"Двойная игра" - читать интересную книгу автора (Карау Гюнтер)

25

Вскоре после восьми утра, едва успев принять дежурство от ночной смены, детектив при отеле «Шилтон-Ройял» уже ошеломлен необычным звонком. Обе горничные с восьмого этажа, попеременно вырывая друг у друга телефонную трубку, возбужденно кричат в нее:

— В номере 717 двое посторонних мужчин!

— Взломщики, гостиничные воры! Скорее приходите, господин Зайбольт!

— Они не живут у нас! Совсем незнакомые люди в пальто и шляпах.

— Но я сделала вид, что приняла их за наших постояльцев. К тому же в 717-м живет тот самый профессор, который никуда не выходит. Я им сказала: «Доброе утро!» — и предупредила, что еще приду убрать номер. Уверена, они ничего не заподозрили.

Детектив прерывает их:

— Ради бога, говорите тише. Где вы сейчас, девочки?

— В бельевой. Приходите поскорее, и вы успеете схватить их.

Детектив кладет телефонную трубку. В соответствии с инструкцией он вызывает уголовную полицию и информирует о случившемся дежурного администратора. Затем, действуя точно по инструкции, он достает из сейфа для хранения оружия пистолет, из другого — патроны, заряжает пистолет опять-таки в соответствии с инструкцией, держа его стволом вниз над ящиком с песком, в котором произрастают кактусы, делает запись в книге учета и хранения оружия, кивает дежурному администратору, который уже готов незаметно встретить людей из уголовной полиции, и, наконец, поднимается на лифте наверх.

В бельевой в окружении больших тюков с бельем сидят горничные, окутанные густыми клубами табачного дыма.

— Нам необходимо было покурить, чтобы прийти в себя, — объясняет старшая. — Ну и ну! Можно было просто помереть со страху.

— Спокойно, девочки! За дело берусь я.

— Будьте поосторожнее, господин Зайбольт. Они выглядят как костоломы. Просто ужас!

— У меня сердце ушло в пятки.

— Ну ладно-ладно, девочки. Теперь это уже неважно. Лучше скажите, вы уверены, что не вспугнули их?

— Они ничего не заподозрили, определенно ничего. Я самым любезным тоном сказала: «Доброе утро!» и «Не желаете ли чего?» — и ушла поскорее.

— Хорошо. Оставайтесь здесь, и отсюда никуда. Возможно, с вами захотят поговорить из уголовной полиции.

Держа пистолет под рукой, детектив Зайбольт подходит к двери номера 717 и прислушивается. Полнейшая тишина. Ах, если бы агенты уголовной полиции уже прибыли! Но он твердо знает инструкции: при задержании на месте преступления в целях пресечения попыток к бегству действовать осторожно, но решительно. Поэтому он решительно и вместе с тем осторожно открывает запертую на одну лишь защелку дверь. С чувством облегчения, но и сожаления он видит, что взломщиков и след простыл. Однако они успели натворить дел: в номере царит невообразимый хаос, который остается, когда кто-то второпях ищет что-то припрятанное. Они добрались даже до стенного сейфа. Странно только, что в дверце сейфа торчит ключ. Откуда он у них? А где был или находится сейчас постоялец, который не выходит из номера? Детектив Зайбольт прячет подальше пистолет и опять-таки решительно, но вместе с тем осторожно приступает к поиску следов, оставленных преступниками, чтобы предоставить их в распоряжение специалистов из уголовной полиции…

Тем временем прибывает бригада уголовной полиции во главе с небольшого роста, круглым как шар комиссаром. В кабине лифта дежурный администратор нашептывает ему:

— Должен вам сказать, что за предотвращение возможного ущерба и успешное расследование администрация отеля и страховое общество совместно назначили вознаграждение.

Низкорослый комиссар недовольно хрюкает. В коридоре перед номером 717 полицейские договариваются обо всем взглядами. Один из них рывком распахивает дверь, и комиссар пулей влетает в комнату.

— Руки вверх! — ревет он и озадаченно констатирует, что его работу за него проделали другие: двое мужчин, втиснув в кресло третьего, заняты тем, что связывают его по рукам и ногам. — Благодарю вас, господа, — говорит комиссар мужчинам в пальто и шляпах, — но в вашем искусстве обращаться с веревкой уже нет необходимости. Пойман на месте преступления? Браво!

— Это все мы! — сообщает из-за двери одна из горничных.

— А вы ждите, когда вас пригласят и спросят. А пока проваливайте. Шульце, наведите-ка порядок. Тут не бесплатное эстрадное представление. — Затем комиссар учтиво снимает шляпу и снова обращается к двум мужчинам, которые тем временем оставили свою жертву в покое и отошли к балконной двери: — Моя фамилия Риттер. Комиссар Риттер. Позвольте мне приступить к делу. Кто из господ местных детективов уведомил нас по телефону?

Оба молчат. Более того, они даже не думают в ответ на любезное обращение комиссара снять шляпы, равно как и прежде не собирались поднять руки вверх по его приказу. Вместо них сдавленным голосом отвечает третий, сидящий связанным в кресле:

— Я детектив при отеле. Разрешите представиться: Зайбольт. Это я известил вас по телефону.

Тогда комиссар надевает шляпу и обращается к стоящему в дверях представителю администрации:

— Позвольте спросить: что здесь, собственно, происходит?

— Я и сам не понимаю. Могу только подтвердить, человек в кресле — наш детектив, господин Зайбольт, и именно он четверть часа назад сообщил мне, что в номере 717 кража со взломом.

— Шульце, развяжите его! А вам, бедолага, придется мне кое-что объяснить. Должен вам сразу сказать, что если вы будете с нами шутки шутить, то познакомитесь со мной поближе.

Детектив Зайбольт потирает запястья:

— Мне не до шуток, уверяю вас. Я действовал по инструкции. Горничные сообщили мне о двух подозрительных типах. Я застал в номере все перевернутым вверх дном и стал искать для вас следы, которые, возможно, оставили грабители, а эти двое появились с балкона и потребовали, чтобы я убирался. Поймите же меня! Я, естественно, принял их за воров и решил действовать, но они выбили у меня из рук оружие и скрутили веревкой.

Стоящие возле окна с невозмутимым видом слушают всю эту болтовню. Один из них молча протягивает комиссару в согнутой ладони небольшую карточку — удостоверение. Лицо у комиссара мрачнеет.

— Вот оно что! — протяжно произносит он. — Спасибо. — А затем обращается к своим сотрудникам: — А ну-ка, марш отсюда! Все в порядке, — говорит он дежурному администратору.

Тот теряет самообладание:

— В порядке? Как прикажете вас понимать? Взгляните на этот разгром. Что я скажу постояльцу? Невероятно! Я требую объяснений!

— Это был обыск.

— Вот как! Без письменного ордера и без понятых? Послушайте-ка, если для вас это обыск, то для меня сущее бедствие.

— Нельзя было медлить. Эти господа из… из одного особого отдела. Я дам указание, чтобы вы получили соответствующее распоряжение судьи. А вообще-то я не намерен заработать себе здесь плоскостопие. Шульце, пошли! — Уже стоя в дверях, он обращается к детективу Зайбольту: — А вы, милейший, впредь не позволяйте отнимать у вас оружие, не то можете лишиться лицензии детектива. Кстати, где пуколка?

Тот, кто показывал комиссару удостоверение, неохотно вытаскивает из-за пояса пистолет и протягивает его Зайбольту.

— Благодарю вас, господин комиссар, — говорит детектив. — Что нам теперь делать? Следы… Можно навести здесь порядок?

— Спрашивайте об этом не у меня. Действуйте по закону и слушайтесь этих двух господ. Пока!

Господа из особого отдела не в пример комиссару Риттеру и его бригаде не спешат. В то время как один из них при усердном содействии Зайбольта наводит справки у служащих отеля, другой, тот, что предъявлял удостоверение, направляется в бар и присаживается рядом с человеком, который, сидя за столиком, стоящим несколько в стороне, пьет сельтерскую воду. Ни тот, ни другой не подозревают, что прошлой ночью за этим же столиком, в пустующем теперь кресле, сидела Виола Неблинг.

— Поздравляю, Фуллер, — говорит человек, пьющий сельтерскую. — Классно сработали. Тихо и незаметно, словно стадо носорогов. Отчего вы не прихватили с собой пожарную команду?

— Сэр, возникли трудности. Нам пришлось сперва отучить одного клоуна от его глупых шуток.

— В этом ваша слабость, Фуллер. Вы не понимаете шуток. По крайней мере нашли что-нибудь?

— Ничего. Нас, должно быть, опередили, сэр. Дверь номера 717 довольно крепкая, и не так-то просто было войти, но когда я и Флинч проникли туда, то нам оставалось только разве что прибраться. Сейф был открыт, а в дверце торчал ключ.

Не хотите ли вы сказать…

— Да, сэр, примерно так.

В отличие от Фуллера сэр сдал пальто и шляпу в гардероб. Корректный и сдержанный, в дорогом твидовом костюме, со стрелочками брюк, такими же прямыми, как пробор в его седых волосах, он сидит в кожаном кресле, слегка наклонившись вперед, а лицо его продолжает оставаться бесстрастным. Из кармана жилета свешиваются нанизанные, словно бусы, лосиные зубы — знак принадлежности к масонской ложе Восточного побережья[51].

— Кто ставит нам палки в колеса? — тихо спрашивает он.

— Позвольте высказать свое мнение? — беззвучно смеется Фуллер. — В сомнительных случаях всегда ищите русских. Русских или их немецких помощников.

Его визави смотрит на него с изумлением:

— У вас не только слабо развито чувство юмора, Фуллер, но вы видите шутку там, где ее нет и в помине. Наш противник использует совсем другие методы. Берлин для него — болевая точка, и он действует здесь крайне осторожно. Наши люди тоже должны наконец понять, что им как представителям одной из оккупационных держав не следует выходить за рамки своих полномочий. А еще мне хотелось бы добавить, что на оперативной работе мнение подчиненных никого не интересует, им надлежит точно выполнять задания. Как только вы это поймете, Фуллер, ваше мнение тоже будет представлять интерес.

— Могу я спросить, каково ваше мнение, сэр?

— Нам надо форсировать завершение дела. Задача прежняя: он нужен нам живым или мертвым. Вернее, он сам уже не имеет никакого значения. Важны его магнитофонные записи.

— Вы действительно уверены, что тот человек на автостраде — не он?

— А разве смог бы он прошлой ночью оставить ключ от номера у портье, будучи обгоревшим трупом?

— Извините, сэр. Я признаю, что ничего не смыслю в канцелярской работе, но я не могу примириться с тем, что мнение практика, набившего себе мозоли, бегая по улицам, не представляет для фирмы никакого интереса. Четырнадцать лет службы, сэр…

— Мистер Фуллер, никто не хотел вас обидеть. Я, разумеется, исхожу из того, что каждый выполняет свой долг. Но иногда этого мало. Ваш небольшой промах вырастает в серьезный просчет на моем уровне. Я ясно выражаюсь? Ваше мнение заслуживает внимания, только когда оно не выходит за рамки вашей компетенции.

— Именно это я и хотел сказать, сэр. Я считаю себя компетентным в своей области, то есть способным судить, правильно была произведена идентификация или нет. И я сомневаюсь, что этот человек вчера вечером оставил здесь свой ключ! Был ли это действительно он? Мы совершенно точно установили, что в тот период, когда он появился в Западном Берлине, он пытался замести следы, выступая под видом этого механика из фирмы Мампе. Вы знакомы с этой фирмой по ряду докладов: особые задания по транспортировке людей на дальние расстояния… Флинч установил это совершенно точно.

— Да, припоминаю. Как, бишь, звали того механика?

— Звали? — Фуллер наклоняется над столом — его лицо выражает и почтительность, и презрение одновременно.— Сэр, все мы уважаем ваши особые полномочия. Именно поэтому для меня очень важно, чтобы вы правильно меня поняли. Я убежден, что было бы ошибкой говорить об этом человеке как о мертвеце. И если вы спрашиваете, как его зовут, то я могу сказать, что его зовут Шмельцер. А мертв доктор Баум!

— Мистер Фуллер, да успокойтесь нее наконец! Нам еще пригодится ваш опыт. Я не упрекаю вас за совершенные ошибки, а только требую, чтобы они были исправлены.

— Ошибки, сэр?

— Мы едины во мнении, что имел место холодный вариант.

— Хотя на этот раз при довольно-таки горячих обстоятельствах. Наш человек из фирмы Мампе доложил, заметьте, лично доложил, о выполнении задания.

— Итак, мы расходимся только в частностях: кого постиг холодный вариант. Вы знаете, вначале я поддержал ваши действия и сам был убежден в том, что под именем

Шмельцер скрывается тот, кто нам нужен. Должен признать, нас классически ввели в заблуждение.

— Я своими собственными глазами видел, что данное лицо имело при себе две фишки для так называемой игры го. Мы осмотрели его одежду в сауне, и я сам подержал эти фишки в руках, прежде чем положить обратно.

— Я знаком с вашим докладом.

— Я помню наизусть приметы, которые сообщили мне и Флинчу. В качестве важнейшей приметы для опознания этого доктора Баума служили две маленькие фишки. Все другие трюки — фальшивые удостоверения личности, регистрацию в отеле под чужим именем и все прочее из области маскарада — мы посчитали неумными уловками. Но не фишки.

— А вам не пришла в голову мысль, что в сауне кто-то мог подложить ему в карман эти фишки с такой же легкостью, с какой вы их вытащили?

— Сэр. у пас не было другого выбора, как только исходить из того, что мы должны найти Шмельцера, если хотим заполучить доктора Баума. Помимо всего прочего Шмельцеру предстояло выполнить срочное задание в качестве связного. Выдавая себя за него, доктор Баум мог перейти через границу, да еще с секретными материалами, о которых главным образом и идет речь. Мы должны были действовать решительно, сэр, и предоставили людям Мампе полную свободу.

— Я ценю вашу энергию, — говорит сэр, позванивая кубиками льда в бокале с сельтерской.

Его слова Фуллер воспринимает как удар хлыстом. Он пытается скрыть это под улыбкой, но у него получается лишь болезненная гримаса. Он видит перед собой равнодушное лицо, на котором застыло самодовольное выражение, и понимает, какая дистанция разделяет их.

— Благодарю вас, сэр, — вымученно произносит он.

— Так вот я и спрашиваю: чего вы добились, потратив столько энергии? Получили вы обратно в целости и сохранности от нашего человека из фирмы Мампе магнитофонные пленки, о которых, как вы правильно заметили, главным образом и идет речь?

— Признаю, сэр, что нет.

— Да это было и невозможно, поскольку те материалы, как мы узнали сегодня, к тому времени еще не прибыли в Берлин. Знаете, Фуллер, что я особенно ценю в людях вашей профессии? Прямолинейность мышления. Вот почему я не упрекаю вас за то, что вы стали жертвой хитрой, чисто левантийской уловки.

— Мне доводилось бывать в Леванте, сэр! Дамаск, Хайфа, Бейрут… Четырнадцать лет службы…

— Ну ладно, Фуллер, — мягко успокаивает его сэр. — У вас были точные приметы, по вам подсунули подставное лицо. Мы были уверены, что доктор Баум отправился в Западный Берлин, и лишь сегодня узнали, что прибыл он сюда под именем профессора Штамма и в сопровождении какой-то красотки. А его-то до сих пор считали нелюдимым одиночкой. Здесь, мистер Фуллер, я не могу скрыть своего разочарования. Заказать вам чего-нибудь выпить?

— Спасибо, нет, сэр. Если я вас правильно понял, предстоит еще кое-что сделать.

В этот момент приходит Флинч, который успел закончить опрос служащих отеля. Не здороваясь, он плюхается в третье кресло.

— Они ушли ночью, — угрюмо роняет он. — Сначала профессор, потом его куколка. Говорят, она помчалась за ним вне себя от ревности. Должно быть, он хотел гульнуть, а она…

— Вздор, Флинч! Амурные похождения и ревность в то время, когда они уже знали, что мы идем за ними по пятам? Докладывайте без всяких домыслов, прошу вас.

Фуллер под столом незаметно наступает Флинчу на ногу.

— Разумеется, сэр, — говорит Флинч, выпрямляясь.— Он ушел еще до полуночи, примерно в двадцать три часа. До этого он вообще никуда не выходил. Мы не выявили также, чтобы он имел какие-либо контакты в отеле. Для него он оставил письмо, а у портье ключ от номера.

— Когда она поднималась наверх, у нее был только ключ от собственного номера, — рассуждает Фуллер, — однако когда Флинч хотел открыть дверь, то обнаружил, что она заперта на задвижку изнутри. Тут что-то не так!

— Вот именно. Потом она также оставила свой ключ у портье, но это было уже в третьем часу ночи. Мы осмотрели ее номер — в него можно попасть через балкон. Все тряпки на месте. Хозяин отеля, между прочим, спрашивает, кто оплатит счет. Целая куча денег, сэр.

Сэр думает о том, что человек, который не оплатил здесь свой счет, когда-то получал довольно высокий оклад и что, хотя речь идет не о последнем счете за приличествующие его положению похороны, закон фирмы, которой чужда мелочная мстительность, обязывает ее быть щедрой даже в подобных случаях…

— Распорядитесь потихоньку уладить это дело, мистер Фуллер, чтобы все наконец успокоились. А вы, мистер Флинч, отправляйтесь-ка в путь.

— Потом здесь внизу она читала письмо. Профессор, как лунатик, ушел пешком. Она же взяла такси, которое вдруг прибыло без заказа.

— Такси?

— Да, сэр. Если вас интересует эта чернокожая красотка, то, пожалуй, кое-что можно выяснить. Водитель такси прямо-таки монстр. Она уехала с этим Кинг-Конгом[52] в стареньком «БМВ», что совсем нетипично для такси, сэр.

— Детали — это ваша забота.

Сэр встает и расплачивается у стойки бара. В гардеробе Флинч и Фуллер помогают ему надеть пальто на бобровом меху. Они подходят к дверям и, как по команде, поднимают воротники. Идет мелкий холодный дождь. Некоторое время они стоят под навесом подъезда.

— И последнее, мистер Фуллер. Вы понимаете, чего я от вас жду? Магнитофонные пленки передвинут вас в шкале окладов на две ступеньки вверх. Возьмите с собой Виллинга. Тогда вас будет трое, а больше людей для этой операции и не нужно. Работу необходимо проделать быстро и без лишнего шума. В Восточном Берлине пока все спокойно. Никаких официальных обращений с просьбой о содействии и никаких контактов по неофициальным каналам. Они либо еще не нашли этого Шмельцера, либо не знают, что с ним делать. Я бы хотел, чтобы так все и оставалось. Вы понимаете меня?

— Разумеется, сэр.

— Тогда желаю удачи. Они не могли уехать из города, и я позабочусь о том, чтобы это им не удалось. Но операция не должна длиться долго. Надеюсь, с орангутангом на такси вам повезет больше. Со мной вы сможете связаться через Центр, и я был бы очень рад, если бы у вас уже вскоре появилось желание сделать это. Есть еще вопросы?

— Нет, сэр, — отвечает Фуллер, хотя у него их целая куча.

Он потуже затягивает пояс пальто и, чертыхнувшись про себя и зло прищурившись, смотрит вслед этой благоухающей дорогими духами вонючке из Центра, этому сэру, обязанному своим благородным происхождением высокому положению в секретной службе, которого за углом — Фуллер готов спорить на что угодно — ждет персональный автомобиль, чтобы принять его в свое нагретое нутро. «Как чувствуете себя вдали от Центра, сэр? — хочется спросить Фуллеру. — Не очень уютно, не правда ли? А не становится ли вам дурно при мысли о том, что тем временем происходит в штаб-квартире? Не боитесь, сэр, что там подпилят ножки вашего стула? Мне известны ваши дерьмовые заботы, которые гложут вас, когда вы, сидя в ваших увитых плющом загородных домах, дергаете за веревочки, на которых мы подвешены, словно марионетки. Вы, принадлежавшие к богатым студенческим спортивным клубам, что вы вообще знаете о жизни? Приходилось ли вам всю ночь напролет пить дрянную водку с какими-нибудь темными личностями? Посещали ли вы когда-нибудь мрачный бар, чтобы с помощью денег и умильных глаз найти подход к девице какого-нибудь политикана, при этом беспрестанно думая, что за все это с вами расплатятся пулей? И вообще, представляете ли вы, что это такое — в стране, где каждого американца узнают I за три мили и где нас не особенно жалуют, среди сотни бандитов разыскать нужного человека, на которого стоит потратить деньги? Вспоминаете ли вы об этом, когда на тенистых террасах устраиваете приемы исключительно для людей своего круга? Думаете ли вы хоть немножко о нас, тех, кому приходится выполнять грязную работу? Сэр, я желаю вам хоть разок влезть в черный комбинезон, чтобы затем, спускаясь на парашюте, вы не знали, не есть ли это полет в вечность…»

Флинч толкает Фуллера в бок и говорит, словно читая его мысли:

— А ну его! Пошли!

И они идут искать ближайшую стоянку такси. Ледяной дождь усиливается.