всегда, уверенно и громко. Все стали смотреть на дверь. Женя почувствовала, как у нее быстро-быстро заколотилось сердце. Она вытянулась, подняла голову и старалась не шелохнуться. И вдруг в торжественной тишине зала, где обычно ходят на цыпочках и говорят шопотом, рассыпалась веселая, звонкая дробь пионерского барабана, запел горн. Недаром Аля целый месяц ходила на курсы горнистов! Сейчас она показала свое искусство. Следом за барабанщиком и горнистом в зал четким шагом вошла Тоня Горбаченко с бархатным, шитым золотом знаменем дружины в руках. По бокам, салютуя знамени, выступали два ассистента — Надя Суворова и Катя Виноградская. «А торжественное обещание придется мне читать, — подумала вожатая. — Иван Васильевич не придет!» А Иван Васильевич был в это утро в министерстве, потом по неотложному делу ему пришлось поехать на аэродром, а оттуда снова в министерство. И только без десяти минут два он выбежал на улицу. Летчик быстро направился к автобусной остановке. Синий автобус помчал его к Музею революции, где пионервожатая Валя Малыгина приготовилась читать торжественное обещание. «Ничего не поделаешь, раз Ивана Васильевича нет», — думала она. Но в это время послышались торопливые шаги, и в зал, запыхавшись, вошел летчик. — Дядя Ваня, я знала, что вы придете! — вырвалось у Шуры. — Спасибо за доверие. Вожатая уже протягивала ему бумажку с текстом торжественного обещания. Иван Васильевич встал под пионерским знаменем и громким голосом, раздельно начал читать: — «Я, юный пионер…» — «Я, юный пионер…» — повторяли девочки слова торжественной пионерской присяги. — «…стать достойным гражданином своей социалистической Родины…» Пионерский галстук Жене повязала Лида. — Поздравляю вас, товарищи! — сказал Вершинин, когда все двадцать восемь новых пионерок в ярких шелковых галстуках окружили его. — Я не мастер произносить речи, и все-таки мне хочется сказать вам… Наше государство заботится о детях с самого своего рождения. Да, именно так, с самого первого дня своего существования! Я вам, девочки, расскажу о себе. Я ведь был беспризорный. Вы, наверное, даже не знаете, что это слово значит! При царе в нашей стране всегда было много беспризорных детей, которые жили прямо на улице, не было у них никакого крова… Первая мировая война, гражданская война еще усилили это бедствие. По разоренной, голодной стране тогда бродили миллионы сирот без крова, без призора. Я сам по ночам спал где-нибудь в котле, где днем асфальт варили… Товарищ Ленин и товарищ Сталин сумели спасти ребят, сберечь их и вырастить. Этому благородному делу много сил отдал и ученик Ленина и Сталина — Феликс Эдмундович Дзержинский, имя которого носит ваш дом. Знаете, что он говорил? Сколько детей искалечено борьбой и нуждой. Тут надо прямо броситься на помощь, словно к утопающим. Война — значит беспризорные дети, значит голодные, оборванные сироты. Так и теперь считается во всем мире. А у нас другое! Во время неслыханно тяжелой Великой Отечественной войны у нас в СССР совсем не было беспризорных. Вот какое невиданное чудо сотворила советская власть! А почему? Да потому, что она заботится о всех детях, о каждом ребенке. Вот и перед каждой из вас открыт широкий, светлый путь… А как же вы должны ответить на эту заботу? — Летчик показал обеими руками вокруг себя: — Смотрите, здесь собраны подарки нашему любимому вождю и учителю. Помните, девочки: если вы будете хорошими пионерками, будете хорошо учиться и дружно жить и работать, — это лучший подарок от вас товарищу Сталину, партии, Родине. Пускай этот подарок и не будет виден здесь в зале, — Иван Васильевич показал рукой на витрины, — ничего, Родина оценит ваши старания, настойчивость и прилежание. Иван Васильевич подошел к большому портрету товарища Сталина. И летчик и девочки смотрели на такие знакомые, такие дорогие, близкие черты… |
||
|