КОГДА КИТ СТРАНСТВУЕТ

Киты любят странствовать. Могучий инстинкт влечет их зимой в более теплые экваториальные воды, а летом – в арктические и антарктические области.

Китобои пользовались этим, они нападали на кочующие стада и безжалостно истребляли животных. И все же очень мало известно о подробностях китовых миграций, о поведении китообразных во время их тысячемильных странствий в океане.

Мы задумали сопровождать китов, и не просто сопровождать, а возможно ближе следить за ними и снимать их, используя наши «Зодиаки» и акваланги.

Для таких наблюдений отлично подходил калифорнийский серый кит, который в январе направляется из Арктики на юг, к Калифорнийскому полуострову, — там происходит брачный ритуал, и там рождаются детеныши.

Приведу вкратце рассказ Бернара Делемотта об одном из самых драматичных эпизодов трехмесячной экспедиции в Тихом океане.

«23 января 1968 года. Два часа дня. «Зодиак» спущен на воду, кинокамеры лежат на своих пенопластовых подушках. Опера-хор – Ив Омер. Он уже облачился в гидрокостюм и занял место у левого борта, готов в любую секунду схватить камеру и прыгать в воду. Фалько стоит на самом носу.

Начинаем преследовать нашего артиста – это крупный серый кит, и плывет он, увы, очень быстро, что осложняет нам работу. Но сдаваться нельзя, через два часа будет уже слишком мало света для подводной съемки. Скорость 5–6 узлов позволяет нам не отставать от животного, а когда он всплывает за воздухом, мы сокращаем просвет. Ив уже трижды прыгал в воду, но никак не может угадать в нужную точку. Чтобы удовлетворительно снять голову кита, надо рассчитать все чуть не до долей секунды. Войдет аквалангист слишком рано в воду – кит успеет свернуть в сторону; опоздает – на пленке будет только туловище и хвост.

Мы решили нырять лишь тогда, когда будем совершенно уверены в точном попадании, пусть даже из-за этого упустим несколько случаев.

Погоня продолжается. Увлекательное это дело, хотя при каждом ударе о волну впечатление такое, будто мы врезались в каменную стену. Каждый раз, когда кит всплывает, мы все ближе подбираемся к нему. Сейчас нас разделяет всего 50 метров. Всплыл! Прибавляю ход, идем почти вровень. Кит ныряет, но я вижу его, он ушел вглубь от силы на 8-10 метров, можно различить все движения могучего туловища.

Беберу Фалько на носу видно лучше, чем мне. Он жестами показывает мне, как рулить, чтобы держать «Зодиак» прямо над зверем. Ив не выпускает из рук камеру, ведь кит может всплыть в любую секунду. И мы не должны его прозевать.

Рокот мотора явно досаждает киту, он поворачивает вправо, влево. Благодаря острому зрению Бебера мне удается поспевать за животным. Вот он пошел вверх. Выключаю мотор, а Ив Омер, сжимая в руках кинокамеру, уже занес ногу над бортом.

Вдруг слышу крик Бебера:

— Берегись!

Поздно. Слышно гул, как от огромного водопада. Выдох кита? Или всплеск рассекаемой им воды?

В каких-нибудь 3–4 метрах от «Зодиака» вздымается над водой чудовищная голова, выше, выше, рядом с лодкой появляется могучая черная туша, между тушей и мной мелькает нога Ива…

Я так и не успел разобрать, отчего был такой гул. Потому что в следующий миг зверь задел «Зодиак» и нас с Омером вышвырнуло за борт. По давлению в ушах я понял, что мы погружаемся все глубже и глубже.

Я не терял сознания и погружался с открытыми глазами, но кругом был кромешный мрак. Попытался плыть, но руки-ноги почему-то не слушались. Меня прижало к живой стене. Левой щекой я ощущал прикосновение мягкой кожи. Это было туловище кита, но только с одной стороны, а что же меня к ней прижало?

И тут мне все стало понятно. Я погрузился вместе с «Зодиаком», и теперь мы оба стремились к поверхности. Я попал в ловушку между лодкой и брюхом кита.

Первой моей реакцией была ярость. И правда, как не разозлиться: благополучно пережил столкновение со зверем, а теперь могу погибнуть потому, что надувная лодка держит меня под китом!

Вдруг я почувствовал, что руки и ноги освободились. Оттолкнулся ногами – пошел вверх, прямо вверх, будто по трапу. Казалось, подъем длится целую вечность, я задыхался…

Наконец высунул голову из воды. И услышал крик:

— Нога, моя нога!

Голос Ива. Он был пристегнут к «Зодиаку» страховочным концом и всплыл вместе с лодкой, но запутался в лине и теперь барахтался в воде метрах в десяти от лодки.

Я закричал в ответ:

— Держись, иду к тебе!

Поймал его за руку, забрался на «Зодиак», потом помог влезть Омеру. А сам старался не глядеть на его ноги: вдруг одна из них раздавлена, а то и вовсе оторвана…

К счастью, обошлось без таких ужасов. При столкновении ногу Ива зажало между туловищем кита и надувной секцией «Зодиака», и воздух смягчил удар. Конечно, ушиб был основательный, но кости уцелели.

Бебер отделался благополучнее, чем мы. Он успел прыгнуть за борт, но забыл про страховочную сбрую, и его протащило под водой около 20 метров, пока не лопнул карабин.

Быстро подошел второй «Зодиак» и отбуксировал нас к «Калипсо». На палубе нас ждали слегка побледневшие друзья. В отличие от нас они отчетливо видели, как все произошло. Кит выскочил из воды и с грохотом шлепнулся обратно. А когда вода успокоилась, на поверхности ничего не было: ни кита, ни «Зодиака», ни людей. Не меньше 15 секунд прошло, прежде чем «Зодиак» появился снова в 50 метрах от того места, где пропал. Потом над водой показалась голова… Вторая… Третья.

Мы не склонны придавать большого значения этому инциденту, хотя, по чести говоря, встряска была изрядная.

Подводим итоги: у Ива Омера вывихнуто колено, у «Зодиака» порвана одна надувная секция, сплющен бензобак, деревянный настил разбит в щепки».

Как видно из рассказа Бернара, гоняться за китом не всегда безопасно. До этого случая нам попадались сплошь миролюбивые киты; правда, здесь, в Тихом океане, мы работали с серыми китами Eschrichtius gibbosis.

Мой сын Филипп заинтересовался ими еще до 1968 года. В начале нашего века этому виду грозило полное истребление, теперь он охраняется международной конвенцией. Принятые меры оказались настолько действенными, что теперь вид процветает, и в последние годы было выдано разрешение на добычу 600 серых китов. Всего же их, по примерным оценкам, насчитывается 20 тысяч7.

Лето серый кит проводит в холодных водах, кормится планктоном в Беринговом море, в Арктике, у берегов Северной Азии,

Северной Америки. Зимой он приходит к берегам Мексики, в теплые калифорнийские воды.

Путь серого кита пролегает вблизи калифорнийских берегов, поэтому его странствия изучены лучше, чем миграции других видов. Толпы людей собираются на берегу, чтобы посмотреть на так называемый парад Моби Дика. За день на юг, к Калифорнийскому полуострову, проходят 40, 50, а то и 75 китов, и на западном побережье США, наверно, нет более увлекательного зрелища.

В Сан-Диего энтузиасты организовали общество для наблюдения и охраны серого кита. Защитники китов внимательно следят за ними с вышек, и, если зверь нечаянно забредает в какую-нибудь гавань, люди помогают ему выбраться на волю.

Причина миграции серых китов очевидна: одни идут в теплые мелкие воды мексиканских бухт, чтобы совершить брачный ритуал, другие – чтобы произвести на свет потомство. В XIX веке их нещадно истребляли китобои, и особенно отличился некий капитан Чарлз Мелвилл Скаммон, которому удалось обнаружить место размножения серого кита. Но после того как вид взяли под охрану, в защищенных бухтах опять стало появляться много животных обоего пола. И мы надеялись, что сможем поближе исследовать их в этих водах.

Причем время свиданий можно было намечать чуть ли не заранее, ведь по миграциям серого кита можно часы проверять. Ежегодно в определенный день их можно видеть всегда в одном и том же месте. И в один и тот же день они проходят через Берингов пролив 8.

Чтобы разведать обстановку, Филипп в феврале 1967 года прибыл в Сан-Диего. «Калипсо» в это время была далеко, в Индийском океане, и Филипп арендовал для рекогносцировки небольшой самолет, после чего пригласил Уолли Грина и специалиста по серым китам профессора Теда Уокера пролететь вместе с ним над западным побережьем до Мексики.

Прежде всего Филипп хотел выяснить, где можно будет снимать серых китов. Он собрал много полезных данных. Правда, снаряжать экспедицию и следовать за мигрирующими китами было уже поздно, поэтому Филипп решил подыскать на полуострове Калифорния самую подходящую для наблюдений и съемок бухту.

Завершив рекогносцировку, Филипп присоединился к нам в Индийском океане. Его увлеченность могла кого угодно заразить, и он без особого труда убедил меня, что есть полный смысл в следующем году организовать экспедицию для съемок калифорнийских серых китов.

Сперва мы задумали идти за китами от Сан-Диего дальше на юг. Но плотный график работ не позволял «Калипсо» поспеть в Сан-Диего к январю. Поэтому я решил арендовать небольшое судно «Поларис III» и поручил Филиппу возглавить этот этап работ.

«Поларис III» вышел из Сан-Диего 16 января 1968 года. Кроме обычного экипажа на борту находился седобородый ученый Тед Уокер. Страстно увлеченный китами, он оказал нам неоценимую помощь.

Мигрирующие киты шли небольшими группами, держась преимущественно в водах, где глубина не превышала 220 метров. «Поларис III» поспел вовремя, и без труда удалось обнаружить группы китов – фонтаны сразу выдают их.

Стоило какой-нибудь группе заметить, что она обнаружена, как киты дружно ныряли. И не просто ныряли! Один кит оставался на поверхности впереди «Полариса III», чтобы увести судно по ложному следу, а остальные делали под водой поворот на девяносто градусов.

Эта уловка (ни у кого из китобоев она не описана) говорит об удивительной степени взаимопонимания и общения в группе. В самом деле, откуда кит узнаёт, что именно ему надлежит отвлекать внимание преследователя, пока уходят его товарищи?

Еще более удивительно, что киты сразу же применили эту уловку так, словно репетировали ее или не раз прибегали к ней в прошлом.

И это не единственный трюк в их репертуаре. В одном случае оставленный на поверхности кит разыграл целый спектакль – ушел под воду и вынырнул уже за кормой «Полариса», явно рассчитывая сбить людей с толку. Иногда «дежурный» кит всплывал слева по борту, иногда – справа. Словом, вариантов много, киты не держатся жесткой схемы, а применяются к обстоятельствам.

Уже это, по-моему, признак того, что киты каким-то образом сообщают друг другу такие абстрактные понятия, как «влево», «вправо», «вверх», «вниз», вместе с командой о маневре.

Встретившись с новым для нас видом, к тому же таким сообразительным, отряд на «Поларисе» вынужден был начинать, как говорится, с азов, отрешившись от всего, что нам в 1967 году с великим трудом удалось узнать в Индийском океане о кашалотах. Скажем сразу: снять под водой серого кита, идущего по миграционной трассе к Калифорнии, так и не удалось. Когда ни прыгнет оператор в воду, кит всегда оказывается от него метрах в двенадцати-пятнадцати. Ведь на то, чтобы сориентироваться и рассмотреть что-то под водой, уходит не меньше пяти секунд, а этого серому киту вполне довольно. Вильнул хвостом и ушел, словно его и не было.

Рейс вдоль калифорнийского побережья продолжался довольно долго. И целый месяц понадобился экипажу «Полариса», чтобы пометить кита и проследить за его поведением во время миграции. Зато были получены некоторые важные данные, например:

– серые киты спят урывками, по полчаса, 6-7 раз в день;

– всю ночь напролет они плывут без остановки;

– во время миграции они не постятся, прежде на этот счет были разные взгляды, теперь все сомнения отпали;

– когда кит ходит по кругу на мелководье, где у поверхности скопился планктон, очевидно, он принимает пищу. Судя по всему, море у берегов Калифорнии изобилует излюбленным кормом китов.

Чтобы дать вам представление о проблемах, с которыми столкнулся отряд Бернара Местра во время первой экспедиции за серыми китами, приведу выдержки из экспедиционного дневника.

23 января. В открытом море у Сан-Диего встретили огромные поля морской капусты – тихоокеанской водоросли, достигающей 20 с лишним метров в длину. Мы уже заметили, что серые киты любят кувыркаться в зарослях морской капусты; вот и сейчас два зверя предаются этому развлечению.

Нам хочется их снять, и наше желание исполняется. Море совсем гладкое. Неподалеку видим несколько фонтанов. «Поларис» сбавляет ход. Бесшумно спускаем на воду «Зодиак», идем на веслах среди водорослей. А киты все кувыркаются и ничуть не робеют. Будут отличные кадры!

24 января. В 9 утра прямо под «Поларисом» проходит кит, и все наши кинолюбители перевешиваются через поручни со своими камерами.

Около 10 утра начинаем преследовать одиночного кита, идущего на юг. Фалько поражает его гарпуном, к которому прикреплен мешочек с флуоресцеином. Это вещество поможет нам следить за зверем, мы заранее определим, где он всплывет. Еще одна новинка, ее надо опробовать и усовершенствовать.

Кит всплывает все чаще, теперь уже через каждые 35 секунд. Он встревожен, нервничает. Поравнявшись с Минсон-бичем (так называется большой пляж под Сан-Диего), мы тоже начинаем нервничать, как бы кит не застрял на мели, ведь глубина всего около 7 метров.

И еще одна тревожная минута. «Зодиак» на полной скорости догоняет кита, затем мотор выключают, и последние метры лодка проходит по инерции. Ребята видят кита под собой, он замер на глубине 3–4 метров. Вдруг устремляется вверх, прямо к «Зодиаку». Делемотт и его товарищи видят обращенный на них глаз. Похоже, что он выражает любопытство. Кит подходит еще ближе, словно хочет получше разглядеть людей. А затем левым ластом поддевает «Зодиак» вместе с аквалангистами, поднимает на метр над водой и внезапно отдергивает плавник. Лодка шлепается на воду, но ребята вовремя легли на дно, поэтому их не выбросило за борт. И снаряжение не пострадало.

Жак Ренуар снимал этот примечательный эпизод с другого «Зодиака».

25 января. Почти всю ночь продолжали идти на юг, а на рассвете оказалось, что «Поларис» окружен китами!

Примерно в миле к югу от нас кит вздумал порезвиться и один раз весь, целиком выскочил из воды.

Около 8 утра начинаем преследовать группу из четырех китов; как обычно, они бросаются наутек. Может быть, до полудня удастся хотя бы одного из них зацепить гарпуном.

Берег совсем другой, чем был накануне. Вчера мы шли вдоль населенных мест, сегодня побережье пустынное, безлюдное, но места красивые. Очевидно, мы вошли в мексиканские воды. Берег плоский, зато островки прямо по курсу высокие, нам предстоит маневрировать между ними, следуя за китами.

В 10 утра замечаем группу из пяти китов, они ходят туда-сюда, часто всплывают и довольно высоко высовывают ласты из воды. Тед Уокер, поглаживая седеющую бороду, объясняет, что они, вероятно, делают попытки спариваться. Именно попытки, потому что у китов брачный ритуал сопряжен с немалыми затруднениями.

Пытаемся подойти поближе и поразить гарпуном одну самку, но она в 10 секунд избавляется от гарпуна, согнув его крючком.

И почему это наши гарпуны постоянно выскакивают? Зубцы слишком короткие? Или чересчур длинные? Но ведь острие проникает в жировой слой…

В этом случае гарпун пробил кожу под углом и, вероятно, выскочил под напором воды. После короткой дискуссии решаем повторить попытку с тем же ружьем, не меняя гарпуна.

Филипп хочет сам попробовать, и мы преследуем очередную группу. (Выбирать есть из чего!)

Небо нахмурилось, море притихло. Наверно, ночью пойдет дождь. Мы идем всего в четверти мили от берега, и нас сопровождает стая дельфинов.

В 4 часа дня Филиппу представляется возможность испытать себя в роли гарпунера. Кажется, промах: кит уходит. Однако, выловив гарпун, мы убеждаемся, что Филипп не промахнулся. Наконечник пробил кожу зверя, но выскочил: зубья не зацепились в жировом слое. Может быть, они недостаточно широко раздвинуты? Нам упорно не везет.

Часом позже видим еще одну группу в четыре кита и спешим вдогонку. Но эти киты, похоже, уже встречались с нами. (Поди отличи одну группу от другой!) Во всяком случае, они не подпускают нас близко.

Здесь мелко, дно каменистое. Идем с включенным сонаром9 медленно, осторожно, чтобы не напороться на камни.

В 17.20 с идущего неподалеку «Зодиака» сообщают по радио на «Поларис», что Каноэ поразил кита гарпуном, но линь намотался на винт и его пришлось обрубить. Тед Уокер считает, что сорокасильный мотор слишком мощный, выключишь – не сразу остановишься, оттого и вышло так.

Ныряльщику удалось ухватиться за хвост финвала

26 января. Пасмурное холодное утро. Море за ночь разгулялось, с юго-востока идет большая зыбь. Не обходится без неприятностей – разбитые тарелки и прочее.

Впереди нас – азимут 170 градусов – плывут группами киты.

Ночь мы провели на якоре у островка Сен-Мартин. На нем обитают птицы, миллионы птиц, преимущественно пеликаны и бакланы, а также колония морских львов. И несколько людей: на свободном от пернатых и ластоногих конце острова обосновались рыбаки. Поучительный пример мирного сосуществования.

Несмотря на скверную погоду и качку, Каноэ попадает гарпуном в кита, и вот уже по поверхности моря скачет красный буй. Но линь опять рвется. Возможно, на этот раз виноваты острые раковины морских желудей – они паразитируют на спине серого кита, и от них она такая крапчатая.

Отмеряем еще 80 метров линя для новой попытки. Рядом отмель, глубина всего полтора метра; ее сразу видно по бурунам.

На клочке суши отдыхают тысячи птиц. Заметив нас, они взлетают с оглушительными криками.

Следуем за пятеркой китов, потом – за тройкой. Выстрел – цель поражена, но гарпун опять не держится. Все наши гарпунеры и кандидаты в гарпунеры клянутся, что больше никогда не будут пользоваться норвежским гарпунным ружьем. Во всяком случае, сегодня. Решаем перейти на добрые старые ручные гарпуны, какие применялись китобоями прошлого века. На борту «Полариса» нашелся один такой гарпун.

Тед Уокер, похоже, никогда еще не работал с отрядом, который был бы настолько предан своему делу, да он и сам трудится с огромным увлечением.

Примерно в двух милях появляется восьмерка китов, вахтенные тотчас их замечают. «Зодиак» выбирает конкретный объект и начинает преследование. В 14.15 Каноэ, как положено гарпунеру, стоя на носу «Зодиака», бросает гарпун с такой силой, что рукоятка ломается, а сам Каноэ чуть не падает за борт прямо на спину кита. Но острие сидит прочно, и мы видим извивающиеся в воде красные ленты – еще одна метка, которая поможет нам следить за зверем. Увы, ленты не выручают. Кит уходит в пучину вместе с ними. Кто знает, может быть, мы их еще увидим в какой-нибудь из калифорнийских бухт…

27 января. Приближаемся к бухтам. Видно цепочки высоких песчаных дюн, придающих этим берегам сходство с пустыней.

У самого входа в бухту Скаммон над водой вздымается остров Седрос. Эту ночь мы стояли на якоре перед ним. А в 7 утра снова двинулись на юг мимо медных от утреннего солнца, рыжих и желтых скал Седроса. Высокие гребни теряются в пухлых белых облаках.

«Зодиаки» приступают к охоте. Но нас отвлекает весьма общительный и фотогеничный морской лев. Филипп и Бернар Делемотт не могут устоять против его приглашения поиграть с ним. Выключают мотор, чтобы не пугать зверя, потом ныряют и резвятся вместе с ним. Превосходные кадры, да только не за этим мы шли в Калифорнию.

Похоже, что возле острова Седрос мигрирующие серые киты делятся на два отряда. Одни проходят между островом и материком в бухту Скаммона. Другие продолжают путь в открытом море до бухт Матанситы или Магдалены. А некоторые добираются до южной оконечности Калифорнийского полуострова.

«Поларис» идет за теми, которые направляются дальше на юг. Мы испытываем новую тактику для «Зодиаков», подкрадываемся к китам без рывков, когда они сбавляют ход. Вроде бы получается неплохо, один «Зодиак» подошел к киту ближе, чем когда-либо, на 8-10 метров, но тут рулевой не выдержал, прибавил обороты – и тотчас кит исчез.

Еще один вариант: приметив двух китов, совсем выключаем мотор и пробуем подойти на веслах. Но животные то ли видят, то ли чуют нас и мигом скрываются.

В час дня возвращаемся на «Поларис» усталые, голодные, приунывшие. Неужели зря проделали весь этот путь? Нет, не может быть! После обеда мы должны загарпунить кита, чего бы это нам ни стоило.

И мы добиваемся своего. Под вечер после удачного выстрела гарпун вонзается в жировой слой кита, и зверь мчится дальше, волоча за собой буй. И линь выдерживает – целых две минуты.

Как не пасть духом от такого невезения!

Что бы мы ни затеяли на «Поларисе», во всех делах непременно участвует Тед Уокер. Поразительное знание разных сторон поведения китов делает этого человека незаменимым для Филиппа и его товарищей. Он неутомим, всегда приветлив, всегда готов отвечать на вопросы. И его влюбленность в китов заражает других.

Для наших молодых аквалангистов профессор Уокер – «почтенный джентльмен», авторитетный специалист в таинственной области. Но Тед умеет создавать атмосферу непринужденности, и они забывают разницу в возрасте. Его нисколько не смущает, что мы живем на «Поларисе» в тесноте, как сардины в банке. Сдается мне, он при виде фонтанирующего кита попросту забывает обо всем на свете.

Чтобы предостеречь наших ребят от безрассудных действий, Тед рассказал, как его друг Рик Григг едва не погиб, работая в воде. Однажды Рик надел акваланг и прыгнул в море, а когда всплыл, увидел серого кита совсем рядом, рукой потрогать можно. И он потрогал. Кит вздрогнул, как лошадь вздрагивает, а затем Рик провалился куда-то в темноту.

Очнулся он уже на палубе яхты своего друга, вместе с которым вышел в море. Лоб Рика был рассечен ударом китового хвоста, облепленного острыми ракушками. На всю жизнь осталась у него метина в том месте, куда пришелся щелчок…

Для мечения калифорнийских серых китов экипаж «Полариса» пользовался теми же средствами, которые были испытаны нами на кашалотах в Индийском океане. Причем наши гарпуны проникают даже на меньшую глубину, чем используемые Международной китобойной комиссией, а они считаются абсолютно безвредными, хотя подчас навсегда застревают под кожей, обволакиваясь свежим жиром.

Мы не признаем оружия, способного нанести животному настоящую рану, оттого-то нам было так трудно с мечением серых китов. У нас настолько легкие гарпуны, что киты, судя по всему, мгновенно избавляются от них.

Однако мало-помалу мы совершенствуем приемы мечения. Опыт показывает, что лучше всего держаться метрах в пятнадцати позади кита, пока он идет под водой, и ждать, когда он всплывет. И не мешает время от времени глушить мотор на несколько секунд, чтобы зверю было труднее определить, насколько приблизился «Зодиак».

Впрочем, в «охоте» на китов абсолютных правил не существует. Каждый член экспедиции привносит что-то свое. Одного отличает изобретательность, другого – быстрая реакция, третьего – физическая сила. И от каждого требуются стальные нервы.

Как ни морочили нам голову серые киты, все члены отряда на «Поларисе III» полюбили их; полюбил и я, когда пришел туда на «Калипсо». Да и трудно не проникнуться симпатией к таким умным животным – привлекают же нас смышленые дети, несмотря на присущую им порой строптивость.

И ведь красавцем серого кита никак не назовешь. Туловище и могучий треугольный хвост словно испещрены оспинами – это метины от паразитов.

Наличие паразитов на китах связано с миграциями. В теплых водах они обрастают ракушками, которые часто принимают за моллюсков, хотя на самом деле это усоногие ракообразные Cirripedia. Рачки просверливают дырочки в нежной коже китов примерно так же, как их родичи прикрепляются к камням. Но как только кит переходит в холодные воды Арктики, паразиты отстают. Да и птицы помогают китообразным отделаться от «китовых блох». Есть и другие, полукруглые метины, вероятно оставленные челюстями миног10.

Рассказывают, что у берегов Северной Азии некоторые серые киты применяют хитроумный способ избавляться от всяких солено-водных паразитов – они принимают душ под скалами, с которых срываются в море потоки пресной воды11.

Существует ошибочное убеждение, будто киты спасаются от человека в холодных водах. На самом деле миграции вызваны не поисками безопасности, а температурой воды и наличием корма. Летом в Арктике и Антарктике особенно много планктона – мельчайших рачков, которыми питаются усатые киты. А в тропических морях зимой идеальные условия для брачного ритуала и рождения нового потомства.

В Антарктике летом, когда температура воды держится около нуля, китообразные находят множество криля Euphasia superba, составляющего их основную пищу. Те киты, которые летом уходят в Антарктику, зимой тоже мигрируют в тропики, только им, в отличие от нагуливающих жир в Арктике, для этого надо идти на север.

«Нам теперь известно, — пишет профессор Будкер, — что есть две популяции усатых китов – одна в северном, другая в южном полушарии; известно также, что они не смешиваются».

Горбачей отличают не только длинные белые ласты и страсть к пению, но и особенности миграции. В январе-марте они идут в Карибское море, в районы Пуэрто-Рико, Багамских и Виргинских островов. В апреле-июне ходят у побережья штатов Южная и Северная Каролина, западнее Гольфстрима. Некоторое время проводят на мелководье вокруг Бермудских островов, где нам представилась возможность заснять горбачей и записать их удивительные звучания. После передышки около Бермудов они мигрируют на северо-восток, в сторону Исландии и Норвегии.

Постоянство маршрутов привело к тому, что горбачи сильно пострадали от китобоев, особенно вблизи Ньюфаундленда и вдоль южного побережья Лабрадора, а также вокруг Новой Зеландии и Австралии.

К тому же охота на горбачей облегчается некоторыми особенностями их поведения. Они предпочитают прибрежные воды, плавают медленно, а когда происходит прием пищи или брачный ритуал, и вовсе не спасаются бегством от преследования. В этом мы сами убедились у Бермудских островов.

До недавнего времени горбачей немилосердно преследовали с вертолетами, сонарами, гарпунными пушками, и популяция быстро сокращалась. Шли в ход и компрессоры, ведь убитый горбач тонет, поэтому туши накачивают сжатым воздухом. Какое животное может устоять против такого напора техники?.. И если горбачи уцелеют, то лишь потому что китобойный промысел, обрекая тот или иной вид на вымирание, подписывает и себе смертный приговор.

Читая рассказы о встречах с китами, рассматривая сотни снятых нами кадров, сразу видишь, какую важную роль у китообразных играет хвост. Он и оружие (некоторые аквалангисты испытали это на себе), и движитель, позволяющий животному совершать дальние странствия. Подсчитано, что хвост кита мощью равен 500-сильной машине.

Кто встречался с китом в воде, не назовет это преувеличением. Когда аквалангиста задевает корпусом кит, впечатление такое, словно толкнул мчащийся паровоз. К тому же ход такой могучей туши рождает в воде сильные завихрения, а удары хвоста вызывают волну. В первые секунды после прохождения кита невозможно пользоваться кинокамерой, так ее качает во все стороны вместе с вами.

О различии между тем, как двигается акула и как плывет усатый кит или кашалот, хорошо сказал Делуар. Акула ракетой устремляется вперед, изгибая все свое мускулистое туловище. У кита ход ровный, ритмичный. Его хвост с горизонтальными лопастями настолько силен, что в резких движениях нет нужды; кит работает хвостом медленно, плавно, словно поглаживая воду.

Под описание Делуара не подходит китовая акула Rhincodon typicus, с которой мы познакомились в Индийском океане. Хотя у нее, как и положено акулам, лопасти хвоста расположены вертикально, передвигается она так же размеренно и плавно, как кашалот. Видно, все дело в величине, ведь она самая крупная из акул и достигает в длину 12–15 метров. При таких размерах, надо думать, как бы ни был сконструирован хвост, совершать им резкие движения физически невозможно из-за сопротивления воды.

Надо самолично видеть ныряющего кашалота, чтобы оценить замечательное изящество движений его хвоста. Из всех китообразных только кашалот, прежде чем идти на дно, занимает вертикальную позу, и хвост его при этом вздымается над водой наподобие огромных развернутых крыльев…

Хвост кита помогает ему передвигаться не только под водой, но и над водой. В моем журнале 24 января 1968 года записано:

«Под конец дня, когда слабое освещение уже не позволяло снимать, мы видели кита, который дважды полностью выскакивал из воды. Незабываемое зрелище! Как жаль, что оно длилось недолго! Да, мы должны всегда дежурить, не ослаблять внимания, сколько бы нам ни казалось, что уже нечего ждать».

В описанном случае речь шла не о кашалоте, а об усатом ките, скорее всего это был серый кит. Вероятно, все крупные китообразные ходят за кормом достаточно глубоко, при этом горизонтальные лопасти хвоста позволяют им быстро перемещаться от поверхности моря, где они запасаются воздухом, на глубину за пищей. Хвост можно сравнить и с рулем, и со стабилизатором или лежащим плашмя кормовым веслом. Словом, идеальное приспособление для морского организма.

Заметим, однако, что самка с детенышем идет медленнее, чтобы не потерять своего отпрыска, и все стадо в целом приравнивает свое движение к ее ходу.

Серые киты, которых мы долго наблюдали и с «Полариса», и с «Калипсо», и с «Зодиаков», обычно плыли со скоростью 4-5 узлов. Однако мы убедились, что потревоженный серый кит может развить и 10 узлов – во всяком случае больше 7–8 узлов, которые почти все цетологи считают пределом для этого вида.

Наконец, чтобы кит мог полностью выскочить из воды (смысл этого маневра нам еще не известен), он должен, по нашим подсчетам, разогнаться до 30 узлов. Кажется, самцы прыгают чаще, чем самки, и погружение, следующее за таким прыжком, длится от 4 до 15 минут.

Несмотря на мощь своего движителя и могучую мускулатуру, киты отнюдь не самые быстроходные обитатели морей. Менее крупные китообразные – косатка, дельфин и другие – достигают куда более высоких скоростей.

Разные виды китов развивают неодинаковую скорость. У нас было достаточно возможностей замерить скорости китов в Индийском и Тихом океанах. Вот некоторые из наших данных:

Кашалоты и здесь являются чемпионами среди китов. Обычно они плывут со скоростью 3–4 узла, но, когда их потревожишь или рассердишь, развивают до 10–12 узлов. У Азорских островов был отмечен случай, когда загарпуненный кашалот тянул судно со скоростью 20 узлов.

Голубой кит весом 100 тонн, длиной 30 метров может 2 часа идти со скоростью 14–15 узлов; на 10 минут он способен развить ход в 20 узлов.

Финвалы достигают скорости 18 узлов. Есть сведения, что сейвалы развивают до 35 узлов, но мы ни разу не наблюдали такой скорости.

Горбачи относительно тихоходны. Обычная их скорость – 4 узла; потревоженные горбачи развивают 10 узлов и больше.