"Последний бой Василия Сталина" - читать интересную книгу автора (М. Алексашин)

Глава 5 Мы выпьем раз, мы выпьем два — за наши славные У–2…

Перед тем, как на кого—то навесить ярлык «алкоголик», давайте определимся с самим этим понятием. Не вдаваясь в глубокие научные рассуждения, предлагаю разобраться с приоритетами пьющего человека, то есть выяснить, что человеку важнее — его дело или алкоголь? Если человек отдает себя делу и иногда расслабляется — он просто нормально пьющий мужик, коих на Руси великое множество, а точнее, почти каждый первый. Если же его страсть к подобному «расслаблению» доходит до того, что он и работу забрасывает, и вещи из дому выносит ради очередной рюмашки, тогда это, безусловно, больной алкоголизмом товарищ. Кстати, это именно медицина определила алкоголизм как болезнь. И, наверное, вполне справедливо. А болезнь, хоть психическую, хоть социальную, хоть физическую, надо лечить. Ведь никто не ругает больного инсультом за то, что тот встать с кровати не может? Но даже у такой болезни, как алкоголизм, есть много стадий. Поэтому не стоит представлять себе алкоголиком некоего бомжеватого типа, которому двадцати копеек на опохмел не хватает. Алкоголизмом страдали многие выдающиеся личности. Пристрастие к алкоголю, например, Владимира Высоцкого или Сергея Есенина ничуть не умаляет красоты и глубины их поэзии.

Итак, Василий Сталин пил. Об этом написано море статей, и в каждой книге авторы хоть краем, кто со злорадной ехидцей, кто, по—доброму журя, но цепляют этот «пикантный» вопрос. И все подходят к нему субъективно — кому как выгодно. Система однобокого убеждения — это когда ставят полемический вопрос, но приводят доказательства только одной версии и у человека остается навязанное ему мнение. После смерти Василия на него был навешен ярлык «алкоголик». Навешен тогда, когда свое доброе имя он защитить уже не мог. Навешен родной сестрой и тем, чье мнение опровергать бесполезно, — главой государства Хрущевым. Клеймо, посмертный приговор, контрольный выстрел. Хрущев уничтожил физически, Светлана — сестра родная — добивала морально. А после поползли слухи и сплетни, опутывающие черным плющом могилу хорошего человека. Может быть, поэтому он был вырван из нее и захоронен на новом месте, в тишине Троекуровского кладбища. Хотелось бы надеется, что хоть здесь прах и память о Василии Иосифовиче Сталине оставят в покое. А все борзописцы, кляузники и клеветники вызываются на очную ставку, чтобы разрешить спорный вопрос, бередящий «эстетов—моралистов», и выяснить, кто, как и зачем объявил Василия алкоголиком.

Для начала выясним, когда же Василий Сталин стал «алкоголиком»?

По утверждениям «надежных источников» газеты «Совершенно секретно», вино Василий попробовал чуть ли не раньше материнского молока: «…(И.В. Сталин. — Авт.) другого сына, Василия, как будто даже, наоборот, баловал, не возражал против досрочного присвоения ему воинских званий, в результате чего в 26 лет тот стал генерал—лейтенантом авиации. Но тоже словно намеренно губил — только не откровенной нелюбовью и отчуждением, как Якова, а вот этим потворством и потаканием слабостям. Очевидцы вспоминают, что годовалому Васе, к ужасу матери, он наливал за обедом рюмку красного вина — вероятно, с этого и началось пьянство Василия. Но спивался он, как мне кажется, не столько от какой—то распущенности и ощущения вседозволенности (да и какая вседозволенность: он отлично понимал, что отец в любой момент может выдернуть его, как морковку с грядки, и бросить в лагерь, как он проделал это с большинством родственников), сколько от внутреннего смятения. От непонимания того, что означает этот странный прищур смотрящих на него, как на кролика, безжалостных отцовских глаз» (Велехов Л. Кремлевские принцессы. // Совершенно секретно, № 08, август 2006 г.).

Ну, что, дорогой читатель, пробежал холодок по спине? Расслабьтесь. Иосиф Виссарионович, хоть и был строг с Василием, но все—таки по—отцовски любил его. А то, по версии газеты, ничего не понимающий алкоголик Василий Сталин был запуган отцом до смерти, а чтобы не попасть в лагеря, спился. Оставим этот бред на совести журналистов и обратимся к другим печатным источникам, способным пролить свет на это мутное дело.

Начнем наше расследование со «знатока» жизни Василия А. Колесника, который докопался до воспоминаний «свидетелей», неспособных отвечать даже за собственные слова. Заглянем в далекий 1938 год: «О том, какую квалификацию Василий получил за годы учебы в училище (речь идет о Качинском авиационном училище, Василию 17 лет. — Авт.), к сожалению, сведений в его документах не сохранилось (удивительно, а выпускная аттестация? — Авт.). И этот отрезок его жизни, наверное, так бы и остался за чертой наших интересов, если бы не письмо жителя Ленинграда Евгения Петровича Цуканова, присланное автору 19 декабря 1988 года после публикации в «Аргументах и фактах» фрагмента очерка о В. Сталине: «Я хочу сообщить несколько слов по поводу публикации. Я далек от мысли подвергать критике или сомнению Ваше выступление. Уверен, что Вами добросовестно изложены имеющиеся материалы. Да к тому же в те годы я был крайне мал и утверждать — «я помню» — было бы неуместно, хотя кое—что запечатлелось и в моей памяти.

Мне известно, что Василий Иосифович Сталин вышел из Качинской авиашколы в звании младшего лейтенанта без диплома о присвоении квалификации летчика ВВС. Ему была выдана справка, что прослушал курс вышеназванной школы… и только. Виною тому — его пристрастие к алкоголю. В это время мой отец был командиром полка в Люберцах под Москвой. Тот полк регулярно принимал участие в воздушных парадах («7 Ноября», «1 Мая», «18 августа») и был хорошо известен И. В. Сталину.

Обязательным приложением к параду являлся торжественный ужин в Кремле, на который приглашались командиры частей и соединений, участвовавших в параде. Из—за близости к Москве Люберцы неофициально называли «дворцовым гарнизоном». Однажды вечером к нам на квартиру позвонил И. В. Сталин и попросил отца ознакомить его со способностями В.И.Сталина и дать заключение о целесообразности делать из него летчика. Так отец стал инструктором Василия (по нашим данным, инструктора с такой фамилией у Василия Сталина не было. — Авт.). Пришлось давать ему летную программу в объеме авиашколы — сначала на У–2, потом на И–16, на УТП–4 и самостоятельно на И–16. Не исключено, что этот период (4–6 месяцев) зафиксирован в документах как служба летчиком в 16–м ИАП 24–й ИАД после окончания авиашколы. (Этот период зафиксирован как обучение в авиашколе. Отдельного обучения в полках не велось. Такая практика стала применяться с конца 1942 — начала 1943 годов — Авт.) Все неприятности у В.И. Сталина были в тот период на почве пьянства, хотя объективности ради надо отметить, что летчик он был способный, летать умел и любил»… (Колесник А. Хроника жизни семьи Сталина. — Харьков, СП «Интербук», 1990.)

Какой справедливый, помнит, что летать любил алкаш малолетний Васька Сталин. Постойте, а кто пьяного не то, что в полет, к самолету подпустит? Если Василий Сталин, а тем более пьяный, разобьется, ведь не сносить головы руководству училища… И врачу… И инструктору… Кто еще пил в Каче с Васькой? Колитесь, товарищ Колесник. Или он был малолетним алкашом—одиночкой? Сомневаюсь.

По утверждению сына Василия Сталина, Александра Бурдонского, к моменту его появления на свет осенью 1941 года его отец не пил. «Я родился в Покров день, 14 октября 1941 года. В то время моему отцу, Василию Иосифовичу Сталину, было всего лишь 20 лет, то есть он был совсем еще зеленый, он 1921 года рождения, он еще не пил…» (http://nashaulitsa.narod.ru/Burdonskiy.htm).

Напоминаю, осень 1941–го — это самый тяжелый период войны, период, когда Василий находился на фронте. Во фронтовой авиации сто грамм после боевого вылета (никак не суточный аперитив, бывали дни, когда вылеты не делались, тогда и довольствовались пилоты компотами на ужин) считалось нормой, как, впрочем, и в других родах войск. До знаменитой рыбалки, о которой речь пойдет ниже, нет никаких письменных указаний на то, что Василий Сталин увлекался алкоголем. Не могут припомнить подобного и фронтовые товарищи Василия. Выпивать, судя по скудным данным (вымысел писак всех мастей и пород за достоверные источники считать нельзя) Василий начал в 1942–1943 годах, как раз в период активного участия в воздушных боях. Пил он, как и все остальные летчики, «наркомовские сто грамм». Тем, кто усомнится в этом, стоило бы задуматься, смог ли больной алкоголизмом человек летать? И еще один вопрос: Василий, сын вождя, которого берегли от всего, от чего только можно беречь, не был ли огражден от потребления водки в том количестве, в каком ее потребляли летчики, у которых не существовало ограничений на полеты? А пили пилоты, о которых не так трепетно заботилось начальство и от полетов не отстраняло, действительно много. И причины на это были серьезные. Вот как моменты «расслабления» описывают сами летчики: «Пили многие летчики, и не только „наркомовские“ 100 г. Потому, что нервы были на пределе. Прилетают с задания молодые ребята, а голова седая. А если ночью в землянку к ним зайдешь — такого наслушаешься (так во сне кричали). Любимец полка, Чеченев, демонстративно выпивал свои положенные 100 г перед вылетом. И ничего, дожил до победы, стал подполковником, штурманом полка, дважды Героем Советского Союза. Технари спрашивали: «Как ты, Миша, выпивши летаешь?», а он шутил: «Я без стакана и к машине подойти боюсь». Хороший был летчик… от бога! Когда он водил полк на задание, как правило, все живыми возвращались. Но и все «обмывания» звездочек и наград без него не обходились. Правда, был с ним на этой почве нехороший случай. Пошел он на базар прикупить бутылочку, а цены здорово поднялись. Ну и решил проучить спекулянтов, завел машину и в атаку на базар. Хотел попугать, а получилось плохо. Двух торговок покалечил (или даже убил). Ну, отдали его под трибунал, вроде даже приговор уже вынесли — 12 лет лагеря. А сторожили его свои же технари и стрелки. Вышла очередь Петровича, послал его Чеченев за самогоном: «Я же не убегу, а хоть напоследок вместе выпьем!». В это время полк два раза в полном составе летал на задание — уничтожить важный мост в немецком тылу. Потери понесли, а задание не выполнили. Прилетел разбираться командир 8–го смешанного авиакорпуса Н.П. Каманин. А надо отметить, что, прилетая в 451–й ШАП, Каманин летал на Ил–2 только в паре с Чеченевым и только ведомым. Первый вопрос комкора:

— Чеченев где?

— Сидит, куда ему деться.

— Не хрен ему сидеть, пусть кровью вину смывает!

Полетел Чеченев с двумя ФАБ–250 без пушек и стрелка (для облегчения машины) и через 15 минут разведка докладывает: «Машина с бортовым номером NN мост уничтожила». Как уж Каманин смог, но отмазал Чеченева от лагеря» (Пономарев В.П. Фронтовые сто грамм. — http://www.airforce.ru/staff/tales/tales_6.htm).

Вот вам и еще один «алкоголик»! Небось, похлеще Васи Сталина пил. Да, только на войне по совершенно иным качествам оценивается человек. Пилот штурмовика, опытный боевой офицер Чеченов, ценился за свои незаурядные способности. А слабости с рук сходили. Все по простой причине: под смертью на войне все ходят, и никто не застрахован от ее холодных объятий. Особенно близко ее присутствие ощущали штурмовики, поэтому и пили. А как прикажете расслабляться после боя — женщин нет, культурный досуг ограничен показом раз в несколько фронтовых месяцев в перерыве меж боями «Веселых ребят» или «Чапаева»? А друзья гибнут ежедневно, и штурмовка — это игра в прятки со смертью. Вот и снимали молодые ребята накопленную за день моральную и физическую усталость сотней граммов водки. И не только сотней…. И не только водки, которой, по понятным причинам, не хватало, а, например, гидросмесью. «Во время боевых вылетов всему личному составу полагалось в день (а точнее за ужином) по 100 граммов водки. Сами понимаете: для нормального мужика это не выпивка, а только стартовая доза, после которой хочется продолжения. Приходилось употреблять гидросмесь, которая залита в систему выпуска шасси. В натуральном виде этот «коктейль» из спирта с глицерином пить нельзя — умереть можно, были и такие случаи. Из положения технари выходили просто: заливали смесь в 20–литровую флягу, закрывали крышкой, к которой приделана трубка с змеевиком, ставили над костром… Да что я вам объясняю, технология самогоноварения — дело нехитрое. В результате перегонки получали чистый спирт с легким сладковатым привкусом глицерина. Это даже хорошо — мягче идет, приятнее. В объемах не стеснялись, благо расход гидросмеси всегда можно было списать на боевые вылеты. Мол, пробило в бою систему, все и вытекло…» — делиться своими воспоминаниями авиационный техник Петр Пивкин, служивший с Василием Сталиным и Алексеем Маресьевым в одном полку. Честно говоря, я ожидал, что далее последует рассказ о пьяных бесчинствах Василия, но кроме одного эпизода (неподчинение команде старшего по званию) никаких «пикантных» подробностей обнаружить не удалось. Зато очень удивило дальнейшее повествование Пивкина, где в несколько ином свете предстает «настоящий человек» из повести А.Полевого Алексей Маресьев: «…Нельзя сказать, чтобы техник Пивкин и старший лейтенант Маресьев были друзьями. Даже приятельскими их отношения назвать трудно. Просто встречались каждый день, Петро (как Маресьев называл Пивкина) заряжал Алексею Петровичу батарейки для карманного фонарика, с которым тот никогда не расставался. Как—то раз, перегнав очередную порцию гидросмеси, Пивкин предложил Маресьеву попробовать свежий продукт. Налил в кружки по сто граммов спирта, развел водой. Сели вдвоем у шалаша, выпили. Тут и решился спросить.

— Алексей Петрович, а что вас заставило без ног снова в истребители вернуться?

— А ты что, думаешь, я бы смог где—нибудь на вокзале сидеть с протянутой рукой, милостыню просить? Да и счет у меня к немцам большой. Рассчитаться надо.

Выпить Маресьев любил, но никогда не напивался, знал норму. А однажды, во время ужина, молодые летчики начали спорить, можно ли из горла, не отрываясь, выпить бутылку водки. Алексей Петрович сперва просто слушал, а потом предложил:

— Давайте на спор. Если я сейчас выпиваю вот эту бутылку, то вы мне прощаете ваши «боевые» порции. А если не смогу, то я пять дней не пью, отдаю вам.

Все конечно согласились. Маресьев взял бутылку, вытянул ее до дна глотками, занюхал рукавом и, как ни в чем не бывало, стал ужинать. Спорщики онемели. Из столовой Маресьев вышел своей обычной походкой, даже не шатаясь больше обычного» (Ишенин М. Со Сталиным и Маресьевым воевал в одной эскадрилье и дивизии наш земляк Петр Пивкин. // Город мой, № 14, 2002 г. — http://otvaga2004.narod.ru/Otvaga/wars1/wars_47.htm).

После таких заявлений и Маресьева можно запросто в «алкоголики» записывать. Ну, кто посмеет это сделать? Кстати, в этой же статье речь идет и о Василии Сталине, который подобный «денатурат» пить отказывался, как, впрочем, и большинство остальных летчиков. Петр Пивкин был авиационным механиком. Василий Сталин — летчиком. Вот как на вопрос А. Драбкина, пили ли пилоты во время войны спиртоглицериновую смесь, именующуюся в летных кругах «ликер—шасси», отреагировал летчик—ветеран И.И. Кожемяко: «Ты что?! Пить летчику эту гадость — унизительно! Эту дрянь пил исключительно техсостав!» (Драбкин А. Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943–1945. — М.: Яуза, Эксмо, 2006. — Стр. 182). И Маресьев вместе с Пивкиным! Интересно, наверное, было бы Алексею Петровичу послушать байки о собственных попойках из уст «технаря», вполне отвечающего своей фамилии.

Правда, современные «исследователи» вроде О. Смыслова, то ли наслушавшись подобных рассказов, то ли в меру собственного опыта в столь незамысловатом деле, как распивание спиртных напитков, придумывают самые замысловатые истории. Одним словом все пилотяги — пьяницы! И Сталин, и Маресьев…

А уж каким заматерелым алкашом даже не фоне Маресьева выглядит дважды Герой Советского Союза, друг Василия Сталина Виталий Попков! Один из журналистов, выясняя подробности съемки фильма «В бой идут одни „старики“, попытался определить, где в фильме описаны реальные события, а где сработала фантазия сценариста и режиссера. И оказалось, что события разворачивались куда круче, чем это показано в фильме. В одном из эпизодов кинокартины сбитого Маэстро подбирают пехотинцы. Они долго не хотят верить, что он русский, и только после короткого удара в физиономию пехота признает своего. В жизни все было почти так же, кроме одной детали. Сбитого Попкова допрашивал командир пехотного полка: чтобы убедиться, что перед ним не засланный шпион, а наш ас, он не стал умничать, а поступил вполне традиционным способом. Налил до краев кружку чистого спирта, предложил ее летчику. Тот выпил и скромно заметил, что воды для запивки не надо. Комполка налил еще столько же, сцена повторилась. Только после третьей кружки он наконец поверил — такое мог выдержать только свой (Пуртова Н. Правда и вымысел о поющей эскадрилье. // Версия, № 23, 2004 г. — http://old.versiasovsek.ru/2004/23/common/8393.html).

А еще один дважды Герой Советского Союза Гулаев, по утверждению летчика—ветерана Букчина Семена Зиновьевича, даже третью Золотую Звезду не получил из—за любви к «этому делу»: «Группа летчиков получила в Кремле звезды дважды Героев СССР. После вручения был банкет, по завершении которого наши асы вернулись в гостиницу. На своих ногах, хоть и крепко „поддавшие“. Перепутали этаж, заходят в номер, а там сидят несколько турок в фесках и кофе пьют. Наши герои от такой наглости одурели, выкинули турецких „товарищей“ в коридор и только потом поняли, что их номера находятся этажом ниже.

Инцидент замять не удалось, турки были из состава дипломатической миссии. Последовала жалоба в наркомат иностранных дел, Молотов доложил Сталину, ну а вождь приказал примерно наказать «отличившихся». Всех участников банкета вызвали к маршалу авиации Новикову. Построили по ранжиру, и Новиков начал громогласно раздавать обещания послать всех в штрафбаты и в Сибирь. Подошел к Гулаеву и спросил:

— Сколько сбитых на счету?

Гулаев отвечает:

— 57 сбитых, товарищ маршал!

Новиков в ответ:

— Пока я жив, ты третью Звезду Героя не получишь! — или сказал что такое в подобном духе. Но все обошлось, никаких репрессивных мер к ним принято не было. А Гулаев вообще остался в Москве, учиться в академии» (Драбкин А. Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943–1945. — М.: Яуза, Эксмо, 2006. — Стр. 43).

Прочтешь, ну, просто сонм алкашей в этой чертовой авиации собрался. Ребятушки, не спешите судить: Гулаев в одиночку уничтожил два полка вражеской авиации, Попков — столько же! Вместе — дивизию! Маресьев — полторы эскадрильи фашистских стервятников отправил на землю, причем эскадрилью в полном составе, летая уже без обеих ног! Перед этими людьми головы преклонять надо. Сколько они жизней спасли, срывая налеты бомбардировщиков на наши города, скольким штурмовикам не дали уничтожить наших дедов, сидящих в окопах на передовой! И именно это будут помнить наши потомки, а не только то, как они к ста граммам после боя прикладывались. Так что давайте или всех наших Героев алкоголиками объявим, или Василия Сталина из их списка вычеркнем. А на вопрос, пил ли он больше остальных летчиков, из следующего повествования вытекает, что пил Василий не просто меньше, чем остальные, но и пресекал пьянки в полку!

Ох, многим, очень многим ненавидящим Сталина, а заодно и его детей, хочется унизить Василия, представить его эдаким наглядным примером «золотой молодежи» сороковых, мачо, бабником и пропойцей, который готов пить с кем угодно, что угодно и где угодно. Весьма показательными в этом плане выглядят размышления Смыслова на страницах его собственной книги: «С давних времен существует такая поговорка: когда командир не может предотвратить пьянку среди подчиненных, то он должен сам ее возглавить! Василий Иосифович, видимо, был такой командир, что даже и пьянку не мог возглавить…» (Смыслов О.С. Василий Сталин. Заложник имени. — М.: Вече, 2003. — Стр. 148).

Вам, товарищ Смыслов, виднее. Судя по глубоким философским выводам, вы имеете в этом вопросе колоссальный опыт. Мне, неискушенному, понять ваши ханжеские мотивы тяжело, зато легко увязать между собой иные ваши мысли. Например, на странице 157 приводится приказ от 11.08.1944 Василия Сталина о лишении майора Сорокина звания гвардейца за… хищение спиртных напитков. Но, постойте, господин писатель, следуя вашей логике, Василий должен был бы не в приказном порядке пресекать действия майора Сорокина, а, узнав о содеянном (не пропадать же добру), вместе с ним уединиться и надраться до поросячьего хрюканья. Так нет же, этот «негодяй» Василий возвращает ворованную водку на склад, а майора разжалует в рядовые. А все по одной простой причине: пьянки он действительно не мог возглавлять и не возглавлял. Он их пресекал, и об этом есть не одно свидетельство ветеранов, кроме примеров в книге О. Смыслова. Хотя современные писатели умеют любую самую безобидную фразу перекрутить так, чтобы у читателя в голове застряла именно та мысль, которую им пытаются навязать.

Повторяю, Василий Сталин алкоголиком не был, пьянки не допускал, воровство спирта пресекал. И уж точно в его полку не доходило до тех ужасных случаев, которые описаны ниже

Летчик Александр Ефимович Шварев в интервью Артему Драбкину поведал следующее:

«— 100 граммов давали только после боевых вылетов или всегда?

— Всегда. Некоторым не хватало, старались искать еще. Вот у нас был один товарищ. Он в один день сделал два вылета, потом пришел с друзьями в столовую. Они выпили, посидели, где—то достали еще, показалось мало. Уже все покушали, уходят. Я им сказал: «Ребята, идите спать». — «Да, да, командир». Я ушел, а они остались. Официантки просят их: «Освобождайте, будем убирать». — «Нет, давайте еще водки». У нас водку старший повар всегда распределял. Пожилой, солидный человек. Говорит он им: «Братцы, нет больше у меня». Те разбушевались и этого повара взяли и бросили в котел. До чего дошло! Выпили и потеряли над собой контроль. Главное, что наказали за это не их, а меня, переведя в 40–й гвардейский полк штурманом полка. А вообще, 100 грамм, если ими ограничиться, — это средство расслабления. Выпив, меньше думаешь о проблемах, покушаешь и скорее спать.

— Случалось, что выпивали перед вылетом?

— У нас такое бывало. Я вам расскажу несколько случаев. Сам я только один раз в жизни выпил перед вылетом, когда мы получали самолеты. В полете я себя так плохо чувствовал — ужас! Все соображал, все делал, как положено, но голова не та. После этого я никогда перед вылетом ни грамма не пил и другим не давал. Если были попытки, то запрещал.

А вот другой вариант. Сидели мы в Переславле—Хмельницком, мне командир корпуса Головня ставит задачу. Мол, в Перятине — это на север километров 60 — аэродром. Туда пригнали 12 самолетов Ла–5, а мы, летчики, должны поехать и их забрать. Команда техников уже уехала. Ну, наутро и я встаю. А с нами был Герой Советского Союза Иван Новожилов. У него как раз была такая особенность: если он не выпил и летит, это курица. Но если выпил, то дерется — будь здоров. И вот мы в Перятине переночевали, все вроде нормально. Принимаем самолеты. Четверку одну выпускаю, вторую выпускаю, третью я уже добираю сам. Взлетели.

Прилетаем, сели. Я спрашиваю: «Все сели?» Нет. Село только звено Горелова. Спрашиваю: «А Новожилов?» Нет, не сел. В Переславле—Хмельницком аэродром расположен так, что между ним и дорогой растут тополя метров под 30–40 высотой, а посадка как раз на эти тополя. Смотрим, садится звено Новожилова: первый, второй, третий, и он садится последним. Заходит на посадку, решил пойти на бреющем, удивить народ. Прижал так. А потом смотрит — деревья, как хватанет ручку, хоп, и сорвался в штопор. Бух. Ну, думаю, все, конец Герою Советского Союза Новожилову. Но нет, его почтальон нашел. Рассказывает: «Смотрю, лежит вверх ногами, хрипит, спрашиваю, не отвечает. Я взял какую—то железяку, разбил фонарь, вытащил его. Тут подъехала „Скорая помощь“. У него кровь идет изо рта. На машину и увезли».

К вечеру ребята съездили, врач приехал, доложил, что без памяти. На следующий день поехали опять. Поехали с комиссаром. Приезжаем. Новожилов уже руками машет, что—то бормочет. Врач сказал, что у него была потеря сознания. Новожилов собрался с силами, кричит: «Сестра, дай водки!» Те водки дать не могут. Наливают стакан воды и дают ему. Он выпивает: «Хороша водка, но слабоватая». Такие дела. Вот был единственный человек, который пил перед вылетами. Но в тот раз он выпил много и стукнулся. После этого выжил, но уже не летал» (Драбкин А. Я дрался на истребителе. Принявшие первый удар. 1941–1942. — М.: Яуза, Эксмо, 2006. — Стр.104–106).

Чтобы не произошло ничего подобного в собственном полку, Сталин и пресекал пьянство. Может быть, такое отношение Василия к алкоголю спасло не одного полкового повара. Любил он поесть и поваров, которые кормят летчиков, уважал — чего их по пьяни в котел бросать? Ну, не нравились ему вареные повара, потому пропойцы и арестовывались. Хороший командир предупреждает пьянку, не участвует в ней, а уж если летчики и пьют, то командовавший ими В. Сталин думал о последствиях! Товарищу Смыслову, видимо, подобные выводы сделать было трудно. Поэтому он и не обезобразил свою книгу ни анализом, ни иными интеллектуальными потугами. Сталин пьяным в кабину самолета не садился и уж точно не орал после ранения на медсестру, требуя водки!

Артем Драбкин, собирая воспоминания летчиков—ветеранов, интересовался их времяпрепровождением в недолгих перерывах меж боями. Без ста граммов обходилось редко, но и шутки были не столь кровожадные и служили средством расслабления. По крайней мере, случаи пьяной агрессии со стороны упившихся летчиков встречаются крайне редко. Чаще советские летчики боевыми ста граммами поднимали настроение. Иван Дмитриевич Гайдаенко, например, вспоминает такие моменты с улыбкой:

«— Чем занимались в свободное время?

— Сидели байки травили. Кто любил выпить, тот выпивал. Как, например, наш Петр Аксентьевич. Помню, один раз погоды нет, а значит, нет полетов. Сидим в землянке, собираемся на танцы идти. А летали тогда в ватных брюках и канадских куртках. На танцы же не пойдешь так. Каждому летчику командир БАО из нескольких солдатских брюк сшил бриджи. Я свои ищу — нету! Говорю: «Петр Аксентьевич, ты не видел мои брюки?» — «Какие?» — «Темно—синие бриджи». «А позавчера, помнишь, я принес пол—литра? Так это твои брюки были! Вот так!»

Заметьте, вопрос стоял не о выпивке, а о свободном времяпрепровождении, итогом которого стали пропитые брюки. И что характерно, у хозяина этих брюк никаких обид на друга. Так что и выпивка выпивке рознь. Бывают дружеские посиделки, и совсем другое дело пьяные дебоши. В чем же хочет обвинить Смыслов Василия Сталина, а заодно и всех летчиков—фронтовиков? В том, что они расслаблялись в дружеском боевом кругу подобным образом? Или в том, что «по пьяни» немцев громили?

А сам с И.Д. Гайдаенко даже его техник по неосторожности «пошутил». «Перед перелетом на Север техник мне говорит: „Тебе надо обязательно выпить, а то пропадешь. И надо спирт пить, а не водку, эту гадость. Немножко налить в стакан, вдохнуть, выпить, сделать выдох и водичкой запить. Давай?“ Я согласился попробовать. Он мне налил. Я выпил и не могу ни вдох, ни выдох сделать. Он говорит: „На, запей водой!“ А вместо воды налил водки. Ошибся! Я чуть не помер тогда. Ужас! Зато сразу понял, что спиртное — это не мое.

Мне и без водки удавалось расслабиться. Даже после боя. Мы с ребятами шутили, веселились, даже танцы устраивали. Ведь нам потом в полк девушек дали. Мужчин всех забрали в пехоту, а вместо них прислали девушек. Один раз прислали ансамбль песни и пляски к нам на Север. Когда они ехали, их пробомбили, никого не убили, но попугали здорово. Мы в это время стояли в Африканде. Они приехали к нам давать концерт. После него был ужин, с выпивкой, как положено. Братия напилась и давай стрелять. Началась паника. Я говорю: «Спокойно, это гвардия развлекается!» (Драбкин А. Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943–1945. Из интервью с И.Д. Гайдаенко. — М.: Яуза, Эксмо, 2006. — С. 497–498)

Не подумайте только, что так развлекался 32–й ГвИАП, которым командовал Василий Сталин. Все эти «песни и пляски» с пистолетным салютом в честь прибывших гостей имели место быть в 19–й ГвИАП, воевавшем на Севере в двух тысячах километрах от полка Василия, на который сын Генералиссимуса уж никак не мог распространять свое «тлетворное» влияние!

Но чтобы не сложилось ложное представление о том, что все летчики алкоголики, приведу эпизод рассказанный Александром Филипповичем Васильевым, который демонстрирует менее серьезное отношение пилотской братии к «драгоценному продукту»: «Нам еще фронтовые сто грамм давали. Помню хорошо такую деталь, было это в году 1942–м, что ли. Пришли мы в столовую, накрыли нам стол, и один летчик где—то задержался. Принесли 100 граммов фронтовые, и мы решили подшутить: взяли водку вылили и налили ему воды. Он приходит. Говорит: „Ваше здоровье!“ — и залпом выпил эти 100 граммов. Крякнул: „А!“ — и заморгал глазами. А как же без шуток? Мы ведь молодые мальчишки были!» (Драбкин А. Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943–1945. Из интервью с А.Ф. Васильевым. — М.: Яуза, Эксмо, 2006. — с. 464)

Так что, если верить словам ветеранов, отчистивших наше небо от стервятников Люфтваффе, пили летчики по—разному, реагировали на алкоголь тоже по разному, случаев вспомнили немало, но ни в одном из эпизодов не фигурировал сын вождя. Можно вроде бы вздохнуть с облегчением и порадоваться за Васю Сталина — поваров он не ел, базары со спекулянтами не «штурмовал», в тополя не пикировал при посадке. Но все—таки раз пил, то незамеченным это остаться не должно было. По крайней мере до выхода в 1944 году на советскую границу никаких документально подтвержденных сведений о пьяных дебошах полковника Сталина нет. Посмотрим, что же было дальше.

Один из ветеранов, летчик—штурмовик Валентин Петрович Пономарев, утверждает, что «в Венгрии и Чехословакии бочка вина постоянно была на аэродроме, если кончалась, посылали технарей на летучке в ближайший винный погреб, благо их там много. Но за дело спрашивали строго! Пей, но дело в первую очередь. А Вася Сталин со своими асами (когда со штурмовиками на одном аэродроме базировались) возле бочки целыми днями в карты играли, сидят—сидят потом полетят, собьют кого—нибудь, опять сидят. Полк свободных охотников!» (Пономарев В.П. Фронтовые сто грамм. Рассказ о жизни 451 ШАП. — http://www.airforce.ru/staff/tales/tales_6.htm). Из этих утверждений вполне можно сделать выводы, что пили летчики вино из той же бочки, на которой играли. Но, во—первых, у ветерана нигде не указано, что они, эти бочки, были именно с вином. Да, есть винная бочка, которая используется, как стол. Но как штурмовик из соседнего полка мог выяснить — полная она или пустая? Да никак! Кстати, заполненные вином бочки как стол никто не использует, а то как же из них пить? И, во—вторых, Валентин Петрович произнес очень важную фразу, главную в данной статье: «Пей, но дело в первую очередь!»

Полк Сталина входил в пятерку лучших полков по результативности! Что же касается игры в карты, то пресекалось подобное времяпрепровождение Василием Сталиным не менее жестко, чем пьянство, чего не мог знать Валентин Петрович Пономарев, зато прекрасно помнит однополчанин Сталина, Николай Сергеевич Горяинов: «Он — летчик—ас, но когда мы садимся за карты и играем в очко, ругает нас» (Горяинов Н. Записки фронтовика. // Михайловские вести, № 8, февраль 2002 г. — http://mihvesty.euro.ru/html/8_22feb02.html). Из фразы «сидят—сидят, потом полетят, собьют кого—нибудь и опять сидят» может сложиться впечатление о летчиках Сталина как о бездельниках каких—то. Но тут опять же есть нюанс: начиная с зимы 1944 года, когда немецкая авиация была практически истреблена и господство в воздухе полностью захватили «сталинские соколы», боевые вылеты производились действительно крайне редко и по большей части на «свободную охоту». А без дела гонять самолеты за линию фронта надобности не было! Когда была — летали и сбивали! Тот же Виталий Попков на вторую Золотую Звезду насбивал, а Иван Кожедуб на третью.

Жаль, что журналисты, мешая в один коктейль воспоминания фронтовиков и собственную необузданную фантазию, лепят домыслы, подгоняя их под свои навязчивые идеи. Например, Феликс Чуев в книге «Солдаты империи» именно такими представляет наших асов во главе с их командиром: «В. Сталин командовал полком, состоявшим из одних Героев Советского Союза. Летали они мало. Больше пили и безобразничали во главе со своим командиром. Сталин приказал полк расформировать, Героев распределить по разным частям, а Василия разжаловал в майоры» (Чуев Ф. Солдаты империи. — М., 1998. — Стр. 235). Все это звучит прекрасно, но не хватает одной маленькой детали, без которой подобную писанину иначе, чем бредом не назовешь: какой авиационный полк, за номером какого приказа расформировали за пьянство? Неплохо было бы еще указать дату, когда это произошло. Ну, а если уж писатель Чуев выдаст номер приказа, согласно которому «Василия разжаловали в майоры», тогда это будет настоящий переворот в исторической науке! Что—то ни у кого больше подобных утверждений, равно как и документов, подтверждающих эти факты, я не встречал. Но верно сказано: «Кто ищет — то всегда найдет!» А кто ищет особенно тщательно, тот находит даже то, чего не было!

Давайте оставим все эти выдумки на совести «аналитиков», их извергающих, и вернемся к нашему вопросу о пристрастии Василия к алкоголю. Объективности ради и дабы отвести от себя подозрения в предвзятом отношении к сыну вождя признаю, что Василий пил водку и даже спирт, но готов противостоять любому, кто пытается уличить Василия Сталина в хроническом алкоголизме. Сильно ли пьянел и становился ли неуправляем в такие моменты? По словам Николая Михайловича Добрюхи — механика самолета, на котором летал Сталин, пил он действительно немало и при этом почти не пьянел. Предлагал выпить и механику, однако не настаивал, если слышал отказ (Новиков А. Механик Сталина. // Советская Белоруссия, № 85 (21995), 11 мая 2004 г. — http://www.sb.by/article.php? articleID=36236).

Для того чтобы подвести под вопросом окончательную черту, обратимся к статье Юрия Мухина «Сын», опубликованной в газете «Дуэль», которая как раз соответствует нашей теме. Речь в этой статье идет о книге еще одного «старьевщика от истории» К.А. Залесского «Империя Сталина»: «Вот передо мною биографический энциклопедический словарь „Империя Сталина“, составленный К.А. Залесским. Книга нужная и полезная, поскольку включает в себя более 900 кратких биографий большей частью тех, кто своим мужеством и трудом создал и защитил нашу Родину — СССР. Справки о них, в отличие от нынешней шушеры, будут нужны всегда. Но в предисловии к словарю автор пишет: «В справочнике «Империя Сталина» сделана попытка собрать биографии тех, кто занимал заметное место в ее иерархии. Все они были важными винтиками тяжелой государственной машины. Генералы, наркомы, министры, придворные писатели и композиторы — все они неотъемлемая часть этого страшного времени. На любом из тех, чьи биографии приведены в словаре, есть та или иная вина за события тех лет. У одних она огромна, у других невелика. Но незапятнанным не остался ни один. Все они имеют самое непосредственное отношение к трагедии нашей страны и народа, имя которой «империя Сталина».

Все это так, но Залесский упустил одну деталь: в справочнике действительно «ни один не остался незапятнанным», но все они обязательно запятнаны дерьмом самого Залесского. И производительность его в этом плане просто удивляет — прямо не человек, а ходячая канализация небольшого города.

Залесский нас убеждает, что Василий Сталин «страдал хронической формой алкоголизма». Ну, как нам, видавшим Ельцина, который даже не был сыном вождя, в это не поверить? Однако уже из того, о чем упомянул Залесский, возникают глубокие сомнения. Вот он привел цитату из личного дела генерал—лейтенанта В. Сталина, следовательно, это дело читал тот, кто выписал из него эту решительную резолюцию какого—то анонима, так хорошо разбирающегося в психиатрии и нервных заболеваниях. Так почему же среди болезней В. Сталина не упомянут хронический алкоголизм?

Странно, не правда ли? Какой—то анонимный командир Василия решительно ставит ему диагноз о заболевании нервной системы, но молчит о том, о чем обязан был написать. И это неслучайно, поскольку заслуженный юрист России А. Сухомлинов, ознакомившийся и с личным, и с уголовными делами В. Сталина, пишет, что «в личном деле В.И. Сталина ни в довоенный период, ни после я не нашел ни слова о пьянстве». (Сухомлинов А. За что сгноили сына Отца народов. // Совершенно секретно, № 06, июнь 1998 г. — http://sovsekretno.ru/1998/06/6.html).

Так был Василий Сталин хроническим алкоголиком или нет?

Еще. Василий Сталин 8 лет просидел во Владимирской тюрьме. Если он даже не был алкоголиком, но просто любил выпить, то у него в ходе этого длительного воздержания должна была быть масса нарушений режима, связанного с нелегальной добычей спиртного. Следивший за ним в тюрьме подполковник Козик в спецдонесении информировал Хрущева: «В обращении с администрацией вежлив, много читает…», а единственным нарушением со стороны Василия Сталина является то, что он называет свое осуждение «незаконным», а обвинения «выдуманными от начала до конца». Не удовлетворившись материалами уголовного дела, Сухомлинов съездил во Владимир и разыскал надзирателей, которые помнили заключенного Василия Сталина (по псевдониму — «Васильева»). Они помнят, что Василий упросил администрацию тюрьмы разрешить ему работать тюремным слесарем, и с воли ему присылали слесарные инструменты чемоданами. Да и как об этом не помнить, если еще пару лет назад на тележке—платформе, сделанной Василием Сталиным, в этой тюрьме развозили пищу заключенным. Надзиратели помнят, как Василию в день 35–летия прислали корзину с 35–ю прекрасными розами, и ему стало жаль, что эти розы быстро завянут без света в его камере. Он попросил начальника тюрьмы передать розы на волю жене какого—либо надзирателя, и эта женщина по сей день тех роз забыть не может. А вот про то, что Сталин пытался получить с воли спиртное, никто не помнит. Это что — поведение хронического алкоголика?

Далее. Иногда пристрастие к выпивке у работника можно терпеть, если этот работник является хорошим специалистом и не командует людьми. Но если у него в подчинении организация, то такой человек губит ее в короткое время, а восстановить ее после выпивохи очень трудно. Это прекрасно знают все руководители, прекрасно знают они и то, что никакими «крепкими замами» делу не поможешь. Нужно немедленно снимать забулдыгу с командной должности. К примеру, в 1951 году правительству категорически перестало нравиться положение в Военно—Морском Флоте СССР. Политбюро начало разбираться, и выяснилось, что министр ВМФ адмирал Юмашев сильно полагается на своего крепкого зама — начальника штаба, а сам очень часто «расслабляется». Когда это выяснилось, И.В. Сталин сказал: «Военно—морской министр — честный, храбрый и достойный уважения человек, но он не похож на министра. Он очень верит своему начальнику штаба. Он часто хворает — это не его вина, много пьет — его вина, чувствует себя хорошо за спиной начальника штаба. Не видно, чтобы он был орел дела, но чувствует он себя довольно спокойно. Начальник штаба не пьет, не научился хворать. Можно ли при такой расстановке сил руководить большим флотом? Не может Головко быть одновременно и министром, и начальником штаба… Государство должно иметь флот. Государство не может ждать, пока он, министр, перестанет пить».

Адмирал И.С. Юмашев был снят с должности и назначен начальником Военно—морской академии. На его место был назначен командующий Тихоокеанским флотом вице—адмирал Н.Г. Кузнецов.

А если мы посмотрим на биографию Василия Сталина, то с 1943 года он непрерывно занимает только командные должности, на которых алкоголик, да еще и во время войны, и месяца не продержится. Сначала командир полка, затем — дивизии, затем — дивизии на главном Берлинском направлении, затем командир корпуса, затем командующий ВВС округа. Вопрос: если сын пил, то почему Сталин не назначил его, как Юмашева, начальником какой—нибудь академии, а оставлял командовать людьми? Другого ответа нет — потому что на командных должностях Василий давал результаты, которые далеко не каждому непьющему удаются» (Мухин Ю. Сын. // Дуэль, № 17–18 (366), 27 апреля 2004 г.).

Если вас, дорогой читатель, логика одного из лучших исследователей—аналитиков сталинской эпохи не убедила, тогда представим вашему вниманию послевоенные воспоминания спортсмена Николая Александровича Спиридонова, который был другом Василия. Причем речь идет о времени, когда у различных «исследователей» «алкоголизм» В.И. Сталина принимает хроническую форму: «Говорят, что Василий сильно пил? Это я не могу подтвердить. В то время он вообще практически спиртное в рот не брал. Если отмечали победу нашей команды, поднимал рюмку, говорил тост и ставил ее на стол. И хотя сам был не могучей комплекции, спорт любил. Правда, разъярялся, если наша команда проигрывала» (Самойлов В. Перчатки для уверенных в себе. // Минский курьер, № 558, 26 февраля 2005 г.).

За столом Василий вел себя подобающе, пьяных дебошей не устраивал: «На застольях Василий подражал отцу: никаких пустых тостов, а о чем—то конкретное слово» (Сергеев А. О друге незабвенном. К 85–летию со дня рождения В.И.Сталина. // Завтра, № 12 (644), 21 марта 2006 г.).

В личном деле есть запись: «Горяч, вспыльчив, нервная система слабая, имели место случаи рукоприкладства к подчиненным». Опять же пространная фраза и никаких воспоминаний со стороны тех, к кому он «приложился». В личном деле В.И. Сталина ни в довоенный период, ни после я не нашел ни слова о пьянстве. Есть, правда, одно взыскание за то, что, находясь на переформировании в районе города Шяуляй в 1943 году, он «на тракторе выехал в деревню, а на обратном пути избил сотрудника НКВД». Но почему—то при этом не указано, что Василий был пьян. А ведь в таких случаях — это отягощающее обстоятельство. Что же касается выпивки в целом: в военной авиации, скажем прямо, всегда пили. Служба опасная, смерть рядышком ходит. Первая рюмка пьется за взлеты, вторая — за посадки и за то, чтобы эти показатели совпадали. Третья — стоя и не чокаясь — за их несовпадение. Четвертая — за женщин. В других видах Вооруженных Сил этот «недуг» тоже имеет место быть. Маршал И.И. Якубовский на военном совете как—то возмущался: «Почему вы так много пьете, ну выпил свои восемьсот, и хорош…» (Сухомлинов А. За что сгноили сына Отца народов. // Совершенно секретно, № 06, июнь 1998 г. — http://sovsekretno.ru/1998/06/6.html).

Так что ввиду всего вышесказанного возникает вполне резонный вопрос: пил ли сам Василий Сталин или по большей части угощал? Не перепутаны ли в биографии Василия Сталина разные понятия?

«Вася мог любого уговорить выпить» — так звучит заголовок статьи, в которой ветеран ВОВ, 83–летний Анатолий Авксентьевич Король из г. Запорожье, делится воспоминаниями о Василии Сталине. Прочитав их, проникаешься доверием и к рассказчику, и к Василию. О выпивке в этой большой статье две строки. Вот они: «В октябре я прилетел в Москву на замену двигателя, и на несколько дней меня отправили в дом отдыха. Там же был Вася со своими товарищами, тоже на краткосрочном отдыхе. „Налейте ему коньяка“, — велел он, увидев меня. А я коньяк терпеть не могу, стал отказываться. Но Вася кого хочешь мог заставить. Пришлось выпить. Утром он с товарищами снова уехал на фронт» (Гаев Ю. // Факты (Запорожье). — http://arttour.com.ua/news/25–06–2005–00–00–00/ KURSANTU_V.html).

Анатолий Авксентьевич рассказывает о боевом братстве и поминает Василия Сталина как хорошего товарища и отличного командира. Встретились на перекрестках войны, выпили. И что из этого следует? Да ровным счетом ничего такого, из—за чего стоило бы так озаглавливать воспоминания ветерана. Но Юрий Гаев, следуя «старым добрым» журналистским традициям, выносит на поверхность «изюминку», которая должна опорочить Василия. Те, кто изучает историю по названиям статей, естественно сделают вывод, что Василий был алкоголик. Те же, кто прочитает статью полностью, сделают совершенно противоположный вывод. Тем более что, прочтя эти слова, нельзя сказать определенно, пил ли сам В.Сталин, но название статьи просто не оставляет сомнения. Раз заставляет, так уж и сам закладывает! И у читателей формируется мнение, что Василий алкаш! Стыдно, товарищ Гаев! Стыдно такими заголовками унижать память фронтовика и боевого товарища В.Сталина! Неужто стакан коньяка — самое главное событие в воспоминаниях Анатолия Авксентьевича Короля? «Я горжусь, что мне довелось учиться и общаться с таким человеком». Это и есть вторая фраза о Василии Сталине во всей статье. Вот на какие слова стоило бы обратить внимание, журналистская банда! Что же касается утверждения, что Василий кого угодно выпить заставит, то вопрос этот спорный. Если уж механик отказывался (тот, что пил «ликер—шасси») и Василий не настаивал, то уж равный по званию боевой летчик мог бы тоже себе это тоже позволить. Видно, были мотивы, кроме простого желания, заставившие Анатолия Авксентьевича все же выпить с Василием. Думаю, тут сыграло честолюбие — как же, пить с самим Сталиным!

Заявления многих журналистов, равно как и заголовки их статей, просто поражают. Иногда кажется, что не испорченный интеллектом талант графоманов им больше не на что направить. Чего стоит заявление Эдуарда Хруцкого о том, что сын Сталина постоянно глушил водку и ездил на карнавальном «Хорьхе»? (Кудрявов Б. Эдуард Хруцкий: Сын Сталина постоянно глушил водку и ездил на карнавальном «хорьхе». // Комсомольская правда, 5 марта 2003 г.). Довожу до сведения любителей истории, а не газетных «историй», что у Василия Сталина никакого «Хорьха» никогда не было! Он, как вернулся с Германии на «Паккарде», так до самого ареста в 1953 году на нем и ездил. Фото этого автомобиля не вызывает никаких ассоциаций с карнавалом — автомобиль стандартной комплектации черного цвета. Ну а насчет выпивки: интересно было бы спросить у самого Василия, «глушил» ли он водку на «брудершафт» с Эдуардом Хруцким? Думаю, отрицательный ответ вполне очевиден!

Сказки об алкоголизме Василия Сталина не выдерживают элементарной логической проверки. Итак: «правдивые источники» вещают, что В.Сталин был алкоголиком еще в бытность его начальником Московского округа ВВС. Так вот — В.Сталин тогда летал, летал на самолетах, летал сам, что полностью исключает эту лживую версию. Ни один врач не допустит алкоголика до полетов. Дочь Надежда, видевшая отца с детства, отрицает подобные заявления. Капитолина Васильева, жена Василия, говорила: «Раз не пьет, значит, завтра у него полеты». То же утверждает и Артем Сергеев: «Перед полетами он никогда не пил, исключено. Никогда! Для него работа была на первом месте» (Сергеев А. О друге незабвенном. К 85–летию со дня рождения В.И. Сталина. // Завтра, № 12 (644), 21 марта 2006 г.).

В другом интервью Артем Сергеев, которого просто достали вопросом о пьянстве его друга, не сдержался и выпалил журналистам все на прямоту: «Говорят, что он пил. Да, пил. Но не каждый человек делает это из—за своих дурных качеств. Как—то сидели с ним, выпили. Он еще наливает. Я его останавливаю, а он говорит мне: „А что мне? У меня только два выхода: пуля или стакан. Ведь я жив, пока отец мой жив. А отец глаза закроет, меня Берия на другой же день на части порвет, и Хрущев с Маленковым ему помогут. Такого свидетеля они терпеть не будут. Знаешь ли ты, каково жить под топором? Вот я и ухожу от этих мыслей“. И верно. Отец умер в марте, а в апреле Василий был арестован (Глушик Е. Артем Сергеев: Вспоминаю Сталина. // Сборник статей газеты „Завтра“. — http://stalinism.ru/alive/artem.html).

А вот угощать Василий действительно любил. Гостеприимство было родовым отличием обоих Сталиных. «Василий часто бывал в нашем полку, в том числе в 3–й эскадрилье, которую возглавлял его однокурсник по летной школе Пашкевич. Одна из встреч очень запомнилась. В ноябре 1944 г. в Шяуляе был дан банкет в честь освобождения Белоруссии и Прибалтики. В. Сталин принял активное участие в его организации, лично сам поздравил, а потом угощал всех авиаторов в течение двух дней. Щедрость объяснялась тем, что он перехватил цистерну спирта, адресованную в другую часть. За это Иосиф Виссарионович вызвал Василия в Москву и сразу же перевел в негвардейскую дивизию» (Кузнецкий В. За победу. // Волжская Коммуна, № 83 от 07.05.2005 г.).

Факт перевода в иную дивизию имел место, и вполне вероятно, что именно из—за этого случая, но до майора, как пишет товарищ Чуев, Василия не разжаловали, и полк никто не расформировывал! А уж басни и побасенки, байки и слухи поползли от всех, кто мало—мальски знал (зачастую просто слышавших, что Василий «где—то неподалеку» находится) сына вождя. И вся эта грязь под сенсационными заголовками кочует из газеты в газету. Ну, взять, к примеру, того же Петра Пивкина. Если с Маресьевым, по его словам (в чем я лично сильно сомневаюсь), они «ликер—шасси» на брудершафт пили, то рассказы о Василии Сталине выглядят, как исковерканные слухи. Сам Пивкин признается, что лично виделся с Василием лишь однажды, и то последний на авиамеханика впечатления не произвел. Зато о службе и тем более о «дебошах» Сталина—младшего на войне он знает все! Особенно подробно он расписал «штурм комендатуры»: «На шяуляйском аэродроме взлетная полоса была земляная, так что ее время от времени утрамбовывали дорожным катком. А рядом с летным полем большое шоссе проходило. Машины по нему сплошным потоком к фронту шли: и днем, и ночью рев моторов не стихал.

То ли Сталину этот шум надоел, то ли просто пьяная дурь в голову ударила. Выгнал он этот каток на шоссе, развернул поперек дороги, встал на него во весь рост и заявил:

— Я запрещаю здесь ездить!

Был он в этот момент в коричневой кожаной куртке без погон, так что шофера с пьяным церемониться не стали. Стащили на землю, скрутили руки и отвезли в комендатуру. Пивкин вместе с остальными техниками обслуживал самолеты, когда на аэродром примчался начштаба дивизии Черепов. Собрав всех, кто был на поле, раздал автоматы, и уже через пять минут «студебеккер», набитый солдатами, мчался к комендатуре. Взяли ее штурмом, перебив стекла, поломав все, что только можно, и съездив пару раз по физиономии особо несговорчивым комендатурщикам. К этому времени Сталина развезло окончательно, но вышел он все же на своих ногах» (Ишенин М. Со Сталиным и Маресьевым воевал в одной эскадрилье и дивизии наш земляк Петр Пивкин. // Город мой, № 14, 2002 г. — http://otvaga2004.narod.ru/Otvaga/wars1/wars_47.htm).

Вот уж действительно слышал звон, да не знает где он! А дело было так. Весна 1944 года выдалась на редкость промозглая. Аэродромы раскисли, и если такие асы, как Кирилл Евстигнеев и Виктор Попков, могли еще посадить свои машины в это болото, то взлетать с такого покрытия не представлялось возможным. Для этого укатывали отдельные взлетные полосы в виде земляных насыпей (отсюда дорожный каток в рассказе Пивкина). И если еще взлетать парами или звеньями такой «аэродром» позволял, то быстро поднять целый полк с него было практически невозможно. Наступление советских войск весной 1944 года шло стремительно, а распутица не позволяла такими высокими темпами перебазировать аэродромы, что создавало дополнительные трудности для действий нашей авиации и усложняло взаимодействие с наземными войсками, поэтому Василий Сталин, после получения очередного приказа на перебазирование, применение катку иначе как в виде баррикады не нашел. Он планировал использовать шоссе как взлетную полосу для перебазирования нескольких полков на новый аэродром. Так что это было вполне мудрое решение командира, а не «пьяная дурь» или «надоевший шум». Естественно, он угодил в комендатуру. Начштаба и весь летный состав (именно летчики, а не техники, пусть Пивкин не примазывается к чужим «подвигам») взял штурмом комендатуру, действительно украсив еще одним разбитым помещением и без того мрачный пейзаж города, по которому прокатилась война. А вот странную фразу авиамеханика «Сталина развезло окончательно, но вышел он все же на своих ногах» разгадать трудно. Это взаимоисключающие факты. Или его развезло окончательно, и он рухнул как тюфяк (ну, от чего в холодных застенках комендатуры могло развезти — с комендантом тяпнули в камере, что ли?), или, как было в действительности, Василий вышел на своих ногах. В данном случае, просеяв ворох слухов, можно из этой ситуации сделать только один вывод: Василия Сталина действительно в дивизии любили, а не «боялись» или «пресмыкались», иначе бы рядовые летчики, которым, как правило, до такого большого начальства и дела нет, проявили бы меньшее рвение в освобождении своего командира. По крайней мере отложили бы «штурм комендатуры» до утра.

А вот еще один парадокс. По совершенно непонятной причине многие умышленно причисляют себя к собутыльникам Василия. Среди них есть и известные люди, которым уж и без этих сомнительных «заслуг» славы хватает. Например, Николай Старостин утверждает, что с похмелья Василий Сталин лишь залпом опорожнял стакан и закусывал арбузом, и при этом не припомнит, чтобы он занимался служебными делами. Они якобы вместе ездили в штаб, на тренировки, на дачу. Даже спали на одной широченной кровати. Что сказать про это повествование? Вранье. Он у В.И. Сталина не квартировал. Это утверждает жена Василия Капитолина (Сухомлинов А. За что сгноили сына Отца народов. // Совершенно секретно, № 06, июнь 1998 г. — http://sovsekretno.ru/1998/06/6.html). В штаб Старостина, несмотря на все спортивные достижения, никто бы в жизни не пустил! Как же он мог видеть Василия за делом?

В общем—то, в ходе работы над книгой удалось установить, что Василий пил не больше, чем простой русский мужик, не пил без повода и уж точно никогда не пил на работе или накануне полетов. А летал он в конце сороковых — начале пятидесятых много. Ввиду всего вышесказанного встает вопрос: кому и зачем понадобилось, чтобы сына ождя считали алкашом? В чем кроется истинная причина «болезни» Василия Сталина? Для того чтобы ответить на эти вопросы, следует сначала установить первоисточники информации о пьянстве сына вождя. А ими, теми самыми злополучными первоисточниками являются материалы следственного дела, которое завели на Василия вскоре после смерти отца. Причем, еще раз акцентирую на это внимание, ни в одном служебном документе, вплоть до протоколов этого весьма мутного дела, о пьянстве Василия нет никаких упоминаний. Зато протоколы допроса арестованного Сталина Василия Иосифовича от 9–11 мая 1953 года прямо—таки насквозь пропитаны «слезными признаниями»:

«Вопрос: Следствию известно, что вы незаконно расходовали государственные средства…

Ответ: Я уже показал, что, используя свое служебное положение, игнорируя советские законы и обманывая руководство Военного Министерства, я разбазарил крупные суммы государственных средств на мероприятия, не вызывавшиеся никакой необходимостью для боевой подготовки вверенных мне боевых подразделений.

Кроме того, своим недостойным поведением, выражавшимся в систематическом пьянстве, сожительстве с подчиненными мне по службе женщинами… я фактически дискредитировал себя как Командующий округом…».

Зная характер этого человека, просто невозможно поверить в то, что вот так вот вдруг ни с того ни с сего молодой генерал, вспоминая все, даже того, чего не было, открыто наговаривает на себя. Почему? Наверное, слишком хорошо знал, что с ним случится после смерти отца — хоть в кровь разбейся, хоть спокойно подпиши все протоколы, которые подмахнут следователи, а конец один. А уж хранители общественного покоя постарались: навесили на сына умершего вождя все, что только было возможно, начиная с 58–й статьи «За измену Родине» и заканчивая статьями мелкоуголовного или просто бытового характера. Вроде бы хватит и так с лишком, чтобы упечь неугомонного Василия Сталина на долгие годы в тюрягу, но зачем—то вписали и эту дурацкую фразу о «недостойном поведении, выражавшемся в систематическом пьянстве». Подобное поведение вообще никак не относится к криминальному кодексу! Пьянство, пусть даже систематическое — это социальная проблема, за которую привлечь по сути—то невозможно! Это все равно, что попытаться привлечь человека за то, что он не может успокоить своего ребенка, поднявшего крик в общественном месте, нарушающего таким образом общественный порядок! С точки зрения юриспруденции это — абсурд! Но зачем—то подобную формулировку к делу подшили. Подшили с далеким расчетом…. И так как делом интересовался сам Хрущев, то, естественно, не без его ведома, а возможно, с его подачи!

Зачем Хрущев превратил Василия в алкоголика, понятно — чем более будет унижен сын Сталина, тем слабее будет его голос, тем ничтожнее будет представляться людям сам образ Василия. А так как яблоко от яблоньки недалеко падает, то таким же ничтожеством должен был выглядеть и его покойный отец — Иосиф Виссарионович Сталин. Но зачем родной сестре понадобилось так порочить брата и оскорблять память отца? После выхода в свет к «Двадцать писем книги другу» (Аллилуева С. Двадцать писем к другу. — М.,1990), которую Светлана Аллилуева только редактировала, а написана она была «литераторами» из ЦРУ, весь мир узнал о «злодеяниях» ее отца «из первых уст», а заодно о некоторых «пикантных» моментах жизни семьи Сталиных. Одним из таких моментов стало описание встреч авиаторов на зубаловской даче. В данном случае я вполне поддерживаю мысль Станислава Грибанова о том, что Светлана, не разделяла застолий пилотской братвы. Спустя годы она назовет эти встречи пьянками. Ну, это как посмотреть. Один наш усопший вождь на встречах с чужеземными единомышленниками напивался до положения риз, а газеты писали, что встреча прошла в теплой и дружественной обстановке. Другой и в одиночку под гамбургским мостом время проводил неплохо! Только и делов, что охрану, которая сбиваясь с ног в поисках президентского «тела» всю Германию переворачивала, сильно беспокоил. А так ничего — тихушником был. Правда, если первый хоть что—то делал для обороноспособности страны, то второй с очередного перепоя уничтожал российскую армию на корню!

Так что все относительно. Для Светланы Иосифовны встреча Василия с пилотягами — здоровыми двадцатилетними парнями, слетавшимися с разных фронтов, — ординарная пьянка, а для них — почти научная летно—методическая конференция. Идея создания боевого коллектива из опытных, одаренных бойцов — наподобие формирований берлинских снайперов — родилась не в тиши генштабовских кабинетов, не за картами с решительными стрелами ударов, а в Зубалово. На одном из наших истребителей стояли малоэффективные пулеметы, пушчонки и ракеты. Долго ли убедиться в бою — от чего проку больше? Но попробуй—ка пробей потом свое предложение! Василий многие такие практические вопросы решал легко и просто (Грибанов С. Василий Сталин).

Дважды Герой Советского Союза В. Попков одним из первых возмутился, когда прочел в «Письмах» о событиях, которым Светлана свидетелем не была, зато очень ярко и живописно описала на страницах книги. Речь идет о случае в 1943 году на рыбалке, когда вследствие неумелого обращения с реактивным снарядом, которым глушили рыбу, погиб человек. Сам Василий был ранен и снят с должности. Естественно, Светлана представила все как результат большой пьянки «с девицами из полка». А вот как было на самом деле. «…В войну, — рассказывал Попков, — служил я у Васи в 32–м гвардейском авиаполку командиром эскадрильи. Недолго служил. Там случилась та злосчастная „рыбалка“, о которой еще и теперь много слухов. Признаюсь, что организатором той „рыбалки“, к сожалению, был я. Нас было девять заядлых рыболовов. В том числе и Вася. Договорился я с инженером полка, чтобы снарядил какое—нибудь взрывное устройство, которое можно опустить в озеро, взорвать и тем самым наглушить рыбы. Я еще спросил: „Чем будем глушить — толом или гранатой?“ Он ответил: „Какой гранатой? РС — реактивный снаряд, опустим. В нем почти 100 кило взрывчатки. Рванет — рыбы будет… вагон!!!“ Ну и рванули…. Было это под Осташковом в 43–м году. Прав оказался инженер: не только рыбе, но и нам досталось — из 9 человек 6 получили ранения, инженера убило. Меня не зацепило, Васе же чуть пятку не оторвало. Боль была такая, что стонал он, не переставая. Перепугались — все—таки случившееся самого Сталина касалось.

Звоню командующему нашей воздушной армией М. Громову. Докладываю: «Тут вот на рыбалке ЧП случилось. Есть раненые. В частности, Сталин… Василий». Громов, наверное, чуть сознание не потерял: «Кто организовал эту рыбалку?» Мало кто в такой ситуации решится ответить — мол, это я… В общем, говорю: «Он организовал». Потому что соображаю, что с Васи командующий не сможет спросить так, как с меня. Громов говорит: «Вылетаю…» Через 15 минут прилетает на своем «Дугласе». Заходит в лазарет. Там Вася лежит, стонет. Ему уколы делают. Громов тут же его на своем самолете в Москву. Переживал — будь здоров. Думал, что полетит с него папаха. Ничего. Обошлось.

Прилетает комиссия от главкома и из ЦК. Освободили меня от командирской должности под реплики — дескать, «совершенно разложились», «пьянствуете» и т. д. В общем, нас разогнали, хотя на самом деле пили мы не больше обычного. Ну, то, что было положено… на боевой работе — по 100 граммов. Это Светлана расписала, что ее брат много пил. А я бы так не сказал. Вася пил, как почти все летчики. И это я прямо сказал Светлане, когда после ее возвращения из—за границы прочитал эти ее «Письма другу» (Добрюха Н. Злой рок Василия Сталина. // Аргументы и факты, № 1279. — www.aif/ru/online/aif/1279/12_01).

Знал ли Виталий Попков о том, что задолго до «откровений» Светланы Василий летом 1953 года уже подписал иные «откровения»? Тяжело сказать, но свидетельства Виталия Попкова не одиноки. Надежда Васильевна Сталина также упрекает свою тетку С. Аллилуеву во лжи: «Аллилуева кривит душой, когда говорит, что отец провел последний месяц в пьянствах и кутежах. Он знал, что в ближайшие дни последует его арест…» (Колесник А. Хроника жизни семьи Сталина. — Харьков, СП «Интербук», 1990. — Стр. 70–72).

Это слова не предательницы, живущей на территории противника, это слова дочери боевого генерала, усилия которого позволили выиграть воздушную войну в Корее. Надежда Васильевна знала своего отца лучше, чем его продажная сестра. Поэтому я лично больше склонен верить ей, а не текстовкам ЦРУ, надиктованным Светлане Аллилуевой за рубежом.

Несколько слов о самой Светлане. Ныне здравствующая гражданка США Светлана Иосифовна Аллилуева, в отличие от оклеветанного ею брата, жива до сих пор и до сих пор готова давать показания против него! Почему? Ответ очевиден — запоздалое раскаяние никому не нужно и ей в том числе, иначе последует разоблачение всего ее «творчества». Самобичеванием в Америке заниматься не принято — не для того рождены. Но есть еще один момент, который если не решающий, то и не столь уж маловажный. Переписывать историю с уклоном в сторону правды Светлане Иосифовне не дадут. Кто же может закрыть рот «плодовитой писательнице»? Наверное, те же, кто позволил ей когда—то во весь голос высказаться. А, может быть, заставил это сделать? Возможно, но последнее интервью дочки Сталина дает основание полагать, что эта «демократизированная» барышня сознательно отреклась от своего отца, брата, страны. В 1998 году через своего литературного агента Светлана Аллилуева предложила Артему Боровику записать с ней интервью и издать ее книги в московском издательстве «Совершенно секретно». Он принял ее предложение, и спустя неделю состоялась встреча в Нью—Йорке. Светлане исполнилось 72 года. Она была подтянута, энергична, с абсолютно ясным умом. С возрастом, по замечанию А. Боровика, все отчетливее проступало внешнее сходство с отцом. А теперь заметьте, с чего Светлана Аллилуева начала свое интервью: «Только называйте меня просто Светланой. Ни в коем случае по отчеству, — попросила она, — и беседа началась…» (Боровик А. Просто Светлана. // Совершенно секретно, № 06, июнь 1998 г.).

Я специально привожу эту цитату для тех, кто считает, что фамилию она сменила под давлением ЦК и на съезде выступала неискренне. Светлана не только от фамилии, но и от отчества отрекается! Можно ли верить человеку, который предал своего отца таким образом? Хорошо, великого Сталина уже нет, но из детей, кроме Светланы Сталиной, есть еще сын, носящий такую же фамилию. От предложения в 1953 году сменить фамилию и выступить на съезде (за это выступление Василию намекнули на досрочное освобождение из—под стражи) Сталин—младший категорически отказался, прекрасно сознавая последствия своих действий. Василию, в отличие от Светланы, честь не позволила! Но Светлане, видимо, это слово вообще незнакомо. Она предала не только отца и брата — она полностью обрубила животворящие, питающие душу корни своего многострадального народа. Светлана предала Родину! Она об этом говорит открыто:

«— Кем вы ощущаете себя сегодня: американкой или русской? Ваши грузинские корни дают о себе знать? Кто вы сегодня после тридцати лет, что прошли вне Союза, вне России?

— Я, конечно, ощущаю себя американкой: ведь уже двадцать лет я гражданка США, корни мои больше грузинские, чем русские, если говорить об этнических корнях. Но культура… Как писатель я, конечно, русская. Мои книги в переводах очень меняют свое лицо. А я люблю их натуральное лицо, их русский язык».

Ныне здравствующая сестра Василия Сталина кокетничает по поводу родного языка, но, читая ее откровения, становится ясно, что тогда, в 1953–м, по 58–статье «За предательство Родины» не Василия, а его сестру следовало осудить. Хотя цену за свою свободу Светлана заплатила сполна. Цена эта — иудин поцелуй! Американский паспорт оказался дороже жизни брата и памяти об отце.

Что же касается самой книги, то о ее популярности говорит цена, по которой этот «бестселлер» продавался по месту жительства новоявленной «американки»: «Издательства, с которыми был заключен договор, заплатили автору предусмотренный гонорар в миллион долларов, но сами несли убытки. Огромный тираж английского издания не удалось продать. Книга продавалась сначала по десять долларов за экземпляр, потом — за один доллар. В конце концов, тираж пошел в распродажу по пятьдесят центов за книгу» (Медведев Р. Первое дело Андропова. // Совершенно секретно, № 07, июль 1998 г.).

То есть, говоря современным языком, Светлана просто «кинула» издательство «Харпер энд Роу», которое сотрудничало с новоявленным «диссидентом». Американцы, как это ни было странно для Светланы Иосифовны, не заинтересовались жизнью ее отца И.В.Сталина, как, впрочем, и ее собственная жизнь американское общество интересовало мало. Она, вырвавшись из интеллектуального ядра планеты и попав в интеллектуальный вакуум, так и не осознала, что общество, сориентированное на потребление материальных благ, ничего, кроме собственного благополучия, не интересует. Персона Сталина их интересовала как элемент угрозы их «процветанию», но не стало советского лидера, и интерес к нему пропал, так как проблема решилась сама собой. А уж кто там что о его прошлом пишет, вообще перестало иметь значение для рядового американца. Биржевые котировки куда интересней. Так что нет ничего странного в том, что благодарного читателя в лице «открытого американского общества» Светлана Аллилуева так и не нашла.

В любом случае возникает интересный вопрос в связи с изданием книги С. Аллилуевой: кому и для чего нужны были «Двадцать писем к другу»? Обратимся к пресс—конференции, проведенной 16 ноября 1984 года в Комитете советских женщин в Москве. Приведем вопросы двух иностранных журналистов и ответы С. Аллилуевой.

Питер Бицер, корреспондент журнала «Штерн»: «Вопрос касается мемуаров, которые были опубликованы в журнале „Штерн“. 17 лет назад Вы опубликовали в Америке свою первую книгу, где Вы говорили о рукописи, которая была украдена КГБ, и текст ее Виктор Луи привез в Германию, и он был опубликован в журнале „Штерн“. Вы сейчас собираетесь восстановить свои связи с этим господином?»

Светлана Аллилуева: «Я никогда в жизни не встречала Виктора Луи, и у меня сейчас нет ни малейшего желания его встречать. Летом 1967 года действительно одна из копий, которая оставалась в Москве, была перевезена им в Англию вместе с целой кучей фотографий, взятых у меня в моем доме. Он пытался напечатать рукопись в журнале „Штерн“. Я видела эти страницы, там было много добавлено, а фотографиям он дал ложное толкование, потому что не знал, кто это и что это. Это был факт. И я повторяю, что Виктор Луи ссылается на то, что он якобы знал меня и так далее. Мы с ним никогда не встречались, и надеюсь, что не встретимся».

Серж Шенеман, корреспондент газеты «Нью—Йорк таймс»: «Мисс Аллилуева, в своем заявлении Вы сказали, что во время Вашего пребывания Вы были в руках… или Вами манипулировали, в частности ЦРУ (если я не ошибаюсь, Вы упомянули ЦРУ), и Вам не дали возможности поселиться в небольшой нейтральной стране, насколько я помню, Вы упомянули Швейцарию. Не могли бы Вы сказать, кто и каким образом помешал Вам сделать это?»

Светлана Аллилуева: «Я уже сказала: с самого первого момента, как только попала в Соединенные Штаты, я оказалась в руках, во—первых, очень сильной адвокатской фирмы из Нью—Йорка, которая была, так сказать, рукой правительства во всем этом. Еще в Швейцарии в 1967 году мне дали подписать ряд легальных бумаг, смысла которых я не могла понять, и этот смысл не был мне объяснен. Эти документы, подписанные мною, поставили меня в положение совершенной бесправности: как автор я лишалась всех прав на свою книгу, я должна была делать, что эта фирма говорила. Я помню, как мне предложили поехать туда, потом поехать сюда. Я бы хотела первые месяцы быть в Нью—Йорке, чтобы посмотреть этот город и все, что там есть. Нет, меня все время пересылали из одного места в другое, что было все малоинтересно.

Дальше, моя первая книга мемуаров «Двадцать писем к другу». Эта фирма находилась в очень тесном контакте и с государственным департаментом, и с ЦРУ. Дальше возник вопрос о второй книге, потому что мои мемуары о детстве и о семье Америку не удовлетворили. Написание книги «Только один год» было буквально коллективным творчеством. Моими страницами была глава об Индии. Тут я писала все, что хотела. В дальнейшем мне начали говорить и подсказывать, что писать, чего не писать, исключить историю о том, как мы летели из Дели через Рим в Швейцарию, что и почему. Рукопись читалась и перечитывалась целым рядом лиц, большинство из которых я упомянула в конце, выразив им всем ироническую благодарность, о чем они все возражали. Но некоторые лица были там даже не упомянуты, потому что не принято называть имена лиц, которые работают в Интеллидженс» (Колесник А. Хроника жизни семьи Сталина. — Харьков, СП «Интербук», 1990. — Стр. 87–89).

Многое удивляет в интервью, которому более двадцати лет. Его тексты, опубликованные уже давно, кочуют из книги в книгу. Авторы на основании этого интервью задают нелепейшие вопросы читателю и отвечают на них так же нелепо. Но никто не задумался о смысле сказанного Светланой. Никто не заметил тридцати сребреников в ее протянутых навстречу миру руках! А ведь она открытым текстом заявила, что «Двадцать писем к другу» отредактированы и изданы на деньги ЦРУ и Интеллидженс! Что к написанию продолжения книги она имеет вообще опосредованное отношение! Она не скрывает причастность спецслужб США и Великобритании в оклеветании отца и брата. Еще более удивительно, что это ее «творение» было издано одновременно и в США, и в СССР в 1967 году на пике «холодной войны»! С чего бы такая солидарность?

В своем шедевре эпистолярного жанра Светлана Аллилуева, описывая похороны отца И.В. Сталина, драматизирует истинные события и кривит душой. То ли для накала страстей, то ли для красного словца Аллилуева пишет: «А наутро 2 марта меня вызвали с занятий в Академии и велели ехать в Кунцево. Моего брата Василия тоже вызвали 2 марта 1953 года. Он тоже сидел несколько часов в этом большом зале… В служебном доме он еще пил, шумел, разносил врачей, кричал, что „отца убили“, „убивают“… Аллилуева, вероятно, склонна думать, что брат бушует под действием алкоголя. Однако в дни похорон, очевидно, совершенно трезвый, неся гроб отца рядом с Молотовым, он вновь повторяет, что „отца убили“. Аллилуева продолжает: „Смерть отца потрясла его. Он был в ужасе. Он был уверен, что отца „отравили“, «убили“; он видел, что рушится мир, без которого он существовать не может… В дни похорон он был в ужасном состоянии и вел себя соответственно — на всех бросался с упреками, обвинял правительство, врачей, всех, кого возможно, — что не так лечили… Он ощущал себя наследным принцем».

Вот та фраза, которая ставит все на свои места. Оказывается ей, несчастной, места под солнцем оказалось мало. Брат — генерал, а она — кто? Сегодня становится ясным, что простая женская ревность заставила оклеветать брата, но воспользовались этим люди нечистоплотные, те, кого позже назовут «отцами пиара».

Хрущевым и его окружением из—за боязни собственного разоблачения был создан образ Василия—алкоголика, пьяный бред которого не заслуживает внимания, равно как и его ничтожная персона. Никчемность молодого генерала надо было показать всем. А сестра просто превратилась в «инструмент», раскручивающий юлу лжи и обмана. Теперь—то уж ясно, кому именно сыграла на руку дочь Сталина. Но, господа—товарищи, это что же получается, что глава СССР, Хрущев, дудел в одну дуду с аналитическим центром ЦРУ США, который помог Светлане издать «Двадцать писем к другу»? Они же злейшие враги! Или для такого дела, как обливание грязью Сталина и его сына, можно пойти на сделку с дьяволом? Своей «правдой» Хрущев уже в середине 50–х начал подрывать собственную страну изнутри, ее развал после прихода к власти этого прохиндея стал только вопросом времени.

По генералу Василию Сталину был нанесен превентивный, упреждающий удар, который стал для Василия смертельным. Так что очень верно заметил известный советолог А. Авторханов: «Сестра его думает, что он умер от алкоголизма, но, увы, есть в мире еще и другая, более безжалостная болезнь — политика. От нее он и умер».

Но до смерти он успел хлебнуть горя, унижения, несправедливости, лжи и предательства тех, кому так доверял и благоволил! Василия унижали и притесняли во всем, в чем это возможно. Страх перед усопшим Красным Монархом был у подножия его трона столь велик, что само упоминание фамилии Сталин наводило ужас на мосек, дорвавшихся до власти. Когда перед детьми Сталина встал вопрос о смене фамилии, дочь вождя в тот же миг безоговорочно отреклась от великой фамилии, а Василий до конца дней носил фамилию отца, которой гордился. Отречение стало ценой жизни брата и сестры. Не сумевший отречься брат спокойно взошел на плаху и принял уготованную ему медленную смерть, сестра в обмен на отречение получила вполне пристойную жизнь, которую до сих пор прожигает в американской глубинке, попирая прах самых близких ей по крови людей — отца и брата!

После отбытия ссылки Василий Сталин поселился в Казани. Бывшие соседи Василия Иосифовича рассказывают о нем совершенно противоположные вещи. Одни вспоминают, что в «хрущевку» по улице Гагарина, 105, где жил Сталин, захаживало много гостей. Без бутылочки, как правило, не обходилось. Другие утверждают, что ссыльный генерал вел уединенный образ жизни, пил мало и, вообще, был образцовым семьянином. Нет худших свидетелей, чем такие «очевидцы»!

Но журналистам только дай повод для сомнений! «В собеседниках Василия чаще всего числились собутыльники. Его пагубная страсть к алкоголю тоже четко отражена в документах. Казанская норма бывшего летчика составляла литр водки плюс литр вина в день. 30 января 1962 года после такой дозы он угодил на несколько дней в реанимацию, и было ясно, что ему не выйти из „штопора“ (Бронштейн Б. Сын отца народов. // Новая газета, № 21, 25 марта 2002 г.). „…В последний год своей жизни Василий Сталин выпивал литр водки и литр вина ежедневно“. Такими словами начинается статья Светланы Самоделовой „Культ без личности“, опубликованной в Московском комсомольце 21.03.2003 г.

Придется огорчить те печатные издания, в которых из номера в номер чуть ли не ежегодно кочует этот заголовок, и все под видом сенсации, — Василий не пил вина вообще, это раз, и второе: всем кто подобную глупость утверждает, предлагаю хоть раз попробовать в одиночку осилить эту лошадиную дозу, а после уж писать. Если выживет. И, наконец, третье: Василий Сталин страдал тяжелой формой заражения крови и язвой желудка. По этой причине, лишенный возможности лечиться стационарно, он, видимо, и умер. Вскрытие могло бы пролить свет на истинные причины смерти, но его не было! Задумайтесь, почему? Неужели вы всерьез верите в эту чушь со смертью от алкоголизма?

После уничтожения Василия естественно встал вопрос — как объяснить, от чего умер крепкий 42–летний мужчина? И, начиная с первого ареста Василия, все хрущевские холуи начали вопить, что Василий Сталин был—де хроническим алкоголиком… Очень удобная версия и для объяснения его смерти, и для дискредитации всего того, что он успел рассказать. Да и для дискредитации его отца (Мухин Ю. Сын. // Дуэль, № 17–18 (366), 27 апреля 2004 г.).

О том, как новый хозяин Кремля расправился с сыном И.В. Сталина, лучше всего расскажут два документа, направленные на имя Хрущева Генпрокурором СССР Руденко и председателем Комитета госбезопасности Шелепиным 7 апреля 1961 г. и почти через год, 19 марта 1962 г., новым председателем КГБ — Семичастным. Оба послания — под грифом «Совершенно секретно».

«28 апреля 1961 года подлежит освобождению из тюрьмы в связи с отбытием наказания Сталин В.И.

За период пребывания в местах заключения В.И. Сталин не исправился, ведет себя вызывающе, злобно, требует для себя особых привилегий, которыми он пользовался при жизни отца.

На предложение, сделанное ему о том, чтобы после освобождения из тюрьмы выехать на постоянное жительство в гг. Казань или Куйбышев, В.И. Сталин заявил, что добровольно из Москвы он никуда не поедет. На предложение о смене фамилии он также категорически отказался и заявил, что если ему не будут созданы соответствующие условия (дача, квартира, пенсия и т. д.), то он молчать не будет, а станет всем говорить о том, что осудили его в свое время необоснованно и что в отношении его «чинится произвол».

В неоднократных беседах с ним он постоянно подчеркивал, что по выходе из тюрьмы будет добиваться приема у товарища Хрущева и у других членов Президиума ЦК КПСС, а также писать письма и заявления в различные инстанции.

При этом он высказал мысль о том, что, возможно, снова обратится в китайское посольство с просьбой отправить его в Китай, где он будет лечиться и работать.

Прокуратура СССР и Комитет госбезопасности убеждены, что В.И. Сталин, выйдя на свободу, будет снова вести себя по—прежнему неправильно. В связи с этим считаем целесообразным Постановлением Президиума Верховного Совета СССР в порядке исключения из действующего законодательства направить В.И. Сталина после отбытия наказания в ссылку сроком на 5 лет в г. Казань (в этот город запрещен въезд иностранцам). В случае самовольного выезда из указанного места, согласно закону, он может быть привлечен к уголовной ответственности. В городе Казани предоставить ему отдельную однокомнатную квартиру.

По заключению врачей состояние здоровья В.И. Сталина плохое и он нуждается в длительном лечении и пенсионном обеспечении. Как прослужившему в армии более 25 лет в льготном исчислении В.И. Сталину была назначена пенсия в размере 300 рублей (новыми деньгами). Однако, учитывая, что он своими действиями дискредитировал высокое звание советского генерала, предлагается установить для него по линии Министерства обороны СССР пенсию в размере 150 рублей в месяц.

По улучшении состояния здоровья его можно было бы трудоустроить на одном из авиационных заводов Казани. Считаем также целесообразным при выдаче В.И. Сталину паспорта указать другую фамилию. Перед освобождением из заключения тт. Руденко и Шелепину провести с ним соответствующую беседу».

Читая этот документ, честно говоря, я преклоняюсь перед мужеством Василия Сталина. Тюрьма, допросы, ссылка не сломили дух генерала. Страх Хрущева перед сыном вождя столь велик, что, даже освобождая узника, он боится, как бы тот на весь мир не раструбил великую тайну смерти отца. Василия загоняют в закрытый город, поселяют, несмотря на тревожное заключение врачей, на четвертом этаже, до минимума урезают пенсию, лишают насильно в приказном порядке фамилии. Не смотря на все это, он готов продолжить борьбу за свое честное имя и готов отправиться в Китай. Подобного поворота событий допустить никак нельзя! Даже этой условной, урезанной, искалеченной свободой Василию Сталину не дадут насладиться и год! Он проживет на свободе меньше одиннадцати месяцев! А дальше его ожидало настоящее освобождение от всего земного и объятия небес, которым он посвятил всю свою жизнь!

«19 марта 1962 года. Совершенно секретно.

Товарищу Хрущеву Н.С.

Комитет госбезопасности при Совете Министров СССР докладывает, что 19 марта 1962 года в 13 часов в г. Казани скончался Джугашвили (Сталин) Василий Иосифович.

По предварительным данным, причиной смерти явилось злоупотребление алкоголем. Джугашвили В.И., несмотря на неоднократные предупреждения врачей, систематически пьянствовал.

Считаем целесообразным похоронить В.И. Джугашвили в г. Казани без воинских почестей. О смерти В.И. Джугашвили сообщить его ближайшим родственникам. Просим согласия.

Председатель Комитета госбезопасности — В. Семичастный».

Хрущев единственного человека, кто на тот момент носил фамилию Сталин (Василий не отрекся ни от отца, ни от своей фамилии), боялся до самой его смерти. И даже после смерти сделал контрольный выстрел утверждением, что Василий умер от передозировки алкоголя. А ведь не было произведено даже вскрытия! И в оригинальном документе КГБ о вскрытии речь не шла. Речь идет «о предварительных данных».

Мнение Надежды Васильевны, дочери Василия Сталина: «Смерть моего отца до сегодняшнего дня для меня загадка. Заключения о его смерти не было».

Того же мнения и Капитолина Васильева, третья жена Василия, которое она открыто высказала в интервью одной из газет: «— Капитолина Георгиевна, историки все откровеннее говорят, что Василий Сталин умер не своей смертью. В свой последний приезд в Москву (1984 год) Светлана Аллилуева хлопотала перед правительством о перезахоронении ее брата из Казани на Новодевичье кладбище, где могилы ее и Василия матери, их няни, второй жены Василия Екатерины Тимошенко, их сына Васи, погибшего от передозировки наркотиков… Вы были последней, кто видел Василия Иосифовича на смертном одре…

— И до сих пор уверена, что в этой истории не все чисто. Последние полгода в казанской ссылке Василий жил с медсестрой Марией Нузберг и двумя ее дочерьми. Он умер 19 марта, за несколько дней до своего дня рождения. А тут звонок из Казани: приезжайте хоронить Василия Иосифовича Сталина». (Рыков С. Василий младший: сын отца народов. — http://www.tam.ru/sezik/1.html).

Заметьте, характерно то, что скорой смерти ничто не предвещало. Капитолина Георгиевна даже собиралась проведать своего бывшего мужа после тюрьмы. У них до конца дней сохранялись дружеские отношения, да и их общие дети любили и продолжают любить отца. Очень важно то, что Капитолина Васильевна имеет косвенные улики убийства собственного мужа.

Зато сейчас можно рассуждать о «болезни» Василия кому и сколько угодно — от дворника до профессора. Кстати о профессорах и вообще о светилах медицины. Есть в Интернете очень любопытный сайт со странным (для затрагиваемых на нем тем) названием «intelligent.ru», который, видимо беспокоясь об авторстве изложенного материала, требует обязательную ссылку при перепечатывании информации с него. Не на многих сайтах встретишь такую трогательную заботу о защите прав автора, но не об этом речь. Уважим господ интеллигентов, раз требуют. Нашел я на вышеуказанном сайте удивительную статью «Пить или не пить?» (Как вам заголовочек? Вполне интеллигентный). После многочисленных теоретических изысканий в области алкоголизма автор статьи Леонид Александрович Китаев—Смык делится откровениями: «Мозг человека, погибшего от алкоголизма, похож на поролон, но пузырьки—вакуоли в нем разной величины. Мой однокашник по Первому московскому медицинскому институту, ставший патологоанатомом, много раз участвовал во вскрытии умерших алкоголиков, в том числе сына Сталина — Василия. И рассказывал, что его мозг был похож на поролон в буквальном смысле. Если вскрывали труп алкоголика, то было удивительно не то, почему он умер, а то, как он умудрялся жить с таким пузырчатым мозгом (Китаев—Смык Л.А. Пьяницы: пить или не пить? // Интеллигент, № 77–4347, 5 февраля 2001 г. — INTELLIGENT.ru).

Очень ценное замечание для учащихся мединститутов, только придется разочаровать автора статьи и «патологоанатома, который лично участвовал во вскрытии…»: вскрытия Василия не было, его постарались похоронить побыстрее, чтобы никто не узнал тайну его смерти. Уж не врите, коль делать этого не умеете, «очевидцы»! К слову, для сайта с таким названием слишком много времени уделено пьянству! Хотя в целом спасибо сайту intelligent.ru за предоставленный «ценный материал».

А есть и вовсе странные заявления, причем не от какого—то местечкового журналиста, а от светил науки, например врача—психиатра, психолога, общественного деятеля профессора Кука: «В 43 года в Казани от белой горячки умер Василий Сталин, хотя его к выдающимся людям отнести сложнее…» (Кук В. Душа в плену моих желаний (психология зависимостей). — http://www.medlinks.ru/article.php?sid=13305). Ну, это личное дело господина психиатра, к кому относить Василия Сталина (давно замечено многими вполне здоровыми людьми, что врачи подобной профессии всех нас считают своими потенциальными пациентами), но общественному деятелю, взявшемуся за перо, стоило бы уточнять сведения перед публикацией. Доктор, довожу до вашего сведения, что причина смерти Василия не установлена до сих пор!

А потом понеслось. Перепечатка на перепечатке… «Нет числа спившимся и погибшим музыкантам и спортсменам, в 43 года в Казани от белой горячки умер Василий Сталин. Преобладающие причины пьянства у творческих людей хорошо объяснил Федор Достоевский: „…Чем более пью, тем более и чувствую. Для того и пью, что в питии сем сострадания и чувства ищу“» (Ф.М. Достоевский, «Преступление и наказание») (http://lapilgrim.narod.ru/text/abuse.html).

До Достоевского мне далеко, равно, как и до философствований по поводу «пить или не пить». Удивляет другое — почему наших светил науки тревожат не причины смерти, а то, «как с таким мозгом еще живут»? К авторам этих статей у меня тот же вопрос, только в отношении их самих. Я очень хорошо понимаю и в какой—то мере даже сочувствую врачам, насмотревшимся на мозги алкоголиков, которые превратились в губку, но иногда, перед тем как трубить о чем—то «достоверном», стоит пораскинуть собственными мозгами. Хотя, возможно, воздействие современных «демократических» СМИ действуют на орган мышления не менее разлагающе, чем водка на пациентов наших словообильных профессоров. Так что пусть лучше завещают свой мозг собственному институту — глядишь, он тоже окажется похожим на губку, а может, и на что похуже…