"Маленькая леди в большом городе" - читать интересную книгу автора (Браун Эстер)

Глава 7

Следуя совету Нельсона составлять план действий заранее, перед отъездом я предусмотрела и успела все, даже удалить волоски с больших пальцев на ногах, но пробку на М4 предвидеть, само собой, не могла, потому была вынуждена бежать бегом со стоянки такси к регистрационной стойке в Хитроу.

Несясь по аэропорту в старомодных туфлях без каблуков, я старалась не замечать устремленные на меня взгляды. Устраивать скандал – пустите, самолет еще не взлетел! – я вовсе не собиралась, но ужасно не хотела опоздать

Тяжело дыша, я затормозила у стойки, как могла мило улыбнулась и протянула билет.

– Здравствуйте. Я на рейс двенадцать пятнадцать до Нью-Йорка.

Девица без слов взяла билет и застучала по клавишам.

Я старалась дышать медленно, дабы успокоилось сердце.

– Какие у вас чудесные ногти! – заметила я. – Весь день печатаете, и столь безупречный маникюр!

Девица подняла голову, ее губы тронула многозначительная улыбочка: зря стараешься!

– Мне очень жаль, мадам, но на этот рейс заказали больше билетов, чем есть мест. Боюсь на него вы не попадете, однако я могла бы…

– Простите? – Я уставилась на нее круглыми глазами. – Но это невозможно. Я сделала заказ давным-давно.

Девица указала на часы пальцем с идеально обработанным ногтем и произнесла очень медленно, будто слабоумной:

– Да, мадам, но вы пришли слишком поздно. У нас такая политика: продавать больше билетов, чем имеется мест; сегодня, увы, явились все пассажиры. Вам придется подождать – может, кто-то передумает лететь, такое бывает.

– О! – воскликнула я, не веря, что попала в столь дурацкое положение. – Мне очень нужно попасть именно на этот самолет. Понимаете, меня будет встречать друг…

Я замолчала. Какое девице дело до моего бой-френда? У меня за спиной стояла мать с двумя детьми и младенцем в коляске и два студента. Малыш капризничал, а парни громко спорили на незнакомом мне языке, понятно было одно: речь шла о визах, которые они совали друг другу в лицо.

Я снова повернулась к работнице аэропорта.

– Им тоже не хватило мест? Девица кивнула.

– В очереди они передо мной?

Снова кивок.

– Если хотите пройти первой, заплатите компенсацию, мадам.

Я вздохнула, стараясь не думать о Джонатане, который, возможно, планировал романтически меня встретить. За такое отдашь любые деньги.

– Я заплачу.

Габи, окажись она на моем месте, наверняка пустила бы в ход любую хитрость – стала бы заговаривать зубы, упомянула бы об отце, о частых полетах Джонатана, я же не стала и пытаться. Что бы я ни сказала, даже если чистую правду, прозвучало бы все равно неубедительно.

Я побрела за стаканчиком кофе и газетой, а когда вернулась, работница аэропорта что-то бурно обсуждала со студентами. Походило на то, что если они не явятся туда, куда должны были, в срок, лишатся гражданства, либо их мать принесут в жертву темным силам или что-то в этом роде.

Я отошла в сторонку, не желая мешать, и тут получила шлепок по заднице огромной лапой.

– Мелисса! – прогремело у меня из-за спины.

Я резко повернулась.

Надо мной возвышался, подобно водосточной трубе в полосочку, Гарри Пакстон, отцовский знакомый, которому я помогла купить подарки к прошлому Рождеству. По-видимому, ему порекомендовали меня (несомненно, папаша) как на редкость осмотрительного специалиста в своем деле. Осторожность мне пригодилась – в списке

Пакстона оказалось подозрительно много «крестных дочерей».

Впрочем, человек он был веселый и за услуги заплатил больше, чем я просила, правда, прибавил, что излишек для девочек-кассирш в «Риг– би и Пеллер».

– Здравствуй, Гарри, – сказала я, протягивая руку.

Здоровяк поднес ее к губам и поцеловал.

– Мелисса, – пробормотал он, дыша на мои пальцы. – Какими судьбами в Хитроу? По работе или по личным делам?

– Лечу в Нью-Йорк. Точнее, собиралась, но меня не желают пускать в самолет. – Я скривила губы. – Очень досадно. Наверное, придется купить книжку и коротать время до следующего рейса.

– Еще чего! – воскликнул Гарри. – Глупости! Пойдем со мной.

Он повел меня к стойке для пассажиров первого класса и колотил по ней до тех пор, пока не появилась служащая.

– Послушайте, – начал он, – у меня билет первого класса, а у моей помощницы экономического, но из-за ваших махинаций ей дали от ворот поворот. Надо было брать два первого, дурочка! Тут больше потеряешь, чем сэкономишь. На будущее имей в виду. – Он снова повернулся к работнице аэропорта. – Нам бы договориться. Буду вам очень признателен, если вы повнимательнее посмотрите на свой экран или что там у вас и организуете нам второе местечко первого класса.

– Конечно, сэр Гарри, – сказала женщина, быстро стуча по клавишам.

Проклятье! Я и забыла, что он сэр.

– Ну вот! – возгласил Гарри. – Дай милой леди паспорт. Это и весь твой багаж?

– Хм, да.

Физиономия Гарри просияла.

– Набрала малюсеньких одежек? Замечательно!

– Нет, просто компактно уложила вещи, – пробормотала я, протягивая паспорт.

Когда служащая раскрыла его на странице «Контактная информация» и увидела «досточтимая» перед именем бабушки и отцовскую должность, у нее вытянулось лицо. Впрочем, я привыкла к такой реакции.

– Ну и прекрасно! – жизнерадостно прогудел Гарри. – Может, быстренько чего-нибудь выпьем, пока грузят скот и прочее? Здесь отличная комната отдыха.

Я бросила исполненный вины взгляд на стойку для пассажиров эконом-класса: мамаша едва не билась об нее головой, а старшие дети засовывали друг другу в ноздри цветные карандаши.

Я с широкой улыбкой посмотрела на Гарри.

– Присоединюсь к тебе через минуту-другую. Мне надо… позвонить.

Здоровяк снова потрепал меня по заднице.

– Только не задерживайся. Хочу посоветоваться с тобой насчет Марджери. Ее суставов. Устал до чертиков! Может, подскажешь что-нибудь дельное?

Он легонько пошлепал себя по крылу носа.

Чудесно. О несчетных привычках его жены я не желала больше слышать. Но такова была цена за место в самолете, куда теперь я имела право благополучно усадить свой немалый зад. А разговаривая о Марджери, можно было поразмыслить, какой подарок ей выбрать к следующему Рождеству.

И даже придумать, как помочь Гарри.

Когда он исчез из вида, я быстро вернулась к стойке и вполголоса сказала служащей, что узнала в женщине с младенцем даму из одного шоу на Би-би-си и что заметила у нее камеру. Наверное, уловка подействовала: десять минут спустя мамаша вошла с присмиревшими детьми в комнату отдыха для пассажиров первого класса. За ней следовали изумленные студенты.

Никогда прежде я не летала первым классом. Наши сиденья разделяло некоторое расстояние, и, болтая со мной, Гарри наклонял в мою сторону голову. Он не умолкал ни во время традиционного обращения к пассажирам, ни когда предлагали выбрать фильмы. Отвлекся, лишь чтобы взять скотч с тележки стюардессы.

На вечеринках с коктейлями, которые то и дело устраивали у нас дома, а позднее на празд никах в офисах я привыкла беседовать с мужчинами типа Гарри, впрочем, мне самой говорить почти не приходилось. От меня требовалось лишь кивать, хмыкать и поводить бровями, тем не менее, собеседники постоянно подчеркивали, что общаться со мной – одно удовольствие.

Я выслушала пропасть рассказов о курьезах, что приключились с Гарри в его бытность членом наблюдательного комитета, и о том, сколь горячи были его выступления против велосипедистов на тротуарах. Потом он сильнее наклонился и поинтересовался:

– Часто летаешь на самолетах, Мелисса?

– Да. В отпуск и по делам.

– А случайно не состоишь в клубе «На высоте в милю»?

Я задумалась. Что это за клуб? Может, он как– то связан с «авиамилями»? Габи не уставала проверять, сколько их накопилось на ее кредитке, и утверждала, будто покупки в «Теско» уже принесли ей плоды – бесплатные билеты.

На ум пришла мысль: может, сказать, что я член этого клуба, тогда, если выяснится, что у меня билет эконом-класса, мне позволят остаться здесь?

– Да, – ответила я, энергично кивая. – Состою, уже давно.

– Отлично! – Сэр Гарри расплылся в столь довольной улыбке, что его глаза превратились в щелки. – Замечательно! Я в уборную… – добавил он, понизив голос и многозначительно подмигивая, наверное, из-за виски. – Увидимся.

– Слава богу! – пробормотала я, как только Гарри ушел.

Взяв шампанское у стюардессы и надев наушники, я тотчас перевела взгляд на персональный монитор и стала смотреть последний фильм про Гарри Поттера.

Полчаса прошли лучше некуда – я дважды мазала лицо бесплатным увлажняющим кремом от Джо Мэлона. Потом вдруг осознала, что моего соседа нет слишком долго. Куда он подевался? Я покрутила головой, подумав, что сэр Гарри нашел компанию поинтереснее, однако нигде его не увидела.

Боже. Только бы с ним ничего не случилось в туалете, к примеру инфаркт. Я читала про тромбоз артерий – это ужасно!

– Еще шампанского?

Стюардесса, приостановившись у моего сиденья, указала на мини-бутылочку. Я воспользовалась возможностью.

– Хм, видите ли, я волнуюсь за коллегу… – Без вранья было не обойтись, и следовало соблюдать осторожность. Мои щеки заалели. – Он ушел довольно давно и до сих пор не вернулся…

– Не беспокойтесь. – Стюардесса улыбнулась. – Я проверю, все ли с ним нормально.

– Правда? Было бы замечательно, – с благодарностью произнесла я, опять устраиваясь поудобнее на своем мягком сиденье.

Стюардесса прошла в конец салона, остановилась у туалета и стукнула в дверь. Я уже снова надела сверхсовременные наушники и ничего не слышала, но увидела, как девушка в ужасе отпрянула от двери, и испугалась, что бедняга сэр Гарри отдал богу душу, но мгновение спустя он выскочил из уборной и, поправляя одежду, зашагал к месту.

Турбулентность, предположила я. Или запор. Мужчины в его возрасте нередко ими страдают, если, конечно, верить журналам и телепередачам.

Садясь, Гарри окинул меня недобрым взглядом, но я тепло улыбнулась и вынула из уха наушник.

– Взяла для тебя холодной воды. Если принял алкоголь на высоте, необходимо восстановить запас влаги в организме. Ты ведь не хочешь, чтобы, когда самолет приземлится, у тебя разболелась голова?

Гарри что-то пробормотал в ответ, но я не расслышала, потому что как раз вставляла в ухо наушник. Когда же вдруг вспомнила про знакомого гипнотерапевта из Парсонс-Грин, который мог бы вылечить жену Гарри – у нее хрустели суставы, – и опять повернула голову, то с испугом обнаружила, что на лице моего соседа широченные наглазники. Чувство было такое, будто увидел рядом с собой экзекутора елизаветинской эпохи.

С другой стороны, это означало, что можно наслаждаться прелестями первого класса, не отвлекаясь на разговоры, и я провела оставшиеся пять часов, любуясь на актеров в старых романтических фильмах, в основном черно-белых, и видя в каждой танцующей паре себя и Джонатана.

Сколько раз я представляла, как приеду в Нью-Йорк с Джонатаном! Наверное, с того самого дня, когда мы только познакомились. В мечтах я видела себя непременно в капюшоне с меховой оторочкой и с рождественскими подарками в руках. Падает снежок, розовощекие подростки на улицах распевают гимны. Мы садимся в такси, и оно везет нас в кафе у катка, где мы заказываем горячий шоколад и огромные кексы…

Во всех моих фантазиях, как любил подчеркнуть Нельсон, обязательно находилось место вкусностям.

Джонатан предупреждал меня, что погода в Нью-Йорке – зимой и летом – весьма непредсказуема, но я не придала его словам особого значения, решив, что это обычная пустая болтовня в духе «Америка намного больше, быстрее, шумливее». И, стоя в длинной очереди у пункта иммиграционного контроля, стала с ужасом замечать, что от влажности моя одежда, волосы и багаж прилипают к коже.

Разумеется, я прекрасно знала, что Рождество в Нью-Йорке отнюдь не круглый год, однако думала, что тут повсюду кондиционеры. И в аэропорту будет даже прохладно, во всяком случае на это меня настроила Эмери – несмотря на вечную рассеянность, сестрица позвонила мне из Чикаго дать ценные указания.

– Не бери с собой ничего! – заявила она с нетипичной для нее твердостью. – Ничего!

Я подняла глаза к потолку.

– А что я, по-твоему, буду носить?

– Приедешь сюда и решишь. Купишь, что понадобится. Посмотришь, к чему у тебя лежит душа. Но возьми что-нибудь легкое на случай, если будет жарко.

Стоит отметить: Эмери из разряда любительниц стиля «бродяжка»: может расхаживать без лифчика в бесформенном тряпье и выглядеть изысканно, а отнюдь не как беглянка из «Отверженных».

– Самое странное, – продолжала она, – по– моему, Нью-Йорк смахивает на шотландские замки, куда мы ездили на каникулах. Есть в нем нечто жутковатое. На улице бывает нестерпимо жарко, прямо как… в тропиках… а в помещениях колотун. Ума не приложу почему. Может, из-за каменных стен? Странно.

Я смотрела на собственное отражение в зеркале, что висело над Нельсоновым телефонным столиком. Мы с Эмери родные сестры? Чудеса.

– Или из-за кондиционеров, не думаешь? – предположила я.

– В подробности я не вдаюсь, Мелисса! – заявила Эмери.

Теперь я, естественно, сожалела, что послушала сестру – взяла самый минимум одежды потом выкачала из чемодана воздух при помощи специальной штуковины, которую мне дала Габи. В последнюю минуту я положила в дамскую сумку узкое платье из джерси – оно не мялось, даже когда лежало скрученным в тугую трубочку, – чтобы была хоть единственная вещь, в которую можно переодеться, не распаковывая чемодан. Разумеется, среди немногочисленных вещиц, что я привезла с собой, было несколько пар практичных брюк, однако в такой парилке от них было разумнее отказаться, и у меня не оставалось особого выбора.

Я не желала, чтобы Джонатан видел меня такой – с пятнами от пота на одежде и с блестящим носом. Словом, прямой противоположностью Жаклин Кеннеди-Онассис. Впрочем, той и в длинных очередях не приходилось простаивать, и убирать со лба слипшиеся пряди волос.

Странно: сэр Гарри исчез из самолета едва ли не в минуту приземления, я даже не успела толком поблагодарить его за то, что он устроил мне столь чудесный полет. Искать дорогу пришлось самой. Как только у меня сняли отпечатки пальцев и я моргнула перед камерой, тотчас помчалась в ближайший туалет – «подреставрироваться».

Я целый год превращалась из Мелиссы в Милу Бленнерхескет, потому могла и в худших условиях без труда приукрасить себя. По пригоршне холодной воды на запястья, полоскание рта, новый слой туши для ресниц и красной помады на губы – и я почти человек Узкое платье практически совершило чудо: едва облачившись в него, я стала выглядеть, как и надлежит пассажиру первого класса. Дополнили картину солнцезащитные очки, и я вышла из туалета. Совершенно другая женщина!

Охранник у двери окинул меня долгим взглядом.

Я на ходу широко ему улыбнулась и пошла дальше, везя за собой чемодан. Да, я здорово выгляжу. Джонатану придется по вкусу мое элегантное появление.

Хм. Охранник не улыбнулся мне в ответ.

Я прибавила шагу, охваченная пьянящим волнением в предвкушении новой встречи с Джонатаном. Интересно, во что он одет? В новый костюм с Савил-роу?

– Мисс?

Я не обратила на оклик внимания.

– Мисс? – послышалось снова.

Меня опять прошиб пот. Неужели они выяснили, что я прилетела первым классом по билету со скидкой, заказанному через Интернет? Я шла вперед, не сбавляя темпа. Тут было гораздо прохладнее. По-видимому, для тех, кто прошел иммиграционный контроль и не оказался правонарушителем, предлагали гораздо лучшие условия.

У выхода толпились целые семьи встречающих: на приезжих, точно на спортсменов-победителей, набрасывались с объятиями, им махали плетеными фигурками и картонными коробками – что в них, можно было только гадать.

Я оглядела толпу, ища рыжеволосого Джонатана.

Его не было.

У меня упало сердце.

– Мисс! – послышались два других голоса.

Я обернулась. И увидела семью хихикающих итальянцев.

– Что?

Маленький мальчик указал на мою юбку.

– Я вижу ваши трусики!

Громче засмеявшись, он прижал ко рту ручонку.

– Вот это, задница! – прибавил его отец.

Мать, не поворачивая головы, пихнула супруга локтем в бок.

Я прикоснулась рукой к ягодице и почувствовала липкую кожу. Вот почему мне казалось, что тут прохладнее: юбка сзади была заправлена в трусы, а трусы забились между…

Пролепетав «спасибо», я выправила проклятую юбку и, делая вид, будто все мое внимание приковано к встречающим, постаралась оправиться от смущения, но при одной мысли о своем позоре меня бросало в жар, потом в холод.

Прилетевших встречали сотни людей! Меня затошнило, и не только из-за жары.

Убежать я не могла – вдруг Джонатан был здесь, просто его кто-то загораживал? Хоть бы помахал рукой, подумала я. Хочешь быть сдержанным, пожалуйста, но порой это просто мешает!

В ту минуту, когда огорчение превратилось в сущее отчаяние, ко мне приблизилась невысокая черноволосая женщина в легком джемпере и кардигане.

– Мисс Ромни-Джоунс? – произнесла она, протягивая миниатюрную руку. – Я Лори. Работаю в офисе мистера Райли. Приехала вас встретить.

– Пожалуйста, называйте меня просто Мелисса.

– Мистер Райли приносит свои извинения – у него срочные дела, – сообщила Лори, улыбаясь. – Чудесно выглядите. Прямо как кинозвезда!

На ее щеках играли ямочки, оттого она походила на русскую матрешку. Если распилить ее пополам в районе пояса, пришло мне на ум, может, обнаружишь внутри еще девять малышек– Лори.

Я качнула головой. Жара странно на меня воздействовала.

– Очень мило с вашей стороны, – сказала я, стараясь, чтобы из-за отсутствия Джонатана голос звучал не слишком убито.

Я расстроилась. Очень.

Почему он не встретил меня сам? Что могло быть важнее моего первого приезда в Нью-Йорк?

– Мистер Райли сильно огорчен, что не смог вырваться сам. Он попросил привезти вас туда, где у него встреча, и вы вместе поедете домой. Сейчас мы возьмем такси. Это и все ваши вещи?

– Да-да, это все, – ответила я, позволяя Лори взять мой чемодан на колесиках и крепче прижимая к себе дамскую сумку.

Мы пересекли главный вестибюль аэропорта и вышли к стоянке такси – нас встретила стена душного жаркого воздуха.

– Ого! – воскликнула я, не в силах сдержать эмоций. – Ну и жара!

– Да, – с чувством отозвалась Лори. – Но денек не из худших! Бывает гораздо жарче.

– Серьезно? – вяло спросила я, садясь в спасительную прохладу такси – оно подъехало, наверное, по незаметному сигналу Лори.

До меня только теперь дошло, почему для Джонатана сверхсовременный кондиционер в машине не менее важен, чем регулируемое сиденье с функцией «память».

Мы проехали по окраине города, и вот из-за невысоких зданий показались первые очертания небоскребов и мостов. Я смотрела во все глаза. Виды казались знакомыми – по телепередачам и фильмам, но теперь это были не картинки. Реальность!

Примерно такие же ощущения я испытала, когда мы с Габи ездили взглянуть на улицу Коронации в Манчестере.

– Удивительное зрелище, правда? – с гордостью произнесла Лори.

Такси то и дело перестраивалось из одного ряда в другой. По счастью, машина была столь огромная, что меня даже не клонило в сторону.

– Зрелище великолепное.

– Поначалу вам все здесь будет казаться громадным. Потом привыкнете.

Запиликал сотовый Лори.

– Прошу прощения, – вежливо сказала она.

Теперь мы ехали по Манхэттену. Я думала о встрече с Джонатаном и с каждой минутой сильнее волновалась; телефон Лори все чаще звонил, и она всякий раз отвечала любезно и негромко. Я улавливала неизменные слова: «мистер Райли», «график», «невозможно».

Наконец мы остановились у широкого многоэтажного здания с зеленым навесом. Парадную перед нами открыл швейцар.

– Если хотите, подождите здесь. Мистер Райли освободится через несколько минут, – вполголоса пробормотала Лори, когда мы вошли в холл. – Я принесу вам кофе и, если желаете, чего-нибудь перекусить.

Я была только рада возможности присесть и отдохнуть среди изысканной роскоши. Холл был декорирован богаче, чем бары во многих лондонских отелях: дубовыми панелями, медными светильниками, многочисленными растениями. И, слава богу, тут прекрасно работали кондиционеры: от спасительной прохлады волоски у меня на руках встали дыбом.

– С удовольствием выпью чашечку кофе, так же тихо ответила я. – И подкреплюсь, например, булочкой, если у меня достаточно времени. И если тут не возбраняется есть, – прибавила я, отчасти шутя. Отчасти.

– Как прикажете, – почтительно пробормотала Лори, и тут я поняла, что она обращается со мной, будто с коронованной особой, потому что я гостья Джонатана.

Он в этой компании занимал весьма высокий пост. Я моргнула. Надо вести себя соответственно. Не глазеть по сторонам, как онемевшая от восторга туристка, а держаться дружелюбно, но с достоинством столь же успешной бизнес-леди.

– Благодарю, – сказала я, улыбаясь.

Лори подошла к консьержу, вполголоса обменялась с ним парой фраз, а я села на огромный бархатный диван и стала любоваться произведениями изобразительного искусства и обилием живых цветов на камине.

Вырезанный из глыб мрамора камин был размером с небольшой автомобиль. Создавалось впечатление, что его перевезли сюда из Виндзорского замка вместе с убежищем священника, затаившимся в стене.

Я размышляла, сколько может стоить квартира в подобном здании, когда услышала у себя за спиной шаги по паркетному полу и негромкие голоса. Джонатан. Продолжает беседу с важными клиентами. От волнения по коже побежали мурашки. Поворачивать голову и глупо пялить глаза не хотелось, но слух невольно напрягся, и я уловила отдельные слова: «Заседание совета директоров… личные рекомендации… домашние животные…»

Потом прощальные фразы, шлепок ладони о ладонь, кто-то чуть слышно поблагодарил швейцара. А через минуту, показавшуюся сладкой пыткой, я почувствовала запах «Крид» и нежный поцелуй в шею сзади.

– Привет, – прошептал мне на ухо Джонатан, лаская кожу теплым дыханием. – Как я рад тебя видеть.

У меня приятно защипало кожу, но повернулась я умышленно медленно, как Рене Руссо в «Афере Томаса Крауна».

И замерла. Джонатан в темно-синем костюме, кремовой рубашке и желтом галстуке был воплощением деловитости и аккуратности. Рыжие волосы лежали идеально – мой друг выглядел так, будто жара за окном не имела к нему ни малейшего отношения.

Казалось, он немного напряжен – впрочем, того требовала работа.

– Дай на тебя взглянуть. – Джонатан взял меня за руку и поднял с дивана. – Ты подумай: человек семь часов просидел в самолете! Не верится! Потрясающе выглядишь.

– Спасибо, – пробормотала я, краснея.

Джонатан наклонился и, поцеловав меня в щеку, не сразу отстранился – на миг замер, вдыхая мой запах. Я наслаждалась его ароматом Заключать меня в страстные объятия на глазах у консьержа он и не помышлял, я знала, оттого сдержанный поцелуй сильнее волновал кровь.

Порой Джонатан был точь-в-точь, как Ретт Батлер. В такие минуты голова шла кругом.

– Ты выглядишь даже лучше, чем в моих воспоминаниях, – прошептал он мне на ухо. – А вспоминал я о тебе… очень часто.

Хотелось бы и мне быть столь же взрослой и уметь сдерживать чувства, но, увы, они слишком требовательно давали о себе знать.

– Я скучала по тебе, – порывисто пробормотала я, больше не в силах молчать. – Прошло как будто сто лет…

– И я по тебе скучал.

Джонатан взял меня за подбородок и горячо поцеловал.

За моей спиной послышался кашель Лори, и мы вздрогнули.

Точнее, я вздрогнула. Джонатан просто повернул голову, взял у Лори кофейный стаканчик, торопливо произнес «спасибо» и протянул мне кофе. Лори улыбнулась, кивнула в ответ и неуверенно приоткрыла рот, а заговорила, лишь когда Джонатан повел бровями, давая понять, что готов ее выслушать.

– Вы еще вернетесь сегодня в офис, мистер Райли? – спросила она. – Если нет, я могла бы вечером прислать вам документы, чтобы вы ознакомились с ними перед завтрашним заседанием совета. И информацию по новым квартирам.

Хм… – Джонатан поправил выглядывавшие из-под рукавов пиджака манжеты рубашки, задумываясь. – Поступим вот как: все, что запланировано на вторую половину дня, пожалуйста, отмени. А наиболее важные документы пришли мне. Я их просмотрю. Да, Лори, и спасибо, что встретила мисс Ромни-Джоунс.

– Да, большое спасибо, – подключилась я. – Сама я долго бы разбиралась, как сюда добраться.

Губы Лори растянулись в улыбке, на щеках заиграли ямочки. Она смущенно улыбнулась и, извинившись, пошла прочь.

– Тебе, наверное, нужна чашка? – спросил Джонатан, кивая на стаканчик «Старбакс» в моей руке.

– Нет-нет, не беспокойся.

– Не скромничай. Я знаю, ты любишь пить кофе из симпатичной чашки.

– Пожалуйста, не волнуйся, – растерянно сказала я.

Где он собирался взять симпатичную чашку?

– Послушай, – произнес Джонатан с серьезным видом, – может, поднимемся наверх и воспользуемся чашкой и блюдцем из квартиры, которую я только что показывал?

Я уставилась на него и рассмеялась.

– Ну что ты, не глупи! Ты на такое не способен!

– По-твоему, это нарушение профессиональной этики? – невинно спросил Джонатан.

Он что, разыгрывал меня?

– Конечно… – пролепетала я. – Разумеется

– Мелисса! – торжественно произнес Джонатан. – Порой не грех и отступать от правил. Пошли – ключи до сих пор в моем кармане.

Он зашагал к лифту. Я, растерянная, поспешила за ним, стуча каблучками по черно-белому полу. Удивительно, но когда Джонатан нажал на кнопку вызова, консьерж и бровью не повел.

– Послушай, Джонатан, я в самом деле не…

– Ш-ш-ш! – Он прижал палец к губам.

– Но я вовсе не хочу, чтобы из-за меня…

– Ш-ш!

Джонатан дождался, пока за нами не закрылись двери из кованого железа, и принялся меня целовать. Поцелуй так затянулся, а руки Джонатана столь уверенно заскользили по изгибам моего жаждавшего ласк тела, что я и не заметила, как лифт остановился на десятом этаже.

Джонатан же не потерялся во времени и сделал шаг из кабинки, едва раскрылись двери.

– Который из них? – пробормотал он себе под нос, рассматривая связку ключей.

Что у него на уме? – подумала я. Мелькнувшая в голове догадка и то, сколь непривычно Джонатан себя вел, сбивало с толку и будоражило кровь.

Он явно шутки ради примерил несколько ключей к замочной скважине в запретной дубовой двери, прежде чем выбрать нужный.

–А наконец-то! – Его бровь шаловливо изогнулась. – Прошу вас… на чашечку кофе.

– Благодарю, – кокетливо ответила я. – Только найдите мне кофейную пару, как обещали.

– Вы за парный образ жизни?

– Просто люблю, когда чашка стоит на блюдце.

– Постараюсь отыскать все, что потребуется.

Джонатан раскрыл передо мной дверь. Я проскользила мимо него, демонстрируя, как ловко сидит на мне узкое платье, и вдруг замерла на месте.

Квартира оказалась роскошной. Куда ни бросишь взгляд, всюду дубовые панели, позолоченная обшивка или дорогие занавеси.

– Ну и ну! – выдохнула я. – Владелец еще живет здесь?

Прихожую украшали витиеватые медные светильники – как я тут же догадалась, антикварные, переделанные под электрические. Пахло миррой, гвоздикой и полировальным воском.

– Нет, – внезапно посерьезнев, ответил Джонатан.

Я медленно прошла в гостиную – в ней целиком поместилась бы квартира Нельсона, еще, наверное, осталось бы место. Высокие окна, украшенные темно-красными бархатными шторами, смотрели на городской парк; с потолка свисала старинная люстра, свет, отражаясь в ней, играл бликами на малиновых стенах Три огромных кожаных дивана, картины современных художников, длинный стол у стены, а на нем широкая стеклянная чаша с сухими лепестками дорогих роз и две большие свечи по бокам, источающие аромат смоковниц… Я уловила его, как только вошла.

Квартира была современно и со вкусом обставлена, но, удивительно, возникало чувство, будто в ней недостает чего-то главного. Полок с книгами, фотографий – человеческого тепла. Диваны восхищали, однако не будили желания удобно на них устроиться. Даже разуться. Картины висели так, чтобы ими любовались сидящие. Наверное, следовало знать, чьи это работы, однако я не знала.

Проходить дальше расхотелось. Пропала охота и флиртовать. Тем не менее я, глотнув, постаралась разжечь в себе тлеющий уголек игривости и с томным видом прижалась к стене.

– Итак, это гостиная. Теперь, может, покажешь спальню?

Джонатан смотрел в пространство перед собой и, когда я заговорила, будто вышел из полутранса.

– Что? А, да. Найти чашку. Он пошел на кухню.

Мои щеки вспыхнули от стыда. Ну и ну. Очнувшись от секундного замешательства, я поправила платье и торопливо последовала за Джонатаном. Его помыслы о «парном образе жизни», что бы он ни имел в виду, как видно, тоже сошли на нет. Быть может, ему вспомнилось, что не все в этой сделке идет гладко или что встреча с клиентом обманула ожидания.

Кухня в отличие от прихожей и гостиной походила на нутро космического корабля: кругом нержавеющая сталь, любая вещица – высшего качества. Поверхности без единого пятнышка, куда ни глянь – на дверцу холодильника или на стенку посудомоечной машины – везде твое отражение.

– Ого! – воскликнула я, стараясь, чтобы голос звучал как обычно. – Нельсон влюбился бы в эту кухню с первого взгляда! Владелец что, повар?

– Нет, – ответил Джонатан, открывая дверцу шкафа. – Квартиру продает женщина. По ее мнению, домашняя стряпня – это когда берешь заказанное в тайском ресторане месиво и собственноручно перекладываешь его на тарелку, а не просишь об этом служанку.

Хм. Я нахмурилась.

Джонатан подал мне тонкостенную фарфоровую чашку и блюдце с серебряными ободками по краям.

– Спасибо, – пробормотала я, осторожно переливая кофе из стаканчика в чашку.

Отзываться о клиентах столь скверно совсем не в духе Джонатана.

– Блюдце для булочки? – спросил он, протягивая вторую изящную тарелочку. – Ими еще не пользовались. Это обеденный сервиз на восемнадцать персон. Взгляни.

Джонатан шире открыл дверцу, и моему взору представилось такое обилие фарфора, какого я не видела даже в специализированном магазинчике недалеко от «Питер Джоунс».

– С посудомоечной машиной пока не знакома ни единая чашка.

Я взяла тарелочку, старательно маскируя изумление.

– Откуда ты знаешь?

Рот Джонатана сжался в прямую линию.

– Это моя квартира.

Я моргнула от неожиданности.

– Что?

– Наша с Синди. Она жила здесь, пока я был , в Лондоне. Да-да, – добавил Джонатан, приподнимая руки, – ей следовало продать квартиру сразу после развода, но рынок жилья кишит предложениями. Теперь… – Он проглотил слюну. – Синди обратилась в «Керл и Поуп» и хочет, чтобы покупателя нашел я.

На душу, точно подстреленная утка, упал груз. Я поставила блюдце и чашку на стол, будто они вдруг раскалились. Синди.

Малейшее упоминание о ней, и на сердце начинали скрести кошки. И вдруг охватывало волнение: плоховато я одета. И не достигла в жизни ничего особенного. Еще почему-то брала злость.

Синди так скверно с Джонатаном обходилась, а он годами терпел ее выходки – наверное, столь сильно любил. Я была с ней не знакома, а он, по сути, никогда не заводил про нее речь, однако той малости, что я знала, было вполне достаточно: Синди могла устроить пожар на вечеринке – «накалить» обстановку – или посадить личную секретаршу на диету Аткинса.

Я лишь однажды видела ее на фотографии, что лежала в выдвижном ящике на кухне Джонатана, – наткнулась на снимок случайно, когда искала открывалку. Их сфотографировали, судя по всему, на грандиозном торжестве. Джонатан был в смокинге, смотрел на камеру без тени улыбки; высокую прямую фигуру Синди облегало прямое строгое платье из кроваво-красного шелка. Лицо у нее было продолговатое и серьезное, под стать телосложению и наряду. Волосы же окутывали голову облаком сахарной ваты, однако я тотчас определила, благо знала в этих делах толк: не существуй на свете парикмахерских премудростей, волосы тоже были бы прямые и длинные.

Теле-детектив, что жил внутри меня, тотчас доложил: дамочка из разряда стерв, которые нещадно, но с премилой улыбкой на губах вышвыривают с работы и делают за счет фирмы стрижки и укладки.

Сказать по правде, ничего подобного о Синди я не знала. Но до справедливости ли, если речь о бывшей женщине бойфренда?

Впрочем, одно я знала наверняка, а это говорило о многом: Синди рассталась с Джонатаном когда поняла, что беременна от его родного брата, Брендана. Теперь они были вместе.

Представляете? Разве не ужасно?

Мы с Джонатаном кратко побеседовали о ней по душам всего раз. Вскоре после этого и стали встречаться. Поводом к разговору была открытка: у Брендана Райли и Синди Райли родился сын. Хорошо, что по правилам этикета можно ограничиться глупой карточкой – Синди хоть не пришлось лишний раз краснеть.

– Она не всегда была такой, – заявил Джонатан, когда я выразила удивление по поводу открытки. – Пока не занялась рекламой, сидела себе дома и читала по утрам гороскопы.

– А кто она по знаку зодиака?

– Овен, – мрачно ответил Джонатан.

– Опять огонь! – не к месту воскликнула я.

Джонатан лишь окинул меня усталым взглядом и не прибавил ни слова.

Я и не думала мучить его расспросами, в тот вечер он сам посвятил меня в отдельные подробности своей семейной жизни. Синди покорила его сердце, когда, явившись в группе приглашенных девочек на вечер в школу мальчиков, проспорила с ним с первой до последней минуты фокстрота. Учась в университетах (он в Принстоне, она в Брауне), они встречались, по выпуске поженились. Прием устроили в нью-йоркском яхт-клубе, медовый месяц провели в Антигуа.

Джонатан занялся недвижимостью, Синди устроилась в рекламное агентство и быстро пошла вверх по карьерной лестнице. За время совместной жизни они несколько раз переезжали, их последняя квартира, я давно знала, была пределом мечтаний. Но только теперь, глядя собственными глазами на кухонную плиту за двадцать тысяч фунтов, я начала понимать, как много между Джонатаном и Синди было общего.

М-да.

Она желает, чтобы квартиру продал именно он. Ну, и гадина.

– Наверное, ей хочется, чтобы сделку провернули максимально выгодно, – сказал Джонатан. – По ее мнению, с задачей справлюсь только я. Если покупателя стал бы искать другой риелтор, она отказалась бы от услуг агентства. Комиссию платит, – он обвел кухню рукой, – сама понимаешь, приличную.

– Догадываюсь, – едва слышно пробормотала я.

Рот Джонатана опять сжался в узкую линию.

– Вообще-то в моих интересах приложить все усилия. Но она, чего доброго, может подумать, что меня это трогает. Если ей взбрело в голову заставить меня пожалеть о разводе, вынужден ее разочаровать. Мне все равно. Я просто выполняю работу, не утопаю в страданиях.

От того, как напряженно звучал его голос, щемило душу. Я чувствовала, что он не вполне искренен.

– Зачем ты так? – воскликнула я. – Ведь знавали вы здесь и счастливые времена!

Джонатан вздохнул, провел пальцами по лицу и протянул мне руки. Я прильнула к нему, с чувством его обняла и ощутила крепкие мышцу под тонкой рубашкой. Как с ним здорово!

– Мелисса, – прошептал он мне в волосы. – Я пережил больше счастья за шесть месяцев, что встречаюсь с тобой, чем за шесть лет, которые провел в этой квартире.

У меня подпрыгнуло сердце.

– Правда?

– Правда. – Джонатан проложил по моему лбу дорожку легких поцелуев. – Когда мы познакомились, я словно превратился в другого человека и лишь тогда понял, до какой степени был несчастлив прежде. – Он немного отстранился, чтобы посмотреть мне в глаза, и я увидела, насколько серьезен его взгляд. – Ты заставила меня проснуться. Эти поездки по городу! Знаешь, я до дыр залистал путеводители, придумывая, куда бы еще ты могла меня свозить – на фермерские рынки, в старинные замки, в магазины, где продают зонты.

– Серьезно? – Я в шутку надула губы. – А я-то думала, ты увлечен историей Лондона!

– История Лондона меня тоже интересовала. Но в основном влекло к тебе.

Я снова прижалась к нему.

– Было здорово. Даже бродить с тобой по замкам.

– В общем, я твой должник и с радостью отплачу тебе тем же, – пробормотал Джонатан, гладя меня по волосам. – Надеюсь, ты полюбишь Нью-Йорк.

– Не сомневаюсь в этом. – Я отошла на шаг назад. Откуда-то веяло холодом, и беспокоил едва уловимый гул. Не от сигнализации. – Может, э-э, покажешь свой нынешний дом? Этот мне тоже нравится, но…

Я посмотрела ему в глаза, еле удерживаясь, чтобы не сказать: «Но не хочу, чтобы между нами стояла незримая Синди».

Джонатан пожал плечами.

– Послушай, Мелисса, я привел тебя сюда отчасти для того, чтобы ты увидела, что я оставил позади. Мы с Синди продаем эту квартиру, так как ни ей, ни мне она больше не нужна. И поверь, покупателей на жилье в этом здании – видимо-невидимо. Легче попасть в конгресс, чем сюда. Я хочу начать новую жизнь. – Он приковал ко мне магически-напряженный взгляд. – С тобой.

У меня приятно защекотало кожу.

– Хорошо, – пробормотала я, стараясь не показывать ужасного волнения. – Очень… хорошо.

Джонатан склонил голову набок.

– Хорошо?

Я снова приоткрыла рот, но не нашлась, что сказать. Вокруг была обставленная по последнему слову кухня Синди, в углублениях моих коренных зубов еще солонели крошки претцелей [4] от «Американ эрлайнз», а Джонатан заявлял, что готов проститься с шикарной квартирой и шагать в будущее рука об руку со мной. Женщиной, которая, преодолев на самолете несколько часовых поясов, чувствовала себя разбитым корытом, чье платье то и дело приклеивалось к липким от пота ногам…

Слова Джонатана меня ошеломили – в положительном смысле, естественно.

– Британская сдержанность. В минуты сильного волнения… мы… прячем чувства. То есть… – Я извинительно развела руками. – Не кричать же мне «ура!» – ты расстался с женой и продаешь квартиру. А что хочешь начать новую жизнь – это прекрасно. И гораздо полезнее для здоровья, чем хандра.

Лицо Джонатана смягчилось.

– В какую-то минуту мне показалось, ты злишься, что я вожусь с этой квартирой.

– Боже! Какие глупости, – пробормотала я. В голову пришла тревожная мысль. – Ты ведь не здесь живешь? Я имею в виду, не…

Джонатан улыбнулся.

– Нет-нет. Я уже купил новый дом. Надеюсь, в твоем вкусе.

Он вылил холодный кофе в раковину, сполоснул посуду и вернул на место.

– По-моему, мы тут задержались, не думаешь? Давай-ка возьмем такси и отправимся домой.

Он обнял меня за талию и повел из кухни назад в роскошную прихожую. Мой чемодан на ко лесиках на фоне ваз высотой по плечо показался мне карликовым.

Домой. Чудесное слово.