"Королева войны" - читать интересную книгу автора (Крес Феликс В.)

5

Просторная, но очень низкая комната с каменными стенами соединяла в себе столовую, спальню, кабинет… и неизвестно что еще. У одного окна стояла примитивная походная койка (на первый взгляд весьма неудобная), у другого — большой стол. Это были единственные предметы обстановки, которые легко удавалось узнать; кроме того, с потолка спускались какие-то занавеси, стены украшали гобелены и парча, всюду было развешано оружие, лосиные рога, разнообразные щиты и кольчуги, предметы одежды, подсвечники, связки сушеных грибов и страшного вида цепь — судя по всему, корабельная, якорная. У самого порога стоял низкий табурет. На табурете жестяная тарелка, на тарелке кружка с засунутым в нее куском солонины.

В дальнем углу комнаты находился еще один небольшой столик, а возле стола — стул. На нем сидела женщина средних лет, с довольно заурядной внешностью, но упитанная чуть выше среднего. Ее нельзя было назвать толстой, но могучая задница, а в особенности видневшиеся из-под короткой юбки солидные бедра, вызывали некоторое уважение — тем более, что задранные высоко на стол ноги были выставлены на обозрение. Женщина покачивалась на стуле, задумчиво разглядывая ползавшую по солонине в кружке муху.

Муха все ползала и ползала.

— Я тут сдохну, — сказала женщина и зевнула. При этом стал хорошо заметен довольно широкий некрасивый шрам, тянувшийся от уголка рта до самого уха, через всю левую щеку.

Муха продолжала ползать по солонине.

Женщина встала, потянулась и подошла к одному из окон — причем движения ее выглядели удивительно пружинистыми, можно даже сказать изящными. Оказалось, что зад и ноги состоят из вызывающих уважение мышц, лишь для маскировки прикрытых слоем жирка. Для женщины сорока лет с небольшим у обитательницы комнаты была вполне пропорциональная фигура.

Выглянув в окно, она пожала плечами, словно впервые увидела простиравшийся за ним город, после чего открыла крышку стоявшего у стены сундука и достала белый мундир с черными нашивками. Надев его, она разгладила рукава; блеснули вышитые на груди серебряные звезды Вечной империи. Толстозадая хозяйка захламленной комнаты имела звание тысячника имперского легиона и состояла в должности коменданта гарнизона Акалии, то есть являлась весьма важной персоной.

Акалия была, можно сказать, городом необычным. Она располагалась точно в том месте, где сходились Дартан, Армект и Громбелард, и отчасти принадлежала каждой из этих провинций — и вместе с тем ни одной из них. Много веков назад на месте находившегося возле торгового тракта селения основали город дартанцы; кстати, городские ключи и привилегии Акалия получила от дартанского короля. Позднее, однако, когда Дартан пошел трещинами из-за ссор и распрей между родами, город завоевал и укрепил громбелардский разбойник-рыцарь. Теперь же, с тех пор как возникла империя, Акалию населяли в основном армектанцы. Вот так и получилось, что в память о бурном прошлом в Акалии стояли роскошные белые дартанские здания со стеклами в окнах, но огражденные оборонительной стеной, шершавой и мрачной, как все громбелардское. Белые дома-дворцы, в окружении газонов и садов, когда-то выглядели цветущими, но позднее в каждом парке вырос какой-нибудь восьмиугольник, иногда защищенный отдельной стеной, поскольку громбелардский купец (купец, а вовсе не разбойник) только в таком доме чувствовал себя в безопасности. И все это соединяла сеть великолепных мощеных улиц — армектанский вклад во внешний вид города.

В Акалии сходились три проторенных тракта: северо-западный, ведший из армектанских округов Рины и Рапы; северо-восточный, шедший через горы Громбеларда; и, наконец, южный, соединявший Акалию с Роллайной. По этим дорогам передвигались купеческие караваны, а благодаря подтвержденному императором статусу торгового города Акалия стала крупнейшим рынком в этих краях. Стоявший на Тройном пограничье город был богат — достаточно богат, чтобы пользоваться совершенно уникальными правами вольного города, не принадлежащего никакой провинции. Акалийцы этим неизменимо гордились, и армектанцы ценили и признавали подобного рода гордость. Естественно, не могло быть и речи о том, чтобы Акалия стала независимым городом, в каком бы то ни было смысле этого слова. Имперские сборщики старательно собирали налоги, Имперский трибунал преследовал и судил преступников, легионы же поддерживали порядок. Тем не менее никто не мог назвать Тройное пограничье армектанской, а тем более громбелардской или дартанской территорией. Город был выведен из-под власти князей-представителей в провинциях. Видимым знаком этого были черные мундиры солдат — ничем не напоминавшие даже светло-серые мундиры личной гвардии императора и уж ни в коей мере — дартанские красные, армектанские голубые или, наконец, зеленые Громбелардского легиона.

Тысячница легиона, командовавшая здешним гарнизоном, действительно была важной особой.

Облачившись в мундир, она снова встала у окна. Достав из-под лежавшего на столе хлама пояс с мечом, она ловко и привычно застегнула его на бедрах, пользуясь только правой рукой и одновременно ковыряясь пальцем левой в зубах.

— Я тут сдохну, — снова пробормотала она.

Большая, словно крепость, громбелардская башня, в которой размещалась комендатура, возвышалась над ближайшими домами. Прекрасно была видна малолюдная в это время улица, шедшая вдоль стен гарнизона. Комендант Акалии, похоже, чего-то ждала. Чего-то или, скорее, кого-то. Так смотрит в окно человек, который ожидает гостей.

И в самом деле.

Отряд пеших лучников, насчитывающий тридцать одного человека, маршировавший по улицам города со стороны Армектанских ворот, вызвал немалое оживление — эти люди не принадлежали к гарнизону округа. Они были одеты в коричневые штаны и серо-голубые мундиры поверх кольчуг. Несмотря на то что приближавшийся вечер прогнал с улиц торговцев и покупателей, все еще встречались многочисленные прохожие. В городе, где столь много было приезжих со всех сторон света, очень быстро нашелся некто, опознавший принадлежность лучников, — в Акалию заглянул клин элитарной Армектанской гвардии. Лишь размещавшиеся в Кирлане личные отряды императора стояли выше в военной иерархии.

Весть о прибытии столь знаменитого войска разнеслась молниеносно — в конце концов, именно распространять интригующие слухи горожане умели лучше всего. Гвардейцы шли не быстро, тем не менее нельзя было сказать, что они волочили ноги; оставалось загадкой, каким образом благородным акалийцам хватило времени, чтобы собраться у них на пути. Впереди бежала толпа разновозрастных ребятишек, вопя что было силы: «Гвардия! Гвардия!» Многочисленные головы появлялись в окнах. Целые семьи выходили на порог, чтобы взглянуть на столь славное войско. Эти солдаты когда-то несли службу на северной границе Армекта, сражаясь с чудовищами, о которых ходили леденящие кровь рассказы. Лучшие из лучших, одни герои — ибо в гвардию попадал не каждый из тех, кто отслужил на севере. Только те, кто особо отличился. Самые смелые и самые отважные.

Ожидавшая у окна тысячница сперва увидела детвору и услышала пронзительные вопли. Потом вдоль стен домов начали выстраиваться люди — сперва немного, но постепенно ряды густели. Пронесся стремительный кошачий силуэт — один, потом второй, еще несколько появилось на крышах. Ну, если даже коты заинтересовались, значит, действительно было на что посмотреть; четвероногих разумных ничто и никогда особо не волновало. Комендант Акалии хорошо знала котов, когда-то немало их служило под ее началом.

Наконец появились солдаты. Они шагали не спеша, с безразличным видом, почти мимоходом равняя шаг и строй. Возглавлявший отряд верхом командир, в сопровождении гонца на прекрасном коне, явно покачивался в седле. Может, дремал?..

— Ветераны, — язвительно буркнула тысячница. — Ах, элита…

Она улыбнулась, и лицо ее стало странно некрасивым. Однако как в голосе, так и в выражении лица было нечто большее, чем просто ирония. Снисходительная благосклонность?

— Элита! — снова фыркнула она, пожимая плечами.

Она имела на это право. Двадцать пять лет назад она выиграла на севере небольшую войну. Не в одиночку, естественно… Но приложила к тому немало усилий.

— Часовой! — крикнула она, не поворачивая головы.

В дверях тотчас же появился солдат.

— Да, госпожа?

— К дежурному офицеру и назад ко мне. Мигом. Я хочу знать, готовы ли квартиры. Наши гости с минуты на минуту будут здесь. Меня найдешь в зале для совещаний.

— Есть, госпожа.

Солдат побежал исполнять приказ. Комендант Акалии еще раз выглянула в окно, после чего покинула свою захламленную комнату и спустилась вниз по узкой каменной лестнице, ведшей вдоль стен башни. В ее намерения вовсе не входило торчать у ворот гарнизона, ожидая каких-то лучников. Но ей нужно было поговорить с командиром этих людей. Короткое письмо, которое она получила несколько дней назад, мало что объясняло. «Предоставь этим солдатам, ваше благородие, всю возможную помощь. Они исполняют трудную миссию», — говорилось в нем. Документ был подписан… императрицей. На нем не стояла подпись кого-либо из имперских чиновников. Личная подпись и печать ее высочества… Это означало очень и очень многое. Коменданту Акалии давали понять несколько вещей. Во-первых — что дело серьезное. Во-вторых — что оно носит скорее политический, чем военный характер; первая женщина империи столь же неофициально, сколь почти открыто контролировала все действия Имперского трибунала. Все это пахло какой-то отвратительной интригой. Но какое к тому имело отношение войско? Кому требовалось дать в лоб?

В зале для совещаний, где обычно стоял гул голосов, было пусто и тихо. Комендант понимала, что дело, с которым прибыл офицер гвардейских лучников, носит по крайней мере доверительный характер. Она не стала вызывать никого из руководства гарнизона, зато ожидался наместник судьи трибунала, собственно, он должен был уже прибыть. Не выносившая урядников и шпионов, она скривилась при одной мысли об этом.

Потом села на скамью возле одного из столов и стала ждать.

Прошло не так много времени, прежде чем в зале появился солдат.

— Ваше благородие, квартиры выделены. Командир отряда прибудет…

— Я знаю. Найди какой-нибудь еды и питья. Я совсем забыла. Командир этих лучников… гм… звание?

— Подсотник, ваше благородие.

— Он наверняка голоден. Имеет право. Спроси, прежде чем он придет сюда, есть ли у него какие-то особые пожелания. И подгони поваров, пусть работают.

— Так точно, госпожа.

Солдат вышел.

Подсотник. Для отряда такой величины — вполне соответствует уставу. Хотя звание и не из высоких. Может, все на самом деле и не столь серьезно? Судя по содержанию письма, она ожидала самое меньшее сотника.

Пояс с мечом слегка давил на живот. Она откинулась назад и оперлась о стену, вытянув ноги под столом, но мгновение спустя снова выпрямилась. Дежурный, десятник легкой конницы, ввел прибывшего офицера, коротко доложился и вышел. Подсотник гвардии, среднего роста, худощавый, с мечом и в шлеме, смерил ее внимательным взглядом. Она слегка нахмурилась, потому что ей показалось…

— Ее благородие тысячник Тереза, — сказал офицер и улыбнулся. — Все еще командуешь легкой конницей, госпожа?

Комендант поднялась со скамьи. Ей был знаком этот голос… и эта улыбка! Стоявший перед ней снял шлем и сдвинул назад кольчужный капюшон, открыв коротко подстриженные волосы и некрасивое, худое, но, вне всякого сомнения, женское лицо.

— Агатра, — проговорила она, не скрывая радости. — Девочка… что ты тут делаешь?

Она поспешно вышла из-за стола. Женщина-офицер сперва не двигалась с места, не будучи уверенной, что правильно понимает намерения бывшей начальницы, но в следующее мгновение шагнула ей навстречу. Они обнялись, искренне и сердечно.

— А я ожидала какого-нибудь фанфарона, — со смехом говорила Тереза. — Ты не могла мне сообщить?

— Я хотела… устроить сюрприз, — сказала Агатра, шмыгая носом от волнения. — Я так обрадовалась, когда мне поручили это задание. Единственная возможность, ваше благородие, чтобы…

— Оставь это «ваше благородие», — ответила комендант Акалии, ведя лучницу к столу. — Мы беседуем с глазу на глаз, ты мне не подчиняешься, а гвардейское звание у нас одно и то же. Я до сих пор лишь почетный подсотник гвардии. — Она показала на четыре черные полоски, отделявшие белую ткань мундира от черной каймы. — Отлично выглядишь, — похвалила она, слегка коснувшись смолисто-черных волос своей бывшей подчиненной. — Даже следа седины нет, а у меня? — Она махнула рукой у виска. — Сколько тебе, собственно, лет? Насколько я помню, столько же, сколько и мне? Совсем незаметно, — подытожила она с неподдельной завистью.

И в самом деле — красоты у Агатры скорее прибавилось, нежели убыло. Лицо у нее всегда было не слишком симпатичным, так что зрелый возраст ему не повредил, что же касается фигуры, то когда-то она была угловатой и сухой, словно стрела для лука. Теперь же формы ее несколько округлились, придавая ей более женственный вид. Кроме того, жизнь гвардейского офицера гвардии, естественно, была не та, что у обычного солдата. В своем гарнизонном городе подсотница армектанской гвардии была отнюдь не рядовой личностью — ее ценили, постоянно приглашали в гости, баловали… Она набралась хороших манер, научилась вести себя в обществе. Бездомная сирота, обычная крестьянка, которая добровольно записалась в армию и которую приняли сразу же, увидев, как она умеет стрелять из лука…

Обе прошли в точности один и тот же путь. Тысячница Акалии тоже родилась в армектанской деревне.

— Ты тоже, госпо… ты тоже хорошо выглядишь, — сказала Агатра.

— Врешь.

Тереза улыбнулась и посмотрела на нее.

— Я никогда не была такой худой, как ты. Но в последнее время немножко прибавила в весе, — сказала она. — Могло быть и еще хуже, но у моих солдат есть тут разный хлам для силовых упражнений, и порой со скуки я вместе с ними ползаю на корточках с балкой на плечах или катаю каменные шары по плацу. Позор один! Мне нужна какая-нибудь война. Еще немного, и я тут сдохну.

— Ну, что касается войны… не буди лихо, пока спит тихо, — неожиданно серьезно заметила подсотница.

Тереза подняла брови.

— Вот именно, — сказала она. — Сейчас сюда придет наместник трибунала… Хочешь мне что-нибудь сказать, пока мы одни?

— Много чего. Но можно и подождать, если у тебя найдется для меня время позже, ночью. Для всяких сплетен. — Агатра улыбнулась.

Тереза заметила, что ее бывшая подчиненная изъясняется практически безупречно — явно чувствовалось долгое пребывание в рядах офицеров.

— Это все личное. А по службе?

— По службе — наместник сможет рассказать тебе куда больше, чем я.

— Я тоже так думала. А о чем вообще речь?

— О Буковой пуще.

— А! — сказала комендант.

— Ты что-то об этом знаешь, ваше благородие?

— Шутишь? Ведь это рядом. И я начинаю понимать, зачем я могла понадобиться. Но каким чудом тебе доверили миссию в Дартане? Ты ведь идешь в пущу? Язык хотя бы знаешь?

— Несколько лет назад я вышла замуж за дартанца, — с явным армектанским акцентом, но без единой ошибки сказала по-дартански Агатра. — С детьми мы разговариваем на двух языках.

— А! — во второй раз сказала Тереза, прекрасно знакомая с дартанским на слух, но владевшая этим языком едва-едва. — Погоди, это интереснее, чем пуща… Ты вышла замуж? У тебя дети?

— Ну да.

— И как тебе?

— Сама не знаю.

Тереза улыбнулась — доброжелательно, но с некоторым превосходством и вместе с тем с завистью.

— А твой муж?

— Ну… Что муж? Он не солдат и не входит в состав моего отряда, — сказала Агатра. — Он остался в Кирлане, с детьми.

— Гм… Вернемся к пуще. Значит, язык ты знаешь.

— Ваше благородие, — привычка обращаться к командиру по титулу все же была у Агатры достаточно сильна, — тут нет никаких случайностей. Я знаю язык, — она подняла палец, после чего начала отгибать остальные, — командую пешими лучниками, а не, скажем, кониками, я знаю тебя, а ты знаешь меня, ну и, ко всему прочему, я из низкорожденных. Так же, как новая госпожа Сей Айе. И я тоже женщина. В Кирлане пришли к выводу, что лучше послать в пущу женщину, поскольку ей легче будет понять другую и предвидеть ее поступки. Кроме того, женщина останется скорее безразличной к женской красоте, не даст заморочить себе голову… ну и так далее. Тут нет никаких случайностей, — подчеркнула она еще раз.

В дверях появился пожилой мужчина с двумя тяжелыми блюдами. На нем не было мундира; по армектанской традиции те, кто выполнял в войске вспомогательные функции, не были — и не имели права быть — солдатами. Повар поставил блюда на стол. Запахло вареной говядиной и фасолью. Тут же подошел помощник повара, неся вино и пиво.

— Не слишком изысканно, — заметила Тереза. — У тебя что, не было никаких особых пожеланий?

— Были. Это и есть мои особые пожелания.

— А. Ну ладно.

На этот раз в дверях появился солдат.

— Его высокоблагородие Т. Л. Ваделар, наместник…

— Пусть войдет, — прервала Тереза.

Внешность тридцатипятилетнего наместника судьи трибунала совершенно не соответствовала занимаемому им посту. Он был высок и крепко сложен — вероятно, вполне мог бы выигрывать борцовские поединки на дартанских аренах. Под стать остальному было и лицо — очень мужественное и по-мужски суровое, но вместе с тем довольно привлекательное. Он носил коротко подстриженную бороду, желая, видимо, как-то компенсировать преждевременно появившуюся лысину… Однако тело и лицо этого человека являлись всего лишь маской. В глазах коменданта пограничья его высокоблагородие Ваделар был скользким человеком. Урядник трибунала, прекрасно знавший свое дело. Тереза его терпеть не могла. Причем взаимно.

— Прошу, ваше высокоблагородие, — сказала она, удовлетворенно показывая на жесткую скамью; именно эта комната была выбрана для встречи отнюдь не случайно.

Наместник едва заметно поморщился, но занял предложенное ему место. Он почти остолбенел при виде простой солдатской еды; что уж говорить о том, когда он почувствовал запах фасоли с луком, от которого перехватывало дыхание. В глазах урядника это была какая-то… жратва. Тереза и Агатра тайком переглянулись. Комендант Акалии оценила наблюдательность женщины-гвардейца.

— Угощайтесь, ваше благородие, — сказала она с набитым ртом, не сомневаясь, что урядник откажется. — И прошу подробно мне рассказать о том, что общего у Тройного пограничья с армектанской гвардией, у гвардии — с Буковой пущей, а у пущи — с Имперским трибуналом. Ну, побыстрее.

В отношениях с имперскими урядниками тысячница с удовольствием изображала неотесанную крестьянку. Ваделар об этом знал и никогда не давал себя втянуть ни в какие штучки. Именование лишь «благородием» высокопоставленного чиновника было обычной наглостью, но он ничего не мог с этим поделать. Известная во всем Армекте комендант Тереза была орешком, о который он легко мог сломать себе зубы. Впрочем, она была не только знаменита, но и неглупа, решительна и порой сумасбродна. Одним словом — опасна.

— Ваше благородие, как я понимаю, тебе уже известно, о чем мы будем говорить. — Голос его звучал спокойно и глубоко. — Хорошо, что мне не придется рассказывать все с самого начала.

— Госпожой Буковой пущи стала невольница, — подытожила Тереза. — Будет суд, и ее всего лишат. Вот и все.

— Нет, не все. В Сей Айе у нас есть свои люди. Ценность их невелика, они слишком далеки от особы княгини. Но вместе с тем достаточно близки, чтобы сообщить нам кое-какие сведения. Эта женщина… необычная персона. Во всяком случае, для невольницы.

Наступила тишина.

— Ну и?.. Ваше высокоблагородие? — поторопила Тереза.

Она незаметно рыгнула в кулак. Ваделар на мгновение задумался, когда ее благородие комендант начнет пускать ветры. Однако не сказал ничего по поводу ее поведения. Она его попросту не любила, и все.

— На этой поляне держат настоящую армию, — напомнил он. — Ты знаешь об этом, ваше благородие, не хуже меня. Никого не волновало, с какой целью князь К. Б. И. Левин содержал столь многочисленное войско — то ли из прихоти, то ли чтобы покрасоваться. Человек, ведущий свое происхождение из подобного рода, носящий старокняжескую дартанскую корону, имеет право на причуды. Сильное личное войско существует там уже много лет, собственно, существовало, похоже, всегда. Суть в том, что незадолго до смерти его высочество князь Левин по крайней мере втрое увеличил силы войска, потратив на это такие средства, каких даже император не расходует на свою гвардию. Вскоре после этого он женился на армектанской невольнице, и никому не известно, что он ей наговорил. Ходят слухи, что его высочество, возможно… был не вполне в своем уме. Это тоже следует принять во внимание.

Тереза доела ломоть говядины и облизала жирные пальцы.

— Прекрасно, — проговорила она, ковыряя пальцем в зубах. — Будет суд, и Эзена его проиграет. Что не означает, что она согласится с судебным решением. Тогда Йокес возьмет свои тяжеловооруженные отряды и вышвырнет из Сей Айе любого, кто окажется настолько глуп, чтобы заявить свои претензии на имущество.

Ваделар некоторое время молча смотрел на нее. Он бросил взгляд на спокойно сидевшую в стороне подсотницу, а потом снова на Терезу. Комендант знала даже имена… Ей было известно все то же, что и ему.

— Именно так. Именно этого мы опасаемся. Я недооценил тебя, госпожа.

Тереза снова занялась мясом. Она разгрызла кость и шумно высосала мозг.

— И все равно не понимаю, почему это должно нас беспокоить, — сказала она. — Кого волнует, кто станет королем Буковой пущи? Лишь бы платил налоги.

— В частных домах действуют частные законы. На их страже стоят личные войска. Но суды в Роллайне, и вообще везде, выносят решения от имени императора. Исполняют же эти решения имперские войска. Если ее высочество Эзена, лишенная прав и титула, не подчинится решению суда, отрядам Дартанского легиона придется защищать права новых владельцев.

— Считая лесничих, там тысяча солдат или чуть меньше. — Тереза отложила обгрызенную кость. — Солдатами этими командует человек, которого я хорошо знаю. Много лет назад мы сражались вместе на севере. Потом Йокес возглавлял один из западных округов. Прекрасный командир. Прирожденный воин.

— Я знаю.

— Всего Дартанского легиона не хватит, чтобы завоевать этот лес. Ведь это войско для парадов. В Дартане на самом деле куда большее значение имеют личные отряды.

— Дартанский легион поддерживает порядок на улицах городов и на трактах. Кроме того, он присутствует в имперских владениях. Не более того, — подтвердил наместник.

Тереза кивнула. Неожиданно она посмотрела на Агатру. То же сделал и Ваделар.

— Имперские войска не вторгаются в личные владения, — сказала молчавшая до сих пор подсотница, давая понять, что прекрасно разбирается в деликатных материях обсуждаемой проблемы. — Если только не будет нарушен закон Вечной империи… Я иду туда в гости, вот и все.

— А какой повод? — спросила Тереза.

— Обмен опытом. Небольшая просьба дополнительно обучить тридцать гвардейцев. Буковая пуща славится превосходной лесной стражей.

— Слабовато. — Тысячница надула губы. — Сперва, наверное, должен был поехать гонец с письмом? Спросить, согласится ли Сей Айе обучать солдат.

— Но не поехал.

— Ну понятно. Он вернулся бы с коротким ответом: «нет».

— У меня есть с собой такие письма, — сказала подсотница. — Одно дело не согласиться на прибытие солдат, и совсем другое — отказать армектанским гвардейцам, когда они уже явятся. Трудно в одно мгновение найти разумное оправдание для нанесенного армектанской гвардии оскорбления. Я же буду делать хорошую мину при плохой игре. Меня придется попросту прогнать оттуда, ибо в ответ на деликатные намеки, что я там нежеланная персона, я буду лишь улыбаться. Я их не пойму.

— Для подобного дела ты вполне годишься, — констатировала Тереза.

— Пожалуй, да.

— Значит, у империи будет элитарный отряд солдат в самом сердце Сей Айе, — подытожила тысячница. — Но что дальше? Что могут сделать тридцать лучников, пусть даже и лучших на свете, если дело действительно дойдет до заварушки?

— Прежде всего они могут этому помешать.

— Каким образом?

— Все тем же. Одно дело взбунтоваться и не пустить Дартанский легион в Сей Айе. Другое — напасть на армектанских гвардейцев, которые уже будут там находиться. На этом мундире — звезды империи, цвета Армекта и гвардии. Многие, глядя на них, могут представить себе, кому, собственно, они объявляют войну. Когда в последний раз там видели солдат империи? Вечная империя для большинства жителей Сей Айе, включая княгиню, — нечто туманное и далекое, не вполне реальное и настоящее. Так что стоит показать, что она существует на самом деле. Впрочем, никто не утверждает, что княгиня Сей Айе наверняка намерена не подчиниться решению суда. Она будет колебаться, размышлять. И вид этих мундиров может помочь ей принять верное решение. Не может быть такого, что, мол, «я взбунтуюсь, а потом посмотрим». Никаких «потом» и никаких «посмотрим». Придется сразу же свернуть мне шею. И тридцати армектанским гвардейцам.

— Ну-ну, — сказала Тереза.

Она снова обратилась к наместнику.

— Хорошо. Почему мы?

Короткий и прямо поставленный вопрос прозвучал резко и почти вызывающе. Ваделар снова подумал о том, сколько эта женщина знает на самом деле, а о чем только догадывается.

— Не понимаю, ваше благородие, — осторожно сказал он.

— Какое к этому отношение имеет Акалия? Это дело дартанского трибунала. Ну и Дартанского легиона. Но ведь не мое и тем более не твое, наместник.

— Почему «тем более»?

— Потому что я знаю нашу подсотницу-гвардейца и могу ей кое-что посоветовать. Я знаю и Йокеса, он для меня вполне предсказуем, насколько солдат может быть предсказуем для кого-либо в Шерере. И наконец, у меня есть войско, которое может помочь интересам империи там, где Дартанский легион не справится. Это не мое дело, но, скажем так, я могу пригодиться. А ты, господин?

Ваделар молчал.

— Вряд ли у тебя есть собственные шпионы в Сей Айе. Они есть в лучшем случае у дартанского трибунала, поскольку пуща — это ведь Дартан. То есть все сведения, которыми ты со мной поделился, были тебе переданы из Роллайны, причем по распоряжению из Сенелетты, поскольку именно там находится верховный судья. Переданы очень, очень неохотно. — Она с неприкрытой издевкой улыбнулась. — Спокойно, ваше высокоблагородие, мне ведь прекрасно известно, сколь ревностно трибунал охраняет свои тайны. Даже от своих людей.

На это ответить было нечего. Комендант Акалии прекрасно знала, что говорит.

— Тебе поручено за мной следить, — обвинительным тоном заявила она. — Я могу оказаться достаточно сильна, что для кого-то крайне нежелательно. Вот почему это дело поручили тебе, господин, — поскольку ты единственный в этой части империи, кто способен отравить мне жизнь. Но чего боится Кирлан? Что я со дня на день объявлю Тройное пограничье каким-нибудь удельным княжеством?

После долгого молчания она повернулась к подсотнице.

— Он мне ничего не скажет, Агатра. Ну так, может, скажешь ты? Я не хочу вытягивать из тебя никаких тайн, — предупредила она, — ты солдат и подчиняешься приказам. Я спрашиваю о твоих… скажем так, соображениях. О чем-то, чем ты могла бы со мной поделиться.

Подсотница бросила взгляд на Ваделара, потом снова на Терезу.

— Ну… гм… я разговаривала с ее императорским высочеством…

Тереза едва не подняла брови.

Дело было весьма серьезным, а Агатра явно не была подсотницей. По крайней мере на звание выше. Вырезанный полукруглыми зубцами мундир был лишь прикрытием, не более того. Оставив на потом мысли о том, что это, собственно, означает, тысячница показала, что готова слушать.

— Я обратила внимание императрицы на численность войска Сей Айе. Она сказала кое-что в том смысле, что Акалия ее вполне уравновесит.

— Каким чудом? — удивилась Тереза. — У меня здесь три сотни людей.

Неожиданно она откинулась назад.

— Неправда, — ответила она сама себе. — Я могу набрать почти тысячу солдат — достаточно, чтобы вывести гарнизон на уровень военного времени.

Бросив взгляд на Ваделара, она убедилась, что Агатра дала ей хороший намек. Но — развернуть легион до численности, предусмотренной военным временем? Подобный приказ мог отдать в провинции лишь князь — представитель императора. А в случае Акалии — сам император.

«Ну а кто же еще? — мысленно спросила она сама себя. — Естественно, что Кирлан придает этому вопросу очень большое значение. Большее, чем я полагала».

— Три года назад, когда рушился Громбелард, — сказала она, — я предлагала перевести мой легион на военное положение. Согласия я не получила. Неужели эта история с пущей важнее, чем развал целой провинции? Да говори же наконец, ваше высокоблагородие! — разозлилась она. — Ты что-нибудь об этом знаешь? Я должна перейти на военное положение? Когда? За два дня мне этого не сделать.

— Подобная возможность… обсуждается.

— Из-за Буковой пущи?

— Не только. В Громбеларде положение все хуже. Но сама Буковая пуща платит в имперскую казну больше, чем когда-либо платил весь Громбелард, ваше благородие, — холодно заметил урядник.

Это было близко к истине. Доходы от Громбеларда были, естественно, больше, чем от пущи, но расходы… Империя постоянно доплачивала Горной провинции. Содержание там легионов окупалось, поскольку лишь силой можно было укротить разбойничью стихию этого края. Чтобы плодородным пограничьям Армекта и Дартана не угрожали грабительские набеги, Громбелард следовало держать в границах империи. Но только поэтому. Сам по себе он не представлял почти никакой ценности — в отличие от Буковой пущи.

— Послушай, ваше высокоблагородие, — сказала Тереза, — не знаю, что ты там воображаешь насчет войска… У меня здесь три укомплектованных полулегиона, так же обстоят дела в большинстве округов Армекта и Дартана. У нас Вечная империя, а в ней вечный мир. — Известное высказывание прозвучало несколько цинично на фоне недавнего восстания в Морской провинции и беспорядков в Громбеларде, закончившихся его распадом. — Никто не держит полностью готовых к бою легионов, поскольку нужны лишь солдаты для патрулирования городских улиц и торговых путей. Мои клинья сейчас состоят из десяток, которые являются таковыми лишь по названию. Каждая такая десятка — это десятник с пониженным жалованьем и трое солдат. Солдаты эти сразу же станут исполнять обязанности тройников, как только придет пополнение — шесть человек для каждой десятки. Но людей этих нет! Да, желающих служить хватает — ведь выходец из захудалой деревни может в войске добиться и этого. — Она приподняла двумя пальцами белый мундир на груди. — Можно принимать даже наместников трибунала, не говоря уже о том, чтобы беседовать с самой императрицей… — Она показала пальцем на Агатру. — Завтра я объявлю набор, а послезавтра явятся сотни, и будут прибывать все новые. Я выберу лучших, ну а потом… четыре месяца. Столько нужно, чтобы обучить солдата тяжелой пехоты. Чуть больше, чтобы получить меткого лучника. И вдвое больше, чтобы обучить конника. Примерно так.

— Предварительные судебные слушания в Роллайне состоятся совсем скоро, — сказал наместник. — Но решение будет вынесено самое меньшее через полгода. У тебя хватит времени, госпожа, чтобы обучить добровольцев.

— Да. При условии, что уже сегодня я начну подготовку. Что я получу средства. И что мне наконец объяснят, какова моя роль! — неожиданно крикнула она, ударив ладонью о стол. — Я уже сыта по горло этим хождением вокруг да около! Что это значит — трибунал знает о задачах легионов больше, чем сами легионы?!

Столь разъяренной Ваделар тысячницу еще не видел. Злобной и неприветливой, открыто выражавшей свою неприязнь — да, но не более. Но кричащей и бьющей рукой по столу он не видел ее еще никогда. Его потрясли перемены, произошедшие с лицом женщины. Она явно (хотя и неожиданно) похорошела… Ее губы не были созданы для улыбки; они выглядели куда лучше, когда верхняя губа поднималась, обнажая ровные зубы… Ноздри раздулись, придав форму слишком узкому носу. Он впервые увидел Терезу такой, какой она была в молодости, когда вела свою конницу в атаку.

Тысячница поднялась со скамьи.

— Убирайся, ваше высокоблагородие, — сказала она, показывая на дверь. — Вон из моего гарнизона! Придешь тогда, когда тебе будет что мне сказать. Я не намерена играть в загадки, пытаясь понять, что в самом деле стоит за каждым твоим словом. Чтоб я больше тебя не видела!

— Я сказал все, что мог, — ответил наместник.

— Тогда не стоило приходить, все это я и сама знала. Прощай, господин.

Он встал и слегка поклонился, не скрывая ироничной улыбки. Когда он вышел, Тереза отстегнула пояс с мечом, облегченно вздохнула и снова села на скамью.

— Ну и что ты об этом думаешь?

Агатра сидела тихо, однако происшедшее ее скорее веселило, чем беспокоило или пугало. Комендант Акалии в очередной раз вынуждена была признать, что это уже не простая лучница из легиона, для которой весь мир состоял сперва из родной деревни, а потом из солдатской казармы.

— Похоже, зря я присутствовала при этом… событии. — Она негромко рассмеялась. — Он этого так просто не оставит. Ты наверняка можешь на него кричать, но не при свидетелях.

Тереза красочно и во всех подробностях описала, что может с ней сделать Ваделар. Агатра слушала, думая, что изменилось многое, но не язык ее бывшего командира.

— …и притом очень глубоко. Пошли отсюда, — сказала комендант, покончив с наместником судьи. — К себе в спальню я тебя не возьму, там… слишком мало места. Пойдем к тебе. Я выделила тебе лучшую из гостевых комнат.