"Пояс Богородицы" - читать интересную книгу автора (Святополк-Мирский Роберт Зиновьевич)

Глава четвертая. КАЖДОМУ — СВОЕ…

Тайнопись Y

От Симона Черного

16 июля 1480

Двор господаря Стефана

Бухарест. Княжество Валахия.

Елизару Быку

Рославль.

Дорогой друг!

С удовлетворением сообщаю тебе, что моя миссия здесь приходит к завершению. Принцесса Елена Валашская оправдала все мои лучшие ожидания. Она умна, красива и уже достаточно образованна, хотя, разумеется, необходима некоторая шлифовка.

Дальше с принцессой будут работать сестра Марья и брат Неждан. Сестра Марья произвела на меня исключительно хорошее впечатление — она истинная дочь своего отца и, как мне кажется, глубоко предана нашему делу. Я уверен, что ее ждет великое будущее в наших рядах.

На днях мы проведем тайную церемонию вступления в братство принцессы Елены, которой будет присвоена степень сестры Первой заповеди, после чего я смело могу оставить дальнейший ход здешних дел под наблюдением Марьи, поскольку она сестра Второй заповеди — стало быть, старшая (Неждан, как ты помнишь, тоже брат второй).

Я уже писал тебе о московском дьяке Федоре Курицыне[5], который довольно долго гостил при дворе господаря Стефана в качестве посла великого московского князя. Это весьма образованный и способный человек, любитель древних легенд и преданий. В меру моих скромных способностей я помог ему собрать кое-какие истории, которые он собирается включить в свою книгу об одном из самых жестоких людей на свете — мунтьянском[6] воеводе Дракуле.

Так вот, месяц назад Федор Курицын отбыл в Москву, срочно отозванный великим князем, видимо в связи со слухами о скорой войне московитов с ханом Ахматом. Благодаря моим усилиям — а мы с Федором весьма подружились здесь — он проведет в Кремле необходимую работу, для того чтобы описать в наилучшим свете принцессу Елену и порекомендовать ее вниманию великого князя в качестве возможной невесты для все еще неженатого наследника московского престола Ивана. Однако я опасаюсь, что в связи с предполагаемым татарским нашествием, о котором даже здесь много говорят, Ивану Васильевичу будет пока не до женитьбы сына. Тем не менее нашим людям в Москве необходимо готовить почву к тому, чтобы этот брак в будущем состоялся.

Кстати, о Москве. Я только что получил донесение брата Саввы, которое вновь напомнило мне об одной нашей старой неудаче.

Я начинаю думать, что в некоторых делах нас преследуете злой рок.

Вспомни, сколько усилий потратили мы еще 14 лет назад в поисках известного тебе весьма для нас секретного документа, и после долгих поисков пришли к выводу, что он должен быть укрыт среди вещей покойной супруги Ивана княгини Марии Тверской. Потом нас отвлекли другие, более важные проблемы, но я никогда не забывал об этом деле и очень надеялся, что теперь, когда в Кремле находятся сразу трое наших людей, мы, наконец, найдем способ не торопясь перебрать все вещи, оставшиеся от покойной великой княгини, и отыскать этот документ, содержащий столь ценную для нас истину. И вдруг — на тебе! — приезжая иностранка из Венеции путает все наши планы и передает имущество Марьи своей нищей племяннице в качестве приданого! Надеюсь, эта племянница не укатит со своим супругом в Италию — там нам до них не дотянуться. Прошу тебя подумать о том, как внедрить в окружение удалого князя Василия Верейского и его будущей жены нашего человека, чтобы впоследствии тщательно осмотреть весь сундук с вещами, оставшимися от покойной великой княгини.

Очень жаль также, что Савве не удалось выяснить, что за тайные дела у княжны Софьи с Аристотелем. Меня насторожило упоминание о книгах.

Дело в том, что во время переезда принцессы Зои из Юрьева в Псков в октябре 1472 года (тогда она была еще невестой великого князя и направлялась в Москву к будущему супругу) я, оказавшись в тех местах по делам нашего братства, своими глазами видел это незабываемое шествие. Кроме папского легата и огромной свиты из греков, итальянцев и московитов, которые сопровождали греческую принцессу, позади основного обоза с личными вещами Зои двигалась под сильной охраной целая вереница телег с одинаковыми, тщательно упакованными сундуками. Телег было не менее семидесяти, на каждой по нескольку сундуков, и впоследствии я узнал, что там находились книги, которые достались Софье по наследству через отца из самого Константинополя. Нам непременно следует выяснить, где они хранятся сейчас. Многие из них могут представлять не только для нашего братства, но и для всей нашей веры незаменимую ценность.

И в заключение о некоторых твоих сообщениях, относительно которых ты спрашиваешь моего совета:

1. Наш хваленый Степан Полуехтов-Ярый оказался на деле вовсе не таким уж ловкими как о нем твердили. Поэтому я буду против присвоения ему степени брата Первой заповеди, до тех пор пока он не проявит себя как надлежит. Первое задание он провалил — мальчишка Селивановых остался жив! Ему уже пятнадцать лет, и он наверняка знает слишком много о наших делах.

2. Трофим с Черного озера, который приютил мальчишку, проявил недопустимую слабость, сохранив ему жизнь. Ты пишешь, будто он уверял, что сам Господь Единый и Вездесущий повелел ему это сделать. Он клянется, что воспитает приемыша в нашей вере и тот станет достойным членом братства. Но нельзя забывать о том, что парень наверняка знает, что именно искали по нашему поручению в непроходимых болотах Татьего леса его родители, когда были в лагере Антипа, делая вид, что ищут своих пропавших детей! Он не может этого не знать, поскольку у него никогда не было младших братьев и сестер! Прошу тебя помнить, что это та тайна, которая известна только нам с тобой, и больше ни одна живая душа не должна узнать о ней! Ведь именно обладание этой тайной, как ты помнишь, и было главной причиной устранения Селивановых, а вовсе не официальная версия об их измене, секретах изготовления отравленных колец и всего прочего, что мы с тобой для оправдания этой жестокой необходимости придумали!

Трофим — уважаемый и заслуженный член нашего братства. Очень не хотелось бы, чтобы у него, и так одинокого человека, появилась горечь разочарования в нашей вере!

Трофим не должен ничего знать, но и мы не можем себе позволить, чтобы хоть один Селиванов остался в живых.

Надо хорошенько обдумать эту проблему и найти ее решение.

До скорой встречи! Надеюсь отправиться к тебе в теплый и уютный Рославль сразу по завершении инициации принцессы Елены.

Во славу Господа Единого и Вездесущего!

Симон Черный

… — Его величество король Казимир весьма озабочен состоянием дел в Московском княжестве, — задумчиво сказал маршалок дворный Великого княжества Литовского Иван Ходкевич, расхаживая вдоль огромного голландского гобелена с охотничьими сценами, украшавшего стену зала для официальных приемов в его замке на Жверинасе в предместьях Вильно.

Князь Андрей Святополк-Мирский, стоя посреди залы со шляпой в согнутой правой руке и слегка опираясь на рукоять сабли левой, внимательно слушал.

— В окружении короля находится немало придворных, — продолжал маршалок, — постоянно твердящих о том, что необходимо, воспользовавшись временным ослаблением Москвы, поддержать хана Ахмата войсками, как только он выйдет к Оке или Угре, да и среди магнатов, входящих в Верховную Раду Великого княжества, также есть много сторонников этой идеи. Однако король смотрит на события шире, рассматривая их в долгосрочной перспективе. Его величество полагает, что сторонники войны с Москвой недооценивают могущество противника и исторические последствия подобного шага. Разве вторжение татарских войск в наши южные украинские земли не является достаточным предупреждением об опасности? А если татары верного московского друга крымского хана Менгли-Гирея дойдут до самого Киева и — хуже того — двинутся вглубь, прямо сюда, — как мы тогда будем вести войну на два фронта — там поддерживая одного хана, а на своей земле сражаясь с другим? И нужно ли нам сейчас это, когда мы едва успели справиться с нашим многовековым заклятым врагом — крестоносцами и нам необходима передышка! После твоего возвращения из Витебска, князь, я подробно доложил его величеству о настроениях и мыслях живущих там со своими детьми и придворными жен младших братьев великого московского князя Андрея Большого и Бориса Волоцкого, не преминув передать их глубокую признательность королю за приют и заботу.

— Благодарю, господин маршалок, — склонил голову Андрей, — княгини Углицкая и Волоцкая очень просили меня об этом. Выполняя ваше поручение, или, точнее, поручение его величества, я удостоверился, что витебская городская управа сделала все возможное, чтобы достойно принять высоких особ вместе с их детьми и придворными.

— Да-да, я доложил обо всем королю. Княгини всем довольны и уверены в успехе дела своих супругов. Но одно дело — мнение жен, и совсем другое — их мужей. Нам не ясны до конца истинные намерения Андрея и Бориса. Насколько они тверды в своем решении? Говорят ли правду, утверждая, что претендуют не на московский престол, а лишь на возвращение им своей доли завоеванного и наследственного имущества? Или все же лукавят и лишь ждут момента ослабления Ивана, чтобы сесть на его место? Как они поступят, когда через несколько месяцев хан Ахмат со своим войском выйдет к московским рубежам? Помирятся со старшим братом и бросят свои войска ему на помощь? Или, напротив, воспользовавшись трудным положением великого князя, приставят ему нож к горлу и даже, быть может, попытаются свергнуть? Его величество хочет как можно скорее получить точные и достоверные ответы на все эти вопросы. От этого будет зависеть формирование нашей восточной политики. И я уверен, что именно ты лучше всех справишься с этой задачей. Вот королевская грамота, по которой ты, как официальный гонец, уполномочен от имени его величества отправиться в Великие Луки и передать князьям Андрею и Борису, что их жены и дети находятся в полной безопасности, а король гарантирует им самим убежище и достойную жизнь в Литве, если они потерпят поражение и подвергнутся преследованиям со стороны старшего брата. О неофициальной цели посещения мятежных князей я уже говорил. Она тебе понятна?

— Да, господин маршалок, конечно. Я готов выехать сегодня же и постараюсь получить ответы на все интересующие его величество вопросы.

— И это правильное решение. Ступай с Богом! Король ждет твоих донесений!

Князь Андрей принял королевскую грамоту, пробежал ее глазами, свернул в трубку, спрятал в рукав, поклонился и вышел.

…Июльская жара заставила умолкнуть птиц, душный ароматный воздух, наполненный жужжанием мух, пчел и шмелей, сменился наконец прохладой, когда Андрей въехал в тень старинных дубов, росших вдоль дороги — той самой дороги, бегущей мимо красных кирпичных стен и высокой железной ограды женского монастыря, по которой он всякий раз возвращался в Вильно после встречи с маршалком.

Невольно всегда получалось так, что он проезжал это место, погруженный в глубокую задумчивость, потому что обычно возвращался от маршалка озабоченный каким-либо новым поручением, которое, покинув дворец, сразу начинал обдумывать.

Иногда он слышал веселый, звонкий девичий смех из монастырского сада и уже знал, что здесь находится пансион, где воспитываются будущие придворные дамы — девочки из богатых и знатных семей.

А иногда, проезжая мимо, он замечал одну, должно быть, особо мечтательную девочку, которая всегда стояла у запертой калитки и, ухватившись за прутья, печально смотрела на дорогу.

Всякий раз, видя эту девочку, дочь какого-нибудь князя или вельможи, князь Андрей вспоминал совсем другую ее одногодку — дочь однорукого лесного разбойника, с которым его причудливо свела судьба, и сердце сжималось болью сочувствия при воспоминании об этом несчастном полудиком ребенке, вынужденном жить в окружении преступников и убийц в глухих лесах и болотах. Помнится, он пытался ей помочь, учил читать и писать, рассказывал ей что-то об истории… Где-то она сейчас…

— Князь Андрей!

Звонкий, странно знакомый голос заставил его вздрогнуть и остановить коня.

Он медленно повернул голову и застыл в изумлении.

Девочка в белоснежном пышном и прозрачном платьице, с длинными волосами, украшенными цветами, как маленькая невеста в подвенечном наряде, стояла у калитки, сжав ручками прутья решетки, и смотрела на него огромными голубыми глазами.

Князь Андрей, как зачарованный, не веря своим ушам и глазам, сошел с коня, уронил поводья, бесшумно ступая в высоких ботфортах по густой зеленой траве, подошел к калитке, встал на одно колено, чтобы его лицо было напротив лица девочки, и прошептал:

— Господи… Варежка… Ты ли это?

— Это я, князь, — улыбнулась Варежка самой счастливой улыбкой в своей жизни. — А я видела тебя на этой дороге уже девять раз.

— И… давно ты здесь?

— Больше года… Да, сразу после того, как тебя из нашего лагеря увез Медведев, мы и переехали на литовскую сторону…

— Подожди, а как же… как ты оказалась… здесь?

— Ты все забыл, — печально сказала Варежка, — а я ведь говорила, что батюшка собирается отдать меня на учебу… Он выправил себе грамотку, будто приехал издалека богатый вельможа — пан Сурожский, вдовец, и устроил меня сюда, чтобы я выросла воспитанной и образованной… Раз в месяц приезжает Макс… Но ты его не знаешь… Он вроде как мой старший брат… Нет, не взаправду, а так, понарошку… Привозит деньги за мою учебу и передает гостинцы от батюшки… Батюшка сам два раза приезжал…

— Да… Это… замечательно, а… я видел тут иногда девочек, но они, как монашки, одеты в черное…

— Ах, ты об этом! — расцвела Варежка, поправляя платье. — Недавно мне исполнилось двенадцать лет, и сегодня я прошла конфирмацию! Вот! Это большой праздник — была специальная служба в нашем костеле для меня и других, таких, как я, девочек… Так что я уже взрослая.

— Да… Ты совсем взрослая, я бы тебя не узнал…

— А ты меня и не узнавал, когда проезжал мимо, а я тебя узнавала всегда…

Варежка, не отрываясь, смотрела на него широко открытыми глазами, и Андрей вдруг смутился.

— А как ты… учишься? — спросил он.

— Хорошо. Мне очень помогли твои уроки… Там в лесу… Помнишь?

— Помню, — кивнул Андрей.

— Панна Варвара! Сурожская! — прозвучал издали женский скрипучий голос…

— Мне пора! — Варежка протянула ручку сквозь решетку и прикоснулась к лицу Андрея. — Ты только дождись меня! Обязательно дождись!

Она резко повернулась и побежала, не оборачиваясь, по песчаной дорожке.

Князь Андрей, оглядываясь, побрел к своему коню, сел в седло и со странно трепещущим сердцем в глубокой задумчивости продолжил свой путь.

Но сегодня, возвращаясь из дворца маршалка дворного, он впервые думал вовсе не о политике Великого Литовского княжества, не о московских делах и даже не о короле, который с нетерпением ждал его донесений.

Он думал о том, почему вдруг так хорошо и сладко стало у него на душе и чего, собственно, он теперь должен обязательно дождаться…

… — Здесь! — сказал Антип Русинов и, сделав широкий жест культей руки, глубоко вдохнул. — Здоровый сосновый воздух! Прекрасно! Вокруг неприступные болота, а в центре лес! Озеро, в котором полно рыбы! Место глухое, ближайшее сельцо — Томаши — в пяти верстах, и то там пять домов, а все его жители скоро перебегут к нам. Дорогу через болота знаем только мы, благодаря вон нашему новичку Нечаю Олехно! Молодец, Нечай, место хорошее!

— Благодарю, хозяин, поклонился крепкий молодой человек с длинными усами. — Да только чего мне! Я ж тут вырос, с детства охотился, каждую тропку в округе знаю — нас тут никто не найдет!

Отряд из трех десятков вооруженных мужчин верхом и двенадцати женщин с детьми на пяти подводах остановился.

— Мы столько плутали, что я уже не соображаю, где находимся, — сказал «принц» Максимилиан фон Карлофф, озираясь.

— Примерно посредине между Кобрином и Берестьем, — ответил Антип. Отсюда всего десять верст до основной дороги на Варшаву, по которой ежедневно шныряют набитые золотом повозки, кареты с богачами и купеческие караваны. Я думаю, мы здесь задержимся подольше и отлично поработаем!

— Ах, Ко-о-обрин! — воскликнул Макс. — Не тут ли живет та старушка с дочерью? Помнишь, Антип, они прошлой осенью везли огромный сундук золота, а ты не позволил мне освободить их от этой тяжести?!

— Не надо! Тебе помешал вовсе не я, а князь Ольшанский, от которого ты позорно сбежал!

— Еще бы! Ты же не разрешил брать оружие, а тут смотрю — средь бела дня, откуда ни возьмись, вылетает целый отряд вооруженных до зубов рыцарей в латах — прямо будто привидения какие…

— Ну что же, теперь ты рядом с заветным сундуком, и если разработаешь хороший план, то, может, мы и рискнем ради половины приданого княжны Анны захватить сам стольный город княжества Кобрин, почему бы и нет!

— Непременно разработаю! И вот идея первая — может, мне просто-напросто надо всего лишь жениться на красотке-княжне и дело с концом. А что — чем я для нее не пара — сын самого короля Карла! Вот бы гульнули на свадьбе!

— Боюсь, что ты слегка опоздал, — улыбнулся Антип, ловко расседлывая коня одной рукой. — Я слышал, что у нее уже есть жених. И это не кто другой, как наш старый знакомый князь Федор Бельский.

— А-а-а, помню, мы отлично порезвились в замке его братца Семена, а заодно выручили твоего старого приятеля… как же его… такая лесная фамилия…

— Медведев, — сказал Антип.

— Да-да, верно! Славный парень.

— Да. Очень славный, — улыбнулся Антип. — Он в одиночку перебил на Угре половину моего отряда! — И скомандовал:

— Будем располагаться здесь основательно! Возможно, до следующей весны. А потому копайте теплые землянки, стройте вышки и начинайте рубить оборонные просеки!

Антип вдруг вспомнил старый лагерь на Угре и Медведева, так легко проникшего через все эти неприступные просеки…

Да-а, жалко, что Василий служит не тому, кому надо… Вот был бы теперь с нами. Так нет же… Сидит там, небось, на своей Угре и татар ждет… Ох и тяжко ему придется…

Антип надел на культю руки специальный нарукавник, открыл клетку, вынул оттуда охотничьего сокола, снял с головы колпачок, и сокол взмыл высоко вверх, в бесконечную высь голубого неба.

Антип, задрав голову, наблюдал за соколом, а сокол, поднимаясь все выше и выше, наблюдал за окрестностями.

Зорким соколиным оком он разглядел вдали дорогу и одинокого всадника на ней.

Антип смотрел на сокола.

Сокол смотрел на Медведева.

Медведев смотрел вперед.

Час назад он выехал из Кобрина, где не застал князя Федора.

Как сказала Медведеву по большому секрету невеста князя, Федор отправился в ее загородный дом, находящийся в принадлежащем ей сельце Жабинка на берегу реки Мухавец.

— Это в двадцати верстах отсюда, как раз на полпути между Кобрином и Берестьем, направо от варшавской дороги, — сказала, обольстительно улыбаясь, очаровательная княжна Анна. — Там у нас очень красиво, и после свадьбы мы непременно будем жить в этом доме, а потому Феденька захотел показать его своим любимым братьям князьям Ивану Ольшанскому и Михаилу Олельковичу, которые вчера к нему приехали.

Теперь Медведев торопился в Жабинку и как раз сворачивал с варшавской дороги, но только в другую сторону — прямо противоположную болотам, где решил обосноваться Антип, который только что вспомнил о нем.

Хотя Медведев и Антип не видели друг друга, сокол видел обоих, однако люди его совершенно не интересовали.

Сокол был занят своим делом.

Сокол высматривал добычу.

Каждому — свое…