"Мятеж номенклатуры. Москва 1991-1993. Книга 1" - читать интересную книгу автора (Савельев Андрей Николаевич)

Свора (и другие)

В предыдущих главах мы уже давали в комментариях биографические справки о тех, кто помогал номенклатуре разрушать Москву. В последующих главах этих справок тоже будет немало. Но всех не перечесть. Ведь сформировался (или был намеренно сформирован) целый чиновничий слой, специализировавшийся на прикрытии номенклатурного произвола. Часть этого слоя вела арьергардные бои в Моссовете, часть перешла в мэрию и по старой памяти давила представительную власть. Депутатам как бы постоянно приходилось бороться с одними и теми же лицами — выходцами из собственной среды. А чиновники тем временем занимались своим делом — набивали карманы.

Сразу после подавления путча ГКЧП Г. Попов, исходя из "революционной целесообразности", решил приобщиться к дележу собственности и власти, оставшихся после краха КПСС. Геофизик Савостьянов возглавил московский КГБ, врач Боксер стал руководителем национальной гвардии Москвы и был представлен на должность заместителя начальника московской милиции (молодой «гвардии», правда, оказалось удобнее рассеяться по конспиративным подвалам), редактор газеты В. Миронов стал главным контролером Москвы и также представлялся на должность замначальника ГУВД. Начальником ГУВД Попов пытался сделать своего бывшего зама по журналу "Вопросы экономики" экономиста Красавченко, но у того хватило ума отказаться. Зато физик Мурашев поддался соблазну доказать, что настоящие демократы не боятся трудностей и общественного мнения.

О подобных деятелях мы уже рассказывали и кратко расскажем в других главах. А сейчас остановимся на некоторых других номенклатурных кадрах. Они нам интересны, как массовка для мятежа номенклатуры.

ЮНЫЕ СТРОИТЕЛИ

Номенклатуре нужна была смена. Геронтократический метод подбора кадров себя не оправдывал. Кандидатуры, готовые верно служить, нашлись без особого труда. Одним из первых в "буферную группу" между Моссоветом и исполнительными структурами вошел Константин Буравлев.

Если бы К. Буравлев занимался предпринимательством — своим заводом керамической плитки (ПО "Гончар") — остался бы, возможно, приличным человеком. Потянуло на политику. А «Гончар» продолжал процветать без своего молодого директора, неизменно публикуя рекламу на первой странице популярной в деловых кругах газеты.

Предвыборная речь Буравлева (1990 г.) в качестве кандидата на пост председателя комиссии Моссовета по градостроительству была столь пустой и глупой, что даже «деморосы» забеспокоились. Но Буравлев не забыл напомнить — он член КПСС с 1979 года. И получил голосов больше, чем Г. Попов при избрании председателем. Коммунисты всех фракций поддержали юного строителя.

Лужков взял Буравлева к себе, возможно, по своей давней любви к кооператорам. С 1991 г. Буравлев становится зампредом Мосстройкомитета. Главные его заслуги перед номенклатурными приватизаторами состояли в том, что возглавляемая Буравлевым комиссия по приватизации стройкомплекса решала все вопросы в их пользу. Став окончательно «своим», Буравлев был пожалован в вице-премьеры Правительства Москвы и начал заведовать всем комплексом московской экономики.

Наш молодой строитель в этом качестве был главным буфером, выставляемым администрацией Москвы на сессии Моссовета вместо Лужкова. Чувствуя поощрительную поддержку со стороны Лужкова, Буравлев смел отстаивать перед депутатами проект горбюджета, не смысля в этом деле, как говорится, "ни уха, ни рыла". Ни разу он не смог ответить ни на один вопрос. Лужков знал, что делал. Непрофессионализм и нагловатые ухватки Буравлева вызывали естественное раздражение и ответную реакцию депутатов. Поэтому в удобный момент можно было «обижаться» на депутатов, делая вид, что всегда готов к сотрудничеству (о подобной обиде мы упомянули в главе "Без шансов на успех").

О квалификации Буравлева говорит хотя бы такой эпизод. На заседании Правительства Москвы обсуждается вопрос о льготах для предприятий службы быта. Справедливо говорится о том, что эти предприятия давно стали самостоятельными, и кормить их за счет бюджета нельзя. Буравлев возражает, объявляя, что раньше он всегда доплачивал парикмахерам, а это значит, что служба быта уже с незапамятных времен живет в рыночных условиях, но это не означает, что раньше для нее не существовало льгот. Такая вот «аргументация» в стиле Гавриила Попова.

Большие заслуги перед Лужковым позволили Буравлеву войти в круг избранных, где не только должности и привилегии раздают, а еще и "запасными аэродромами" обеспечивают. Таким аэродромом для юного строителя стал Московский инвестиционный фонд (МИФ), созданный старыми (еще коммунистической выделки) банками для сбора ваучеров у населения. Тут Буравлев получил место в составе руководящего органа.

Говорят, ко всему прочему, что Буравлев породнился с московской элитой, став зятем одного из первых сподручных Лужкова. Вот вам и механизм проникновения в номенклатурную семью. А дальнейшие шаги делаются, например, так. В августе 1994 г. К. Буравлев принял участие в теннисном турнире номенклатуры высшего ранга "Большая шляпа", проходившем в Сочи. Играть и развлекаться здесь можно с членами правительства и особами, приближенными к уху Ельцина. Это не просто большая честь (если можно говорить о чести подобных людей), здесь делается карьера.

О втором молодом строителе мы упомянем лишь вскользь. Это Николай Маслов. Безвестный инженер-строитель в 1990 г. был избран трудовым коллективом директором предприятия коммунального хозяйства и почти одновременно — депутатом Моссовета. В Моссовете Маслов руководил комиссией по городскому хозяйству и пробивал приватизацию жилья в самом упрощенном варианте — например, он выступал против введения льгот для коренных москвичей. Но и этот проект был Н. Масловым с легкостью отброшен в сторону после решения Ельцина-Попова о бесплатной приватизации жилья. Перечить сильным мира сего не стоило.

Платой за покладистость стал пост заместителя руководителя Департамента муниципального жилья в администрации Москвы. Немного засидевшись на этом промежуточном для настоящего карьериста посту, Н. Маслов решил поиграть в «политику». Он организовал партию народного согласия — этакую подделку под патриотическую организацию на базе административно-номенклатурной среды. Возвышенные слова о необходимости прихода к власти честных политиков, о фальсификации результатов последних выборов, об отсутствии у руководства страны действенной программы реформ, выдвижение Масловым тезиса о "нравственной экономике" — все это создает ему имидж радетеля за народное благо. И вот уже кое-кто готов чуть ли не всерьез рассматривать Н. Маслова, как потенциального претендента на пост Президента России ("Мегаполис-континент", № 27, 1994).

В данном случае мы видим, как номенклатура, скупив молодую поросль карьеристов, начинает играть пешками сразу по всем направлениям — авось одна из пешек пройдет в ферзи. Каждой пешке дают импульс в виде должности, а потом можно просто ждать результата. Ибо пешка сама будет энергично искать пути к ферзевому росту.

СКРОМНЫЙ ИНЖЕНЕР

Как-то раз Лужков в интервью любимому им «МК» говорил о том, что свое продвижение вверх по номенклатурной лестнице он «карьерой» не считает. "Карьера — это когда старший инженер заштатного НИИ становится председателем парламентской комиссии. Вот это взлет!" ("МК", 19.08.92), Кого имел в виду Лужков — не ясно, но рядом с собой подобных карьеристов держал. Один из них — Василий Шахновский, сумевший прибрать к рукам всю кадровую политику при всесильном мэре.

Из скромных инженеров В. Шахновский попал в Моссовет. Его участие в выборах отмечено неприличной историей с агитацией против коллеги по блоку "Демократическая Россия". (Заметим кстати, что в подобном нарушении этики предвыборной борьбы был публично уличен и другой «поповец» — будущий генерал КГБ, а тогда безвестный инженер Е. Савостьянов). Перед вторым туром голосования Шахновский распространил листовки, в которых исключил своего оппонента из списка демократов. И ничего, что сам Шахновский был членом КПСС, а его соперник — нет. Зато это обеспечило победу на выборах.

В Моссовете Шахновский стал одним из ближайших помощников Г. Попова, и до того привязался к патрону, что ушел вместе с ним в мэрию. Назначенный на хозяйственную должность — начальником Управления делами мэрии — быстро превратился в одну из ключевых фигур московской администрации. С тех пор, как Г. Попов оставил пост мэра, на заседаниях Правительства Москвы по правую руку от Лужкова можно видеть молодого человека с ехидной ухмылкой. Это — тот самый В. Шахновский.

В критические для Лужкова моменты В. Шахновский появлялся на московском ТВ в компании с начальником горуправления Министерства безопасности Е. Савостьяновым (июнь 1992 г., май 1993 г.) или представлял Правительство Москвы перед журналистами (в июне 1992 г. после решения Моссовета о выборах мэра). Его единственной мыслью, которая звучала всегда и всегда нравилась пишущей братии, была мысль об устаревшем и запутанном законодательстве, которое исполнять нет никакой мочи. Примерно это выглядело так ("Куранты", 03.12.92): "Дело в том, что события развиваются столь стремительно, что законодательство не поспевает за жизнью. А она ежедневно ставит все новые проблемы, которые надо оперативно решать. Вот тут-то устаревшие законы и вступают в противоречие с реальностью. Лично я — за эволюционный путь преобразований. Если бы мы шли этим путем, то и законодательство совершенствовалось бы эволюционно. А когда общество пытается перейти в качественно новое состояние методом рывка, скачка, как это наблюдается у нас, тогда непременно образуется большой разрыв между законом и жизнью. В подобных случаях все страны в переходной период действовали на основе декретов. Вот тут-то наши Советы и могли бы оказать исполнительным органам реальную помощь путем разработки таких нормативных актов, которые бы развязали исполнителю руки, не делали из него нарушителя." И каким же махровым большевизмом, надо отметить, несет от этих рассуждений!

С этим демосовковым мировоззрением Шахновский и был нужен номенклатуре. Именно с таким мировоззрением и стал он активнейшим участником разгрома парламента в 1993 г. Как настоящий большевик, брал он в заложники своих бывших коллег по Моссовету для обмена на своего нынешнего коллегу по мэрии А. Брагинского или ответной казни.

Говорят, что Шахновский был принят в номенклатурную среду тоже по родственному признаку. Как и Буравлеву, хорошим подспорьем в номенклатурной карьере ему послужили родители жены. Как видим, судьба молодых номенклатурных «кадров» в чем-то сходна.

ДЕМОКРАТ ШИРОКОГО ПРОФИЛЯ

Готовность бросить все и начать с чистого листа возникает у нормальных людей чаще всего от неуспеха и разочарования. У деятелей номенклатуры — от почетных предложений (вспомним приглашение Лужкова в Мосагропром).

Вот так и доктор физико-математических наук А. Брагинский, профессор Института инженеров железнодорожного транспорта, сменил профессию, поруководив сначала комиссией Моссовета по науке и технике, а потом перейдя в мэрию вице-премьером и все время меняя профиль своего вице-премьерства.

В одном из своих первых интервью по телевидению заместитель генерального директора Департамента мэра А. Брагинский неожиданно для себя узнал, что в городе плохо с продовольствием. Для него угроза голодухи была неожиданностью — прямо так и сказал ("Правда", 03.12.91). Да и откуда было взяться опыту, в том числе и чисто человеческому, не должностному?

Для нужного, но неопытного Брагинского в мэрии специально был создан Департамент социально-культурных отраслей. Якобы с целью объединения бюджетных отраслей управления, имеющих сходные проблемы в рыночной системе (культура, образование, здравоохранение, наука и спорт). Нелепость затеи была очевидна почти всем. Но Брагинский объяснил протесты Моссовета и администраторов всех уровней всеобщим дурным менталитетом ("Ъ", № 26, 1992). Три месяца администрация морочила себе голову и, наконец, отказалась от своей инициативы.

А. Брагинский, бывший депутат Моссовета, переметнувшийся на теплое местечко близ Попова, а потом пригретый Лужковым, утверждал, что депутат должен заботиться только о своем микрорайоне — о крышах, благоустройстве, отоплении… ("Тверская-13", 22.04.93). Ну а об остальном позаботится мэрия — о городских финансах, собственности и т. п. Отлично позаботится. Лишь бы никто через плечо не подглядывал и не попискивал в оппозиционной прессе: воруют, мол.

Помалкивал «бывший», что сам то он вовсе не отоплением в Моссовете занимался, и не о протекающих крышах заботился, угнездившись в мэрии. Он создавал очередную номенклатурную партию — Партию демократических реформ, которую сам и возглавил, чтобы потом гордо восседать на так называемом Конституционном совещании. Знакомство с сильными мира сего позволило без проблем пройти регистрацию псевдопартии (якобы имеются целых 44 региональных отделения!) и даже съездить за границу под видом большого защитника демократии. Не случайно и возглавляемый Брагинским Департамент общественных и политических связей мэрии был больше похож на партийный штаб. Штаб, который всячески противодействовал попыткам поддержать становление многопартийности (см. главу "Номенклатура против многопартийности").

А вот о чем позаботились хозяева Брагинского. Спецдом для демократов выстроен на ул. Зелинского. Квартиры получили вице-премьер московского правительства, ставший депутатом Госдумы А. Брагинский, начальник ГУВД Панкратов и недолговечный министр соцобеспечения Э. Памфилова, боровшаяся всю свою сознательную жизнь с привилегиями. ("Оппозиция", № 6, 1994). Вот за такую мизерную плату обменял Брагинский науку на административное упоение.

И все-таки не ужился Брагинский с Лужковым, который так и не смог подобрать ему место, чтобы уж совсем ничего не нужно было делать. Пришлось Брагинскому переквалифицироваться в депутаты. Бывший вице-премьер Москвы, обалдев от своей победы на выборах в Госдуму (спасибо МГУ за такого депутата!), на страницах «МК» опубликовал свои восторженные вирши о думском единстве. Вероятно испуг перед «красно-коричневыми», прихватившими его в мэрии в октябре 1993 г. и державшими несколько часов под арестом, не прошел даром. Вот г-н Шахновский, вызволивший Брагинского из плена угрозами расправы над депутатами Моссовета, на выборы не пошел и умом не подвинулся.

А Брагинский оказался слабеньким. В Госдуме он окончательно сошел с рельсов, долго болел и скоро превратился в выкидыш родной для него номенклатурной системы.

ПРИПАВШИЕ К ИСТОЧНИКУ

Припавший к источнику информации, который контролируется сильными мира сего, никогда не останется внакладе. Надежно, выгодно, удобно. Здесь людям в годах тоже есть чему поучиться у молодежи.

Павел Гусев — настоящий герой нашего времени, лжец и негодяй, каких мало, типичный выкормыш комсомольской номенклатуры. (Автор имеет право дать именно такую характеристику, ибо имеет личный счет к "Московскому комсомольцу" и при удобном случае не откажет себе в удовольствии залепить подлецу пощечину.)

Начинал Гусев с международного отдела ЦК ВЛКСМ. По той же линии добрался до поста первого секретаря Краснопресненского райкома комсомола, а оттуда попал в газету "Московский комсомолец". Деятельность редактора он начинал с разгона старых кадров и антиалкогольной кампании в собственном коллективе (искал бутылки под столами у сотрудников). Карьеру делал на больших заказных статьях о партхозноменклатуре КПСС московского разлива. Пришли «демократы», и П. Гусев переориентировался на Г. Попова. Физиономия эконом-демократа не сходила со страниц молодежной газеты. Потом, в свою очередь, «МК» возлюбил Ю. Лужкова. И тот ответил взаимностью.

П. Гусев всегда знал свое место. Интервью с опальным Ельциным он в 1989 г. печатать не стал. Начав было публиковать на выборах 1990 г. список кандидатов «ДемРоссии», струсил и продолжил дело списками кандидатов МГК КПСС.

Победив на выборах в Моссовет по списку «ДемРоссии», П. Гусев записался в коммунистическую фракцию «Москва» (возможно по заданию новых хозяев, а может быть, от трусости). До самого путча редактор «МК» сохранял в редакции первичку КПСС, а 20 августа 1991 г. объявил коллективу редакции о своем покаянном письме в адрес ГКЧП.

Послепутчевая карьера была головокружительной. П. Гусев становится не только фактическим владельцем «МК», но еще и председателем Союза журналистов Москвы, и министром печати и информации у Лужкова, и лидером московского отделения поповской ДДР. Он и совладелец независимой телерадиокампании, и член худсовета на Мосфильме, и председатель федерации плавания… П. Гусев чем-то напоминает Г. Попова — хитрый, трусливый и вездесущий.

А вот и замечательный ученик П. Гусева, поднявшийся вместе с мутной волной «демократизации» из самых низов. Небольшая история о нем.

В 1991 г. накануне проведения выборов мэра Москвы перед зданием Моссовета состоялся митинг. На этом митинге сторонники Попова впервые начали вопить в адрес депутатов: "Фашисты! Фашисты!". Будущий мэр стоял над толпой на том самом балконе, с которого когда-то произносил речь В. Ульянов-Ленин. Рядом с Г. Поповым стоял некто Лев Шемаев. О нем и речь.

На другом митинге мальчик с наивными глазами подошел спросить у Шемаева: "А Вы действительно, говорят, человека убили?" Л. Шемаев долго брызгался слюной, но в его искренность наивному мальчику что-то не особенно верилось.

Темная биография этого субъекта не смутила «демократов». При их поддержке он пытался в 1990 г. стать депутатом России. Одновременно участвовал в издании газеты Московского объединения избирателей "Голос избирателя", суетился вокруг находившихся на волне популярности следователей Гдляна и Иванова. Но победить на выборах, несмотря на горячечный блеск в глазах и обличительный пафос до багрового покраснения лица, не удалось. Пришлось тогда Л. Шемаеву перейти на ниву культуры.

Своему другу и соратнику, не одолевшему барьера на выборах, Г. Попов отписал Сандуновские бани. Предварительно Шемаеву в утешение создали АО "Московский центр искусств". Потом вышло распоряжение Лужкова о передаче четырех строений, принадлежавших баням, этому самому МЦИ. Постановление где-то затерялось, а директора бань долго уламывали отдать бани Шемаеву, который в одном из строений планировал создать валютную гостиницу. Сандуновцы запротестовали — пошли митинги, пикеты, обращения в ВС и в Моссовет. Г. Попов попытался уволить строптивого директора бань ("НГ", 04.02.92), но в конце концов дело ограничилось передачей Шемаеву банного корпуса высшего женского разряда. Бани разорили, корпус обнесли забором, в 1993 г. за этим забором работ все еще не велось — хозяин потерял к этому делу интерес.

Скорее всего, интерес к банному бизнесу был потерян потому, что в это время Л. Шемаев переключился на издательское дело — любимый конек всех «демократов». Наконец-то припал ярый «демократ» к настоящему источнику — стал редактором газеты «Президент». Великолепная полиграфия и верстка были предназначены для наиболее похабных политических доносов. Шквалом этих доносов взорвался «Президент» в октябре 1993 г. Его погромные статьи мы процитируем в соответствующих главах. Сам же Шемаев во время октябрьских событий руководил действиями ОМОНа по разгону митинга на Советской площади.

Л. Шемаев, помимо всего прочего, глава общества любителей Президента Ельцина. Его испитое лицо и несообразных размеров орден за августовскую защиту "всенародно избранного" появились на телевидении ради того, чтобы собрать после расстрела парламента тех, кто и на этот раз остался верен Ельцину. Штурмовики и партизаны номенклатуры продолжали объединяться.

ИХ ОХРАНА

Преданная охрана, повязанная с хозяевами общими делами — то, без чего номенклатура обойтись не может. Злой и подлый ум — один из главных ресурсов ее власти.

Один из соратников Г. Попова, переданный им в наследство Лужкову — придворный правовед Сергей Донцов. Он не стесняется при посетителях обсуждать по телефону сделку "ты мне — я тебе" с чиновником Верховного Суда. Конечно, не за свой счет. Речь идет о дачке за счет города в обмен на необходимое судебное решение. А не боится потому, что нет силы, способной схватить его за руку.

Донцов любит давать интервью и хвалить свое начальство ("Тверская-13", 04.03.93): "Всякий непредвзятый наблюдатель видит сегодня результаты усилий городской администрации по формированию и становлению новых структур городского управления. Набираются опыта префектуры и их работники, районные суды и органы прокурорского надзора постепенно начинают ориентироваться в сложившейся ситуации, москвичи привыкают к муниципалитетам как административным единицам."

Донцов говорит, что мы не имеем права больше экспериментировать, что это жестоко по отношению к людям. Тогда логично было бы признать, что проведенный эксперимент с системой городского управления тоже был жесток. Но признаться в этом Донцов по долгу службы не может. Он даже боится возврата к прежнему делению города, потому что «шутникам», нагревшим на переделе территорий руки, придется ответить за все. Поэтому Донцов и обращался к "здравомыслящим депутатам".

Начальник государственно-правового управления мэрии Донцов — полковник милиции, носящий по совместительству еще и казачьи погоны. При этом он не гнушается улаживанием дел с бандитами за ресторанным столиком и даже дает об этом интервью ("Известия", 06.08.93). Бандиты — воры в законе — показались Донцову милыми интеллигентными людьми. Они же открыли кандидату юридических наук то, что знает любой москвич: Москва поделена бандитами на зоны влияния. А еще эти милые люди посетовали, что в их среде нет настоящего авторитета. Нужен воровской лидер! Может быть, поэтому и обратились к официальному представителю Лужкова.

Донцов же преследует свои цели. По его мнению, следует издать нормативные акты о процедурах контактов с мафией, и на основе этих контактов как-то контролировать ситуацию. Предлагается также осмыслить на каком-то более высоком уровне просьбу блатных вернуть в Москву известных Донцову чем-то хорошим Славу Иванькова и Япончика, которые должны навести порядок и передушить мелочь, стреляющую на улицах не по делу.

Одним словом, лужковская команда в лице С. Донцова открыто заявила свою готовность к контактам с «сильными» уголовниками, которые уже появились и берут под контроль столицу. Осталось перестроить психологию работников правоохранительных органов, которые по старинке еще собираются гонять и сажать бандитов. Им неведомо, что теперь нужно дирижерской палочкой направлять развитие бессмертной мафии и проводить с насильниками и убийцами круглые столы.

В другом интервью Донцов напрямую заявил, что милиция не может гарантировать защиту честным людям ("Куранты", 18.08.93). Действительно, за первое полугодие 1993 г. число убийств по сравнению с 1992 г. возросло на 50 %. Министр Ерин говорил о 3000 банд на территории России, организованных в 150 преступных синдикатов. Донцов, несмотря на милицейские погоны, защищать москвичей от такой силищи не брался. Зато готов был брататься с мафией, чтобы невзначай не поплатиться своей шкурой.

В октябре 1993 г. Донцов руководил разгромом Моссовета и захватом оказавшихся там депутатов.

ИЗ СТАРЫХ ЗАПАСОВ

Старый конь борозды не испортит. Особенно, если это старый номенклатурный конь, немного побегавший в одной упряжке с демократами.

Первый секретарь Севастопольского райкома КПСС г. Москвы Алексей Брячихин в свое время считался демократом и даже где-то имел отношение к организации "Демократической платформы в КПСС". На съезде Демплатформы накануне выборов его начали обвинять в преследованиях неформалов. Может быть, поэтому Брячихин от демократов решил отстраниться. В Моссовете он стал лидером коммунистической фракции (группа "Москва") и даже пытался конкурировать с Г. Поповым в борьбе за пост председателя Моссовета. После неудачи ушел в тень и тихо ждал своего часа.

Благодаря закулисным играм Брячихин попал в особый почет у Лужкова. Западный округ, переданный в его распоряжение, получил первым возможность строить сверхдорогие коттеджи для иностранцев. Был запланирован к постройке целый поселок для богатых людей — 220 частных домов по 400 квадратных метров каждый.

По складывающейся традиции Брячихин завел дружбу с коммерсантами. Одна из фирм почему-то совместно с англичанами чуть ли не за красивые глазки потратила на концепцию развития Западного округа в 1991 г. 5 млн. рублей (еще не инфлированных!) и 300 тыс. долларов ("МК", 15.06.93). Под эту концепцию администрации округа Лужков дал дополнительные права. Если у Попова был свой экспериментальный Октябрьский район, то Лужков тоже не мог без этого. Для него экспериментальной лабораторией стал Западный округ.

В конце 1993 г. вышла книга префекта Брячихина "Сколько власти нужно власти (опыт регионального управления экономикой)" (М.: Международный гуманитарный фонд «Знание», 1993). В какой-то мере эта книга наследует черты поповских статей до 1989 г. Номенклатурная «теоретическая» традиция предусматривает сплошные банальности, изречение самоочевидных истин вперемежку с явно односторонними суждениями и бесконечные повторы скучных слов. Автору нет никакого дела, что заголовок книги не соответствует ее содержанию. Ни власть, ни региональное управление не становятся предметом его внимания. Ссылки на личный опыт эпизодичны и совершенно не раскрывают вопросов управления. Автор постарался в довольно объемном труде не затронуть ни одной фамилии реально действовавших политиков и управленцев, с которыми ему пришлось сталкиваться.

Единственная тема, достаточно ясно проявившаяся в книге, — упреки депутатскому корпусу в некомпетентности и прославление профессионализма управленцев-практиков, к которым относит себя и сам Брячихин. Вместо реальных предложений о том, как исправить положение, разрешить кризис власти, кризис экономики, господин префект отделывается самыми общими словами: надо выбирать честных и компетентных, надо заниматься подбором грамотных кадров. А как?! То, что нужно делать хорошо и не надо плохо, понятно любому. Но префекту это должно быть не просто понятно, это должно было бы стать предметом его практики. А в книге о такой практике нет ни слова. И чего же тогда стоят упреки депутатам за их бесплодное теоретизирование и претензии на всезнайство? Выходит, что уважаемый префект в этом смысле ничем не отличается от нерадивых депутатов.

И еще один аспект морального плана. Господин Брячихин не только был депутатом Моссовета. Он еще и претендовал на пост председателя Моссовета и выступал на сессии с программной речью. Попытка сесть в кресло председателя не удалась. Чем же кончилось дело? С этого момента депутата Брячихина не стало. Борьба за нормальную работу Моссовета для него прекратилась. Что ж тогда на зеркало пенять, коли рожа крива?

А пенять Брячихину нужно для того же, для чего писал свои убогие статьи Г. Попов. Если вы расстараетесь и опубликуете свои «размышлизмы» в виде книги, то вы уже становитесь специалистом и можете рекомендоваться таковым всюду. Вашу книгу, может быть, никто читать не станет, но сам вид обложки, да еще с портретом автора, впечатляет. Ну чем не долговременное вложение средств в основной капитал — в авторитет у доверчивых и непросвещенных людей, которые на выборах (в высшие органы власти или в мэры московские) должны будут проголосовать за представителя власти, якобы имеющего собственные мысли о власти и управлении.

В старой манере делает карьеру Брячихин. Пишет бездарную книгу. Но это уже публикация! С ее помощью он планирует защитить никому не нужную диссертацию по территориальной власти ("Куранты", 15.06.93). Что ж, это будет звучать гордо: "доктор наук Брячихин". Не менее гордо, чем "доктор наук Попов". И столь же катастрофичны будут последствия деятельности этих полуграмотных наследников коммунистической эпохи.

В случае А. Брячихина это вдвойне опасно, поскольку многочисленные интервью в газетах и на телевидении свидетельствуют: он готовится стать преемником Лужкова на посту мэра Москвы, если тому судьбой будет назначена более высокая роль.

ДРУЗЬЯ НА КОММЕРЧЕСКОЙ ОСНОВЕ

В апреле 1992 г. группа Борового (Московская конвенция предпринимателей) избрала методом выхода на политическую арену атаку на исполнительную власть Москвы. Никакого опыта политической работы у биржевиков не было, и они пытались брать глоткой и хлесткими выражениями. (Была, правда, создана экспертная группа, пытавшаяся отследить просчеты экономической политики мэрии Москвы и выявить признаки коррупции. Но эта группа быстро распалась. От экспертов требовался броский шарж на политику, а не серьезная работа.)

Против Борового тут же была выставлена мощная группировка выращенных за счет мэрии коммерсантов. Они коллективным заявлением дали отповедь Боровому и призвали мэра и Правительство Москвы "пристально рассмотреть" его коммерческие проекты, равно как и проекты уполномочивших его структур. Кто же предлагал применить власть к зарвавшемуся биржевику? Это Ассоциация совместных предприятий и Инкомбанк, сотрудничающие с Лужковым в печально известном АО «Оргкомитет» (Ассоциация в это время получала в распоряжение весь центр Москвы под поквартальную реконструкцию — «Ъ», № 14, 1992) это взращенная лично Лужковым группа «Мост» это переварившая немало государственной собственности Московская товарная биржа во главе с бывшим председателем Октябрьского райисполкома это К. Затулин, приведенный Г. Поповым из Администрации Ассоциации молодых руководителей предприятий СССР к вершинам бизнеса в Межрегиональном биржевом союзе ("Куранты", 17.04.92).

Боровой понял, что ругать Лужкова пока не стоит, надо силенок поднакопить. Ведь против отступников действовала мощная группа, обладавшая немалым капиталом и административными рычагами — Совет по предпринимательству при мэре Москвы. В полном составе члены Совета бросались на защиту своего кормильца по его сигналу. А Боровому накопить ни финансовых ресурсов, ни политического влияния так и не удалось. Оставалось превратиться в коммерческое подобие Жириновского (см. подробнее в главе "Российские наполеончики").

Несмотря на использование их в борьбе с чужаками, Лужков поначалу держал любимых бизнесменов в черном теле. Совету по предпринимательству иногда даже приходилось жаловаться — предложения, сулящие городу (а вместе с городом и инициаторам предложений) многомиллионные суммы, повисают в воздухе. Но Лужков уже "развивал диалог" и все нормативные документы администрации по предпринимательству стали предварительно обсуждаться Советом ("Тверская-13", 05.11.92).

В октябре 1992 г. в мэрии на закрытом заседании Правительства Москвы члены этого Совета попросили начальника управления Министерства безопасности России по Москве и Московской области Е. Савостьянова уделять больше внимания "защите нормальных здоровых коммерческих структур, пока их не забрали под свой полный контроль криминальные элементы".

Типичным объектом защиты стал Константин Затулин, который на заре туманной юности сам был не прочь защищать некие «интересы». Стоит посмотреть на него чуть внимательнее.

Началась биография будущего бизнесмена и политического лидера с исторического факультета МГУ, где он активничал в комсомольским оперотряде. (Может быть, сказалось воспитание отца — полковника КГБ?) С 1977 г. К. Затулин комиссарил на своем факультете, в 1983 г. вступил в КПСС (потом этот факт тщательно скрывал), с 1985 возглавил оперотряд МГУ. Данные об этом вместе с копиями доносов были опубликованы ("МК", 23.01.90).

За успешную ловлю университетских диссидентов в 1987 г. К. Затулин попал в аппарат ЦК ВЛКСМ. Потом номенклатурная стезя привела его в объятия Г. Попова и в администрацию Ассоциации молодых руководителей предприятий СССР. В 1990 г. Попов и Станкевич активно поддерживали Затулина на выборах в Моссовет. Было и обращение избирателей за личными подписями этих известных деятелей, и листовка с фотографией кандидата, пожимающего руку знакомого депутата СССР. Но в этот раз номер не прошел. Зато деловые качества испытанного комсомольца пригодились на поприще коммерции. Затулин попадает в биржевой комитет номенклатурной Московской товарной биржи, а дальше — во всевозможные советы по предпринимательству (то при Президенте СССР, то при мэре) ("Оппозиция", № 1, июнь 1993 г.). Более всего комсомольский чекист сроднился с Лужковым. Чем-то нравятся эти грузные мужчины друг к другу…

Волна номенклатурного бизнеса заносит К. Затулина в окружение С. Шахрая и вместе с ним — в Государственную Думу. Там комсомольский вожак благодаря межфракционным соглашениям занимает сверхреспектабельный пост председателя комитета по делам СНГ. Утвердившись на должности, Затулин решил, что можно уже затевать тяжбу с Шахраем и даже раскалывать думскую фракцию ПРЕСа. В конце концов фракция под нажимом Шахрая все-таки исторгла Затулина, но пост председателя думского комитета ему удалось сохранить. Впрочем, вся эта подспудная грызня шла вяло, как бы нехотя. Делить-то по большому счету было нечего.

У Затулина, как это обычно бывает с подобного рода карьеристами, политическая карьера в конце концов завершилась обретением работы, в которой он смыслил ровным счетом ничего. Если со своим багажом знаний и умений такие карьеристы начинают что-то делать, то их дурь становится видна каждому. Поэтому наиболее умные из толстозадых номенклатурных выдвиженцев стараются не делать вообще ничего. Вот и Затулин, поначалу активно привлекавший к себе прессу, заметно поутих. Молодая оперотрядовская кровь скисла в парламентскую жижицу и неторопливо течет по тяжелеющему организму.

Читатель, путешествующий по страницам этой книги, еще не раз встретит фамилии тех, кто помогал терзать Москву и намерен в дальнейшем участвовать в политике. Судьбы и повадки этих людей дают пищу для размышлений. Мы должны узнавать их и не обманываться внешним добродушием и формально добропорядочными суждениями.