"Заклинание сорок пятого калибра" - читать интересную книгу автора (Ковалев Сергей)

ГЛАВА ВТОРАЯ

Человеку свойственно надеяться на лучшее. Пусть суровая реальность раз за разом обрушивает возведенные на песке замки, надежда продолжает теплиться даже в самой пессимистичной душе.

В моей вполне пессимистичной душе, например, теплилась надежда отвезти спасенную девчонку в контору и в спокойной обстановке выяснить, кому я перебежал дорожку. Алекс в эту идиллию никак не вписывался — в силу безалаберного характера и болтливого языка.

Увы, мои надежды в очередной раз оказались разбиты — судя по горящему в окнах свету, Алекс успел вернуться в контору раньше нас. И можно было с уверенностью предположить, что заночевать он собирается на рабочем месте. В последнее время вялотекущая конфронтация между Алексом и Марго, его супругой, опять перешла в стадию обострения и вот-вот грозила перерасти в локальную термоядерную войну. Если отбросить в сторону корпоративную солидарность и мужскую дружбу, приходилось признать, что Алекс — болван и сам полностью виноват в своих проблемах. Любящая женщина способна простить мужу невнимательность, хроническое безденежье и даже перманентный кобелизм. Но не все же сразу!

Постоянно общаясь с Алексом уже много лет, я искренне считал Марго святой. Ее терпение меня неизменно поражало, но в последнее время, видимо, даже оно иссякло — мой напарник все чаще оставался ночевать в конторе, благо у нас целых три комнаты. Одна — проходная — служит приемной, во второй из соображений экономии живу я, а третья используется для разных целей: в качестве склада, лаборатории или, например, временного укрытия для важного свидетеля. Вот уже несколько недель подряд, с перерывами в два-три дня максимум, в ней укрывался от жены Алекс. Даже домашние тапочки завел.

— Извини, я надеялся ввести тебя в курс дела до того, как ты познакомишься с Алексом. — Я развел руками. — Видимо, не судьба. Запомни главное: как только он тебя увидит, сразу распушит перья. Хвост у него хоть и потрепанный, но вполне еще павлиний. Не вздумай принять его заигрывания всерьез, этот Дон Жуан влюбчив, как мартовский кот, и уровень морали у него примерно такой же. Но в остальном он неплохой мужик, ты его не бойся…

— Я никого не боюсь! — немедленно вздернула нос девчонка.

— Угу, — буркнул я, не желая втягиваться в бессмысленный спор, открыл входную дверь и посторонился, пропуская гостью вперед.

— И-и-и! — завизжала девчонка и мгновенно оказалась у меня на руках..

Ми-ми, вышедший нас поприветствовать, от неожиданности выпустил струю горячего пара и попытался спрятаться под вешалку, не поместился, свалил хлипкое сооружение и, окончательно обезумев от страха, повизгивая, скрылся в глубине квартиры. На смену ему — а как же, ведь прозвучал женский голос! — выскочил Алекс, на миг остолбенел, после чего стал судорожно кутаться в трогательный халат, расшитый мишками. Забытый одной из бесконечного множества пассий Алекса, халатик доставал напарнику лишь до середины бедер. На лестничной клетке за моей спиной послышался скрежет и лязг многочисленных затворов, и я успел лишь тоскливо пробормотать:

— Только не сейчас!

— Гражданин Фокс!

Я обреченно повернулся к соседке лицом:

— Да, Едвига Константовна?

— Вы… Вы… Потрудитесь объясниться!

— В чем?! — Я бы развел руками, но они были заняты. — Поверьте, я не хотел шуметь! Вешалка рухнула совершенно случайно.

— Ваше поведение! Что за бесчинство вы собираетесь учинить с этим ребенком?!

— Я?! Как вы могли такое подумать обо мне?! — вполне искренне возмутился я. — Ладно бы еще про Алекса! Но я-то никогда не давал малейшего повода усомниться в моем полнейшем благочестии!

— Тем не менее девочку на руках держите вы, гражданин Фокс! — непримиримо нахмурилась Едвига Константовна. — Да и гражданин Рейнард, как я вижу, присутствует, причем в виде, не допускающем разночтений!

— Но… — Когда соседка начинает обращаться ко мне "гражданин Фокс", мне в ее голосе чудится лязг ружейных затворов, и я невольно теряюсь. Даже боюсь представить, где и кем она работала до пенсии.

— Папа хочет сказать, что вы совершенно неправильно поняли ситуацию! — неожиданно подала голос девчонка.

— Папа? — Соседка подозрительно на нее уставилась, — Не знала, что у… Виктора Олеговича есть дети.

— Э-э-э… о-о-о… — Я заткнулся, не в силах вот так сразу осознать стремительное изменение своего семейного положения. Впрочем, девчонка прекрасно справлялась сама.

— А я с мамой живу в Питере! Родители давно развелись, и когда папа хотел меня увидеть, он всегда сам приезжал. А сейчас я к нему на каникулы приехала — очень хотелось Москву посмотреть! Мы гуляли, папа показывал мне город. И вот, как назло, я ногу подвернула… Папе пришлось меня на руках нести. А тут вешалка упала, я так испугалась!

Она произнесла свой монолог так искренне, с такими наивно-убедительными интонациями, что даже я засомневался, а нет ли у меня и в самом деле бывшей жены в Питере? Но я — это я, а закаленная регулярными боями с разносчиками рекламы Едвига Константовна — совсем другое дело. Тем не менее дальнейших гневных изобличений моего распутного облика не последовало. Соседка смерила подозрительным взглядом меня, потом Алекса и захлопнула дверь. Слушая, как гремят в обратной последовательности замки, я перевел дух и наконец вошел в квартиру.

— Какие неожиданные вещи приходится узнавать о старом друге! — воскликнул Алекс, когда я протиснулся мимо погибшей вешалки, опустил на пол девушку и запер за собою дверь. — Ты никогда не говорил, что у тебя есть взрослая дочь! Да еще такая… гм… оригинальная.

— Что это был за крокодил? — поинтересовалась "моя дочь".

— Что? Эй! Нехорошо так говорить про пожилую женщину!

— Да я не про соседку! — отмахнулась девчонка, подозрительно оглядывая квартиру. — Я про чудовище, которое вешалку повалило! Оно еще паром плевалось! Что это было?

— Это… будет трудно объяснить, — вздохнул я. — Вообще-то его тут не должно было быть. Алекс, я же просил…

— А я тут при чем? Я уходил всего на полчаса, оставил в двери записку с просьбой подождать. Записку никто не трогал… ну, кроме Едвиги, конечно, — сообщил Алекс. — Хозяин Ми-ми так и не явился. Да и новый клиент тоже. Я был вынужден весь вечер провести в компании этой твари!

— Значит, придет завтра, — развел я руками. — Он клиент, он может себе это позволить. И вообще иди оденься, выглядишь, как звезда шоу трансвеститов.

— Я бы с радостью! — взвился Алекс. — Но когда я вернулся домой, этот урод опять набросился на меня и повалил. Тебя не было, оттащить его было некому, и он не успокоился, пока не обслюнявил всю одежду. Пришлось стирать. Вот жду, пока высохнет.

— Похоже, это любовь! — хмыкнул я. — Не думал, что когда-нибудь скажу это, но… можешь взять мои джинсы. Твои коленки не настолько сексуальны, чтобы выставлять их напоказ.

— Твои джинсы он сожрал! — невесело сообщил Алекс. — И кеды!

Мне только показалось, или в его тоне явно звучали мстительные нотки?

— Черт…

— Да что это такое было?! Вы мне собираетесь хоть что-то объяснить?! — встряла в наш разговор девчонка.

— Это кто такая, кстати? И что у нее с головой?! Малышка, твой бойфренд увлекается граффити, а тебя использует в качестве кисточки? Бедная девочка! Сочувствую!

— А что у тебя с ногами?! — презрительно сощурилась девчонка. — Тебе их в детстве сломали, и они так криво срослись? Бедненький! Сочувствую!

— Виктор?! Кого ты к нам привел?! Ей не нравятся мои ноги! Всем женщинам нравятся, а ей…

"А она права! Вообще-то у Алекса ужасно кривые ноги!"

"Хайша… ты меня убиваешь!"

"Нет, я к тому, что обычная девушка этого заметить не может. Но это не теневое зрение".

"Обычная, не обычная… Впрочем, наверное, ты права. Мою рожу она тоже назвала странной".

Боги! Как же я устал! Я проковылял к своему любимому креслу и шлепнулся в него, задрав на стол ноги, обутые в классические туфли. До чего же уродливая обувь! Но кеды с костюмом не наденешь…

Проклятье! Мне же теперь ходить в костюме, пока не доберусь до ближайшего секонд-хенда! Ненавижу костюмы!

Я поднял глаза на девчонку, кивнул в сторону дивана:

— Садись.

— А вдруг это чудище под ним прячется?

— Оно тебя не тронет, — попытался взять реванш Алекс. — С такой встроенной сиреной ты можешь вообще ничего не бояться.

— Сиреной?! Ах ты, надутый индюк!

— Наглая мартышка!

— Все! — Я стукнул кулаком по подлокотнику кресла. — Заткнулись оба! Значит, так…

Но продолжить не успел — девчонка увидела Паштета, все это время с буддистским безразличием наблюдавшего за шумными людьми.

— Ой! Неко! — Кот попытался спастись бегством, но слишком поздно осознал грозящую ему опасность. — Какой няшечка! Какой толстопузечный! А-а-а! Кто это у нас такой толстопузечный?!

Паштет обреченно обвис в ее руках.

— Как его зовут?

— Паштет.

— Почему?! Какое ужасное имя!

— Почему ужасное? — Алекс пожал плечами. — Имя как имя.

— Вы ничего не понимаете! Неужели вы правда не понимаете?! Ну как же так?! Почему вы не понимаете?! Это ужасное имя для кота!

— А он больше ни на какие имена не реагирует, — хмыкнул я. — Мы его по-всякому звать пытались — никаких эмоций. А стоит даже шепотом позвать: "Паштет", как он сразу примчится хоть с другого конца квартиры. Уж очень паштет любит… Да оставь ты его. Нам серьезно поговорить надо.

— Он мне не мешает. Ну?

Девчонка уселась на диван, не выпуская кота из рук. Впрочем, Паштет и не пытался вырваться, видимо, решив философски воспринимать происходящее.

— Меня зовут Виктор Фокс. Знакомые обычно зовут Виком или Фоксом. Мне плевать, зови, как тебе удобней. Я — частный детектив. Этот красавчик, неудачно косящий под шотландца, мой напарник. Его зовут Алексей Рейнард.

— Для друзей — Алекс!

— Не советую заводить с ним дружбу. В понимании Алекса дружба мужчины и женщины проверяется в постели.

— Спасибо, папочка!

— Эй, а ты ей не отец случайно на самом деле? — осторожно поинтересовался Алекс. — А то я замечаю некоторое сходство.

— Нет. Просто не хочу дополнительных проблем… Итак, твоя очередь.

— Ну… меня зовут Женя. Евгения Мелихан. Но зовите меня просто Женя.

Я выждал с минуту, но продолжения не последовало.

— Восхитительная лаконичность! Обстоятельства нашего знакомства подсказывают мне, что ты не "просто Женя". Давай-ка более подробно. Начни с того, почему тебя похитили?

— Ладно. Думаю, дело в том, что я — гений.

— Мило. Скромно и со вкусом! — прокомментировал Алекс.

Я укоризненно посмотрел на напарника:

— Заткнись! Тебя разве не учили, что с психами не спорят!

— Я серьезно! — обиделась Женя. — Я… Ладно, только это секрет! Я — Призрак!

Алекс вопросительно посмотрел на меня. Я ответил таким же недоуменным взглядом.

— Вы че? Хотите сказать, не слышали о Призраке? Блин, вот повезло же нарваться на реднеков! Что такое Интернет, вы хоть знаете?

— Ну ты уж нас совсем за деревенщин не держи! — возмутился Алекс. — Конечно, знаем!

— Угу, — подтвердил я, — Эта такая кнопочка на экране моего ноутбука, нажав на которую я бесплатно загружаю на свой компьютер блюз, а мой коллега — порнофильмы… Да шучу я, шучу! Не делай такое страшное лицо. Нам довольно активно приходиться пользоваться Интернетом.

— Ну слава Ктулху! — Девчонка театральным жестом утерла воображаемый пот со лба? — Про хакеров, значит, тоже слышали?

— Доводилось. Ты — хакер?

— Ну-у… вроде того, — протянула Женька, рассеянно почесывая Паштета между ушами. — Вообще, терпеть не могу это слово! Сейчас все стали "хакерами". Любой скрипт-кидци, взломавший хомяка на халявном акке, называет себя хакером. Новости читать просто смешно: там хакеры положили сайт знакомств, здесь хакеры взломали банкомат. Скоро будут писать, что колбасу в магазинах тоже хакеры воруют!

— Значит, ты не ломаешь сайты? — поспешил я прервать распалившуюся праведным гневом девчонку.

— Нет, ну… раньше случалось, — слегка покраснела Женька. — По малолетству тянет хулиганить. Да и тренироваться надо как-то. Но я давно такой ерундой не занимаюсь, если че.

— А какой?

— Что?

— Чем ты сейчас занимаешься? Ведь это из-за твоих талантов тебя похитили, да?

— Ну… наверное, да. Я могу взломать любую базу данных, — не без гордости ответила Женя. — Если к информации в принципе есть доступ, я до нее смогу добраться. Но просто взлом — это ерунда, топорная работа! Я умею собирать крупицы информации, рассеянные по всей Сети, и анализировать их. Иногда мне даже взламывать ничего не нужно — все данные для анализа удается собрать в открытом доступе, просто они не очевидны. А я умею это… ну, чувствовать, что ли. Это не хакерская работа, поэтому я хакером себя и не называю. Я — веб-хантер. И я — лучшая! В Сети все, кому надо, в курсе: если собрался найти "то, непонятно что", обращайся к Призраку. То есть ко мне. Я, конечно, не за все берусь. Есть информация, которую лучше не трогать. Измажешься так, что не отмоешься.

— И все-таки ты сунулась куда не следует?

— Нет… не знаю. — Девчонка пожала плечами. — На самом деле я не понимаю, почему меня похитили. Разве что из-за какого-то давнего дела, чтобы отомстить.

— Вообще-то бессмысленная месть не в привычках серьезных людей…

— Я в курсе. Но это не может быть из-за недавних дел — у меня их просто не было. У меня вообще не было никаких заказов за последние два месяца. Сессия ведь, некогда! А потом каникулы начались, неохота было работать. Как Призрак я вообще в Интернете давно не появлялась. Но меня как-то вычислили… Даже не представляю, как они докопались.

— Это нас приводит к следующему насущному вопросу: кто эти "они"?

— Я не знаю.

— Понятно, — вздохнул я, подумав в этот момент, что доставать при ребенке бутылку и поправлять свои растрепанные чувства хорошей порцией джина будет непедагогично. — Значит, это первое, что нам предстоит выяснить.

— Нам? — Алекс уставился на меня, уперев руки в бока. — Подожди-ка! С какой стати нам в это лезть?

— Ты — настоящий мужик! Халатик тебе как раз впору!

— Пока не знаю, — игнорируя ехидный комментарий Женьки, ответил я, — Если судить по машине и по месту, где мы встретились, наши противники — люди с деньгами и наверняка со связями. Может быть, проще будет отдать ее самим…

— Даже не надейтесь! Я скажу, что все вам рассказала, и вас уберут как свидетелей!

— Это не так просто, как тебе кажется, но ход твоих мыслей мне нравится, — усмехнулся я. — Хорошо, Алекс, не беспокойся, я разберусь с этим делом сам.

— И не в ущерб основным делам!

— Ладно, ладно… А вот и наше "чудовище". Ну иди сюда, не бойся!

Послышалось цоканье копытец, и в комнату опасливо заглянул чжуполун. Убедившись, что охотиться на него никто не собирается, Ми-ми облегченно хрюкнул и заковылял к миске с водой. Женька смотрела на него во все глаза.

— Но это… это… что это?!

— Вик, ты в нее заглядывал? — прошептал Алекс.

Я почесал в затылке:

— Конечно. Теневой крови в ней вообще нет, ни капли. Но на нее не действует твоя магия. А еще раньше она сказала, что у меня странная рожа.

— Вик, не обижайся, но рожа у тебя и впрямь странная, без всякой Тени. А вот то, что она чжуполуна видит, — это факт. И я тоже не чувствую теневой крови. Но у нее теневое зрение…

— Так не бывает. Либо она закрывается, либо… А! — сообразил я. — Женя, тебе сколько лет?

— Что? — Все внимание девушки было поглощено чжуполуном. — Восемнадцать… ну, девятнадцать скоро будет. Я только первый курс закончила… Нет, ну правда, что это? Мутант? Вы занимаетесь генетическими экспериментами?

— Значит, восемнадцать? — Алекс покачал головой, — Но это очень много! Обычно в тринадцать-четырнадцать об этом уже и не помнят.

— Случаются отклонения. У меня других вариантов нет.

— Эй! Мне кто-нибудь собирается ответить? — Девчонка требовательно уставилась почему-то именно на меня, — И вообще, о чем вы там шепчетесь?

— Мм… ну как бы тебе объяснить?.. — предпринял попытку Алекс. — Вот ты веришь в чудеса?

— С тех пор как научилась пользоваться фотошопом, нет.

— Тяжелый случай.

— Видишь ли, это действительно трудно объяснить… — Я все-таки сдался, сходил к холодильнику за льдом и тоником, нацедил полстакана джина. Жизнь начала налаживаться после первого же глотка. — Мне придется рассказать тебе про многие невероятные вещи, а тебе придется просто в них верить. Ну или не верить — решать тебе, доказательств у меня нет. Впрочем, одно есть — вот эту тварь ты видеть не должна.

— То есть?

— Это чжуполун — существо, которое большинство людей считает вымышленным. Точнее, вру — большинство людей про такое существо даже не слышали. Сейчас мало кто интересуется историей, тем более историей так называемых суеверий. Раньше про дракона-свинью знали только в Китае, там вокруг него накрутили много всяких мифов. А у нас они появились недавно — любители экзотики привезли буквально пару экземпляров. Так вот, из тех, кто хотя бы слышал про чжуполунов, большинство считают их вымыслом. И, окажись они в этой комнате, увидели бы вместо Ми-ми большую уродливую собаку, или крокодила, или еще что-то, но только не свинью, покрытую панцирем и с драконьим хвостом. Сработали бы защитные механизмы психики, и обычные люди просто не смогли бы увидеть его. Даже если бы я совал им чжуполуна под нос, заставил погладить и почувствовать под рукой чешую, они бы были уверены, что их каким-то образом обманывают. Чтобы увидеть чжуполуна таким, какой он есть, человеку необходимо обладать теневым зрением.

— И я обладаю таким зрением? Bay! — Женя обвела комнату напряженным взглядом, видимо, ожидая увидеть толпу других странных существ. — А больше у вас никого нет?

— Только Паштет. Но он — самый настоящий кот, — Я сделал себе еще джин-тоник и вспомнил о правилах гостеприимства. — Хочешь чаю или молока? Извини, еды не предлагаю — чего нет, того нет.

— Я не голодная, — отмахнулась Женя. — Так, значит, я обладаю теневым зрением?

— Нет. Иначе ты увидела бы… мм… впрочем, неважно. Я думаю, у тебя сохранилось истинное зрение.

— Истинное? Это круче, чем теневое?

— Хм… Никогда не сравнивал, — признался я. — Дело в том, что истинным зрением обладают только дети. Становясь взрослее, человек утрачивает эту способность.

— Почему?

— Как бы это объяснить… — Я отпил глоток и стал разглядывать бокал на просвет. — Представь себе, что ты смотришь на мир из окна. Через стекло. В раннем детстве стекло твоего восприятия чистое, и ты видишь мир таким, какой он есть, без искажений и оценок. В этом мире удивительные краски, странные существа, непонятные события, которые замечаешь только ты. С каждым годом это стекло покрывается все новыми слоями пыли — это те представления о мире, которые тебе внушают родители, воспитатели, учителя, друзья, прочитанные книги и просмотренные фильмы. Ну вот, представь себе, маленький ребенок видит некое существо на четырех ногах, покрытое шерстью. С хвостом. Он понятия не имеет, что это за существо. Родители говорят ему: "Это собачка! Видишь? Собачка говорит гав-гав!" Понятное дело, что слово "собачка" — просто набор звуков. И уж тем более ни одна собака на свете не говорит "гав-гав". Но после многократных повторений в голове ребенка навсегда совмещаются образ четвероногого существа, которое он видел, слово "собака" и то, что она лает. В дальнейшем эта матрица неосознанно накладывается на все, что более-менее похоже на ту первую собаку. Постепенно скапливается набор матриц — "собака", "кошка", "лошадь" и так далее, — обозначающих реальных существ. И набор матриц — "дракон", "чудовище", "леший" и тому подобное — существ нереальных. Когда человек видит существо нереальное, разум в целях самозащиты подменяет эту матрицу другой — матрицей существа реального. "Ох, что это?! Дракон?! Этого не может быть! Драконы не существуют! Это просто странной формы облако!" Это грубый пример, но в целом система действует именно так. Каждое навязанное описание или оценка — одна из пылинок, искажающих представление о мире. Постепенно стекло становится таким мутным, что ты видишь не сам мир, а его искаженную карикатуру. Краски потускнели, а феи и гномы перекочевали на страницы книг. Поскольку эта "пыль" — сумма общих усредненных представлений о мире, она примерно совпадает с тем, что видят остальные. Более того, если тебе каким-то образом удастся стереть эту "пыль", окружающие перестанут тебя понимать и сочтут сумасшедшей. Впрочем, это редко кому удается.

— Но я… я ведь не стирала никакую "пыль"!

— Просто тебе удалось каким-то чудом сохранить свое "стекло" относительно чистым, — развел я руками. — Могу предположить, что в детстве родители не особо занимались твоим воспитанием, большую часть времени ты была предоставлена сама себе. Ты одиночка, друзей у тебя нет…

— Не надо предполагать! — вспыхнула Женя. — Тоже мне, доктор Фрейд! Я тебя поняла, достаточно!

— Ого! — усмехнулся Алекс, — Нет, правда вы точно не родственники?

— Заткнись! — Я сделал вид, что собираюсь метнуть в Апекса стакан. — В общем, на твоем "стекле" явно меньше "пыли", чем должно быть у нормального подростка. Потому ты и увидела истинный вид Ми-ми. А также — мой и Алекса. Наверняка тебе и раньше случалось видеть такое, чего вроде бы не бывает?

— Ну допустим, — кивнула Женя. — А чем это отличается от теневого зрения?

— Чтобы объяснить, нужно сначала ввести понятие Тени, — сообщил я, вновь доставая из тумбочки бутылку джина, — Ты не будешь так любезна принести из кухни тоник и лед?

— Я пошел спать, — зевнул Алекс. — Если Виктор начал вворачивать светские выраженьица, значит, разговор затянется. А всю эту философскую дребедень я слышал уже тысячу раз и ни разу не осилил дослушать до конца. Вик, не забудь, у нас завтра вечером важное дело. Спокойной ночи!

— Проваливай! — без особого сожаления напутствовал я напарника. Пояснил для Женьки: — Алексу повезло. В нем есть теневая кровь и ему плевать на теорию, все, что нужно, он ощущает спинным мозгом.

— Теневая кровь? — подалась вперед Женька. — Что это значит?

— То, что он не человек.

— Хочешь сказать, линуксойд?

— Кто?

— Ладно, проехали. Так что это за теневая кровь?

— О… Ну я же говорю, сначала надо пояснить, что такое Тень. Слушай, ты точно не хочешь чаю?

— Нет, а вот от коктейля не откажусь.

— Маленькая еще!

— Не настолько, — отрезала наглая девчонка, завладев моими припасами и делая себе джин-тоник. — Если нам дальше работать вместе, относись ко мне как к равной.

— Ну твои проблемы, — вздохнул я. — Не мне кидать в тебя камень… Так о чем мы? А! Как ты знаешь, при малейшем освещении у всех видимых предметов появляется тень. Но далеко не все знают, что эта физическая тень порождает тень, так сказать, метафизическую, или Тень с большой буквы. Тень — полноценный мир, но зависящий от нашего. Впрочем, тот мир, который мы привыкли считать единственным реальным, тоже зависит от Тени. Если спилить дерево в нашем мире, то исчезнет его тень. Если в мире Тени воздействовать на тень этого дерева… впрочем, вот это как раз сложно и доступно только сильным магам. Наши миры взаимно проникают и влияют друг на друга. У всего существующего в этом мире есть свое воплощение в мире Тени. Теневое зрение позволяет видеть это воплощение.

— Я своим зрением не могу видеть Тень? Да?

— Не можешь, — кивнул я. — Зато ты можешь видеть истинный облик существ и явлений. Исходный, свободный от примесей. Но теневые облики от тебя скрыты. Ты увидела, извини, кривые ноги Алекса, но не увидела его теневой облик. И мое лицо показалось тебе только лишь странным. Теневой облик… мм… как бы это объяснить? Он еще сильнее искажен но сравнению с истинным. Как тень выглядит сильно искаженным отражением предмета. Но это искажение не произвольное — оно раскрывает внутреннюю суть. Хотя, понять, что именно видишь, бывает довольно сложно.

— Но ведь жопо… чжупа… свинодракона-то вашего я вижу!

— Потому что это его истинный вид. В Тени он, впрочем, выглядит почти так же. Животные имеют тот же вид в Тени, что и в нашем мире. Они ведь не умеют скрывать свою истинную суть.

— Значит, теневое зрение все-таки круче! — заключила Женька и закручинилась. Паштет ободряюще мявкнул и начал тереться мордой о ее щеку. — Это несправедливо!

— Вот, блин! — расстроился и я. — А ты представь, сколько на свете людей не имеют ни теневого, ни истинного зрения! Им-то каково?!

— Да уж! — согласилась Женька, делая еще по коктейлю. — Кошмар!

— Нет, ты не представляешь! — погрозил я ей пальцем, — Вот я это знаю точно. А еще хуже, когда обретаешь теневое зрение неожиданно! Сначала мозг вообще заклинивает. На своей шкуре испытал. И вот что я думаю: хорошо, что у большинства людей "стекло" "пыльное". Не так уж и здорово видеть этот мир таким, какой он есть на самом деле.

— Погоди, погоди, — уцепилась за мои слова девчонка. — Так теневому зрению можно научиться?

— Научиться можно, конечно, но при очень сильном везении. Почти невероятном. А вообще, маги давно придумали амулеты, позволяющие людям без теневой крови видеть Тень.

— Серьезно? — У девчонки загорелись глаза. — А мне можно достать такой амулет?

— Надо поговорить с Ивором. Это быстро не делается… Слушай, давай-ка спать, а? Уже два часа ночи, а нам завтра предстоит тяжелый день!

— Почему?

— Потому, сестренка, что мы на двоих выпили почти литр джина.

Я знал это обманчиво легкое состояние, когда тело кажется невесомым и очень ловким, но почему-то за все цепляется и опрокидывает окружающие предметы. Будь я один, еще пара стаканчиков джин-тоника последовала бы обязательно, гарантированно отправив меня в нокаут без сновидений. Однако при Женьке мне было неловко напиваться.

"Ну хоть какая-то польза от нее есть!" — услышал я ворчание Хайши, перед тем как заснуть.

А потом как-то сразу настало утро.

Умные люди говорят: утро добрым не бывает. Особенно это справедливо, когда утро начинается с телефонного звонка. Хорошо еще, что я положил телефон на пол рядом с кроватью. Не из какой-то особой предусмотрительности, просто вчера, раздеваясь, я выронил его из кармана брюк и не рискнул наклониться, чтобы поднять. Зато сегодня мне не пришлось вставать и даже открывать глаза, чтобы нащупать мерзко пиликающий аппарат и прохрипеть:

— Фокс слушает.

— О-о-о, брат, — раздался в трубке отвратительно бодрый голос, — ты, что же это, еще спишь?

— Уже не сплю, — проворчал я. — Благодаря тебе.

Игоря Дэнбеева, в байкерских кругах больше известного под кличкой Хафиз, я знал еще с институтских времен. Точнее, со вторых моих институтских времен, когда я, вернувшись из армии и отчетливо осознав бесперспективность моего искусствоведческого образования, решил стать дипломированным управленцем. С Игорем, поступившим в университет после срочной службы, нас объединяло то, что оба мы были гораздо старше основной массы однокурсников и интересы у нас были куда более взрослые. Меня вчерашние школьники вообще видели только во время сессий — чтобы оплачивать второе высшее, мне приходилось работать больше, чем учиться. Игоря же они считали "тормозом". Такой вывод, сделанный с присущей юности безапелляционностью, был, конечно, ошибочным. Достаточно было задуматься, а как это "тормоз" умудряется гонять на литровом спортивном мотоцикле? И как получается, что у "тормоза" четвертый дан в кэмпо? Уже тогда Игорь имел право руководить школой и называться красивым словом "сэнсэй", но ему было плевать. Он предпочитал свободу. Любовь к свободе и мотоциклы объединяли нас: когда два человека ездят на байках, им всегда найдется, о чем поговорить.

Но, блин, не в семь же утра!

— Не стоит благодарностей, — ничуть не смутился от моего мрачного тона Игорь. — Кто рано встает…

— Тот всех достает! Ты чего хотел-то?

— Во-первых, это не я хотел, это ты хотел — новые тормозные колодки. Так вот, они у меня есть. Вчера приехал человек из Владивостока, привез.

— Колодки… — протянул я. — Колодки — это, конечно, хорошо. Но я не знаю, будут ли у меня деньги в ближайшее время. По идее, должны быть, но сам знаешь, как бывает…

— Фокс, ядрен батон, мы с тобой сколько знакомы? Будут деньги — хорошо, не будет денег — поставим так. Я же знаю, что ты обязательно отдашь! Так что я тебя жду.

— Только не сегодня! У меня куча дел в разных концах города, не смогу.

— Ну не сегодня, так завтра или послезавтра. Не затягивай — с тормозами не шутят!

— Я это знаю лучше, чем кто-либо, — проворчал я. — Ладно, спасибо за колодки!

— Не за что! Жду!

Я бросил трубку на постель и попытался открыть глаза.

Как нетрудно догадаться, я оказался пророком.

Вернее, полу пророком, поскольку мое предсказание сбылось лишь наполовину — в том, что касалось лично меня. Женька, судя по жизнерадостному пению и какой-то возне, доносившейся из приемной, пребывала в отличном расположении духа, и ее вызывающая бодрость усугубляла мои моральные и физические мучения. Нет, я искренне считаю свой возраст самым лучшим для мужчины, но вот в такие дни вынужден признать, что и у молодости есть свои плюсы.

Впрочем, если вспомнить, я ведь и выпил намного больше!

Я наскоро причесался, поискал джинсы, выругался, вспомнив про их безвременную кончину в пасти Ми-ми, натянул брюки с рубашкой и попытался повязать галстук. Через пять минут мучительной борьбы с этой удавкой осознал, насколько же ненавижу костюмы и все, что с ними связано! Справившись, сообразил, что сначала следовало бы побриться. Распутывая галстук, сочинил несколько новых ругательств.

Вяло помахав рукой Женьке, подметающей пол, добрел до ванной и пустил воду. С опаской заглянул в зеркало. М-да… Из зеркала на меня смотрел помятый громила, на небритом лице которого читалась приверженность всем порокам большого города. Как там изволила выразиться госпожа Барановски? "Не слишком умный, но хитрый, грубоватый, но обаятельный, свойский парень с окраины…" Да уж, припечатала — так припечатала!

Вспомнив о Еве, я сумел вывести себя из апатичного созерцания зеркала: предстояло найти типа, который согласится сыграть католического священника, составить сценарий и подготовить реквизит. Но сначала предстояло хотя бы побриться.

Через полчаса усилий под ехидные комментарии Хайши я вернулся в приемную чисто выбритый и всего с несколькими порезами на лице. Женька закончила подметать и сидела за моим столом, точнее, на моем столе, скрестив ноги по-турецки, мало того — с моим ноутбуком на коленях. Плюс к этому в руке она сжимала кусок пиццы, а на столе рядом с ней дымился полулитровый бумажный стакан с кофе.

— Зальешь клавиатуру — убью! — мрачно подытожил я эту идиллическую картину.

— И тебе доброго утра! Хочешь кофе?

— А есть?

— Угу. Я на тебя тоже заказала. — Женька протянула мне второй стакан, закрытый крышкой, — Пиццу бери.

— Нет, спасибо. — О том, чтобы что-то съесть, даже подумать было страшно. — А где Алекс?

— Убежал куда-то на рассвете. Я еще спала.

— А откуда тогда вся эта роскошь?

— К твоему сведению, еду можно заказывать через Интернет, — усмехнулась Женька. — И не только еду.

— Это я знаю. Но вчера у тебя не было ни копейки. Даже билет на автобус я тебе брал.

— Потому что за проезд нельзя расплатиться электронными деньгами. — Женька оторвала взгляд от экрана, — Вик, я же тебе вчера объяснила: я очень хороший специалист, известный в определенных кругах. У меня есть деньги. Просто я не привыкла носить с собой наличные. А ноут и телефон у меня этот урод отобрал. Хорошо еще, что я на харде ничего важного не храню.

— Плохо, — нахмурился я, отпив кофе. — Нет, кофе-то вполне ничего. Я про то, что ты пользовалась счетом. Раз на тебя открыт сезон охоты, могут следить за твоими финансовыми операциями. Конечно, шанс невелик, но нельзя исключать вариант, что сейчас курьера этой пиццерии уже расспрашивают, куда и кому он возил пиццу.

— Ну ты меня совсем уж за нуба не держи, — одарила меня высокомерным взглядом Женька. — У меня несколько счетов, и все они анонимные. Проследить их связь со мной нереально — я сама схему рассчитывала, за нее любой наркобарон душу бы продал.

— Что ж, придется довериться твоему профессионализму. — Допив кофе, я понял, что более-менее пришел в себя. — У меня дела в городе. Тебе лучше сегодня никуда не выходить.

— Я и не собиралась, — пожала плечами девчонка. — У меня каникулы, если че.

— Вот и хорошо. Двери незнакомым не открывай. Знакомым — тем более. Если вдруг в нашу дверь постучится твоя лучшая подруга, затаись и не подавай признаков жизни. Сама понимаешь, что это значит.

— Угу… А ты куда?

— У меня встреча. Не поверишь — со священником.

Если кто-то уверен, что в Москве можно достать что угодно, пусть попробует раздобыть католического священника. То есть в принципе католические священники в столице есть, но у меня были серьезные основания сомневаться, что предложение изобразить ритуал экзорцизма они воспримут с энтузиазмом. Самым простым выходом было бы пригласить на эту роль безработного и не отягощенного комплексами актера. Увы, далеко не все актеры подходят на роль "типичного священника", о котором мечтала мадам Барановски, и, что еще печальнее, совсем мало шансов, что кто-то из актеров свободно владеет церковной латынью. Вряд ли, конечно, среди друзей актрисы найдутся знатоки, желающие перекинуться со "священником" парой фраз на языке Цицерона, но я давно уже запретил себе пренебрегать мелочами. Если что-то может пойти вкривь и вкось, именно так и произойдет — таков закон мироздания. Мистификация должна быть настолько правдоподобной, чтобы мадам Барановски никогда — ни через год, ни через десять лет, ни даже через сто — не узнала, что ее обманули. Последнее условие, кстати, вообще заставляло усомниться в целесообразности поручения этого дела профессиональному актеру. Актерская тусовка достаточно тесная, и существует вероятность, что в один не очень прекрасный день Ева лицом к лицу столкнется со "священником" где-нибудь на съемочной площадке.

Поразмыслив над этой проблемой, я вспомнил одного своего знакомого, удовлетворяющего как минимум двум требованиям: он прекрасно знает церковную латынь и умеет проводить обряды. К тому же, при его образе жизни, навряд ли он когда-нибудь еще встретится с Евой и раскроет тайну моей мистификации.

Но есть у него и один существенный недостаток. То есть, я хочу сказать, недостатков у него полно, но именно этот больше всего портит жизнь и окружающим, и самому преподобному пану Замойскому…

— Нет покаяния, — сурово произнес падре, сжимая вытянутой рукой горло противника, — нет и спасения. — Мосластый кулак пана Замойского с глухим стуком врезался в узкий крепкий лоб, будто специально созданный природой для подобных "благословлений".

Я искренне поаплодировал преподобному:

— Хорошая работа.

— Аминь, — вздохнул пан Замойский, оглядывая поле боя. Двое парней с характерной внешностью мелких уголовников лежали неподвижно, третий стонал и пытался сесть, явно не осознавая, что с ним случилось.

В поисках Яна Замойского я всегда шел на звук скандала или драки, и эта методика меня еще ни разу не подводила. Внешность пана Замойского — высокого, тощего, сутулого, с длинными нескладными конечностями, длинным узким лицом, длинным носом, растерянным взглядом голубых глаз и вечно растрепанной седеющей шевелюрой — словно магнитом притягивала любителей легкой добычи. Одежда священника обещала, что добыча не будет сопротивляться, а сильнейший запах спиртного и нетвердая походка — что и не сможет, даже при всем желании.

Преподобного пытались ограбить не реже двух раз в неделю. Из моих знакомых Ян был единственным человеком, которого однажды пытались ограбить три раза за день. Примерно с той же периодичностью его пытались побить совершенно бескорыстно. Есть такой тип людей, в которых вид беззащитного человека вызывает желание поиздеваться над оным. А особенно вид священника, которому вроде как сам Бог велел подставить обидчику вторую щеку. Подвох крылся в том, что пан Замойский весьма своеобразно трактовал Библию и подставлять щеку не собирался. Впрочем, я не помню, чтобы кому-то удалось его ударить хотя бы по одной щеке. Рожденный в семье поляков, эмигрировавших в США из Европы во время Второй мировой, Ян провел свое детство в бедняцком квартале Чикаго. Уроки выживания на улице он усвоил намертво и позже только оттачивал, поскольку выбрал беспокойную стезю уличного проповедника. Сначала он нес Слово Божье бандитам, наркоманам и проституткам в родном городе, потом — в Африке, в Малайзии и много где еще, пока несколько лет назад его каким-то ветром не занесло в Россию. Специфика паствы наложила отпечаток на образ мыслей пана Замойского — преподобный органично совмещал в своих проповедях божественную латынь и ругательства на всех языках мира, без малейших колебаний утверждая постулаты веры кулаками. Теневая кровь позволяла ему творить мелкие чудеса, но он редко и неохотно прибегал к этой своей способности, отчасти из-за того, что религия запрещала заниматься магией, но в основном из-за того, что употребляемое им виски делало результат волшебства непредсказуемым. Увы, про этот недостаток я и говорил: Ян слишком долго жил в тропических странах, где спиртное служило ему защитой от болезней, и превратился в законченного пьяницу.

Надо признать, проповеднической деятельности пана Замойского это не мешало. И даже придавало его проповедям особую энергичность и убедительность. Но вот для коллег из католической архиепархии в Москве преподобный был настоящей паршивой овцой. После очередного конфликта пан Замойский окончательно расплевался с братьями по вере и теперь пребывал в неопределенном статусе. Стяжательство было ему совершенно чуждо, впрочем, как и элементарная предусмотрительность, поэтому денег у него почти никогда не было. Чтобы оплачивать жилье и виски, Ян брался за любую работу, в том числе и на грани законности — единственный закон, который пан Замойский признавал, были десять заповедей. То, что не было перечислено в этих заповедях, падре искренне считал законным.

"В общем, идеальный вариант для твоего грязного розыгрыша!"

"Рассматривай это как театральную терапию!"

— Сногсшибательная вышла проповедь, Ян. — Я кивнул в сторону начинающих приходить в себя гопников.

Ян посмотрел на меня своим фирменным грустным взглядом потерявшейся собаки и осуждающе покачал головой:

— Не смейся над бакланами, Фокс. Они не виноваты, что живут не по понятиям, ведь путь их начался во тьме и невежестве. Вспомни Новый Завет — даже для разбойника оказалось возможным спастись, стоило ему отринуть понты и открыть свое сердце правильному базару. Так и для этих заблудших овец полученное от меня вразумление может оказаться первой ступенью к спасению души и собственных задниц. Кстати, Фокс, не кажется ли тебе знаменательной наша встреча? Ты по-прежнему придерживаешься этой своей ереси?

— Извини, Ян, но у меня нет никакого желания вступать с тобой в религиозный диспут! — Бросив взгляд на все еще пребывающих в нирване грабителей, я невольно поежился. — Да и времени тоже. Я к тебе по делу.

Я кратко изложил падре ситуацию с Ариной.

— Как видишь, мне совершенно необходим священник.

— Хм… — Ян задумчиво почесал длинный, плохо выбритый подбородок. — Все это, конечно, возможно. Но экзорцизм?..

— Да мы не будем никого изгонять, — поспешил я успокоить падре. — Проведем какой-нибудь бессмысленный ритуал. За час работы получим хорошие деньги!

Ян пренебрежительно отмахнулся:

— Хрусты — не главное. Чую, есть в этом неуважение к вере!

— Ничего подобного! Кроме нас двоих, никто и знать не будет, что ритуал не настоящий. Кому наше представление принесет вред? Да никому! Наоборот, мать наконец перестанет переживать из-за вымышленной одержимости дочери. А значит, после удачно проведенного ритуала авторитет католической церкви в глазах хозяйки дома поднимется до небывалых высот. Ты имеешь шанс обратить в веру еще одну душу!

— Думаешь? Хм… Тогда я не имею права упустить этот шанс!

Договорившись с паном Замойским, я немедленно позвонил Еве и обнадежил ее, сообщив, что священник найден и он готов завтра же провести ритуал. Актриса среагировала в своей обычной манере, засыпав меня потоком бессвязных благодарностей, прерываемых спонтанным смехом, но я выдержал это испытание, поскольку в итоге узнал, что на счет агентства уже переведен аванс. Если честно, это было все, что мне хотелось услышать от Евы Барановски. Ее образ все еще волновал меня, но близкое общение с дивой подвергало мои чувства слишком серьезному испытанию. Условившись с Евой, что вечером подвезу необходимый реквизит, я отправился в центр. Сегодня мне предстояло сделать еще два дела, причем оба мне совершенно не нравились. Впрочем, мне вообще редко нравится то, что приходится делать. Сам не понимаю, какого дьявола я до сих пор в этом бизнесе?!

До Воробьевых гор я добрался за полчаса. Мне нужна была знаменитая "сталинская высотка" — главное здание МГУ. Насколько я знал, механико-математический факультет располагался именно здесь.

Стоя у лестницы, я окинул фасад теневым зрением. Да-а… В Тени старые постройки, особенно имеющие насыщенную историю, сильно отличаются от оригиналов. Но здание МГУ могло соперничать даже с такими местами, как Кремль или Останкинская башня! Передо мною высилось нечто, что могло родиться разве что в воображении художника-сюрреалиста, обдолбанного по самые уши "кислотой". Нормальной в теневом варианте главного здания МГУ была только лестница, да и то — ступени ее растрескались, из трещин торчали пучки лиловой травы и какие-то страшненькие растения. Более-менее нормально выглядел и парадный вход — подумаешь, висящие в туманном мареве двери! И не такое доводилось видать. Поднимаясь выше, туман сгущался и обретал форму… Точнее, с моей точки зрения, бесформенность, поскольку я просто не знаю слов для обозначения того, что видел. Более всего это напоминало застывший взрыв кучи строительного мусора. Впрочем, приглядевшись, я понял, что зависшие в воздухе элементы расположены в определенной гармонии: сплетаясь и уплотняясь, выше они образовывали переплетение бетонных труб и кубов, уходящее в небо. Тысячи маленьких, трепещущих растрепанными тряпочками крыльев созданий — эмофагов — кружились вокруг здания, ныряя в видимые только им отверстия, чтобы через некоторое время вновь присоединиться к общему рою.

— Вольготно им тут. Раздолье…

— Простите? — Я оглянулся. Рядом стоял, тоже наблюдая за эмофагами, старик в поношенной одежде средневекового покроя с привязанным за спиной факелом. Факел был огромный, метра полтора длиной, явно тяжелый — старик пошатывался под тяжестью своей ноши и опирался обеими руками о посох. — Что вы сказали?

— Раздолье для этих тварей, — пояснил старик. — Тысячи молодых эмоциональных студиозусов ежедневно переживают сотни тысяч маленьких событий — неверные ответы или честно выстраданные пятерки, дружба, любовь, измена… Вы не поверите, мой друг, ежедневно изрядная часть эмофагов гибнет от обжорства!

— Невероятно! — покачал я головой и перешел на обычное зрение. Мой собеседник оказался подтянутым моложавым мужчиной в стандартном деловом костюме и с дорогим портфелем в руках. — Мы случайно не знакомы? Меня зовут Фокс. Виктор Фокс.

— Возможно… — Мой собеседник вежливо сделал вид, что пытается меня вспомнить. — Увы. Даже если мы раньше и встречались, не могу вас припомнить. Моя память в последние два столетия порядком ухудшилась. Меня зовут Иоганн Экхарт. Конечно, здесь я преподаю под другим именем, но вы ведь тоже человек Тени?

— Как видите, — развел я руками. — Значит, вы преподаете здесь? Это невероятная удача для меня! Мне нужно кое-что узнать об одном из студентов, вернее, студентке. Насколько я понимаю, она учится на первом курсе мехмата.

— Если это будет в моих силах. — Иоганн сделал приглашающий жест, — Идемте! Нет-нет, только не через Тень! Как я понимаю, вы впервые здесь? Уверяю, в этом месте без особой необходимости в Тень лучше не входить. Даже я стараюсь не рисковать, хотя перебрался сюда из Кельна двадцать лет назад. Здание меняется слишком динамично, в нем легко заблудиться и оказаться, например, запертым в шкафу в лаборатории или выйти в реальность метрах в двух над кафедрой прямо посреди лекции. Я не преувеличиваю — были прецеденты! Лучше уж я вас проведу обычным путем.

Благодаря судьбу за столь удачную встречу, я последовал за мейстером Экхартом. Он оказался несовременно любезен и не только провел меня внутрь, но и представил секретарше в деканате как своего давнего друга, попросив всячески мне содействовать. Похоже, Иоганн обладал здесь весомым авторитетом: скромность и врожденный рационализм не позволяют мне списать на свое обаяние энтузиазм, с которым девушка взялась мне помогать. Впрочем, может быть, ей просто было скучно?

Уже минут через пять я увидел на экране монитора знакомый курносый нос и оттопыренные уши. Получается, девушка назвалась настоящим именем. Конечно, для опытного хакера влезть в базу данных университета было проще простого, но, к счастью, даже в самых передовых учреждениях у нас до сих пор сохранили добрые традиции бумажных архивов. Я не большой знаток современных компьютерных технологий, но уверен, что способа залезть в шкаф через Интернет и внести исправления в бумажные документы пока еще не изобрели. Секретарша безропотно отыскала тоненькую картонную папку. Я мельком просмотрел несколько листков: анкету Евгении Анатольевны Мелихан, справки, копии документов — все то, чем современный человек волей-неволей обрастает с самого детства. Вернул папку секретарше, явно удивленной таким невниманием. Но данные Женьки меня в общем-то и не интересовали. Важен был сам факт наличия этих документов. Даже если предположить, что девчонка готовила внедрение в наше агентство заранее и предвидела мой визит в деканат, ей пришлось поступать в университет по настоящим документам.

"Или она — теневая ведьма! Для действительно сильной ведьмы не составит труда закрыться от теневого взгляда, а уж подделать бумажки — вообще раз плюнуть!"

"Так далеко даже моя паранойя не простирается! Брось! Кому нужна такая морока, чтобы внедрить девчонку в нашу контору? Это же смешно!"

Что ж, можно было успокоиться, Женька именно тот человек, за которого себя выдает: невинный ребенок, настроивший против себя какую-то серьезную криминальную структуру. Я прислушался к своим ощущениям. Спокойствие не приходило.

— А вы знаете, — задумчиво произнесла секретарша, разглядывая анкету, — этой девушкой примерно месяц назад уже интересовались. Ой! А вы тоже из КГБ?!

— Милая девочка, КГБ уже давным-давно не существует, — произнес я строгим тоном, пристально глядя в расширившиеся от сладкого ужаса глаза секретарши. — Так что я никоим образом не могу быть оттуда. Как и предыдущий… гм… визитер. Кстати, он предъявил свои документы?

— Да! — истово закивала головой девушка. — Удостоверение. Бордовое такое!

— Ага, понятно, — вздохнул я. — Раз бордовое, то все в порядке. И что же именно его интересовало?

— Я не знаю. Он просто посмотрел досье, спросил, в какой комнате общежития поселили студентку Мелихан, и ушел.

Еще через час я выбрался на улицу и отправился к метро, размышляя попутно о странностях человеческой психологии. Ни секретарша, ни соседка Жени по комнате никогда не имели дела с грозной организацией под аббревиатурой КГБ. Они и Советский Союз-то застали в столь раннем детстве, что никаких внятных воспоминаний о тех временах не сохранили. Тем не менее некий самозванец с "корочкой" (подозреваю, купленной в ближайшем сувенирном ларьке) напугал обеих девушек одним лишь упоминанием трех знаменитых букв. И те выложили "комитетчику" все, что знали о Жене.

Впрочем, я пошел тем же путем, грех было не воспользоваться такой наивностью. И, замечу без ложной скромности, мне даже не понадобилось поддельное удостоверение.

Кто именно интересовался Женей, выяснить не удалось. Девушки достаточно подробно описали мне визитера, а Женькина соседка даже набросала примерный портрет. Рисовала она неплохо, да и лицо у "комитетчика" было, как с плаката советских времен, прославляющего доблестную милицию. Или доблестных пожарных. Или доблестных сталеваров. Эдакое идеализированное лицо строителя социализма. Если встречу его, узнаю сразу. Только вот какова вероятность случайно встретить нужного человека в Москве? Даже когда преступника ищет по портрету милиция, шансов немного — разве что случайно задержат для проверки документов и найдется внимательный милиционер с хорошей памятью. При этом отпущенные усы или кардинальное изменение прически в разы уменьшают шансы быть узнанным. А я ведь даже не мог размножить портрет и развесить его по отделениям милиции.

Но кое-что любопытное я все же узнал. Самозванец тоже не интересовался личными данными Женьки. Секретарша потому и вспомнила о нем, что тот — точь-в-точь, как я, — пролистал дело и вернул, даже не читая. Меня биография Женьки не интересовала по понятной причине — я в любой момент мог узнать нужные подробности от нее самой. А "комитетчик"? Получается, он знал про студентку Мелихан все необходимое еще до визита в деканат. И интересовало его только одно — где сейчас можно ее найти. Что мне это дает?

А черт его знает. Можно предположить, что это кто-то из знакомых девушки. Но также возможно, что "комитетчик" просто уже получил всю необходимую информацию в другом месте. Где? Да хотя бы в школе, где училась Женька. По-хорошему, следовало бы сейчас съездить в Питер, чтобы выяснить на месте, интересовался ли кто-нибудь биографией Евгении Мелихан и кто это был. Но Алекс меня убьет, если я так сделаю. Сегодня вечером у нас работа по важному заказу, а завтра я должен заняться "экзорцизмом" для Евы Барановски. Да и есть большая вероятность того, что и в других местах самозванец прикрылся "корочками" КГБ и никто не осмелился его проверить.

Ну да ничего, у меня есть еще несколько ниточек. Подергаю за все, глядишь, хоть одна дверь-то и откроется.

Купив большую спортивную сумку и набив ее каким-то барахлом, я поймал такси и отправился в Липовый Цвет.

Охранники у ворот стояли другие, к тому же в прошлый раз меня совершенно точно не могли разглядеть через сплошную тонировку джипа, но я все равно испытал некоторый дискомфорт, когда сковородообразное лицо заглянуло в окошко такси.

Волнение оказалось напрасным, один телефонный звонок Еве Барановски отворил ворота в локальный раек. Самой актрисы дома не было, и под чутким присмотром дворецкого я отволок сумку в одну из пустующих комнат особняка. Теперь можно было заняться тем, ради чего я на самом деле сегодня приехал. Надежды мои оправдались: в отсутствие хозяйки величественный, как английский лорд, дворецкий преобразился в обычного человека. Притом изрядно напуганного.

Спускаясь по лестнице, я самым нейтральным тоном бросил:

— Чудесное место этот Липовый Цвет, не правда ли?

— Это уж точно! — нервно вздрогнув, ответил дворецкий. — Чудеса так и прут!

— Что вы имеете в виду?

— А то вы не поняли! — Дворецкий огляделся и продолжил шепотом: — Вас ведь наняли девчонке мозги вправить? Вы там вроде экстрасенс какой-то известный, да?

— Вы же понимаете, я не могу распространяться на эту тему…

— Значит, так и есть! Дай вам бог удачи! Вы — наша последняя надежда! Уж очень не хочется увольняться. Зарплата тут хорошая, хозяйка добрая, сейчас такое место сложно найти… если бы не ее дочка! Она нас всех в могилу сведет!

— Вот как? — неопределенно протянул я, осматривая коридор теневым зрением. Банальные обои оживил сложный черно-золотой узор. Как я и ожидал. — Мне кажется, вам нечего бояться.

— Вам легко говорить! Вы с этим отродьем в одном доме не живете! А вот мне не кажется, мне очень страшно!

— Чем чаще вы будете называть девочку отродьем, тем вернее сбудутся ваши страхи, — сообщил я дворецкому и, пока он осмысливал глубинную мудрость совета, задал вопрос, ради которого и приехал: — А соседи ваши тоже какие-то знаменитости?

— Соседи? Да нет, обычные люди. Дом справа от нас вообще-то уже два месяца как пустует. Прежний хозяин уехал в Европу, видать, навсегда — прислугу всю уволили, даже сторожа. А дом все никак не продадут. А слева живет какой-то скоробогач. — Лицо дворецкого выразило высшую степень презрения. — Почитай, каждый вечер у него гости толпами, эта ужасная современная музыка, фейерверки…

— Веселый, значит, сосед… Хозяйка ваша у него на приемах бывает?

— Что вы! Конечно же нет! Хотя он каждый раз шлет приглашения, да еще с целыми корзинами цветов. Но это ему, разумеется, не поможет. Понимаете, такой купеческий шик в приличном обществе не одобряется.

— А не помните, как были подписаны эти приглашения?

— Что же вы думаете, я их читал?! — ненатурально возмутился дворецкий. — Ну вообще-то Келлер.

— Что?

— Келлер его фамилия, Анатолий Германович. А еще он вроде как академик. Так подписывает приглашения во всяком случае. Но не очень-то он на академика похож, наверняка купил звание!

Убедившись, что дворецкий больше ничего полезного сообщить не может, я попрощался и направился прямо к воротам особняка академика Келлера.

Ворота эти представляли собой уникальное творение кузнечного ремесла, удивительно, что в прошлый раз я не заметил чудесного переплетения кованых цветов, зверей и театральных масок. Тут я сообразил, что смотрю на ворота теневым зрением. Да, в реальности обычные ворога — банальная решетка, украшенная поверху острыми пиками. И не похоже, что старинная. Получается, Анатолий Германович весьма непрост. Или он сам, или кто-то в его доме имеет отношение к Тени. Перехватив поудобнее стеклянную банку, заранее заготовленную именно для этого визита, я нажал кнопку селектора.

— Да?

— Службдоставкимагазинвседлявасзавашиденьги! — скороговоркой протрещал я, улыбаясь всеми тридцатью двумя в повернувшуюся ко мне камеру. — Заказ академика Келлера.

"Какой еще заказ?" — поразилась Хайша.

— Какой еще заказ? — продублировал ее вопрос динамик. — Нас не предупреждали!

— Ну это ты у хозяина спроси! — пожал я плечами как можно равнодушнее. Повезет или нет? — Эй! Мне тут до ночи, что ли, ждать? Звони академику!

— Счас, подожди!

"Что ты несешь?! Ты же должен изображать крысолова, а не курьера!"

"Настоящий профессионал должен в совершенстве владеть искусством импровизации, — надменно сообщил я богине. — Узнав, что Келлер называет себя академиком, я сразу понял, какой это шанс! Крысолова охранники не пустят дальше подвала. А курьера, доставившего редкую зверушку для опытов, впустят в дом!"

"Гениальная задумка! — В тоне Хайши было больше яда, чем в последней чаше Сократа. — А если этот Келлер окажется дома?"

"Ну и что? — продолжая хладнокровно улыбаться, возразил я. — Скажу, что ошибся адресом".

"Если ты прав и воротам всего несколько лет, а их теневой облик уже так сильно изменился, то этот Келлер — крепкий орешек. Так просто его не проведешь!"

"Посмотрим. Не съест же он меня в самом деле!"

Но удача была на моей стороне. От дома к воротам торопливо прошлепал парень в черном комбинезоне и высоких армейских ботинках, открыл калитку и весьма недружелюбно уставился на меня.

— Ну?

— Чего "ну"?

— Давай, что ты там принес?!

— Ничего себе — "давай"! А платить кто будет? Пятьсот рублей, между прочим, на дороге не валяются!

— За что?! — возмутился охранник. — За это?! Блин, да ты офигел! Да у нас таких в подвале бесплатно пучок наловить можно!

Я посмотрел на трехлитровую банку, вернее, на сидящую в ней крысу. Крыса заинтересованно переводила взгляд с меня на охранника и обратно, явно догадываясь о том, что является предметом торга.

— Поспешу развеять твое невежество! Эта крыса является редким экземпляром Rattus norvegicus, выведенным специально для проведения экспериментов повышенной точности. С живущими в вашем подвале крысами эта имеет лишь внешнее сходство, обусловленное наличием общих предков. На деле же, между вашими крысами и этой сходства не больше, чем между тобой и шимпанзе.

— Чего? — растерялся охранник. — Какой еще "ратус"?

— М-да… пример оказался некорректным, — вынужден был признать я в пол голоса. — Короче, братан, эту крысу ваш хозяин заказал в нашем магазине, ферштейн? Я ее доставил. Зови хозяина, пусть расплачивается и забирает тварь.

— Это… погодь… Так хозяина нету! — протянул охранник. — Он по делам уехал. И ни о какой крысе не предупреждал!

— Тогда гони бабки и забирай ее. А академик твой, когда вернется, с тобой рассчитается.

— Счас! Может, хозяин ничего и не заказывал, откуда я знаю? Эдак мне тут каждый всякий будет крыс и жаб втюхивать!

— Ну так позвони ему! — терпеливо, как младенцу, подсказал я. — У тебя ведь телефон его должен быть.

— А точно! — Лицо охранника; не обезображенное интеллектом, озарила радость, — Погодь…

Я сдвинулся в сторону, чтобы тень от руки с мобильником падала на меня, и перешел на теневое зрение. Мысленно повторив номер про себя, я потянулся к телефону своей тенью и отменил вызов.

— Странно… Не соединяет…

Я достал свой мобильник, бросил взгляд на экран, демонстративно пожал плечами:

— У меня тоже связь пропала. Бывает. Мы же за городом…

— Никогда такого здесь не было, — возразил парень, пытаясь повторить набор. — Ты шутишь — за городом?! Да здесь ловит лучше, чем на Красной площади!.. Да что за хрень?!

— Ладно, слушай, некогда мне тут прохлаждаться, у меня еще куча заказов. Я сейчас уеду, а в конце дня заеду еще раз. Часиков в семь. Надеюсь, академик твой уже вернется. Или связь наладится.

— А, ну давай! — явно обрадовался такому разрешению проблем охранник. — Я-то уже свалю, у меня смена в шесть заканчивается. А сменщика предупрежу.

— Бывай, служивый…

Эх, будь у меня сил хотя бы как у Алекса, я бы, пожалуй, рискнул войти и обыскать дом, раз таинственный академик так удачно отсутствует. А охранника просто усыпил бы. Увы, во мне нет ни капли теневой крови, а возможности Хайши в моем теле крайне ограничены и… мм… узко специфичны. Пришлось довольствоваться телефонным номером, что, в общем, тоже неплохо. В современном мире такая информация может рассказать о человеке не меньше обыска.

На этот раз я предусмотрительно попросил водителя дождаться меня, тем более что аванс, переведенный Евой на счет агентства, оказался весьма щедрым. В чем-то мой напарник, наверное, прав…

— Алекс, ты неправ! — убежденно произнес я, разглядывая старинный пятиэтажный дом в глубине арбатского дворика. — Не стоило брать этот заказ.

— Брось! — отмахнулся напарник. — Ты всегда так говоришь. Будь твоя воля, мы брались бы только за поиск потерянных безделушек и сбежавших домашних животных!

— И жили бы мирно и счастливо! А главное, долго! Мне все это не нравится!

— Вот именно! Тебе всегда все не нравится! А дело-то пустяковое!

— Если оно такое пустяковое, то почему за него столько платят? — возразил я.

— Да просто Ивор не считает современные деньги… э-э-э… черт! — Алекс покраснел под моим пристальным взглядом. — Ну я… это…

— Значит, это дело подкинул Ивор?! Ты же говорил, что не знаешь заказчика!

— Да ладно тебе, — смутился Алекс. — Подумаешь…

— Вот именно! Тебе стоило бы подумать, прежде чем соглашаться! У Ивора всегда такие дела, на которых очень просто свернуть шею! Старый пень не осознает разницы между магами и обычными людьми вроде нас!

— Брось, Вик! — повторил Алекс. — Ничего особо сложного на этот раз! Никаких перестрелок и взрывов! Наоборот, все надо сделать тихо и незаметно! Нам даже не придется контактировать с объектом. Алхимик ушел домой полчаса назад. Магические ловушки я нейтрализую, с замками и сигнализацией ты справишься. Нужно только зайти и сфотографировать тетрадь, куда алхимик записывает ход экспериментов. Он даже не сообразит, что к нему кто-то залез. Ты, главное, ничего там не побей и не поломай!

— Я?! Но почему опять я?!

— Может быть, ты умеешь создавать "занавеску"? — съехидничал Алекс. — Тогда без проблем — я полезу в лабораторию. А ты останешься на улице и будешь отводить глаза прохожим и милиции. Сумеешь?

— Черт! — Я зло сплюнул на асфальт. — Ты хитрая теневая задница, Алекс! Когда-нибудь мне надоест таскать каштаны из огня и тебе придется искать нового напарника!

— Вик, — проникновенно сказал Алекс, утирая воображаемую слезу, — это будет самый печальный день в моей жизни! Но пока он не настал, кончай ныть и делай свою работу! Или ты предпочитаешь сказать И вору, что отказываешься от заказа?

Алекс не подвел — я чувствовал присутствие стандартного "цербера" и не столь распространенной "баньши", но на меня магические ловушки не реагировали. Я осмотрел входную дверь и пожал плечами: либо алхимик полагал, что в его лаборатории нет ничего ценного, либо был законченным фаталистом. Либо, что больше похоже на правду — как и большинство магов, ничего не смыслил в технике и искренне считал примитивную сигнализацию и два самых простых замка на двери надежной защитой. Если подумать, то он был не так далек от истины — другие маги, задумай они пробраться в его лабораторию, тоже сочли бы эту преграду непреодолимой. А обычных воров накрыли бы магические ловушки. Потому-то Ивор и обратился в наше агентство: Алекс немного смыслит в магии, а я — в технике.

А еще у нас очень гибкие жизненные принципы.

На сигнализацию и замки у меня ушло в общей сложности три минуты.

Закрыв за собой дверь, я замер, напряженно прислушиваясь. Тишина. Капает вода из крана, тихо шуршит электросчетчик. Похоже, в лаборатории, кроме меня, никого нет. Основным источником доходов для мага являлись, само собой, всякие алхимические составы, на которые всегда есть спрос в Тени. Заказчиков он принимал здесь же, в лаборатории, благодаря чему Алексу удалось под видом посетительницы заслать одну из своих знакомых. Судя по плану, который Алекс нарисовал с ее слов, квартира раньше была типичной коммуналкой. Длинный коридор вел в кухню, которую алхимик использовал по прямому назначению, как и санузел. Это и понятно: по результатам слежки, он проводит в лаборатории дни напролет и часто остается на ночь. Одна из комнат во время приема посетителей заперта. Можно с уверенностью предположить, что ее алхимик использует для отдыха. Первая дверь по коридору ведет в приемную — там ничего интересного нет. А вот за следующей дверью, вероятно, и расположен рабочий кабинет.

Я аккуратно отжал защелку, вошел внутрь, закрыл жалюзи и включил свет. Алекс не ошибся. Почти всю комнату занимал массивный деревянный стол, уставленный колбами, ретортами, горелками и прочим хламом, совершенно необходимым уважающему традиции алхимику. Полки вдоль стен заставлены книгами, склянками с жидкостями, коробочками, мешочками и свертками.

Нет, не так.

Полки вдоль стен завалены книгами, склянками, коробочками и свертками! Как и стол. Да еще, похоже, алхимик имел суицидальную при его роде занятий привычку перекусывать, не отрываясь от экспериментов, — сосуды с ядовитыми субстанциями мирно соседствовали с коробками из-под хот-догов и кусками засохшей пиццы. Ну и где в этой помойке искать рабочий журнал?

Впрочем, я частный детектив или так, покурить зашел? Используя логику и резиновые перчатки, я уже через пять минут извлек на свет божий толстенную тетрадь в клеенчатой обложке. Пролистнув заполненные мелким неразборчивым почерком, столбцами формул и кривоватыми рисунками страницы, я убедился, что это и есть рабочий журнал алхимика. Я достал фотоаппарат и принялся методично делать снимки.

Страниц в тетради было много, мое невежество в алхимии не позволяло понять, что именно я фотографирую, и, пока руки делали свое дело, я вполне отслеживал окружающую обстановку.

Поэтому открывшаяся дверь не застала меня врасплох.

Впрочем, какая разница, если спрятаться в лаборатории было совершенно негде?

То есть, я хочу сказать, от оборотня с его волчьим нюхом особо не спрячешься, даже если есть где. Ну а в тесной лаборатории у меня вообще не было шансов.

Наличие оборотня было еще одной причиной (мною не учтенной) безалаберного отношения алхимика к замкам и охранным заклинаниям. Очень весомой причиной — этот конкретный оборотень весил больше ста килограмм, из которых жира набралось бы едва ли на одну свечку… Я постарался отогнать пессимистичные мысли. К тому же вес оборотня — не главное его оружие.

— Привет, Отбой! — поздоровался я первым. Когда имеешь дело с существом, способным за раз перекусить тебе ногу, так легко быть вежливым!

— Фокс… Ну конечно, кто же еще? — Оборотень меня тоже узнал, но, судя по интонациям, был не особо растроган встречей со старым приятелем. Если по правде, приятелями нас можно было назвать с некоторой натяжкой — мы ездили по одним дорогам, но принадлежали к разным клубам. Он, само собой, к "Оборотням", а я катался с "Раздолбаями". Иногда пересекались на открытиях-закрытиях сезонов и других байкерских тусовках. Иногда пили в одной компании в баре "У кота"… Дьявол! Если уж совсем по правде, Отбою не с чего относиться ко мне дружелюбно! Во время последней попойки я довольно глупо подшутил над ним. На тот-то момент мне казалось, что шутка была великолепной. Да и не только мне, а всей нашей развеселой компании.

И только сейчас, когда Отбой перекрывал мне выход из лаборатории и, как-то многозначительно ухмыляясь, разминал пальцы, я осознал, что сдавать пьяного в сопли оборотня в собачий приют было довольно глупо.

— Слушай, Отбой, я готов признать — это была не самая остроумная шутка!

— Это точно, — согласился оборотень, продолжая ухмыляться.

— Ты же не станешь из-за такой мелочи бить старого друга? — Я и сам почувствовал, как неубедительно прозвучали мои слова.

— Конечно нет, — успокоил меня оборотень. — За кого ты меня принимаешь? Чувство юмора у меня есть.

— Да? Слава богу! Знаешь, я…

— Но, видишь ли, — прервал меня Отбой, — мэтр Лепрос нанял меня охранять его лабораторию. И я поймал тебя на месте преступления. Так что, извини, ничего личного. Служба…

Я, в общем, и не ожидал, что Отбой меня вот так просто отпустит. Оборотни злопамятны, к тому же людей они презирают: в их звериной системе ценностей существам без клыков и когтей отводится роль жертвы. Вообще-то Анклав магов официально запрещает охотиться на людей, но Анклав не всеведущ.

Пытаясь заболтать оборотня, я напряженно искал способ сбежать. Увы, тесная захламленная лаборатория не располагала к маневрам… Тесная?

Я резко сунул руку за отворот куртки.

Оружия при мне не было. У меня есть "Van Helsing" сорок пятого калибра, но большую часть времени он проводит в сейфе агентства. Не то чтобы я пацифист, но искренне считаю, что размахивать оружием — дурной тон для частного детектива. Да и довольно утомительно таскать с собой громоздкую железяку весом больше килограмма.

Отбой, разумеется, всего этого не знал и на мой жест среагировал, как я и ожидал: обернулся волком и прыгнул. Красиво прыгнул — признаю! Мощно и высоко —

Отбой явно целил мне в шею. Но моей шеи там уже не оказалось — за мгновение до того я просто шагнул в сторону. Сильный бросок самоотверженно приняли на себя полки и стена лаборатории. Мне показалось, весь старый дом содрогнулся от удара!

Я навалился на стол и каким-то чудом сумел перевернуть деревянного монстра на барахтающегося в обломках оборотня. Взвились клубы разноцветного дыма от хаотично смешивающихся реактивов, пахнуло отвратительной вонью. Отбой взвыл.

Задерживаться, дабы проверить результат эксперимента, было бы не предусмотрительно. Я метнулся к двери… увы, оборотни — на редкость крепкие и живучие твари! Не успел я сделать и двух шагов, как сзади раздался грохот, и мне пришлось броситься на пол. Длинная тень пронеслась надо мною, обдав тошнотворным запахом. Я едва перевернулся на спину, как Отбой уже вновь сжался перед прыжком. Клыки оскалены. В глазах — бешенство. Шкура в разноцветных пятнах реактивов.

Он прыгнул, не позволив мне встать. Я успел только подтянуть к груди согнутые в коленях ноги и принять оборотня на них, застонав от напряжения. С невероятным усилием мне все же удалось оттолкнуть его, перенаправив прямо в окно. Сто килограммовая туша вынесла стекло вместе с рамой, на улице раздался глухой удар, и тут же замяукала сигнализация. Покачиваясь от пережитого напряжения, я добрел до окна и выглянул на улицу: на смятой крыше какой-то иномарки копошился оглушенный падением Отбой. На противоположной стороне улицы соляным столпом застыл Алекс. Судя по выражению его лица, дома меня ждал тяжелый разговор.

1464 год, Рим

"Вороны, опять эти вороны… Что за дурные вести принесли проклятые Аполлоном птицы на сей раз? Какие новые беды предвещают?"

Массивный, с заметной проседью в коротко остриженных волосах мужчина тяжело оперся о балюстраду веранды, наблюдая за дракой траурно-черных птиц во внутреннем дворике. Вороны подпрыгивали, сшибались в воздухе, ругая противника на своем птичьем языке. Бывший деспот Морей передернул плечами — после череды трагедий последних лет он стал недопустимо суеверен. Наверняка вороны просто нашли какой-то съедобный мусор, вот и устроили драку. Возмутительно. Конечно, у него уже не осталось реальной власти, он всего лишь жалкий нахлебник, живущий на подачки Рима, но все же не пристало разводить авгиевы конюшни в своем доме. Нужно наказать управляющего…

За спиной раздались легкие робкие шаги. Прежде чем обернуться, Фома постарался убрать с лица выражение тревоги и раздражения.

Невысокая полная девушка в простом платье, совсем без украшений, склонилась в глубоком поклоне. Помедлила в нерешительности и робко произнесла:

— Отец… Дозволено ли будет мне спросить?

— Спрашивай. — Фома вздохнул, заранее предвидя вопрос. Он давно ждал этого момента, но так и не сумел подготовиться к разговору. В глубине души он надеялся, что сможет отложить его еще хоть ненадолго, но… приходилось признать: Софья давно уже не ребенок и имеет право знать правду.

— Отец! Почему вы так поступаете со мной? Вы не позволяете мне принять предложение ни одного из женихов, которых находит кардинал Виссарион, и не позволяете уйти в монастырь. Зачем мы сидим в этом развратном городе, в этом новом Содоме? Неужели вы сами не видите, что латиняне безумны?! Они были безумны еще до прихода Спасителя — их кровь выродилась и стала жидкой в те времена, когда они правили всем миром. А потом они смешали свою кровь с кровью диких племен — всех этих гуннов, готов и прочих варваров — и сами одичали. Неужели вы не видите, что творится в Риме? Отец Виссарион — кардинал! — делает мне такие намеки, от которых покраснела бы даже кухарка! Кардиналы и епископы, составляющие окружение папы, столь похожи на него лицом, что только глупец не поймет, кто такие на самом деле эти "племянники". А про то, что на папский трон понтифик въехал на "золотом ослике", знают все римские бродяги. Неужели вам не противно и не страшно оставаться здесь? Не страшно за нас — ваших детей? Подумайте об Андрее — знаете ли вы, где он сейчас? Нет? И никто не знает. Моему брату понравился Рим, он становится все более похожим на латинянина. Недавно он сказал мне, что лучше быть богатым римским купцом, чем нищим наследником несуществующей империи…

Софья умолкла, борясь с подступившими слезами. Фома, с каменным лицом выслушав гневный монолог, вздохнул, обнял дочь за плечи.

— Пойдем. Ты уже достаточно взрослая, пора тебе узнать, зачем мы здесь и чего ждем. Я уже стар: Создатель может призвать меня в любой момент, а Андрей слишком молод и глуп, он ценит только внешнее… так что мое дело придется продолжать тебе.

— Не говорите так, отец! Вы проживете еще многие годы!

— Может, и так. Все в руках Господа…

Они спустились в подвал, прошли между полками, заставленными свертками и кульками с различными припасами, между мешками с мукой и бочонками с вином. По подвалу шныряли многочисленные кошки, и Софье казалось, что их мордочки хранят какое-то таинственное выражение. Фома передал дочери масляную лампу, обхватил один из бочонков и рывком сдвинул его в сторону. Под бочонком оказалась крышка люка. Ухватившись за кольцо, Фома откинул ее, открывая уходящую во тьму лестницу.

— Не бойся, здесь неглубоко.

Он первым спустился вниз и помог сойти путающейся в длинном платье Софье. Это тайное отделение подвала оказалось совсем небольшим — одной лампы вполне хватало, чтобы полностью его осветить. Вдоль стен стояли простые деревянные сундуки — без украшений, резьбы или кованых наугольников и петель. Казалось, они вырублены из сплошных деревянных колод. Над головой Софьи раздался шорох: вздрогнув, она обернулась и увидела несколько лазов, из которых выглядывали любопытствующие кошки.

— В городе меня из-за этих кошек ославили блаженным. — Фома усмехнулся и провел рукой по крышке ближайшего сундука, — На самом же деле я просто не могу позволить мышам и крысам прикоснуться к нашему семейному сокровищу…

— Так вы все-таки вывезли ее? — У Софьи захватило дух от понимания того, что находится в сундуках. — Но почему вы скрывали ее все это время?!

— Потому что ты права: латиняне действительно безумны, Рим развращен, ты еще так юна, а Андрей — слабый глупец… Нас бы не оставили в покое и в конце концов нашли бы способ отнять библиотеку. Когда пришлось покидать родину, я отобрал самые ценные книги, и верный человек тайно доставил их в Рим. Все это время мне приходилось изображать при дворе папы жалкого попрошайку, вымогая деньги на содержание семьи, хотя продажа всего нескольких книг из этих сундуков могла обеспечить нам безбедную и независимую жизнь. Но их нельзя продавать, дочка. И не только потому, что об этом сразу узнает Сикст и наложит руку на наше достояние. В этих сундуках — будущее нашего рода. Твое будущее.

— Я не понимаю…

— Ты сокрушалась, что я не позволил тебе выйти замуж по протекции Виссариона. Но кого он предлагал? Забудь о них и не печалься. Ты была бы обречена на прозябание в каком-нибудь княжестве или королевстве, которое можно за день пересечь верхом на хорошем скакуне.

Нет, не такой судьбы желаю я для своей дочери. Ты — наследница Византийской империи, в твоих руках средоточие великой мудрости и величайшая драгоценность этого мира. Я знаю, ты и раньше, будучи ребенком, любила читать. Поэтому хочу, чтобы ты, соблюдая тайну, изучала книги и свитки, что мне удалось привезти с нашей несчастной родины. Я верю, однажды знания, которые ты почерпнешь, возвеличат тебя на удивление всему миру…