"Свора - Зов крови" - читать интересную книгу автора (Колесникова Юлия)

Глава 18 а. Аналогия от Бет

Я боюсь, вот о чем думала я, когда смотрела на неожиданно возникшую незнакомку в зеркале. Боюсь сама себя!

Темно-шоколадные глаза, действительно немного пожелтели, а радужка словно бы уплотнилась, делая их странным образом огромными. Моя кожа еще никогда не была такой чистой и светлой, к тому же нежной на прикосновение, будто бы я умывалась молоком.

Волосы спутались, пока что это единственное что меня раздражало в моем облике — кудри закрутились, словно я всю ночь спала на бигудях, но расчесать их было почти нереально, такими жесткими стали волосы.

Я приподняла свой нос, чтобы рассмотреть насколько лучше он стал, и его форма меня порадовала. А перед этим я полностью разделась, чтобы проверить не начала ли я обрастать шерстью. Но нет, все как и раньше, кожа чистая и светлая, почти не похожая на мой смуглый цвет. Интересно, надолго ли это?

Тяжело вздохнув, я принялась чистить зубы. Они и раньше выглядели замечательно — я заставила родителей кучу денег выкинуть на мои зубы, но теперь они выглядели как у девушек из рекламы для зубной пасты. Мечта стоматолога-фетишиста! Единственным недостатком, были два передних клыка, еле заметно проступавших, по сравнению с другими. Зато, какие прочные — я попробовала на зуб толщину ручки зубной щетки, и она легко отделилась, словно была простой конфетой. Я выплюнула этот обрубок — щетка была испорченной.

Смыв зубную пасту, и снова полюбовавшись своим отражением, я вернулась в комнату. На бумбоксе Грейс играл старый заезженный диск A Perfect Circle, его время от времени заедало, и я подозревала, что как только сестра вернется на каникулы, мне влетит — после этого диска уже заедали и другие. В комнате все было скучно. Теперь вообще все казалось скучным по сравнению с тем, что я сегодня услышала от родителей Рейн. Я и Теренс оборотни, а вся ее семья, включая Гроверов — вампиры. Рассмеявшись вслух, я поежилась от непонятных хриплых ноток в моем голосе, словно он начинал ломаться, как у мальчиков. А может так прорывался волчий вой. Что за ерунда, — оборвала себя я, — какой волчий вой, на дворе двадцать первый век, и нет никаких вампиров и оборотней!

Ну а если они правы? Если все действительно так? Вернувшись к зеркалу, я все так же отчетливо видела пожелтевшие оболочки глаз — уже не темно-шоколадные, а скорее помесь шоколада с янтарем.

Все! Не надо себя нагружать такими мыслями на ночь — завтра полнолуние и мы поймем, правду ли говорили родители Рейн. А пока что лучше ложиться спать. Но подумать было легче, чем сделать, я чувствовала непонятную тревогу и тягу к действию. Словно с наступлением темноты во мне забурлили силы. Нет, это неправильно, уговаривала я себя, ложась в постель и закрывая глаза. Может, стоит посчитать овечек? Слонов? Кроликов? О, черт, после таких картинок в моем животе заурчало, захотелось есть.

Я раздраженно откинула одеяло, помотала в воздухе ногами и пружинистым прыжком слетела с кровати, подкралась к двери и тихо отворила ее. В доме не было тихо. Мама мылась, отец смотрел какое-то шоу, путь к кухне лежал через гостиную, где он сидел. Идти или не идти? Вот в чем вопрос!

Никогда прежде я не позволяла себе такого — есть среди ночи, и наверняка для родителей мое новое поведение покажется странным, все-таки не стоит их удивлять. Я тихо прикрыла дверь, но из-за благоразумия мой желудок не перестал отчаянно требовать еды. Еще чуть-чуть и буду грызть ногти, свои красивые ухоженные ногти, а ведь я буквально с утра сделала маникюр!

Схватив телефон с прикроватного столика, я решила позвонить Теренсу — может, он тоже не спит. Конечно, если все-таки спит, это будет эгоистично будить его, но голод заставлял поступать не совсем разумно. С тем же успехом я могла бы пойти и поесть вниз.

Гудки в трубке ничего толком не прояснили, что делает Теренс, он мог спать и не брать трубки, а мог себе принагло насыщаться, потому что его-то родители никогда бы не стали замечать такие вот детали. Но они ведь не моя мама — я была благодарна девочкам, что никогда о ней такого не говорили, но что скрывать, мама любила быть в курсе всего, что происходило в городе. А тем более у меня, включая дотошные детали. Ее любимый теперешний вопрос: а почему ты больше не дружишь с Сетти, она такая милая!

Да потому что очень уж хочу выбить ей зубы, вот что хотелось мне ответить, но я, конечно же, понимала, что это вызовет новую волну вопросов, и некоторые совсем уж не будут добрыми и хорошими, и вполне приведут к моему наказанию. Я ей отвечала: Сетти дружит теперь с другими девочками, не добавляя, что они самые законченные сплетницы в нашей школе.

После третьего гудка, мои мозги просто отказывались слушать занудные звуки. Я отбросила телефон назад на тумбочку. Уставилась в потолок. Потом в любимое место — шкаф, но голод заставлял думать лишь о еде. Может это нормально? А может не очень? Неужели волки столь прожорливы, да я с таким голодом не смогу влезть ни в одну вещь до лета. И как при такой потребности в еде думать о диете?

Мысли нагоняли на меня все больший страх перед неизвестным. Не задумываясь, что делаю, я схватила свои вещи, которые носила дома — лосины и длинный джемпер с карманом кенгуру и капюшоном. Под кроватью едва смогла нащупать кроссовки, которые мне стали необходимы, когда на Рейн нашло бегать почти каждый день — их мягкая подошва, помогала мне от мозолей, поэтому в них было удобно. Схватив из шкафа тонкое полупальто, я задумалась, а что я, собственно говоря, делаю? Что, что, поддаюсь чувству голода и раздражительности и собираюсь вылезти из дома через окно. Я сошла с ума, констатировал мне мой мозг.

Только интересно, это я временно сошла с ума, или просто с голодухи?! Я тряхнула головой, не понимая, как вообще пришла к таким мыслям? Подступившись к окну, я увидела под ним только метров десять свободного пространства и никакого дерева! Ну, кто так додумался расположить деревья?! Зато один из раскидистых старых дубов, посаженных еще маминым дедом, удачно примыкал к окну комнаты Грейс. Добраться до ее комнаты было то еще приключение — но мне-то теперь и горы по плечу, я же долбаный оборотень! Неожиданная агрессия, вот что я добавлю к новым признакам того, что я вероятнее всего действительно уже не совсем человек.

В ванной комнате мама завывала под одну из слезливых песен Селин Дион — не удивительно, что отец сделал такой звук на телевизоре, я же еле удержалась, чтобы не завыть вместе с ней. Душимая смехом, я едва смогла добраться до комнаты Грейс стоя на ногах, хотя мою позу вряд ли можно было назвать стоячей — этакая помесь белки на колесах с волком. Немного испуганная от такого очевидного желания действительно завыть, я прошла в темноте к окну. Прошла? Это громко сказано. Я пробралась под пулеметным обстрелом японской музыки ветра, силиконовых висюлек и кристалликов, набитых сестрой под потолок, и, конечно же, как можно было забыть про пол. Все, каждый сантиметр пола в комнате моей сестры был завален одеждой, книгами, тетрадями, старыми подарками, игрушками — при желании я спокойно могла бы спать здесь, настоящее логово, и никогда не замерзну это точно! Бомжи бы от радости залились слезами. Нет, я, конечно же, любила сестру, но превращать комнату в магазин комиссионных товаров — это уже слишком. Понятное дело, что она тут не живет в данный момент, но боюсь что к тому времени, как она вернется на каникулы, тут будут еще одни жители — тараканы и мыши.

Я была готова поклясться, что наступила в темноте на что-то теплое и, не знаю, как мне удалось сдержаться от крика — тоже мне шпион недоделанный, могла бы включить себе свет, но нет, как же, а вдруг кто-то заметит. Вот бы Рейн меня сейчас увидела, обрыдалась бы со смеху. Честно говоря, смех понемногу разбирал и меня, истерический ли, или еще какой, я не знала. Но нормальным, назвать такое поведение, язык не поворачивался.

С негромким ругательством я открыла ставни, хорошо, что отец поставил в этом году новые окна с широкими подоконниками, потому забираться на них было легко. Но глянув на дерево, я тут же растеряла сой азарт, но, к сожалению, не голод. Все-то же расстояние до земли в 10 метров пугающе открылось передо мной зияющей пустотой, а дерево показалось мне слишком далеко. Чертова голодная дура, приговаривала я, трусливо выглядывая из окна, но чтобы дотянуться до дерева, нужно было прыгнуть. Прыгнуть почти на полметра вперед — я все-таки сошла с ума, потому что решила попробовать.

Ну, Теренс, — подумала я про себя, если что — я тебя любила, и прыгнула вперед, закрывая глаза и кусая губы чтобы не вскрикнуть. Бум! И я схватилась, за шершавый ствол, и тут же поехала по нему вниз с приглушенным завыванием, пока не наткнулась на одну из веток. Минуту, приходя в себя, я чувствовала как тупая боль в ладонях и на самом мягком месте, медленно расползается в моем голодном сознании. Желания двигаться не появлялось, но ведь не сидеть мне здесь всю ночь. Отчаянно цепляясь за ветки, я полезла вниз, при этом еще нужно было стараться не издавать звуков, которые рвались из моего горла. Такой страх у меня был лишь один раз — когда в Серых лесах появились волки, тогда я увидела их нападение на себя и на Теренса словно со стороны.

Когда мои ноги коснулись земли, я просто сползла на землю, не в состоянии куда-то идти так быстро. Дыхание выровнялось почти тут же, словно это и не я только что совершила сползновение по своему личному домашнему Эвересту. А вот сердце продолжало бешено биться, не оставляя надежды не быстрое успокоение. И все, что смогло заставить меня подняться — урчание в животе.

И куда же теперь? Конечно к Теренсу! Его комната над гаражом находилась отдельно от других комнат в доме, у него был собственный вход, а это значит, что мне не придется кидать в окно камешки, или, что еще хуже, лезть в очередное окно, по еще одному такому Эвересту. Интересно, а я говорила Рейн, как ненавижу спорт? Если нет, то нужно будет сказать, чтобы она не таскала меня на всякие волейболы и пробежки!

С мыслью, о том, как я ненавижу спорт, я пошла к сараю позади дома, искать свой велосипед — еще одна моя странная выдумка, 4 года назад, когда я решила, что передвигаться по городку вот таким способом — это круто. В итоге, у меня был самый дорогой велосипед, который можно было найти в Лутоне, но каталась я на нем от силы раза четыре. Мне об этом давно уже не напоминали, пока полгода назад мои родители неожиданно не начали поговаривать о разводе. И сразу же пошел дележ, если я делала что-то плохое, значит была избалована отцом, если что-то хорошее, это католическое воспитание мамы. Нельзя такое говорить, но я рада, что волки напали тогда на нас, после моей выписки из больницы все разговоры про развод прекратились, а родители вернулись в прежнее расположение вещей в доме. Уже никто никуда не собирался уходить.

Велосипед, даже не поставленный под замок, стоял на прежнем месте, укрытый от чужих глаз кустом какой-то любимой маминой ягоды. Добавив к царапинам на ладонях еще и порезы от куста, я вывезла велосипед и шла с ним, стараясь не шуметь, до самой дороги, пока не отошла достаточно далеко, а там, наконец, села и поехала. Первые минут 10, мне казалось, что я еду как бегемот, но привыкнув, я стала крутить педали быстрее. Ну вот, хорошая замена пробежкам Рейн, она вполне может бежать, а я буду ехать за ней, это не так изматывает, как бег, к тому же велосипед не будет простаивать.

Дорога к дому Теренса заняла сравнительно мало времени, особенно если учесть что я не шла пешком. В центре города все еще кипела жизнь, несмотря на поздний час, но мне удавалось проезжать незамеченной. Я держалась тени, объезжала подальше группки старших парней многие из которых мне нравились, но не в темную часть суток.

Я пожалела лишь о том, что не взяла перчатки. Руки замерзли очень быстро, от ветра и скорости с какой я ехала. Мелькавшие дома и деревья меня не пугали, ведь это мой любимый и родной город, темнота здесь почти не таила опасности. По крайней мере, я ее не чувствовала. Как почувствовала сегодня, что с Евой твориться что-то неладное. Я каким-то незнакомым, новым чувством поняла, что от нее исходит угроза. Ее запах для меня изменился, перестал быть надежным и простым. А вот Рейн, пахла вообще отличительно ото всех — вампиры (предположительные, потому что я пока в это не совсем верила), пахли лесом и дождем, а Теренс… его запах я могла сравнить только со знакомыми с детства запахами — запахами дома, его шампуня, и еще чего-то нового, терпкого и приятного, подобного горькому запаху шоколада или кофе. А Рейн, она пахла… кровью. Да, именно так. Рейн пахла свежей кровью, и мне было стыдно признаться в этом себе, но ее запах не был отвратительным, а скорее приятным, ароматным, теплым.

Как же я тогда буду пахнуть для Теренса? Я принюхалась к себе, но ничего кроме антипреспиранта не почувствовала. Почему же я практически не изменилась, если я действительно оборотень? Или же я не изменилась для себя?

Время для раздумий закончилось, стоило увидеть дом Теренса. Особняк с двумя башнями, подобный тем, что строили у нас в городе в начале 20 века, с белеными стенами и будто бы соломенным покрытием крыши. Из одной из каминных труб уже шел дым, хотя включать отопление в это время не было необходимости, на улице было еще достаточно тепло. И в отличие от моего дома, здесь вокруг не было насажено цветов — только кустарники, ровно подстриженные, и в самом конце сада, кусты пионов, уже готовых отцветать, хотя они и так что-то загостили.

И как я и думала — свет горел только в окне Теренса. Но почему он тогда не брал трубку телефона?! Неужели его слух ухудшился до такой степени? Стараясь контролировать злость и голод, я потопала к боковой лестнице, напоминающей пожарную, закинув велосипед в темноту кустов. Вряд ли его кто-то здесь увидит, пока я буду у Теренса, но вдруг?

Я поднялась по лестнице, обозвав ступеньки всеми знакомыми плохими мне словами, потому что в темноте чуть с них не свалилась — нельзя что-ли было себе тут свет сделать? Постучав, я не получила ответа. Неужели спит с включенным светом? Это исключалось, потому что Теренс вообще был очень восприимчивым когда спит — для того чтобы заснуть ему нужна была абсолютная тишина, отсутствие света, и чтобы в комнате все спали, если случалось бывать где-то с друзьями. В общем, он засыпал всегда последним.

Постучав еще раз, я решила войти без приглашения — меня манила возможность того, что в личном холодильнике Теренса — есть еда. Но комната, шириной во весь гараж, пустовала. И где это он ходит?! Я тут вся такая голодная, а его нет! Недолго думая, я полезла в холодильник Теренса — о, ужас! Еда полностью отсутствовала, только одни фантики и пустые тарелки. Кажется, голод прихватил не только меня. Тогда где он сам?!

Ответом мне стал звук открывшейся двери и Теренс подпевающий чему-то в наушниках, входящий в комнату с полными пакетами. Как никогда прежде, я надеялась, что это еда. Он удивленно застыл, увидев меня.

— Бет? Что-то случилось?

— То же, что и с тобой! Голод, — дергая плечом, отозвалась я, не отрывая взгляда от пакетов. — Но разве магазины еще открыты?

— Я был у Калеба. У него дома почти склад еды, и как объяснил мне мистер Гровер, это все про запас, если Рейн к ним придет есть. Я что-то не могу понять — она сколько ест? Там футбольную команду можно кормить два месяца.

Я совсем не могла сосредоточиться на том, что говорит Теренс, даже не смотрела на него, мои глаза неотрывно следили за пакетами в руках Теренса. Что было в следующие полчаса мне помниться смутно. Но когда я пришла в себя, от пакетов и их содержимого остались одни целлофановые кульки. Мы ошарашено смотрели друг на друга, будто на ненормальных. Но с наступлением сытости мой мозг начал отмечать и другие детали.

Теренс изменился. То, чего я не замечала в себе и своем отражении, четко и ясно проступило на его лице.

Немного неправильные, креольские черты Теренса, приобрели мягкость и большую привлекательность. Полные губы побледнели и оттого ярко выделялись на смуглом лице. Его зеленые глаза тоже стали ближе к теплому желтому цвету. Светло-каштановые волосы Теренса, закрутились в пружинистые локоны, подобно моим волосам, различием была лишь длина. Четко выступающие скулы обозначились сверху покрасневшими кругами, будто бы он давно не спал. И то, что было самым заметным, явно потяжелевшая от мускулов фигура. Теренс был выше меня на голову и теперь значительно внушительнее, что я показалась себе вообще мелким гномом. И из-за этого открытия во мне проснулось незнакомое чувство, даже скорее желание поддаться такому влекущему превосходству. Вот, точно! Он будто бы стал величественнее, и возле него мне самой хотелось быть уязвимее, чтобы он меня защищал. А еще очень хотелось пожаловаться на то, как мне пришлось слезать по дереву! Но я почувствовала себя возле Теренса как-то неуверенно и неуютно, словно сидела с малознакомым человеком.

Что-то подсказывало, что этот новый Теренс, уже не совсем тот Теренс, с которым я встречаюсь.

Между нами повисло напряженное молчание. Он разглядывал меня с нескрываемым удивлением. И что это за чувство, повисшее между нами? Не просто неуверенность, а напряжение. Я могла ощущать, как электрический ток перебегает между нашими телами озадаченными новой силой.

Я старалась не смотреть на него, делая вид, что не замечаю внезапно возникшего затруднения в общении.

— Почему не поела дома? — перервал мучительное молчание Теренс — оказывается, он уже давно следил за моим лицом. Будто бы выискивал на нем неподобающие чувства. Сам Теренс улыбался, но не осталось и следа той беззаботности, которая была буквально несколько недель назад.

— Не хотела, чтобы возникали вопросы. Ты думаешь, мы действительно оборотни?

Теренса такой вопрос застал врасплох, как и мгновенная смена темы.

— Я это уже знаю. Как и ты.

— Нет, я этого не знаю, — настойчиво вскрикнула я, вскакивая на ноги. Я тут же начала злиться, сама не понимая почему. Мне едва удалось подавить волну протеста и ненависти. Но для этого нужно было перестать смотреть на Теренса. Все его живое тепло злило меня.

Спустя несколько минут он приблизился ко мне, но так и не обнял, и я лишь теперь вспомнила, что он меня все еще так и не поцеловал. Неслыханное безобразие!

Сколько лет мы знали друг друга? Всю жизнь. А встречались чуть меньше года — а я смотрю на него, будто бы вижу впервые.

О чем я думаю!? Это ведь Теренс, любимый мой, без которого мне всегда тяжело и тоскливо. Почему вдруг он кажется чужим и далеким?

Я улыбнулась навстречу его настороженным глазам, и по привычке просунула все еще холодные руки ему под футболку. Теренс вздрогнул, но не превратился снова в знакомого Теренса. А раньше он хотя бы возмутился.

— Почему все так сложно? — Теренс все же обнял меня. Я уловила его неуверенность не по смене поведения, а по запаху. Аромат вокруг него изменился — наверное, именно так страх заставлял гормоны Теренса выдавать себя. Пахло кислым лимоном и трухлявой древесиной.

— Возможно, наш организм привыкает к изменениям, — предположила я, упираясь подбородком в его предплечье. Мне до ужаса хотелось, чтобы Теренс крепко обнял меня, и поцеловал, да так, чтобы я перестала сомневаться, что между нами возникло непонимание.

— Возможно, — лицо Теренса прояснилось, и улыбка, веселая и легкая, должна была заставить меня расслабиться. Я поддалась ей не сразу, но Теренс легонько меня потряс и впервые за сегодня поцеловал. Он забыл о поцелуе, даже когда мы ехали в машине Калеба домой к Рейн.

Значит встревоженность у него и у меня появилась не из-за слов о нашем изменении в оборотней.

Губы Теренса сначала такие мягкие, вдруг затвердели, он напористей прижал меня к себе, и мне это почти понравилось. Раньше он не вел себя столь агрессивно, а тут, как гром среди ясного неба, Теренс меня укусил! Укусил больно и достаточно крепко, чтобы я ощутила во рту привкус крови.

— Ауч! — вскричала я, отталкивая Теренса, но он и сам уже пришел в себя, чтобы понять что натворил. — Ты с ума сошел?! Что с тобой?! Я разве похожа на бифштекс?!!

Виновато улыбаясь, Теренс следил за тем, что я буду делать. Даже и не знаю, откуда у меня взялась эта мысль, но я со всей силы врезалась в него, и мы вместе полетели на пол. Так как Теренс не сопротивлялся, это давало место для маневров. Я впилась в его плечо, чуть ли не прокусывая кожу, даже сквозь ткань футболки. И тут же поняла, каким правильным и органичным на самом деле казалось поступить именно так. Теренс подбросил меня с себя и схватился за укушенное место.

Мы полулежали на полу едва переводя дыхание. Я все время проводила языком по кровоточащей ране. Теренс же снял футболку, и рассматривал укус, время от времени поглядывая на меня.

— Зачем ты это сделала?! — возмутился Теренс, и тут я заметила, как его глаза стали ярко-желтыми, почти такими, как у сов или котов, и, конечно же, волков.

— Честное слово — не знаю, — растеряно развела руками я, но желание повторить подобное не проходило, но и ощутить подобный укус снова мне не хотелось.

Мы смотрели друг другу в глаза, и я точно могла сказать, о чем думает Теренс.

— Даже и не думай, — предостерегла его я, отползая назад, но взгляд Теренса излучал лихорадочную веселость.

Он схватил меня за ногу и потащил к себе, я же с писком постаралась отбиться, хотя от смеха едва могла дышать. Но Теренс был сильнее и ловчее, он вскоре подмял меня под себя. Сначала руки Теренса принялись щекотать, но я быстро поняла, когда его руки занялись кое-чем совсем другим. От новых незнакомых, но в то же время приятных чувств, я перестала смеяться, и все ждала, когда же придет неловкость. Но ее не было, а руки Теренса становились все вольнее в выборе мест, где они хотели бы остановиться.

— Постой! — взмолилась я, понимая, что часть меня еще не готова к таким вот новшествам в наших отношениях. Особенно когда между нами неожиданно возникли недомолвки.

— Слишком спешу? — разочаровано протянул Теренс. Его руки не отрывались от меня, но он все же остановился.

Я не знала чего ожидать от близости с Теренсом. Мне попросту не было, у кого спросить, но что-то мне подсказывало, что стоит подождать. Разве это не поспешно терять девственность в 17? Я была готова выложить Теренсу кучу аргументов в пользу свое версии. Только Теренс опередил меня, нагнувшись, лизнув меня в шею, потом поцеловал мочку уха, и я задохнулась, тщетно пытаясь вспомнить, что собиралась сказать ему.

— Думаю, ты права — стоит подождать.

Теренс, как ни в чем не бывало, подхватил меня на руки и отнес на кровать, сам же ложиться не стал, как и одеваться.

Сердце вырывалось из груди, мне казалось, я все еще чувствую его губы на шее, губа же продолжала пульсировать от укуса. Мне теперь было не так просто забыть о его губах.

Запустив руки в волосы, Теренс растрепал их усталым движением.

— Все от усталости. Прости, если был груб. Я все прекрасно помню, о том, что ты хочешь подождать. Ты ведь знаешь, что я согласен с твоим желанием. Все будет так, как ты захочешь.

Я растеряно кивнула, понимая, что на самом деле, в данный момент, хочу, чтобы он был настойчив, и не уступал моим прежним желаниям. Но сказать такое я не могла — гордость не позволяла. Проклятая гордость.

— И вообще, — я так ничего и не ответила, потому Теренс продолжил. — Думаю пора тебе домой — завтра не самый простой день. Давай я тебя провожу.

— Да нет, ты ложись, а я поеду домой — приехала на велосипеде.

— Думал, что ты его ненавидишь!

Теренс действительно удивился. Можно подумать! Я ведь и врачей не люблю, но хожу к ним на прием. Или же Теренс считает меня до такой степени взбалмошной, что назло себе я бы лучше пошла пешком?

— Я и школу ненавижу, но ведь хожу туда!

— Ты любишь школу, а ходишь, потому что это обязательно, — отмахнулся Теренс.

Я втянула щеки — очевидно Теренс меня действительно знал хорошо. Можно ли это считать, что он любит меня, как и до нападения волков. Этого он мне все еще не говорил. Поднявшись с кровати, я подобрала свое полупальто, и пошла к выходу.

— Почему ты злишься? — усмирив в своем голосе вызов, спросил Теренс. Он потянулся следом за мной к двери.

— Догадайся, — фыркнула я.

— У меня нет таких способностей, и, кажется, их вообще нет у волков. Ты не можешь просто сказать?

— Не могу. Так же как и ты не можешь просто догадаться, — я раздраженно скрестила руки на груди.

Теренс с улыбкой приобнял меня.

— Ты все равно мне скажешь, — напомнил он о таковой черте моего характера.

А вот не скажу, — пообещала я себе. Вот попробую потянуть с этим, пока он сам не попросит рассказать. С Теренсом так всегда — даже если не прав он, то мирюсь первой я. Это нужно менять.

— А вдруг не расскажу? — предостерегла его я.

— Тогда я буду это решать на свежую голову — чтобы там не говорила энциклопедия про волков и их выдержку — я валюсь с ног.

Я понимающе кивнула головой, но не двинулась с места.

— Постараюсь больше тебя не кусать, — пообещал мне Теренс, но добавил, — Или так сильно кусать.

Он поцеловал меня так нежно и приятно, что мне вовсе расхотелось уходить. Но вот я стою на улице, температура явно опустилась ниже нуля, а в комнате Теренса уже погас свет. А велосипед, верно, ждет меня в кустах…

…Я проснулась, резко выпрямившись на кровати. Зашторенные окна не позволяли понять время суток. Какая-то тяжесть в животе заставила меня обернуться назад. Рядом лежал Калеб, и именно его рука на моем животе была тяжестью. Его плотно закрытые глаза, не собирались открываться, а расслабленное и красивое лицо сохраняло невозмутимость, и он почти не дышал. Калеб спал, констатировала я.

Не понимая до конца, где нахожусь и сколько времени, я вернулась в горизонтальное положение, и, тесно устроившись возле Калеба, вновь закрыла глаза. Сон про Бет возобновился, но не с того места где я проснулась, а значительно дальше, так словно вижу его в будущем. Это просто я не понимала еще, что происходящее во сне Бет, настоящее, во время которого я сплю. Это был день после Первой ночи Бет и Теренса, как волков. …

…Я проснулась после Первой ночи полностью отдохнувшей, и поняла причину этого, лишь взглянув на часы. Шел второй час дня, и я проспала не только школу, но и нравоучения родителей. Спускаться вниз я не торопилась, мне было не совсем уютно, и я лишь в ванной поняла, что и выгляжу не совсем уж хорошо. Привлекательность немного спала, так словно эта Первая ночь, высосала ее из меня.

Волосы находились в ужасном беспорядке, здесь и там я видела сухие ветки и пожухлую траву в них. И все мое тело было грязным, особенно ноги и руки. Потому я поспешила в душ, порадовавшись, что на меня не нахлынуло желание вылизаться. И что особенно меня пугало, так это снова очевидный, острый и жестокий голод. И при мысли о еде, у меня перед глазами застыл образ зайца, которым я вчера поужинала — живого зайца, который очень быстро под моими лапами превратился в мертвого. Моими лапами! Я уже начинаю думать о своих частях тела, как о частях тела волка!

Чистая, и все еще голодная я решила спуститься вниз, догадываясь, что меня наверняка там будет поджидать разговор с мамой — ну как же, я ведь проспала школу.

Но мама, хоть и сидела на кухне, встретила меня очень радостно, но в тоже время встревожено.

— Ну, наконец, ты проснулась! Как ты себя чувствуешь, мы с отцом с утра так испугались, когда не смогли тебя разбудить. Даже звонили твоему врачу Вунворту.

— И что он сказал? — несмело спросила я, прощупывая почву.

— Что это нормально. Что твой организм очень измотан. Он сказал держать тебя дома — и до конца недели никакой школы!

Глаза мамы, такие же шоколадно-коричневые, как и мои, были покрасневшими и припухшими, и мне стало жаль ее. Знала бы она, где я была сегодня ночью, и как выбралась и попала назад — она бы просто поседела. Вспоминая о том, как Самюель, мама Рейн, легко забралась по стене на второй этаж со мной на руках, я едва не дрожала.

— И еще он просил напомнить тебе о постоянном режиме питания — надеюсь ничего особенного, потому что я даже представления не имею, что тебе нужно есть. Но если хочешь, я позвоню папе, и он все привезет на обед.

— Нет, там все то, что есть и у нас дома.

Она вздохнула с явным облегчением, хорошо, что не стала распытывать о моем якобы режиме питания, о котором я точно не смогла ей рассказать — то есть о сыром мясе.

Когда она неловко покинула кухню (на радость мне зазвонил телефон), я тут же кинулась в морозилку и отыскала там несколько замороженных тушек крольчатины, которых разводил наш дед. Запихнув его в микроволновку, чтобы быстро разморозить, я молилась, чтобы она не успела вернуться до того, как я отнесу это наверх.

Я выскочила из кухни до того, как мама поставила трубку на рычаг — благо, мама всегда разговаривала по телефону больше часа, будь то соседка или служба доставки. Вслед мне донеслись только ее слова:

— Я не люблю, когда ты ешь в комнате!

И все-таки поесть в комнате было необходимо. Не хотелось, чтобы она видела, как я поедаю полусырого кролика. Насытившись, я сложила обглоданные кости в кулек, и выкинула в мусорную корзину в комнате Грейс, напомнив себе, что нужно будет позднее забрать — иначе, когда она вернется, вонь будет стоять не выносимая. И самое главное, пора было выходить из дома — я чувствовала, как стены давят на меня, словно я была заперта в клетку.

Одевшись как можно быстрее, я снова заскочила в комнату сестры за мусором, гадая зачем вообще его туда относила. Вопросов по поводу того куда я еду не последовало, поэтому я как можно скорее выскочила на улицу.

Сначала меня поразило то, как похолодало. Ночью мне казалось, что на улице почти лето, я не чувствовала холода, а теперь зарывшись в воротник, жалела что не надела шапки. Единственным утешением было то, что копна волос, успевшая уже не только высохнуть, но и снова завиться в тугие кудри, согревала уши не хуже шапки.

Ноги сами собой понесли в сторону центра города. Я не знала, куда себя деть, но в первую очередь нашла мусорную корзину у ближайшего дома. Избавившись от улик, я чувствовал себя свободнее, теперь точно зная, что меня не уличат в таком постыдном деле, как поедание сырой крольчатины.

День обещал быть не дождливым, но я понимала, что тепла больше не будет. Наверняка уже на мой день рождения выпадет снег. А он уже не за горами — еще какая-то неделя и мне стукнет семнадцать. А интересно, мы тоже, как и вампиры бессмертны? Будем ли мы с Теренсом вечно молоды и красивы?

Обдумать это помешал визг тормозов и сигнал клаксона. Я испугано обернулась, но увидев машину Теренса — старую модель БМВ, побитую и обтрепанную, тут же расслабилась.

— Не хочешь прокатиться?

Теренс спрашивал меня так, будто бы мы познакомились всего два дня назад. Когда интересно я игнорировала такие вот предложения?

— Конечно. А ты тоже проспал колледж, как я понимаю? — спросила я, садясь в теплый салон машины. Только здесь я поняла, какой сильный ветер дул на улице у меня даже судорогой свело челюсть.

— Да. И ничуть в этом не раскаиваюсь.

Улыбка Теренса снова стала именно такой, к которой я привыкла. От души отлегло — сегодня мы снова были самими собой. Первая ночь — вот что давило на нас, вот что тревожило и снедало тревогой. Ночь показала нам, кем мы теперь стали, оставалось узнать, будет ли все по-прежнему в наших отношениях теперь, когда мы стали оборотнями. Я знала точно, что люблю Теренса, как и раньше, а вот он? Любит ли меня Теренс, нравлюсь ли я ему по-прежнему, даже не смотря на то, что ночами буду превращаться в лохматого волка?

Я присмотрелась к нему — красные синяки под глазами исчезли, и улыбка его была все такой же теплой, словно это не мы вчера охотились, в сопровождении вампиров, и не мы чувствовали невыносимый зов Своры. Теренс задержал на мне свои зеленые глаза, и тут же нагнулся, чтобы поцеловать — от ветра губы мои стали сухими и шершавыми, но Теренсу это не мешало. Не было той страсти с которой он целовал меня накануне Первой ночи, и я была этим немного разочарована. Но отстраниться не пыталась.

— Куда поедем? Целый день сегодня наш — кроме ночи, снова идем на охоту.

— Я уже можно сказать сегодня охотилась, — скривившись, призналась я.

— Да, я слышу, запах замороженного кролика. Ни в какое сравнение, не идет с лисой.

Мышцы шеи при этих словах задеревенели. Теренс говорил об этом так запросто, словно уже годами был оборотнем. Неужели он так быстро смирился с тем, что мы больше не люди? Неужели ему не сниться то нападение, и как волк целенаправленно тыкал свою морду к нашим шеям? Я была поражена такому быстрому переходу. Мне все еще не совсем верилось в происходящее, хотя организм уже полностью понимал, что ему делать.

— Осуждаешь, — тут же понял Теренс, о чем я думаю.

— Ты что уже можешь понять, о чем я думаю, — огромного труда мне стоило улыбнуться. И куда интересно, делась та девушка, которая еще до недавнего времени считалась самой красивой в городе. Теперь же меня считают чокнутой из-за случая с Сеттервин, и мы сидим с Теренсом в его машине, посередине города, и обсуждаем такие вот странные вещи.

— Конечно, я всегда это мог, даже до того как мы стали оборотнями.

От его спокойного веселого голоса, все внутри меня сжималось. А не рановато ли, быть таким равнодушным к тому, что с нами случилось? Хотя, а разве можно назвать меня страдающей?

— Так уж ли всегда? — проворчала я, ощущая на своем плече приятную тяжесть его руки. Почему от Теренса веяло такой притягательной опасностью? Я раньше не чувствовала, чтобы у меня было к нему такое физическое влечение. Я была точно уверена, что люблю его, но телесная сторона оставалась для меня на втором плане. А теперь его запах, такой насыщенный и резкий, заставлял думать о кое-чем другом, чем поцелуи.

— Всегда, — посерьезнел Теренс, и оттого его лицо стало невыносимо интересным и притягательным. Я часто флиртовала с ним, наслаждалась его обществом, но еще не испытывала такого влечения, как теперь. Ну, если только, когда я один месяц была влюблена в Калеба, то ощущала что-то сродни этому чувству. Но ощущения возле Теренса были живыми, а вот к Калебу я чувствовала что-то искусственное, не правильное, не похожее на нормальные чувства. Возле Теренса, мне хотелось сгорать от желания, что впрочем, и происходило. А может это просто побочный эффект нашего превращения в оборотней. Но тогда бы я чувствовала подобное и к мальчикам с соседнего двора, когда проходила мимо них.

Я могла поверить Теренсу. Он тоже мне нравился всегда, но я не могла похвастаться подобным. Я даже сейчас не знала, о чем он думает.

— Можно я тебе что-то покажу?

— Если у тебя вырос за ночь хвост, то нет, — вырвалось у меня, а Теренс расхохотался.

— Если бы он вырос у меня, то и у тебя тоже. Не знаю, как бы я пережил такое. — Теренс смеялся, и мне тоже стало весело. Не осталось и следа от нашей сдержанности пару дней назад — я снова я, а Теренс снова весельчак. Но этот его запах, сбивал меня с толку. О чем он говорил, я пока еще не могла разобрать. Зато я точно знала, что все пахнут, по-особенному, в зависимости от настроения.

— Хорошо, и что ты хочешь мне показать, раз ты спрашиваешь на это разрешения?

— Свою новую машину, — торжественно объявил Теренс.

— Тебе родители купили машину? — я была действительно удивленна, а может мне, просто передалось возбуждение Теренса.

— Не совсем, — увильнул от ответа Теренс, — Когда я тебе ее покажу, ты поймешь, откуда она у меня.

Я была заинтригована еще больше, когда мы выехали на автобан, двигаясь не сторону Лутона, а таким образом объезжая город, чтобы подъехать к дому Рейн, со стороны леса. Оттуда он заставил меня пойти пешком.

— А мы не могли нормальным образом достаться к ее дому? — поинтересовалась я, смотря на то, как мои кроссовки покрываются грязью.

— Не-а, я хотел еще пройтись, — хитро ухмыльнулся Теренс. Мы подошли к задней двери дома Туорбов, и задняя дверь оказалась открытой, будто бы специально для нас.

На звук нашего вторжения вышла Самюель, держа на руках хныкающую Соню. Она приложила один палец к губам, показывая, чтобы мы вели себя тихо. Я качнула головой и следом за Теренсом принялась стягивать грязные, когда-то белые кроссовки.

— Рики спит? — переспросила я, оказавшись на кухне, в которой сплетались старая мебель и самые новые технические предметы.

— Нет, Рейн все еще спит. Ночь для нее оказалась слишком выматывающей.

Я закусила губу, смутно вспоминая, что слышала голос Рейн, все то время, пока была волчьем обличие. Ее способность меня очень интриговала, но в то же время и пугала. Ведь у Рейн было столько власти, против любого разума.

Мы не успели сесть с Теренсом за стол, как Самюель протянула ему ключи со словами:

— Этот большой желтый — от гаража, а другие от машины.

Я обалдело смотрела, как Теренс перехватив ключи, тянет меня прочь.

Улыбка Самюель на идеально белом лице, показалась мне не просто теплой, а еще более радостной, чем у самого Теренса.

— Смотри, чтобы он в ней не ночевал.

Я кивнула, махая ей на прощанье рукой, не понимая о чем она, и откуда знает про машину, и почему ключи от машины и гаража у нее.

Быстро натянув обувь, я поспешила выскочить следом за Теренсом на улицу. Мы пошли по ухоженному газону, все еще сохранившему зеленый цвет, не смотря на позднюю осень, по направлению, к огромным гаражам Туорбов, появившимся с приездом Рейн из Чикаго.

— Помоги мне, — Теренс открыл замок, и схватившись за одну из огромных дверей потянул на себя, я же взялась за другую. И нашим глазам предстала мечта любого мальчишки — Ягуар, Мерседес и Феррари, это были те машины, которые как я знала, Рейн получила в наследство, только теперь не понятно от кого, потому что сама она толком нам и не объяснила, как стала приемным ребенком семьи вампиров.

Теренс гордо подошел к серому Мерседесу, точной копии красного Мерседеса Рейн. Как я любила ее машину — удобную, дорогую, пахнущую кожей и чем-то свежим, но особенно мне нравился съемный верх.

— Это теперь моя машина, — объявил мне Теренс, устроившись в середине. Я механически сделала то же самое, и принялась обследовать внутренности, начиная с мягких сидений, и заканчивая приборной доской.

— В каком смысле? — поинтересовалась я. Меня нельзя было назвать тупой, но я явно не улавливала сути. С какой радости серый Мерседес Рейн, теперь считается машиной Теренса?

— Мне его подарили родители Рейн.

— Просто так?

— Конечно же нет, просто мы же их подопечные и это как бы портит репутацию Туорбов, что я езжу на колымаге отца.

— Но разве тебе родители разрешат принять такой подарок?

— Нет, но я и не собираюсь им о ней рассказывать. По крайней мере, пока.

Я ошарашено разглядывала обстановку, и во мне не было зависти, потому что я не умела водить, и машины, как таковые, меня не привлекали. Мне хватало и того, что Рейн меня подвозила домой. Но этот подарок был слишком шикарен, по-моему. Но видимо Туорбы могли себе такое позволить.

— Ну что, устроим тест-дрйав?! — Теренс был в экстазе, это было понятно по тому, как он держался за руль и счастливо улыбался, — Поехали в Лутон?!

— А это не опасно… ну насчет волков?

— Что они сделают нам днем?

Я не стала спорить — это было бесполезно, когда Теренс с такой радостью смотрел вперед.

Когда мы добрались до Лутона, солнце уже медленно садилось, и меня охватила тревога, а что если вдруг волки все же будут следить за нами? Что вообще мы знали об этой Своре, что создала нас? Но Теренсу все было нипочем. Мы проехались по городу, и понятное дело здесь эта машина не вызывала такой ажиотаж, как это было в нашем городке. Возможно, из-за этого Теренс был немного разочарован.

Мы немного покружили по городу, и вскоре я, как и он, проголодалась. Мы остановились возле одного из ресторанчиков, которые давали еду с собой. Как-то не хотелось оставлять машину просто так. Поэтому я осталась ждать его на улице, прислонившись к автомобилю, пока Теренс пошел за едой.

Прошло буквально минут пять после того, как он ушел, и я почувствовала Их. Кто-то из волков явно за нами следил, и он не правильно выбрал место, потому что ветер дул прямо мне в лицо, принося с собой его запах. Я подобралась и сжалась, чувствуя, как мое тело требует изменения в волка, но я могла пока еще себя сдерживать. Но мои размышления насчет волка были неправильными — он специально встал так, чтобы я его ощутила. И вскоре он решил продемонстрировать свое внимание.

Ко мне приближался красивый мужчина лет сорока, хотя вряд ли это был его настоящий возраст. В деловом костюме он выглядел как обычный среднестатистический семьянин, который шел домой с работы — но я сразу же поняла что это ОН, потому что его глаза, устремленные на меня, полыхали желтым огнем. И что самое странное и неправильное — я его не боялась, даже не смотря на то, что он не выглядел дружелюбным.

— Как интересно — осенний помет выбрался в логово своих родителей.

Он улыбнулся мне холодно и как-то неправильно — словно просто растягивает губы, но его улыбка оставалась пустой. Светло-желтые глаза, постепенно стали зелеными, а потом серыми, и я вздрогнула от их яростного блеска.

— Очень приятно увидеть вас дома.

— Это не наш дом, как и ваша Свора не наши родители. — Я воинственно задрала подбородок, от чего кудряшки вокруг моей головы пружинисто запрыгали.

— Приятно осознавать, что мы выбрали не только красивых, но и смелых кандидатов, вот только ты еще немного глупа, но это пройдет. Если не ошибаюсь вчера была Первая ночь? Ну так вот, вампиры просто молодцы — такого легкого становления я еще не видел!

— А как же, — фыркнула я.

Этот жест явно не понравился оборотню. Глаза его снова поменяли цвет — до ярко-желтого, как у подсолнуха, его губы исказились в жестокой улыбке, от чего квадратный подбородок показался еще тяжелее. Он был столь же внушителен, как и Теренс, но я только теперь действительно почувствовала, как пахнет опасный противник — солью и затухающим огнем. Его глаза сузились став почти щелочками.

— Вот оно пагубное влияние вампиров на молодняк — они забывают кто главный.

Я хотела рассмеяться на эти слова, но неожиданная боль в голове заставила меня согнуться пополам, но это всего лишь на мгновение, потому что я почувствовала, как иная сила, словно заблокировала этот резкий скрежет в голове. Я, едва дыша, поднялась на ноги и осоловевшими глазами заметила, как оборотень побледнел.

— Тебе сегодня повезло — наша маленькая девочка тебя защищает. Но когда-нибудь мы столкнемся, и у тебя не будет защиты. Твое безвольное начало быстро поддастся мне, — пообещал волк, его лицо из белого стало пунцово-красным, словно он снова пытался повторить атаку. — Передашь своим друзьям, что мы хотим поговорить. Скажи, пусть ищут Изегрима. Посмотрим, так ли они умны, чтобы разыскать меня.

Его ухмылка, впервые за время разговора, стала похожа на улыбку, правдивую и естественную, словно он лишь теперь ощутил подобие радости. Меня передернуло от холода и отвращения, и я надеялась лишь на то, что Теренс подольше задержится в ресторане, пока не уйдет этот Изегрим, потому что могла только гадать, что тогда может случиться.

Он протянул ко мне свою холеную руку, и я отпрянула в сторону, но его рука осталась на месте.

— Ничего, когда вы снова будете с нами, я научу тебя, как ты должна вести себя со мной.

— В следующий раз, я просто откушу тебе палец, — огрызнулась я, чем вызвала в его глазах еще более жуткий огонь.

— Люблю тяжелые случаи — с вами так весело расправляться!

Я могла бы поспорить по поводу того, кто из нас тяжелый случай если брать психиатрию, но волк как пришел сам, так сам и решил, когда ему уходить. Он все же дотронулся до моего лица, и мне показалось, что от этого места на лице сейчас отпадет кусок кожи — так больно он меня ущипнул, а затем и дернул за волосы, унося в своих руках прядь моих волос.

Все что происходило между нами словно осталось не замеченным пешеходами, они продолжали спешить по своим делам, и потому я смогла, наконец, безвольно сползти по машине вниз. Боль, тупая и удушающая, оставила напоминание о себе в моей памяти, я больше не хотела почувствовать ее повторения. Неужели это Рейн меня спасла от той боли? Неужели она все еще продолжала быть со мной? Так почему я ее не чувствовала и не слышала? Может Изегрим ошибся?

Когда Теренс вышел из ресторана, весело насвистывая и неся пакеты, я переместилась в машину, и плотно закрыла все дверки — на улице значительно потемнело, и я боялась появления новых волков. Мне они мерещились в каждом прохожем, покосившемся на машину. И я уже не хотела ни чего, ни есть, ни спать — а только вернуться в городок. Интуиция подсказывала мне, что туда они не сунуться.

— Что-то случилось? — Теренс тут же почуял, как изменилось мое настроение. Но лишь когда он плотно закрыл дверки машин, то смог почувствовать запах незнакомца витающий вокруг меня — ведь он ко мне прикоснулся не просто так, он хотел оставить на мне знак, оставить послание.

— Я виделась с одним из Своры.

Теренс побледнел и позеленел одновременно.

— Почему ты не пошла за мной в ресторан? — взбеленился он.

— Потому-то и не пошла, ты что, считаешь себя супер-героем! Так вот, твои мускулы против него ни что! — раскричалась я в ответ.

Теренс, разозленный и явно раздразненный чужим запахом, едва держался на одном месте — его глаза уже загорались.

— У него есть способы, влиять на нас даже не касаясь, — надломленным голосом прошептала я, вспоминая ужасную боль.

— Он что-то тебе сделал? — мертвым голосом, лишенным эмоций переспросил Теренс, и вот тут мне действительно стало страшно. Я подняла на него глаза и увидела злую, непреклонную решимость.

— Не совсем, не знаю как, но мне помогла Рейн. Он боится ее…, - как теперь и я, подумала я, но не сказала вслух. — Но даже и не думай, о чем-то на подобии мести. Он уже считает, что мы у него в кармане. Они действительно сильны.

— Это мы еще посмотрим, — глухо отозвался Теренс, закидывая еду назад на свой портфель и заводя машину. Ночка явно предстояла не веселая.