"Гадание на яблочных семечках" - читать интересную книгу автора (Сая Казис)

Что же делать, когда ничего нельзя поделать?

Пока Аудрюс, оседлав велосипед, колесил по коллективным садам, пока надеялся отыскать дядю Танта, он хотя бы мгновенно засыпал вечерами, валясь от усталости. Теперь же, улегшись, не знал, что станет делать завтра, неудачи заглушили последнюю надежду, а досада не давала покоя. Никогда еще он не чувствовал себя таким несчастным, таким жалким раззявой. Впору только посочувствовать ему.

Сегодня окончательно сломался велосипед. Разъезжать на нем по городу было небезопасно: отказал тормоз. Жми на педали, сколько влезет, крути их взад-вперед — велосипед как катил, так и катит себе без остановки. Был бы дядя Тант, обязательно починил.

Вчера, когда Аудрюс хотел на этом драндулете объездить вдоль и поперек один коллективный сад, где еще не успел побывать, люди приняли его за воришку, любителя чужой клубники, и забросали комьями. Угодили прямо в затылок, и там теперь огромная шишка.

Когда на днях в другом саду он спросил, — может, вы случайно знаете, где тут строят дачу Чичирки? — незнакомец ответил — знаю… У Аудрюса от радости даже во рту пересохло. Человек отсел его к своей вилле — Аудрюс затаил дыхание! — и показал на крышу, где за трубой торчал пучок пожухлой травы. Гнездо… Из него выпорхнул воробышек. Вот тебе и Чичирка!..

Аудрюс и Кастуте стали сомневаться, вдруг Чичирка и не фамилия вовсе? Может, люди их так прозвали? В телефонной книге не значилось ни одного Чичирки.

Ныло сердце, что дядя Тант не в состоянии сам навестить их. Может, забыл, где они живут и не помнит уже ни Аудрюса, ни Кастуте? А вот Аудрюс — наоборот: помнит каждое слово Танта, каждые день и час, проведенные с ним. И как же он так позорно обмишурился! Позволил, чтобы эти жулики и обманщики присвоили себе человека, словно раба какого!

Что теперь делать? Что же делать? Хоть пробей головой стену — дяди Танта не вернуть… Ни весточки, ни следа. Досада из-за собственной оплошности прямо поедом ела. А за ужином кусок в горло не лез. Чуткая Кастуте качала головой, хотела даже приложить руку ему ко лбу, но он забурчал, выкрутился — не хватало еще, чтоб она нащупала эту несчастную шишку…

Жалко Кастуте, жалко дядю Танта, жалко себя. Такая тоска, даже жить тошно. Да и что это за жизнь, раз ничего не можешь поделать…

Кастуте, наверное, услышала, как он ворочается в постели, а может, с вечера почувствовала, что ему не заснуть — неожиданно вошла с букетиком душистой ночной фиалки, которая раскрывается только ночью.

— Мне всегда так жалко ее рвать, — посетовала она, — зато я приказала — успокой ты моего Аудрюса… Когда нападает тоска, ты, детка, сразу вспомни… что на этой земле еще цветут цветы…

— На что мне они? — вздохнул он.

— Не говори так… Лучше погляди, понюхай, порадуйся хоть немного, когда уйду. Заметь, среди цветов и деревьев всегда легче. Ой, как же они успокаивают сердце! Вот и мне столько добра сделали!

— Лучше посоветуй, тетя, что делать. Как дядю Танта выручить?

— Достаточно ты уже искал-переискал, намучился… Усни, отдохни, успокойся. Теперь поступай по-другому… Ты меня послушай, я тебя научу.

Аудрюс глубоко вздохнул, втянул в себя нежный аромат ночных цветов, и горечь в душе вроде улеглась.

— Давай свет погасим, — предложила Кастуте, — чтобы они не закрылись и не потеряли запах… Когда нет того человека, которому хочешь помочь, — приговаривала она, — делай добро всем вокруг. Пожелал кому-нибудь доброго утра, показал человеку дорогу, огород полил для Кастуте — не думай, что время понапрасну потратил. Ты остаешься здесь, где нужен, а сердцем ищешь… Вот увидишь, детка, сердце, оно найдет! Поверь, успокойся и засыпай помаленьку.

Аудрюсу припомнилось, что и отец на прощание говорил приблизительно то же самое. Хотя внутри еще кипела досада, хотелось сердито возразить Кастуте, но он преодолел раздражение и ласково погладил белеющую в сумерках ее руку.

— Спасибо, Кастуте… — тихо произнес. — Я хоть и не верю, но все-таки попробую.

Наутро он уже пробудился с твердым намерением делать так, как учила Кастуте. Позавтракал и попытался спокойно, не горячась, разобрать поломанный велосипед. Раньше этот тормозной механизм на заднем колесе казался ему страшно сложным, теперь он довольно легко в нем разобрался, нашел разболтавшуюся гайку, почистил подшипники, все крепко пригнал, смазал маслом, и велосипед готов! Аудрюс снова мог ездить по садам, искать Танта, однако Кастуте ему посоветовала побыть дома день или два, поработать в огороде и спокойно все обдумать — может, он что-то делает не совсем так…

Аудрюс заново восстановил в памяти тот вечер, когда Чичирки явились, чтобы увести с собой дядю Танта. Как они там говорили — что сами увидели дядю на крыше или соседи подсказали, что он здесь? Следовательно, соседи должны их знать! Надо бы их порасспросить. Раньше это почему-то и в голову не пришло.

Потом он припомнил еще одну важную вещь! Когда эти так называемые родственники распивали здесь шампанское, Чичиркене, смеясь, прикрывала рот рукой и говорила, что как раз вставляет сейчас зубы. Свои вытащила, а к протезисту все не соберется никак. Значит, в стоматологической поликлинике должны знать ее адрес!

Кастуте нарвала букет самых крупных ромашек и подсказала, как найти поликлинику. Аудрюс вручил цветы регистраторше и сказал, что приехал из другого города и хочет встретиться здесь с дядей, который проживает у Чичирки… Их адреса он не знает, только ему говорили, дескать, Чичиркене протезирует в здешней поликлинике зубы… Через пару минут Аудрюс уже держал в руках адрес Инессы Чичиркене!

Дома никого не оказалось. Соседка сказала, что Чичирки теперь живут в коллективном саду. В том самом, где несколько дней назад Аудрюса закидали комьями. Он хотел было помчаться туда, но, поразмыслив, решил вернуться к Кастуте и спросить у нее совета. Может, лучше им отправиться вместе?

— Нет… — ответила она. — Езжай один. Только сгоряча ничего не предпринимай. Расскажи все, что знаешь, ему самому. Если хочет, пусть возвращается к нам, а если ему там нравится, пусть живет себе. Не расстраивай его, думай не только о себе.

Когда садоводы показали ему на торчащую среди деревьев красную, крытую шифером крышу, Аудрюс нарочно побрел медленно-медленно, придерживая велосипед и стараясь унять волнение, чтобы не напортить чего-нибудь. Возле дома Чичирки громоздились кучи кирпича, песка, досок. Пахло свежей штукатуркой и толем. Чичирка поливал шлангом огород, Чичиркене чистила во дворе картошку.

— Добрый вечер! — поздоровался Аудрюс.

— Добрый, коли не врешь, — откликнулся Чичирка. — Что скажешь?

— Приехал навестить вашего дядю…

— Кого?

— Дядю Леонардаса.

— Нет здесь никакого Леонардаса!

— Так, может, Леонидаса? Он у нас жил, но вы его забрали от нас пару недель назад.

Чичирка повернулся к жене, перешагнул грядки, чтобы не кричать издалека, и злобно гаркнул:

— Нет здесь никакого дяди. Марш отсюда!

Он направил на Аудрюса сильную струю воды.

— Дядя Тант! — позвал Аудрюс, поглядывая на растворенные окна. — Дядя Тант!

Чичирка, подскочив, огрел его шлангом по спине и пустил водяную струю прямо в лицо. Но тут, услышав крик, из дома вышел дядя Тант со шпателем в руке.

— Зигмас! — попытался угомонить он Чичирку. — Ты чего на него набросился?

— А чего он тут? Шляются всякие, краску воруют…

— А вы людей воруете! — не выдержал Аудрюс.

— Что?! — Чичирка закрыл кран с водой и решил как следует проучить наглеца. — Ты что несешь вздор?

У Аудрюса от холодной воды и напряжения стучали зубы.

— Боитесь, чтобы я не сказал дяде Танту… — выдавил он.

— Что ты можешь ему сказать, что? Сопляк несчастный!..

— Ну-ну-ну! — заступился за паренька Тант. — Андрюс — мой гость. Позвольте уж сначала мне…

— Я не Андрюс, я Аудрюс, дядя Тант.

— И я, чего доброго, не Леонидас… Не важно. Тебе бы переодеться… Совсем ведь мокрый…

— Ты что, с ума спятил, — упрекнула Чичиркене мужа. — Вода ледяная, ребенка простудишь! Нужно его напоить горячим чаем с малиной.

Аудрюс заметил, как она заговорщицки подмигнула мужу, Чичирка сразу же спохватился и передал инициативу в руки Инессы.

— Да ты не бойся, — сказала она Аудрюсу. — Он совершенно не умеет шутить. Нарочно ссорится с людьми, ищет повод потом помириться, за столом посидеть.

— Ладно, ладно, не оговаривай тут, — бурчал Чичирка. — Ставь чайник скорее. И ты, Леонидас, ступай умойся. У меня такой обычай, всех, кто приходит в первый раз — крещу…

Теперь он из кожи вон лез, чтобы не дать Танту и Аудрюсу переброситься словом, прежде чем все усядутся за стол. Чичирка почти силой заставил дядю умыться, а Аудрюсу приволок халат, пусть накинет, пока высохнет одежда. Но тот ушел за угол дома, где еще пригревало солнышко, снял брюки, рубашку, отжал, попрыгал, поприседал — согрелся и опять натянул все на себя.

— Не понял я, что это ты там плел? — спросил Чичирка с халатом в руках, который так и не удалось всучить. — Так что я украл, по-твоему?

— Это я о дяде, — спокойно ответил мальчик. — Тогда в вагоне вы не захотели его присвоить. Даже не поздоровались с родным дядей.

— А-а-а!.. Так и ты там был!.. А я не хотел при людях объясняться. Он ведь больной. С ним, как с малым ребенком.

— Вы как хотите, а я должен ему сказать, — Аудрюс направился прямо к Танту.

— Погоди… Эй!.. Послушай…

Мальчик приостановился.

— Зачем дурить ему голову? Если вам нужен работник — пожалуйста… Пришлю его к вам на недельку. Выпей чаю, посиди с нами. И помолчи. Помолчи на этот раз… Эй! Слышь, что говорю?.. Прикуси язык пока. Смотри, сколько здесь смородины, крыжовника… Угощайся.

— Спасибо. У нас тоже есть.

Чичирка вдруг подбежал, схватил велосипед Аудрюса.

— Закрою вот под замок и не отдам, пока не сядем и не поговорим как люди.

Дядя Тант как раз закончил умываться. Аудрюс подошел к нему и выложил все, как есть.

— Зря ты все выболтал Чичирке, — рассудил дядя. — Надо было обождать, пока все усядемся за стол.

— А какая разница? Не хочу я ихнего чаю!..

— Теперь тебе придется выбирать — велосипед или я.

— Разве он не отдаст?

— Навряд ли… Может, мне остаться тут на денек-другой, а ты езжай пока без меня?

— Нет, дядя, нет! Лучше вместе. Пусть уж велосипед здесь останется.

Дядя Тант долго не раздумывал, не рассуждал, не пускался ни в какие разговоры, а пошел переоделся, принес рюкзак, спальный мешок, палатку…

— Мне бы привязать к велосипеду, — обратился он к Чичиркам. — Куда вы его задевали?

— Так что же это получается, Леонидас? — хлопала глазами Инесса. — Совсем или временно с нами прощаешься?

— Там поглядим… — ответил дядя.

— Порядочные люди так не поступают, — выговаривал Чичирка. — Еще неделька, и с основными работами было бы покончено.

— Что поделаешь — закончите без меня, новоселье справите.

— Мы все же надеемся, дядя… А домик обмоем вместе… Обязательно обмоем.

— Так не отдадите парню велосипед?

— А зачем вам такая обуза? — издевался Чичирка. — Вдвоем на одном велосипеде все равно не поместитесь. Вот встретимся, посидим да обсудим все, тогда и заберете.

— Я в милицию обращусь! — пригрозил Аудрюс.

— Обращайся, обращайся!.. Заодно позаботься, чтоб дядю прописали. Город — это тебе не сад-огород. Распустит кто-нибудь язык, и будешь платить штраф.

— Послушайте вы… любезные! — на прощание обратился к ним Тант. — Вы напрасно сердитесь на этого парнишку. Я с самого первого дня знал, что вы меня надули. Вам я такой же дядя, как и ему…

— А откуда ты знаешь? Ты же чокнутый — ничего не помнишь!

— С божьей помощью, может, и вас забуду со временем…

Рюкзак дяди Танта за это время нисколечки не стал тяжелее, поэтому Аудрюс прихватил еще и спальный мешок.

— Быстрей согреюсь, — сказал он.

Тант перекинул через плечо зеленоватый мешок с палаткой, и они двинулись к автобусной остановке. Аудрюсу не терпелось как можно скорее спросить у дяди, почему он позволил себя обмануть, раз знал, что Чичирка никакая ему не родня.

— Видишь ли, — ответил Тант, — мне важно было выяснить, бывают ли негодяи счастливыми. И вообще — счастливее ли они честных людей? Скажем, Кастуте…

— Ну, и как?

— Одним словом не высказать… Негодяи чаще ссорятся, ругаются меж собой, а честные люди, мне кажется, все больше плачут.

— Кастуте, может, и вправду всплакнет иногда, — согласился Аудрюс. — Только она действительно счастливая. Правда-правда!.. Даже не сравнить.

— Самое скверное, что хорошему человеку приходится жить среди всяких прохвостов… Поэтому я опасаюсь, как бы эти Чичирки в отместку не причинили Кастуте вреда.

— Неужели они могут быть такими свиньями?

— Хм… — рассмеялся дядя. — Они теперь голову ломают над тем, как бы подложить нам свинью.

Аудрюс слегка расстроился, примолк, но через минуту опять обернулся к Танту.

— А знаете что, Дядя Тант! Давайте поедем к моему брату, к дяде Пятрасу!

— Надо подумать, — ответил Тант.

Кастуте на этот счет засомневалась: будет ли удобно, если они нагрянут так неожиданно? Аудрюс еще раз перечитал письмо от брата, и они решили, что утро вечера мудренее…

На следующий день после обеда Аудрюс послал Угнюсу телеграмму: «ЗАВТРА ОТПРАВЛЯЕМСЯ К ВАМ. ЖДИТЕ. И НЕ СЕРДИТЕСЬ. АУДРЮС И ТАНТ».

Позже выяснилось, что близнецы отправили телеграммы один другому в тот самый день и почти в тот самый час. Они пришли тогда, когда Угнюс уже уехал к Аудрюсу, а Аудрюс отправился к Угнюсу…