"Маленькое летнее приключение" - читать интересную книгу автора (Этери Анна)

Явление 27 Последнее желание

Торми толокся в приемной, возле открытых дверей в аудиенц-зал, где был не так давно, — точнее вчера. Попытался сунуться в двери, или, хотя бы, заглянуть одним глазком, но стражники быстро пресекли самодеятельность, апеллируя тем, что посторонним тут вообще отираться не следует, не говоря уже о том, чтоб заглянуть в зал.

Ринго- Ри оставил мальчика в одиночестве, жестом повелев никуда не удаляться. Как оказалось, мальчик был неспособен сказать это прямым текстом, будучи немым. Теперь понятно, почему он является помощникам самой Эхмеи, Торми только надеялся, что речь он потерял не потому что много знал, ибо такая же участь могла постигнуть и самого ученика Анемона — кто знает, что лично для него приготовила лидер-босс на этом празднике жизни, куда его пригласили.

Торми немного волновался, и дабы как-то успокоиться преобнял злосчастное лукошко, которое он по непонятным причинам дотащил досюда, хотя мог бы припрятать где-нибудь в укромном местечке… так нет же, явился вместе с ним, будто оно стало его неотъемлемой частью. Умеет же сенсей внушить нужную мысль, дабы не разбазаривали его имущество.

Блин! Вот чувствуете, что неприятностей сегодня не миновать, но еще неясно откуда ветер дует. Тут и от Анемона может перепасть, и от Теи прилететь лихая затрещина, да и тетушка постоянно готова к воспитательной работе.

Неслышной тенью явился Ринго-Ри, чему Торми несказанно… испугался. Лукошко покинуло его руки — то ли инстинкт самосохранения дал сбой, то ли нервы. Грибоносительница пролетела точно по прямой, метя залипенить в лобешник неудачно подоспевшему, как вдруг… Торми даже не успел придумать внятную отговорку своей… э-э… шалости?!.. когда одно почти неуловимое движение руки рассекло воздух, а потом… лукошко распалось на две половинки, разлетевшиеся в стороны. Ребенок стоял с вытаращенными глазами, не зная что предпринять по такому поводу, да и надо ли.

Помощник Эхмеи учтиво поклонился, всем своим видом как бы принося извинения за инцидент, который, по всей видимости, обеспокоил гостя. И это — да. Торми так обеспокоился, не ожидая этакой прыти от мальчугана, что сердечко его бешено заплясало в груди. Он то всегда думал, что Ринго-Ри на посылках у лидер-босса, не больше, хотя… Хотя чувствовал каким-то потустороннем чутьем, что тот не так прост, как кажется — уж больно неприметный и тихий, а, как известно, данные особенности всегда скрывают нечто глубинное. Анемон-сенсей, например, постоянно такой — порой и забываешь, что он рядом, а как вспомнишь, так уже поздно. Поэтому Торми прятался заранее, чтобы потом не возникало недоговоренностей, то есть использование ученика в общественно полезных делах.

Он сосредоточил внимание на провожатом, понимая, что мысли завели его не туда. Лицо Ринго-Ри было совершенно серьезным, без малейшей тени улыбки, и это несколько обескураживало — в его-то годы он просто обязан озорничать и источать самодовольную улыбку, ибо стать доверенным лицом главы преступного мира это ни так-то и мало, хотя лично Торми сей статус отнюдь не волновал. Темные завитки кудрей мальчугана находились в идеальном порядке, что совсем не укладывалось в голове Торми. — "Как так?" — У него самого, допустим, с прической всегда наблюдались явные проблемы, но думать сейчас о всякой ерунде совершенно не хотелось.

Ринго- Ри сделал какой-то странный жест, указуя на свое лицо и шевелюру, и до Торми дошло, что он намекает привести себя в порядок. Глупая ухмылка посетила лицо ученика Анемона, и он пожал плечами, мол, он и так в порядке. Помощник Эхмеи задумчиво нахмурился, будто размышляя, стоит ли гостя впускать в таком виде. И для того чтобы тот пришел к "правильному" решению, Торми проследовал к испорченному лукошку, и, глядя на распавшиеся половинки, принялся горестно вздыхать, давая понять, что в принципе очень опечален потерей. Вот что он скажет Анемону? "А, правда, что я скажу сенсею?" Следующий печальный вздох был уже не наигранным.

Уловка удалась, и Ринго-Ри, наконец, поманил его куда-то за собой. Торми вопросительно взглянул на гостеприимно распахнутую дверь, и получил отрицательный ответ, естественно, не словесный. И с чего он решил, что его непременно поведут через парадный вход?

Бредя за проводником, мальчик задавался вопросом: на кой он тоже перешел на язык жестов? Но было в этом что-то своеобразное, порой казалось, что многозначительные взгляды и манипуляции руками значили больше, нежели слова. Он полагал, что так вполне можно общаться и с Анемоном, даже более того сие отчасти значилось в привычках сенсея. Торми подозревал, что если бы ему своевременно удалось распознать намек учителя, то появилась бы беспрецедентная возможность унести вовремя ноги. Но пока ребенку не удавалось освоить уловку; по крайней мере, в отношении учителя это был прискорбный факт.

В залу его провели через черный ход, замаскированный под картину с лебедями с одной стороны, и со сценкой кровавого побоища — с другой. Оказавшись на месте, Торми сразу же оценил царящую в зале, превращенном в трапезную, угнетающую обстановку, и понял, что пришел он не зря. Ну то есть конечно зря, учитывая, что ему придется с этим что-то делать, но опять же — кто если не он? Притулился с краю стола, и затих, нуждаясь в дополнительной информации, которую не получишь без предварительных наблюдений.

Перед ним стояло блюдо с аппетитно поджаристыми куриными ножками, украшенное кружками лимона и красными бусинами ягод, но Торми сжав зубы, решил не отвлекаться, хотя это было не просто, болезненно не просто, чертовски невыносимо, так что он все-таки стянул окорок, принявшись помаленьку его грызть. Вовремя подкрепить организм никогда не бывает лишним, а если еще взять во внимание сигнализирующую о грядущей опасности интуицию — то жизненно необходимо.

Вздохнув и проглотив кусочек курочки, мальчик принялся изучать ситуацию изнутри, что как нельзя лучше должно было помочь выявить даже самые мелкие нюансы.

Итак, во главе стола, уставленном всевозможными яствами, от которых шел дивный аромат, будоражащий чуткую к еде натуру Торми, сидела Эхмея — воплощение верховной власти, высокомерия, бессердечия, честолюбия, и еще множества других нехороших качеств, что были так чужды трогательной и ранимой душе Руд. Вот во что может превратить себя человек, придумав себе фальшивую стальную маску, за которой было бы ловко прятаться. Черные волосы, прибранные в экстравагантную прическу, украшала золотая диадема, сияющая драгоценными каменьями. Тяжелые серьги отягощали уши. Бархат цвета ночи окутывал темным облаком плечи, и безжалостно затягивал хрупкий стан девушки. Все это напускное великолепие, если и не внушало трепет, то чувство некоего благоговения перед столь царственной особой имело место. Ее трон возвышался над столом, что неизменно выделяло из общей массы и притягивало все взоры… Должно было притягивать, но собравшиеся за столом гости бандитской наружности предпочитали уткнуться носом в собственные тарелки, чаще бокалы, видимо, поставив перед собой вполне определенную цель — упиться вусмерть, чтобы не так погано было на душе при виде… О, да. На это стоило посмотреть. Ради этого стоило прийти. Что может быть трагичней, когда самостоятельно, по доброй воле убивают в себе самые светлые чувства. Что может быть притягательней, когда по собственному желанию кладут сердце на алтарь всеядной гордости, дабы понаблюдать со стороны, как оно, медленно истекая кровью, чернеет… Торми аж передернуло от подобных фантазий. Вот начитаешься порой всякой фигни нарытой у сенсея, а потом в самый неподходящий момент оно как всплывет! Но своих слов как-то не находилось, чтобы описать, что думает лично он, о том, что Руд отдала приказ заковать Зефирантеса в цепи, закрепить обруч на его шее, надеть железные браслеты на руки. Самая же главная цепь, объединяя все прочие, тянулась к руке гордой Эхмеи, и, обматывая кисть, тонула в ее ладони.

Зефирантес смиренно сидел на коленях, как настоящий воин приговоренный быть казненным высшими чинами, и с этим, разумеется, ничего нельзя было поделать. Почти ничего.

Если попытаться убедить Эхмею в противоправных действиях против себя же, то существует стопроцентная вероятность, что Торми вышвырнут на улицу позабыв спросить как его зовут. Да даже если и спросят, от этого приземляться не мягче будет. Таким образом, атака в лоб отменяется, да никогда и не имела права на жизнь. А вот другой вариант вполне себе имел…

Мальчик с неподдельным удивлением уставился на опустевшее блюдо с куриными вкусностями, обнаружив сиротливо возлежащие на нем кусочки лимона. Резко-кислый вкус во рту сообщил, что он успел прихватить один из них. Фу, блин! Но не выплюнул, а поспешно проглотил — там все переварится.

Тем временем к Эхмеи подошел человек в синем камзоле, то есть, как понял Торми, один из ее наемников, наклонился и о чем-то доложил, после чего лицо молодой женщины стало еще более суровым, взгляд заострился. Она махнула рукой, отпуская докладчика, который испарился, вероятно, через черный ход. То, что основные двери хорошо охранялись, наводило на мысль, что вечеринка закрытая, и соответственно все гости принадлежат либо к банде Гнусные Черепа, либо непосредственно самой лидер-боссу, одним словом к тем, кто имеет ко всему этому отношение.

И только Торми успел подумать об этом, как в высокие двери влетела компанию из нескольких человек, и зычный голос объявил:

— Капитан гвардии Эхмеи Кровавой Аурелио Себастьян Саната.

Озвученная личность, чеканя шаг, в сопровождении свиты пересекла залу, излучая неколебимую уверенность в своем превосходстве над отбросами общества, сидящими за длинным столом, и остановившись возле лидер-босса, отвесила вычурный поклон.

— Мои искренние поздравления! Ты наконец-то смогла поймать крысу, мешающую нашей славной организации вести лидирующие позиции, — с пренеприятнейшей улыбкой произнес прибывший, и обратился к пленному: — Жду не дождусь, когда тебя вздернут.

— Я решила отрубить ему голову, — будничным тоном, сообщила Эхмея, скучающе подперев щечку.

— Пусть так.

Мужчина разместился по правую руку от лидер-босса и, явно пребывая в прекраснейшем расположении духа, принялся обсуждать мелкие аспекты предстоящей казни, жестикулируя преподнесенным бокалом вина, будто и не замечая, как мрачнеет собеседница, ограничиваясь односложными ответами.

Получается, Зефирантес дал ей от ворот поворот, или, грубо говоря, отшил по полной программе?! Если так, то… "Во дурак!" Как бы с ним потолковать с глазу на глаз, и убедить, что это было не очень мудро. А интересно, есть ли у обреченного право на последнее желание? Да даже если и есть, то вряд ли он выберет задушевную беседу с Торми — ну если только, чтобы прибить того за все хорошее, так лучше пусть оставит свое желание при себе.

— Ну так когда ты представишь нам замену этому идиоту? — обратился капитан к Эхмеи. — А то я бы мог и сам подобрать подходящую кандидатуру.

— Уже скоро. Тебе не стоит беспокоиться, Аурелио. Он задерживается по… некоторым независящим от меня причинам.

Мужчина усмехнулся и придвинулся к ней ближе, о чем-то доверительно зашептав.

Торми понял, что ему пора действовать, и, дождавшись, на его взгляд, наиболее удобного момента, сполз под стол и начал победное шествие на четвереньках. Впрочем, не таким уж оно было и победным, несмотря на то, что мальчик загорелся благородными намерениями по спасению. Хотя нет, зачем ему себя обманывать. Какое еще спасение, а тем более благородное?! Ему просто захотелось посмотреть, что будет, если он провернет задуманное. Он лез осторожно, стараясь не задеть вытянутых под столом ног. Иногда это было очень не просто, приходилось поистине напрягаться, задействуя не только физическую подготовку и резкость сноровки, но и переходя на интуитивные ощущения. И, тем не менее, он два раза нехило получил под дых и ему таки наступили на руку, едва не отдавив все пальцы. Чтобы не завопить, Торми изо всех сил закусил губу, представляя спокойную физиономию сенсея, который как будто бы за ним следит, дожидаясь, когда же ученик даст слабину. В результате Торми все же не завопил, но губы покусал… — "Учитель даже тут достанет!"

Добравшись до заветных ног, обутых в черные туфельки на знатном каблучке — Анемон бы слюной истек, — Торми пару мгновений размышлял, не огреть ли ему чем рядом стоящие сапоги, в которые были всунуты ноги капитана Аурелио, — ну не нравился ему этот двуличный тип! — потом пожалел, что не прихватил с собой куриных костей… — "Вот бы засыпать их полные голенища!" — Но рассудил, что это все же детская забава, а он тут не за тем. А за чем? Не тушуясь, проказник дернул Эхмею за подол платья. Сильно дернул. Чуть не оторвал клок. Но оно того стоило, под стол сразу же заглянули полыхающие карательным огнем глаза лидер-босса. Узрев Торми, она жахнулась об столешницу и замерла.

— Что там? — раздался голос Аурелио, и он потянулся тоже заглянуть, но Эхмея предотвратила неизбежное:

— Ничего. Женские дела.

Капитан сразу же оставил свои намерения. Странно как фраза "женские дела" действует на мужчин. Интересно, а какие такие дела у Эхмеи, по мнению капитана, могут быть под столом?

— Чего тебе? — зашипела девушка, решив, по всей видимости, обрушить накопленный гнев на ни в чем неповинного ребенка.

— Поздороваться пришел, и заодно принести соболезнования, — шепотом сообщил он.

— Привет. Спасибо. До свидания.

— Руд…

— Молчать! Тебя пригласили как дорогого гостя, а ты нервы мне приполз портить…

— Ну прости, я не нарочно.

— Конфету хочешь?

— Одну — нет.

— Так чего тебе надо?

— Ты Зефу сказала, что ты его…?

— Отсчитываться не намерена, — похолодел голос Руд.

— Так да или нет? От этого зависит жизнь.

— Твоя точно, если не уползешь обратно.

— В чем я виноват?

— Зря ты пришел, — мгновеньем позже погрустнела девушка. — У нашей истории может быть только один конец.

— Тогда можно… можно мне поговорить с Зефом с глазу на глаз. Это мое последнее желание перед его… м-м… смертью.

Руд заметно вздрогнула и вылезла из-под стола, сделав мальчику жест удалиться. И ему снова пришлось проделывать обратный путь… и страдать. Оказавшись на своем месте, он выхлебал то, что было в рядом стоящем бокале, поздно распознав, что там, хоть и разбавленное, но вино. Вот черт! И как отреагирует учитель на объяснения, что, мол, пить захотелось, не было сил терпеть?

Кто- то легонько коснулся его волос, и глаза мальчика встретились с серыми глазами Ринго-Ри, который едва заметно позвал его за собой.

Перед тем как покинуть зал, превращенный в трапезную, Торми одарил мимолетным взглядом Эхмею, с кислой миной выслушивающую длинную тираду капитана, и не удостоившую мальчика напутственным взглядом. Торми с сожалением отметил, как много недоеденного осталось на столе, когда ему нужно уходить.

Комната, в которую его привели, не отличалась особым убранством, но и не была так ужасна, как он предполагал. На потолке кое-где имелась даже лепнина, а стены покрывали серые обои; в углу висела паутинка с членистоногим обитателем; два небольших оконца под потолком запускали в комнату бледный рассеянный свет, местами высветляющий дымчатый камень пола, с несколькими выбитыми кирпичиками. Предназначение комнаты не являлось очевидным, и Торми предположил, что использоваться она могла, как допросная, угнетая опустошенной обстановкой. Ему самому сделалось не по себе, и радость оттого, что это все же не подземельные казематы, сошла на нет. Мальчик повернулся к проводнику, чтобы спросить сколько ему тут торчать, как обнаружил, что находится в помещении совершенно один. А дверь закрыта. — "Вот блин!" — Он прощупал ее на предмет возможности открыть самостоятельно, но она была заперта наглухо, да и издавала точно такой же глухой звук. — "Черт! Они сговорились!" — пришел он к неутешительному выводу. Огляделся, ища на чтоб присесть, ничего подходящего не нашел и прислонился к стене, приняв задумчивую позу учителя: сложил руки на груди и, опустив голову, закрыл глаза. Решила ли Эхмея вывести его из игры таким способом, или это так и надо, стоит только немного подождать? Торми зевнул, чувствуя приятную истому во всем теле. Вина была капля, а, тем не менее, его разморило, как кота на солнцепеке. Хоть бы тюфяк бросили, было бы где прикорнуть. Никакой заботы о пленниках… Он зевнул. А если Эхмея укокошит Зефа, пока он тут? По-настоящему обеспокоиться этой мыслью ему не дали. Послышался слабый перезвон цепей, и бесшумно отварилась дверь, впуская обреченного на смерть и его мелко-возрастного конвоира, который, прикрепив конец цепи на крюк, повесил на ней замок, таким образом, ограничив для подсудимого зону передвижения по комнате, и вышел за дверь. Эхмея держит свое слово, даже если она его и не давала. — "Начнем"

Торми отлип от стены, с удивлением отметив, что его слегка повело. Зефирантес с одному ему понятной брезгливостью сверлил взглядом гладкую стену, и молчал. Торми обошел его по кругу, ожидая хоть какой-нибудь реакции. Тщетно. Его роста не доставало, чтобы перекрыть обзор стены, поэтому он никак не мог вывести мужчину из равновесия, только разве что дать хорошего пинка. Этот вариант им тоже был рассмотрен, и надо сказать, весьма серьезно. — "Глупо как-то выйдет"

— Ну, как тебе на моем месте? — брякнул Торми, припомнив, как его чуть не прибили ни за что ни про что, когда он оказался в лапах черепов. Да, давно это было. И почему-то сейчас приятно вспомнить.

Зефирантес не отреагировал на вопрос, возможно, не счел нужным его услышать. — "Уже приготовился оставить все мирское и отдать душу вечному?!"

— Ладно, не бери в голову, я пришел вовсе не за тем, чтобы над тобой поиздеваться. Хотя и за эти тоже.

— Чего тебе надо, мелкий нахальный сопляк? — подал тихий голос Зефирантес.

— Ой, я думал ты уже заранее помер. Молчишь, молишься…

— Иди ты! Я не буду слушать твою болтовню, — направился к двери мужчина.

— Я пришел предложить тебе сделку.

— Что-то я тебя не понимаю…

— А все просто… услуга за услугу, ну как?

Зеф остановился и повернулся к мальчику в пол оборота. Одет он был во все черное, изменив своему вызывающему стилю, и только желтый полупрозрачный шарфик, повязанный на шее, выдавал прежнюю любовь к несуразным вещицам.

— Не знаю, что смогу тебе предложить…

— Не беспокойся, я не попрошу того, чего ты не сможешь… зная твое плачевное положение… — скорбно скривился мальчик.

— Опять ты начинаешь? То этот умалишенный приперся со своими дурацкими признаниями, теперь ты придуриваешься. Уж не хочешь ли ты попросить у меня руки и сердца?

— Чего? — выпал в осадок Торми, вытаращившись на кандидата в жены, но тут же решил взять ситуацию под контроль: — Вообще-то, я должен тебе признаться…

— Подожди, я заткну уши, а то еще в обморок от переизбытка чувств свалюсь.

Ошейник, сработанный с виду из цельной полоски железа, имел нанесенные древние письмена, и мальчик, будучи подкованным в разных научных областях, без труда прочел надпись: заклейменный преступник. Оковы на руках тоже имели надписи, и в этом без сомнения чувствовалась рука самой Руд: на левом браслете значилось — идиот, а на правом — придурок. — "Хм, а она здорово разбирается в мужчинах"

— Идиот и придурок…

— Что ты сказал? — сквозь зубы прошипел бывший босс.

— Я прочитал по рукам. Итак, тебе интересно мое предложение или я пошел?

— Выкладывай. Тебя же все равно не заткнешь, верно?

— Не верно! Я же для тебя стараюсь. Избил все ноги, пока шел… полз… не важно. А ты со мной так разговариваешь, как будто я тебе что-то должен, — надулся Торми… Сделал вид, что обиделся.

— А скажешь нет? По твоей милости я тут околачиваюсь. Зря Руд меня уговорил не сдавать тебя Эхмеи со всеми потрохами. Сейчас бы мне не пришлось выносить такой позор.

— Ну прости, что не полез на плаху вместо тебя.

— Да ладно, можешь не извиняться. Теперь-то все равно.

"В своем ли он уме?"

— А что ж ты с Руд не договорился, чтоб он тебе помог бежать? — намеренно язвительно поинтересовался Торми, собираясь кое-что выведать.

— Я с этим… с этим… — напрягся Зефирантес, пряча глаза.

— Ну что ты так разволновался? Может, я попробую угадать?

— Ты? — также напряженно улыбнулся Зеф. — Ты еще ребенок, что ты можешь понимать?

Торми промолчал, о том, что, похоже, он единственный, кто тут хоть что-то понимает.

— Ты ведь уже заметил, что Руд на тебя странно смотрит? — вкрадчиво поинтересовался он.

— К чему этот разговор? — казалось смутился приговоренный. — И такой тупой вопрос? Я исповедоваться не собираюсь, — уперся он, отвернувшись.

— А как насчет откровения за откровения? — выдвинул новое предложение Торми, с нахлынувшим энтузиазмом, подкрепленным градусом. — Что тебе терять?

Несколько мгновений Зефирантес молчал, а потом:

— Я первый задаю вопрос. — Он протянул руку, дабы заключить договор, и Торми доверчиво вложил в его ладонь свою.

Резкий рывок, и вот ученик Анемона уже барахтается в стальных объятьях обреченного на смерть, которому и правда, терять-то нечего.

— Это Руд тебя надоумил втереться ко мне в доверие? Ты же его прихвостень, ну же, отвечай! — требовали ответа, а Торми… Торми задыхался… Перешел на хрипы, представляя какая физиономия будет у учителя, когда ему принесут хладный труп его ученика… Нужно срочно что-то придумать, срочно! О, Лулон… Его ненадолго отпустили, дав глотнуть живительный воздух, а потом опять… Если бы он смог что-то сказать, он бы сказал… что Руд… Руд — девушка…

— Что ты такое несешь?

Воздух ворвался в легкие, и Торми… Торми укусил своего мучителя изо всех сил, добывая себе свободу.

Зефирантес зашипел от боли, и мальчик, воспользовавшись заминкой, выскользнул из тисков, понимая, что этот инцидент он так просто не оставит. Отдышавшись в сторонке, подальше от обезумевшего смертника, он припомнил, что слышал — люди чувствующие дыханье близкой смерти способны на многое, но никогда не думал, что ему придется убедиться в этом на собственной шкуре.

Зефирантес в эту минуты выглядел совсем потерянным.

— Прости… — молвил он тихо.

— Да ничего, ты меня всего лишь чуть не убил, — признался Торми, все еще не понимая, как его угораздило попасться. "Бдительность — залог здоровья" — повторял на уроках сенсей, отправляя Торми в кругосветное путешествие по тренировочному залу. Учитель всегда действовал очень мягко и точно, только синяков от этого как-то не убавлялось.

— Прости… что ты сказал? Про… Руд…

— Ничего существенного. — Пришел мальчик в более-менее приличное состояние, душевное и физическое. — Так ты готов выслушать меня или как? — Держась на расстоянии от психически нестабильного субъекта, снова начал он. Хорошо что Зефирантеса приковали к стене, явно позаботившись о безопасности Торми.

— Я не понимаю…

— Я не намерен ничего объяснять.

— Но как же…

— Смирись.

"Если умом не тронется, то возможно, и сам что-нибудь сообразит" — А пока, Торми обдумывал, отчего это у него такая кашень в голове образовалась? То ли от сенсея дури набрался, то ли внешние факторы в виде удушения подействовали…

— А откуда ты знаешь, что Руд того и этого? — задался Зеф новым невнятным вопросом.

— Оттуда, — сообщил Торми. — Думать надо. Иногда оно бывает полезно. — Правда, Торми и сам не особенно в это верил. Но опять же, неизвестно как бы сложилась его судьба, если б он вовремя не допер, что Руд вовсе не мужчина, а скорее наоборот. Да, жизнь полна сюрпризов. Никогда не знаешь с какой стороны кирпич прилетит. А возможно и два, на счастье. — "Или тебя кто придушит по неосторожности. Твоей же"

— Вот, — кинул он Зефу в руки бархатный мешочек. — Выскажи своим последним желанием вот его.

Зефирантес рассмотрел подарочек, развязал тесемку и сунул нос в мешок.

— Что это? И как оно мне поможет? — с сомнением спросил Зеф.

— Если оно не поможет, то не поможет уже ничего, — обнадеживающе сообщил мальчик. — Но ты не беспокойся, средство проверенное.

Он изложил в общих чертах что нужно делать.

— И ты считаешь, что Эхмея согласится?

— Почему нет? Последнее желание — закон! Не так ли? Сколько тебе там жить осталось?

— На закате меня…

— Не бойся, — решил поддержать его мальчик. — Говорят голову отрубать не больно. От сильнейшего шока мозг отключает чувствительность. Так что ничего не почувствуешь.

Зефирантес с нахмуренной физиономией выслушал слова сомнительной поддержки:

— Твой учитель никогда не проводил с тобой разъяснительную работу относительно твоей доброты и сочувствия к чужому горю?

— Прецедентов не было. А что?

— Надо будет устроить, — промолвил Зефирантес, и решил уточнить: — Так говоришь мне нужно выпить с Эхмеей, и тогда она меня отпустит?

Торми пожал плечами:

— То что выпить надо, это точно. А вот насчет остального — все в твоих руках. Считай, я подарил тебе дудку, а уж как ты под нее спляшешь — зависит только от тебя. Для себя же прошу одного: что бы ни случилось, будь на моей стороне. И заодно сам не пытайся укокошить, — ни смог он не добавить.

— Я не нарочно, не думал, что ты такой дохляк.

— Не забудь о договоре.

Чуяло сердце Торми, что данная просьба во многом предрешит его судьбу, ибо дальнейшие событий вечера войдут в историю его жизни, как одни из самых-самых… впрочем, не самых, но довольно треволнительных.