ПОРА УВАЖАТЬ

8 марта. Мы в заливе Уединения, на краю полуострова Калифорния. Вчера погода была прескверная, небо заволокли низкие тучи. Разумеется, лил дождь; о съемках нечего и помышлять. В довершение всего одному киту вздумалось порезвиться около «Зодиака», и звукозаписывающий аппарат шлепнулся в воду. Всего несколько секунд пробыл он в воде, но этого было достаточно, чтобы вывести его из строя. Пришлось отправить Эжена Лагорио в Лос-Анджелес, чтобы там отремонтировали рекордер. Хорошо еще, как раз вчера прилетал наш самолет.

А ночью взорвался аккумулятор от одной из наших кинокамер.

Зато сегодня мы вознаграждены, сегодня отличный день благодаря Бернару Делемотту. Все утро Бернар пытался заарканить детеныша серого кита. Поймает его руками и силится надеть ему петлю на хвост. Вода была мутная, как в Миссисипи, ничего не видно. Несколько раз нам казалось, что Бернар преуспел, но петля неизменно срывалась. В конце концов китенку надоела эта игра, он спружинил, подскочил вверх не хуже мустанга, вырвался из объятий Бернара и исчез в туче брызг. (В оправдание Бернара добавлю, что «малыш» был длиной около 6 метров.)

Наш подводный ковбой был огорчен, но не обескуражен. И во второй половине дня потешил нас другим, поистине сенсационным спектаклем.

После утренних объятий с китенком его осенила идея, достойная каскадера, — проехаться на ките, как на коне. На роль скакуна он выбрал кита, мирно дремавшего у поверхности воды. В ластах и маске, но без акваланга Бернар медленно поплыл к киту; мы любовались его движениями, воплощавшими гибкость и силу. Ближе, ближе… Кит по-прежнему дремал. Еще миг – и Бернар стоит на его спине!

Мишель Делуар лихорадочно снимал этот эпизод на кинопленку мы все смотрели как завороженные. Сколько он так устоит? И самое главное – если устоит, то как потом соскочит?

Нам не пришлось долго ждать ответа. Кит проснулся, весь передернулся – скорее от удивления, чем от недовольства, — и мотнул головой, да так, что Делемотт отлетел в сторону и пропал в водовороте. Когда Бернар выплыл на поверхность, кит был уже далеко.

С этого дня на «Поларисе» началось соревнование: кто первым удержится на спине брыкающегося скакуна, то бишь кита? Следом за Бернаром, используя его опыт, добились успеха Бонничи и Серж Фулон. Постепенно совершенствуя технику, они научились ездить верхом на ките легко и даже элегантно. У каждого из всадников своя манера, согласно его темпераменту и нраву. Делемотт – суровый, решительный, мышцы напряжены, брови нахмурены – приближается к киту так, словно задумал помериться с ним силами в вольной борьбе. Бонничи – порывистый, резкий, быстрый – несколько секунд присматривается, затем лихо вскакивает на спину кита и мчится на нем с профессиональной улыбкой циркача.

Бернару Делемотту удалось встать на спину серого кита и немного прокатиться

Мы рассказали вкратце о новых взаимоотношениях человека и кита. Не стану утверждать, что у китов остались о наших встречах одни лишь светлые воспоминания, если они вообще что-нибудь запомнили. Думаю, однако, что смелые эксперименты Делемотта знаменуют начало нового курса в подходе человека к китообразным. От них можно ожидать больших (я чуть не написал – исторических) последствий. Увидев по телевизору, как калипсяне оседлали кита, люди уже не смогут придерживаться старой точки зрения на исполина морей. Практицизму и ограниченности, которые отличали наших дедов, придется отступить, когда люди перестанут верить в «свирепость» и «злонравие» «подводных чудовищ».

Я не могу не возмущаться, читая традиционные описания китобойного промысла в эпоху парусных судов. Пускай в них есть страницы, повествующие об отваге, даже героизме, все же эти описания – памятник недомыслию и заблуждениям человека. Кашалота здесь называют не иначе как «свирепым», и это говорится про разумное существо, искалеченное, искромсанное десятком гарпунов, обезумевшее от боли и мечущееся от ужаса!

После опытов Делемотта с серыми китами, Раймона Коля – с кашалотами, Филиппа – с горбачами, Бонничи – с финвалами на смену заблуждению должно прийти разумение и восхищение. По-моему, достоинство человека только возрастет, когда он научится уважать крупнейшее живое существо на свете, соприкоснется с ним вплотную и поймет, что кит безобиден. Пора изгнать китообразных из тех уголков человеческой души, где гнездится страх, побуждающий людей к насилию и убийству.

До XX века отношения человека и кита были отношениями убийцы и жертвы. И когда решили ограничить промысел китов, этот шаг был продиктован не жалостью и не уважением к «чуду природы». Просто китобои вдруг обратили внимание, что им встречается все меньше и меньше китов. Их и впрямь становилось меньше. Непрерывно совершенствуемые орудия охоты, применение быстроходных китобойцев и плавучих фабрик – все это отразилось на поголовье куда сильнее, чем предполагали. Китобои поняли: если истребление будет продолжаться так же интенсивно, скоро некого будет истреблять. И решили поневоле, что лучше проявлять умеренность, чтобы сберечь в океанах «китовый капитал». Перед их глазами был яркий пример, к чему приводит неограниченный промысел: из Бискайского залива исчезли все киты.

Наибольшего размаха промысел китов достиг в XX столетии. В начале века он распространился на антарктические воды и там развернулся в таком масштабе, что южный кит Eubalaena glacialis по существу был истреблен. Словом, наше столетие оказалось куда более губительным для китов, чем романтическая эпоха, описанная Германом Мелвиллом.

Теперь китобойный промысел регулируется, все виды охраняются международными соглашениями в рамках Международной китобойной комиссии.

Однако сам факт регулирования еще не означает, что киты спасены. Ограничения были введены слишком поздно.

Истребление гладких китов уже в начале нашего столетия зашло так далеко, что они, по-видимому, вскоре вымрут, если их промысел не будет совершенно прекращен.

Голубой кит, крупнейшее животное в истории нашей планеты тоже находится под угрозой. Сроки охоты ограничены, в некоторк районах промысел вовсе запрещен, однако специалисты говорят, что понадобится не меньше полувека такого строгого режима, чтобы отвести от голубого кита опасность вымирания.36

И финвалы тоже, хотя их бьют не в таком количестве, как прежде, нуждаются в более строгой охране.

В разные годы китобои делали упор на разные виды китов. Так, в 1964/65 году били в основном относительно менее крупного, активно мигрирующего сейвала. Промысловики добыли за сезон 24453 животных – вдвое больше, чем в предыдущем году.

Горбачи долго числились в списке вымирающих видов. Этот кит меньше сейвала, но на беду для себя дает вдвое больше жира. Промысел горбачей велся так интенсивно, что его пришлось совсем запретить на два года. И понадобится не меньше полувека, чтобы этот вид оправился37.

Для более эффективной охраны китообразных Международная китобойная комиссия несколько лет назад решила отказаться от старой системы квот, основанной на пресловутых «условных голубых китах»; вместо этого на каждый сезон устанавливают отдельные квоты для каждого вида.

С китами та же история, что с кораллами и другими морскими организмами: как только мы начинаем их изучать и по-настоящему узнавать, сразу выясняется, что им грозит вымирание.

Пожалуй, калипсяне ощущают это острее, чем кто-либо другой. Мы видели глаз кита. Мы любовались нежным дыхалом финвала и белыми ластами горбача. И мы прозрели. Теперь мы на стороне китов.

Подобно всем новообращенным мы хотим обратить других. Удастся ли нам изменить общественное мнение? Повернуть развитие вспять, отстоять для китов место в земных океанах?

Мы обязаны попытаться.

Право же, киты могут дать нам нечто куда более важное, чем корм для собак, чем жир (его мы получаем сколько угодно из других источников), чем распорки для корсетов и зонтов. Мы можем поучиться у них поразительному умению нырять на большую глубину и подолгу задерживать дыхание. Из жертв человека китам пора стать его проводниками и наставниками в подводном мире, который только-только начинает открываться исследователям.

Мы убедились, что млекопитающих связывают особые узы. Кто испытал это таинственное чувство общности и единства, сохранит его навсегда. Море для нас уже не то, что прежде. Отныне Жестокость или хотя бы безразличие к морским организмам будут Нуждаться огромным большинством людей.

Нет сомнения, что люди повсеместно встревожены судьбой китов. Калифорнийцы, ежегодно наблюдающие с берега миграцию серых китов, искренне привязались к ним.

Симпатия человека к китам пока что носит несколько отвлеченный, абстрактный характер. Она основана скорее на здравом смысле, чем на подлинном понимании и чувстве. Но мы надеемся, что дело переменится к лучшему, особенно когда участятся встречи человека и кита под водой. Человек должен познать китообразных в их родной среде, тогда вопрос о существовании этих животных по-настоящему затронет его душу и сердце.

Одно дело – наблюдать серого кита на поверхности, совсем другое – видеть его под водой, видеть, как самка старательно заслоняет своего отпрыска от аквалангиста. Мы давно сожалели об истреблении горбачей в начале века, а после того, как нам довелось услышать речь горбача, увидеть, как он скользит в воде и маневрирует своими ластами, мы не просто сожалеем – мы стыдимся.

А что в перспективе? Возможно ли, что когда-нибудь наступит подлинное взаимопонимание между человеком и китом?

В наших встречах с великим морским млекопитающим нам с самого начала мешало то, что мы не знали, как отнесется кит к человеку. Постепенно мы кое-что узнали… Искали подход, нащупывали, как говорится, почву. И когда убедились, что контакт возможен, стали действовать смелее. Калипсяне научились без страха подходить к этим исполинам. Научились, как вести себя, чтобы животное, чей вес в тысячу раз превосходит наш, терпело наше присутствие.

Человек и под водой стремился диктовать свою волю, внедрять свои законы, подчинять животных себе. Во время экспедиций в Красном море мы убедились, что даже акуле можем если не навязать свою волю, то во всяком случае внушить к себе почтение.

С китами все иначе. Для страха причин больше нет, нас разделяют только масштабы – другими словами, в глазах кита человек настолько мал, что с ним можно вовсе не считаться, тогда как для обычной акулы он достаточно велик, чтобы заслужить ее внимание.

Конечно, воспринимать и толковать можно по-разному, и все же калипсяне различали какие-то оттенки в отношении к ним кита. Так что наши исследования затрагивают область психологии, и прямое наблюдение призвано сыграть тут немалую роль.

Вопрос немаловажный. Если нам удастся ограничить, даже совсем прекратить промысел китов, это правило придется распространить также и на дельфинов, гринд, косаток. Будем помещать всех животных в клетки ради их спасения? Загоним всю фауну в зоопарки и маринариумы?

В Калифорнии биологи уже озабочены тем, как много китообразных содержатся в неволе и нередко они гибнут. Можно ли считать охоту на косаток «гуманной», отвечающей принципам морали и законности, спрашивает доктор Шеффер. Это не праздный вопрос. Начиная с 1965 года только в Сиэтле шесть косаток погибли при попытках изловить их. А сколько еще смертельно ранены гарпунами, пулями с усыпляющим веществом, сетями. Правда, доктор Шеффер полагает, что косатки, с их умом и высокоразвитой социальной организацией, научатся избегать опасных районов. Если так, у берегов Калифорнии исчезнут животные, к которым люди прониклись симпатией, которые стали общительными, потому что им здесь ничто не угрожало. Станет невозможно наблюдать и изучать этих замечательных млекопитающих на воле. Доктор

Шеффер предлагает ввести лицензии на отлов косаток и выдавать их пореже, только для уважительных целей.

Китам угрожают и другие опасности, вызванные современным развитием. Серый кит – самый древний из сохранившихся китов, живое ископаемое – с каждым годом все больше вытесняется из привычных областей обитания. Сейчас осталось лишь три-четыре залива, где он может зимовать.

Для серого кита окаймленные манграми, глухие бухты Матансита и Скаммона – особый, чудом сохранившийся мирок. И это их последнее убежище. Воды Северной Калифорнии уже загрязнены. Матансита и Скаммон еще не поражены; в последнюю заходят лишь рыбаки, да и то не часто, и вода сохраняет первозданную чистоту, если не считать несколько заболоченных участков. Но малейшее загрязнение преградит серым китам доступ в райское царство, где происходит брачный ритуал и появляются на свет детеныши.

Это еще не самое худшее. Хуже всего то, что в последнее время китами заинтересовались военные моряки. И это не чисто научный интерес. Китов намереваются призвать на действительную службу, сделать из них лазутчиков, разведчиков, связных. Обнаружив, что киты разумны, их немедленно решили впутать в свои глупости, свои потасовки и войны. Еще в 1963 году специалист по китообразным англичанин Л.Хэррисон Метьюз писал: «Как ни разумны эти животные, им не хватает ума отказаться от сотрудничества или ответить дрессировщикам щелканьями, выражающими в переводе на человеческую речь глубокое презрение».

Быть может, настала пора составить моральный кодекс, определяющий наши взаимоотношения с крупными млекопитающими на море и на суше. Мы всем сердцем мечтаем, чтобы такой кодекс появился.

Если нашей цивилизации суждено распространиться и в подводном царстве, пусть она придет туда под знаком уважения – уважения ко всем формам жизни.