"Ищите Солнце в глухую полночь" - читать интересную книгу автора (Бондаренко Борис Егорович)2Олег осторожно приоткрыл дверь в коридор. Сестра не заметила его: она была поглощена странным занятием – стирала с губ помаду. Когда она повернулась на его призывное покашливание, Олег понял, что здесь у него вряд ли что выйдет – такой строгостью дышало ее лицо, а выражение досады на этого непрошеного соглядатая не обещало ничего хорошего. – Сестренка, Шелестина можно? Она с любопытством рассматривала его и, вскинув тоненькие брови, осведомилась: – Вы грамотный? – Вообще-то да... – Тогда, в частности, прочтите, что здесь написано. Было написано: «Тихий час». И вот так каждый раз. Обход, обед, процедура и – тихий час. Интересно все-таки, почему он всегда приходит не вовремя? И что делать? Состроить жалобную физиономию или выкинуть какое-нибудь коленце? Олег без улыбки сказал: – Сестренка, милая, родненькая, позовите этого негодяя Шелестина, и я облобызаю все ваши пальчики. Она сдержала смех и участливо спросила: – Вы сумасшедший? – Да, – сказал Олег, – а что? – Да нет, ничего. – Она все-таки рассмеялась, и Олег решил, что фокус удался. Но она сказала: – Братишка, не огорчайтесь. В следующий раз приходите вовремя. А пока – ждите. – Долго? Она взглянула на часы. – Сорок две минуты. Олег спустился на лестничную площадку и сел на холодный подоконник. Ему не верилось, что наконец-то он в Москве, снова вместе с Андреем. Но Андрей появился минут через двадцать. «Однако, – подумал Олег, с улыбкой разглядывая друга, – этот тип выглядит довольно оригинально...» По лестнице спускалась большеголовая бородатая личность в черных очках с разбитым стеклом. Личность эта – вероятно, по ошибке – была вдета в куцую больничную куртку с подвернутыми рукавами и полосатые штаны. Ей, личности этой, больше пристало бы рубать уголек в шахте, а не отъедаться на бесплатных харчах, так как всякому непредубежденному человеку было ясно, что по лестнице спускается совершенно здоровая, абсолютно невозмутимая и безмятежная личность. – Привет! – Привет! Это говорится совершенно равнодушным тоном. Так здороваются двое случайных знакомых и тут же забывают об этом. Так здороваются они. – Сигареты принес? – спросил Андрей. – Да. – А «Литературку»? – Тоже. Курить Андрею нельзя, но все равно найдется по меньшей мере с десяток добровольных помощников, которые с удовольствием сделают для него все. Для него все делают с удовольствием, и, насколько Олегу помнится, так было всегда. Андрей, не глядя, отодвигает в сторону пакет с апельсинами, за которыми Олег простоял в очереди целый час, закуривает и углубляется в газету. На Олега, кажется, совсем не обращает внимания. И хотя Олег уверен, что Андрей с самого утра ждал его, принимает это как должное. – Ну, и как моя статья? – спросил Олег. – Хорошая статья. Вот так. Очень пространно, не правда ли? Олег в таких случаях немедленно начинает комментировать, опровергать и обвинять. Андрей слушает, молчит, думает. И только потом начинает бить его. Или соглашаться с ним. И то и другое делается так основательно, словно Андрей успел расщепить всю статью на корпускулы – все проанализировать, взвесить, и вот, пожалуйста, выдает по частям и с соответствующими этикетками. Его высокоорганизованный мозг физика не терпит анархии, и поспешность Олега частенько выходит ему боком. Почти час идет неспешный разговор о том, о сем. О зачетах Олега, о курсовой Олега, о его же семинарах и просто об Олеге. И ни слова о самом Андрее, о его болезни. Так, наверное, надо... – Галя была? – спросил Олег. Вопрос чисто риторический – само собой разумеется, что не бывать здесь она не может. Даже когда Галя работала над дипломом в Звенигороде, она приезжала сюда через день и тратила на дорогу пять часов. А потом сидела ночами и считала интегралы – Олег как-то увидел в ее комнате десятки листов, исписанных цифрами и формулами, и поинтересовался, когда она успевает проделывать такие вещи. Она устало улыбнулась: «Ночи-то длинные сейчас...» – Нет, – сказал Андрей. Это что-то новое. – Почему? – Да так. Это значит, что его лучше сейчас не расспрашивать. Пока по крайней мере. Может быть, он расскажет потом – все или несколько незначительных деталей. А может быть, не скажет ничего. Олег поднялся. – Ну ладно, старик, я поехал. Зайду еще завтра – зачеты кончились, и на ближайшие пять с половиной суток я свободен. Ешь апельсины, будь здоров, не кашляй. – Не надо больше ко мне приходить. Завтра я сам буду дома. – Ты что, выписываешься? – Да. Вот так, Все очень просто. Целый час болтать о чем угодно, а под конец, мимоходом, выкладывать такие вот новости. С такой же скучной и безразличной физиономией Андрей заявил месяц назад: «А знаешь, Олег, я, кажется угодил в нокдаун. Ложусь в больницу». И, заметив растерянность Олега, почти весело добавил: «Не беспокойся, Рахманов, я подымусь прежде, чем судья скажет „десять“. Не в первый и не в последний раз». Сейчас Олег внимательно посмотрел на него – Андрей выглядел так же, как обычно. Но Олег-то знал, что за этой обычностью могло скрываться все что угодно. – Ты что, выздоровел? – спросил он. – Да как тебе сказать... – Значит, нет. Тогда какой смысл уходить отсюда? – Валяться на койке я могу и дома. – Тоже верно, – сказал Олег. И подумал: «И все-то ты врешь, Шелест. И уж мне мог бы не говорить, что дома ты будешь валяться на койке...» – Ну иди, Олег, я еще здесь покурю. А Олегу совсем расхотелось уходить. Андрей легонько подтолкнул его. – Рот Фронт, старина! От этого старого, еще со школы оставшегося приветствия Олегу стало совсем невесело. Он улыбнулся. – Рот Фронт! |
|
|