"Двойная игра" - читать интересную книгу автора (Карау Гюнтер)

13

Найденная вторая фишка для го — та песчинка на чаше весов, которая способна повлиять на решение. Эрхард Холле рад, что просьба товарища Вернера допустить его к расследованию в качестве консультанта удовлетворена. Из архива учебных материалов он получает старое дело под названием «Мертвый глаз», чтобы сопоставить его с новым делом «Шаденфойер». При повторном просмотре материала он не в силах скрыть своего разочарования. В те времена, но всей вероятности, протоколы велись чересчур лаконично. Либо правила ведения делопроизводства были менее строги, либо из-за особой важности событий меньше доверяли бумаге. Однако на одной из пленок, которую Вернер дает ему в дополнение к учебному материалу и которую он по все еще действующему старому ключу корректирует, обе фишки для го упоминаются два раза. В одном месте даже слышно, как Йохен демонстрирует манеру доктора Баума клацать фишками, перебрасывая их, подобно фокуснику, с ладони на ладонь. Тогда о новом человеке в западноберлинской резидентуре ЦРУ еще не было никаких материалов: ни фотографии, ни образца почерка, ни сведений о служебной карьере. И наряду с его описанием, которое Йохен Неблинг несколько раз пополнял деталями, привычка перекидывать фишки для го в течение некоторого времени оставалась важнейшим сведением в заведенном на него досье.

Эрхард Холле вовсе не собирается утверждать наличие прямой связи между двумя фишками для го, найденными вблизи места обнаружения трупа около автострады на Пренцлау, и человеком, постоянно носившим их с собой, как некоторые носят визитную карточку. Но он первый признает вероятность такой взаимосвязи. И все-таки это для него не истина в последней инстанции. У каждой профессии своя этика, базирующаяся на разнообразных понятиях и символах. У Эрхарда Холле в этом вопросе все редуцируется к одному-единственному пункту. Этот пункт — доказательства.

— Удалось ли нам хоть что-нибудь доказать? — спрашивает он однажды Вернера, после того как они перебирают все мыслимые варианты. — Если бы мы поискали еще, то могли обнаружить и третью фишку. Что тогда?

— Так давай ищи! — бурчит в ответ Вернер. — Можно подумать, что не ты за мной, а я за тобой бегал!

Что-что, а уж одно-то Эрхард Холле хорошо усвоил: самые тяжелые случаи — это те, где все нелогично. Удалось установить мотив преступления, но некого подозревать в нем. Нет субъекта, чьи качества и чей образ жизни соответствовали бы характеру преступления. Пропадает вещь, и никто не знает, была ли она вообще. Девственница умирает от аборта. Внезапно начинает говорить свидетель, всю жизнь считавшийся глухонемым. И совершеннейший абсурд — это когда труп появляется там, где ему совсем не место. Иногда в учебных материалах все упрощается: скажи мне, кто жертва, и я скажу тебе, кто преступник. Если в нашем случае продолжать тянуть нить за найденный конец и продолжать распутывать клубок, то постановка проблемы будет иной, более сложной: кто человек с фишками для го — жертва или преступник?

Холле еще раз сравнивает данные судебно-медицинского заключения о трупе, обнаруженном у автострады, с описанием доктора Баума. С одной стороны, характерные признаки, которые позволили бы идентифицировать труп, отсутствуют, но с другой — пол, рост, вес, телосложение и возраст не исключают идентичности.

Между тем аппарат, помогающий Холле вести расследование, работает все активнее. В государственной библиотеке так ничего и не происходит. Правда, перестраховки ради наводят справки о молодой мулатке Виоле Родригес, записавшейся в библиотеку. Но, во-первых, оказывается, она интересуется не старояпонской поэзией, а немецким фольклором, а во-вторых, тут же выясняется, что это студентка, приехавшая по обмену с Кубы.

Проверка транзитного автомобильного сообщения тоже мало что дает. В период, когда могло быть совершено преступление, пограничным контролем не отмечено никаких происшествий и нарушений, за исключением того случая, когда шведская туристка, возвращавшаяся из Гданьска, так сильно набралась, что в Пенкуне не могла вспомнить свое имя и фамилию, и случая с путешественником без гражданства, у которого таможенники изъяли антикварную вещь — готического ангела с одним крылом. Ни в том, ни в другом случае дополнительная проверка разницы между временем въезда и временем выезда не выявила ничего подозрительного. Кто въехал, тот и выехал. Одним словом, как при игре в «любит — не любит», когда все время выходит «не любит». Но тут Холле, уже уставший от рутинных проверок и сравнений, вдруг наталкивается на одно обстоятельство, которое на первый взгляд не бог весть что, тем не менее заставляет задуматься.

Вечером 27 января, то есть в ту самую субботу, около 21 часа, через берлинский пограничный контрольно-пропускной пункт на Генрих-Гейне-штрассе на большом, уже вышедшем из моды «фиате» в ГДР въехали из Западного Берлина три господина, назвавшиеся коммивояжерами, совершающими деловую поездку по маршруту Пренцлау — Засниц — Треллеборг. Все трое, однако, покинули ГДР через тот же контрольно-пропускной пункт вскоре после полуночи 28 января. В самом этом факте ничего подозрительного нет. Офицер, дежуривший на контрольно-пропускном пункте, когда коммивояжеры возвращались из ГДР, приводит множество подобных случаев: например, историю о западноберлинской супружеской паре, которая отправилась в путешествие по Италии, но вскоре вновь появилась на контрольно-пропускном пункте Древиц, потому что забыла взять с собой собачку и сына. В случае с тремя коммивояжерами все выглядит куда менее драматично. По их словам, сразу за поворотом на Пфингстберг они обнаружили неполадку в двигателе, устранить ее не смогли, а потому не рискнули продолжить путь в Швецию. Они, естественно, пытались дозвониться из автомата до автосервиса, но это им не удалось. На обратном пути у поворота на Финовфурт при заправке они обратились за помощью, однако никто не взялся устранить неполадку. Пограничник вспоминает, что двигатель машины и в самом деле как-то странно трещал — так бывает, когда пробита прокладка, это он знает по своему «трабанту». По времени эти трое могли совершить преступление. Само собой разумеется, что Холле сразу хватается за эту тонюсенькую ниточку. Вместе с Вернером он вновь перебирает подробности путешествия трех коммивояжеров — Кобленца, Вагенфюрера и Хайзингера, пока еще не попадавших в поло нашего зрения.

Итак, использованная коммивояжерами машина в принципе оснащена покрышками иной структуры, чем те, отпечатки которых остались возле места обнаружения трупа, однако, если учитывать, что модель автомашины здорово устарела, замена автопокрышек представляется вполне вероятной.

Сотрудник автосервиса в Грамцове подтверждает, что в ту ночь кто-то действительно звонил с автострады, но из-за повреждений на линии, вызванных ливнями, было так плохо слышно, что он ничего не понял.

Работник автозаправочной колонки в Финовфурте припоминает, что заправлял какую-то старую, но быстроходную «тачку». Сидевшие в ней пожаловались на поломку в машине, поэтому он был крайне удивлен, когда водитель, развернувшись в сторону Берлина, газанул так, что машина помчалась со скоростью молнии.

Вызванный еще на один допрос старик-пенсионер подтверждает, что в тот самый вечер заснул перед телевизором во время передачи, которая закончилась около 22.30, после чего проснулся, пошел посмотреть на крольчиху, ожидавшую потомства, и заметил полыхавший огонь.

Благодаря быстроходному автомобилю, в котором на самом деле никакой поломки не было, троица вполне могла уложиться в зарегистрированные временные рамки: 21.00 — контрольно-пропускной пункт на Генрих-Гейне-штрассе, 22.30 — стоянка у автострады, 0.30 — вновь контрольно-пропускной пункт на Генрих-Гейне-штрассе. Экспериментальная поездка, предпринятая нами, подтверждает, что за вычетом времени, потраченного на езду, его вполне достаточно не только для того, чтобы выкурить сигарету на известной нам автостоянке.

— Маловато, но уже кое-что, — констатирует Вернер.

— А много ли нам, «маленьким людям», надо! — откликается Эрхард Холле.

Несмотря на серьезность ситуации, они не прочь поиграть словами. За несколько дней совместной работы между ними установилось странное, какое-то напряженное взаимопонимание. Само собой разумеется, Вернер оставляет руководство за молодым Эрхардом Холле, но, сам того не желая, здорово давит на него своим авторитетом. Ему даже не нужно что-либо говорить, достаточно, что он здесь, окутанный густыми облаками табачного дыма. И тот, и другой по природе оптимисты, но обоим требуется продолжительный сон. А спать некогда. И вот вводится в действие система взаимных подмен, причем функционирует она так четко, будто они отрабатывали ее годами. Как только отключается один, другой заботится о поддержании необходимого давления в котлах. Если Вернера одолевают юношеские фантазии, его отрезвляет Холле, которому присуще железное чувство реальности. В этом ему могли бы позавидовать даже индейские вожди. Чуть только покажется Вернеру, что Холле копается в мелочах, он тут же выдвигает обобщающую идею. Многое напоминает ему о тех временах, когда он посылал в поиск Йохена Неблинга. Удалось ли им взять правильный след на этот раз?

— Трое здоровых людей отправились в путь, и трое же целыми и невредимыми вернулись назад, — рассуждает он. — Для мертвеца мы пока еще так и не нашли места.

— А этот старый «фиат», — подхватывает Холле, — должно быть, довольно вместителен.

Его слова звучат как сигнал к действию. Они запрашивают хранилище данных ЭВМ относительно методов и техники переоборудования легковых автомобилей для нелегального провоза людей через границу. Для наглядности берут конкретный случай, произошедший с конкретным лицом, приговоренным к лишению свободы за аналогичные преступления. Речь идет о юнце с хорошо подвешенным языком, который надеялся чистосердечными признаниями смягчить меру наказания за свои преступные деяния.

Год назад, прервав учебу на юридическом факультете, он нелегально покинул республику, поселился в Гамбурге и попытался на свой страх и риск заняться контрабандной перевозкой людей. Схватили его во время второй операции по анонимному доносу, исходившему, по всей вероятности, от конкурентов. Терять этому мелкому негодяю было нечего, и он с фамильярной навязчивостью, которая внушала Холле, слушавшему магнитную запись, почти физическое отвращение, принялся выбалтывать свои тайны следователям.

«— Товарищ офицер… Я могу к вам так обращаться, не правда ли? Не думайте, пожалуйста, что проблема транспортировки слишком проста. Способ транспортировки порой решает все. Самый лучший клиент ничего не стоит, если не знаешь, как его доставить.

— Говорите конкретнее, общие положения нам не, нужны.

— Понял вас, товарищ офицер, — засмеялся парень блеющим смешком. — Это вы хорошо сказали: «общие положения». Понял, понял! Вас интересует, как можно перевезти человека из одного места в другое, не так ли? Самое главное — найти место в «тачке». Я всегда говорил: нужны солидные «тачки», с которыми ничего не случится из-за лишней нары швов или пары килограммов. С «остином», «фиатом», «пежо» вы не ошибетесь, причем, чем старее машина, тем лучше: раньше автомобилестроители не экономили. Вы спрашиваете: куда спрятать клиента, если при контроле придется раскрывать багажник? Да, вы правы, этого постоянно приходится опасаться. Считайте, что это мой комплимент вам. Так куда же? Хоп — крышка багажника открыта, а клиент уже лежит под задним сиденьем. Хоп — крышка закрыта, а клиент опять в багажнике. Вы следите за моей мыслью, товарищ офицер? Так вы замолвите за меня словечко? Понимаю. Нет, я не пытаюсь вас подкупить. Я рассказываю вам обо всем, что вас интересует, потому что искренне раскаиваюсь. Вы поняли трюк с крышкой? Она убирается внутрь. Для этого достаточно небольшого моторчика. Ну хотя бы такого, который приводит в движение дворники. Ничего не видно и не слышно. Поднимают заднее сиденье — ради бога! — клиент уже в багажнике. Чего только не придумаешь для дела! Но места должно быть достаточно. Лучшие клиенты, как правило, толстяки, поэтому нужно иметь вместительную «тачку». Теперь вы поняли? Вот и весь секрет. Однако с этим покончено раз и навсегда. Обещаю вам, товарищ офицер!»

Эрхард Холле выключает магнитофон:

— Ну, что скажешь?

Вернер в задумчивости выскребает что-то обгоревшей спичкой из головки трубки:

— Я не специалист по таким делам. Но одно вроде бы ясно: «фиат» старой модели как нельзя лучше подходит для подобных целей. Исходя из этого можно предположить, что четвертым пассажиром в багажнике ехал человек, который потом, мертвый и обожженный, валялся рядом с автострадой. Но кто этот человек?

Их мысли снова возвращаются к доктору Бауму. Искал ли он по каким-то пока еще совершенно непонятным причинам контакта со своим старым партнером? Или возобновил в Западном Берлине старые связи, которые помогли ему войти в контакт с представителями преступного мира, занимавшимися контрабандой людей? А может, он пытался использовать убитого в качестве связника и дал ему с собой фишки для го? Или же он пошел напролом сам н при этом погиб?

Между делом они подбадривают и утешают по телефону Йохена Неблинга, который в ожидании гостьи из Марбурга-на-Лане чувствует себя как на иголках.

И вот однажды, в то время когда вечер опускается на серый город и сердце щемит тоска, поступает сообщение: ненадолго до закрытия читальных залов в библиотеку явилась некто Виола Неблинг, представившаяся студенткой-дипломницей философского факультета и предъявившая паспорт гражданки ФРГ. Она, правда, не записалась в библиотеку, по, сославшись на специфику своей работы, попросила разрешения переговорить с дирекцией.

Вернер сигнализирует Йохену, чтобы он был наготове. Однако последующие часы протекают в бесплодном ожидании. Дальнейшее наблюдение устанавливает, что упомянутая Виола Неблинг, девушка с темной кожей, выйдя из библиотеки, садится в автомобиль, стоявший на Унтер-ден-Линден, и, никуда не сворачивая и нигде не задерживаясь, направляется к контрольно-пропускному пункту на границе с Западным Берлином. Машина у нее — «рено» одного из последних выпусков. Для проверки номер автомобиля вводят в компьютер, который на это никак не реагирует. Держа руку на телефоне, Холле спрашивает взглядом: задержать?

Вернер большим пальцем уминает горящий табак в трубке и отрицательно качает головой.