"Ищите Солнце в глухую полночь" - читать интересную книгу автора (Бондаренко Борис Егорович)1Я видел, как падает снег, когда подходил к окну, и иногда останавливался, чтобы посмотреть, как мягко ложатся крупные хлопья на белую землю. Потом опять принимался ходить по коридору из конца в конец. В одном – гладкая бело-коричневая стена с голубой полосой посредине, в другом – широкое холодное окно, выходящее на пустырь. В дальнем углу пустыря виднеется серое здание морга, и иногда я вижу, как по белой земле, из которой торчат тонкие черные прутья замерзших акаций, катится тележка, накрытая простыней, и тогда невольно приходит в голову, что в этой больнице умирает слишком много людей. В коридоре всегда холодно и безлюдно, и можно ходить, ни на кого не натыкаясь, и никто не мешает думать. И я хожу – изо дня в день, вот уже целую неделю. Должно быть, я прошагал за это время не меньше ста километров – ведь я хожу и утром, и днем, и вечером. Приятно ходить после того, как почти месяц пролежал на койке. А когда лежишь целыми днями, и слушаешь одни и те же нескончаемые разговоры о болезнях, и знаешь, что сам серьезно болен, тогда становится совсем скверно. И когда мне разрешили вставать, я стал много ходить. Семьдесят три шага – от стены до окна. И семьдесят три шага обратно – от окна до стены. А в палатах все та же шелестящая негромким говором жизнь, и один день в точности похож на другой. Старые неумные анекдоты, плоские шутки; и все неизменно возвращаются к одному и тому же – у кого что болит и у кого сильнее болит. И почему все они так любят говорить о болезнях? – После вас придется заново красить полы. Это говорит сестра. Традиционная шутка, на которую полагается улыбаться. Я улыбаюсь. – Идите в палату – уже четвертый час. Я опять улыбаюсь и иду в палату. На мое счастье, там уже все спят. А мне в это время никогда не удается уснуть. И становится как-то уж очень не по себе. Начинается это после четырех, когда уже нет света и еще нет темноты, и приходится лежать, смотреть на матовые прямоугольники заледеневших стекол и слушать дыхание спящей палаты. И лезут в голову мысли, от которых некуда деться, и начинаешь понимать, насколько плохи твои дела... Дверь тихонько скрипнула, на пороге появилась неясная фигура в белом. Светлана, «сестренка», как все зовут ее здесь. Симпатичная девушка, общая любимица. Ей уже восемнадцать, и ей кажется, что это очень много – во всяком случае, вполне достаточно, чтобы считать себя взрослой женщиной. Может быть, так ей кажется потому, что у нее никого нет – она из детдома. В нашей палате всего четыре человека, все выздоравливающие больные, большие любители поесть и поспать. Светлана приходит ко мне в это время – она знает, что я не сплю днем, – и мы шепотом разговариваем. Она любит слушать мои рассказы об университете, страшно смущается, когда делает мне уколы, и совсем по-детски сердится, если приходит Галя. Светлана немного постояла в дверях и на цыпочках подошла ко мне. – Андрей, спишь? – позвала она шепотом. – Сплю, – сказал я. – Но если увижу, что у тебя накрашены губы, проснусь и дам взбучку. Она обиженно вздыхает, присаживается на корточки перед тумбочкой и кладет туда сверток. Потом садится ко мне на койку. – А Гали опять не было, да? – Да... А что это за контрабанду ты мне подбросила? – А это такие оранжевые шары, – хитрит она. – Кажется, они называются апельсинами. – Опять? – Ну что опять, Андрюша... Я же вчера зарплату получила. Надо же мне куда-то деньги девать... Женщина я одинокая, бессемейная, а одной много ли нужно? Кажется, это она у меня научилась так говорить. – Хочешь, я очищу тебе апельсин? – спрашивает она. – Хочу. И говори потише, а то и так все отделение знает, что ты влюблена в меня. – Нахал! Она сердито хмурит брови и тут же смеется. Наклоняется близко к моему лицу и тихо шепчет: – А если это правда? – Тогда мне придется жениться на тебе – не могу же я разбить твое юное сердце... – Если я пойду за тебя замуж... – А ты пойдешь за меня замуж? – Пойду! – И она заливается беззвучным хохотом, ласково выговаривая мне: – Болтун... Трепач... Потом вдруг с плохо разыгранным испугом говорит: – Ой, я и забыла! Там тебя ждет какой-то парень. – Во-первых, не ври – ничего ты не забыла, а во-вторых, кто это? – Я не знаю. – Длинный, черный, лохматый? – Да, и очень симпатичный, не то что ты, противный бородач. Что, получил? Будешь знать, как говорить гадости. А кто это, Андрюш? – Человек. – У-у, противный! Жалко сказать, да? – Отличный малый, Светланка. Хочешь, я выдам тебя за него замуж? Она стукнула меня кулачком по груди. – И когда только ты научишься разговаривать с женщинами? – Послезавтра. А теперь иди, Веточка, – я буду одеваться. Она провела рукой по моим волосам и на цыпочках пошла к двери. |
|
|